Задний ум

Автор: виктор иванович мельников Часто удивляются, как такой-то человек, будучи всегда умным человеком, при должности, скажем, пусть и маленькой, мог так глупо поступить. И сделал он глупость не потому, что не знал, а наоборот – понимал, догадывался, предполагал. Можно сказать, жизнью своей рисковал, но рисковал напрасно, и нет ему оправдания, что он милиционер, в звании капитана, молод и неопытен.
В тот день капитан Григорий Мясищев вышел на работу с головной болью. И боль эта была похмельной, едкой – пробивала из затылка в лоб, как будто кто-то специально бил по голове, чтобы ему плохо было, стыдно было: должность обязывает быть трезвым на рабочем месте.
Пока Мясищев, сидя в кабинете, попивал кофе и стыдился своего нетрезвого состояния, житель села Прудниково Ерохин Алексей, местный старожил, так сказать, ветеран войны и труда, сматывал удочки, собирался идти домой – не было поклёва, хоть ты убей! Он собрал снасти, осмотрелся – всё ли взял, не забыл: восемьдесят пять лет, значится, старческий маразм и всё такое. Удостоверившись, что ничего не забыл, он, Ерохин, сел на кочку, снял левый кирзовый сапог, перемотал портянку, снял правый сапог – да так и остался сидеть с поднятой ногой: и дело было не в артрите. То, что он увидел, привело его в ужас, вернуло на шестьдесят лет назад – из прибрежного ила торчал снаряд большого калибра.
Забыв про портянку, дед Алексей подхватил удочки и мелкими шажками посеменил в село.
Мясищев не был рад деду Алексею. С его головной болью – он никому не был рад в своём кабинете. А то, что снаряд времён Великой Отечественной войны торчит на берегу Егорлыкского канала, торчит и может взорваться в любой момент, — ой да как не вовремя! Так всегда, когда плохо тебе, и нате, получите – дополнительная головная боль.
Ерохин провёл Мясищева к опасному месту и с чувством собственного достоинства подобрал забытую портянку, удалился насовсем.
Первым делом Мясищев огородил опасное место флажками, всё как полагается, скажем, и только после позвонил со своего сотового телефона – благо, деньги имелись на счёте – сотрудникам райвоенкомата, а после дозвонился до МЧС. Своё непосредственное начальство в городе проинформировал в последнюю очередь, чтоб знали, коль так всё сложилось для него. А то вечно претензии, мол, местный участковый не загружен на сто процентов, лодырь. Кстати, везде прозвучал одинаковый ответ, как будто в разных структурах сговорились: «Организуйте оцепление и ждите сапёров!»
Оцепление Мясищев организовал, чётко! Он выхаживал по периметру обозначенной флажками зоны, курил, ходил, курил, снова ходил… приустал, остановился, огляделся, закурил… через пару часов понял – протрезвел. И это вылилось потом: проступила испарина на лбу, взмокла форменная рубаха (пиджак и фуражку он снял). И так с раннего утра до позднего вечера.
Стемнело. А сапёров всё нет, и нет. И глаза начали слипаться. А есть-то, хочется! Как-никак с бодуна – жор пробирает смертельный. Как быть?
И вообще: быть или не быть в «оцепленной» зоне?
Мясищев позвонил на оставшиеся деньги в родное ОВД. Ответ был предполагаем: «Оцепление не снимать, ждать сапёров!» А дело-то к полуночи уже приближалось, Луна светила над головой, вода билась о берег настоящими морскими волнами, рыба плескалась, русалки, водяные – короче говоря, звуки непонятные зазвучали, и боязливо стало Мясищеву, так боязно, что он решился, как ему казалось, на единственный верный шаг.
Обернувшись туда-сюда, Мясищев принёс из опорного пункта лопату, аккуратно выкопал снаряд, обтёр его старыми тряпками, которые захватил с собой, взял снаряд под мышку и понёс к себе в кабинет. Запер на три замка, никогда так не закрывал, надёжно. И пошёл домой: поужинать да и вздремнуть малость.
В пять утра дед Алексей разбудил капитана.
- Увезли снаряд? Взрыва я чё-то не слыхивал.
Мясищев ударил себя в лоб ладонью. Скоренько оделся – и в участок. Дед Алексей – за ним.
- Случилось ли, милок, что, а?
- Отстань дед, домой иди, говорю!
Но дед не отставал, он даже нагнал капитана и пошёл с ним вровень.
Мясищев остановился, сказал:
- Дед, проболтаешься, — он сжал кулак, — накажу. Понятно?
- Ты парень молодой, а я старый хер – чего удумал?
Капитан огляделся и тихо сказал:
- Снаряд у меня в кабинете – не приехали сапёры! Не мог же я бросить взрывоопасный предмет без присмотра. Спать хотелось, понимаешь?
- Понимаю. И что далече?
- Вернуть надо предмет на место. До приезда сапёров.
- Верная мысль, — согласился дед Алексей. – Давай подсоблю, а? Вдруг чего, а я старый, мне умирать не страшно. Тебя жалко будет.
- Не, сам принёс, сам и ворочу, дед. А вдруг споткнёшься, древний же ты, ноги плохо слушаются тебя, сам говорил. За смерть твою мне отвечать придётся, хоть ты и старый.
- Нынче каждый сам о себе думает. Смотри!
Снаряд снесли на прежнее место, быстро и без свидетелей. Закопали. Действия свои Мясищев замаскировал. И вот, стало быть, флажки поправлены, форма очищена и одета – оцепление вышагивает по периметру, дед Алексей сидит чуть в сторонке, курит папиросу.
- И зачем мы так торопились, правда?
- Послушай дед, молчи! — сказал Мясищев. – Без разговорчиков!
Прошёл день. Так никто и не проронил слова.
А к вечеру приехали сапёры. Дед Алексей спал на пригорке, он даже не услыхал шум двигателей автомобилей, капитан кидал камни в воду, смеркалось.
Вскоре участкового и деда отогнали на рубеж безопасного удаления (едва ли не на полкилометра). Сапёры надели взрывозащитные костюмы, подползли к снаряду, осторожно его откопали снова, вывернули поржавевший взрыватель (он оказался во взведённом состоянии), погрузили опасную находку в кузов с песком ЗИЛа. И уехали.
Представитель МЧС поблагодарил капитана Мясищева за оказанное содействие в патрулировании опасной зоны, деда Ерохина за бдительность, пожал каждому руку, и хотел было уйти, чтобы сесть в УАЗик, как дед обмолвился:
- А чё так долго-то ехали? Тащить снаряд в участок второй раз мы не собирались. Скажу я вам, начальник!
Мясищев закрыл глаза. «Старый дурак», — подумал он. И в этот момент вдали прогремел взрыв. Стая ворон взлетела с деревьев. Мясищев открыл глаза – УАЗик удалялся по ухабистой дороге в сторону карьера, куда свезли снаряд.
- Ты, дед, с ума точно сошёл, — сказал Мясищев.
- Я правду сказал, — обиделся дед Алексей и добавил:
- Участковых надо беречь, а сапёрам поторапливаться. Дисциплина, знаешь ли… Вот я воевал – за отсутствие дисциплины расстреливали…
Мясищев его не слушал, он гордо поднял подбородок, огляделся вокруг – красота! И ему захотелось жить. Жить крепко, по-людски!
- Что же, доброе дело мы сделали, — перебил он деда.
- Мудрено сотворено, — ответил тот. – Я бы на твоём месте окажись, заночевал бы возле снаряда.
- Старый ты, дурной, гражданин Ерохин.
- Да не глупей тебя.
- Не оскорбляй, старый, представителя власти.
- Ой, посмотри на него, представителя, тьфу!..
Они шли и спорили между собой: так сказать, хрен редьки не слаще…