Горец (Часть 2)

Автор: Горец Высоко в горах

В тех местах, где в древние времена Прометей искал огонь, а Одиссей Золотое Руно, распростерлась моя родина — Кавказ. Высокие горы, покрытые снегом даже летом, реки с кристально чистой водой и нежной форелью, густые леса, через которые редко проходил солнечный свет, гордые орлы, кружащие над будущей жертвой — все это было достопримечательностями здешних мест. Еще здесь нас называли “ламрои”, что в переводе с вайнахского означало Горец.

Каждое утро в половине шестого мать, подойдя к моей двери, тихо звала – “Заур, вставай!”. И так начиналось мое утро на протяжении многих лет. Родители вставали с рассветом на утренний намаз. Для омовения перед молитвой им нужна была много теплой воды. Дрова, чтобы развести огонь, полагалось приносить мне. В зимнюю пору ранний подъем был самым ненавистным делом для меня. Уж так не хотелось покидать теплую постель. Но суровый взгляд отца, Абдулазиза, всегда имел более действенную силу.

Представив себе этот его взгляд, я лениво встал с постели. Надев сапоги, которые оставил около печи на ночь, чтобы они были теплыми, я вышел во двор. Кристально свежий и холодный воздух моментально унес остатки сна и, взяв дрова, я вернулся к печке. Долго не задержавшись, я снова вышел во двор и, скользя на льду, направился в хлев. Почистив навоз быку, как всегда, дернул козу за ухо, от чего она недовольно взбрыкнула. Мне хотелось поскорее покончить с каждодневной рутинной работой и вернуться в свою постель. К тому же мать уже приготовила вкусный завтрак для отца.

- Мама, а сметана на столе? — спросил я.

Мать, у которой было красивое имя Айна, улыбнулась и кивнула: “Да”.

Я незаметно вошел в комнату, взял большой кусок хлеба, макнул его в сметану и, удовлетворив аппетит, вернулся в постель. Серый деревенский хлеб из муки грубого помола и домашняя сметана были моим самым любимым лакомством по утрам.

Постель уже согревала мое тело и глаза слипались, когда я услышал другой знакомый голос. Это был мой одноклассник Эми, который начал читать азан с минарета мечети. Его призыв к утреннему намазу “Аллаху Акбар, ашаду анла илахи иллалах” грел мою душу, как теплая постель согревала мое тело, и навевал неземные мысли. Традиционный напев азана как будто подхватывал меня и уносил в центр холодной и таинственной вселенной. Я и не заметил, как мир воображения сменился миром сна, и я уснул во второй раз…

Солнце уже поднялось над горами, когда я встал, чтобы направиться в школу. В этом году я заканчивал десятилетку. Отец требовал серьезного отношения к обучению, потому что на будущий год меня должны были отправить в Москву поступать в институт.

Взяв портфель с книгами, я хотел незаметно выйти из дома. Но не тут-то было. Мать окликнула меня и поинтересовалась, взял ли я еду. Сказав “да”, т. е соврав, я быстро выбежал во двор. Мне скоро восемнадцать, а мама все требовала, чтобы я брал с собой бутерброды и смешил этим своих одноклассников. А как же мой образ дерзкого парнишки? И что про меня подумают девочки нашего класса? Для молодого парня эти вопросы были архиважными.

Через пару минут я должен был встретиться со своими самыми близкими друзьями и по совместительству одноклассниками — Русланом и Эми. Перед этим я быстро поднялся на холм, который находился прямо позади нашего дома. Здесь, на холме, практически каждое утро дул чистый и суровый горный ветер. В священных книгах написано, что в раю, где течет река Аль Каусар с кристально чистой водой, растут хурма и гранат, дует нежный “северный ветер”. Этот ветер распространяет запах рая на расстояние в 500 лет. Я не знал, почему в священных книгах расстояние мерилось в годах, а не в километрах. У нас не принято задавать слишком много вопросов по поводу священных книг. Пока же мне казалось, что ветер, который ласкал мое лицо, заполнял мои легкие свежестью и прояснял мой ум, был тем самым “северным ветром”, который дул из рая.

Но нить моих мыслей, блуждающих в этом волшебном мире, скоро была прервана знакомыми голосами.

- Великий мыслитель, мы опаздываем. Может, вы соизволите спуститься к своим бедным вассалам? — с возмущением сказал Эми.

А Руслан, сняв свою овчинную шапку, размахивал ею, с издевкой выказывая мне уважение, словно средневековый маркиз.

- Вам, деревенским лоботрясам, действительно не понять глубину моих мыслей, — ответил я со смехом.

Мои друзья могли наговорить много грубостей, но я всегда отвечал на их приколы с юмором. На то мы и друзья, чтобы говорить друг другу глупости и прощать обиды.

- Идем, идем или нам влетит за опоздание, — ворчал Руслан.

Но мы с Эми знали, что так влекло Руслана в школу. Центром притяжения для моего друга была его первая любовь — Зейнап. Они любили друг друга около трех лет. Ослепительно белая кожа, большие миндалевидные глаза и длинные черные волосы Зейнап сводили с ума многих ребят в школе.

Стоит сказать, что в перспективу их отношений верили не многие. Их кланы, или как мы их называли, тейпы, недолюбливали друг друга. Когда-то давным-давно между ними пробежала черная кошка. После долгих и бурных разбирательств на совете старейшин враждующие стороны примирились, но осадок, как говорится, остался.

Так что Руслану и Зейнап нечего не оставалось, как тайно общаться при каждом редком случае: то переглянутся на перемене, то он постучит в окно класса, где она сидит, то бросит ей записку. Открыто встречаться они не могли. Во-первых, потому что были слишком молоды, а, во-вторых, суровые обычаи не допускали открытых отношений. Для них хорошей альтернативой могли бы стать встречи у ручья. Еще с древних времен существовал обычай встреч молодых пар у реки. Девушки приходили туда за водой. Говорят, что как-то Шейх Шамиль хотел запретить девушкам приходить к реке, аргументируя это тем, что данный обычай противоречит Шариату. На что один из его сподвижников сказал: “Наша молодежь встречается у этого ручья, и там зарождается любовь, чистая, как горный родник. Наши деды, их деды тоже ходили к ручью и женились по любви. Ибо только в истинной любви рождается настоящий Горец. Если ты запретишь это, и перестанут рождаться настоящие Чеченцы, то с кем ты будешь воевать против врагов нашего народа?” Шамиль не смог запретить этот обычай.

Однако вражда между родами Руслана и Зейнап не позволяла им встречаться даже у реки. Это могло вызвать неприятности у Зейнап, а Руслан не хотел создавать ей проблем.

Хотя мы направлялись в школу, моя голова сейчас была забита совсем другими вещами. Я думал о том, как не провалить выпускные экзамены, а потом и вступительные — в Москве. Рассуждая об этом, я не заметил, как мы вошли в здание старой деревянной одноэтажной школы и оказались в классе истории. С неохотой заняв свое место, я увидел кислое лицо толстухи Марьям, моей соседки по парте.

Учительница истории Аишат Расуловна рассказывала про битву при Каннах между Ганнибалом и консулами Рима. Эта битва была одним из самых ярких событий древнего мира. Учительница увлеченно описывала, как, применив военную хитрость, бесстрашный Ганнибал заманил римлян в окружение, дав им возможность углубиться в ряды карфагенцев. Скоро, уничтожив фланги противника, Ганнибал полностью окружил все оставшиеся когорты римлян.

Ганнибал был одним из моих кумиров среди героев древнего мира, наряду со Спартаком и Александром Македонским. Слушая истории о них с открытым ртом, я иногда думал, что все свои военные таланты, личную храбрость, героизм полководцы древнего мира оставили в наших землях горцам. Ведь через Кавказ прошли практически все герои античного мира. Может быть, поэтому и я видел в них горцев, родных мне по духу и мышлению людей.

Увлеченно вслушиваясь в каждое слово Аишат Расуловны, я ненароком взглянул на Марьям. Грустное выражение ее лица никак не гармонировало с аурой, царящей в классе.

- Наверное, ты мало ела с утра, красавица, если сидишь здесь с такой недовольной рожей, — с издевкой спросил я, толкая ее локтем.

- Дурак! Ночью у Афаг умер отец.

Эта новость мгновенно охладила мой пыл. Все знали, что отец Афаг болен и практически не выходит из дома.

Мы решили отдать последний долг покойному, и к трем часам со скорбными лицами уже входили в дом к Афаг.

Мы собирались войти под навес, где сидели мужчины, но к нам подошел незнакомый мальчик и сказал, что мы должны пройти в дом и почтить память усопшего там. Переглянувшись с Русланом и Эми, мы в недоумении прошли в дом. Нас провели в комнату, где уже сидели наши одноклассницы. Увидев их, мы немножко воодушевились и пустили в ход свои неуместные шутки и дразнилки, которые обычно применяли в классе. Совершенно позабыв о том, где находимся, я и Эми бросали в девочек бумажные шарики, строили им рожи, и они отвечали нам тем же. Когда я еще раз нагнулся, чтобы поднять с пола клочок бумаги, брошенный в мою сторону, то увидел большие кастрюли, полные всякими яствами, подготовленными для гостей. Их обычно подавали в конце поминок.

Толкнув Эми в бок, я сообщил ему о своей находке. И мы с ним начали поглощать эти угощения. Державший себя в руках Руслан попытался нас остановить.

- Слушайте, грешно красть на похоронах, тем более то, что полагается гостям, — возмутился он.

- А может, это сам Господь решил отблагодарить своих верных подданных этими дарами? – с набитым ртом возразил ему Эми.

- Если это и грешно, вся жизнь еще впереди, — добавил я, жуя. — Успеем откупиться.

Мои последние слова вызвали всеобщее веселье. Я видел, что Руслан колеблется, подключиться или нет к нашему “разбою”.

Усиленно набивая рот одной рукой, я умудрялся другой наполнять школьную сумку едой. И в этот момент произошло то, чего мы меньше всего ожидали. В комнату вошла тетя Фатима, мать Афаг, чтобы поздороваться с нами. Мы все разом встали, и она начала по одному нас приветствовать. Тетя Фатима вошла так неожиданно, что мы даже не успели проглотить то, что было у нас во рту. И вот так, быстро дожевывая и опустив голову от стыда, я невнятно произнес: “Да успокоит его душу Аллах”.

Мать Афаг все поняла и даже слегка улыбнулась. Но нам было ужасно стыдно от того, что мы превратили траур в цирк и опозорились.

-- Так вам и надо, дураки неотесанные, — сказала толстая Марьям, когда мы вышли из дому.

-- До твоих поминок поумнеем, — пообещал я ей, и опять с хорошим настроением, мы отправились по домам.