Пра Ромашку и тётю Тому, бля

Автор: ZorG У маей бапки есть падруга - тётя Тамара, тётя Тома блять, эта пажылая жэншьина, в которой весу центнера наверна два, блять, и паскольку ей тижало блять таскать свою тушу па беламу свету, ходит ана ниибацца медлина. Но ни эта глафное, а глафное то, что ана за фсю сваю ибучюю жызнь так и ни вышла замуш, хатя я думаю што ее замуш проста никто ни брал, патамушто ана паходу проста никаму ни давала паибаца и нибрила пелотку, или ф моладасти ана былы такая же жырная как сичяс. И вот тётя Тома пад старасть лет асталась сафсем адна – ни мужыка ни дитей, такая нивибенная старая дева. Но чилавек какой бы он ни был ибанутый ниможит фсю жызнь аставатца адин и паэтаму ана, штобы сафсем не ибануца ат аденочиства, завила сибе ката. Эта беднае жывотнае, каторае папало в лапы этай старай пуретанки была названа нихуя не кашачим иминим – Рома, а ф быту, фсе той жи тетий Томай, называлась ваще ахуенно унизительно – Рамашка. Кашак жыстока абламывалсйа па этой теме фсё свайо кашачие сусчествавание, но ищо больши он абламывался ат таво, што других кошик Ромка ибать не можит, патамушта добрыми эсэсовскими врачами ис витиринарнай клиники иму ищо ф детстве была сделана апирация по удалению, блять, ииц – читай кастратция. Наверна старая дура ришила што раз ана сама никагда ниибалась, то и никто нидолжен, а Ромкина мнения канешна ни адна сцука ни спрасила. Но было в этай женшьине и палажительная чирта – кармила ана сваиво читвираногава питомца блять как на убой: калбаска фсякая ,малатчко, китикеты, хуеты, фискисы, ибискисы… карочи фсе че Ромкена кашачья душа пажилаит, а он ф сваю очиреть выйобывалсья как мог: то ни буду, эта ни буду, то нагой патрисёт, то ибало атваротит – карочи выйобываитца, так он мстил ей за свои ахуенно дарагие серцу и ниибаца нужные каждаму мужыку валасатые шарики. Но нисматря ни на што фсе равно жрал, и жрал он блять многа, от чего скоро и стал пахадиь на хазяйку – такой жи жырный стал, как и ана. Ну а рас жрал он многа, то и срал панятна он тожи многа, да и ссал нименьши.
Тётю Тому ищо в то далёкае время, кагда Ромка ищо был малиньким катёнкам заибало вытаскевать тонны кашачива навоза на памойку, и ана приучила нищаснаво ката хадить па сваим истествинным нуждам на унитас, и блять, притставти себе, смывать за сабой : на унитази пастаянна лижала такая спициальная ришотка, сидя на каторой Ромка и аттапыривалсья, а кагда гафно с мачей в этам нихуя нималинькам кашачим арганизьме заканчивалось он, праивляя чюдиса акрабатики падпрыгевал и хваталсья за вирефку, на каторую, придусматритильна блять, была привязана спициальная пушисто-валасатая хуита, штобы кактями была удобний хвататца. Ну и аднажды то, што далжно была кагданибуть праизайти, праизашло… Тётка Тамара куда-та сибалась ис дома, и блять надолго, аставиф Ромку наидине са сваими мыслями. Ну хуле делать кату аднаму дома ? Ну патачил кокти аб любимый хазяйкин деван, ну пахадил па сталу – заибло фсё, ну хоть пожрать, и пездануфшись как мишок гафна на пал Ромка закавылял к сваей тарелки, што фсегда полная фсяких ништяков стаяла в углу. Сточил как фсегда фсе до конца и фдруг абнаружил што ему проста ниабхадима срочно пасрать, а то разарвет иво нахуй от внутригавневова давления.
Фсе шло в штатнам блять рижими – Ромка датопал да сартира, взграмаздилсья на ришотку, сел па удобние и вытаращиф до придела глаза стал тужица нищядя сваиво старава гимароя – он фсигда так блять тиатральна срал… но вот и фсе, палигчала, и па привытчке вырабатаннай гадами, блять как у Штирлица прямо, он, сабраф фсе кашачье мужыство, иза фсех сил сеганул за ибучей вирёфкой, дабы уничтожеть ванючие слиды апсирания. Дапрыгнуть та он дапрыгнул – кактистая лапа крепко ванзилась в махнатую хуитень – но при пасатке што-то праизашло: толи шасси ни вовримя аткрылись, толи сестема навигатции атказала, но абратна на унетас Ромка так и не преунетазился, а астался висеть ф прастранстве на адной блять лапи, жутка корчясь и крича.
…Прашло хуйивознаит сколька времени и тётя Тома наверна фсётаки улавиф какой та тилипатичиский сегнал ат Ромки пашла дамой. Кашатчий вопль ана услышала ищо на улице, а паскольку фсе стекла старава двухитажнава дома уже вашли в ризананц с могутенным кашачим мявом, шум стаял нихуйовый: Мяааааааааааааааааааааааа, блять, мяаааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа, на чилавечиский изык эта можна была пиривисти примерна так: ёбанавротсцукаблянахиниибёт спасите наши души блянахйобановрот, а то нихочитса умирать в рассвете сил и лет, бляяяяяяяяяяяааааааааааа. И тут тётя Тома фключила фарсаж и как блять маладая дефочка, как блять балирина Майа Плисецкая взлитела на фторой итаж, и сударажна стала фтыкать ключи ф замок… Фсе, дома: “Ромашка, Ромочка, ты где сцука, хуле ты арёш ? Я тибе катлетак блять принисла, выхади…” – но Ромка ни шёл, а услышав голас хазяйки стал арать ишо громчи: “МЯЯЯАААААА, блять, снимай миня уже с вирёффки”. Ну карочи снила анна иво с вирёфки, а Рома уже парядкам пасидефший фсе ниможит выкачиные ат ахуения зенки воткнуть абратна ф череп. Анна иво гладит, блять, гладит, фсё блять успакойся, иди гаварит пабегай и на пал иво ставит, дура блять. Ну как паложина салдату Ромка зашагал с левай лапы, но толька наступил на правую хуякс фсем кашачим ибалом аб пол – нага то и не держить, нихуя нипоняв он опять слевай и-и-и раз, а справой опять хуякс ибалом и снова аб пол… бля че нипанятна ? Ну вот вы хоть раз в афтобуси напремер долга за поручинь диржались, штоб рука вверх ? Канешна ана у ниво анимела, но пока Ромка понил што хадить иму пака нинада, ибало он сибе парядкам падпортил, и усы памял.
Вобщим фсе астались жывы, но толька Рома типерь за сабой нихуя ни смываит, нахуя иму такие блять истории, нервы, дажи кашачьи, биреч нада. Фсе канетс и ниибёит.