Убечь от реальности. Цикл миниатюр, часть 2.

Автор: Grobik Мечты о велосипеде.

Осторожно объезжая столбы и пешеходов по проспекту несётся синяя иномарка. За рулём женщина с кудрявыми ресницами. Она барабанит французским педикюром по педалям, как церковный органист. Она сексуально неудовлетворенна. У неё предмесячные прыщи на морде. Ей хочется стаканчик оранжаду и забраться в бассейн с томиком Герберта Уэллса. Она вспоминает номер страницы, на которой вчера закончила читать «Войну Миров». У неё в холодильнике «Можитель», а под кроватью обёртки от тампонов. Она мчится от жирного любовника к худому мужу. Она вспоминает, как в детстве гоняла с мальчишками на велосипеде «Кама» вниз по частному сектору, как, разогнавшись до предела, раскидывала ноги в стороны, и педали сами вертелись в бешеном ритме, скрежеща и подвывая… И, вспоминая любовника, и предвкушая мужа, она начинает всё энергичнее жать на педали своего детского велосипеда, разгоняясь до того предела, когда мелкие камушки начинают больно лупить из под колёс, когда руль дрожит и рвётся из рук, когда хочется впитаться в жёсткое сиденье – достигнув этого состояния, она резко поджимает и раскидывает в стороны ноги – ии-и-и!!!!….

Ничего не происходит.

***
Ordo Tamplieri.

На обочине большой асфальтовой дороги, в жопе мира, на трассе Вологда-Керчь притулилась маленькая армянская закусочная. На старом листе фанеры над входом – новым оракалом сверкают серебряные буквы – «Приют Тамплиера». Днём и особенно ночью там кушают и смотрят плохой телевизор армянские дальнобойщики. Они разговаривают друг с другом на грубом нерусском языке, негодуя, что в прогнозе погоды не было Еревана. Потом смотрят, как в кулинарной передаче колдун и художественный фокусник Амаяк Акопян готовит харчо. Подолгу хрипло смеются. По воскресеньям на старом ржавом велосипеде приезжает мальчик – он закидывает в дверь пачку азербайджанских газет и улепётывает, что есть мочи. Дальнобойщики ножами, ножницами и вилками молчаливо терзают прессу – номер за номером лохмотья газет летят во все стороны. Хозяин стоит за прилавком, с застывшей улыбкой протирает от пыли огромную бутыль чачи, смотрит в одну точку.
Армянские дальнобойщики ковыряют в зубах спичками, смотрят на портрет Путина, изредка натужно и глухо пердят. Когда кончаются деньги, достают философские камни, превращают свинец в рубли и сидят дальше…

When The Levee Breaks.

С самым таинственным видом достаю из стопки пластинок третий альбом Led Zeppelin. Ставлю в проигрыватель, закрываю глаза – начинается Immigrant Song, потом Friends – и я отчаливаю… Мне было 10 или 12 лет, когда на летних каникулах в гостях у своего дядьки слушал в наушниках бобинный магнитофон – дядя Миша поставил мне Цеппелин III, а потом сразу и IV. Мне было немного жутко, здоровско жутко, честно говоря, но комната раздвигалась, оранжевые занавески на окнах становились прозрачными, и я куда-то улетал…
Тогда казалось – если сейчас заглянуть под диван – там будет другой мир. Конные экипажи толкутся на улицах, извозчики с одинаковыми лицами Джимми Пейджа привстают на козлах, щелкают кнутами. Домики, как в пограничном городке Америки середины 19 века, на перекрёстках хиппи в чёрных фраках играют на гитарах и в орлянку, кришнаиты с саквояжами, в пластмассовых новогодних масках Ганеша идут гуськом по тротуару…
Я смотрю на это вверх ногами, свесив голову с дивана – волшебник в ботфортах подмигивает мне хрустальным глазом, за рукавом бархатного камзола у него огромная марка ЛСД, он облизывает её, с хитрым видом лепит на конверт, сворачивает самолётик, дует ему в зад и пускает мне в лицо. Я, в ужасе, что меня заметили, резко опускаю покрывало, перекатываюсь в дальний угол дивана. Заканчивается Since I’ve Been Loving You… Сейчас мне 28, я иногда слушаю те же песни, сижу застывший, верчу в пальцах мятый самолётик, свёрнутый из почтового конверта. Я так и не распечатал его и пока не прочитал, что мне написал свинцовый маг… Прочту, когда рухнет плотина.

Город-солдат

Стоит над русской извилистой рекой Волгой город-солдат. Город-воин, город-руина, город-медаль-ни-камня-на-камне. Пережив страшную войну, в ожидании следующей – стоит. Дети идут строем в школу, по пути в колонну включаются новые подразделения с прилегающих улиц, разводящие из старших классов выкрикивают команды. Дети чеканят шаг, ранцы пестрят лычками и шевронами, подковки маленьких сапог высекают искорки из брусчатки.
Чуть ранее по этим же улицам на службу прошли их родители. Отцы рассредоточились согласно штатному расписанию, боевые расчёты заняли места – папы-радисты слушают эфир, папы-моряки гуашью пишут на торпедах «смерть», дальше оставляют пустое место. Мамы на заводах делают снаряды, производят колючую проволоку. Девочки-студентки кулинарного техникума варят на скорость перловую кашу. Бабушки вяжут тёплые вещи для фронта.
В 21.00 отбой, и город выключает освещение. У приборов дежурит ночная смена, по улицам то там, то сям медленно ползут патрульные БТРы. Ночью кварталы сотрясет тяжёлый вязкий грохот – это монументы былой войны бродят по городу. В одной стороне медленно шагает меж домов вихрастый памятник морякам-североморцам, заглядывает в заклеенные окна седьмых этажей; в другом районе, глухо грохоча, как в замедленной съёмке, проносится по улицам бетонный Паникаха, топча на поворотах урны.
Летом город-солдат расцветает зеленью – все вывешивают на балконы стиранные галифе. Детские и взрослые, они полощутся, хлопают на ветру – но это только затишье перед следующей битвой. Город-солдат ждёт угрозы. Она не за горами.

Министерство.

Росли два мальчика. Один был Коля, другого звали Бореслав. Оба дрались они на улице с другими мальчишками – Автандилом, Вахидом и Дато. Раньше Коля и Бореслав жили на улице вдвоём, но несколько домов по соседству купили приезжие люди, и вскоре появились их черноволосые дети. Все они были издалека и говорили только на своём языке. Когда они узнали, что из песка можно делать куличики – песочница стала местом первого раздора. Едва у соседской девочки Ханны образовалась демо-грудь, драки стали ежедневными. Коля и Бореслав знали, что помощи ждать неоткуда – папам было стыдно драться с мальчишками, а старшие пацаны пили водку и курили траву, которую продавала мама Вахида.
На общем секретном собрании Коля и Бореслав решили забросить всю эту детскую возню и начали взрослеть. Нам нужно стать могущественными дядьками! – говорил Бореслав. Он часто смотрел вечерние выпуски новостей и как-то раз сказал, что хочет быть Министром Обороны. Коля телевизор не смотрел, но задумался и на следующий день сказал, что министр обороны – это для слабаков, да и вообще – оборона опоздала. Я, говорит, буду Министром Нападения. Чуешь, говорит, разницу, Бореслав?…
Дато с друзьями в это время жарил мясо на прутиках.
Коля с Бореславом смотрели на них из бурьяна через щелочку в заборе и довольно улыбались…

***
Есть на планете Тюлюлюй город, где единственный способ ЧЕСТНО разбогатеть – убить владельца шашлычной, купить маршрутку и возить людей в Пасху на кладбище. А когда нет Пасхи, в этот короткий промежуток безработицы – переполненными салонами развозить людей по «дыркам» на цыганском посёлке. А потом, переворачиваясь на виражах, распыляя килограммы каннабиса, уходить от ментовской погони. Только тогда хватит денег, чтобы жена выносила здоровый плод, сынуля получил хорошее образование, а бабушка хоть раз в год слетала погостить к внуку на Землю. Он там работает водителем маршрутки. И неплохо живёт, твою мать!

***
Есть в миру волшебный человечек по фамилии Судоргин. Он такой маленький, что живёт в основном под одеялом. Бывает, сидишь утром голый перед компьютером или вдруг занимаешься сексом – тут бац! каа-а-ак судорога сведёт какую-нибудь ногу! Нога гнётся на юг, пальцы закручиваются виноградными лозами, даже бывает больно – тут нужно сказать: «Судоргин-Судоргин, прекрати сейчас же!» Чем громче скажешь, тем лучше. Орать, конечно, не нужно, но если шептать себе в нос – Судоргин, конечно, тоже не услышит ни шиша…

***
Правильное облако.

На небо лучше не смотреть – человеку с тонкой психической организацией легко сбрендить. На небе показывают такие вещи, что спутниковые порно-каналы все вместе взятые – безобидная детская побасёнка. Высокая перистая облачность создаёт отличный фон, подобно простыне на двери для просмотра диафильмов. А толстые кучевые облака показывают высокохудожественную пантомиму.
Вот – смотрите – зайчик. Вот, как будто ушки, вот лапки, дырочка как глазик – ай, ну что за зайка, просто чудо! Ооо, гляди – что такое у зайки – толстый с багряным отливом заката член! Боже, да это и не зайка уже – ветер движет облачные массы, зайка мутировал в огромную пузатую бабу! У неё тоже здоровенный член, постепенно он смещается подмышку и чпук! – от бабы отделяется… кофейник!!! Длинный изогнутый носик, фарфоровая крышечка. О, гляди снова! – что это у кофейника – толстый с розовыми прожилками член! Где же это видано?! Пенис у кофейника! Ан нет – это уже и не кофейник – это тощий милицанер – вот палочка, вот огромная фуражка, руки в боки, пенис размывает сквознячок… Ну и хорошо, милицанеру пенис не нужен – зато во лбу у него постепенно растягивается жадная вагинальная пасть, но это зрелище непривлекательное – посмотрим на соседнее облако, что оно нам хочет сказать? Бог мой! Вот это облако – целая гора ваты! Оно полностью осязаемо, кажется, что люди – из тех, кто живёт вдоль горизонта – могут по нему взбежать до самого верха! — вот такое облако, боже, что за облако! Через такое облако можно падать целый месяц! Можно закончить курсы пряхи-модельера, покуда будешь падать через такое облако! Ах, как прекрасно, безудержно прелестно это небо! Оно способно подарить тебе такую же, как и у него, широту души, такой же объём лёгких и такое же непредвзятое суждение о живущих внизу…
Нужно только выбрать, чтобы это было правильное облако.

***
Раз уж отрезали котьке яйки, давайте зашьём хуй и заклеим жопу!
Накормим гипсом и назовём кота Интерьер.

Жарко в Козлограде.

В городе Козлограде с 2007 года специальным указом правительства среднегодовая температура поднимается на 18,5 градусов. Широкие слои населения покидают город: цыгане забивают микроавтобусы барахлом, чернокосые хриплые бабы натягивают все свои юбки и платки; китайцы раскладывают скарб по карманам, крепко-накрепко привязывают головы к бамбуковым шляпам, стругают кленовые походные посохи; кавказцы грузят ишаков, выбирают в школьных атласах короткие горные тропы; сирийские граждане распродают остатки шаурмы, последний раз спешно пихают за щеку официанткам; миссионер-адвентист старейшина Пуппурайенен потно просвечивает лысым телом сквозь крахмальную рубашку – он мнет в кулаке свою пичужку, хочет писать, но городские сортиры протухли ещё вчера – даже мухи, кашляя, летают поодаль.
Коренные козлоградцы ходят по улицам парами, компаниями и поодиночке, все в спортивных костюмах с начёсом. Пьют из горла горячее местное пиво, смотрят на суету с любопытством домашних животных. «Да, потеплело» — с улыбкой говорят друг другу и лениво обмахиваются большими ушами.

***
Хочется писать с апломбом, как писака с седыми яйцами, у которого за спиной непререкаемый опыт и два горба, который бухал со всеми евреями-издателями и курил гашиш с Твардовским, которого от тоски по детству тянет написать что-нибудь типа «помнится, как-то раз один мой приятель..». Кстати, помнится, один мой приятель, которого звали, кажется, Репей, сказал такую вещь. Не знаю, сам он её выродил либо, скорее всего, прочёл — слишком она для него умная, эта мысль – короче, он сказал – «мужчина не перестаёт любить женщину, он просто в определённый момент теряет к ней интерес». Мне фраза понравилась, тем более, что я нахожу ей яркие подтверждения.

Турист в аду.

Если заядлый турист попадает вдруг в ад – у чертей для него есть любимая мука – нужно нести 70-тикилограммовый рюкзак, но вместо широких удобных лямок у него две новенькие блестящие гитарные струны. Они тонкие, прочные – впиваются в шкуру, ёрзают туда-сюда – местами кожа на плечах лопается, и из туриста наружу лезет гречневая каша с тушенкой. Черти смеются, деревянными ложками подхватывают кашу на лету, дуют, лопают за обе щеки. Турист лезет в гору, гремит горными башмаками по гладкому кафелю, а в голове одна мысль – как придёт он на стоянку, разведёт костёр, снимет с рюкзака струнки, натянет на гитару и споёт туристические куплеты. Потом сядет жопой в костёр, разогреет каши с тушенкой и сытый завалится дрыхнуть.