Жаба. Часть №3

Автор: Михаил Кузьмин – Мы давно здесь живём, – дочь накрывала на стол, попутно рассказывая свою историю. Варвара уныло качала головой, но сама была очень далеко. Печальная весть о смерти Зои, произвела на неё шокирующее действие.
– Раньше здесь много народу было, завод работал, всей страной строили. А потом после этой несчастной перестройки, всё изменилось. Завод закрыли, молодежь разъехалась, одни старики и остались. А нам куда, у нас тут дом свой, огород, да вот и Зоя с нами, нам хорошо было. Только надо ж такому случится, да Господь милостив, и ей место найдётся на небесах. – у старушек на глазах выступили слёзы, и даже закалённый самурай, почувствовал как к горлу подступает комок.
«Ехали на день рождения, а приехали на похороны» – рассуждала про себя Варя.
– Мы её сразу и похоронили, – как будто читая мысли, произнесла мама.
Маму звали Евдокия Ивановна, дочь — Полина Викторовна.
Дочь всё время одергивала мать, после каждого сказанного слова, а мать каждый раз возмущалась такому вниманию.
– А чего ждать-то было, родных у неё не было, друзей не было, в собесе денег как сироте выдали, мы её на следующий день и похоронили – сказала Евдокия Ивановна.
– Мама ну скоро там картошка сварится? – чуть на повышенных тонах спросила дочь.
– А иди и сама вари! – парировала мать, и на кухне послышался звон посуды.

Стол был накрыт белой скатертью, солёные грибы, огурцы, селёдка, какой-то странный салат, хлеб. На середине стола стояла бутылка из-под какого-то напитка, но напиток в бутылке явно не соответствовал этикетке.
От картошки шел аппетитный пар, в рюмках загадочно и пугающе ждала своего часа одурманивающая жидкость.
– Ты, милок, не думай, – Полина Викторовна заметила настороженность Артура и успокаивала гостя, – после маминой самогонки голова не болит, натуральный продукт. А то в магазинах всякую дрянь продают. Вон, Васька из соседнего дома, неделю зелёный как купорос ходил, говорит, что в нашем лабазе брал.
– Да ты больше Ваське верь-то, – проворчала Евдокия Ивановна, – он когда в автопарке слесарем работал, дак по утрам водители сначала к Ваське заходили, если лицом жёлтый, значит в какой-нить машине жидкости тормозной нет. Он как чёрт всё пьёть, аспид.
– Ну, помянем рано ушедшею из жизни Рабу Божью ЗОЮ. – Старушки не раздумывая опрокинули содержимое стопок, Артур чуть погодя последовал примеру хозяек, Варвара слегка пригубив, поставила стопку на место.
«Градусов семьдесят» – хотелось произнести самураю, но вместо этого вырвался непонятный звук, страшного чудища.
– Закусывай, милок, закусывай – затараторили старушки, и ближе пододвинули закуски.
Так вкусно Артур не ел очень давно, ни в одном ресторане столицы он не испытывал ничего подобного. Господи, КАК БАНАЛЬНО И КАК ВКУСНО. Рассыпчатые клубни картошки, кусочек селёдки с хлебом. Казалось ничего вкуснее нет.
– Зоя сирота, – продолжала своё повествование Полина Викторовна. – Родители погибли в автокатастрофе, ей тогда пять лет было, она сама чудом жива осталась. А у нас тут детский дом был, когда ей было двенадцать лет детдом закрыли, детей кого куда развезли, а я там полы мыла, вот и предложила Зое у нас остаться. Нам денег хватало, на Зою государство давало, да наша пенсия, – дочь замолчала, как будто вспоминая прожитую жизнь.
– А Зоя пошла на почту ещё работать, сначала газеты разносила, потом уже и на самой почте работала, телеграммы принимала, переводы отправляла. Там какая-то умная машина стояла, она одна с ней справиться и могла.
«Понятно теперь, откуда она со мной общалась» – подумала Варя.
– Мы хорошо жили, весело, она очень добрая была, нам всегда помогала, и в магазин сходит, и в огороде поможет. В общем, мы нарадоваться не могли такому подспорью. А тут в последние дни Зоя какая-то грустная стала, на работе часами просиживала, и чё она там делала, я уж не знаю. Мы с мамой у неё спрашиваем, как дела? А она в ответ только «нормально» и опять на работу. А тут сверстников-то нет толком, нам и позвать некого для знакомства, понятно дело — скучно ей со старухами. Да что уж теперь, не уберегли – закончила рассказ Полина Викторовна, и на глаза опять навернулись слёзы.
– А ведь сегодня ей исполнилось бы 16 лет – тихим голосом произнесла мама.
– Да ведь на всё воля Божья, – грустно резюмировала Евдокия Ивановна.
За разговором самогон потихоньку перекачивал в желудки собеседников, бабули пили наравне с молодёжью, но то ли у них старая закалка то ли ещё что, только Артур чётко фиксировал у себя все стадии алкогольного опьянения, а у бабулей не находил даже признаков первой.
«Наверно они душегубки, заманили, напоили, а ночью и прибьют» – пьяные мысли бродили по голове Артура, еле переставляя ноги.
– Сынок, может чаю, а то гляжу, не привык ты к нашему зелью – произнесла Евдокия.
«Я ж говорю, душегубки, уже забылись совсем, и честно это пойло зельем называют.»
– Да чаю, хорошо, – вслух произнёс самурай, стараясь чётко выговаривать слова, скрывая своё опьянение.
Как по мановению волшебной палочки на столе появились четыре фарфоровые чашки с блюдцами. По состоянию чашек было не трудно догадаться, что использовались они только в особых случаях.

Их поселили в комнате Зои.
Убранство комнаты было скромным, на стене висел постер Бритни Спирс.
Старый диван, шкаф для белья, тумбочка, вот, пожалуй, и всё. Минимальный набор косметики на тумбочке, говорил о том, что хозяйке плевать, как она выглядит.
На тумбочке стояла чёрно-белая фотография с которой, смотрели маленькая девочка с женщиной лет тридцати.
«Наверное, Зоя с мамой», подумала Варя.
Ребёнок выглядел счастливым, обнимая маму одной рукой за ногу, а в другой держа сахарную вату. У девчушки были кудрявые волосы, лицо усыпано несметным количеством веснушек, самая приметная расположилась над верхней губой с правой стороны, большие глаза сощуренные от смеха и удовольствия источали радость и покой. Фотография поблекла от времени, а в низу нагло расположилось коричневое пятно.
Больше никаких фотографий не было. На стуле лежали вещи Зои, джинсы и кофта синего цвета, на столе — стопкой сложенные книги.
Варя подошла к столу и взяла одну книгу.
Это было собрание Шекспира.
Пролистав книгу, Варя обнаружила закладку, закладка была вставлена на странице
трагедии «Ромео и Джульета». Варя прочитала:
«Здесь вечный отдых для меня начнется.
И здесь стряхну ярмо зловещих звезд
С усталой шеи. — В последний раз,
Глаза, глядите; руки, обнимайте!
Вы, губы, жизни двери, поцелуем
Скрепите договор с корыстной смертью!»

Они прожили у бабушек две недели.
Трудно было сказать, почему и зачем. Просто было очень хорошо и спокойно.
В первую ночь пребывания между супругами случился какой-то безудержный, неистовый секс. Артур с трудом помнил всё происходящее, но жена странно на утро посматривала на партнёра. Было ясно, что Варе прошедшая ночь очень понравилась. Интересно, думал супруг, а старушки хорошо слышат или нет?
Бабули сделали вид, что вообще ничего не слышат, и в течение дня постоянно переспрашивали, делая вид, что слышат они сегодня, что то плоховато слышат. Вот лисы, думал Артур.
– И всё же милые бабульки попались, – сказал Артур, обращаясь к жене, – хорошо что поехали.
Большой двухэтажный дом располагался на берегу реки, приусадебный участок уходил вниз к воде. Слегка покосившийся сарай, навевал тоску, от дровяника вкусно пахло свежим лесом. По утрам мужчина с удовольствием колол дрова, приносил воду в дом, топил печь, Варя копалась в кустах, разыскивая остатки чёрной смородины, иногда с умным видом ходила по огороду, и расспрашивала у женщин, что где росло. Было видно, что мать с дочкой, с любовью рассказывали про своё хозяйство, не упуская случая сказать, что теперь им будет совсем тяжело ухаживать за хозяйством.
По вечерам над рекой нависал туман, луна в окружении звезд чувствовала себя королевой ночи, и таинственно поглядывала на земной мир, скрывая будущее и прошлое. Время пролетело очень быстро, оно даже не пролетело, а как-то лилось без остановки, как водопад Ниагара. Так же быстро, и так же неудержимо. Прощание было теплым и очень печальным. Супруги не сделали то, чего хотели. Извинения приносить было некому, отпраздновать день рождения было не с кем. Бабули потеряли, только что найденных друзей, и чувство, что вряд ли они вновь увидятся, давило на грудь, выдавливая слёзы, которых за их долгую жизнь уже почти не осталось. Старушки стояли у калитки, даже не стараясь сдерживать слёзы. А они так и текли по щекам, вдруг вспыхнув искрой, попав в луч осеннего ласкового солнца, и тут же погаснув, продолжая свой путь по щекам. Провожающие и уезжающие — так всегда. Кто-то уезжает, кто-то остаётся. Артур с Варей по очереди обняли старушек, Варя растроганная поцеловала каждую бабушку в щёчку, ощутив на губах, солёные слёзы. Договорились, что весной они приедут и помогут посадить картошку.


– А как думаешь, мы сошли с ума? – женщина вглядывалась в дорогу, с трудом отыскивая знакомые пейзажи.
– Может и так, – ответил водитель, – но только тебе нужен покой и чистый воздух.
– Да и мне будет легче работать над переводами, под треск печи.
– А может всё же вернёмся, – не рассчитывая на ответ, спросила Варя.
– Нет, дело решённое – как ножом отрезал, произнёс мужчина.


После возвращения из путешествия, у супругов появилось чувство, что они были в другом мире. Спокойном, правдивом, счастливом, самодостаточном. В том мире были неважны регалии, дорогие машины, украшения из алмазов, пол с подогревом, там было спокойно как у мамы в утробе. Только изредка пролетавший самолёт нарушал тишину счастья, отставляя за собой белый след из клочков разорванного неба. Самолёт улетал, унося с собой судьбы людей, вечно спешивших поймать своё счастье, не ведая, что счастье они уже пролетели.
Они скучали по старушкам, по туману, по запаху свеженаколотых дров.
Артур стал больше времени проводить дома, балуя жену своей стряпней. Уже не было желания взять как можно больше работы, они оба скучали, скучали…
– Сегодня у нас на ужин говядина с черносливом и с соусом из красного вина – повар чинно поднял крышку сковородки, и аромат распространился по кухне, заполняя собой всё пространство.
– Судя по пустой бутылке и по твоим красным ушам, соус будет жидковат – съязвила жена, и приземлилась на стул, в ожидании праздника желудка.
Пустая бутылка вина красовалась на столе, подмигивая хозяину, мол, ещё бутылочку.
– Нет – ответил, самурай, – и так уже две убрал.
– Что нет? – спросила жена самурая.
– Я, что, вслух это сказал? – спросил Артур.
– Нет, что ты, я просто научилась читать, мысли – издевалась жена. – Ты разве не знаешь, что все китайцы могут проникать в мысли других людей? – продолжала Варя.
– Ага, я тебе верю.

В три часа ночи, жена разбудила мужа.
У Вари разболелся живот, муж бегал по квартире, с выпученными глазами, не на шутку испугавшись за здоровье жены. Жену трясло и рвало каждые пять минут. Страх заставил супруга вызвать скорую.
Сколько лет, что ели, есть ли полис? Череда вопросов раздражала и оттягивала приезд скорой.
А рост, рост вам не надо знать, супруг выругался в трубку. Голос в трубке спокойно ответил, что рост значения не имеет, и после слов «ждите», в трубке раздались унылые гудки.

Фельдшер, вытер руки о полотенце, и с чувством выполненного долга повесил предмет гигиены на крючок.
Протрезвевший муж смотрел на врача глазами нашкодившего щенка в ожидании ответа на вопрос, который он задал эскулапу пять минут назад.
– Ну так как, доктор, это отравление? – повторил свой вопрос самурай.
– Да, но с подтекстом, – выговаривая каждую букву, ответил светило.
– С каким, блин, подтекстом? – Артур, встал и приблизился к врачу, показывая своим видом, что ему нужен чёткий ответ, на вопрос что с его женой.
Нисколько не смутившись, фельдшер продолжал свою размеренную речь.
– Видите ли, любезный, у вашей жены токсикоз, а токсикоз часто бывает у беременных женщин.
Я полагаю ваша жена беременна, а вы, ну в качестве предположения, – врач усмехнулся интонацией бывалого ловеласа, – скоро станете отцом.
Артур попятился назад, и упал на подвернувшийся стул.
– А, это точно?
– Нет, приблизительно. Точно только то, что водка должна быть сорок градусов. Кстати у вас нет чего-нибудь бодрящего?
Артур достал из холодильника бутылку водки и оставил врача наедине с бутылкой.
Тихо подойдя к постели, муж опустился на колени перед женой, и, положив голову ей на живот, в полголоса произнёс слово «Чудо».


На кухонном столе стояла бутылка водки.
– Ну что хозяин, принимай – мужик, ростом под два метра теребил в руке лист бумаги.
– Всё как заказывали — вот ванная, спальня.
Артур ходил по дому и не мог узнать в нем тот прошлый, в котором они были полгода назад.
Это был не дом, эта была автономная станция. Своя система отопления на газе, три этажа, вместо двух, три спальни, бильярдная на третьем этаже, большая гостиная на первом, с кухней в которой было куча агрегатов, погреб, гараж. Новые материалы вдохнули в дом новую жизнь, это было абсолютно новое жилище, и только старый дровяник напоминал о прошлом.
Весна была в самом разгаре, солнце резвилось с тучами, и когда солнце брало верх, проникая сквозь облака, касалось земли и всего живого, то становилось нестерпимо жарко. Птицы, радуясь такому счастью, начинали наперебой расхваливать свою жизнь, пытаясь наладить и личную. Но тучи, все же пока были сильнее солнца, да и ветер летел на подмогу.
Друзья Васильевых, коллеги, и просто знакомые понять не могли, что случилось.
Как можно просто взять и уехать из мегаполиса на край земли. Что такого есть там, чего нет здесь в центре вселенной. Что или кто движет людьми, которые уезжают от цивилизации?
Но они уехали, вот просто так взяли и уехали.
Сразу после Нового года в их квартире зазвонил городской телефон, супруги ещё удивились. В век мобильной связи, этот раритет вызывает только удивление, когда своим звонким сигналом врывается в тишину. Варя подняла трубку, голос представился Андреем, сказал, что у него завещание от Цыганковых, в котором они, супруги Васильевы являются единственными наследниками имущества. Варвара даже не сразу поняла, о чём речь. Ответ, пришедший в голову, обескуражил. По словам нотариуса, мать и дочь скончались с разницей в одну неделю.
Евдокия Ивановна, умерла во сне. Когда хоронили, было очень холодно, и Полина Викторовна простудилась на похоронах, а привычки вызывать врача у нее не было. О смерти Полины Викторовны сообщил почтальон, нашли ее через два дня после смерти. Голос в трубке замолчал. «В общем, когда соберётесь, то позвоните мне», – мужчина продиктовал телефон и повесил трубку.
Известие о смерти бабушек повисло в воздухе квартиры, и супруги, будто сговорившись, молчали два дня.
Решение пришло как-то само, и у обоих одновременно.
Нет, они не бежали от проблем или от жизни, просто как выяснилось, у слова «жизнь» другое значение. Васильевы это поняли наверняка. Нельзя заменить звёздное августовское небо фонарями пыльных дорог. Нельзя заменить запах вечернего тумана увлажнителем воздуха. 3D фильм не доставит столько же радости, сколько белка, прыгающая по дереву, напротив окна.
Нет таких технологий, нет таких программ, которые могут заменить реальный мир, с реальными запахами и впечатлениями.
И смысл всех действий, зарабатывание денег, посещение шумных тусовок, борьба за место под солнцем, сводиться к слову «Бессмысленно».
Есть только один великий смысл в этой жизни…


Младенец в коляске ждал маму, которая копошилась с молнией на юбке. Посапывая в две дырочки, ни сколько не проявляя своего нетерпения к своей нерасторопной мамаше, ребёнок пытался найти объект для изучения в окружающем пространстве.
– Ну и что мы тут – мать, сюсюкая, приблизилась к ребёнку, который замер, смотря на поблекшею фотографию.
– Что такое, что мы там нашли?
– А ну, пойдём гулять?
– А где наш папаша? – мама с не поддельным чувством заигрывала с малышом.
Ребёнок, моргнув глазами, в попытке сфокусировать взгляд на родственной душе, посмотрел на мать, но словно притяжением луны, увлекающей за собой морскую волну, его взгляд опять устремился на фотографию.
Варя, посмотрела в туже сторону, и её взгляд наткнулся на фото Зои с мамой.
– О Господи – вырвалось у неё из груди.
– Артур – жена позвала мужа, и не услышав ответа, повторила свой призыв второй раз.
Из ванной вывалился Артур, ругая всех строителей земли.
– Опять котёл перестал работать, холодной водой пришлось споласкиваться, у, черти! – самурай сделал жест, символизирующий взмах меча.
– Артур, – уже спокойно повторила жена – посмотри.
Варя указала на младенца, а потом на фотографию. Они молча переводили взгляд с фото на ребёнка. Родимое пятно младенца расположилось на том же месте, что и у ребёнка на фотографии.

За окном до самого горизонта простиралась белая снежная пустыня. Было холодно от одного вида. Кое-где из снега выглядывали верхушки елей. Солнце, повисло над горизонтом, освещая этот холод, ярким светом проникая в глубину снега, и возвращалась из недр сугробов разноцветными искрами. На небе не было видно ни одного облака, просто небо с синей бесконечной далью.
Девушка осмотрела комнату, кровать с которой она только что встала, выглядела покинутой. Перед кроватью стоял алюминиевый таз, на тумбочке графин с водой, рядом стакан на половину пустой. В углу напротив шкаф, деревянная дверь с медными накладками. Девушка подошла к двери, и с усилием надавила на массивную медную ручку. Толкнув дверь вперёд, и сделав шаг, она оказалась в длинном коридоре. Глаза отказывались воспринимать мрак, после яркого солнечного пейзажа за окном. Почти на ощупь, чуть касаясь стены, она пошла по коридору, не зная куда он приведёт…
– О, ты проснулась? – у стола суетился парень, чуть приподняв глаза от сервировки, он продолжил – Ну как ты? Ох, и помучился я с тобой, всю ночь тебя рвало, ты пила воду и тебя снова рвало.
Парень посмотрел на девушку и, улыбнувшись, закончил монолог фразой «Ну, да на всё воля Божья.»
– Садись, в ногах правды нет, меня Андрей зовут – я тут за старшего оставлен, корабль-то наш во льдах застрял, всех эвакуировали, а меня сторожить оставили. От кого только не понятно, тут только ветер и снег.
Девушка, прошла за стол, села. Совсем не понимая, где она, как здесь оказалась, что это за парень, какие льды, какой корабль?
– Ну давай, давай, попей чайку, должно полегчать – Андрей подвинул, чашку ближе к девушке, а сам принялся намазывать на хлеб паштет.
– Где я? – наконец произнесла, девушка.
В висках стучала кровь, она потёрла виски и попыталась осмыслить происходящее.
– Ты на корабле, я ж сказал – ответил юноша, – застряли мы тут.
«На каком корабле, где мой дом?» – спрашивала девушка про себя, но сил произнести вслух не было.
– Ты совсем ни чего не помнишь? – парень вопросительно посмотрел на девушку.
Она покачала головой, и потянулась к горячему чаю.
– Две недели назад, мы тебя подобрали в ста километрах от берега. Ты была без сознания, дрейфовала на шлюпке, без вёсел, то, что ты жива это просто чудо. У тебя из тёплых вещей только одеяло было. Мы думали ты таво — умерла. Наш судовой врач тебя неделю выхаживал. Пять дней назад, ночью налетел сильный шторм, температура до – 20 опустилась, за каких-то два часа, вода к утру замёрзла, и не понятно как, но мы заблудились. Хотя капитан у нас бывалый, но и он не мог точно сказать, где мы. И ещё, это очень странно, но по рации никого не удавалось вызвать. Не ловилась ни одна волна, – Парень, поднял палец вверх, отмечая глубокое удивление и трагизм ситуации.
– В общем, команда пешком по льдам пошла в сторону берега, до него, наверно километров пятьсот, взяли еду и пошли, а нас с тобой оставили. По моим расчётам нам с тобой тут ещё месяц куковать. Так что давай питайся. – Андрей продолжал намазывать бутерброды, поставив это дело на конвейер: на тарелке уже было штук десять, но парень и не думал останавливаться на достигнутом.
Память отказывалась возвращаться к девушке.
Она решила осмотреться вокруг. По стенам кают-компании, были развешены фотографии людей, но отнести эти лица к людям морской профессии было сложно. Где-то были совсем юные лица, где-то взрослые, но черты их как-то не соответствовали представлениям девушки о моряках.
«Наверно какие-то особенные пассажиры», – подумала девушка.
– Тебя как зовут-то? – юноша посмотрел на спутницу, дожевывая бутерброд.
– Зоя.
– Ну, будем знакомы – произнёс парень, прихлёбывая сладкий чай, и с аппетитом поглядывая на очередную жертву для своей утробы, продолжил беседу.
– Ты как в лодке-то оказалась? – поглядывая из-под белокурой чёлки, спросил Андрей.
– Не помню, не знаю, – вдруг к Зое вернулся голос, – я вообще ничего не понимаю. Какой корабль, какой порт, море, лодка? Бред какой-то. – девушка продолжала – Какой доктор, почему рвало?
– Ладно, – прожевывая очередной бутерброд, сказал парень, – пошли на верх, в рубку. Мне предписано там постоянно находиться, вдруг, кто на связь выйдет, а я тут чаи с тобой распиваю, пошли, пошли. – Андрей взял Зоину чашку, тарелку с бутербродами, и пошёл к выходу.
Девушка покорно пошла следом, не желая находиться наедине со своими вопросами.
В рубке было очень светло от солнечных лучей. Странно, но на корабле было тепло, хотя шума от двигателя слышно не было. Но эта загадка была самая неинтересная для Зои.
«Чёрт,» – подумала, девушка, – «как-то всё очень сложно, помню, как разговаривала в порту с моряком, чтоб прокатил по морю, но как я оказалась одна в лодке, не понимаю.»
– Смотри, – Андрей показал пальцем в небо. Прямо над кораблём горела яркая звезда. – Странно, правда, день, а на небе звезда?
Зоя посмотрела на звезду, и ей показалось, что звезда сверкнула ей в ответ.
– А ты знаешь, что звезды, которую ты видишь, может уже и нет?
Скорость света мала для такого пространства как вселенная. А мы думаем, глядя на неё, вот красавица, как ярко горит, а она уже и не горит, превратилась в чёрную дыру и поглощает всё вокруг, никого не щадя. И вообще яркие звёзды быстро проживают свой век, а карлики, ну как наше солнце, дольше светят и дольше греют. А по мне лучше, ярко гореть, и оставить после себя хотя бы свет ушедшей звезды.
Андрей посмотрел на девушку, Зоя сидела на диване, сжав чашку остывшего чая в руках, и отстраненно смотрела в окно.
– Как ты думаешь, это наказание? – девушка посмотрела на апостола.
– Да, нет, это шанс, – спокойно ответил Андрей также между делом, как будто это продолжение разговора про звёзды.
– Рад, что ты всё вспомнила, а то я плохо объяснять умею, – апостол посмотрел на Зою, пытаясь поймать взгляд заблудшей души. – Ты, как бы это объяснить, зависла…
– А кнопку перезагрузки не нажать? – спросила Зоя, слегка скривив губы в кислой улыбке.
– Не-а, не всё так просто. Ты отказалась, от жизни, но на небо тебе рано, ты не под один ранжир не подходишь. Я читал твою историю, всё конечно грустно, но и ты мало что сделала, чтобы было веселей, ещё и мала совсем, тебе такие решения рано было принимать. Тебя и осудить нельзя, и по головке гладить не за что.
– Ты специалист по веселью? – душа с вызовом посмотрела на Андрея. – Я что должна была сделать, танцевать с утра и до утра? Я так понимаю, ты с Ним знаком, так задай вопрос, почему я одна осталась в пять лет? Это весело, по-вашему? И по головке было бы кому гладить. Кстати, твоя история про лодку и команду на Оскар не тянет, так что чья бы корова мычала, весельчак, блин. Ты всех тут этой историй кормишь, а?
Андрей с грустью, посмотрел на Зою, кинул взгляд, на снежную равнину и, глядя вдаль, сказал:
– Я пойду, посмотрю как обстановка, – и вышел на улицу, прикрывая ладонью глаза от яркого солнечного света.
«Весело, просто прекрасно, я зависла между землёй и небом, между мигом жизни и вечностью, между болью и нирваной, между неопределённостью и постоянством.
Таблетки, значит, тоже не решение. Всё одно, мысли, мысли, ни о чём, мысли о разлуке. Я просто соскучилась, по папе с мамой, почему я не могу себе позволить видеть мамину улыбку? И тут не дают, по ранжиру я им не подхожу, умники, блин».
Пару дней они не общались, Зоя ходила в столовую, ела оставленные на столе бутерброды. Голода не было, пища поглощалась под девизом «Надо». Чай иногда почти холодный, пропадал в желудке, оставляя во рту привкус железа.
Проснувшись от стука в дверь, девушка встала с кровати, и отворила.
Перед ней стоял Андрей.
– Пойдем, мне твоя помощь нужна.
Зоя оделась и поплелась в рубку, по дороге решила зайти на камбуз, налить себе горячего чаю. Налив в чашку горячей воды, девушка прошла в кают-компанию и села за стол. Она посмотрела в иллюминатор, солнце по-прежнему светило во всю силу. Зое показалось, что как будто бы, сегодня потеплее, на козырьке окна, повисла капля воды, искрясь и радуясь новому состоянию бытия. Душа перевела взгляд на стену, пытаясь угадать судьбы людей на фотографиях. Так, вот тут у нас наверно, врач. С фотографии смотрел мужчина средних лет, в очках. На голове образовалась залысина. Взгляд был уверенный и властный.
«Интересно, что он натворил, раз здесь его фото висит. Наверно, погубил кого-нибудь. Попросил больного не дышать, и забыл сказать «дышите», тот и задохнулся. По ранжиру, в ад нельзя, ведь никого не убил, в рай тем более. Наверно теперь белых медведей от насморка лечит, бедолага. Так, дальше, девочка лет пяти, вот тут у нас молодая особа, ну скажем двадцать пять, а вот интересно, мальчик».
На фото был мальчишка, весь в веснушках, рыжие кучеряшки свисали на лоб. Мальчик улыбался, прямо само счастье, но портреты тут зря не вешают, значит и он в чём то виноват.
Зоя поднялась в рубку, Андрей сидел у окна с блокнотом в руке.
– О, наконец-то, долга шла – апостол свернул закрыл блокнот и положил его на окно.
– Ты говорил о помощи – девушка села на стул напротив штурвала и откинулась на спинку.
– Да, помощь нужна, мне нужно порядок навести. Я не очень люблю в бумагах ковыряться, но и беспорядок не терплю. Ты тут всё равно надолго застряла, хоть польза от тебя какая-то. Там на баке комнатушка есть, нужно папки расставить по своим местам, и если на полу листы валяются, то найти откуда выпали. Мне из рубки действительно надолго уходить нельзя. Вот ключ, если что — там на стене телефон висит, номер «1». Только оденься, там холодно.
Зоя взяла ключ, накинула какую-то куртку, и вышла из рубки. Белоснежный снег скрипел под ногами девушки, превращаясь из белого в голубой.
Дойдя до края корабля, девушка увидела дверь. Ключ, как ни странно очень мягко вошел в замочную скважину, и, приложив минимум усилий, Зоя повернула его.
Дверь, напротив, поддалась с трудом. Скрипя и сопротивляясь, всё-таки пустила Зою внутрь. После яркого солнечного света тьма со всей силы ударила по глазам, превратив день в ночь. Только маленький луч, прорвавшись через иллюминатор, боролся с мраком. Порыв ветра с шумом закрыл железную дверь, и комната погрузилась в тишину.
Зоя приходила в комнату каждый день. Разбирая папки с разными судьбами, поднимая выпавшие листы с пола, и вставляя их обратно, она чувствовала, что где-то есть и её папка. Но, перебрав несметное количество судеб, свою она так и не нашла.
«Ага, вот и мальчишка с кучеряшками», – произнесла про себя душа.
«Так что тут у нас. Поджог бабку своего друга, за то, что она дубасила внука. Сгорел и сам, бросившись тушить бабусю.»
«Во даёт», – Зоя поразилась безрассудному поступку малыша: поджёг бабку, бросился тушить, сгорел.
Каждая папка заканчивалась крестами, только крестики были разные. Одни были с черепами, другие с изображением Иисуса.
Было понятно, что это знак о принятом решении, но что стояло за крестом с черепом, если это дела и так уже мёртвых.
Дело врача было очень толстым. Страницах на тридцати были описаны его злодеяния, от абортов до продажи опиумных препаратов наркоманам. Было не понятно, почему ОН сразу с ним не разобрался. На последней странице была только одна фраза. Участвовал в эвтаназии. И это не внесло ясность.
В конце стоял крест с черепом.
Через несколько недель в архиве был наведен порядок.
И чем больше она изучала дела, тем больше ей становилось стыдно за свой поступок. Бабулек бросила, а они так её любили. И маме с папой, радости мало доставила.
Но не было ответа на вопрос, почему Бог забрал родителей? Чем они, или она провинилась перед небом?
И всё же Зоя, пришла к простому выводу. Если её сразу не отправили в нужное место, а оставили здесь до принятия ИМ решения, то, значит, есть возможность обратного хода. «А может я сейчас лежу в коме в больнице, а душа здесь, или может время тут и на земле отличается, здесь день, там секунда, и ещё успеют откачать. Надо подумать, может, есть возможность».
Зоя засунула последнюю папку в ряд к другим. «Всего и делов-то,» – сказала душа, оглядев неимоверное количество папок, расставленных по порядку и протёртых от пыли. «Подумаешь, каких-то десять дней. А кто тут время считает». Зоя открыла дверь, и в комнату ворвался теплый весёлый ветер. Она пошла в сторону рубки. В окнах чётко прослеживался силуэт Андрея. Снег под ногами уже не скрипел, солнце светило как прежде, так же ярко, но теперь можно было почувствовать его тепло. Видно было, как с рубки маленькими ручейками стекала вода. Значит скоро в путь, подумала Зоя. Лёд растает, и увезут меня на небо, а может и нет. Душа вздохнула, уже в сотый раз пожалев о своём поступке.
Андрей отложил блокнот в сторону, когда услышал скрип двери.
– Ну, что закончила? – спросил апостол.
– Да, вроде всё – ответила душа.
В рубке приятно пахло чаем с мятой. Зоя подошла к ожидавшей её чашке. На тарелках лежали всё те же бутерброды с паштетом. С удовольствием глотнув горячего чаю, девушка посмотрела на апостола.
– Ну, так куда меня? – спросила душа. – ОН принял уже решение?
Андрей, не поворачивая головы, вглядываясь в даль, ответил:
– Нет ещё, подожди, уже немного осталось.
– Побудь в рубке, я пойду прогуляюсь, сегодня очень тепло на улице. Обожаю это состояние природы, когда всё начинает меняться в лучшую сторону. Скоро совсем потеплеет, и отправимся с тобой в твоё последнее пристанище.
Тёплое настроение у Зои улетучилось, вмиг. Андрей вышел из рубки, аккуратно закрыв дверь.
«Надо что-то делать, надо как-то изменить действительность» – рассуждала душа.
Девушка присела на диван, и в глаза бросился планшет апостола.
Андрей спокойно прогуливался по палубе. Зоя аккуратно подтянула планшет с листами, на верхнем было написано её имя, дата рождения. Дата смерти написана карандашом.
В планшет был вставлен обычный карандаш зеленого цвета, с ластиком. Чуть поразмыслив, душа взяла карандаш и ластиком попробовала стереть дату смерти. Небольшое усилие и день смерти исчез.
Зоя посмотрела в окно — Андрей как прежде гулял по палубе.
Она посмотрела, на месяц и год, и продолжила исправлять.
Стерев все цифры, Зоя так же аккуратно вставила карандаш в планшет и положила его обратно и в том же положении.
Как-будто очнувшись от спячки Андрей, быстро направился в сторону рубки. Зоя взяла кружку с чаем, и сделав вид, что как сидела так и сидит.

– Вот, господи, планшет забыл. – Андрей, не глядя на бумагу, взял блокнот и убрал в стол.
Душа поблагодарила за чай и покинула рубку.
«Наверно фокус не удался», – рассуждала Зоя. – «Ладно, завтра поговорю напрямую, может есть выход, должен быть, наверняка, должен. Бог милостив, он меня поймёт, покаюсь, может и услышит».
Из рассуждений Зою вывел сильный скрежет, своим страшным звуком он накрыл девушку с головой. Через какое-то время, звук исчез. Зоя стояла посреди коридора, соображая, что делать. Самым простым решением было вернуться в рубку. Вдруг корабль сильно качнуло, душа, не удержав равновесие, потеряла координацию и с силой ударилась о ручку двери своей каюты.

Открыв глаза, девушка посмотрела на часы: стрелки безмолвно указывали на такие же безмолвные цифры. Пять минут шестого, расшифровала Зоя.В голове кружили остатки сна, слегка уловимое чувство тревоги прогнало сон. Потерев виски, стараясь восстановить сон, девушка закрыла глаза и попыталась вспомнить видение. Карандаш, апостол, корабль, папки, дата.
Блин, какая же дата-то была?
Встав с кровати, Зоя надела свои любимые тапочки с кроликами, вид которых не раз веселил её сверстников. Вышла из своей комнаты, и спустилась вниз на кухню. Найдя в холодильнике бутылку молока, она открыла крышку, и, пока не видят любимые родители, попила прямо из бутылки. Она поставила бутылку обратно, и поплелась к себе в комнату, мягко ставя ноги на ступеньки. Но как бы она ни старалась, седьмая ступенька всегда скрипела. Подойдя к своей комнате, она обернулась в сторону родительской спальни. В этот момент дверь бесшумно отворилась, в проёме появилась голова отца.
– Ты, что бродишь тут по ночам – спросил папа, прищуриваясь, пытаясь разглядеть дочь.
– Попить захотелось, Артура-Сан – ответила Зоя.
– Смотри, если из бутылки молоко пила, маман тебя быстро расшифрует, когда увидит, что молоко свернулось – громко прошептал отец. – Иди, спи, молокозависимая.
Дверь, также бесшумно закрылась, в коридоре повисла тишина, как будто ничего и не было.
Зоя, вошла в комнату. Через занавески проглядывала луна, пытаясь лучше рассмотреть комнату.
Дочь подошла, к окну и посмотрела во двор.
Двор, освещённый мягким лунным светом, казался сказочной страной. «Эх, кроликов только не хватает», – подумала Зоя. И только старый дровяник, слегка покосившись, портил картину. Надо сказать отцу, чтобы новый построил.
Девушка зевнула и вернулась в ещё не успевшую остыть постель. Дочь натянула одеяло под подбородок, посмотрела на фотографию, стоящую на комоде, до которой всё же добрался свет луны. На фотографии была Зоя с мамой и папой. Отец держал её на правой руке, дочь двумя руками схватилась за лицо отца, растягивая, что есть силы, щёки в разные стороны и с чувством, данным только пятилетнему ребенку, целовала папу. Рядом стояла мама, прижимаясь к своим сокровищам. «Люблю вас, родители», – прошептала Зоя, и уснула как будто бы и не просыпалась.