Урал

Автор: дважды Гумберт — Ты со мной живешь только потому, что у меня ноги? – спросила Маринка.
Ясно же было, что она хотела сказать *спишь*, но употребила другое слово, как будто жить и спать – это одно и то же.
- О, господи! Разумеется, нет. Нет и еще раз нет, — с досадой ответил Новицкий.
- Тогда почему?
Новицкий встал с кровати, надел трусы, джинсы и майку. Безжизненно светился в другом конце комнаты иконостас из мониторов. Там была работа. Здесь – была любовь.
- Ты куда это, а? – Маринка приподнялась на локте. Болезненно сощурившись, сквозь него посмотрела
- Башка тяжелая. Пойду прогуляюсь. В *торец* схожу.
- Телефон возьми! – крикнула Маринка.
Новицкий накинул пальто с капюшоном, охлопал карманы и вышел. Дверь клацнула у него за спиной. Был первый час ночи.
Собственная беспечность нередко повергала его в отчаяние. Вот и с Маринкой. Стоило ему повести себя, как беспечный ездок — и студентка факультета востоковедения уже месяц живет у него дома. То есть, ночует. Она – единственный человек, с которым Новицкий общается. Правда, есть еще некий Шеф из столицы, но с ним лично Новицкий общается только через подпространство. Да и человек ли он? У Шефа ненатурально жирное и уродливое лицо, похожее на первый блин. Оно расплющивается по ту сторону экрана, покрытое у рта чем-то зеленым. Новицкий пытается представить, как выглядит он сам, с той стороны скайпа – отличник, поэт, мифотворец, тот, кого называют special one, и, в каком-то смысле, востоковед. Впрочем, ему все равно, что может подумать о нем работодатель. Не он первый, не он последний. Новицкий может его заменить в любой момент, не выходя из комнаты. Убей начальника, йее.
Район, в котором живет Новицкий, — это самое безопасное и культурное место во всем городе. Уютный городок, окруженный сосновым лесом, на берегу рукотворного моря. Днем Новицкий не часто выходит из дома, зимой – почти никогда. Сейчас – поздняя шуршащая сибирская осень, когда опавшая листва выделяет тепло. Самое время для прогулок ради прогулок. Одинаковые четырехэтажные дома, построенные в начале шестидесятых, стоят без всякого видимого порядка, под разными углами, *блуждают*, искривляют пространство. Провалы дворов наполнены зеленью, перевиты каменными дорожками. В каждом дворе есть пересохший фонтан, горка камней или качели. Каждый двор – это особенный мир. Здесь находится сгусток какой-то энергии. Закатился куда-то путеводный клубок. Говорят, что эти дома собираются снести, чтобы построить другие, неведомые. Будут торчать из леса, как подставленные под небесную благодать обрубленные детские руки. Может быть, это и правильно, с точки зрения логики расширения невыразимого ужаса. Но Новицкому будет жаль, ведь он жил в этом районе всю вечность. Если это случится, Новицкий, пожалуй, уедет за границу. Нет, он не будет брать ипотеку. Он отправится за грань с одним рюкзаком и айфоном. Потому что только тут его родина – в Верхней зоне, в ее, так сказать, изначальной версии. Пусть всё здесь идет своим чередом.
С задумчивым видом, немного похожий на интеллигентное привидение, Новицкий шел через березовую чащицу, как вдруг споткнулся обо что-то мягкое, белое. На ковре из жухлых листьев, положив голову на пенёк, лежала прелестная блондиночка. Точно выхваченная ножницами модель, преподносящая демисезонные моды, она была наклеена поверх густо-красной облезлой стены в каморке вьетнамца. От неожиданности Новицкий не сразу обратил внимание на нереально правильное и чистое лицо девушки. А как только залюбовался, так сразу и вздрогнул неподдельно. Да жива ли?
- Девушка, с вами все в порядке? – осторожно спросил он и слегка дернул ее за воротник белого пальто, заблеванного чем-то красным. Вдруг ему стало страшно, и захотелось дотронуться ладонью до чистого лица, почувствовать между пальцев шёлк волос, припасть губами к белому обнаженному горлу. Это был короткий, но явственный импульс, и Новицкий себя подловил, сам себе удивился. Тем более что ничего, кроме жалости и омерзения эта девушка вызывать не могла. *Россия, — пронеслось в мозгу у Новицкого. – Блок*.
Он стоял, чуть наклонившись, вытянув вперед руку с расставленными пальцами, словно рассматривал их, а не ее. Девушка пошевелилась, фыркнула, перевернулась на бок и обхватила коленки.
Новицкого захлестнуло незнакомое отеческое чувство, он сразу захотел ее спасти, поднять на руки, оторвать от холодной, небезопасной земли. Да что там – наставить на путь истинный.
- Девушка, вы где живете? Ай-яй-яй! Нельзя так лежать. А вдруг армяне найдут? – смущенным и вместе с тем официальным голосом сказал он. Решительно встал на одно колено и задумался, как решить эту проблему? Завести одну руку сюда, а другую, убрав нежную волну волос, протиснуть под плечи? Или еще потормошить? А может быть, слегка врезать, чтобы привести в чувство? Скорую вызвать? Нет, лучше уйти. Сама очухается. Как там у Блока — *не пропадешь, не сгинешь ты*.
- Welcome, — еле слышно пробормотала девушка.
Новицкий задумался, и тут ему в спину словно кувалда ударила. Он инстинктивно откатился и некоторое время лежал, сгруппировавшись под яростным градом ударов. Стало понятно по голосам, что его били женщины. Хотя чего в этом хорошего?
- Что ты с ней сделал? Что ты с ней сделал? – услышал он над собой девичьи визги. – Маньяк! Сволочь! Подонок!
Его окружила стайка девок, все пьяные, расхристанные, откормленные, задорные. Они словно разом попадали с веток деревьев. Запинаясь и увёртываясь, Новицкий не сразу вернул себе прямохождение, с достоинством осмотрелся, ощупал разбитую губу. Парней, вроде, не было видно.
- Вы чо, охуели, пидараски, бля? – вырвалось у него, и он не узнал свой свистящий от возмущения голос.
Девицы отступили, словно он плеснул им под ноги керосином. Одна из них бросилась к распростертой блондинке, обняла ее, хрипло запричитала:
- Это моё. Всё моё. Никому, никому не отдам!
- Рыси – вперед! Рыси – вперед! – стали тихо скандировать эмансипетки, забросали в сторону Новицкого острые кулачки, словно отталкивали прочь, в чащобу.
Новицкий постоял, покачал головой, а потом не спеша, чтобы не дай бог не подумали, что убегает, двинулся дальше. Над головой у него просвистело. Но скоро лес сомкнулся, и стало тихо, спокойно. Беспечно. Будто всё померещилось. Однако Новицкий чувствовал себя уязвленным, униженным. Он словно попал лицом в невидимую паутину. А мог ведь пойти другим путем и никого, как обычно, не встретить.
В ярком кубе торгового центра, или *торца*, как его все называли, Новицкий, наконец, оправился после незаслуженной трёпки и даже заулыбался. Нет в мире другого такого нарочного места, как супермаркет. А безопасно, тепло здесь почти так же, как дома. Негромко играла музыка, witch house. Нужно было что-то купить. А неплохо бы выпить. Только не пива. К сожалению, крепкий алкоголь ночью не продавали. Новицкий вспомнил детский мультфильм, где по ночам оживали игрушки. Так же в отделе спирта тихо, умиротворенно булькали выведенные из зоны продажи напитки. Новицкий прислушался, как разговаривают бутылки. И жажда зайти за стеклянную грань только усилилась.
Неожиданно кто-то позвал в спину. Он оглянулся и узнал своего одноклассника Глобова. Обычно, при таких неизбежных встречах, Новицкий, как холодная рыба, скользил мимо. А тут неожиданно обрадовался. Хотя и слышал краем уха, что Глобов – не прост.
- Димыч? – спросил Глобов, загадочно улыбаясь. – Ты, я смотрю, как замороженный. Не меняешься совсем. Годы над тобой не властны. Глупо, наверно, спрашивать, как дела. И так за версту видно, что у тебя всё отлично.
- Да не скажи, брат, — глубокомысленно ответил Новицкий. – А ты здесь охранником работаешь?
- Нет. С чего ты взял? – Глобов удивленно посмотрел на свои длинные руки. – А, ты имеешь в виду, что я похож на охранника? Может, это потому что я на Шлюзах живу.
- А чем занимаешься? – спросил Новицкий и устыдился своего вопроса.
- Бабкину и отца квартиры сдаю. А там снимаю.
- И не работаешь?
- Не-е, — отмахнулся Глобов. – Что у меня время лишнее?
- Значит, ты рантье?
- Зачем ругаешься, да? А ты всё там же живешь? – с подначкой спросил Глобов.
- Я? Нет. Я продал квартиру. Теперь снимаю.
- Тяжелые времена были? – Глобов подмигнул.
- Ну, что-то вроде того, — Новицкий поёжился. – На самом деле, я просто вступил в высшую лигу, а теперь у меня всё нормально.
- Что ж, выбирай, — сказал Глобов и показал на притихшие стеклянные бока, словно имел над бутылками власть. – Тут главное не мешкать. Решился – и всё. Жди меня у входа. Я сейчас выйду.
Новицкий купил на кассе желтую плюшевую обезьянку и вышел. Вскоре вышел и Глобов. Из рукава он достал плоскую фляжку с темно-коричневой жидкостью. Новицкий отвинтил крышку и сделал глоток. И почти сразу душа полыхнула, как промасленный фитилёк.
- Вот это я понимаю, — удовлетворенно сказал он. – Глобов, ты что, украл ее?
- Нет, конечно, — снисходительно улыбнулся Глобов и жестом отказался от коньячка. – Но никто не был против. Я договорился. Нет, я не пью.
- Почему? – удивился Новицкий и снова приложился к фляжке.
Глобов промолчал, только загадочно улыбнулся.
- Я тоже не пью. А сейчас вот захотелось, — сказал Новицкий и внимательнее присмотрелся к Глобову. Тот, словно нарочно, повернулся и расправил плечи, и взмахнул кучерявой бородкой. Вот кто точно не изменился за двадцать лет. Только тронула волосы ранняя седина, да у хитрых глаз образовались морщинки. Новицкий вдруг с удивлением понял, что этот человек никогда не работал за деньги. Только трудился, повышал свой человеческий иммунитет. У такого вполне могли быть вши и заточка в кармане. На Глобове были лиловые ватные штаны, куртка с эмблемой стройотряда, армейские сапоги, на шее была видна бесформенная татуировка. Такой же бесформенной была его прическа.
- А у тебя все нормально? – спросил Новицкий и вспомнил, что был когда-то наглухо влюблен в старшую сестру Глобова, которая, вроде бы, потом сошла с ума. Далее в памяти всплыли какие-то тревожные, темные слухи, касающиеся непосредственно Глобова.
- А помнишь, как мы аквариум украли? – спросил Новицкий.
- Конечно, помню. Ты еще потом предложил выбить в аквариуме стекла, чтобы его нельзя было опознать.
- Да, но после этого аквариум стал негодный, и мы его выбросили.
- Ты на меня так смотришь, словно я сумасшедший, — усмехнулся Глобов. – Но меня вылечили. Выдали козырную справку. Я много до этого пил, это да. Теперь я могу пить свободно, мне уже ничего не будет. Но сейчас пошла другая пора. Я на заре новой жизни, понимаешь? Сердце замирает от прихлынувших возможностей. Да и за рулем я постоянно.
Они медленно шли возле гостиницы *Золотая долина*. Ржавый свет от фонарей сюда почти не доходил. Неожиданно из темноты отлился черный мотоцикл с коляской *Урал*. Выглядел он как новенький, чистые ветровые стекла мерцали. Новицкий вдруг подумал о том, что Глобов тоже видит в нем отклонение. Тоже смотрит на него искоса, как на странного типа, который вот взял да и проебал трехкомнатную квартиру родителей на Морском. И не объяснишь ему, какая это, в сущности, смешная сумма – стоимость квартиры. Они были из разных миров, но на обоих одинаково воздействовала гравитация детства.
- Вот он, мой терминал, — сказал Глобов и положил руку на выпуклый бензобак мотоцикла.
- Да ну? – снова удивился Новицкий. – Крутой. Тюнинг, в смысле.
Глобов вставил ключ в замок зажигания.
- Вот скажи, Димыч, ты в Бога веришь? – прямо спросил он, сразу задрав планку разговора.
- Конечно, — кивнул Новицкий и закурил. – У меня есть его формула. Математическое описание.
- Шутишь? – отмахнулся Глобов. — А между тем, всё просто. Существует космический интернет.
- Как это — космический? – вздрогнул Новицкий и посмотрел на чистое звёздное небо.
- Информация, она, брат, может передаваться мгновенно, по особым каналам. Это базовая инфраструктура вселенной. Раньше у людей в голове были особые устройства, они прилагались в комплекте. А потом отвалились, как хвост. Такое вот дело. И что же делать?
Новицкий пожал плечами.
- Нужно наново интернет провести, ясно? – с убеждением произнес Глобов. – Я вот как раз этим и занимаюсь. Провожу. Врубаюсь в линию.
Глобов приподнял волосы, и под ними тускло блеснула идущая через висок и затылок металлическая пластина. Из уха он вытащил проводок с клеммой и подсоединил его к гнезду под сиденьем мотоцикла.
- Выглядит, конечно, кустарно. Но представь себе, работает, — сказал он. – Подключение происходит на скорости 55 километров в час.
- И что там такое? – с напряжением спросил Новицкий.
- Да всё, что душе угодно. Игры там всякие навороченные. Там такие игры, что здесь просто не с чем сравнить. Тебе сразу надо будет решить проблему спама. Я могу тебе в этом помочь. Иначе ничего не получится. Корысть, суетные желания, скепсис – всё это нужно вырвать. Ты должен проникнуться доверием к Вселенной. Найти свое игольное ушко.
- А тариф какой? – немедленно спросил Новицкий.
Глобов уверенно сел за руль мотоцикла. Мотор затарахтел, и это был волнующий звук из общего детства.
- Я же тебе говорил. Про справку волшебную. Во вселенной нет такого понятия как тариф. Бери да подключайся. Только фильтры не забудь поставить. Иначе забьет гадостью всякой. Тогда корчи да дрыганья бесовские неизбежны.
Глобов надел старомодные защитные очки и зеленую пластмассовую каску. Вытащил из кармана стройотрядовской куртки белую карточку и вручил ее Новицкому. На ней ручкой было размашисто написано: *Вселенская связь*. Никаких пояснений и контактов.
- Тебя подбросить? – спросил Глобов.
- Нет, я пройдусь, — отказался Новицкий.
Глобов отсалютовал, хлопнул себя по бокам и с торжественным рыком умчался. Через минуту, когда выхлопные пары рассеялись, Новицкий вздохнул, сел на скамейку, состоящую из параллельных железных трубок, не спеша допил свой коньяк. Мысли его скатились к работе. В голове однообразно стучало: *надо валить от такого начальника – такого начальника надо валить*. И не было в этой трескотне никакого прибавочного смысла.
Вдруг где-то совсем близко снова раздался лихой моторный раздрай, и мимо изумленного Новицкого пролетел сияющий огнями *Урал*, за рулем которого сидел скелет с пылающими ребрами. От этого нелепого зрелища Новицкий и пробудился.
В одних трусиках Светка сидела за столом и уютно щелкала кнопками ноутбука. Новицкий шумно вздохнул и вытащил из-под тахты будильник. Был первый час ночи.
- Марина, мне надо письмо отправить, — сказал он и быстро оделся.
- Ты чего? Какая я тебе Марина? – воскликнула Светка, сдвинув брови.
- Хотя ладно, сиди. Я с айфона, — сказал Новицкий.
Он закрылся в туалете, вышел в свой почтовый ящик и отправил на адрес московского начальника короткое письмо: *Урал*. Пусть догадается сам, что это значит. Потом выключил устройство, засунул под трубу и долго смеялся. Он может не думать о деньгах несколько лет. Полностью отгородиться от мира, чтобы настроиться на другую связь. Новицкий представил, как из головы растет антенна.
- Ты со мной живешь только потому, что у меня ноги? – спросила Светка, когда он вышел из туалета.
- О, господи! Разумеется, нет. Нет и еще раз нет, — с досадой ответил Новицкий.
- Тогда почему?
- Потому что ты, Светка, у меня самая распиздатая на свете, — сказал Новицкий и обнял молодую жену. – Пойду в *торец* схожу. Что-то башка тяжелая.
- Телефон не забудь взять.
Новицкий накинул пальто с капюшоном, охлопал карманы и вышел. Дверь клацнула у него за спиной.
Во сне было теплее. В реальности воздух остыл и стал проявляться снег. Падал призрачными хлопьями, и, казалось, что они пролетают сквозь мерцающий асфальт. Четырехэтажные дома были расставлены в строгом, можно сказать, советском порядке. Во сне Новицкий почему-то не мог вспомнить, что было не так с Глобовым. Эта информация оказалась в нем заблокирована. А между тем, Глобов трагически погиб много лет назад. Упал на мотоцикле со скалы. Память о нем заплыла, совершенно изгладилась. А тут вспыхнул, вспомнился, как живой. Чудно! Хорошо, что сны забываются легче, чем живые, инородные люди. Их же пока нельзя оцифровать.
Новицкий нашел в кармане желтую плюшевую обезьянку и заглянул в ее пуговичные глаза. Они лучились оптимизмом.