Красно-белое с золотом

Автор: Кичапов Кто может знать, отчего переплетаются судьбы? Почему в нашей жизни порой случаются встречи, казалось бы, совершенно лишенные всякого смысла?

Родион был обычным молодым парнем, живущим в этом крупном волжском городе всю свою недолгую жизнь. Здесь он родился, учился, поступил в институт. Здесь он встретил Замиру…
В их городе кавказцев всегда проживало немало, а в последние годы, казалось, даже слишком много. Уж очень сильно выделялись эти парни своим воинственным и не всегда адекватным поведением, а девушки — любовью к национальной одежде. Но, конечно, не все. Люди бывают разные, вот и о том, что Замира чеченка, Родя узнал только после того, как познакомился с ней поближе.
В институте девушка выделялась разве что своей слегка непривычной для средней полосы России восточной красотой. Да и красотой, наверное, это можно было назвать с натяжкой, скорее экзотикой. Парень обратил на нее внимание сразу, встреча произошла в кафе неподалеку от института. Замира находилась в компании шапочно знакомых девушек, из тех, кого Родион уже знал. Парня поразили ее глаза. В них было что-то дикое, яростное, и вместе с тем чудилась самая настоящая овечья покорность. Бывает же так?
Ухаживания Роди были робкие, да девушка его не поощряла, но и не отталкивала. Вскоре произошло знакомство Родиона с ее, как она сказала, старшим братом, Тагиром, взрослым мужчиной, лет, пожалуй, далеко за тридцать. Вот от него-то Родя и узнал о Чечне, о борьбе гордого чеченского народа с русскими оккупантами. Брат девушки сказал, что если у Родиона намерения серьезные, то ему придется принять истинную веру, ислам. Другого пути развития его любовь к Замире не имела. Так русский парень и был приобщен к жизни чеченской диаспоры. Особо его никто не уважал, но и палок в колеса не ставили. А сокурсники, несколько раз увидев в компании крутых южных парней, стали даже слегка побаиваться.

Пашка тоже родился и вырос здесь, в этом городе. Они были почти ровесниками с Родионом, но жили в разных районах, каждый своей жизнью, а обобщало их только одно — оба были влюблены.
У Павла все проще, он работал продавцом-консультантом в одном из супермаркетов. Вместе с ним трудилась и Алла, смешливая, чуть полноватая девчонка-хохотушка девятнадцати лет от роду. В магазине их отношения являлись «секретом Полишинеля». Их так и называли в разговорах между собой — «молодые», объединяя этим словом в единое целое.
Пашка был парнем вполне нормальным, в том плане, что с девочками у него уже все было. А вот с Алкой… Они встречались, или, как теперь говорит молодежь, «мутили», целовались, обнимались. Все, казалось, шло своим чередом. Но запала парню в голову одна идея — предложение любимой сделать, как в кино, чтобы не просто так, а чтоб запомнилось.
Павел жил с мамой в двухкомнатной квартире, а после смерти бабушки ему досталась «однушка» в хорошем районе, центр города практически. С матерью отношения были ровные, вместе они решили эту квартиру пока сдавать, а деньги копить на будущую свадьбу. Вот и надумал Павел приобрести кольцо для помолвки.
В салоне парень растерялся от обилия украшений. Увидав его замешательство, хотя, наверное, все же работа у них такая, миловидная девушка расспросила Павла, а затем предложила симпатичное колечко, которое напоминало форму сердца. Странное слегка, но оттого и оригинальное, к тому же с маленьким бриллиантиком. Цена не оказалась запредельной, выделенных на покупку десяти тысяч хватало, и Павел купил это кольцо. Теперь оставалось самое трудное — вручить его Алле.

Не сказать, чтобы Родион так уж проникся духом ислама, скорее, наоборот. Если честно, парень он был совершенно далекий от религии. От любой. Тем более, непримиримая и яростная ваххабитская его просто пугала своей агрессивностью. Да и отношения с Замирой вроде бы застыли в своем развитии. Перед парнем девушка играла образ строгой и неприступной горянки, дальше робких касаний и мимолетных поцелуев дело не шло.
Как объяснил парню Тагир, серьезно говорить о любви можно будет только после того, как Родион полностью пройдет обряд… При мысли о том, чего он при этом лишится, парня слегка коробило. Он и сам уже не знал, хочет ли такой любви, но плыл по течению. Вот и сегодня, зайдя после занятий в квартиру, которую снимали Замира с братом, Родион застал у них гостя. Высокий, худой, пожилой чеченец окинул вошедшего пристальным холодным взглядом и, повернувшись к Тагиру, спросил:
— Этот, что ли?
Тагир молча кивнул. Снова развернувшись лицом к Роде, мужчина, по-прежнему прямо и жестко глядя тому в глаза, сказал:
— Значит, это ты и есть русский жених нашей красавицы? Ну, не знаю я, что она в тебе увидела, хочется верить, что Замира не ошиблась, и ты настоящий мужчина. Ты ведь мужчина?
Родион неопределенно пожал плечами, не зная, что и отвечать, но, похоже, гость и не нуждался в ответе.
— Значит так, у нас есть для тебя маленькое поручение на завтра. Справишься?
— Не знаю, а что делать-то надо?
— «Не знаю» — плохой ответ! Воин всегда должен знать. Хотя, — мужчина окинул парня взглядом с ног до головы, — тебе придется еще доказать нам, какой ты воин. А делать ничего особенного тебе не предстоит. Ты же знаешь, как не любят нас русские менты. Проверяют везде, проходу не дают…
Родион отметил, что по-русски мужчина говорил очень правильно и практически без акцента. На вопрос, не требующий определенного ответа, парень снова дернул плечом, соглашаясь. Чеченец продолжал:
— Нам нужно передать кое-что нашим землякам из… — тут он назвал небольшой город, находящийся на другом берегу Волги, — и не хотелось бы, чтобы милиция нос сунула в передачу. Там будет литература для наших братьев, деньги, которые собрали на борьбу с неверными. Короче говоря, опасного ничего нет, но лучше, если это сделаешь ты, русский. Заодно и докажешь свою любовь к нашей дочери.
Родиона слегка смутило то, что при этих словах мужчина как-то совсем не по-отечески погладил по бедру стоявшую рядом Замиру. Но об этом парень вспомнил уже потом. А пока он только и смог сказать, что сделает все, что от него зависит. Ему было велено прийти завтра с утра, и они с девушкой, как часто бывало, посидев в расположенном рядом с ее домом уличном кафе, расстались. На выходе она, неожиданно клюнув парня горячими, сухими губами в щеку сказала негромко:
— Сделай все, как надо. Для нас это важно! А потом меня Тагир отпустит с тобой до утра…

Пашка на работу летел! Коробочка с кольцом надежно была упрятана в карман его джинсов. Время от времени парень машинально трогал ее рукой. Весь день он кругами ходил вокруг Аллы. Это заметили все работники отдела и отпускали шуточки, мол, совсем прилип парень. Несколько раз Павел пытался вывести разговор на нужную тему, но Алла только отмахивалась:
— Потом поговорим. Видишь, народу сколько?
День действительно выдался богатый на покупателей, назавтра — выходной, и люди шли в магазин бесконечной чередой. Кстати, они с Аллой так же завтра были свободны, и поэтому, отчаявшись сделать романтичное предложение на работе, Павел предложил ей завтра днем прогуляться по набережной. Алла с радостью согласилась. Слегка расстроенный, парень даже не сумел, как обычно, проводить любимую до дома. За ней заехала ее двоюродная сестра, и девушки, шушукаясь и хихикая, «сделали ему ручкой». Встретиться они договорились в полдень у входа на набережную.
Дома мать, глядя на расстроенное лицо сына, понимающе спросила:
— Ну что, не получилось?
Пашка угрюмо буркнул:
— Нет.
— Ну и правильно, — неожиданно сказала мама, — такое предложение надо делать в романтичной обстановке, а не на ходу во время работы. Вот завтра будете гулять, и обдумай, как преподнести это так, чтобы Аллочка запомнила этот день навсегда!
Перебрав вместе с матерью несколько вариантов сюрприза, паренек наконец-то уснул.

В назначенное время Павел, купив по дороге три алые розы, ждал свою девушку у самого начала лестницы, ведущей вниз к набережной.
Алла никогда не опаздывала, как многие женщины, поэтому Пашка издалека заметил ее стройную фигурку. И вот тут он снова слегка «затупил»: как укрыть коробочку в этот скромный букетик? «Надо было брать больше цветов», — запоздало клял он себя. Что делать, он так и не успел решить, Алла уже обнимала его и, весело тормоша, предлагала скорее идти к реке.
Они спустились на набережную и неспешно отправились в свой любимый уголок к ротонде, стоящей чуть сбоку от основной площадки. Издалека Павел увидел, что над ней развевается красный флаг, толпятся люди. Повернувшись к Алле, он спросил:
— А что это сегодня за праздник?
— Ну, не праздник в полном смысле этого слова. Тут сегодня «Молодежь России» митинг проводить будет, нам не помешают, — лукаво, как будто о чем-то догадываясь, улыбнулась она. — Кстати, Паш, уже жарко, а там наверху мороженое продают. Купи мне эскимо! Я тебя у беседки подожду, хорошо?
«Вот оно! Вот этот шанс! — мелькнуло в голове у парня. — Вот тут-то я и признаюсь ей, и колечко подарю». Он снова машинально потрогал карман. Алла рассмеялась:
— Да иди уже! А то я от жары растаю, как Снегурочка.

Родион пришел к Замире утром. Там его уже ждали. Посмотрев на парня, пожилой чеченец сказал Тагиру:
— Дай ему свою рубаху, ту, новую, красную.
Тот вынес пакет и протянул его Родиону:
— Надень это.
— Зачем? У меня своя неплохая, — удивился парень.
— Много говоришь, слушай, — внезапно в голосе пожилого прорезался акцент, — дело делать будешь, Тагир присмотрит, чтоб из вида тебя не упускать. Ярко, видно далеко. Вдруг менты? Тагир знает, что делать тогда.
Потом они поехали в другой район города, практически на окраину. Ехали долго. Замира сидела рядом с Родионом и молчала. Он тоже не находил слов, все было как-то странно. Пока пожилой с Тагиром заходили в частный дом, к которому они подъехали, Родион с девушкой перекинулись буквально парой слов. Причем и слова эти были неожиданные. Замира, внезапно взяв парня обеими руками за голову, поцеловала в губы. Поцеловала жестко, яростно, так, что Родион аж слегка задохнулся. Потом, резко отодвинувшись, она произнесла:
— Сделаешь все сегодня, как надо, и стану твой женой, брат будет не против. Ты докажешь, что ты мужчина.
Признаться, Родя не понимал, что же такого он должен сделать. Подумаешь, задача — передать что-то кому-то. Но спорить не стал, все-таки Замиру он хотел.
Мужчины вышли из дома со средних размеров синей спортивной сумкой в руках. Аккуратно поставив ее в багажник, они не спеша поехали в сторону набережной, дело шло к полудню. По пути пожилой инструктировал Родиона:
— Спустишься к беседке. Той, которая слева. Там увидишь, народ собираться будет, молодежь ваша, праздник у них какой-то.
— Знаю, там вроде акцию проводить собираются.
— Молчи и слушай! Так вот, там тебе надо будет подождать. Если что, к тебе подойдет другой парень, в точно такой же рубашке, как у тебя, и передаст привет от Тагира. Понял? Вот ему-то — и только ему! — ты передашь сумку и ответишь — Тагир ждет.
— И это все? — удивленно спросил Родион.
— Нет, не все! Надо, чтобы все это прошло именно так, как я тебе говорю. Встанешь там, в толпе, чтоб в глаза не бросаться, и жди. Не суетись, не высматривай никого, кури, если куришь, к тебе подойдут. Понял? Вот теперь все.
Доехали до места, Родиона высадили, и машина сразу исчезла в потоке себе подобных. Вскинув на удивление тяжелую сумку на плечо, парень отправился выполнять порученное задание.
Добравшись до места, он увидел, что вокруг беседки собралось уже довольно много молодых людей. Вдоль парапета стояли столики, на которых были разложены газеты и листовки. В самой беседке стояли колонки и аппаратура. Негромко играла музыка. Пристроившись сбоку от входа в беседку, Родион с облегчением поставил сумку на асфальт и, закурив, непроизвольно принялся глазеть по сторонам, одной ногой, на всякий случай, контролируя поклажу.

Пашка, тихо матерясь про себя, проклиная свое невезение и слегка подпрыгивая от нетерпения, стоял в очереди, как на грех образовавшейся у лотка, с которого продавали любимое Аллино лакомство. И, как назло, грузная пожилая женщина-продавец еле двигалась, отпуская покупателей. Павел уже все продумал: нафиг ему эта коробочка?! Он достал колечко и, крепко сжав его в кулаке, уже решил — он спрячет подарок под фольгу! Алла развернет, вот тут-то и последует признание. Парню так понравилась его задумка, что он заулыбался, как говорится, «до ушей», но, поймав на себе пару недоуменных взглядов, снова сосредоточился. Наконец-то получив два долгожданных холодных блестящих брусочка он, отойдя чуть в сторону, торопливо запихал колечко под обертку одного из них.
«Теперь главное — не перепутать», — наставлял Пашка себя, пробираясь сквозь толпу обратно к тому месту, на котором, он был уверен, терпеливо ждала его любимая. Он уже почти подошел, ему показалось, что он даже видит нарядную блузку, как вдруг…

Самого взрыва он не расслышал, больно ударило по ушам, и Пашка оглох. Ничего не понимая, он упрямо пробивался вперед, сквозь несущихся ему навстречу людей. Толпа, казалось, обезумела. Все кричали, причем женщины — на очень высоких тонах, уши по-прежнему были заложены, мыслей в голове не было. И это было самое удивительное, если бы парень мог чувствовать.
Ввинчиваясь в толкающую его назад массу людей, он непроизвольно сжал кулаки. Подтаявшее мороженое тут же потекло по рукам. Но Павлу было не до этого, он продолжал с усилием пробивать себе путь. Наконец увидел беседку. Ту, возле которой его ждала любовь. В воздухе странно пахло. Химическим густым запахом, напомнивший ему школьный кабинет химии. И еще незнакомый, чуть сладковатый привкус. Все это переплеталось с запахом ужаса, страха и беды. Оказывается, и у этого есть свой запах!
Пробив грудью последнее, закрывающее от него путь к беседке кольцо людей, Павел внезапно понял, чего он боится. Он боится смотреть туда, вперед. Он не хотел! Но он уже увидел…
Алла, его Алла, бессильно надломленная, как небрежно отброшенная избалованным ребенком кукла, лежала на том самом месте, на котором обещала ждать. И она дождалась. Смерть поломала, перекрутила изящное и такое красивое тело девушки. Вокруг нее по грязному асфальту расплывалось маслянисто блестевшее на солнце пятно. Оно все ширилось и ширилось. Казалось, ему не будет конца. Пашка попытался что-то крикнуть, но из пересохшего враз горла вырвался только хриплый вой. Этот вой еще больше подстегнул убегающих от этого страшного места людей.

Парень упал на колени перед лежащим телом. Вокруг была кровь. Много крови. Рядом лежали еще несколько человек, кто-то из них натужно стонал на одной ноте, но Пашка ничего не видел и не слышал. Джинсы промокли, трясущимися руками он попытался поднять Аллу, обнять, прижать к себе, спасти! Руки не слушались, к тому же они были заняты мороженым, которое, уже окончательно растаяв, стекало по рукам, перемешиваясь с кровью. Этакое бело-красное мороженое, и само по себе липкое, а разбавленное свежей кровью, вдвойне. К нему кто-то обратился, что-то говорил. Пашка не слышал, он локтями пытался приподнять обездвиженное тело девушки, обнять, спасти. Не обращая ни на что внимания, он передал куда-то остатки мороженого, руки теперь были свободны, его покрытые кровью и сладкими потеками руки.
Внезапно, каким-то шестым, наверное, чувством, Пашка поймал брошенный на него взгляд. Это смотрел лежащий поодаль молодой парень в красной рубахе, у которого полностью была оторвана левая нога. Странно, но с такой, казалось, смертельной раной он не потерял сознание и смотрел, смотрел на Павла. И Пашка понял, это ОН! Это тот, из-за которого все произошло. Тот, кто принес смерть сюда, на место, где люди привыкли отдыхать и веселиться. Это он был причиной всему.
Павел попытался встать. Ноги не слушались. Сил не было совсем, таким беспомощным он никогда себя не ощущал. Снова хотелось что-то сказать. Вытянув дрожащую руку вперед, Павел указывал ею на этого пытающегося отползти подальше парня и мычал. Он буквально мычал, слова не рождались, они умирали внутри. Глубоко вздохнув, он снова наклонился к Алле, он коснулся своими губами ее щеки, и тут разум благосклонно покинул его. Может быть, в этом и было спасение…
Он не увидел, как, несколько раз сильно содрогнувшись, умер Родион, который не узнал, что, стоя на смотровой площадке, хищно оскалился Тагир и, обхватив рукой, как оказалось, совсем не свою сестру, грубо впился Замире в губы поцелуем и спросил:
— Тебе не жалко жениха, солнце мое?
— Собака он, и умер по-собачьи, — тихо ответила ему Замира, бывшая с пятнадцати лет женой застреленного недавно в Чечне боевика.

Солнце все так же светило, равнодушно взирая на эту исковерканную взрывом набережную. На разбросанные там и тут останки людей, на парня, неподвижно сидевшего в луже крови, на коленях у которого лежала мертвая молодая девушка, и на сверкнувшее в крови золотым блеском колечко, окруженное белой клейкой массой растаявшего мороженого.

А навстречу Павлу, теперь уже, наверное, навсегда – шла, доверчиво протянув к нему руку, его невеста, его Аллочка…