Совещание

Автор: goos — Итак, товарищи, — Иосиф Виссарионович заложил руки за спину и пошёл по кабинету вдоль высоких стульев, на которых сидели собравшиеся. Никто не оглянулся, хотя у каждого холодок пробежал, когда вождь оказывался сзади него. – Не вижу смысла объяснять, что это заседание сверхсекретное. За любую утечку информации оставлю без премии.
Сталин хрипло хихикнул своей же шутке.
— Сегодня мы решим судьбу нашей державы, — продолжил Сталин. — И пока не придём к единому мнению – отсюда никто не выйдет. Вам всем прекрасно известна обстановка в стране. Все наши победы и достижения. Магнитка – шмагнитка, ХТЗ – шмэтэзэ, колхозы – шмолхозы. Но сейчас разговор не о них. Всё это – головокружение от успехов. Слишком уж кружится голова у вас, товарищи. Вы знаете, какой ценой мы добились этих успехов, и какими методами. Сколько судеб и жизней положено на алтарь для того, чтобы процветало дело Ленина и Партии. Вы знаете, что мы окружены врагами со всех сторон, которые только и ждут момента, чтобы вонзить в нас свои когти и клыки. Но внешний враг не так страшен, как враг, посеявший зёрна на нашей земле. Не надеюсь услышать от вас даже частицу правды, жалкие жополизы. Поэтому я пригласил товарища…не будем называть его имя…это совсем не важно, который не побоится говорить так, как есть на самом деле, а не так, как написано на транспарантах. Прошу…
Открылась дверь, ведущая в личные апартаменты вождя, и оттуда появился невысокий человек, совершенно невзрачной внешности, но в хорошем костюме и в шляпе, которую не снял даже в присутствии самого Сталина. Единственной его достопримечательностью являлся нос. Большой, мясистый, выделяющийся на фоне мелких черт лица и маленьких глазок. Под мышкой он нёс папку с завязками. Кивком головы поприветствовал присутствующих. Никто никогда раньше его не видел, никто даже не подозревал, кем мог быть этот плюгавый жидёнок, но вёл себя он настолько уверенно, что выглядел строгим учителем перед классом перепуганных школяров. Даже сам Вождь смотрел на него с неким благоговением.
Вошедший уверенным шагом прошёл к столу, положил папку, не спеша развязал тесёмки, раскрыл и стал перекладывать бумаги, ни на кого не обращая внимания. Все терпеливо ждали. Сталин в это время набивал табаком трубку.
Наконец, незнакомец шмыгнул носом, оглядел внимательно присутствующих, останавливая на каждом взгляд и стараясь посмотреть прямо в глаза.
— Здравствуйте. Прошу вашего внимания. Прошу не перебивать меня, не задавать вопросы и слушать внимательнейшим образом. Все дебаты потом. Итак, хочу ознакомить вас с реальным положением дел в стране. Всё просто ужасно. Всё катится к чертям! Всё, что построено на костях и крови за двадцать три года может рухнуть в один момент. Политика партии все эти годы была оправдана и закономерна. Все эти репрессии, казни, охранка, доносы, коллективизация, голодоморы, переселения народов, чистка кадров, воспитание нового человека, человека будущего – комсомол, пионеры, Павлики Морозовы, Стахановы. Чтобы получить совершенно новый народ, Моисей водил товарищей сорок лет по пустыне. В полной изоляции от остального мира, закаляя его и беспощадно пресекая любые ростки волюнтаризма. Чтобы удержать власть в той обстановке и вырастить новое племя, новых людей нового общества нельзя было действовать иначе. И вы, и мы, — слово «мы» он как-то особо выделил лёгкой паузой, — рассчитывали на победу коммунизма в ближайшие годы. Но, чёрт побери, евреи евреями, а русские русскими. Да, они так же терпимы, как евреи, да они так же податливы, как евреи, так же инертны. Но как оказалось, градус кипения у русских намного ниже, и уважение к власти довольно своеобразное, и ещё масса отличительных черт менталитета, которые в купе и привели к тому, что нам приходится собираться здесь и решать, что делать дальше.
Клим Ворошилов робко поднял руку, но Сталин бросил на него такой испепеляющий взгляд, что наркому показалось, что рука сейчас запылает, и поторопился убрать её под стол.
— Итак, всё намного хуже, чем можно было представить. Критическая точка уже настолько близка, что промедление смерти подобно, и страна погрузится в хаос, и на неё сразу же набросятся империалистические стервятники, чтобы разорвать её в клочья. Во-первых, — лектор загнул палец, — крестьяне не приняли коллективизацию, то есть, приняли, но не смерились. Было уже подавлено несколько крестьянских бунтов, но это были только искры, из которых, простите, может разгореться пламя. Голодомор на Украине и Поволжье, система трудодней, батраковщина, даже рабство – это хорошо и полезно, но не для этого народа. Он терпит-терпит, а потом снесёт всё под чистую. Во-вторых, пролетариат, конечно, более сознательный, но и на заводах уже обсуждают всякое непотребное в курилках, даже анекдоты про вас, и про товарища Сталина, в частности. А анекдоты знаете, к чему приводят? К расшатыванию авторитета вождя и партии в целом. А стоит только расшатать, так и свалить не долго. В-третьих, — миллионы находятся в лагерях. Миллионы, десятки миллионов. Это, конечно, было предусмотрено – чем больше народа сидит, тем меньше останется на свободе, тем меньше шансов для свержения власти. Но в лагерях уже накопилось столько людей, что если они все поднимут бунт, вы лишитесь Сибири в один день. А если эта вся уголовщина потом двинет на Москву, а они двинут – не сомневайтесь, то вторжение Наполеона покажется сладким сном. И в-четвёртых – интеллигенция, самый гнилой слой населения, способный это всё организовать. Эти умники – самое страшное оружие. Никогда не подумаешь, что хилый очкарик может нести опасность, но детонатором тоже никого не убьёшь, а вот если его применить с умом, то мало не покажется. Вам мало не покажется. Пропаганда, все эти «Волги-Волги», «Весёлые ребятки», все эти Блантеры и Дунаевские – ни черта не работают. Спросите, почему? А вы посмотрите, кто снимает фильмы, кто пишет песни и кто поёт их? Та же интеллигенция, и они с таким умом вкладывают скрытую информацию, что вам, чекистским дуболомам её не узреть, а вся агитационная нагрузка рассыпается в пыль, и не ра-бо-тает! Всё коту под хвост. Так что, товарищи, если вы срочно не примете меры, то года через три будете висеть на фонарях вместе с вашим вождём, простите, товарищ Сталин, но таков наш прогноз.
Таинственный незнакомец замолчал, почесал нос и принялся складывать в папку листы бумаги, которые ему так и не пригодились.
Сталин, поняв, что лекция закончена, положил трубку на стол и зааплодировал. Тут же всё политбюро поднялось и стали хлопать, кто кого перехлопает. Но каждый так и не понял, чему и кому эти аплодисменты. Да и не нужно им знать. Вождь знает, а они ему полностью доверяют.
Когда буря оваций стихла, Сталин сел в кресло и оглядел Политбюро, выбирая, кого первого попросить высказать мнение. Или кого первым расстрелять. Или наградить. Сталин был непредсказуем.
— Итак, товарищ…товарищ…товарищ… — все затаили дыхание, — давайте, товарищ Микоян. Прокомментируйте.
Микоян встал, бледный и потный, дрожащими руками взял со стола карандаш, положил его на место. Он не знал, как реагировать на подобную провокацию. В душе ему хотелось взять за лацканы этого плюгавого жидёнка, и спросить: «Ты кто такой, сука?» или достать свой именной «Браунинг» и пустить ему пулю в лоб, а потом Сталину, а потом себе. Или вдруг упасть в обморок. Только бы ничего не говорить.
— Я не…я думаю…дорогой товарищ Сталин, это…как его… ну, то есть…
— Ясно, товарищ Молотов, есть какие-нибудь соображения по этому вопросу?
— Никак нет, товарищ Сталин. Товарищем был дан общий анализ без конкретных цифр, графиков, процентов. Исходя из полученной информации, невозможно сделать определённые выводы.
— Молодец, — пригладил усы Вождь, — выкрутился. Садись. Думаю, товарищи бесхребетные, никто не хочет высказаться? Ну, ясно, лес рук. Эх, поставить вас всех к стенке за мягкотелость, непрозорливость и безразличное отношение к делу Партии и товарища Ленина. И товарища Сталина, то есть, меня. Ладно. Всему своё время. Давайте послушаем, что скажет наш гость.
Гость с нескрываемым презрением окинул взглядом дрожащее Политбюро.
— Выход из положения прост. Он лежит на поверхности. Откройте любую газету, включите радио. И что там? Германия. Германия то, Германия сё. Воюет со всем миром. Захватывает новые земли, порабощает страны. Вот кто вам нужен! Гитлер, немцы, нацисты, фашисты, оккупанты, враги.
— Но они не враги, — неожиданно для себя сказал Берия, — у нас пакт.
— У вас пакт, у них пакт. Какая разница. Возьмите эту бумажку и подотрите ею задницу. Вашей стране срочно нужна война. Таким образом убиваются сразу несколько зайцев: во-первых, вся ненависть, всё ненужное внимание переключается с вас на врага внешнего, мерзких, лающих, педантичных фрицев. Чирей народного негодования прорвёт, но весь гной выльется не на вас, а на немцев, а вы будете теми, кто поведёт народ на правое дело, на борьбу с врагом. Это — во-первых. Во-вторых, кто представляет наибольшую угрозу вашему строю? Мужчины. Бабы не пойдут свергать. Им детей рожать да щи готовить. Им перевороты и революции устраивать некогда. А на войну кто пойдёт? Мужики. Мобилизация. Всех этих зэков из лагерей, крестьян, рабочих, интеллигенцию в первую очередь, пусть хлебнут. И затянуть лет на пять. Чтобы покосила дамочка с косой всех, кто помнит ещё царя-батюшку, кто в церковь ещё ходит, кто злится на вас за родных, которых вы сгноили на великих стройках и лесоповалах. Кто держит зло на вас за то, что последнее зерно отбирали. Всех, под корень. А бабы потом нарожают новых мужиков, и будете вы их воспитывать с чистого листа. И построите коммунизм за считанные годы. Так что, думайте.
— Можно вопрос? – поднял руку Хрущёв. – Всё это понятно и идея хороша. Но вот только как войну затянуть на пять лет. Если немчура сунется, то и трёх шагов не пройдёт по нашей земле. Мы их просто шапками закидаем. Их сколько, и нас вон сколько, мы же не Чехия какая, и не Франция.
— Хороший вопрос. Но и на него у меня есть ответ. А вы не сопротивляйтесь. Пусть ползут. Отдайте им свою технику, оружие, обмундирование. Сгоните всё к границе, и оставьте. Всё просто – немцы решат, что вы нападать решили, и первыми пакт разорвут, а заодно вы их и снабдите всем необходимым. А пока войска отгоните на Восток. Или куда хотите. Придумайте. Отдайте командование самым тупым генералам, они то уж знают, как проиграть сражение, потеряв как можно больше солдат. Чужими руками угли разгребёте и на пепелище построите совершенно новое государство. Страну, где песня строить и жить помогает. И все вас любить будут и уважать, и портреты ваши носить и целовать. За то, что вы страну спасли от супостата! У меня всё. Детали обсудите без меня.
— Но, а если немцы нас победят, что тогда? – спросил Сталин.
— Вас? Русских? Что за чушь. Когда поймёте, что достаточно слили старой крови, вот тогда и забросаете их шапками. Ну, а мы со своей стороны, посодействуем. Не переживайте.
Товарищ Калинин почти выкрикнул, так из него пёр этот вопрос:
— Да кто это такие – «мы»?
— А вот это уже не ваше дело, — строго отрезал незнакомец, кивнул всем на прощанье и вышел из кабинета.
— Твою мать, — прошептал кто-то.
— Ну, что, товарищи, — Сталин встал с кресла, сделал затяжку, медленно выпустил дым, — голосуем? Я – «за».
Все подняли руки дружно и молча.
— Единогласно, — подытожил Вождь. – Всем спасибо. До встречи.
Когда все вышли, Сталин снял трубку:
— Пригласите ко мне маршалов – шмаршалов и генералов каких-нибудь, только таких, которые не очень генералы. Жукова? И Жукова давайте.

Человек с большим носом сел в автомобиль, бросил папку рядом на сиденье, откинулся на спинку сиденья и сказал шофёру:
— Давай, на вокзал. До берлинского поезда ещё два часа, может, успею перекусить.
— Ну, как прошло, шеф?
— Как по маслу. Если тут прошло, то с Гитлером точно проблем не будет. Как я устал! Как я устал править этим сраным, бестолковым миром.