Пригядись, что ты видишь?

Автор: aaliyah Вся моя жизнь похожа на калейдоскоп. С каждым поворотом какой – то совершенно новый и непредсказуемый узор. Вот и сегодня, решила в мой выходной день пробежаться по магазинам и купить необходимые вещи.
Только когда я упаковала все свои покупки, до меня дошло, что дотащить их пешком у меня не получиться. Пришлось вызвать такси. Пока ждала машину, думала о том, что моя неугомонная жизнь меняет свое обличие в очередной раз.
Машина подъехала, водитель показался милым, любезно стоял и смотрел, как я перетаскиваю вещи. Всегда отличалась болтливостью, так что всю дорогу мы болтали. Лихой водитель оказался местным аборигеном и подробно рассказывал обо всех «прелестях» этого района. Это как раз кстати, как так узнать этот район поближе все не получалось, хотя я жила тут уже второй месяц.
Сегодня у меня прекрасный день, видимо. Мой аборигенистый герой обещал заехать за мной и показать что – то невообразимо офигительное. Я радовалась как дитя, когда он повез меня в неизвестном направлении. Мой пыл чуть поубавился, когда он повез меня в сторону кладбища. Не сказать, что меня пугают такие места. Скорее мне всегда интересно. Мертвые ничем не навредят, в отличие от живых. Особенно от маньяков. Но он не стал останавливаться и поехал дальше. Не помню о чем мы говорили, помню только то, что я совершенно его не слушала. В очередной раз строила из себя супер психолога и пыталась разгадать того кто сидит рядом.
Как оказалось, он повез меня на самую высокую точку района, оттуда открывался совершенно волшебный вид. Сейчас на улице темно, поэтому везде горели огоньки. От огоньков на улицах было светло, словно днем. Купол желтого и искусственного света завораживает. Свет дымкой тянется вдоль магистралей и за пределами города, словно расползается. Но чем дальше от города, тем реже свет. Он рассеивается с расстоянием. Пока не наступает полная и густая мгла. Небо светилось по-своему. Очень тускло. Звезд совершенно не разглядеть. Все из-за тяжелых и плотных туч. Они отражали свет мегаполиса, поэтому они казались не черными, а серебристо – серыми. Город под нами готовился ко сну. Часть города уже мирно дремала.
Место поистине прекрасное. Мы любовались видами и мирно болтали о всякой ерунде, сидя на капоте.
Несколько машин неподалеку так же давали понять, что мы тут не единственные ценители прекрасного вида.
Я расслабилась. Все было превосходно.
Чудесная истома продолжалась недолго. Что-то вокруг резко изменилось. Что-то происходит. Прямо сейчас. Я заметила, как люди из соседних машин вышли на улицу и о чем-то бурно переговариваются. Все сразу стало понятно. Со стороны города доносились крики. Крики были пугающими. Временами раздавался дикий и одинокий крик, а порой кричала толпа. Я не знаю, что там сейчас происходит, возможно, это розыгрыш, или флешмоб какой, но крики были наполнены ужасом и страхом. Это нельзя изобразить.
Мы сели в машину и поехали обратно в город. Страшно было до чертиков. Здравый смысл говорил, что ничего серьезного, это всего лишь крики, но животный инстинкт шептал «Уноси свои гребаные ноги отсюда скорее». Возможно, там кто-то нуждается в нашей помощи. Мы не могли не поехать. К тому же нам обоим хотелось узнать причины. Меня всегда тянет на неприятности. Так что вся взбудораженная и в предвкушении чего-то ужасного я потирала руки. Особые надежды были возложены на конец света. О, это было бы чудесно!
Вскоре мы доехали до городских улиц. Везде царил хаос. Многие люди выглядывали из окон. На лицах читалось недоумение и страх. Послышался взрыв. Нас даже слега тряхнуло. Только сейчас я поняла, что это все на самом деле. И что прямо сейчас что – то произошло. Мне стало не по себе. Витька тоже притих. Даже перестал материться. Я так хотела, чтобы он обнял меня. Или хотя бы взял за руку. Мне страшно.
На главной улице творился ад. Справа горела машина. Впереди тоже что-то горело, взрывалось. Я вжалась в сидение. По дороге были разбросаны автомобили, покинутые в спешке. Вокруг кричали и плакали люди.
Я не понимаю, что происходит! Витя! Мне страшно!
Кажется, мир сошел с ума. Окончательно и бесповоротно.
Вдруг в конце улицы крики усилились. Я увидела, что оттуда бежит небольшая толпа людей, они кричали, падали, поднимались и бежали дальше. Чувство ужаса буквально гнало их вперед. За ними бежала другая толпа. Я все не могу разглядеть их из — за дыма. Люди пробежали мимо. Мы проводили их взглядом. Я повернулась и посмотрела, от чего они бежали. Никогда я не испытывала такого отвращения и ужаса — за людьми гнались монстры. Самые настоящие монстры! О, Боже мой! Они совсем близко! Витя схватил меня за руку и сказал, чтобы я не шевелилась, даже не дышала. Я и так уже не дышала. От страха, что монстры меня могут увидеть, мои дыхательные пути разом перестали работать. Только глаза округлялись все больше.
Они пронеслись совсем рядом. Внешне они напоминали людей, возможно, это и были люди. Когда – то. До того как над ними позабавился псих – хирург. А может это были пришельцы. Кто знает? В любом случае они были ужасны – черты, телосложение, физиология искажены до тошнотворности. У многих не было глаз. Только зубастая пасть. У некоторых было по 5-6 рук или ног. Они стонали. Мычали. Вдруг один из них заметил нас в машине. Подошел ближе, его лицо было прямо напротив меня через стекло. Совершенно лысая голова была гладкая как шар для боулинга — ни рта, ни ушей, не бровей, три дырки носа и глаз и больше ни – че – го! Глаза смотрели прямо на меня. И они были совершенно точно человеческие. Голубые. Прекрасные голубые человеческие глаза! Вдруг из глаза монстра покатилась слеза. Слеза бежала по его гладкой коже и только тут я увидела еле заметные шрамы. Какого черта?! Это определенно точно человек перед нами. Вдруг монстр ударил со всей силой по стеклу. Это был удар отчаяния. И этот удар стал сигналом для Вити. В мгновение ока он завел машину и нажал на газ. Взвизгнув покрышками, машина тронулась с места, сбив монстра с ног.
Витя топил педаль газа всю дорогу. Словно за нами гнались. Погони не было. Просто он тоже понял, что это были люди. Мы давно уже покинули черты города. Навстречу попадались военные, пожарные и полицейские машины. Мы молчали. Как такое возможно?
Мы поехали к моей тете. Ее дом в пригороде. Там уже все были в курсе по новостям. Оказывается, тетя мне звонила миллиард раз. А я и не заметила. Все родственники были уже тут. Тетя расплакалась, когда увидела меня, а потом сразу же поругала за то, что трубку не брала.
Я еле уговорила Витю остаться тут. Сама пошла в баню. Поплакать. Столько ужаса я еще в жизни не испытывала. Еще раз созвонилась с сестрой. Она сидела дома. Из-за этого кошмара ее отпустили домой с работы. Когда я вышла из бани, Витю окружили мои любопытные родственники и требовали подробностей из уст очевидца. По телевизору в прямом эфире показывали кадры того как военные ловили монстров. Я не хотела смотреть на это. Мои племянники резвились на улице. Я тоже вышла во двор, села на качели. Люблю смотреть на беззаботных детей. Они словно солнечные блики, поднимают настроение.
Сон стал пыткой. Я все же заснула на час под утро. Проснулась от того что племяшки начали прыгать у меня на кровати, шептать что – то ну дико смешное мне на ухо. Даа. Жизнь моя продолжается.
Оказалось, что Витя уехал. Оставил меня. Поехал навестить маму. Она, наверное, тоже перепугалась не на шутку.
Из новостей мы узнали жуткую историю. Рядом с микрорайоном, где мы сняли квартиру, есть старая заброшенная психиатрическая лечебница. До города от нее рукой подать. Построили ее более 2х веков назад, и собственно, именно по этой причине ее не сносили – хотели внести в список культурного наследия и тому подобное. Почти 50 лет он стоит словно призрак, плотно прижавшись одной стороной к утесу на берегу реки Ужай. Место было хорошим. Наверное, психам открывался замечательный вид из окон.
Так вот, всех этих людей держали там. Проводили разного рода эксперименты. Мучали их и пытали. Все это делала группа молодых и совершенно ненормальных людей. Они отлавливали бомжей и наркоманов. Идеальные подопытные. Никто их не хватиться. У них нет ни родных, не близких. Разве что собутыльники и такие же наркоманы.
Вчера пленным удалось освободиться, они нашли выход побежали в сторону города в надежде привлечь внимание и найти помощь, но своим видом они только напугали людей до смерти, и люди в панике бросились бежать. Воцарился хаос.
Все это и много всего еще рассказала одна освободившаяся подопытная. Она не помнила, как ее зовут, но помнила каждый порез, каждый свой крик. Сейчас, находясь в безопасности, несмотря на боль, она говорила и говорила, пока не потеряла сознание. Всех этих бедолаг поймали и госпитализировали. Возможно, многим смогут помощь. Кто – то возможно, сможет жить дальше. Кто – то сможет только существовать. А тех психов – хирургов не смогли поймать. Они скрылись. И даже не было возможности получить их описание. Ведь они всегда были в масках и халатах. В психиатрической лечебнице нашли места, где держали подопытных, нашли операционную. Но там не было их инструментов. Вполне возможно, что эти психи продолжат свои эксперименты, но только уже в другом месте. Я не могу представить тот ад, в котором побывали эти жертвы. Но я знаю, каким будет ад, в который попадут их мучители. Даже если они психи, он заслужили самые изощренные страдания. И они их получат. Надеюсь.
Я вернулась домой. Подруга с котом были в порядке. Мы не одну чашку горячего чая выпили, пока обсуждали все произошедшее. Я сама рассказывала, сама содрогалась от ужаса. Витя не брал трубку. Скорее всего, он у мамы, или же на работе. Ну и к черту его. Завтра на работу. Нужно прийти в себя до конца. Только вот что-то плохо получается. Я как большая сера моль ползала весь вечер по квартире, укутавшись в плед. Внезапно захотелось курить. Выйти, купить новую пачку самых тяжелых сигарет и с наслаждением втянуть успокаивающий дым вперемежку с ясным вечерним воздухом. Мне это необходимо. Страшно думать о выходе на улицу, но я чувствовала, что мне это необходимо. В конце – концов, все закончилось.
Все-таки вечерами уже холодает, и даже через мое любимое пальто я почувствовала свежеть осеннего вечера.
Торопиться некуда, магазин круглосуточный, а впереди целая ночь. Я погрузилась в свои мысли, и не заметила, как дошла до единственного в округе работающего по ночам магазина. Несмотря на позднее время, в магазине было очень людно. Люди мирно делали покупки и обсуждали все прошедшие невероятные события. Невольно я начала прислушиваться – один толстенький дядя говорил о том, что возможно не всех пленников смогли поймать и оказать помощь, якобы некоторые успели спрятаться. Бред.
Купив сигареты, я пошла домой. Дышать было приятно. Воздух так чист осенью. Было довольно таки светло из-за желтоватого свечения фонарей, так что боятся, было бы даже глупо.
Впереди мигал зеленый крест аптеки, и в голову невольно прибило стихи:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь — начнешь опять сначала,
И повторится все, как встарь,
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь

Канала, правда, тут нет, но остальное вполне к месту. Я шла уже по своему двору, и тут услышала вздох. В кустах. Ноги предательски подкосились. Я рухнула на землю. Я встала на четвереньки, и уже была готова прямо в такой позе стартануть в сторону дома, но тут я разглядела кое-что в кустах. Там не было угрозы. Никто не буравил меня глазами, готовясь совершить роковой и смертельный прыжок. В кустах я рассмотрела скрючившегося в позе младенца человека. Он был полураздет. И он стонал. Стонал от боли.

Большинство людей сейчас подумали бы про клинический идиотизм, если бы увидели, как я подползла к нему и слегка тронула за плечо. Плечо было холодное, словно мясо из морозилки.
Он застонал и повернулся ко мне. Это был совершено молодой парень. Вроде бы не бомж, может он пострадал во время паники. Я спросила, как его зовут, и слышит ли он меня. В ответ я услышала шепот:
— Спаси меня. Боже, помоги мне.
— Милый потерпи еще пару минут, я сейчас вызову скорую! – Я судорожно начала набрать номер на телефоне, но тут холодная ладонь зажала мою руку с телефоном. Я замерла.
— Не надо, только не туда – шептал парень из последних сил. Боже, какие холодные пальцы.
— Нам надо позвать помощь, тебе плохо, ты умрешь!
— Поверь мне, они не помогут. Спрячь меня. У меня нет больше сил терпеть эти мучения и пытки! — он говорил и задыхался от боли. Только тут я заметила, что он прижимает другую руку к животу, надо было что-то делать. Ладно, отведу домой, он успокоится, и позову врачей.
— Идти сможешь?
— Куда?
— Пойдем ко мне домой, там хотя бы тепло.
— Хорошо. – С его головой точно что-то не так, но и оставить его так нельзя.

Трудно даже представить, каких мне усилий стоило дотащить его до моего 6 этажа. Он, конечно, пытался идти сам, но силы покидали его. Нам еще повезло, что лифт работал. Наконец мы завалились домой. Подруга свалила к парню, и, слава Богу.
Я помогла ему лечь на диван. Теперь при свете я смогла рассмотреть его. Какой же он грязный! По ходу все же бомж. Остатки одежды бедняги порваны. По всему телу ссадины, синяки и порезы. Что же произошло с тобой?
— Позволь осмотреть рану, я конечно не врач, но все же курсы первой медицинской помощи посетила пару раз. Он никак не отреагировал.

Я принесла тазик с теплой водой и полотенце. Надеюсь, меня не стошнит на него, и я не свалюсь в обморок прямо на содержимое своего желудка. Он все еще прижимал руку к животу, я осторожно убрала его руку. Там действительно была рана. Точнее шрам. Небольшой, с мою ладонь, прямо над пупком. Рана была зашита крупными и неаккуратными стежками. Края уже начали срастаться. Все выглядит очень плохо. Что же вырезали из него? Вдруг у него там внутри нет какого-нибудь важного органа? И он сейчас склеит ласты прямо на моем диване? Лия! Во что ты впуталась? Черт! Парень простонал, я погладила его по лбу, надо очистить рану. Очень медленно, сантиметр за сантиметром я смывала с его тела грязь и кровь. Моему взору открывались новые синяки и ссадины. Бедняжка! Сердце мое наполнилось жалостью к нему. Вода стала красной и мутной. Набрав чистой воды, я откинула его волосы с лица. Надо же, да он красавчик! Никогда еще я не видела столь привлекательные острые черты, тонкий правильный нос, узкие губы, остреньки подбородок и брутальные скулы по отдельности это ужасно, но в нем это все сложилось, словно композиция. Очень красивая композиция надо сказать.
Закончив с омовением, я схватила телефон. Парень вполне согрелся и перестал дрожать. И, по-моему, он уснул. Я послушала дыхание. Черт! Он не дышит! Ну вот, я убила его! Я судорожно набирала всем знакомый номер, где – то с третьего гудка трубку взяли, но я не успела ничего сказать. Парень схватил меня за руку и впился глазами в меня. Глаза у него были невообразимо красивы. В меня сейчас смотрели два острых кусочка холодного голубого льда.
— Положи телефон. – Рука сжалась сильнее. В трубке я все еще слышала голос. Я нажала на сброс.
— Да что такое с тобой, черт побери, твориться? Ты умираешь, понимаешь? Тебе нужна помощь! – Нервы стали не к черту. – Я не понимаю, чего ты добиваешься? Ты что мазохист или самоубийца? Я же вижу что тебе плохо.
— Все не так просто. У меня сейчас нет сил тебе все рассказать. Просто поверь. Дай мне какие-нибудь обезболивающие, воду и обработай рану. Там ничего серьезного, мне надо выспаться. Потом я тебе все объясню, обещаю. —
Я забинтовала рану как умела. Он выпил таблетки и заснул.
Пока он спал, к нему на диван залезли мои коты – Маркиз и Гав. Им было интересно обнюхать нового человека.
Всю ночь я думала, правильно ли я поступаю или нет. Время о времени бегала к нему проверять дыхание.

Утром бедняга спал так мирно, даже лицо приобрело человеческий оттенок. Щеки слегка порозовели. Я не посмела его будить. И не могла его оставить. Поэтому тихонько вышла на балкон и позвонила своему директору, чтобы сообщить, что мне сегодня нездоровиться, и я не приду. Ну вот, прогул в понедельник, очень приятно.

Он проспал до самого вечера, за это время я успела сварить суп. Больному и слабому человеку бульон как волшебное зелье. Испекла пирог с курицей. Одним словом, превзошла саму себя.

Наконец он проснулся. Животные, спавшие рядом, отпрянули. Не хотелось его пугать, поэтому я осторожно присела рядом. Выглядел он намного лучше.
— Привет. – Я улыбнулась. – Как себя чувствуешь?
— Лучше чем может показаться. – Он усмехнулся и попытался привстать. – Мне следует поблагодарить тебя, наверное. – Опять полуулыбка, слабая и такая милая.
— Потом. Пошли я покормлю тебя.
— О, это было бы замечательно, я готов сожрать тигра. Только можно я перед этим умоюсь?
Пока он мылся, я облазила все полки с одеждой. О да! Вот они, тряпки моего братца. Аха, брюки, футболка и толстовка. То, что надо. Понюхав и удостоверившись, что это свежаки, я отнесла их в ванную. Открыв дверь, и не заглядывая, я закинула одежду на столик.
— Вот чистая одежда. Это моего брата. Одень, пожалуйста.
— Спасибо.

Когда он вышел из ванной, мы втроем ждали его уже на кухне. Стол был накрыт, бульон дымился, пироги благоухали. Я хозяюшка, черт побери.
— Присаживайся.
— Спасибо. Думаю нам уже пора познакомиться. – Он улыбнулся. Умытый и розовый после душа в чуть большеватых шмотках моего брата, он вызывал у меня какое — то умиление. Мое чуткое женское сердечко дрогнуло. – Я Дима. – И опять эта улыбка.
— Лия. Мне очень приятно, Дима. – Теперь улыбнулась я.
Я сидела и смотрела, как Дима уплетает ужин. Скорее хотелось узнать, что же с ним случилось. Это конечно невежественно, но все же, думаю, я имела право это знать.
— Теперь ты расскажешь, что произошло с тобой, и почему ты отказался ехать в больницу? Я знаю, что затрагиваю неприятную для тебя тему. И все же скажи мне. Почему?
— А все просто, меня ищут. Поэтому я просил тебя не звонить медикам. – Он откинулся на стуле.
— Ты что преступник в розыске? – Я поверить не могла, что помогла и приютила преступника. Что сказать, доигралась.
— Если бы все было так просто. Нет. Я жертва. Я был среди тех пленных, о которых сейчас все говорят.
А какого черта ты прячешься от спасателей? – Сказать что я шокирована, это ничего не сказать. – Они ведь помогли бы тебе! – Я вскочила.
— Ничего подобного! Я все слышал. Пойми, все не так просто. Когда мы выбрались в город, нас все боялись. И не скрою, они имели право. Многие из нас выглядели как самые настоящие монстры. А потом нас стали отлавливать, словно мы больные животные! – Теперь вскочил он. – Но мы люди! Мы кричали об этом и просили помощи.
— Но ведь вам помогли, я видела по новостям!
— Ну да, помогли, — он усмехнулся, — как же. Думаешь, почему я сбежал? Из–за того что о нас позаботились доктора? Да ни фига подобного! — Теперь он нервно мерил кухню шагами, то и дело, наступая на хвосты моих идиотов. – на тот момент когда нас всех поймали, среди всех я был самым более – менее здоровым, но из-за того что мы бежали меня силы покинули и я обессиленный и окровавленный с другими освобожденными был погружен в фургон. И не какой скорой помощью там и не пахло! И тогда я услышал разговор, о том, что исследования этих маньяков психопатов — на миг его лицо потемнело – имеют очень важное значение для медицины, так как уникальны.
— Лия! Они хотели продолжить исследования! Эти гребаные спасатели хотели продолжить исследования психопатов-хирургов на нас! Двери фургона еще не успели закрыть, я собрался с силами и смог выскочить. Потом я бежал. Прятался. Бежал. Путал следы. Запутался сам под конец. Вскоре силы меня совсем покинули, меня хватило только на то, что я заполз под кусты, где меня ты и обнаружила.
Я не могла поверить в то, что услышала. В голове подобное не укладывается. Я всегда отличалась параноидальной шизофренией по поводу правительства и органов, но никогда предположить не могла, что все это правда, и она может быть намного страшнее! Я молчала. Наверное, на моем лице отражались все мои мысли.
— Ты веришь мне, Лия. Я знаю. Ты мне веришь. Ведь так? – Синие льдинки впились в меня в ожидании ответа.
— Черт, я верю! И как мне с этим дальше жить? Я ведь теперь не смогу даже на улицу выходить! Моя паранойя победила меня! Как после этого можно верить кому – то? Я в бессилии опустилась на пол.
— все поменялось только для тебя, Лия. Для нас. Мой мир вообще перевернулся. Но все остальное осталось таким же. Сейчас людям навешают лапши на уши и все забудется. Но мы не забудем. Для нас мир уже не тот. Мы все изменим. – Он опустился рядом на колени и взял мои руки в свои. Льдинки опять заглянули в мою душу.
— Как? Как мы сможем все изменить? Мы всего лишь две маленькие капельки в этом канализационном потоке! Мы потеряемся! — Поверить не могу что ведусь на его болтовню! Может позвонить в полицию? А если это все правда? И потом из-за меня на нем продолжат эти ужасные опыты, как я потом жить смогу с этим? Нет уж, если бороться то до конца. И с этого момента надо начать шевелить своими залежавшимися мозгами.
— Прости, я подвергаю тебя опасности, меня ведь сейчас все ищут. Я не имел права тебя во все впутывать. Не надо было тебе мне помогать. Я бы сдох там, на улице, и не было бы никаких проблем! – Ну это уже чистой воды детский сад.
— Не говори ерунды! Я бы ни за что тебя там не оставила. – Мне даже обидно стало. Почему он думает, что я трус? – Давай пока не думать об этом, надо тебе окрепнуть и выздороветь до конца. Полежи пока, телик посмотри, может там тебя рекламируют. – Он улыбнулся.
— Нет, я лучше тебе помогу убраться. – Пока мы мыли посуду, он успел рассказать всю свою жизнь. Краткость сестра таланта. По мне краткость вообще талант. Блин, я так не умею. Оказалось, что он почти на год младше меня. Не из нашего города. Сюда попал с Белгорода. Вырос в приемной семье. Долго терпел издевательства и побои, думал, что так надо. Когда стал старше, до него дошло что его родители изверги. Недолго думая он ушел из дома. Сначала ютился по друзьям, а затем прибился к какой-то малоизвестной рок группе, таскал им аппаратуру и ездил с ними по всей стране. Как не странно, но он в этих странствиях не успел пристраститься не к спиртному, не к наркотикам. Только баловался временами. В нашем городе его пробило. После тяжелых рокерских будней как обычно решили расслабиться, все напились и накурились до чертиков. Он завязал знакомство с местными аборигенами и затусил по – крупному и надолго. Когда, наконец, вакханалия закончилась, оказалось, что его вся его труппа и его друзья уже свинтили из этого города. Дима остался в незнакомом городе, без денег, без документов. Телефон он где – то посеял. Новоявленные друзья только качали своими тяжелыми обкуренными головами, мол, прости брат, но сами мы в полной луже. Пару ночей он провел на вокзале. Видимо за ним пару дней следили, чтобы убедиться, что он бездомный и ему некуда идти. Когда он вечером вышел прогуляться вокруг вокзала, его ударили по голове. Проснулся он уже на хирургическом столе. Стояла ужасная вонь, и слышались ужасные крики. Врачи из фильмов ужасов радовались, что попался такой молодой и здоровый экземпляр. Дима все чувствовал и даже видел, но пошевелиться не мог. Ему вкололи еще что-то и к его ужасу начали резать. Разрезали живот, но он ничего не почувствовал, видимо наркоз был местный. Но операцию прервали, и к врачам ворвался какой-то мужчина и начал что-то взволнованно рассказывать. Вроде бы пропал один из подопытных. Его наспех заштопали и все побежали искать беглеца. Он не помнил, сколько лежал, но тут понял, что может шевелить ногами и руками, действие местного наркоза и других лекарств закончилось, и место разреза болело нестерпимо. Он попытался сесть, боль резала его и рвала. Он уже готов был сдаться и потерять сознание, но тут открылась дверь, он увидел тоненькую девушку, такую же избитую и изрезанную, она сказала Диме, что у них получилось всех освободить и надо бежать. Она помогла ему встать, и они побежали, радом с ними бежали, шли, ковыляли другие. У многих темнело перед глазами от боли, но они продолжали двигаться, не издавая не единого стона, ведь появилась надежда вырваться, спастись. Кто-то с другой стороны подставил Диме плечо, они бежали и бежали по каким-то пустым и заброшенным коридорам, наконец, набрели на выход. С дикими криками, со слезами с воем они побежали по вечерним улицам. А остальное я знала сама.

Лицо Димы побледнело, льдинки помутнели. Я подошла и обняла его. Помню, что приговаривала, что все будет хорошо, что теперь он в безопасности, а сама плакала, сердце мое почувствовало ту боль и ужас, который он перенес. От него пахло моим шампунем. Как же я хотела, что бы он был счастлив, чтобы он все это забыл и улыбался! Мы так стояли долго. У меня спина одеревенела от того сто я вытянулась стрункой, он все же выше меня намного. Но я готова была и дальше терпеть это онемение, лишь бы он почувствовал себя в безопасности.
— Теперь все будет хорошо. Я помогу тебе. – Я не удержалась и взъерошила ему волосы, а потом пригладила их обратно – Пока ты поживешь у меня. А дальше мы придумаем что делать.
— Думаешь это хорошая идея? Ты ведь рискуешь. Я так не могу. – Он заправил мне локон за ухо. – Мне надо уехать отсюда и скорее! – Льдинки были совсем близко и сверху.
— Не говори глупостей! Со мной ничего не случится. Я уже не ребенок чтобы ты решал за меня. – Льдинки еще ближе. Дыхание перехватило.
— То есть тебе можно мной командовать, а мне тобой нельзя? Это что еще за дискриминация мужского пола? – он прищурился.
— Тебе нужно отдыхать, поправляться, и раз уж я тебя нашла в кустах, то я за тебя и отвечаю. Вот почему я могу чуточку покомандовать. – Я рисовала крестики и нолики на его груди.
— Как то это все не правильно. Ты женщина. Не думаешь, что это я должен тебя защищать? Может, я хочу тебя защищать? – Я почувствовала его дыхание на лице, перед тем как утонуть в льдинках. Я закрыла глаза. Бабочка задела своими невесомыми полупрозрачными крылышками мои губы и улетела. Я открыла глаза. Дима стоял у окна. И смотрел на улицу.
— Нет. Только не сейчас. Только не так. – От его слов мне стало невыносимо больно. Наивная дурочка, обмотанная розовыми соплями. На что ты надеялась? Так и не повзрослела. Все так же веришь в принцев и любовь с первого взгляда? Пора взрослеть.
— Да, конечно. Пора ложится спать. Завтра подумаем обо всем. Я обняла Маркиза и унеслась в свою комнату. Мне надо побыть одной.

Утро мне показалось унылым. Я пила кофе и листала интернет. Дима спал. Он все еще был слаб. Два предателя сладко спали рядом. Вот ведь продажные шкуры!

Хотелось принять горячую ванну. Пока набиралась вода, я приготовила завтрак.
Теплая ароматная вода и любимая музыка в наушниках расслабили меня. Я медленно летала по Вселенной и представляла себя Вселенской медузой. Вокруг не души. Тишина и покой. Лишь бы не уснуть и не утонуть. Боже, почему так нельзя валяться вечность?

Внезапно дверь ванной распахнулась, и ворвался лохматый и растрепанный Дима. От неожиданности я соскользнула вниз по воду. Тело сковала судорога. Я захлебнулась водой. Сознание ускользало. Боже, какая глупая смерть. Тут я почувствовала, как меня приподняли, и я закашлялась, а потом вдохнула. Открыла глаза. Дима мокрый с ног до головы прижимал меня к себе. Он откидывал мне волосы с лица, и тут только я вспомнила, что на мне из одежды только пена. Я пыталась освободиться и прикрыться, но его руки только крепче сжали меня. Он впился в меня взглядом, рассматривал каждый сантиметр, я поняла, что неминуемо приобретаю свекольный оттенок. Особенно мои уши в это специалисты. И вот сейчас полыхают как две красных чайных розы.
— Что же ты такое делаешь? Решила утонуть? Решила оставить меня одного с твоими котами? – Он улыбнулся и поцеловал меня в лоб.
— Это ты врываешься и пугаешь людей до икоты. – Я уже начала приходить в себя. Даже пыталась проигнорировать этот поцелуй. – Позволь мне закончить с ванной, а ты можешь пойти позавтракать, я там оладушки приготовила.
— А ты больше не будешь изображать из себя тюленя в ванной? – Он заправил последний мокрый локон мне за полыхающее ухо, затем осторожно поцеловал его и убрался восвояси. От этого поцелуя мое ухо еще и начало ко всему пульсировать и вообще я уже ничего не понимала.

Наша странная жизнь продолжалась в том же русле. Я вышла на работу. Дима сидел дома. Он наладил связь со своими друзьями из труппы. Слава Богу, сейчас добрая половина России сидит в социальных сетях. Оказывается, они его потеряли, и очень обрадовались, когда он появился. На улицу он пока не выходил. Мы боялись, что его могли все еще искать. Вроде бы в городе все успокоились и не обсуждали уже все душе трепещущие подробности в магазинах. Только в новостях время от времени освящали судьбу страдальцев. В основном говорили что помогли, сделали операцию или нашли родственников. Но мы в эти новости не верили. Мы ждали своих страшных новостей. На вопрос подруги «Что это за хрен в штанах у нас на кухне суп готовит?» Я ответила, что это мой парень, приехавший ко мне из другого города, и что он некоторое время поживет с нами. Все вопросы разом отпали, и интерес к нам был потерян.
Наши отношения были странными. Дима вел себя как мой дедушка. И я даже начала привыкать к этому.
Дима решил поменять прическу, и я самолично подстригла его. Короткая стрижка шла ему как никому другому. Я могла часами любоваться его скулами и профилем.
Друзья Димы сейчас были недалеко, в 400 километрах от нас, у них были все его вещи – деньги и документы и они ждали его. Он собрался уезжать. Мы купили билет на завтра. Ночью я не сумела заснуть, пыталась считать овец, уток, облака, но, увы, не помогло. Я тихо лежала и лила слезы на Маркизину спину. Этот малыш все понимал и активно массировал мне ноги через одеяло, то и дело, поддерживающе заглядывая в глаза. Именно в этот эпичный момент ко мне в комнату ворвался Дима. Надо отметить, что он вообще не умеет стучаться, да и вообще чувство такта истреблено в нем, видимо, на корню. Пока он активно прохаживался по моей комнате, я быстренько стерла все следы моей маленькой истерики.
— Представляешь, Лия, я кое-что вспомнил! Сейчас я практически заснул, и тут я вспомнил! Как как можно забыть такое?
— Так, успокойся, что ты вспомнил? И перестань уже врываться ко мне.
— Там, в больнице, когда меня тащили в полуобмороке, я видел потайную дверь. Я на долю секунды заметил, как эта дверь закрылась! Теперь у нас есть козырь в руках! Понимаешь? Я срочно туда!
— Так, это уже никуда не годиться. Ты что последние остатки разума потерял? Ты что забыл что тебя, возможно, все еще ищут? А тут ты у больницы, типа «А вот и я мальчики на блюдечке с яблочком во рту!» Так что ли? – Теперь уже я носилась. Боже, где мозги этого человека?
— Гребаное судно! Ты права, но это ничего не меняет, я должен сходить туда.
— Хорошо пойдем вместе. И все доводы и отговорки не принимаются.
— Чокнутая.
— На себя посмотри. Когда пойдем? Может еще чуть обождать, пока все не утихнет полностью?
— Понимаешь, у меня чувство, что мы там найдем ответы. И возможно эти ответы помогут мне отомстить.
— Месть не самый лучший советчик, поверь мне.
— Да что ты понимаешь? Я теперь нормальным никогда не стану! Меня это сломало, это чувство безысходности и ужаса. Ты хоть помнишь, что они сделали со мной? – он рывком задернул футболку. Шрам там. Чуть затянулся. Быстро, однако. Намного быстрее, чем раны, нанесенные его психике. Надо было его как-то успокоить, я подошла и положила ладонь на шрам, его живот был таким горячим, я обвела пальцами рубец.
— Я все понимаю. Ты ведь это уже знаешь, не правда ли? — Его теплые руки проскользнули под мою пижаму, и останавливаться они не собирались. В льдинках заискрились огоньки, он прижал меня к стене, ладони скользили по моему горячему телу, я уже растворилась в истоме. Вдруг он обнял меня, а я его, его руки были у меня под одеждой, мои под его.
— Я знаю, что ты всегда будешь со мной. Так суждено. – Его шепот на моей шее принес мне неимоверное наслаждение. Но тут я вспомнила, что обижена.
— Ты же хотел уехать. О чем ты? Ты хотел оставить меня тут одну. О каком совместном и счастливом будущем ты говоришь? О воображаемом? Я слегка оттолкнула его. Льдинки потемнели, словно их погрузили на самое дно океана.
— Лия! Я бы тебя никогда не оставил! Почему ты до сих пор не доверяешь мне? Почему ты во всем ищешь подвоха? Чертовы твои предрассудки! – Он со всей дури вмазал по стене. Я не невольно зажмурилась.
— Просто я уже не знала что думать, что делать. Да я по тебе с ума схожу, чертов ты осел! А ты это прекрасно видишь и ведешь себя, будто ничего не происходит! – Черт, прорвало. Я побледнела и замолчала. Сосредотачивала все силы на том, чтобы не заплакать. Только не сейчас. Но слезинка – предательница все же покатилась по щеке.
— Я знаю. Прости меня. Прости, что заставил тебя плакать. Я чертов эгоист. Кроме тебя у меня никого нет. Прости, что заставил тебя плакать. Он хотел стереть с моего лица слезинку, словно ее там и вообще не было, но передумал. Сейчас льдинки были заняты моим лицом. Они хотели заглянуть в мои глаза, и увидит через них мой мир, мою боль. Но я не хотела в меня заглядывали. Я боялась, что сияние его глаз достигнет самого дна моего подсознания и разбудит монстров, которые там притаились в ожидании сигнала. Поэтому я смотрела на свои ноги. – Лия, милая, посмотри на меня! – Он слегка тронул меня за подбородок. – Верь мне. – Когда наши глаза встретились, я уже была уверена, что я без него жить не в состоянии. Его ледяные искорки ликовали. Дима долго всматривался в мою душу, я его. – Лия, я без тебя тоже пропаду. – Он шепнул эти слова мне в губы. Я уже не смогла противиться, да и особо не хотелось, я потянулась вперед.
Целовались с ним, наверное, весь вечер. Это были короткие и ценные поцелуи, наполненные не похотью и желанием, а теплотой и доверием. Нам некуда было торопиться.

Поход в заброшенную лечебницу был назначен на следующее воскресение. Честно говоря, было как то не по себе. Но раз обещала, то обещала. Назад пути нет.
Почти неделю мы наслаждались жизнью. Дима готовил какие-то ядерные блюда, ожидая меня с работы. А вечерами мы смотрели романтические комедии в обнимку, потому что уговорить любимого смотреть мои любимые ужастики не удавалось.
В воскресенье с утра было холодно. Хорошо, что дождя нет. Брутальный осенний ветер гонял по дворам первые опавшие листья. Во всяком случае, у меня такой вид открывался с балкона.
В моей комнате было прохладно, и я побежала скорее ставить чайник и будить сонного гномика. Маркиз и Гаф уже путались под ногами, требуя еды. После того как их кошачьи мольбы были услышаны и в их миску полилась кошачья манна небесная, я хотела уже постучаться в Димкину комнату, но он опередил меня. Дверь распахнулась перед самым носом, и меня зажали в крепкие объятия. Дима уткнулся лицом в мои волосы.
Сердце мое затрепетало от нахлынувших чувств. Почему-то материнских. Мне так захотелось защитить его. Огородить от жестокостей мира, дарить только радость и теплоту. Поцеловав меня в лоб, он скрылся в ванной. Надо что-то вкусненькое приготовить. Например, яблочные оладьи. Пока я изображала из себя шеф повара, из ванной доносились плеск и пение. Утро прекрасное. Но вот каким будет его продолжение? Каким будет завтрашний день? И будет ли он вообще?
Весь день прошел в подготовках. Мы купили необходимые для подобного похода предметы – фонари, перчатки, небольшой топорик, инструменты. Пару раз под видом прогуливающейся влюбленной парочки ходили проверять местность рядом с лечебницей. Пока долго и с упоением целовались, никого замечено не было. Из представителей блюстителей порядка была только полицейская ленточка, которой все еще была оцеплена территория лечебницы. Это и не удивительно, прошло почти три месяца с инцидента. Лечебница, скорее всего, была изучена вдоль и поперек, многое увезли как улики, но про комнату они вряд ли могли знать.
Вскоре стемнело. Одевшись во все черное, словно ниндзя, мы двинулись в путь. Вечер был сухим и строгим. У входа мы на всякий случай затаились и ждали, мало ли кто туда мог забрести. Убедившись, что никого нет, мы зашли внутрь. Дверь, конечно же, была заперта, но на первом этаже почти не было целых окон, поэтому проблема проникновения внутрь отпала сама с собой. Внутри было темно. Фонарики мы пока все же не рискнули включить. Светили телефоном.
Дима шел впереди, казалось, что он совершенно спокоен, но я-то знала, что сейчас он бледен как приведение. Я подошла ближе и поймала его руку, она была холодная и дрожала. Нам предстояло обойти каждый уголок лечебницы, что бы найти ту дверь. И следовало быть предельно внимательным. Включив фонарики, мы двинулись вперед. Сейчас мы были в начале коридора, с обоих сторон шли палаты. Поочередно заглядывая в них, мы двигались вперед, пока не уперлись в двери перехода в следующий корпус. Слава Богу, лечебница не такая большая, иначе мы бы тут и до утра не управились. Мне было жутковато, но с другой стороны мне, любителю ночных прогулок по кладбищу и заядлому сталкеру, можно было и не изображать приступы паники и страха – я была в своей тарелке. Главное чтобы тут нас живые люди не пришили. Другой корпус был поврежден сильнее, вроде бы тут был пожар, помню, что-то читала или слышала про это. Стараясь не упасть и не наступить на гвозди и стекло, мы продвигались к дверям запасного выхода, оттуда поднялись на второй этаж. Там была почти такая же картина – страшные последствия после пожара. Места, где огонь лизал стены, бросались в глаза странными фигурами. Тут палат и других комнат не осталось, поэтому обойдя второй этаж, мы спустились обратно на первый, а оттуда спустились в подвал. Тут Дима сильнее сжал мою руку, я поняла, что он узнал это место. Эта часть лечебницы осталась нетронутой. Как и во всех подвалах, тут стоял своеобразный затхлый воздух – пахло плесенью и мхом. Мы подошли к первой двери, тут все было опечатано полицейскими, сорвав ленты, мы открыли дверь. Нашему взору открылась довольно просторная комната. Вдоль стены были расположены железные полки, посредине комнаты стоял железный хирургический стол. На столе виднелись темные пятна. Возможно это кровь Димы, ведь его тут, скорее всего, оперировали последним. Мне стало дурно. Еле сдерживая тошноту и слезы, я двигалась за моим телохранителем.
Мы обошли комнату, тут помимо двери, откуда мы зашли, была еще одна, она вела в другую комнату, такую же большую, как и первая. Тут было пусто, лишь какие-то тряпки в углу, там же лежали железные миски. Я содрогнулась, тут, наверное, и держали бедняг. Следующая дверь вела в небольшой коридорчик. С одной стороны была дверь в туалет, оттуда доносились такие отвратительные запахи, что мы чуть с ума не сошли. Вторая дверь была в палату, та так же валялись куски ткани, одежды, в углу лежал матрац, везде можно было заметить темные пятна. Коридорчик упирался в узкую дверь, она сейчас была заперта. Вот и инструменты пригодились. За дверью была лестница ведущая вниз. Спустившись, мы оказались в очередном коридорчике. Тут вдоль стен тянулись старые трубы и провода. Мы пошли вперед, никаких признаков выхода. Вдруг выхода вообще нет. Я задрожала. Дима, почувствовав это, прижал меня к себе.
— Совсем чуть-чуть Лия, потерпи еще немного. Я знаю, что тебе страшно. Кая же ты у меня смелая и бесстрашная. – Он взял меня за руку. Пришлось утихомирить все свои фобии и двигаться вперед. В конце – концов, я сама пошла сюда. Волоком меня никто в эту лечебницу не тащил. Наконец впереди показалась лестница, ведущая наверх, над дверью висела покосившаяся табличка с полустёртой надписью «Выход». Мое сердце невольно затрепетало от радости.
— Мы прошли мимо, Лия, мы пропустили ту чертову дверь! Дима метался по коридору. – Я знаю, что она тут! Я помню! Пошли обратно. – Быстрым шагом он пошел обратно по коридору. Я побежала за ним. Опять, уже более уверенно, мы обследовали коридор. Каждая панель, каждый стык проверялись с особой маниакальной тщательностью. Возле одной панели я заметила следы на земле, не наши, попробовала постучать, звук оповестил о том, что за панелью пустота, я начала ковырять отверткой края панели, надавливая на середину. Внезапно панель поддалась. Это была не дверь, а просто дыра в стене потом аккуратно забитая. Мы усиленно светили в эту дыру, но луч от фонарика обхватывал только голые земляные стены. Это скорее была пещера, нежели помещение. И конца этой пещере не было. Во всяком случае, свет от фонарика не смог его найти. Мы пролезли через дыру. Теперь мне по-настоящему стало не по себе. Мы шли дальше. Земляная пещера или шахта, не знаю даже как назвать, была теплой и сухой. Пахло землей и грибами.
— Боже, кто построил эти катакомбы? Дима, мне страшно! – Мой голос дрожал я прижалась к нему. Это место из тех, где боишься остаться один. В темноте и без выхода. Скорее предпочту смерть, чем останусь тут в одиночестве. С такими веселыми мыслями я шла вперед.
Шахта, к счастью, была прямой как стрела на брюках, и без ответвлений, был лишь наклон. Мы шли вниз. Только вот куда?
Не знаю, сколько мы шли, но мне казалось, что мы должны были уже выйти к ядру Земли. Вдруг Дима выключил фонарь. Я погруженная в свои мысли, от неожиданности со всей дури врезалась в его спину.

— Лия! Милая, ты меня чуть не убила!
— Ты мне лучше скажи, какого ты хрена свет выключил? – Я готова была плакать от страха и терла свой ушибленный нос.
— Посмотри вперед. Ты тоже это видишь? – Я пригляделась. Далеко впереди было какое то свечение.
— Что это? Что может светиться под землей? Лава? – Моя внутренняя истерика заполнила все уголки меня, и теперь прорывалась наружу.
— Пойдем, посмотрим. – Голос Димы звучал не так уверенно как раньше.
— Черт! Раз уж начали, то до конца. Пошли. Расшевелим этот гадюшник! – Мой любимый улыбнулся в темноте моему лозунгу. Мы включили фонарики, и пошли вперед. На самом деле, смысл сдаваться у финиша?
До света нам пришлось прилично топать. Пока мы шли, болтали о всяких подземных страшилках и ужасах. Вспомнили фильм «Спуск». Одним словом, нагнетали атмосферу, как только могли.
Когда подошли ближе, стало ясно, что светятся какие-то небольшие предметы, разбросанные дальше по коридору. Когда мы подошли совсем близко, мы оказались как бы в центре пересечения нескольких шахт. Светящиеся предметы как раз были разбросаны по всему «перекрестку» — на земле, на потолке. Ими были усеяны стены. Было светло как днем. Даже фонарики не понадобились.
— Что же это такое? Я подошла ближе к одному светящемуся предмету, он был круглой формы и на половину был закопан в землю. Смахнув пыль, я потрогала шершавую поверхность.
Что было, потом не поняла даже я сама. Меня словно током ударило. Через меня прошли сотни чужих воспоминаний. За секунду я пережила всю чужую жизнь. Я с ужасом поняла, что сейчас у меня в руках череп. Человеческий. И этот человек мне рассказывает свою историю картинками в мой мозг.
— Боже, остановись! Нееет! — Мой крик разнесся по катакомбам. Я не соображала что делаю, мне хотелось, что бы он перестал. Голова болела и кружилась. Дима уже был рядом, держал меня за руку, но я ничего не чувствовала, мысли мертвеца меня заняли полностью.
— Лия, что с тобой? Милая? – Я слышала его из далека, словно через толщу кисельного моря.
— Любимый помоги мне! У меня в голове говорит мертвец, останови его! Я не могу дышааать! Ааааа!– Мой голос вновь сорвался в крик.
Слезы текли по моему лицу, боль этого человека раз за разом я переживала у себя в мозгах. Я сползла на землю.
Дима тряс меня, но я билась в истерике, тут он прижал меня к земле своим телом, поймал мою мотающуюся голову, и заглянул в меня. Слух я потеряла, но по губам прочитала «Я рядом, я люблю тебя», пришлось поймать эти слова, прильнув к таким родным и нужным мне губам. Оказалось, что его поцелуй исцеляет меня и возвращает к реальности. Я не хотела отрываться. Чем сильнее я распалялась, тем слабее становился мертвец в голове. Мою голову уже заполнял нежный истомный дурман. Голова приятно закружилась. Не понимая, что делаю, я обхватила ногами придавившего меня героя. Куда-то пропали все страхи и кошмары. На этот момент у меня было только одно желание.
— Милая, что ты делаешь? – Услышала, когда остановилась на секунду отдышаться.
— Ничего. Просто будь. Иначе я пропаду.
Ценнее для меня ничего нет в этом мире, я гладила это тело, вдыхала его запах, запуталась пальцами в его волосах, потерялась в его потемневших от страсти льдинках, и прильнула к его губам. Он уже совершенно не противился, только сильнее прижимал меня к земле. Руки торопливо расстегнули пуговицы на моем пальто, и устремились под майку. Желание заставило мое тело выгибаться и извиваться как самая настоящая змея или шланг. Голова все так же не соображала, но этот пофигизм был уже таким приятным. Даже если бы сейчас рядом с нами взорвали атомную бомбу, я бы даже головы не повернула. Дима тем временем распылялся все сильнее, его тело взбудораженно дрожало.
— Господи, милая, так нельзя – выдохнули мне в ухо. Он откинулся и развалился рядом. Оба так тяжело дышали, словно нас только что заставили пробежать пару километров с мастером Йодой на плечах.

Голова уже была пуста. Мертвец молчал. Пыльные, грязные и полуголые мы лежали прямо на светящихся штуках.
— Милый, мы лежим на останках. – Пришлось принять вертикальное положение.
— В смысле? Это что кости? И вообще что сейчас было? Я требую объяснений! – Дима поднялся на ноги и помог мне встать.
— Сойдет ли это за объяснение, но со мной череп заговорил, когда я его коснулась. Вот этот. – Я показала пальцем. – Он мне свои воспоминания транслировал прямо в мозг. Понимаешь, у меня в голове буквально закатили истерику картинками. При жизни он много любил, а умер ужасной смертью. Вот все что я поняла.
— Бред! Такое возможно? Боже, Лия, зачем ты трогала этот череп? Может тут распылили какие – то психотропные вещества? И сейчас мы неминуемо катимся с катушек? – Теперь Дима метался по пещере, перепрыгивая через останки — светлячки.
— А вторую часть представления с поцелуями и стриптизом, наверное, нет смысла объяснять? Мой мозг срочно решил переключиться на что-то экстремальное, и к тому же ты лежал уже на мне. Короче, мы с моим мозгом не удержались. – Пришлось поймать его на лету, когда он в очередной раз пробегал мимо. Я прижала его к себе и слушала, как бьется сердце самого дорого для меня существа во всей Галактике.
— Я, по-моему, знаю для чего предназначаются эти кости. Это метка, для того чтобы не заблудится.
— Ну, нечего себе метка! Даже спрашивать не стану, откуда это все ты узнала. Куда же указывает эта метка? – Он злился. Причем на меня. Даже обидно.
— Ну, в общем, чтобы дальше пройти и не заблудится, надо увидеть следующую метку. Такую же светящуюся комнату. Надо проверить каждый тоннель. В котором из них будет свечение, туда и пойти.
— Давай начнем с этого. Кто пойдет первый? Или вместе пойдем? А если там ответвления?
— Давай вместе. Если заблудимся, то не так страшно будет. – Меня раздирал нервный и истеричный смех. С трудом удалось не расхохотаться.

Начали с самого крайнего, он был прямым и без ответвлений. Это очень хорошо, ибо, если проверять каждую ветку, нам пришлось бы тут целую вечность ходить. Примерно через полчаса ходьбы, свечение сзади померкло, но впереди было так же темно. Это не тот коридор. Мы пошли обратно. На свет. Таким же образом поочередно проверили все остальные. Как обычно самый последний тоннель был как раз самым нужным. Он был такой же прямой в начале, как и остальные, но метров через 200 он резко заворачивал вправо. Именно после поворота мы впереди увидели еле заметное свечение.
Удивляло что мы под землей на сотни, а может тысячи метров, но при этом воздух не кончался. Обшарив потолок и стены кружком света, я, наконец, увидела, что тут имеется вентиляция. Надо же, кому же так важны эти катакомбы?
Вскоре мы оказались в такой же освещенной костями комнате. Уже проверенным способом нашли следующую светящуюся комнату. От нее шел только один подземный коридор. В конце коридора была железная дверь, наподобие люка.

Дима осторожно дернул, она была не заперта. Стоит ли удивляться тому, что за дверью оказалось большое хорошо освященное помещение, заставленное разнообразными полками и стеллажами. На стеллажах, в лучших традициях ужастиков, стояли банки всяких размеров. В банках, конечно же, были всякие заспиртованные части тел и животные. Только тут я почувствовала этот тошнотворный запах – спирта или уксуса, приправленного плотью. Меня тут же вывернуло наизнанку. Хотелось на свежий воздух. Но куда там. Для этого пришлось бы прокопать проход прямо над собой. Еле как, отдышавшись, я пошла дальше. Ноги все еще дрожали. Пройдя комнату насквозь, нашли следующую дверь. И за ней я совершенно точно услышала звуки и голоса.
— Дима там кто-то есть. – Мой шепот показался мне предательски громким. Хотя если они не услышали, как меня на изнанку выворачивает, то вряд ли отреагируют на мой голос.
Мы тихонько, стараясь не дышать, открыли дверь. Сразу же услышали какое-то непонятное гудение и стуки. Время от времени были слышны странные хлюпающие звуки.

Рука Димы дрожала. Как впрочем, и моя. Мы зашли в светлую и просторную комнату. Надо отметить, что теперь такие ярко освещённые помещения будут вызывать у меня автоматический ужас.
Впереди маячили спины в халатах. Их четверо. Все сгорбились вокруг металлического стола. Стол был залит кровью. Когда –то белые халаты докторов были покрыты каплями крови. Сейчас он походили на рыночных мясников.
На стеллаже, справа от двери, лежала пила. Дима медленно поднял его. Халаты молча кромсали кого-то на части. Я оглянулась в поисках оружия, с моей стороны в углу была прислонена остроносая кирка. И то хлеб. Сжала рукоятку до хруста. Хруст прозвучал как выстрел. Все четыре халата обернулись. Теперь понятно, почему искали якобы молодых преступников – перед нами стояли четыре подростка. Лет по 18-19. Совсем еще дети. Они удивительно были похожи друг на друга: одного роста, телосложения и все блондины. Нижняя часть лица у них были закрыты маской. Видны были глаза. Тусклые и белые. Словно у мертвой и сваренной рыбы. Они смотрели на нас своими полуфабрикатными глазами, и я поняла, что сейчас описаюсь, тут мой взгляд упал на стол. Там лежал малыш. Маленький ребенок лежал в луже крови.
Боже! Мои материнские инстинкты взяли вверх над всеми остальными, я уже не боялась, сердце мое оплакивало дитя.
Дима тоже стоял, казалось в шоке. Никакого шока не было и в помине – он узнал своих «лечащих врачей». С мужественным криком индейца Чинганчкука он бросился на своих обидчиков. Парни не успели даже шевельнутся, когда Дима одним ударом пилы смахнул голову с плеча первому, а затем замахнулся на второго, ударил, но попал пилой не в шею, а в щеку. Удар разрезал маску, она окровавленная, повисла на одном ухе, обнажая лицо уродца. В том, что он уродец, лично у меня не возникало никаких сомнений. Дело в том, что лицо было омерзительно трансформировано. И тут дело не в хирургическом вмешательстве, а скорее это природа придала этому виду такое развитие. Все в этом существе было завершено и продумано. Нос был похож на розочку слепленную детсадовцем из пластилина – множество лепестком и завиточков белые снаружи и красные изнутри. Рот чем-то напоминал очко с зубами. Зубы были острые, мелкие и одного размера. Сейчас они топорщились по всей губе от оскала. Возможно, они складываются. Они издавали какие-то ужасные звуки, что-то среднее между свистом дельфина и кашлем туберкулезника. Открытые рты напоминали пещеру, утыканную острыми скалами со всех сторон. В мгновение ока оставшиеся существа бросились к двери в углу комнаты. Мы последовали за ними. Я для храбрости размахивала перед собой киркой, к сожалению это не помогало, и я в десятый раз за сегодняшний день пожалела, что не надела подгузники.
То что за дверью была другая комната, не вызывало удивления – слишком много мы их перевидали за сегодня.
Комната заметно отличалась от всех остальных. Она напоминала скорее кабинет ученого. Письменный стол был завален исписанными страницами, сбоку был столик с реагентами и микроскопом. По всему периметру кабинета теснились высокие полки с учебниками и книгами. В самом углу стоял высокий мужской силуэт. Он не был похож на существ. Это был обычный человек. Смуглый пожилой мужчина в очках. За ним в позах побитых собак прятались существа. Раненный прижимал к лицу свою руку и издавал жалобные булькающие звуки. Мужчина протянул к нам руки:
— Прошу Вас, я безоружен. Я не причиню Вам вреда! – Его слова заставили крепче сжать рукоятку лопатки. – Я обещаю Вам, что мы не обидим Вас. – Только теперь я заметила, что глаза его полны неподдельного страха и влажны от слез. Дима стоял само обаяние – с ног до головы в крови и с окровавленной пилой в руках. Его напряжённая поза демонстрировала его недоверие к этому странному ученому.
Дима посмотрел прямо мне в глаза. Я увидела боль и кровь. Кровавой бани нам не избежать.
— Отойдите от монстров. – Голос Димы заставил меня невольно вобрать голову в плечи, настолько сейчас его голос был громогласен в ярости.
— Нет! Вы не понимаете! Они безобидны. Я не позволю Вам тронуть их! Я не позволю Вам убить моих детей! – Крик обезумевшего старца перешел в крик. Он с ревом кинулся на Диму. Чудища зарыдали от страха. Их противные голоса и всхлипы подстегнули меня, в мгновение ока старик был тюкнут по темечку лопаткой. Сама, если честно, не ожидала от себя такого. Профессор рухнул на землю как нежная барышня. Застигнутые врасплох парни, завывая от ужаса, кинулись на нас. Дима размахивал в разные стороны пилой, летели брызги крови. Все было как в замедленной съемке в трехмерном фильме, вроде бы все происходит со мной, в то же время все так нереально. Тут я заметила, что прямо на меня бежит существо, зубастые круглые губы его развернулись, острые конусовидные клыки блестели от слюны. Я, все еще находясь в замедленной съемке, выставила кирку перед собой. Вдруг время приобрело свою обычную скорость, монстр с диким криком молниеносно врезался в мою кирку. От удара нас отбросило к порогу, кирка буквально разделила его голову надвое. Губы разрезало как у Джокера. Он еще скреб зубами черную сталь лопаты, белесые глаза смотрели на меня в упор. Глаза гасли, если это только было возможно. Прямо на мне монстр испускал дух. Струйки крови вперемежку со слюной бежали по лопате, они вот-вот начнут капать на меня. Мертвый монстр насмерть прижал меня к полу, поняв, что под его тяжестью я не могу дышать, я отчаянно закричала, совсем как истеричка. Дима уже бежал ко мне, скинув с меня мертвый груз, он прижал меня. За его спиной валялись окровавленные трупы остальных существ. Все кончилось. Я оглядела кабинет, прямо над потолком протянулось узенькое окошко. В ширину оно было сантиметров десять, не больше, но даже через него я увидела кусочек утреннего неба. Простуженное осеннее солнце освещало, как могло огромный мир. Жизнь продолжалась. Показав глазами на окошко, я поднялась на ноги. Если мы на поверхности, то, скорее всего, есть и дверь. Думаю вряд ли профессор проходил все эти катакомбы, чтобы попасть в свой кабинет. Потайная дверь-полка, это же клише. Мы начали дергать книги, нажимать на узоры. Безрезультатно. Было принято решение привезти в себя старика, который уже постанывал. Основательно тряхнув его, мы приступили к допросу. Он посмотрел на трупы существ и сам, казалось превратился в труп.
— Зачем, зачем, зачем надо было убивать моих малышей? – сумасшедший бред старика был наполнен болью и грустью.
— Как нам открыть дверь, мерзавец! – это Дима прервал всхлипывания и причитания. – Лучше тебе сказать! Почему ты называешь уродов малышами? Какого черта? Малышом можно назвать того ребенка на столе! А это обычные уродцы! – У Димы сдали нервы.
— Это мои дети! Моя плоть и кровь! Я сам воспитывал их, и в том, что они стали такими только моя вина! Я был не прав! Мои эксперименты не оправдались. О, Боже, моя мила жена, а теперь и дети. Проклятая наука! – Старик зарыдал.
— Ты ставил опыты на своей семье? Боже, да ты хуже, чем твои уродливые дети!
— У нас родились четверняшки, милые и прекрасные. Мы с Олей были так счастливы. А потом они заболели. Мои малыши и моя жена заболели. Я не имел права их всех потерять! – Отчаяние старика было неподдельным. – Я не думал, что у сыворотки будут такие побочные эффекты. Моя изуродованная жена покончила с собой, не смогла жить с таким уродством тела и души. А детей я спрятал в подземных ходах под городом. Оля, милая, я не смог уберечь наших малышей. – Старик терял сознание и рассудок. Хотя второе, наверное, у него уже отсутствовало давненько. Надо было чем-то себя занять, поэтому я с размаху влепила ему пощёчину. Он осел и замолчал.
— Старик, где выход? — Я старалась придать своему голосу теплоту. – Нам надо выбраться отсюда. Всем нам.
— Вы убили моих детей. Как Вы только посмели. — По морщинистым щекам потекли горькие слезы.
— Ваши дети убивали людей, ставили над ними опыты и пытали их! – Мне тоже захотелось пореветь. Почему-то изобретателя монстров было необоснованно жалко. – Вы пытали ребенка! Вы – монстр. Гореть вам в собственном аду!
— Мои дети были талантливы. Особенно в медицине. Я не мог им отказывать заниматься любимым делом! Это единственное что приносило им радость. Они не могли показываться людям, но наукой заниматься было их призванием. – Он с нежностью погладил щеку оторванной головы.
Угловатый и нервный Дима обшаривал стены.
— Как Вас зовут? – решила подобраться с другой стороны. – Раз уж мы тут втроем проведем не один час втроем, я хотела бы знать Ваше имя. – Поймала вопросительно-озадаченный взгляд Димы.
- Владимир. Владимир Анатольевич. – Изверг снял очки и с силой нажал на свои глаза, словно хотел утопить их в собственном мозгу.
— Владимир, сейчас Вы нам откроете дверь, и мы уйдем, можете остаться тут и разбираться со всей этой фигней. Мы никому не расскажем. Нам это не нужно и не важно, главное, что большее никто никого не будет убивать. Вы свободны от своих творений, милый мой! Вы можете жить дальше как совершенно нормальный человек! – Я погладила морщинистое лицо.
То ли мои слова убедили старика, то ли он устал уже видеть наши рожи, но он подошел к полке и нажал на невидимую кнопку в глубине. Справа открылась дверь. Холодный осенний воздух ворвался в душное помещение и начал выгонять все миазмы на улицу. Наряду с нечистотными запахами, мы с Димой, взявшись за руки, пошли к выходу.
— Вы идите, идите, а я тут продолжу. Я продолжу дела мои ребятишек. Я создам себе новых детей. Теперь это не проблема. Выкроить можно все, даже человека. Надо было сначала отрезать тебе голову, там, на столе. – Рука Димы дрогнула. – Надо было разрезать тебя как лягушку и препарировать тебя живьем! — Крик его прокатился по кабинету, но до улицы не дошел. И не должен был дойти. Я смотрела, как смелое осеннее солнце ласкает полупрозрачными лучиками пожелтевшие листья на деревьях, высокая живая осенняя трава время от времени жужжала какие-то слова. И недалеко, по-моему, дрались два занудных воробья, недалеко текла сонная река. Я посмотрела на Диму, а он на меня.
Мы повернулись к Анатольевичу. Тяжесть окровавленной лопаты подбадривала, Дима стряхнул кусочки плоти с пилы. Ничего не подозревающий сумасшедший ученый бормотал что-то себе под нос и судорожно делал какие-то записи. Сделав огромный вздох, я шагнула вперед.
Жизнь моя в очередной раз бросила финт и перевернулась с ног на голову во всех измерениях. Что ж, прекрасно.