Дорогая редакция!

Автор: И.Шамир Дорогая редакция!

Я - Ваш постоянный читатель, но не могу понять -
зачем нужно для оформления "сводок из Ирака" брать
фотки "цинковых ящиков" и каким-то чуть ли не
садистским злопыхательством радоваться тому,
сколько там оккупантов сгинуло? Мы что, фашисты с
Вами, чтобы плясать на вражеских трупах? Если
американские бедняки, многие из которых -
неграждане, представители этнических меньшинств и
т.д. - дали империалистической пропаганде
одурачить себя и продались в качестве пушечного
мяса на иракскую бойню - это и их трагедия, и
трагедия пролетариата США, не сумевшего даже хотя
бы массовой лейбористской партии создать за всю
свою историю. Но неужели Вас так радует то, что
многим из них - домой уже не вернуться? Неужели
Вы забыли, что для Че Гевары, например,
уничтожение батистовских солдат было тяжелой
необходимостью - и ничего радостного он в потерях
врагов не видел? Неужели Вы опускаетесь на
уровень тех же самых империалистов - которые с
гордостью демонстрировали по ТВ варварские
бомбежки городов Ирака, без всякой мысли о живых
людях под бомбами? Где Ваш коммунистический
гуманизм?

В. Тихонов

"Лучшие люди"

Это письмо, этот моральный вызов пришел от
молодого ученого, преподающего в одном из
западноевропейских университетов. Эта деталь
важна не только для правильного понимания
содержания письма в том смысле, что идеологическое
содержание не должно рассматриваться абстрактно, в
отрыве от его социального носителя. Эта деталь
важна для нас еще и потому, что главной задачей
нашей газеты становится привлечение на сторону
социализма лучших представителей нашей молодой
интеллигенции - будущих "генералов" будущей
Коммунистической Партии. Это очень трудно.
Трудность здесь заключается не в субьективных, то
есть личных качествах этой интеллигенции. Ведь
"лучшая" - это по определению та, которая по
своему природному инстинкту не примет фальшивого
золота за настоящее, это те "русские мальчики"
(даже если они девочки, и даже если они не
русские), в которых "дух нудится", и чья гордость
(если не глубокое чувство солидарности с
угнетенными) защитит их от подкупа сильными мира
сего. К слову сказать, на днях получил письмо от
одного из молодых активистов одной из наших
компартий. Среди прочего он жаловался, что его
организация не может конкурировать с "бизнесом",
который переманивает способную молодежь за бОльшую
зарплату , и что поэтому у них нет хороших
"аналитиков". Такой взгляд на вещи далеко не
единичный случай. Я даже думаю, что это весьма
типичный взгляд. И, уверен, что глубоко
ошибочный. Коммунистическому движению нужны не
"аналитики", а борцы. Первоклассные борцы, то
есть люди, способные делать лучше всех все то, что
необходимо для их борьбы. Надо "анализировать",
значит они должны уметь "анализировать", нужно
организовывать, издавать газету, выступать на
митингах, писать книги - должны уметь делать и все
это. И делать лучше наших противников, какие бы
деньги тем не платили. Будут на нашей стороне
"лучшие" - будет и все остальное, включая
"бриллианты для диктатуры пролетариата". Я сказал
"на нашей стороне". Это против политической
диалектики. Когда придут "лучшие", они уточнят,
что такое "наша сторона", так что в известном
смысле, мы перейдем на их сторону. А иначе, зачем
нам "лучшие"?

Таких людей нельзя переманить лучшей зарплатой.
Тех, кого можно, не годятся. Другое дело, что
лучшим необходимо создать скромные, но достаточные
условия существования, как это было в наших
революционных партиях прошлого. Умственная,
литературная, организаторская работа требует
полной самоотдачи. Кров, скромное питание, книги
и газеты (сейчас - интернет) - вот та "роскошь",
которая необходима для лучших умственных
работников социалистической организации. И это
возможно уже сейчас. И тем не менее, таких
работников у нас не видно даже на горизонте.
Значит, дело не только и не столько в деньгах, а в
тех, кто ищет и не находит. Здесь все как на
ладони. И то, что ищущие не видят этого, - самое
убедительное свидетельство того, что им не
привлечь на сторону коммунизма потенциальных
реформаторов и организаторов движения. Откуда я
это знаю? Почему мне это видно как ясный день?
Да, потому что я сам происхожу из среды
гуманитарной интеллигенции и в свое время вполне
мог бы написать письмо, подобное письму В.
Тихонова. Так вот, достаточно потратить день на
чтение нашей левой прессы, чтобы прийти к
безусловному заключению , что не в деньгах дело, а
в серости, бездарности, безысходном эпигонстве
того человеческого материала, который сегодня
составляет литературные "кадры" нашей радикальной
левой. Наша коммунистическая литература стала
прибежищем не эпигонов даже, а эпигонов эпигонов.
Она стала макулатурой. Какой молодой человек с
уже развитыми умственными и духовными
потребностями может не почувствовать отвращения к
мыслям, чувствам, самому словесному строю нашего
комдвижения от "ленинистов" до "оппортунистов"?!
Да, он скорее махнет рукой и "уйдет в науку", чем
хотя бы соприкоснется с этой человеческой трясиной
организованной посредственности, которая за 15 лет
не смогла родить даже эпигонской "истории
капитализма в России", организовать приличную
забастовку, наконец, просто сесть или умереть по
делу, зато успела наорганизовать множество
карикатурных партий с "цека", замами,
"идеологическими и аналитическими отделами",
бутафорских "фронтов" и "движений", "комсомолов" и
даже "пионерских организаций" - всего того, на что
так падка второсортная интеллигенция, из которой и
состоит наше недвижимое "комдвижение".

Вот в чем беда, а не в деньгах! Коммунистическое
пространство сузилось до пятачка, и этот пяточек
оказался заставленным шестками со сверчками. Одни
побольше, другие поменьше - суть одна. Серая
эпигонская масса куда ни посмотри, будь-то с
"Деборами" и "флаш-мобами" или "империализмами как
высшими стадиями капитализмов" и "что делать?"

Знаю, что говорю обидные слова. Знаю, что и
поймут их по-эпигонски, то есть в лично-моральном,
а не политическом смысле. Но знаю и то, что есть
у нас и немало таких людей, в которых чувство
лояльности к общему делу, к народному делу
преодолеет любую обиду ради интересов этого дела.
Да, я и не утверждаю, что эпигонская, второсортная
интеллигенция лишняя, что она только мешает.
Напротив, она необходима, без нее ничего не
получится. Но она хороша и необходима только на
своем месте, то есть как передаточное,
организационное звено между "генералами" и массой,
которую еще предстоит организовать. Не будете же
вы обижаться, если я скажу, что плоха та армия, в
которой люди со способностями лейтенантов и
капитанов занимают генеральские должности. А
разве Партия не есть боевая армия? Вот мой
корреспондент пишет, что "кадровая война" идет в
его партии уже много лет. Да это же и есть самый
верный признак того, что это армия, в которой нет
генералов. Когда они есть, вместо многолетней
войны бывает Лондонский сьезд.

Гуманизм Прослойки

Где Ваш коммунистический гуманизм?

В. Тихонов
Гуманизм? Такой штуки не может существовать в
мире материальной действительности. Мы уже
человеческие существа.

Мелвин П., американский коммунист
Вернемся к письму В. Тихонова.
Я сказал, что не субьективные качества нашей
высшей интеллигенции являются преградой для их
теоретического и практического перехода на сторону
труда. Такой преградой является их обьективное
положение в системе разделения труда и классов.
"Прослойка" - очень точное название для этого
положения. Но интеллигенция, сдавливаемая с обоих
сторон антагонистическими классами, любит
представлять себя не между ними, а над ними. Это
своего рода защитный рефлекс и даже, пусть не
всегда осознанная, "хитрость" этого квази-класса.
Идеология надклассовости естественно тяготеет к
риторике универсального и всеобщего. Она
подкрепляется и специфической функцией
литературной интеллигенции производить идеологии
для всех классов общества, прежде всего -
господствующих. А любой господствующий класс
прикрывает свой частный интерес иллюзией
всеобщего.
Вспомним хотя бы самый свежий пример такого рода:
нашу "перестройку" - период "бури и натиска" нашей
интеллигенции. С каким восторгом, с каким
самозабвением подняла она и стала махать
знаменем"общечеловеческих ценностей" или даже
простенько "гуманизма"! Впервые за долгие
десятилетия она почувствовала себя в родной
стихии. На какое-то мгновение ей даже показалось,
что и все другие признают ее"совестью нации", а не
каких-то там классов. И даже, что она-то и есть
тот самый "универсальный", стоящий над всеми
другими, всечеловеческий класс - звание, которое
немецкий бухгалтер по недоразумению отдал чумазому
четвертому сословию. Но только на мгновение дали
ей порезвиться как щенку, впервые оторвавшемуся от
сиськи матери. Пришел Хозяин, надел на щенка
ошейник, ткнул носом в сделанную им на полу
лужицу, потому как и пол теперь Хозяйским стал, и
поставил блюсти "общечеловеческие ценности", так
как правильно рассудил, что в хозяйстве они еще
пригодятся, что с ними и частные ценности целее
будут.
Какой урок! Казалось бы, какой урок! Но и самый
лучший профессор порой вынужден поднять руки и,
грустно посмотрев в безнадежно чистые глаза
студента, сказать ему: сдаюсь, голубчик, а не
перейти ли вам на факультет журналистики?
"Коммунистический гуманизм"? Признаюсь, я не знаю,
что это за штука. Не берусь судить о людях
коммунистического будущего. Кто знает, может быть,
им и понадобится что-то с таким названием. Что
касается меня и моих товарищей, то мы люди
классового общества, и нам присуща его мораль, то
есть представления и суждения о добре и зле. Эти
представления и суждения только имеют форму
всеобщности. Но так как это всеобщность формальная
и не имеет материального соответствия в мире
разделенном на антагонистические классы, на
угнетателей и угнетенных, эксплуататоров и
эксплуатируемых, то наши моральные суждения и
чувства подлежащие им противоречивы внутренне, для
нас самих, и вступают в противоречия с суждениями
и чувствами наших классовых антагонистов. Иначе
говоря, классовая борьба проявляется и в сфере
морали и моральных эмоций. Это нетрудно показать
на примере.
В конце апреля в боях вокруг Фалуджи погиб капрал
морской пехоты Фил Фрэнк. Ему был 21 год. Он
оставил после себя 19-летнюю вдову Кэри. Я увидел
его фотографию в газете.

Когда я смотрю на прекрасное лицо этого юноши, то,
как любой другой человек, я полон чувств жалости,
скорби и протеста. Я думаю о молодой жизни,
оборванной перед самым расцветом, я думаю о его
родителях и чувствую частицу их боли, потому что у
меня есть свои дети, и я знаю, чего стоит
вырастить их. Я не знаю, был ли Фил рабочим. Но
разве это важно? Разве в сфере личной или
"человеческой" морали жизнь сына рабочего и сына
капиталиста не равноценны? Но когда я читал ту
сводку об убитых и раненых в Ираке оккупантах, в
числе которых был Фил, я испытывал чувство радости
и мстительного торжества. И буду испытывать эти
чувства снова и снова, с каждой новой сводкой.
Противоречие? Конечно. Но это противоречие
неизбежно присуще мне, как человеку классового
общества, основанного на угнетении и эксплуатации
одних групп людей другими. Это противоречие живет
в каждом из нас, осознанно оно или нет. Потому что
каждый из нас существует одновременно как бы в
двух ипостасях. Как человеческий индивид я обладаю
природной способностью сочувствия к себе подобным,
чувственной основой социальности. Мне весело,
когда они смеются, грустно, когда плачут. Но как
классовое существо мое отношение к другим помимо
моей воли опосредствованно существующими
отношениями классов и других социальных групп. В
этом последнем отношении Фил становится для меня
грубой материальной абстракцией. Он представляет
для меня, относится ко мне как часть общественной
силы, которая господствует, довлеет надо мной. И
поэтому я не могу не испытывать радость, когда эта
сила терпит поражение.
Вот почему американский коммунист Мелвин П. не
видит "гуманизма" в мире материальной
действительности. Потому что человек не может быть
"мерой всех вещей" в мире, где вещи являются мерой
человека. Интеллигент, требующий от коммунистов
"коммунистического гуманизма", тем самым берет на
себя ответственность показать, что такой гуманизм
возможен уже сейчас, в этом мире. И что гуманизм
возможен не в созерцании созерцателя борьбы этого
мира, стоящего над ней в гуманной позе, а в
сознании участника этой борьбе. И если он этого не
может показать, его проповедь такого гуманизма
может только помешать нашей борьбе и, в конечном
счете, такой гуманист становится одним из тех, кто
в интересах угнетателей утверждает иллюзию
человека как меры вещей над миром, где он лежит
простертым перед ними.
Надо задать себе и такой вопрос: почему
империалисты не хотят показывать трупы своих
наемников? И почему они окружают их смерть
торжественными публичными ритуалами вокруг
полированных дубовых саркофагов, уродливое
содержимое которых скрыто от глаз? Этот вопрос
неразрывно связан с другим. Почему снова и снова
мы наблюдаем сцены надругательства над телами
империалистических наемников, как это было в
Сомали, в Ираке, а до этого повторялось в тысячах
случаев и места - повсюду, где ступала нога
колонизатора? Думаю, это надругательство имеет
символический смысл. Перед лицом всемогущего
врага, топча один из его трупов и танцуя над ним,
угнетенный утверждает смертность колонизатора, его
бренное и моральное ничтожество. И тем самым, как
ни странно это может показаться, - его
человечность. Идет война. И война не столько
оружием, сколько духом. Об этом я еще поговорю
ниже.
Похороны капрала Филлипа Фрэнка
Империалистическое государство обшивает цинковые
ящики с останками своих солдат полированными
саркофагами с бронзой и позолотой. Над ними
разыгрываются торжественные ритуалы со
свертыванием флага и оружейным салютом. Но ни разу
еще я не встречал в репортажах об этих имперских
похоронах хотя бы одного слова от родственников
или друзей погибших, которое намекнуло бы только
на присутствие в их сознании мысли о людях с
темной кожей, живущих за морями и окенами, о
людях, которых их сыновья пришли убивать и от руки
которых они погибли. И когда я думаю об этом, во
мне просыпается чувство ненависти к их родителям,
друзьям и всему американскому народу. Потому что в
их забвении своих жертв, в их нераскаянности я
чувствую тупое высокомерие, эгоистическую
ограниченность империалистического народа
унижающие человека во мне.

"Рабочие в шинелях"?

В 30-е годы евро-американский пролетариат вырвался
из тисков индустриального рабства и достиг свободы
и материального благополучия, которых не достигал
ни один пролетариат мира... Эта победа твердо
поместила белых рабочих в ряды сетлерского
общества и восстановила для всех европейцев в США
право пользоваться привилегиями нации-угнетателя.
В этом состояла суть равенства, достигнутого ими.

Дж. Сакай. "Сетлеры. Мифология белого
пролетариата".

Если американские бедняки, многие из которых -
неграждане, представители этнических меньшинств и
т.д. - дали империалистической пропаганде
одурачить себя и продались в качестве пушечного
мяса на иракскую бойню - это и их трагедия, и
трагедия пролетариата США, не сумевшего даже хотя
бы массовой лейбористской партии создать за всю
свою историю. Но неужели Вас так радует то, что
многим из них - домой уже не вернуться?

Из письма В. Тихонова

Рабочих "обманули", рабочие дали себя
"одурачить" - вот общее место современного
марксизма эпигонов. Но почему они дают? И ведь
не просто дают одурачить себя, а так, что едут за
тридевять земель убивать и мучить другие народы, и
рискуя быть убитыми ими, да еще так, что и мама
родная не узнает, как тех четверых "рабочих" в
Фалудже! И ведь, заметьте, это не рабочие
российских заводов, которых забривали в 1914. Этих
никто не забривал, они добровольно пошли служить и
не отказались ехать в Ирак, хотя могли отказаться.
Быть может, это неграмотные забитые люди? Да,
нет, все окончили средние школы, умеют читать и
писать. В каждом американском городе есть
публичные библиотеки, где они могли прочитать
антивоенную, антиимпериалистическую и даже
социалистическую литературу. В Интернете полно
англоязычных левых сайтов, и туда они могли бы
заглянуть, чтобы "просветиться" на предмет их
"истинных" интересов, почитать как их "дурачит"
империалистическая пропаганда. Нет, чтобы
"одурачить" таких рабочих, одной
империалистической пропаганды недостаточно. Эта
пропаганда должна опираться на какую-то реальную
заинтересованность этих рабочих в сохранении их
национального образа жизни. Быть может, эти
интересы не являются "истинными", то есть такими,
ключи к которым находятся в кармане у эпигонов.
Но они должны быть, иначе нам придется встать на
точку зрения наших доморощенных "политтехнологов"
и согласиться, что "пиар" обладает абсолютно
магической силой над умами человеческих масс,
независимо от материальных условий их
существования. По сути дела, эпигоны от марксизма
и стоят на этой точке зрения, потому что свято
верят, что им надо только "просветить" рабочих
(только вот беда, капиталисты проклятые их на
телевидение не пускают!) своим марксистским
пиаром, чтобы те встали на путь истинный.

Исторические материалисты утверждают обратное. Не
отрицая необходимости политического просвещения,
они ищут обьяснения такой "одураченности" рабочих
в тех материальных условиях их существования,
которые блокируют для них путь сознательной борьбы
за свои классовые интересы. Они находят эти
условия в исторически привилегированном положении
рабочего класса США, выросшего на основе
сетлерского общества, по отношению к другим
национальным отрядам мирового пролетариата.
Исторические материалисты понимают, что до тех
пор, пока это привилегированное положение не будет
в корне подорвано, американские рабочие останутся
намертво связаны со своим правящим классом
классовыми узами общих империалистических
интересов. Эти узы, утверждают исторические
материалисты, могут быть разрублены только
национально-освободительной борьбой - в высшем
выражении, войной - порабощенных народов планеты
против мирового господства США и их
империалистических партнеров. На острие этой
борьбы сейчас находится героический народ Ирака.
Обливаясь кровью своих лучших сынов и дочерей,
этот народ огнем и мечом просвещает американский
рабочий класс, шлет ему цинковые гробы в награду
за его союз с империалистами. И это просвещение в
тысячу раз убедительнее жалких потуг
эпигонов -"интернационалистов" и, да, в тысячу раз
гуманнее! И дело не столько в цинковых гробах, а
в огромных и все увеличивающихся материальных
затратах империалистов на покорение Ирака. Уже
сейчас они оцениваются в 400 миллиардов долларов,
а это значит, что правители США должны будут
забирать деньги из социальных программ, тем самым
подрывая материальную основу классового мира в
стране.

Но присмотримся поближе к этим американским
"рабочим в шинелях".

В десятках фотографий из тюрьмы Абу-Граиб,
просмотренных мною, есть одна деталь, не
отмеченная прессой. Все истязатели на них -
белые, хотя в целом американская оккупационная
армия наполовину состоит из негров и латинос.
Многие из этих тюремщиков в прошлом рабочие и
выходцы из рабочих семей.

Линди Ингленд, по окончании средней школы, 2001г.
Линди Ингленд родилась в 1982 в Кентукки в семье
железнодорожного рабочего. Когда компания
перевела ее отца на станцию в штат Мэриленд, ее
семья переехала в маленький городок Форт Эшби, в
Западной Виргинии. Они всегда жили в "трейлере"
или мобильном доме, в каких живут многие рабочие
бедняки. После окончания школы в 2001г. Линди
работала на птицефабрике, вышла замуж, развелась и
записалась в армию, чтобы, по ее словам,
"посмотреть мир" и "заработать денег на колледж".
Эти слова повторяются и в высказываниях многих ее
коллег по армии: "посмотреть мир", "заработать
денег на колледж". Вся жизнь Линди прошла в старых
рабовладельческих штатах, в захолустье, которое и
по сей день остается опорой ККК. За спинами этих
белых рабочих-сетлеров геноцид индейского
населения, столетний террор против "освобожденных"
африканцев и расистские профсоюзы. Это этих белых
бедняков Маркс называл "белыми отбросами" ("white
trash") американского Юга, где "все производство
держится на "ниггерах", а четыре миллиона белых
отбросов стали профессиональными
обструкционистами". Он и Энгельс чувствовали, что
эти "подлые белые" Юга, как они называли их, были
политически безнадежны, и что их надо лишить
политических прав, пока они не вымрут от старости.
Наивная надежда. Прежде чем умереть, люди
передают свой образ мыслей своему потомству.
Посмотрим, что переменилось со времен Маркса. Вот
отрывки из репортажей из Форта Эшби о реакции
местных жителей на скандал вокруг Абу Граиба.

Линди с "дикой индейкой", Абу Граиб, 2003 г.
Железнодорожник, товарищ отца Линди по работе так
выразил свое отношение к этому.
"Люди в Форте Эшби устали от нытья прессы. Иракцы
только что убили одного 18-летнего парня из
местных. Мы пошли туда, чтобы помочь этим ослам,
а они стали взрывать нас. Линди не убивала их, не
резала на куски. Ей надо было бы пристрелить
несколько этих сопляков".

А вот мнения завсегдатаев местного бара "Клуб на
углу". Там уверены, что Линди не сделала ничего
предосудительного. "Здесь полно людей, считающих,
что весь Ирак надо просто взорвать," - говорит
Колин Кеснер. "Для сельских ребят здесь, если вы
другой национальности или расы, то вы недочеловек.
Так здесь растят девчонок вроде Линди. Пытать
иракцев для нее то же самое, что отстреливать
диких индеек. Каждый охотничий сезон здесь все
охотятся на ту или иную живность. Ну а там они
охотятся на иракцев."

Напарник Линди, сержант Иван Фредерик, тоже из
рабочей семьи. Его отец работал на угольные
кампании, а в свободное время увлекался
автогонками. Перед тем, как найти работу
надзирателя в местной тюрьме Иван работал на
фабрике по производству солнцезащитных очков. На
его решение записаться в армию повлиял его дядя
Вильям, который провел 23 года, путешествуя по
миру в составе ВВС США.

Там, в тысячах маленьких городков одноэтажной
Америки живет ударная живая сила американского
империализма. Ни один правящий класс в истории не
обладал такой безусловной поддержкой низших
классов как в США. Пожалуй, единственная
паралель - это плебс Рима. Неудивительно, что
рабочий класс этой страны практически поголовно
вооружен. В свободное от работы время он
отстреливает диких индеек, а когда это требуется
правящему классу - диких вьетамцев или иракцев.
Вот почему немногие классово сознательные рабочие
США, такие как Мелвин П., чье письмо мы публикуем
в этом номере, не встают в позу "гуманистов", а
радуются цинковым гробам из Ирака, в которых порой
лежат бывшие молодые рабочие, добровольно ставшие
наемниками своих господ, чтобы "посмотреть мир" и
"скопить денег на колледж", убивая и истязая народ
Ирака.

Эпигоны удивляются: откуда явный рост фашистских
тенденций в буржуазно-демократических обществах и
государствах Запада? Ведь в учебнике они читали,
что фашизм есть крайняя реакция буржуазии на
угрозу пролетарской революции. Но на Западе и
запах-то ее давным-давно выветрился. Откуда же
тогда фашизм? Линди Ингленд помогает нам решить
эту загадку. Фашизация Америки - это ответ на
подьем мирового национально-освободительного
движения против Империи, которую Линди готова
защищать, потому что она ценит "наш образ жизни" и
справедливо чувствует, что может потерять его. Ну
а когда приходит время идти на охоту за "дикими
индейками", кто же захочет иметь под боком
общество охраны животных?

Новый Террор

На любой ваш вопрос - наш ясный ответ:
У нас есть "Максим", а у вас его нет.
Р. Киплинг

Мне уже приходилось писать о своебразии новейшего
империалистического Террора. Я отмечал, что
принцип "нулевых потерь", впервые обьявленный
империалистами во время их нападения на Сербию в
1999 г., заменил старый завет ока за око новым, а
именно - заветом абсолютного Террора, лишающего
свой обьект даже последнего утешения побежденного:
унести с собой в могилу хотя бы одного из своих
врагов. В этом смысле Новый Террор империализма
знаменует достижение им божественного атрибута
всемогущества над народами нашей планеты. Очевидно
и классовое содержание этого Террора, его роль в
отношениях между внутренним рабочим классом и
империалистами. Принцип нулевых потерь утверждает
абсолютную ценность жизни рабочего США. Но не как
рабочего, а как "американца". Эту абсолютную
ценность он должен иметь, конечно, не в глазах
своего хозяина-капиталиста. Для последнего он
остается просто рабочим, из которого необходимо
выжать все, что возможно. Нет, только в глазах
угнетенных народов всего остального мира он должен
обладать статусом абсолютной неприкасаемости
просто потому, что он - "американец". Так Террор
помогает укрепить классовый мир между рабочими и
капиталистами, полагая их в качестве равно ценных
и равно неприкасаемых американских граждан перед
лицом человечества.

Но важно уяснить, что всемогущество этого Нового
Террористического Завета зиждется не только на
основе абсолютного научно-технического
превосходства империализма в деле уничтожения. В
равной мере его составляющей является
идеологическое всемогущество. В его сердцевине
лежит буржуазная идея прогресса или исторического
Разума - идеология западной цивилизации как
явленной в ее лице универсальной и желанной судьбы
человечества.

Эта составляющая проявляется впервые уже в
якобинском Терроре, но только сегодня, с победой
над СССР, она достигла такого могущества. В этом
еще одно качественное отличие Нового Террора от
всех предыдущих. Когда-то Сартр обьявил, что
никогда французы не были так свободны, как под
нацистской оккупацией. Этот видимый парадокс
обьяснялся экзистенциальной философией свободы как
личного выбора. Ведь никогда раньше перед ними
этот выбор не представлялся с такой ясностью,
никогда раньше за него не надо было платить такой
страшной ценой: сопротивляться и попасть в руки
Гестапо или покориться и выжить. Теперь выбор
Сартра представляется наивным для тех, кому
предстоит выбирать перед лицом Нового Террора.
Фашизм своей идеологической архаикой шел против
исторического Разума или идеологии прогресса, как
либерально-буржуазной, так и метафизически
марксистской, то есть, по сути дела, тоже
буржуазной. Фашизм был явным злом в глазах
образованного большинства людей по всему миру. За
фашистским Террором стояли только Гестапо, СС,
Вермахт и Люфтваффе. За Новым Террором стоит все
подобное этому плюс ядерное оружие и космические
группировки. Но за ним стоят и "Разум",
"Прогресс", "Мораль", "Наука", "Гуманизм". Все
эти слова с большой буквы стали орудиями Нового
Террора, стали террористическими понятиями,
материальной силой, которой Империализм покоряет
себе умы и души населения планеты, лишает их воли
к сопротивлению из своей, теперь уже глобальной,
Школы, Университета, Газеты, Телевидения,
Искусства. Теперь, сопротивление Новому Террору
включает духовное и мыслительное сопротивление его
идеологии, которая стала частью нас самих.

Достаточно сказать, что в штурмовые отряды Нового
Террора входит немалая часть левой интеллигенции,
включая марксистов и, например,
коллаборационистскую "Компартию" Ирака.
Теоретическое проклятье стадийности, метафизика
прогресса продолжают тяготеть над умами
второсортной интеллигенции, способной
ассимилировать марксизм только догматически.
Эпигоны преисполнены благоговейного ужаса перед
"производительными силами" империализма и святой
веры в его "прогрессивную роль" как движущей силы
современности. Бормоча дежурные проклятия
"национализму", витийствуя об "интернационализме",
эти марксистские святоши на самом деле полны
страха перед "темными" массами Востока и Юга,
ведущими "неправильную" и даже "реакционную"
борьбу с империализмом. В их воображении он
вот-вот перемолет эти массы в образцовых рабочих
из их учебника. И тогда придет черед маленьких
эпигонов вести рабочих на "мировую". Этих лакеев
мысли можно с полным правом включить в число
идейных агентов Нового Террора. С ними предстоит
не менее беспощадная война, чем с его вооруженными
наемниками вроде Линди Ингленд. Поэтому ее
историю надо дополнить историей иракского
профессора Гайлиба Рамиза - доктора политических
наук, питомца Гарварда и Принстона, поклонника
европейского просвещения и гуманиста - одного из
многомиллионной армии интеллигентов-компрадоров,
служащих орудиями Нового Террора империализма
против своих народов, включая народы России.
Более того, именно у нас этот старый тип
колониального индийского интеллигента-сипая, т.е.
интеллектуального служки колонизаторов вдруг нашел
свое самое вульгарное, самое гротескное выражение.

Что такое интеллигент-сипай, или
интеллигент-компрадор, тип прекрасно очерченный
Рабиндранатом Тагором в романе "ГОра"? Это
интеллигент, чье сердце и душа в такой степени
колонизированы имперскими господами, или западной
наукой, культурой, обычаями, что он ненавидит свою
родную культуру, религию и цивилизацию.
Прекрасный анализ умственной колонизации можно
найти у Франца Фанона. Впрочем, нам этот тип и
так хорошо известен еще из нашей литературы 19
века.

Надо подчеркнуть, что профессор Рамиз был
просвещенным компрадором и порядочным человеком.
В свое время он отсидел полгода за отказ стать
членом правящей партии Баас, хотя и работал в
министерстве иностранных дел. Нельзя сказать, что
он презирал свой народ и его культуру. Он даже
обвинил оккупантов в нежелании защитить Библиотеку
Багдада от разграбления. Профессор Рамиз был,
конечно, демократом, в том смысле, что его
восхищала общественная система западных стран, и
он мечтал об Ираке, чьи "демократические ценности
и институты станут примером для всего Среднего
Востока".

Впрочем, пока он рекомендовал американцам
установить в Ираке монархию, так как не надеялся
на политическую мудрость своих соотечественников.
Он был любимцем западной прессы. Его снимали,
сбрасывающим статуи Саддама с постаментов и
называли одним из немногих умеренных политических
друзей США в Ираке. Чем-то он напоминает мне наших
"диссидентов" 70х гг. Профессор охотно раздавал
интервью и советы, предостерегая оккупантов не
оскорблять национальные чувства иракцев. Он был
поклонником "личной свободы", считал ее главным
показателем цивилизации и утверждал, что "нет
большего несчастья для души", чем потерять ее.
Профессор твердо верил в освободительную миссию
американских дивизий и сравнивал оккупацию Ирака с
освобождением Франции от фашистов. Уверен, что у
нас найдется немало левых Рамизов, которые будут
приветствовать дивизии НАТО как освободителей от
"фашистской диктатуры" Путина. Не чужд ему был и
национализм известного рода, а именно строго
подчиняющийся идеологии прогресса. Ирак,
напоминал он американцам, это не какая-нибудь
"Эфиопия или Сомали", а "экономически развитая
страна", забывая прибавить, что такой она стала
под "фашистской оккупацией" Саддама. Это
напоминает мне забывчатость наших антисталинистов.

Как подобает европейскому гуманисту, живущему в
неевропейской стране, профессор Рамиз создал для
себя уютный законсервированный мирок, обнеся свой
элегантный багдадский особняк каменной стеной.
Возможно он нуждался в деньгах, потому что сдал
заднюю часть своего подвала кустарной "фабрике" по
производству парфюмерии. Скорее всего там
производили динамит для Сопротивления. Потому что
29 апреля при попытке проникнуть в подвал
профессора Рамиза взлетел на воздух американский
патруль, а вместе с ним сам профессор и его
элегантный особняк. Все, что осталось от личного
гуманистического мирка Рамиза, это "горы кирпича и
обгорелые куски мебели вперемежку с опaленными
листами международных журналов по праву и томов
русской истории", из которой профессор несомненно
узнал о западниках и славянофилах.

Так вот, спустя несколько мгновений после взрыва,
на развалины дома Рамиза сбежались местные
Гавроши - багдадская детвора и юноши. Они кричали
"Бог сильнее!", плясали и смеялись в лицо
американским солдатам, приехавшим эвакуировать
своих раненых. Вдумчивый американский журналист
так объясняет своим читателям скандальную реакцию
багададских сорванцов. "По темной логике Ирака,
их радость по поводу смерти американцев перевесила
значение того факта, что при этом погиб уважаемый
иракский профессор".

Сосед Рамиза, 27-летний Набил Эмад прояснил смысл
этой "темной логики" угнетенных: "Я не мог
сдержать себя. Когда видишь по телевизору убитых
в Фалудже людей, это показывает мощь США. Но мы
знаем, что есть что-то, что сильнее США, и поэтому
мы счастливы. И я говорю: "Бог сильнее!"

О, веселый праздник угнетенных, танцующих на телах
своих поверженных угнетателей, поющих на
развалинах домов их сипаев! Я веселюсь вместе с
вами и, не без тайной зависти, повторяю: да, ваш
"Бог" и вправду сильнее!... если он помогает вам
смеяться в лицо Террору и сеять страх в его
бессердечном сердце.

А потом думаю, что ведь без этого "Бога" - и
исторический материализм, наука угнетенных, их
Разум, останется пустой скорлупой, куклой
шахматиста, а не шахматистом.