Аномальная зона.

Автор: niki5583
Герт Светлана

Аномальная зона
Фантастический роман


Глава 1.
16 июня 2014 года. Новости с пометкой срочно. Необычное природное явление наблюдается в районе промышленного города Урала. Плотное облако синего цвета нависло над городом. Метеорологи сравнивают явление с фронтальной грозой, но никаких осадков над территорией не наблюдается. Губернатор выступил с обращением соблюдать спокойствие. Сообщая, что небо очистится и погода наладится. Местные жители в панике. Ходят слухи о громадном выбросе в атмосферу из огромного металлургического гиганта. Однако толки опровергаются местными властями. Из города Екатеринограда срочно направлена лаборатория, которая позже и объяснит ситуацию.
17 июня 2014года. Загадочное облако над городом Лигат. Кажется, в загадочной России вновь происходят необъяснимые природные явления. Вслед за челябинским метеоритом, который вызвал взрыв 15 февраля 2013 года, вновь непонятная стихия опустилась на трехсоттысячный город средней полосы России. Плотная тёмно-синяя местами чёрная облачная масса, подобно туману сгустилась над городом и его окраине. Несмотря на призывы местных властей соблюдать спокойствие, население спешно выезжает за пределы поселения, либо носит защитные повязки. Ходят упорные слухи, что местный химический завод произвел утечку вредных веществ. Они, взаимодействуя с окружающей средой, и вызвали столь жуткий эффект. Несколько десятков лабораторий опровергают эту информацию. В прямом эфире перед камерами производились необходимые замеры. Игнорировать эти результаты нельзя, так как вкупе с официальными представителями, в городе работает несколько независимых лабораторий, а также несколько энтузиастов одиночек. Жители надеются, что намеченное выступление президента прояснит ситуацию.
20 июня. Утром в город Лигат были введены дополнительные войсковые соединения и выездные бригады врачей. Все выезды из города заблокированы. Эти жесткие меры потребовались после того как выяснилось о необъяснимой инфекции, которая стремительно косит людей, которые ранее покинули город. Медики в панике и бьют тревогу. Они не могут контролировать распространение тяжёлой инфекции, и не понимают причины её возникновения. Инфекция поражает дыхательные пути, больному становится трудно дышать, затем следует стремительное повышение температуры и гибель человека. Ни одно лекарственное средство не помогает, а только замедляет процесс заболевания. На данный момент около тридцати процентов эвакуированных людей погибли, а еще пятьдесят тяжелобольные. Однако царящая вокруг паника дает основание предполагать, что и эти данные занижены. Загадочным фактом является то, что ни одного случая заражения этим фатальным заболеванием среди жителей и мобилизованных извне сил на территории города не зарегистрировано. Медики склонны предположить, что поле, нависшее над зоной, каким-то образом влияет на течение заболевания, так заболевший человек, вернувшись на территорию зоны вполовину случаях выздоравливает. Сейчас на территории города не функционирует ни одно предприятие. Выведены только те рабочие, которые поддерживают безопасность на предприятиях города.
21 июня. Мэр города Лигат выступил с призывом соблюдать спокойствие и сдержанность. Он пообещал, что в скором
времени перебои с питанием будут устранены. В данный момент администрацией были выкуплены все продуктовые склады, была завезена питьевая вода. Голод в ближайший месяц населению не грозит. Введено чрезвычайное положение. Участились случаи мародерство, однако усилиями военной полиции они пресекаются. Состояние жителей можно описать как паника и страх. Они не верят словам мэра и ученых о скором завершении природного катаклизма. В последние часы ситуация ухудшается с каждой минутой. Завеса над городом стала почти непроницаемо чёрного цвета и лишь местами еще виднеется куски голубого неба. Облако заметно усилило активность и стало двигаться по спирали, что ввергло ученых в шок. Почти геометрически четкое движение опровергает предположение об атмосферном происхождении облака. Некоторые очевидцы даже приписывают облаку человеческий интеллект, другие же полагают, что завеса появилась в результате эксперимента, не зря облако появилось в городе, где расположено несколько крупных заводов гигантов, а также заводы производящие оружие.
22 июня. С городом Лигат начались перебои со связью, местами нет электричества. По словам специалистов, все линии исправны. Ученые зафиксировали некие волны исходящие от облака, но природа их не понятна. Они склонны полагать, что именно волны виновны в прекращении связи с большой землей. Активность облака по последним сводкам увеличилась, яркие сполохи света то и дело падают от завесы на землю. Несколько пожаров зафиксировано на западе города и в пригородах. Также зафиксированы незначительные толчки, что равняются 4 баллам по шкале. Нескольких пострадавших жителей были доставлены в больницу.
24 июня. Молния. По последним данным связи с городом Лигат практически нет. По ранее поступившей информации вся электронная техника в городе вышла из строя. Все важные службы города работают на дизельных трансформаторах. Зафиксированы световые вспышки и град из раскалённых камней необъяснимой природы. Обнаружены случаи внезапной слепоты. На западе города бушуют пожары. Человеческие жертвы исчисляются десятками. Волны, зафиксированные из зоны поражения, доходят до Владивостока и Европы. Они распространили по территории России аномальные происшествия. Так в Воронежской области зафиксирована жара, а в Сибири массовый мор птиц. Экологи бьют тревогу. Среди населения царит беспокойство.
26 июня. По данным полученным из неофициальных источников с территории города были тайно вывезены военные, МЧС и врачи. Командованием ВС России была предпринята попытка уничтожения города с помощью бомбардировок, однако все официальные источники опровергают эту информацию, но независимые эксперты сообщают, что из одного секретного полигона было поднято в воздух около тридцати бомбардировщиков, из них не вернулся ни один. В самом городе царит настоящее стихийное бедствие, зафиксировано землетрясение и огненный шквал огня с неба. Местами, дома буквально уходят под землю в считанные секунды. На месте здания торгового центра образовалось в прямом смысле озеро из раскаленной лавы. Страдания населения оставшегося в городе трудно даже представить.
30 июня 2014 года. Официальный день траура по погибшим жителям города Лигат. Больше половины населения города погибли в десять дней бушующей стихии. Правительством России принято решение об объявлении территории города Лигат закрытой зоной. Выжившие жители какое-то время пробудут там до полного удостоверения в том, что им безопасно покинуть эту территорию. По последним данным около 100 тысяч человек выжили в том бушующем пламени, в основном это жители пригорода и центрального района города, меньше всего пострадавшего от стихии. В данный момент связи с городом нет, и лишь изредка кратковременный сигнал сообщает о том, что люди все еще нуждаются в помощи. В данный момент дымка над городом практически рассеялась, но при наблюдении со спутника она все также выглядит непроницаемым черным скафандром. Учёные полагают, что излучение от города опасно для здоровья и жизни человека.
ГОД СПУСТЯ. Территория зоны города Лигат. Следователь Мережкин Павел Сергеевич уже не спал. Он просто лежал на кровати и смотрел на давно не белёный потолок, когда в его окно тихонько постучались. Он встал и, потягиваясь, подошёл к окну. Там мелькнул красноватый длинный нос и чёрная спутанная шевелюра его помощника Зубкова. Он жестом руки пригласил его войти, а сам тем временем стесняясь своей застиранной и старой майки, торопливо натягивал тёплые брюки и свитер. Алексей Зубков прошёл в комнату, но сначала потеребил за уши собаку Мережкина по кличке Ферзь. Овчарка был ещё молодым псом, но крайне умным, а ежедневные тренировки сделали из него настоящего помощника Павлу Сергеевичу. Ферзь с недоверием относился ко всем людям кроме хозяина. Но отчего-то очень любил Зубкова. Пёс начинал тыкать в него носом и играться с ним. К слову сказать, Алексей следователю чем-то напоминал Ферзя, а Ферзь Алексея. Тот же цвет волос и выражение глаз. Пока они дурачились, Павел Сергеевич подкинул дров в русскую печь и поставил теплый чайник и сковороду на плиту. Алексей опомнился и тут же скороговоркой начал выдавать информацию.
- Совершено нападение на старого фотографа на улице Советской.
Мережкин убрал сковороду с журчащим маслом с плиты. «Стоило догадаться, ведь сорвать с дежурства могло только важное обстоятельство». Решил он.
- Вызвал врачей? - Строго спросил Павел Сергеевич.
Алексей, поглядывая голодными глазами на раскаленную сковороду ответил:
- Так он мёртвый уже был.
- Так бы и сказал сразу. Тогда давай быстро позавтракаем и пойдем. - Недовольно пробурчал следователь, но вернул назад сковородку.
Быстро переложил в неё пшенную кашу из котелка и ловкими движениями открыл банку с тушенкой. Сначала он выложил лишь половину банки, как и положено настоящему экономному русскому мужику. Но потом, взглянув на худенького Алексея и решив, что пообедать, да и поужинать им теперь не удастся, он опрокинул всё оставшееся мясо и стал аккуратно помешивать. Вкусный запах распространился по всему деревянному дому Мережкина. Он достал из банки два соленых огурца, и они сели завтракать. Зубков поначалу стеснялся, но потом уплетал завтрак за обе щеки, прерываясь лишь на односложные ответы.
-В каком часу обнаружили труп?
- Около двух часов назад!
- Свидетели?
- Бабка Аня сторожила теплицы на огороде, ну и увидела лежащего Перепелкина. Подумала, что ему стало плохо с сердцем. Перевернула его, а он весь изрезан.
- Заголосила, наверняка на всю улицу.
Зубков кивнул. Павел Сергеевич торопливо перелил заваренный чай в термос. Алексей продолжил говорить, вылизывая маленьким кусочком серого хлеба остатки на тарелке.
- Это дело рук чёрного человека. Только зачем ему понадобился этот пенсионер?
- Чай попьем позже. Собирайся. – Скомандовал следователь.
Ферзь уже стоял у двери и нетерпеливо подергивал хвостом. Они вышли в сени. Мережкин слегка подпёр дверь и повесил большой замок. Кто придет, будет знать, что они на выезде. Они сели на велосипеды и бодро, чтоб не успеть замерзнуть направились в сторону лисьей горы, где и располагался частный сектор. В нём и жил убитый.
Когда они пересекли мост и заброшенные конструкции старого завода они остановились. Спрятали велосипеды за кустом, привязав их цепью к столбику моста. Дальше они двигались осторожно. Хотя этот участок земли и относился к категории опасности 2, Мережкин и Зубков решили не рисковать.
Склон горы чем-то напоминал неправильную шахматную доску. Грунт местами зеленел свежей и сочной весенней травой, однако рядом были куски выжженной земли. Ферзь испуганно закрутился на месте, и Павел Сергеевич проходя по отмеченный столбиками опасный участок, взял пса на руки. Отдышавшись перед началом улицы, следователь с серьёзным видом направился к месту преступления. Несколько соседей находились возле дома и оживленно беседовали. Мережкин внимательно их оглядел, несколько из них были ему знакомы. «Надо с каждым побеседовать. Кто знает, вдруг подскажут мне зацепку».
Мережкин и Зубков поздоровались и направились в сторону огорода, где находился труп. Вокруг всё было аккуратно сложено и ухожено. Убитый старик был ещё довольно бодр и общителен. К тому же многочисленные родственники ему помогали. Рядом слышался плач дочери убитого. Мережкин направился к яблоне, возле которой лежал окровавленный труп. Зубков сразу отстал. Он ещё не привык к виду мёртвого человека, хотя в первые месяцы зоны, что только не происходило. Труп лежал перевернутым на спину, глубокие аккуратные раны в виде креста располагались на животе. На лице трупа сохранилось выражения удивления смешенного с ужасом.
- Врачи не приедут. Приказ Подорожникова. Там оборудование заработало. Пользуются этим моментом и делают операции. Даже старый Рюмин и тот задействован. - Зубков проговорил тихим голосом Павлу Сергеевичу, косясь на грядки со свежей зеленью.
Следователь выругался про себя для порядка, но знал, что Пётр Соломонович теперь будет работать без сна и отдыха пока зона дает короткую передышку и позволяет оборудованию функционировать. Сейчас в больнице каждый человек на вес золото, раз военный хирург Рюмин, друг отца Мережкина помогает. Следователь достал свой огромный блокнот и принялся зарисовывать место преступления. Рисунки хотя и были не очень профессиональными, но были понятны и кратки. Провозившись со схемами сорок минут (он даже попытался зарисовать выражение лица жертвы), Мережкин осмотрел сантиметр за сантиметром всю землю в диаметре тридцати метров. Он досадно покачал головой, все улики и следы были утоптаны любопытными зеваками.
На небе рассвело и становилось теплее. Пар начал подниматься с охлажденной после ночи земли. Павел Сергеевич расстегнул свою старую замшевую куртку и потянулся за термосом с чаем. Вдруг на мгновение ему показалось, что рука убитого пошевелилась. Он наклонился над трупом. «Ну конечно показалось». Сглотнул слюну Павел Сергеевич. Но рукав дернувшейся руки всё же привлек его внимание. Кусок влажной бумаги, вернее, обрывок листа прилип к внутренней стороне рукава жертвы. Мережкин осторожно достал его и расположил на чистом листе блокнота. Неизвестный шифр из цифр и букв был написан уверенным каллиграфическим подчерком. Алексей подошёл к начальнику, пока тот разглядывал листок и спросил:
- Павел Сергеевич родственники в нетерпении, а свидетелям скоро на работу. Когда вы их опросите? Я предварительно заполнил все формы, чтобы вам сэкономить время.
Мережкин с благодарностью посмотрел на Алексея. «Молодой, но такой смышленый». Саднящие душу воспоминания неожиданной волной нахлынули на него. Он припомнил своего сына. Такого родного и такого далекого. А ещё его слова при последней встрече. Вспомнил и того юношу, чью жизнь он прервал двумя точными выстрелами. Мережкин поморщился и промолвил отчего-то севшим голосом:
- Сейчас опрошу.
Родственники, прибывшие к утру сидели на веранде за старым деревянным круглым столом. Женщины плакали, мужчины тихонько что-то обсуждали. Вдалеке как-то радостно пах и сиял новенький, простой деревянный гроб. Увидев заходящего следователя, они встали с мест и тихонько поздоровались.
- Вы не против того, что я проведу допрос в доме?
Дочь убитого фотографа кивнула и провела его по тёмному, пахнущему травами коридору в горницу. «Этому старику повезло, его любили и достойно похоронят». Зона ожесточила людей. Павел Сергеевич отчетливо помнил дни, когда трупы по несколько дней лежали на улицах и лишь спустя время военные хоронили их в общей могиле. Мёртвые животные так и лежали, разлагаясь несколько недель.
В горнице сидело шестеро человек. Они бы совсем заскучали, если бы не старик Борода, также присутствующий здесь. Он был способен травить байки сутками, не останавливаясь даже на перерыв. Его и решил Мережкин оставить напоследок. Впрочем, ни опрос соседки, обнаружившей труп, ни людей подошедших позже не дал никакого результата. Все ничего не видели и не слышали подозрительного или рассказывали о вещах, не имеющих отношения к делу. Все твердили о любопытном характере старика и его прошлых заслугах и даже о его гигантских огурцах, выращенных на огороде. Лишь дочь поведала о пропаже старого плёночного аппарата, с которым любил ходить убитый. Да соседка твердила, что видела вдалеке бегущего чёрного человека.
Мережкин поморщился. Он уже три года разыскивал преступника в чёрном облачении, который до закрытия города Лигат убил нескольких человек. В числе убитых значились заместитель мэра города и неофициальный хозяин региона авторитет Хмелик. «Неужели опять начнется эта полоса убийств». Тогда Мережкина отстранил от дела. Когда убийства, несмотря на все мобилизованные силы, продолжались, то Павла Сергеевича обвинили в бездействии. Но Мережкин не прекращал поиски и напал на след, но завеса, которая навсегда изменила жизнь горожан, перечеркнула все поиски. Он нюхом чувствовал, что убийца рядом. Он даже ощущал этот запах мокрого дерева и солёной крови, который был присущ убийце. А однажды ему подбросили письмо с фотографией молодого парня, на которой было написано: Мы с тобой одной крови!
Родственники по просьбе Мережкина осмотрели всё, но фотоаппарат так и не обнаружили, как и всех старых плёнок. Павел Сергеевич опросил всех свидетелей, кроме Бороды, который свидетелем и не был, а просто шёл мимо и появился, чтобы поддержать родственников убитого. «Ага, как же поддержать, пронюхать что случилось, а потом мгновенно разнести сплетни по городу». Мережкин еле сдержал улыбку. Борода был одет, несмотря на начало лето в тулуп и валенки. Старик, грустно поблескивая передним золотым зубом проговорил:
- Я хоть и не почётный свидетель убиения, но всё-таки для вас человек полезный. Мы с Веней были хорошо знакомы.
Пока Ефим Иванович Борода болтал, Павел Сергеевич осматривал окружающую обстановку. Если плёнки похищены из дома, то преступник был здесь.
- Правда, этот Перепелкин был мерзавец! Господи прости!
Борода перекрестился трижды, закатив глаза к потолку.
- Ведь о мертвых только хорошо. Но всё равно он пакостник. Давеча с неделю назад приходит ко мне в гости и просит на время мою охотничью винтовку. Дак я ему говорю, она не исправна. А он всё одно дай и дай. Я ему вторю, ты разумеешь или не разумеешь не рабочая она. Уток он собрался, видите ли, пострелять. Я грит, починю. Ну, я прямо так и разозлился. Говорю даже Ванечка Петров золотые руки не смог, а ты старик сможешь. В общем, поругались мы тода, еле помирились. Ушёл он от меня. А через три дня замечаю, нету винтовки. Катюшку соседку спрашиваю, не видала ли кого? Да говорит фотограф забегал к вам, а я ему сказала, что вы в город ушли. Вот ведь не задача. Прихожу к нему, а он на десять запоров закрыт и спрашивает меня из-за забора. Хто идет? А я как рассержусь, что не видно хто, Я Борода, хто ещё. Он тода не сознался, конечно. Но могу сказать одно, боялся он шибко, а чего боится и не говорил.
Мережкин проверил запоры на окнах. Они были недавно починены. Одно из окон, выходящих в огород, привлекло его внимание. На нём был выбит запор, он висел на одном гвоздике. Внимательно осмотрев Мережкин понял, что открыли его из дома. Подняв глаза в окно, Мережкин прямо напротив увидел место, где ещё некоторое время назад лежал труп. «Загадка! Зачем надо было выбивать окно, чтобы снаружи напасть на старика-фотографа? Проще дождаться, когда он зайдет вовнутрь! И следы борьбы. Мог ли старый человек так защищаться!» Борода продолжал трещать.
- А впрочем, хороший был Веня человек. Помнится как свадьба у сыновей, а он без просьбы придёт и всех сфотает и нате вам, пожалуйста, фотографии как подарок. Золотой всё же был человек.
Мережкин спиной услышал звук всхлипываний и последующего смачного сморкания. Дверь открылась. На пороге стоял Зубков. Пора было уходить. По лицу Алексея он понял, что поступил ещё один вызов. Следователь на всякий случай снял отпечатки со створки окна и двинулся к выходу.
- Ефим Иванович пройдём с нами, ответишь на вопросы по дороге.
Мережкин знал, что ничего существенного больше не добьется, зато родственников фотографа он оставит в покое, и не будет просить выпить за покойника. Ферзь ласково клюнул в руку Мережкина, и они начали свой спуск с горы.

Боярский Рудольф Владимирович проснулся в отличном расположении духа, что в последнее время с ним случалось не часто. Он пригладил рукой свои густые чёрные волосы, уже начинающие седеть и пошел умываться. За своим обликом он тщательно следил. Кувшин с горячей водой уже был приготовлен. Он быстро умылся, оделся, тщательно зачесал волосы в аккуратную прическу и внимательно осмотрел себя в зеркале. Черты его лица по отдельности были некрасивы, небольшие глаза, заостренный нос, тонкие губы, но стоило ему улыбнуться и задействовать своё природное обаяние, и он превращался в настоящего красавца. Только проницательный и осторожный человек, по дьявольскому блеску в глазах понимал, что перед ним человек жестокий, опасный и очень умный.
Рудольф Владимирович уже три года был избранным мэром города Лигат. Он с ухмылкой теперь вспоминал, как радовался, что смог без особых усилий обойти конкурентов и занять пост градоначальника такого крупного города-завода. Теперь ни один человек не стал бы ему завидовать. То бремя ответственности, что легло ему на плечи, было способно сломить любого, но не его. Мэр спустился вниз и прислушался к звукам в лаборатории. Там стояла мертвая тишина и на удивление не чувствовалось никаких неприятных запахов. Значит, Мирон ещё спит, а ночь экспериментов в лаборатории прошла без эксцессов. Он быстро позавтракал в одиночестве, радуясь, что сегодня утром не увидит лицо несостоявшегося зятя.
В столовую зашёл его помощник Танаев, и они вместе сели в машину и поехали на очередной утренний осмотр города. Эту объезд был ежедневный, кроме воскресенья. Никто кроме Рудольфа Владимировича не знал, куда он сегодня направится. В один из охраняемых объектов, в столовую, на склад, или в лабораторию. Всем казалось, что он только садясь в машину, решает куда ехать, но это было не так. В голове у мэра был недельный план посещений, о котором никто не догадывался. Эти проверки держали всех в напряжении и страхе. В городе не работали ни сотовые телефоны, ни стационарные. Заранее успеть предупредить о скором появлении начальника никто не мог, хотя и пытались на подъездах ставить мальчиков посыльных. Но даже самый быстрый ребенок не бегает быстрее автомобиля.
В зоне бензин был дорог и не каждый был в состоянии содержать свой автомобиль. Все жители постепенно пересаживались на велосипеды и мопеды, так как городской транспорт тоже не работал. Мэр был бы рад отказаться от этих проверок, но таким трудом установленный контроль над населением нужно было удержать. Машина тем временем пересекала главную площадь Ленина, на которой напротив театра драмы располагалась виселица. Мэр поморщившись, отвернулся, а Танаев отхлебывая из кружки кофе с коньяком (он не любил рано просыпаться) высунулся в окно. Виселица уже несколько месяцев не видела новых клиентов, но в период массовых мародерств, мэру пришлось публично казнить преступников. Это противоречило законам Российской Федерации, но зона словно создала своё маленькое государство из людей, которые старались выжить.
Мэр покосился на начальника охраны Танаева Петра Васильевича и спросил:
- Опять ночь провёл в игральном клубе?
- Что так заметно?
- Вид у тебя свирепый. Но это даже хорошо. Сейчас поедем на склад продуктовый. Там нагло воруют. Надо их хорошенько напугать и парочку начальников поменьше арестовать на недельку. Допросить с пристрастием.
- А потом? – насупился Танаев.
- Выпустить и сохранить на прежние должности.
- До следующего происшествия?
Они проезжали по главному проспекту и набережной. Этот район меньше всего пострадал от пожаров и землетрясения, здесь почти не чувствовалось влияние зоны. Кроме воздушного фонтана, над которым любые вещи зависали, игнорируя законы гравитации. Однако проспект выглядел жалким и неухоженным. Мэр посигналил Мережкину, который ехал на велосипеде рядом, но тот был весь в своих мыслях и вряд ли это заметил. Зато его подручный чуть не наехал на столб, так засмотрелся. Вдали виднелись опустелые, закопченные пожаром дома жилого района. Боярский зажмурил глаза и погрузился в свои мысли, Танаев задремал.
Вдруг машина резко затормозила. Мэр налетел на Петра Васильевича. Благо он был комплекции русского богатыря и Боярский даже не ушибся. Он пригладил волосы и вышел на улицу. Водитель спешно поднимал с земли мальчугана лет восьми. Водитель по-свойски осматривал мальчугана и оправдывался:
- Выскочил на своём велосипеде, словно чёрт из табакерки. Мало что ли тротуаров.
Черноволосый лопоухий мальчик весь красный от поездки не растерялся:
- Где вы видели тротуары?
Мэр заулыбался, мальчик показался ему знакомым, он потрепал его по голове.
- Езжай ка ты дружок в больницу, скажешь от Рудольфа Владимировича.
Он сунул ему в руку маленькую плитку шоколада, изъятую из кармана курящего рядом Танаева. Мальчик благосклонней посмотрел на мэра и произнес деловым тоном:
- Зачем в больницу? Придёт вечером дядя и осмотрит.
Мэр повернулся, услышав сзади стук каблуков. Впрочем, все мужчины стоящие в этот момент на улице наверняка засмотрелись. В сторону аварии бежала молодая девушка, в простом чёрном облегающем платье. Темноволосая, она бежала с такой кошачьей грацией на довольно высоких каблуках. Простой покрой платья, а также стянутые тугим узлом волосы не смогли скрыть кричащую красоту этой женщины. Женщины мэра.
- Володька. С тобой все в порядке? - Чуть хриплым голосом прокричала девушка и с угрозой посмотрела на присутствующих.
Увидев блеск желания в глазах Боярского, опустила глаза. Володька уже деловито жевал маленький кусок шоколада. Мэр немного отвел девушку в сторону:
- Всё в порядке. Но мальчугана надо проводить домой. Мало ли что случится. Он летает как сумасшедший.
- Это племянник Подорожникова. Я сама за ним не досмотрела.
- А мы никому не расскажем. Ты как всегда прекрасно выглядишь.
- Мы не виделись неделю…
- Я был занят, но про тебя не забывал ни на минуту. Мне пора.
Валерия Липская, так звали женщину, поспешно уводила Володьку к своей маленькой кулинарии, которую она открыла на центральной улице. Валерия была уже два года неофициальной любовницей вдовца Боярского. Мэр всегда выбирал для себя самое лучшее и дорогое. Никто не сомневался, что красавица и далеко не глупышка Липская рано или поздно привлечёт его внимание. Машина подъехала к центральным воротам склада и Боярский, вернув на своё лицо суровое выражение, стремительной походкой направился к охраннику. Рабочий день начался.

Вера Васильевна Подорожникова раскрасневшаяся от быстрой ходьбы сидела в уютном кресле в бытовом помещении пекарни. Она была молодой женщиной с довольно крупной фигурой, выразительным лицом с карими глазами.
- Володя как ты не понимаешь, ведь ты чудом остался живым!
Вера, как и все близкие люди, переоценивала опасность происшествия, отчитывала Володю и расстроенную Липскую. Её дочь и сын с удовольствием жевали свежие булочки.
- Зачем ты вообще так быстро нёсся на велосипеде?
Племянник, теребя оттопыренное ухо и поглядывая на булочку пролепетал:
- Я хотел догнать следователя Мережкина, чтобы рассказать ему, что я видел чёрного человека.
Вера встрепенулась.
- Какого человека? Где ты видел?
- Того, о котором все говорят. О преступнике. Я видел его ночью на Лисьей горе. Он бежал в сторону развалин. И на его голове что-то светилось.
Вера от страха и возмущения подпрыгнула в кресле.
- Что ты делал ночью на лисьей горе?
- Смотрел на блуждающие огни. Пашка мне сказал, что ночью они превращаются в корабли и плывут по небу.
Липская сунула в руки Володьку булочку и отправила их смотреть, как резвятся на кухне котята. Дети убежали. Валерия достала тонкую сигарету и закурила в открытое окно. Затем, опомнившись, потушила сигарету.
- Извини, я забыла, ты не переносишь табачный дым. Знаешь, сегодня ночью на лисьей горе убили старика фотографа. Говорят, что чёрный человек. Его подчерк.
Вера помрачнела и вздохнула:
- С тех пор как пропал его отец, я совсем не знаю, как с ним быть. Ночью ему снятся кошмары. А недавно пришел и говорит, что видел на улице папу. Побежал к нему, но не догнал. Ещё вот эта авария.
Вера помрачнела, и Валерия поспешила приподнять её настроение.
- Думаю, что всё будет в порядке. Я видела, что машина ехала медленно. Но я постараюсь стрясти за это для вас лишний паек.
- Да уж он нам не помешает. Тебя вот объедаем всем семейством.
- Перестань. Вы мне не чужие. Хотя Пётр и мог бы сходить и попросить для вас лишние талоны. Он пропадает в больнице. Без него там не справятся. А живёт на каше и воде.
Вера вздохнула и, поднимаясь со стула произнесла:
- Ему всё некогда. Ладно, спасибо тебе мы пойдем.
Вера направилась к выходу, а Валерия с грустью подумала о том, как ей не хватает заливистого смеха подруги.

Мережкин неторопливо ехал в сторону дома. Безопасная дорога была длиннее, но пересекать кладбище он не рискнул. Голова была занята мыслями об убийстве. Всё надо было разложить по полочкам. Мысли путались, давили воспоминания. Именно в такие волнительные дни, на него накатывала тоска и депрессия. Павел Сергеевич считал, что его личная жизнь не сложилась. Женился он поздно в тридцать лет, но все равно не удачно. Жена была молоденькая и так и не смогла полюбить его. Однако родила ему сына, которого в младенчестве и раннем детстве Мережкин любил очень сильно. Он заботился о нём лучше родной матери, которая через год после родов загуляла с любовником. Павел Сергеевич долго терпел и не затевал скандала, несмотря на косые взгляды, думал, что она одумается. Но жена забеременела от другого мужчины и, забрав сына, уехала в соседний крупный город. Видел он сына редко, мешала жена, а через год, привезя сына на неделю в Лигат, он обнаружил, что стал для сына дядей, а тот другой папой.
Мережкин горел от горя, и всю свою энергию пустил в работу. Боль притупилась, а сын рос и всё больше превращался в торгаша приёмного отца. Павел Сергеевич регулярно отсылал сыну половину зарплаты, и жена перестала со временем отдалять от него сына, но время было утеряно, и сын рос для него чужим человеком.
Одно радовало Мережкина, что останься он здесь с ним в Лигате и зона могла поглотить его или он мог погибнуть от руки мародеров. Руки того же следователя, который не разобравшись расстрелял невинного юношу. Мережкин знал, что постепенно мысли и чувство вины отойдут на задний план, и он сможет трезвым рассудком расследовать преступление.
Подъехав к дому, он обнаружил припаркованный внедорожник мэра. «Надо же. Не одному мне сегодня паршиво на душе». Дверь была аккуратно открыта. Во дворе стояли два охранника. Зайдя внутрь дома, он обнаружил накрытый нехитрый стол, во главе которого стояла открытая бутылка коньяка. На лавке лежал пакет с костями для Ферзя. Овчарка при виде пакета завиляла хвостом. «Надо же вкусный обед способен подкупить даже самого верного пса».
Рудольф Владимирович подошёл и по-мальчишески обнял его. Мережкин почувствовал, что рад этому нежданному гостю. На столе уже наготове стояла шахматная доска. Павел Сергеевич тщательно вымыл руки и присел к столу.
- Давненько ты не заезжал ко мне, уже и шахматы успели запылиться.
- Конечно. Ведь тебя в гости не дозовешься. Пугает мой дом или лаборатория моего чудо зятька?
- Скорее твоя обширная охрана.
Мэр горько рассмеялся. Поднял бокал и предложил:
- Что ж начнем.
Первая партия была по привычке быстрая. Они называли её разминочной. Мэр и следователь были друзьями. Старыми друзьями. Настоящими друзьями. Они знали друг друга с рождения, но по-настоящему стали дружить только в 8 лет. Рудольф Владимирович, в то время мальчик Рудя не заводил друзей. Он был самым настоящим лидером среди детворы, со всеми общался, пакостил, но не дружил. У него во дворе была своя шайка, каждый член которой безоговорочно подчинялся его Рудиной воле.
Однажды их маленькая толпа нарвалась на мальчиков постарше. Они сразу вычислили в толпе лидера. Однажды поймав его у пустующих гаражей, решили хорошенько отдубасить, чтобы впредь не лез туда, куда не надо. Трусливые друзья тут же разбежались, и Рудольф остался один на один с пятью тринадцатилетними подростками. Его бы сильно побили, если бы не вмешался проходящий мимо мальчик Паша, который пошёл коротким путем чтобы успеть в волейбольную секцию. Услышав крики Руди, он, не думая ни о чём попытался его отбить от запинывающих его ногами подростков. Павел был лишь на год старше Рудольфа, но был выше плечистей. К тому же в рюкзаке у него оказались три небольших гантели и свисток. Удачно брошенные гантели и свист заставил парней разбежаться. Павел проводил побитого мальчика домой. И никому! Никому о случившемся не рассказал. Он продолжил жить своей спокойной жизнью.
Так как жили они в одном дворе, Рудя поначалу ждал, что Павел будет напрашиваться в друзья, но время шло, и вскоре аккуратно навязываться в друзья стал уже он. Они сдружились, хотя были очень разными. Рудольфа восхищала способность Павла никогда не врать и быть глубоко порядочным человеком. Он, будучи от природы другим, хотел видеть рядом такого человека. Жизнь шла, и их связь, то становилась тесной, то на какое-то время прерывалась. Став мэром, все ждали, что Мережкина будет ждать повышение, однако всё вышло наоборот. Один Рудольф Владимирович знал, что следователь Мережкин на своем месте.
- Говорят, у тебя сегодня был день богат на события.
- Намекаешь на ложный вызов священника Тихвина?
Мэр рассмеялся, разговором он просто тянул время, обдумывая комбинацию.
- Мне передали, что вы с Ферзем полдня искали якобы украденные инструменты, а они преспокойненько находились в подсобке.
Сытый Ферзь игрался у входа с одной из костей, услышав своё имя, подал голос.
- Да этот забавный Тихвин совсем растерялся. Его сплавил подальше папаша, после того как он чуть не спалил приход. Или что-то накуролесил.
Мережкин сделал ход. Он удачно выстроил защиту, хотя мысли его были далеко от шахмат.
- По крайней мере, он не убежал как многие и пытается что-то наладить. Я думаю, его высокопоставленный отец каждую минуту жалеет о своём решении.
- Да нам в чём-то повезло, наши дети далеко от опасности. Это меня радует.
- Есть вести о дочке?
- Она рвётся сюда. Хорошо, что это невозможно! Только стремится она не ко мне, а своему ботанику!
Мережкин не смог спрятать ухмылку. Рудольф Владимирович со всеми поддерживал ровные отношения. Но только один вид жениха дочери делал его невыдержанным упрямым человеком.
- Ты просто ревнуешь. Он замечательный. Починил нам аппаратуру.
Мэр жестом показал, что дальше говорить об этом не желает. Мирон был для него как красная тряпка для быка.
- А как же убийство фотографа? Это был чёрный человек?
Павел Сергеевич мгновенно помрачнел.
- У нас половина преступлений принято списывать на чёрного человека. Преступления совершают люди, а не мифические призраки.
- Призраки призраками, но очередная паника в городе мне не нужна. Ты наверняка знаешь о нашем тяжелом положении. Два последних продовольственных поступления были бессмысленны. Зона испортила продукты за час, так как будто они хранились пятьдесят лет.
- А запасы на складах?
- Они не безграничны. Но все же, какие твои мысли об убийстве? Обожаю, когда ты начинаешь строить из себя Шерлока Холмса!
Рудольф Владимирович неожиданно выиграл партию и сейчас разлил по второму бокалу коньяка. Мережкин с аппетитом ужинал. Коньяк ударил ему в голову.
- Дело не простое. Известно одно убитый фотограф кого-то боялся. Он запечатлел на фотоаппарат, то, что ему знать не следовало. Казалось, укради или отбери пленку и хорошенько напугай старика. Но убийца словно смаковал процесс преступления. Он получал от этого удовольствие.
- Напоминает твоего маньяка чёрного человека.
- В таком случае он нашел для себя напарника. На месте преступления было два человека. К тому же обнаружены следы борьбы.
Мэр рассмеялся:
- Они что дрались друг с другом за право укокошить бедного старика?
Мережкин пожал плечами, взял свой портфель и достал из него файл с найденным документом.
- Как ты думаешь, что это может быть?
Мэр аккуратно взял листок и осмотрел его.
- Шифр или просто набор цифр. Где ты его нашел?
- В руке убитого.
Рудольф Владимирович торопливо вернул листок. Кто-то аккуратно постучал в дверь. Затем зашел охранник мэра и сказал, что следователя ожидают на улице. Мережкин наигранно свирепо взглянул на друга. Тот, улыбаясь самой дружелюбной улыбкой, развел руки в стороны. Мол, я личность значимая и мне без охраны никак. Мережкин накинул куртку, предварительно убрав улику в портфель. Портфель вынес в соседнюю комнату, и лишь затем вышел на улицу.
Оставшись один, Рудольф Владимирович помрачнел и на его довольно моложавом лице прорезались морщины. Он подошел к окну, выходящему на довольно запущенный огород и, достав из кармана небольшую рацию, нажал на ней кнопку вызова. Подождав с полминуты на том конце ответили.
- Ты не прибрал за собой. Исправь это.
Собеседник молчал. Мэр нажал кнопку прерывания вызова и набрал другой номер. В трубке властвовала тишина. Он постоял, немного слушая гудки. Отключился. Спрятав трубку в карман, он потёр виски и задумчиво посмотрел на шахматную доску.
По голосу Мережкин ещё на пороге узнал непрошеного гостя. На лавочке его ждал Борода с маленьким лопоухим мальчиком Володькой, который буквально блестел глазами и нетерпеливо подпрыгивал на месте.
- Павел Сергеевич, мы не могли ждать!
- Вот я вам привел ещё одного свидетеля. – Пробурчал старик.
Володька, перебивая деда прокричал:
- Я видел его! Он бежал в сторону горы. Весь чёрный и в руках у него что-то было.
- Минутку. По порядку кто бежал?
- Как кто? - В голос сказали Борода и Володька Никитин. - Убийца! Чёрный человек!
Борода, рукой попросил мальчика помолчать. Что для него было невыносимо, и он жестами рассказывал больше, чем старик своими богатыми на красочные эпитеты предложения.
- Давеча как с неделю назад я Володьке рассказывал про вылетающие из земли огни. Ну, те, что на склоне горы. По привычке немного приукрасил, а сорванец сбежал ночью из дома и поплёлся один их смотреть. Как живым вернулся, дурья башка. Пришёл он ночью на гору и залез на дерево як пташка. Услышал крик, испугался и притих. А потом увидел, как по направлению к ротонде бежал чёрный человек.
Мережкин достал небольшой блокнот, всегда лежавший в кармане его куртки, и собрался записывать описание предполагаемого преступника. Но юный свидетель совсем отвлёкся от рассказа. Он уже стоял возле автомобиля и заглядывал внутрь. Охранники улыбались. Хоть какое-то разнообразие. Да и Борода уже с любопытным видом заглядывал через забор во двор. Павел Сергеевич подробно расспрашивал описание, но мальчик путался или не рассмотрел, как следует. В итоге бегущий оказался худым мужчиной похожий на довольно широкого в плечах Мережкина. Отправив нерадивых свидетелей домой. Мережкин вернулся в дом.

Володька Никитин сидел возле пруда. Рядом находилась заряженная червяком простенькая удочка. Маленький котёнок Бимка развалившись, спал рядом. Не клевало. Рыба в пруду водилась, но клевала редко, слишком много рыболовов охотилось на неё. Рыбачить Володьку Никитина научил отец, ещё до закрытия города. Они вместе с матерью или тётей выезжали на старенькой машине за город и, расположившись на берегу пруда отдыхали. С этих выездов Володьке запомнился запах жареных сосисок и заливистый смех матери. Она часто смеялась, порхала по жизни словно бабочка. Она с сыном любила играть в прятки и догонялки. Она сама на самом деле была в душе ребенком и по характеру и по возрасту. Родила она Володьку, когда ей исполнилось восемнадцать. Ей все давалось легко, воспитывать сына, учиться в институте и быть женой. Она и погибла, едва Володьке исполнилось семь. В конце августа её перебегающую дорогу сбил грузовик. Она увлечённо болтающая по телефону не посмотрела по сторонам, а водитель не успел затормозить. С тех пор Володька не любил август, и начало учебного года совпавшее с похоронами матери.
Через год пропал его отец. Он ушел на завод на смену и не вернулся. Это было во время решительных толчков землетрясения зоны. Сначала Володька ждал возвращения отца и часто бегал на проходную завода, где работал отец, хотя она и располагалась в довольно опасном участке зоны, где часто калечились люди. Сейчас у мальчика самым близким человеком стала его тётя Вера.
Через некоторое время после пропажи отца она завела с ним серьёзный разговор. В аномальную зону попали списки погибших вне зоны и выживших. Имени отца в них не было. Тетя Вера сказала, что он теперь почти взрослый мужчина и, что не стоит ждать возвращения отца. Володька тогда пообещал, что постарается стать ответственным и благоразумным. Но он все равно ждал и плакал по ночам.
Вечерело. Но Володька не спешил домой, он ждал задерживающегося на работе своего дядю врача Подорожникова. Только ожидающий племянник могли его заставить почти вовремя уйти с работы. Володька поменял мёртвого червяка на свежего. И вновь закинул удочку. Вдалеке он увидел тёмную фигуру. Она не очень походила на Подорожникова. Он погладил теплого котенка и вновь обернулся. Как странно! Фигура еще пару секунд назад едва виднеющаяся вдалеке, теперь была в пятидесяти шагах от Володьки. Лица было не рассмотреть, тёмная одежда обезличивала фигуру. Володька слез с ограждения моста и повернулся к идущему человеку. Он теперь стоял в десяти шагах от мальчика. Лицо человека было задернуто платком. Сердце мальчика бешено заколотилось. «А вдруг это и есть убийца черный человек! Он узнал о том, что он видел его ночью и пришёл за ним». Страх парализовал его ноги, и он не мог сделать ни шагу. Фигура медленно отвела платок, и теперь ясно было видно лицо. Володька издал вопль и кинулся к чёрному человеку.
- Папа, папа. Я знал, что ты живой!
Он сделал несколько шагов, но подвернув ногу, упал на асфальт. Через мгновение сильные руки поднимали его и посадили на что-то мягкое. Это был его дядя, а сидел он на куртке.
- А где папа?
- Какой папа?
Не понял осматривающий его Подорожников.
- Мой папа. Я видел, я видел его. Он живой.
- Когда ты упал, здесь никого не было.
Володька отрицательно покачал головой. Большая надежда зажглась в его маленьком сердце.

























Глава 2.
Весна на зоне наступила поздно. Активное цветение деревьев началось только в начале июня. Почти все черемухи, яблони и сирень воспользовавшись потеплением, оделись в цветочные наряды. Город Лигат даже в пору своего рассвета в восьмидесятых годах вряд ли мог похвастаться красотой. Серые, жёлтые, тёмные здания, малое количество зелёных насаждений. Вредные выбросы и цветные облака. Вот настоящий облик промышленного гиганта. Но заводы уже год не функционируют, а свежая зелень и головокружительные ароматы вселили в местных жителей нотку надежды и того щемящего чувства, чем-то похожее на то, которое испытываешь когда смотришь на спящего грудного ребенка. Нежность и надежда на короткий миг вернули жителям зоны надежду на будущее.
Журналист молодая женщина Мария Фёдоровна Беккер казалась единственным человеком, которого не трогает эта красота. Уже в семь утра она была готова к работе и сидела возле сквера. Она ждала своего оператора Правдина. Беккер было тридцать лет, но выглядела она лет на пять моложе. Копна рыжих волос собранная в строгий узел, ни грамма косметики, узкие джинсы и широкий пуловер с кроссовками делали её похожей на подростка. По меркам провинциального города Лигат Беккер была звездой. Она являлась восходящей звездой журналистики. Мария снимала репортажи во всех уголках мира, в том числе в тех местах, где происходила война и катаклизмы. Всегда смелая, собранная и упертая. Её узнавали на экранах телевизоров. В глазах зрителей она была хрупким ангелом. Но беззащитной и слабой она никогда не была.
Среди коллег о ней отзывались как о жестокой, циничной, идущей по головам стерве. В двадцать шесть лет она уже вела авторскую передачу на центральном телевидении и фонтанировала кучей идей. Она была звездой, только никто и не догадывался, что за неделю до прибытия в город Лигат, освещать события на зоне, её понизили до рядового репортера и убрали с эфиров на центральных каналах. Сейчас, зависимые от её репортажей телеканалы не вспоминали об этом. Но тогда год назад она оказалась на зоне раздавленной предательством любимого человека.
Наконец вдалеке показалась сутулящаяся фигура оператора Правдина, одетого в объёмную клетчатую рубашку. Он нёс в рюкзаке камеру и кучу всяких приспособлений. Вдруг зона опять перекроет их съемки, загипнотизировав камеру. Вот уже неделю длится их бездействие. Беккер, чтобы совсем не затухнуть, начала писать небольшие статьи и очерки. Но у неё не было особого писательского дара. Но, по крайней мере, время было занято. Подойдя к девушке Михаил, по привычке ковыряя в зубах, спросил:
- Куда идём?
- Ты опоздал. - Процедила Беккер, хмурясь от запаха пива, исходящего от помощника.
Правдин взглянул на часы и удивленно спросил:
- Разве мы не на восемь утра договаривались?
- На семь.
Мария не говоря, ни слова двинулась к северной стороне зоны. Правдин догнал её и, поравнявшись с ней, стал насвистывать бодрую мелодию.
- Такая красота! Я подобного никогда не видел.
- Снять бы эту красоту поскорее. Через неделю здесь будет такой же унылый пейзаж. Проверял камеру?
- Всю ночь провозился. Слабенький сигнал есть. Но мы же собираемся снимать на возвышенности парка. Там всё должно исправно работать.
Они направлялись к северной части города в Парк Пионеров. Там было самое большое скопление цветущих деревьев, к тому же по слухам там активизировались огненные источники. Главной сложностью было попасть туда сквозь оцепление охраны и не нарваться на огненный обстрел около горящих луж. Ранее у Беккер был пропуск, позволяющий ей проходить сквозь оцепление. Ей его подарил импозантный помощник мэра Потёмкин. Но Мария благодаря ему прошла в закрытые помещения военного завода и наткнулась на ежедневный объезд мэра. Боярский в тот день осыпал её комплиментами и даже подвёз до дома. Но на следующий день приехал военный в форме и, обыскав весь дом, изъял заветную бумажку. Потёмкин тогда развеял её тоску за ужином и даже обещал при первой возможности вернуть его, но Мария знала, что это просто слова.
Они подошли к ограждению из колючей проволоки. На нём висел ромб оранжевого цвета. Категория опасности 5. Не самая большая, но на этом участке зоны возникают мощные звуковые волны и можно навсегда оглохнуть. Правдин достал из рюкзака наушники для себя и Беккер. Срезав проволоку, они аккуратно перелезли на другую сторону. Они не торопясь прошли около трехсот метров на вершину холма, как вдруг Правдин остановился как вкопанный. Беккер с беспокойством и злостью глянула на него. Он показал ей жестом на ногу, в которой торчал большой оранжевый шип. В этот момент сработал сигнал включения камеры. Аппаратура заработала. Беккер быстро наложила с помощью своего нашейного платка тугую повязку и сняла с плеч Правдина тяжелый рюкзак. Он, попрыгав на одной ноге, осторожно пошевелил другой.
- Дойти до людей сможешь?
Беккер до смерти не хотелось возвращаться. Такой шанс нужно было использовать на сто процентов. Она была готова со злости за неосторожность треснуть помощника по голове. Правдин кивнул головой в знак согласия.
- Только скажи, что напоролся на шипиху возле лодочной станции. Она там частенько появляется. Тянется к воде. И не тяни, иди сразу в больницу. Хромым ты мне не нужен.
- Естественно. Ты меня здорового еле выносишь.
Мария попробовала сочувственно улыбнуться, но у неё получилась лишь жалкая пародия на сострадание.
- Ты же знаешь, что я без тебя не справлюсь.
- Осторожно с камерой. Я только утром её окончательно починил.
- Справлюсь.
Беккер одела рюкзак на хрупкие плечи и довольно быстро направилась к нужному месту. Она сильно устала, когда взобралась на холм. Какое же разочарование её ждало, когда добравшись до места, она не обнаружила ни цветущих яблонь, ни огненных водопадов, а только огромную канаву, куда собственно вся эта красота и провалилась. Рядом провал осматривала выездная лаборатория, работники который были облачены в защитные костюмы. Они размечали столбиками зону опущения грунта. Один из химиков лаборатории подбежал к Марии, которая от усталости присела на землю.
- Здесь находится опасно! Советую немедленно покинуть зону!
Сверкающий толстыми очками молодой человек, старался придать голосу угрожающий оттенок.
- И вам доброе утро Мирон.
- О Мария, доброе утро, я вас не сразу узнал.
Липкий пот стекал по лицу и груди журналистки.
- Пару минут и я исчезну. Только немного передохну.
- Я думаю, вам стоит быстрее уйти. Скоро прибудут военные, а с ними вы знаете трудно договориться.
«Щепетильный Мирон. Чтобы я без тебя делала». Марии он нравился, она даже однажды отчаянно с ним флиртовала. Все-таки этот человек живет рядом с мэром. А он даже не понял намека, весь в своих исследованиях. «Аномальный Кулибин». Но полезный человек.
- Поняла. Через минуту меня не будет.
- Вам лучше пойти в ту сторону.
Мирон показал рукой в направлении городских товарищеских садов.
- Спасибо!
Беккер понеслась с той скоростью, на какую только могла быть способна. Она смогла отдышаться, только покинув ограждение. Она достала камеру и проверила, работает ли она. Мария растянулась на траве. Это ощущение ей было знакомо. Ощущение когда не можешь дышать, очень напоминало ей то чувство, которое она испытала, когда узнала о предательстве любимого человека. Мария мало кого в жизни любила. Немного отца, бабушку. Только его она любила по-настоящему. Он был её начальник, почти владелец канала, молодой, богатый, властный. В его улыбке было что-то змеиное. Они сошлись сразу: амбициозная, идущая по головам журналистка и он, большой босс, жадно ищущий идеи и свежие лица. Она дарила ему идеи, он воплощал их. Она работала двадцать часов в сутки, он финансировал проекты, она заносилась и грубила коллегам, а он укрощал её. Через два года каторжной работы его канал стал популярным. А Мария видела себя его женой и напарником. Всё закончилось для неё внезапно и болезненно. Конечно, она замечала его холодность и эгоизм, но не предавала этому значения. Сама была такой.
В один прекрасный день после телевизионной премии, на которой он получил награду, он, улыбаясь своей змеиной улыбкой, сообщил ей, что контракт канала с ней не будет продлен. Их связь тоже должна прекратиться. Это был удар в самое сердце. Беккер оставила три ссадины на его лице. А он через месяц женился на другой женщине. На богатой дочери одного телевизионного магната. Бывшие коллеги откровенно издевались. Другие каналы не брали на работу, все были наслышаны об её несговорчивом характере. Наконец Марию взяли простым корреспондентом новостей. Так она оказалась на зоне. Через три месяца нечастых выходов в эфир мужчина со змеиной улыбкой предложил ей сотрудничать только с ним. Она ответила, что его предложение не самое заманчивое и подписала контракт с его конкурентами.
Мария встала с земли. Ей были неприятны эти воспоминания. Она начала снимать находящийся за дорогой лес, как внезапный рёв мотора заставил её вздрогнуть, она оступилась и упала вместе с камерой в лужу. Пуловер и лицо Марии было в грязи, но она даже не подумала об этом, все мысли были сосредоточены на камере. Аппаратура была исправна, только запачкана. Рычащим рёвом оказался звук подъезжающего мотоцикла. Парень на скутере подкатил к Беккер и остановился. Мужчина снял шлем, и на обозрение Марии предстал молодой парень лет двадцати с открытой широкой улыбкой. Он нагнулся над камерой и спросил:
- Вам помочь? Вы не ушиблись?
- Идиот! - В ответ прорычала Беккер. - Ты напугал меня, и я уронила камеру.
Парень слегка опешил и стоял с широко распахнутыми глазами, пока Мария вытирала с лица грязь. Она зло посмотрела на него, но представив, сколько ещё ей идти пешком, сменила гнев на милость.
- Извини. Паршивый выдался денёк, да ещё, кажется, ногу растянула, передвигаться больно.
Эта была неправда. Беккер из-за ресниц смотрела на парня. «Неужели клюнет на такой дешевый прием». Парень покрепче привязал коробку, находящуюся на сиденье скутера.
- Садитесь, я отвезу вас, куда скажете, только сначала доставлю груз по назначению.
Беккер улыбнулась и протянула руку в знак знакомства.
- Мария. Будем знакомы, и называй меня на ты!
- Я знаю, как тебя зовут. Смотрю твои репортажи. Однажды ты запустила в отца пончиком, когда он отказался отвечать на вопросы. Я Сергей кстати.
Сергею тоже было удобнее называть её на ты. Он улыбался. Он не обижался за отца.
- Воробьёв. - Проговорила Беккер, усаживаясь удобнее.
Сергей всю дорогу болтал о пустяках, рассказывая истории о своём средстве передвижения. «Надо же на зоне ещё сохранились позитивные люди, а не вечные нытики». Ей сразу пришел на ум депрессивный оператор Правдин.
Они объехали часть домов в частном секторе. Сергей рассказал, что уже полгода работает курьером, развозит письма и медикаменты. А самое главное в его должности то, что ему выдают дополнительные талоны на бензин. Он любил скорость, жаль, что его мечта приобрести гоночный мотоцикл с закрытием зоны так и не исполнилась. Беккер слушала в пол уха, но старалась улыбаться и держаться дружелюбно. Парень в будущем мог оказаться полезным. Они остановились возле дома, где жили Подорожниковы и Сергей занёс последние лекарства. Во дворе резвились дети. «Не тратить же кадры на детей». Подумала Мария. Сергей стоял возле двери и болтал с девушкой, которая приглядывала за малышами. Затем он помахал женщине в окне и подошёл к Беккер.
- Ты чем-то озабочена?
- Сюжет сорвался. Хотела снять огненные фонтаны на фоне цветущих деревьев, но там оцепление, лаборатория и военные. Сейчас никаких мыслей нет. Снимаю всё подряд.
Лицо Сергея озарилось, и он повернулся к девушке и позвал её:
- Катя иди, пожалуйста, сюда.
Девушка подошла. Вблизи она казалась совсем юной. Скуластое лицо без грамма косметики, конопушки и гладко зачёсанные волосы. Мешковатый покрой платья не шёл к её худенькой фигуре, а большие ботинки со шнурками смотрелись нелепо. Казалось, девушка сделала всё, чтобы казаться непривлекательной. Сергей общался с ней как со старой знакомой. «Одноклассники или из одной компании». Подумала о них Беккер.
- Катя ты сказала, что пострадавших привезли с «Красного камня» с места рядом с берёзовой рощей?
- Да. Пострадавшие ещё ругались, что лаборатория и полиция работают в другом месте и не едет. Там дежурит Лёшка Зубков и отгоняет людей.
- Ты говоришь, что там забили огненные фонтаны?
Девушка пожала плечиками. Она старалась не смотреть на Беккер и постоянно оборачивалась, посматривая, чем заняты дети.
- Пострадавшие были с ожогами.
Сергей поблагодарил Катю и, скомандовал Марии садиться. Завёл скутер, и они уехали в сторону «Красного камня». Если бы Сергей оглянулся, то он бы увидел, как долго Катя провожает его глазами.
Воробьев и Беккер очень быстро добрались до места. Зубков долго не хотел их пускать, им пришлось взять его с собой. Увиденное зрелище заставило всех открыть рты. На фоне цветущей рощи из земли били два фонтана огненных брызг. Земля в окружности брызг уже почернела и выгорела, но не портила окружающей картины. Брызги большого фонтана были огненных цветов. От цыплячьего желтого до бордового. Искры переливались на фоне неба. Звук шипения раздавался повсюду. Маленький фонтан был меньше по размерам и искры его были всех оттенков голубого. Пока мужчины смотрели на огненное шоу, Беккер уже настраивала камеру. Зубков поторапливал Марию, скоро должна была подъехать военная полиция и отцепить участок. Худой черноволосый помощник следователя Алексей отправился на прежнее место и пообещал немного задержать военных, отправив их по более длинной дороге.
- Ты не мог бы подержать камеру? - Спросила Мария Сергея.
Он подошел и аккуратно взял камеру из её рук. Мария направилась небольшими шашками всё ближе и ближе к жерлу, выплевывающему огонь. Они несколько минут выбирали самое удачное место для съемки. И как только Сергей включил камеру, а Беккер начала говорить давно кружившийся в голове текст, случилось чудо. Жерло начало извергать огни неописуемой красоты. Беккер и Воробьев сделали два дубля. Сняв окружающие окрестности, они быстро собрали вещи и уехали с этого места. Беккер охватило пьянящее чувство победы, которое очень давно не посещало девушку, она, крепко обняв Сергея, повернула лицо навстречу ветру. Сергей что-то ей кричал смеющимся голосом, но она не понимала ни слова. На прощание она поцеловала его в щеку. Сергей смотрел на неё блестящими глазами. Она чувствовала, что встретится с ним очень скоро.

Мережкин сидел в своём рабочем кабинете. Окна он открыл настежь и приятный ветерок дул в спину. Розовые лепестки от цветущей во дворе яблони залетали внутрь и покрывали пол и стол. Старая замшевая куртка висела на гвозде возле входа. Термос и кружка стояли рядом на тумбочке. Небольшой томик Булгакова с яркой закладкой притаился среди аккуратно сложенных стопок бумаг. Павел Сергеевич сидел и задумчиво смотрел на ватман формата А0, прилепленный к стене возле рабочего стола. На бумаге был настоящий коллаж из рисунков, фотографий и карт. Мережкин аккуратно приклеивал на него информацию с места убийства фотографа Перепелкина. На схеме виднелось две нарисованных чёрных фигуры со знаками вопроса.
Следователю было трудно работать в последний год слишком много правонарушений, а опытных сотрудников осталось немного. Большая часть теперь занималась охраной объектов и складов. Паек больше, а работы меньше. Военная полиция пыталась держать город в повиновении. Но справедливости ради стоит сказать, что количество преступлений стало меньше. Мережкин почти год был уверен, что убийца по прозвищу чёрный человек покинул Лигат до его закрытия от внешнего мира. Конечно, периодически возникали сообщения о его появлении, но при проверке это оказывались совсем другие люди. Но сейчас Павел Сергеевич чувствовал, что это он. Всё это время он просто вёл себя тихо, но жажда крови вновь проснулась в нём. Следователь знал, что теперь он вновь затаится, но найти его гораздо проще. Город в изоляции, а количество жителей сократилось до ста тысяч.
В дверь постучались. Мережкин быстро завесил свою схему от посторонних глаз. Он стеснялся своих художеств. Следователь откашлялся и пригласил визитёра войти. Было воскресенье и посетителей быть не должно. В кабинет сначала проник приятный запах духов, а затем показалась фигуристая брюнетка. Липская Валерия сегодня выглядела ещё прекрасней. Густые волосы волнами струились по плечам. Одета она была в простое серое платье, лишь алый шарф и туфли на высоких каблуках делали её образ нарядным. Павел Сергеевич засмотрелся. «Редкая красавица, только, что её сюда привело»?
- Пожалуйста, Валерия присаживайтесь.
«Вот старый дурак засмотрелся на грудь, а у самого рубашка потрепанная и вид старого замшелого пня. Неужели они и вправду ровесники с Рудольфом».
Липская села. Она оглядывалась по сторонам, с любопытством осматривая кабинет.
- А у вас здесь уютно.
Как только она заговорила, аура неземной мистической красавицы практически рассеялась. Говорила она просто, ясно с явным уральским выговором. Что-то немного вульгарное было в её произношении и жестах. «Негранёный алмаз». Подумал Мережкин. Женственность Липской пробирала даже его.
- Я пришла к вам с просьбой. Ночью ограбили мою булочную. Унесли немного. Мы стараемся не оставлять продукты на ночь, но разбили витрину, а вы знаете стекло большого размера сейчас найти трудно.
Павел Сергеевич сразу принял деловой вид.
- Свидетели есть? А где был ваш охранник?
Мережкин достал чистый листок бумаги и стал фиксировать заявление.
- Свидетелей полно, только никто не расскажет. Я бы заявлять на них не хотела, но припугнуть шпану всё же стоит. Это бродячие подростки. Ребята посильнее отбирают у них талоны или они проигрывают их и в конце месяца голодают. По сути, они никому не нужны.
Павел Сергеевич отложил ручку в сторону и потёр виски. Он знал тех ребят, о которых говорила Валерия. Одичалые подростки, живущие в развалинах по своим правилам.
- Охранник может их описать?
Липская усмехнулась. Глаза её сузились.
- Он уснул, и проснулся, когда на него одели пустой пыльный мешок. Вы не могли бы мне налить водички?
Павел Сергеевич засуетился, ища в шкафу чистый стакан.
- Вам бы заменить охранника. Но заявление лучше оставить, вдруг нападение вскоре повторится. Ну а продукты мы вряд ли вернем.
Липская ещё раз огляделась по сторонам и подошла к окну.
- И не нужно. Какая красота за окном. Просто будит душу. Не люблю такое настроение. Сразу же чувствуешь себя слабой.
Мережкин топтался рядом и что-то мычал.
- Я пойду. Извините, что побеспокоила. Сколько у вас документов! До свидания.
Цокая каблуками по старому дощатому полу, она вышла. Проходя по коридору, она открыла два шпингалета на окнах. Только потяни снаружи и окно откроется. «Какой забавный следователь, хранить ключи от сейфа рядом с сейфом. Полная глупость и святая простота. Рудольф знал, что говорил». Подумала Валерия. В сумочке у неё лежал новенький слепок сейфового ключа.

Городская центральная больница располагалась по счастливой случайности в центре города и поэтому практически не пострадала от огня и землетрясения зоны. Здание было серое и обшарпанное, но добротное и большое. Благодаря усиленному труду врачей удалось сохранить оборудование и персонал, а главное порядок. Одновременно работали две операционных. Трансформаторы удалось буквально захватывать штурмом, но свет и оборудование у больницы было.
Муж Веры Подорожников Пётр Соломонович теперь работал здесь и стал для города буквально незаменимым человеком. По трагической случайности зоны сильно пострадали именно больницы. В городе они располагались рядом с лесным массивом и превратились в обломки они тоже все вместе. Врачей в городе оставалось мало, в основном детские врачи районных отделений, а талантливых хирургов практически единицы. И если проблемы снабжения медикаментов как-то решались, то нехватка кадров была неразрешимой проблемой.
Вера Васильевна и в те времена, до нападения аномальной зоны видела мужа редко из-за его большой занятости, теперь и вовсе привыкла во всем полагаться только на себя. Иногда острое как бритва чувство обиды захватывало её. В свои двадцать восемь лет она осталась одна с тремя детьми. Все заботы о детях и хозяйстве легли на женские плечи. Скудный паек едва растягивался на месяц. Огород, конечно, выручал, но подрастающим детям не особо нравилась свекла и морковь. Руки Веры огрубели от постоянной стирки и ношения огромных вёдер с водой. Иногда она залезала на чердак и, прикрыв рот кулаком, выла от бессилия и страха.
Пётр Соломонович уже третий день не приходил домой, а лишь посылал весточки. Утром она собрала детей и решила пойти к мужу самой. Вера прошла по длинному коридору, дети с любопытством смотрели по сторонам и старались не капризничать, так как обещали это матери. Медсестра подошла к Вере и сказала, что Пётр Соломонович в операционной, но скоро закончит и подойдет к ней. Вера присела в очередной раз, почувствовав приступ дурноты. Она прикрыла глаза и постаралась потушить приступ гнева. Но он растаял сам собой, когда она увидела осунувшееся лицо усталого мужа. Он присел на скамейку и обнял жену. На лице женщины выступили слезы. Вера уткнулась в плечо мужа.
- Что-то случилось? - Взволнованно спросил врач.
- Нет, всё отлично, дети здоровы. Володька больше никуда не уходит, без спроса. Только вот еды осталось на три дня. Тебе нужно сходить и взять дополнительные талоны.
Пётр Соломонович вздохнул. Он не любил ни о чём просить. Чувствовал себя неловко, но чувство вины за голодных детей пересиливало.
- Хорошо, зайду сегодня после смены.
Вера не ожидала, что муж так быстро сдастся. Они сидели молча. Врач играл с детьми и те мило хихикали.
- Володька опять видел отца. Уверяет, что он живой и скоро придёт домой. Он даже снится ему, да и мне начал.
Врач сильнее прижал к себе жену.
- Не переживай. Просто лето и парень мучается бездельем. Его нужно чем-нибудь занять. Это пройдёт.
В конце коридора показалась девушка Катя, одетая в халат медсестры, аккуратная косынка скрывала ей волосы и лишь голубые глаза сияли тревогой. Увидев Веру, она немного остановилась, ей было неудобно прерывать их разговор. Но профессионализм пересилил. Она, посмотрев на Веру и детей виновато промолвила:
- Пётр Соломонович, привезли тяжелого больного, нам одним не справиться.
Хирург похлопал Веру по плечу и, шепнув что-то ей на ушко, пошёл вслед за Катей. Вера подошла к завешанному окну и дала волю слезам. Комок в горле долго не отпускал её.
Подорожников и Катя направились в приёмную. Медсестра Катя была любимицей Петра Соломоновича. Он видел в ней большой потенциал и будущего талантливого врача. Катя окончила медицинский техникум с отличием, но поступить в медицинский институт с первой попытки у неё не получилось. Она приехала домой и через неделю чёрная завеса нависла над городом. Но она не отчаивалась, сутками работала в больнице, ассистировала при тяжёлых операциях. Не боялась любой даже чёрной работы. Подорожников знал, что по пустяку она его не потревожит.
Увидев пациента Подорожников на секунду опешил. Это был молодой человек, лет двадцати пяти, что-то детское было в его искажённых болью чертах лица. Волосы коротко пострижены. Тело человека было покрыто ожогами в виде кругов правильной геометрической формы. Кроме того большое количество порезов и гематом покрывало его тело, но самыми тяжелыми ранами оказались вмятина на голове и рваная рана в области живота. Больной издавал сиплые звуки отчаянной боли. Что-то знакомое мелькнуло в облике пострадавшего, хотя Подорожников мог поклясться, что никогда не встречал этого человека.
- Готовьте операционную! - Скомандовал врач.
Катя подумала о том, что доктор без отдыха уже третьи сутки. Она схватила каталку и повезла её по направлению к операционной. Страдающие глаза больного с надеждой смотрели на неё, не отводя глаз.

Мережкин весь вечер копался в огороде. Вскапывал грядки, высаживал овощи и латал старенькую теплицу. Он любил работать с землей. Это его успокаивало, к тому же глупо в такие тяжелые времена не думать о пропитании. Он был запасливым человеком, и прошлогодних семян ему хватило, чтобы засеять свой клочок земли. Он почти засадил площадь и присел на завалинку, задумчиво смотря на заходящее солнце.
- Бог в помощь! - Послышалось из-за забора.
Вскоре открылась калитка, и во двор протиснулся старик Борода. Ферзь немного полаял для порядку и вновь развалился в ногах Павла Сергеевича. Борода присел рядом со следователем и достал из кармана пакетик с табаком, стал закручивать из старой газеты самокрутку.
- Будешь? Этот табак я лично выращивал, лучше магазинного. - Предложил он Мережкину.
Павел Сергеевич не отказался. Табак оказался крепким, но приятным. Они посмотрели на солнце.
- Сёдня опять раньше на двадцать минут. - Пробурчал Борода глядя на свои старенькие наручные часы.
Мережкин вопросительно посмотрел на Бороду.
- Зона опять чудачит. Сёдня солнце гуторю зашло раньше на двадцать минут, а вчера на десять, а неделю назад позже на час. У меня куплен настенный календарь и на нём написано, когда всходит и заходит солнце. И я проверяю каждый день и делаю записи.
Мережкин хмыкнул в ответ, затягиваясь папиросой.
- Ещё я заметил, что иногда день пролетает быстро, будто зона крадёт эти часы или наоборот день длится дольше обычного. Вы конечно, народ занятой и не замечаете этих перемен, а мы старики всё чувствуем. А давеча пошёл к Рюмину, зуб удалять, болел, зараза целую неделю и ничего не помогало. Пошёл я эту паскуду вырывать, иду и думаю, вот как бы сделать так чтобы раз и за секунду все прошло. Попросил зону. Помоги, мол, милая и вправду боль как рукой сняло, я даже вырывать его не стал. Вот смотри.
Борода широко открыл свою беззубую пасть, тыкая внутрь рта пальцем.
- Я после того дня стал с зоной разговаривать. Иду на рыбалку или по грибы, а прошу зону помочь и ведаешь ли, я редко возвращаюсь с пустыми руками.
Он достал обтрепанный пакет, в котором находились две довольно крупных рыбины. Павел Сергеевич рассмеялся.
- Ах вот почему Ферзь так благосклонно тебя принял сегодня.
Пёс, услышав свое имя, встал и завилял хвостом.
- Может, ты веришь тем байкам, что где-то на зоне секретное место, где сбываются мечты?
Борода задумчиво расчесывал свою густую бороду.
- Отчего не верю, все может быть и место это. Только вот я думаю, что зона это живое существо, которое за нами наблюдает. Помогает или наоборот наказывает или просто смотрит на нас, читает мысли, присматривает.
- Эта зона закинула в твою голову такие мысли?
Оба рассмеялись. Солнце почти зашло за горизонт, и луна на небе стала приобретать золотистый оттенок. В воздухе пахло цветами, и расходиться не хотелось.
- Сёдня похоронили убитого дружка фотографа. Давненько не видал стоко людей в одном месте. Красиво и приятно.
Мережкина кольнуло чувство неловкости, человек убит, а он преспокойненько сидит, дышит воздухом и не занимается расследованием. А Борода описывал похороны и поминки как какой-то праздник.
- Решил заказать себе у Петрова новенький гроб, хочу на тот свет отправиться красиво, токо обязательно из порядочной древесины, а не из какого-нибудь гнилья. В новеньком костюме. Чтоб перед своей старухой предстать при полном параде.
Мережкин подавил смешок и ответил:
- А тебе не рановато об этом думать, кто же будет следить за временем на зоне, да и рыбкой подкармливать.
- Это ты прав. Всем некода делать наблюдения. Давеча встретил этого малахольного Мирона, ну этого зятька мэра и показываю ему свои наблюдения, ну тетрадку то свою. А он хлопает своими блюдцами и смотрит на меня как баран. Пожал мне руку и убежал. Не зря его тесть не любит.
Павел Сергеевич представил эту картину и подумал, что должно быть Мирон не понял, что ему говорил Борода. Иногда он изъяснялся очень косноязычно. Мимо сидящих мужчин быстрой летящей походкой плыла худенькая медсестра Катя. - Добрый вечер! Как ваше здоровье Ефим Иванович?
Борода весь просиял.
- Хорошо дочка, ноги вот побаливают, но ведь возраст. Нынешней осенью уже семьдесят шесть лет мне будет.
- Зайдите как-нибудь в больницу, я для вас выпишу мазь. Будете мазать ноги, когда заболят.
Растроганный Борода схватил пакет с рыбой и, забыв, что принёс его для Мережкина, сунул в руку Кати. Но Павел Сергеевич не возражал, он предполагал, что Катю вряд ли дома ждёт горячий ужин.
- Это тебе дочка. Свеженькая!
- Спасибо!
Катя попрощалась и побежала в сторону дома. Домой ноги не несли и только мысли о мягкой подушке с одеялом грели её. Они жили втроем, она, мама и вечно пьяный отчим. Дом у них был похож на развалюху, но на деле оказался довольно крепким, выдержав довольно сильные толчки землетрясения. Во дворе было тихо. Это внушало оптимизм, возможно отчим не придёт сегодня домой и даст ей выспаться перед очередной сменой. Она зашла домой. Мать готовила овощной суп, который неприятно пахнул, но тарелка с овсяной кашей, стоящая на столе выглядела аппетитно. Катя вымыла руки и жадно набросилась на еду. Она старалась, не ссорится с матерью, а наоборот отвлечь её от плохих мыслей о скором возвращении отчима.
- Сегодня привезли странного больного. Никто не знает кто он такой. Он весь покрыт ожогами правильных геометрических форм. Пётр Соломонович четыре часа над ним трудился.
- Ну и ты разумеется. На этот паек совершенно невозможно выжить. У тебя что-нибудь осталось?
Мать устало посмотрела на Катю. Она отрицательно покачала головой. «Как она постарела за этот год. И опять свежие синяки на руке». Катя зло прошептала:
- Нам бы хватало, если бы не он. Свои талоны он тратит на выпивку.
Мать молча села и склонив голову, теребила руками полотенце. Катя злилась на мать, но и жалела её.
- Я запишусь на бесплатный паек в больнице.
Мать не очень поверила в его существование, но приободрилась. Катя быстро поела, вымыла в тазу тарелку, и немного погрев постоянно мёрзнущие руки над печкой, ушла в свою комнату. Комната была маленькая около 7 метров. В неё с трудом поместился платяной шкаф, маленький компьютерный столик, диван и стеллаж для книг. Взглянув на комнату, никогда не догадаешься, что здесь живет такая серьезная и собранная девушка, как Катя. Мягкие игрушки захватывали всё свободное пространство, цветные подушки покрывали диван, яркие плакаты с героями сериалов висели на стенах.
Катя подошла к стеллажу выбрала книгу по медицине. С надеждой взглянула на компьютер, но электричества не было. Она присела на диван, поближе к окну. С улицы послышался скрип калитки и пьяный голос, выкрикивающий ругательства. «Нализался скотина». Катя вышла в коридор и посмотрела на своего отчима, он был настолько пьян, что до утра был не опасен. Бить мать он не будет. Катя взглянула с упреком на мать, которая укладывала отчима на полу и вернулась в комнату, закрыв напоследок дверь на задвижку. Читать расхотелось. К тому же из-за усталости и злости у неё разболелась голова. Она легла на диван, обняв большого мягкого бегемота с большим животом, из-за которого у него было прозвище «Пузан». Взяла в руки книгу, но читать не стала, а достала из неё фотографию, которую использовала в качестве закладки. С фотографии белозубо улыбался Воробьев Сергей.

Подорожников Пётр Соломонович перед выходом из больницы обходил палаты с тяжелобольными и пациентов после операций. Ему было так спокойнее, чем мучится дома от незнания. Делал он это быстро, так как хорошо знал диагноз каждого. В последнюю очередь хирург прошел в палату к необычному больному. Он знал, что жить больной будет, но в каком качестве это могло показать только время. Он надеялся, что сделал всё возможное, чтобы парень мог жить полноценной жизнью. Доктор подошёл поближе. Что-то знакомое в этих чертах смущало его. Больной был бледен. Подорожников по привычке начал прощупывать пульс, вдруг рука больного дернулась. «Что происходит? Больной должен выйти из наркоза только через час». Рука пошевелилась снова, и вскоре всё тело человека задергалось в конвульсиях. Подорожников всем телом навалился на больного, но вскоре он немного успокоился, и лишь нервная дрожь мучила его. Подорожников крикнул медсестре, чтобы она принесла нужный препарат. Больной вновь затрясся и скорчился от боли. Он уставился на доктора своими красивыми синими глазами, и с трудом выговаривая слова произнес:
- Петя! Петя! Опаа опасность! Красная стрела!
Забежала сестра, и Пётр Соломонович ввёл лекарство. Больной затих. Доктор стал его осматривать. «Интересно откуда он знает мое имя? И что значит «красная стрела»? Знакомое и устрашающее было в этих словах.




























Глава 3.
Старый заброшенный завод ярким пятном осветился в лучах уходящего солнца. Трубы словно излучали холодный металлический свет, холодные тени плясали свои завораживающие танцы. Но никто из жителей не замечал этой красоты, все давно привыкли к этим молчаливым развалинам советской индустриализации. Стемнело быстро, что было необычно в летний вечер. На небе практически не было звезд, и луна не изволила появиться на небе. Лишь странные цветные сполохи время от времени освещали небо. Фигура человека одетого в тёмную одежду, словно из воздуха появилась на платформе завода. Она, не пробыв на ней и пару секунд, скрылась в тени. Через несколько минут появился ещё один человек, он был неуклюж, плотно сложен и постоянно оглядывался по сторонам, словно боялся оступиться. Фигура в тёмном появилась из тени и кивнула в знак приветствия. Они посмотрели друг на друга. Более плотный недовольно промычал:
- Не мог назначить более безопасное место?
Фигура в тёмной одежде рассмеялась и ответила:
- Что эти развалены, будят в тебе воспоминания?
- Принёс то, что я просил?
Мужчина в чёрном облачении достал из потайного кармана куртки, файл с листом бумаги, который бы без труда узнал следователь Мережкин. Это была улика, найденная на теле убитого старика Перепёлкина.
- Где камень?
Плотный вынул небольшой мешочек. Фигура в чёрном открыла его, там оказалась запаянная капсула с небольшим камешком, погожим на графит.
- Не вздумай вскрывать. Это опасно!
Второй рассмеялся:
- И не подумаю. Случись это и все питейные и игральные заведения потеряют своего главного клиента. Они мне дороги. Я не хочу их расстраивать. К тому же женщины. Прекрасные женщины будут плакать. Хотя тебе это неизвестно.
Человек с плотным телосложением недовольно хмыкнул. Сзади послышался звук падающих с платформы камней, он оглянулся, а когда он повернулся человек в чёрном бесследно исчез. Вместе с лестницей, которая соединяла платформу с землей. Она находилась на высоте трех метров от уровня грунта. Плотный человек достал рацию и недовольным голосом попросил о помощи.

Дом мэра города Боярского Рудольфа Владимировича располагался, как и следует месту жительства высокого начальника в самом живописном месте города. Из окон виделся очаровательный вид на городской пруд и парк. Дом был небольшим, двухэтажным, но с цокольным этажом, в котором теперь располагалась лаборатория его зятя Мирона и гараж. Увидев этот дом никто бы и не догадался, что в городе очень редко включается электричество и топливо для трансформаторов очень дорого. Отделка дома была выполнена из дорогих и качественных материалов, везде горел приглушенный свет, играла легкая опереточная музыка. В гостиной, где в камине, несмотря на лето, горел огонь (прихоть хозяина) был накрыт стол к ужину. Приборов было четыре, но сидело только два человека, сам мэр и его начальник охраны Танаев Пётр Васильевич. Мэр был как всегда элегантен, в белоснежном пуловере и аккуратно зачёсанными назад волосами. Он был в плохом настроении, и даже виски не расслабил его. Танаев напротив сидел со спутанными волосами в плотной чёрной водолазке и весь обливался потом. Налитые кровью глаза блестели неприятным блеском. Он был немного пьян. Мэр со злостью посмотрел на него. Перед Танаевым он редко сдерживал свои чувства.
- Что там с опасным участком номер 18? Есть жертвы? И по какой причине не было людей? Я хочу знать!
Танаев поперхнулся и выругался про себя. «И откуда только он обо всём узнает первым? Это случилось несколько часов назад, наверняка у него уши во всех подразделениях». Это было отчасти правдой.
- Силы были брошены на другой участок. Меня не было на месте и мои люди не сориентировались. Да и погибла всего одна столетняя бабка.
Мэр улыбнулся, но в его голосе послышались стальные нотки.
- Твои люди боятся без тебя и шага ступить. Ты их запугал. Им легче бездействовать, чем испытать на себе твой гнев. Я поставлю тебе помощника.
Танаев виновато молчал, стараясь чтобы ни одного слово протеста, не вырвалось с его губ. Он боялся мэра. Опасался всегда. Что-то дьявольское было в его словах и поступках. Пётр Васильевич уважал силу и всегда чувствовал, если человек сильнее или слабее себя. Слабых он давил и не уважал, а перед сильными личностями он робел. Он знал, что кого бы ни поставили рядом с ним, он постарается стереть его в порошок. Он сам добровольно уйдет.
- А ты не думаешь, что найдется человек, который однажды вздёрнет тебя ночью? С твоим послужным списком, который тянет на пару пожизненных сроков, никто и не расстроится.
- Если у тебя плохое настроение, не стоит кусать меня.
Танаев был прям и обычно говорил то, что думает и это обезоружило мэра, который за это и любил этого похожего на маньяка соратника.
- Дела сейчас плохи для всех. Тебе известно, что продовольствия хватит ещё на три недели. Твои молодчики первыми взбесятся, посидев голодными, сутки и возможно голод притупит их страх. Нам не нужны беспорядки.
- Их и не будет. А как же наши друзья на материке? Они не помогут голодающим?
- Они давно не получали то, что им действительно нужно. И в этом есть и доля твоей вины. Им нужно что-то предложить взамен. Новые находки.
Танаев насупился, словно съел что-то кислое.
- Мы делаем что можем. У нас за месяц погибло два бойца.
- Значит, не достаточно делаете. Привлеки новых людей. Любых людей.
Пётр Васильевич посмотрел в сторону двери, разговор ему был неприятен и он ждал, что кто-нибудь войдет, и он прервется. Но никто не появлялся. Наконец он парировал:
- У вас есть запасы, мы можем отдать что-нибудь из них, пока не нашли другое.
У Рудольфа Валентиновича был скрытый сейф, о местоположении которого знал он один. Туда складывались самые интересные и дорогие артефакты зоны. Но он не спешил с ними расставаться. «Копит, а потом выторгует для себя обратный билет, а о нас наверняка забудет».
- Я поставил к тебе наблюдателем Потёмкина. Пусть вникнет в суть работы в дозволенных рамках, разумеется. Он мутит воду, нужно сделать так чтобы со стороны он казался одним из нас. Понимаешь?
- Ты просто хочешь избавиться от этого слащавого хлыща и отправляешь его ко мне! - С пол оборота завёлся Танаев.
- Недооценивай врага и не считай его идиотом. Ты в последнее время расслабился и распоясался. Зона этого не любит. Потёмкин тебя дисциплинирует. И ещё. Держи своих псов при себе. Они много гадят.
Они принялись за десерт. Затем принесли крепкий кофе. Очень редкий и ценный для зоны продукт. Пётр Васильевич попытался сгладить обстановку и прибегнул к козырю в рукаве.
- У меня есть для вас пару старинных карт. Мы разгребали завалы в старом музее. Я в них ни черта не смыслю, может они подойдут для вашей коллекции.
Боярский улыбнулся кошачьей улыбкой.
- Неси. Ты всё также для души занимаешься мародерством.
Танаев возмутился:
- Я ведь сказал, что мы разгребали завалы, там и нашли.
Боярский знал, как побольнее уколоть подчиненного. В начале хаоса зоны Танаев ограбил не один ювелирный магазин и богатые дома. На зоне у него было прозвище «Мародер», и это было одним из самых дружелюбных к нему эпитетов. Танаев заерзал на своем стуле. Но уходить не хотелось. Очень уютно было в этой гостиной.
- Вижу, дела действительно идут неважно, раз ты решил сорвать свое недовольство на мне. Ну что ж давай у меня толстая кожа.
Мэр улыбнулся. В этот момент в гостиную впорхнула черноволосая красавица Липская Валерия. Она была ослепительна и совсем не напоминала ту просто одетую владелицу маленькой булочной. Яркое красное платье подчеркивало все достоинства её женственной фигуры, волосы тяжелыми волнами ниспадали на плечи. Сбоку на причёску были приколоты три алых розы из сада мэра, такого же алого цвета. Она была похожа на Кармен, кокой её любят изображать на обложках дешёвых романов. Она что-то весело прощебетала своим грудным голосом.
Она явно не ожидала увидеть в гостиной уже подвыпившего Танаева. Она наряжалась только для своего любовника. Валерия подошла к столу и с аппетитом начала есть предложенную еду. По выражению лица Боярского она сразу же считала усталость и злость.
Пётр Васильевич пожирал женщину глазами, похотливый взгляд словно ощупывал её тело. Валерии захотелось прикрыться, но она наоборот расправила плечи и злым взглядом в упор посмотрела на Танаева. Он отвернулся к камину, но украдкой всё же смотрел на неё. Липская не любила Танаева, он был груб и похотлив, и даже её положение при мэре не избавляло её от пошлых намеков. Она никогда не говорила об этом Рудольфу Владимировичу, но опасалась ночью, запирая все замки. Она не боялась насилия с его стороны. За эти годы она научилась постоять за себя, но одна мысль о его прикосновении вызывала в ней тошноту.
- У вас есть шампанское?
Боярский посмотрел на улыбающуюся Валерию. Он любил, когда она вела себя так весело и свободно, любил её жажду жизни и всегда отменный аппетит. Его раздражали женщины, слишком трясущиеся над своей фигурой.
- Есть что отпраздновать?
- Разумеется, мою булочную ограбили два раза за последнюю неделю. А главное на этих беспризорных детей нет никакой управы. И мне их жаль. До них нет никому дела.
- Считай это благотворительностью. А мы сейчас попросим Петра Васильевича усилить охрану на этом важном участке.
Танаев облизал свои полные губы и ответил:
- Разумеется. Я лично буду проверять этот объект ежедневно. Обожаю вашу выпечку.
Принесли шампанское, и Липская осушила первый бокал залпом.
- Зачем же лично, вполне достаточно парочки ваших профессионалов. Только они придут с оружием, и будут отпугивать моих клиентов.
Валерия была из семьи алкоголиков, мать иногда торговала своим телом, в то время когда выглядела ещё хорошо. Липская выбилась в люди сама, уйдя из дома в шестнадцать лет.
Музыка выключилась, и подул сильный воющий ветер зоны, он начинался внезапно и так же заканчивался. Послышался звук капель дождя, из окна резко засквозило. Рудольф Владимирович подошёл к электрическому щиту, встроенному в стену, открыл его и нажал несколько кнопок. Все окна в доме закрылись ставнями. Наступила тишина. Мэр очень заботился о своем комфорте и дом за год приобрёл несколько систем защиты. Липская почувствовала себя лишней, так как возможно она мешала важному разговору. Она осушила второй бокал и, взяв в руки ещё полную бутылку, направилась к выходу.
- Я пойду наверх. Буду ждать тебя там.
Повернувшись к мужчинам, она ещё раз взглянула в их лица. Она прочитало похоть на одном и кажущееся равнодушие в другом. Развернувшись на высоких каблуках, она вышла, так и не попрощавшись с Танаевым. Валерия знала, что мэр в определенном смысле по-настоящему не влюблен в неё. Он как эстет выбирал для себя только лучшее. Она и была дорогой красивой женщиной, к тому же не болтливой и не обидчивой. Она чувствовала его кожей, смену настроений и никогда не надоедала, вовремя держала дистанцию. Она одна знала, чего ей это стоило.
Валерия вернулась в город три года назад. До этого она семь лет прожила в столице. Никто не знал об этих годах её жизни, она не любила об этом говорить. Все могли только догадываться. Однако она приехала с красным дипломом МГУ и крупной суммой денег. Ходили слухи, что диплом ей купил очередной папик, и деньги он ей дал, когда она получила от него отставку. Это было не правдой. Училась она сама, упорно грызя гранит науки. Нанимала репетиторов, ей исправили её речь, убрав своеобразный уральский акцент. Она стала почти леди. Почти. Так как привычка выживать и манеры остались при ней. В ней не часто, но виделась голодная девчонка, вырвавшаяся из нищеты. Деньги она привезла небольшие (пришлось продать машину и все драгоценности), но сумела правильно ими распорядиться. Она открыла несколько салонов красоты и фитнесс центр, магазин недорогой одежды. Она была в долгах, но путем экономии сумела выплатить большую часть за два года. Слухи о столичных покровителях тоже были ложью. Валерия любила молодых мужчин немного старше себя, успешных и сильных.
В Москву она приехала с подругой, почти без денег. Подружке зацепиться не удалось, и она через полгода вернулась домой. Трудоспособность и красота Валерии помогли ей выжить. Она устроилась официанткой в дешёвом кафе, но постепенно ей удалось попасть на работу в дорогой французский ресторан. Валерия понравилась его хозяину и стала его любовницей. Поступить в МГУ у неё получилось только с третьего раза, когда ей помог с протекцией один из профессоров, которого она часто видела в ресторане с любовницей. Небольшой шантаж и деньги все решили, и она с плохими знаниями оказалась на бесплатном отделении самого престижного вуза страны. Учиться и работать было сложно, но она как то успевала и то и другое. Любовник продал ресторан и бросил её, но она уже крепко стояла на ногах.
Снимала комнату недалеко от центра и получила работу администратором в одном столичном клубе. Получив диплом и устав от бессмысленной столичной кутерьмы, она вернулась. Встреча с мэром была случайной. Он подвозил в салон свою дочь, с которой Валерия когда-то училась в младших классах. Боярский сразу положил на неё глаз и однажды пригласил в ресторан. Валерия сразу влюбилась в его интеллект и силу, но долго не переходила черту, опасаясь сразу же после постели потерять его. Она влюбилась всей своей горячей натурой и была отравлена общением с сильным состоявшимся мужчиной. После него все мужчины казались мелкими и ничтожными. Их роман длился уже два года. Он то появлялся в её жизни, то опять исчезал на пару недель. Но ни одного слова упрека и недовольства он от неё не услышал.
Валерия поднялась по лестнице на второй этаж. Она никак не могла привыкнуть к фотографиям жены и дочери, которые висели по всему лестничному полету. С портретов и фотографий смотрели улыбающиеся лица счастливой семьи. Дочку мэра Боярскую Ольгу она хорошо знала. Они не были, подругами им помешала ими стать безумная зависть Валерии. Это была детская слепая зависть. У Ольги была любящая мать и отец, деньги и дом. Всё то, чего у Липской никогда не было.
Валерия остановилась у старинного комода, на котором стояли фотографии. Жена мэра умерла пятнадцать лет назад от рака. Но и сейчас взяв в руки фотографию, Валерию кольнуло чувство ревности. Рудольф Владимирович очень любил свою жену. Она была настоящей леди из богатой интеллигентной семьи. Валерия представляла её ангелом и в детских мечтах она рисовала маму именно такой. Кто бы мог подумать, что сейчас она является любовницей её мужа. Валерия долго всматривалась в черты её лица, такие мягкие и женственности. Хрупкая блондинка с синими мечтательными глазами. Валерия была абсолютной противоположностью. Их объединяло одно, они любили одного человека. Валерия положила рамку фотографией вниз и пошла в сторону своей спальни. Сделав несколько шагов, она вернулась и поставила рамку, так как она стояла. «Видимо, я пьяна. Она же мертва». Валерия вздрогнула, когда сзади послышался мужской голос.
- Добрый вечер Валерия. Ты не могла бы мне оказать услугу.
Повернувшись, она увидела худощавого мужчину в старой потрепанной майке с фотографией Эйнштейна, который показывает язык и в линялых джинсах серого цвета, все в бурых пятнах, но в элегантных вычищенных до блеска ботинках. Лицо человека блестело лысоватым лбом. Нежная улыбка и толстые линзы очков делали его беззащитным и трогательным, что было не совсем так. Валерии нравился Мирон. За его абсолютное равнодушие к её внешности, а также их объединяло одно чувство. Ощущение незваных гостей в этом доме.
- Добрый вечер. Чем же я тебе смогу помочь? Принести тебе ужин?
- Нет, спасибо, я попил чаю. Мне нужна кровь.
Валерия рассмеялась, вспомнив недавно увиденный фильм про вампиров.
- Нужно миллиграмм 300. Но…
Он посмотрел на стройную фигуру невысокой Валерии.
- Но для вас это много. Хотя бы сто тридцать.
- Да хоть всё сердце. Без него спокойней жить. Мне не жалко, но я выпила уже полбутылки шампанского.
Валерия показала на полупустую бутылку, стоящую на полу.
- Это не страшно, Алкоголь не повлияет.
- Тогда идем.
Валерии было неприятно отдавать кровь, но находится одной, ей хотелось ещё меньше. Они спустились в подземную лабораторию. Увидев окружающую обстановку Валерия ахнула. На полу валялись осколки стекла. Синий дым с неприятным запахом валил из толстостенной реторты. Везде стояли кружки с недопитым чаем. Куча химических препаратов стояло на полках. В довершении картины, на одном из столов стояли клетки с мышами и крысами.
- О! Я всегда думала, что в фильмах преувеличивают, когда показывают лабораторию чокнутых профессоров.
Мирон рассмеялся и помог Валерии прилечь на кресло, а сам доставал стерильную иглу.
- Да внешний вид не очень. Но я тружусь один. Была одна лаборантка-помощница, но её уволил Рудольф Владимирович. Сказал, что она шпионила. По мне так он всё придумал. Я ничего такого не замечал.
Валерия попыталась расслабиться, и не смотреть в сторону руки, из которой капала кровь.
- Вы так рассматривали фотографии. Ольга мне рассказывала, что вы в детстве дружили.
«Как бы ни так. С вредной дочкой богатеньких родителей никто не хотел общаться. Впрочем, как и со мной. Мы часто в школе оставались в пару на занятиях. Но дружба»!
- Да мы учились в одном классе. – Осторожно заметила Валерия.
- Ольга в детстве была такая хорошенькая!
«Да это действительно любовь, если вспомнить Ольгины кривые зубы и брекеты».
- Ты, наверное, страшно по ней скучаешь? Вы расстались за неделю до свадьбы.
Валерия знала историю из уст мэра. Дочка, приехав в гости, привезла с собой этого молодого нищего учёного и заявила, что выходит за него замуж. Мэр был в бешенстве и не понимал, за что его можно было полюбить. Теперь за глаза он называет несостоявшегося зятя «лупоглазым чокнутым». В нём говорила ревность, Мирона было за что полюбить. Хотя выбор Ольги Валерию очень удивил.
- Надеюсь, свадьба состоится. Не будут же нас здесь мариновать вечность. - Сказал Мирон, давая мышам еду из мешка.
- Может тебя выпустят раньше. У тебя тесть мэр города.
- Не выпустят. Я недавно посмотрел списки на выезд. Против моей фамилии написано не выездной. Я отважился спросить у Рудольфа Владимировича, что это значит. А он ответил, что я как ученый химик являюсь необходимым человеком до полного открытия зоны. А вы записаны?
- Да и я довольно близко до начала. Думаю, через тридцать лет очередь дойдет и до меня.
Оба рассмеялись.
- Будем надеяться.
Из зоны иногда выпускали. Было уже несколько случаев, когда извне приходило разрешение на выезд. Но это были люди выдающиеся, либо за них платили огромную сумму денег. Но было ещё одно условие. Человек должен быть бесполезным для зоны. Например мэр Боярский несмотря на свои миллионы не получит разрешение. Он нужен здесь. Да и он не особо рвался наружу, если бы не дошедшие до него слухи, что его дочь пытается проникнуться сюда.
У Валерии закружилась голова и она закрыла глаза и подумала о том, что Рудольф намеренно не выпускает Мирона. Он ему нужен здесь. Он полезен. Да и Ольга устав от ожидания найдет себе лучшую кандидатуру в мужья на взгляд отца.
- Все мы заложники зоны. - Проговорила Валерия.
Она открыла глаза. Над ней склонился Мирон.
- Вы уснули, и я не стал вас будить.
- Сколько я спала.
- Всего полчаса.
Валерия подошла к зеркалу привела себя в порядок и, попрощавшись, направилась в свою комнату. Возможно, Боярский ждёт её там.

Рудольф Владимирович не спал, он с утра был в плохом настроении. Его душевное спокойствие нарушил один звонок. Иногда Боярский ненавидел свой мобильный телефон больше похожий на рацию. Он редко работал. Пока даже самые гениальные умы ничего не могли поделать с влиянием зоны. Но сегодня они смогли дозвониться. Очередные указания мэр выслушал спокойно. Но аппетиты чиновников извне росли с количеством вырученных денег. Они просили необычные порождения зоны. Красные камни, которые излучали свет, желтый песок, который использовался в качестве топлива и даже болотную жижу с уникальными оздоровительными свойствами. Впрочем, любой предмет, вывезенный из зоны, приобретал баснословную стоимость. Иногда Рудольф Владимирович думал о том, как же повезло жителям России. Кладезь полезных ископаемых, топлива, лесов, всё, что только душа пожелает и еще один подарок – аномальная зона. Она способна совершить очередную индустриальную революцию, дать вечный двигатель. Прорыв в медицине и промышленности. А как бездарно используются эти богатства!
Рудольф Владимирович взял переносной чемоданчик, принесенный из городской лаборатории, и пошёл в подвал к Мирону Швецу. Ему не нравился зять, и он не прилагал усилий, чтобы узнать его поближе. Боярский очень любил дочь и к его сожалению она быстро выросла и превратилась в женщину. Она напоминала ему покойную жену манерами, голосом, походкой.
Рудольф родился в прекрасной интеллигентной семье. Мать была известным на город хирургом с ученой степенью. Проводила исследования по пересадке сердца. Отец крупный чиновник, с тонким чутьём. Он был ярым коммунистом, когда это было выгодно, приобрел либеральные взгляды в период перестройки. Родители приходили домой только ночью и не занимались его воспитанием, доверив сына бабушкам и дедушкам. Дома он был ангелом, а во дворе настоящим бандитом. Когда Рудольфу исполнилось четырнадцать, на пороге родительского дома возник участковый и внятно объяснил родителем о возможном тёмном будущем своего сына. Учиться Рудольф тоже стал хуже. Мать и отец, преодолев шок от этого известия, обратили своё внимание на практически взрослого сына.
Они были умны и начали действовать быстро. Сменили район на более престижный, перевели сына в лицей и полностью поменяли круг его общения. Отец отныне разрешил сыну присутствовать при неформальных встречах в кругу своих друзей. На этих посиделках обсуждалась политику, партию и события в мире. Отец знал, что Рудольф во всем хочет быть первым и подстегивал в нём это желания. Проторчав в двоечниках пару четвертей, он взялся за ум и учёбу. Возле шалопая и весельчака Рудольфа сразу образовалась компания, так называемой золотой молодежи. В этой среде он и познакомился со своей будущей женой. Она была дочерью председателя партии, птицей высокого полета, воспитанной настоящей леди своей матерью искусствоведом. Наталья. Так звали девушку, была необыкновенной красавицей и умницей. Возле неё крутилась куча воздыхателей, но она общалась со всеми ровно, никого не выделяя. Рудольф был старше девушки на год и в то время как они познакомились, он стал студентом, а она училась в десятом классе. Он взял её штурмом по принципу «пришёл – увидел - победил».
Он влюбился и не оставил соперникам ни единого шанса. Учась в соседнем городе, за двести километров от Лигата, он каждые выходные мотался туда и обратно, только чтобы сводить Наташу в кино или погулять в парке. Наталья поначалу не обращала на него внимания, но вскоре оглянувшись, она поняла, что он, пользуясь своим бандитским прошлым, разогнал всех ухажеров. Они поженились спустя два года. Она научила Рудольфа Владимировича держаться в обществе и заводить знакомства, она придала ему лоск и манеры, что выделило его среди руководителей на периферии.
Молодые красивые и страстно влюбленные они составили прекрасную пару. Тесть, понимая, что Рудольф вцепился в Наталью мёртвой хваткой, стал способствовать ему в карьере. Вскоре родилась дочь Ольга, а Рудольф окончил университет с красным дипломом. У него были прекрасные рекомендации, острый ум и способность нравится всем. Его карьера стала взлетать вверх.
Они прожили счастливые пятнадцать лет. Года, конечно, не были безоблачными и спокойными. Затем пришло несчастье. У Натальи обнаружили рак, и она сгорела за полгода. Дочь училась и отдалилась от него, живя своей жизнью. А Боярский остался в Москве, где в то время трудился, один. Он словно ушёл в спячку на несколько лет. Карьера застопорилась. Он задыхался в столице и сам попросил о переводе на родину. Ему пошли на встречу в регионе требовались новые перспективные кадры. Несколько лет он проработал в администрации, а затем его избрали мэром города. Это было всем выгодно, столичным начальникам и местным авторитетам. Боярский сумел заинтересовать всех. Его выбрали на второй срок, так как конкурента такого масштаба не обнаружилось. А через год свершилось событие перечеркнувшее жизнь города. Он стал аномальной зоной.
Мэр остановился перед портретом Ольги, и в очередной раз пообещал себе, что будет с Мироном мягче. Он зашёл в лабораторию. Мирон спал на рабочем столе, аккуратно расположив свою блондинистую начинающую лысеть голову между пробирками и инструментами. Мэр покашлял, и Мирон соскочил со стула. Он начал крутить головой и смотря вокруг своими слепыми глазами. Швец нащупал на столе очки, при этом уронив две пробирки на пол. Мэр ухмыльнулся и сел на чистый свободный стул. Поставил на пол чемоданчик и ногой подвинул его в сторону Мирона.
- Добрый вечер Рудольф Владимирович.
Мэр кивнул в знак приветствия. Зять вновь стал его жутко раздражать, когда он увидел несколько чашек от чая, расставленных, где попало.
- Что в нём? - Спросил Мирон, указывая на чемоданчик.
- Последние пробы грунта и воды, а также экземпляры камней с пепелища.
- Но там ведь опасная зона, как вам это удалось?
Мэр удивился наивности зятя и, оглядываясь по сторонам, увидел фотографии Ольги и Мирона прилепленные к стене.
- Ты просил и я достал. Только исследуй внимательно, мои люди рисковали жизнью, добывая это. Нам нужно найти новые источники энергии и должны они быть не в мизерном количестве.
Рудольф Владимирович намекал на небольшой осколок светящегося камня, который нашел Мирон и выяснил, что он излучает постоянную энергию. Жаль, что этого заряда не хватило, чтобы ярко зажечь лампочку. Мирон потратил на это почти месяц времени и много химических реагентов, что взбесило мэра.
- Есть новости от Ольги? Говорят, зона затихала на некоторое время.
- Я разговаривал с ней, как и ты, месяц назад.
На самом деле мэру удалось поговорить с ней несколько минут, но она так волновалась за Мирона, что Боярский из вредности не стал ему об этом говорить. Мирон сидел с расстроенным выражением лица.
- Я думаю с ней все в порядке. Я считаю, что Ольге крупно повезло, что она уехала из города купить свадебное платье. Окажись она здесь, еще, не известно осталась ли она в живых. Ты и сам провалялся, первый месяц в бреду.
- Я с вами согласен, так лучше. Я займусь образцами утром.
Повисла неловкая пауза. Мирон не знал, что сказать, а мэр рассматривал лабораторию, тоже не находя подходящих слов.
- Я пойду. Спускайся ужинать, а то ты совсем засел здесь как в берлоге.

Наступили долгожданные летние деньки, и город повеселел. Девушки наряжались в нарядные платья и прогуливались по набережной. Немного забылись суровые холодные дни зимы. Все старались отогреться и насладиться иллюзией нормальной жизни и не думать о том, что в зоне каждый день погибают люди от необъяснимых явлений. Городская библиотека располагалась в центре города и занимала целый этаж ветхого старого дома. Его нельзя было снести, так как он являлся памятником архитектуры, а отремонтировать не хватало средств. В последний год изоляции библиотечный центр стал одним из самых популярных мест города. Такого рассвета и интереса она не знала лет двадцать.
Катя Попова вышла из дома пораньше, чтобы перед работой заскочить сюда и взять книги. Но это не было единственной причиной, а лишь предлогом, чтобы поговорить с Воробьевой Фаиной Леонидовной мамой Сергея. Она прошла по длинному сырому коридору. Зимой старались хорошо отапливать помещение, чтобы не испортить книги. Это было несомненной заслугой Воробьёвой. Она лично записывалась на прием к мэру, просила поспособствовать бывшего мужа, набрала волонтеров среди молодежи. И библиотека стала местом тусовок читающей молодежи.
Катя зашла в читальный зал и увидела за столом тучную фигуру с тёмной короткой стрижкой. Фаина Леонидовна сидела даже сейчас завернутая в цветастый палантин и запоем читала книгу, но при этом она умудрялась смотреть одним глазом на присутствующих посетителей. Катю она заметила сразу по её легкой походке и худенькой фигурке. Воробьёвой нравилась Катя, а та тянулась к ней, так как была влюблена в её сына Сергея и старалась наладить отношения с людьми близкими к нему.
- Добрый день Фаина Леонидовна. У вас сегодня так мало народа. Удивительно, даже помещение выглядит большим.
Воробьёва ответила приятным мелодичным голосом. Она любила петь и в то время когда она с душой выводила песни, то выглядела почти красавицей.
- Все выбрались загород или на пляж.
Загородом в зоне называлось небольшая деревня в десяти километрах от города и тоже попавшая во власть зоны, а пляжем открытое место возле лодочной станции на городском пруду.
- А ты идёшь опять на смену? Красивое платье.
Кате хотелось произвести впечатление, и она надела лучшее платье.
- Да я сегодня работаю. Пётр Соломонович попросил выйти и ассистировать ему.
- Он тебя совсем загонял. Вот, я отложила тебе книги и добавила одну от себя. Нельзя читать книги только по медицине.
Катя не знала, как свести разговор к теме дня рождения Сергея, но Фаина Леонидовна сама завела об этом разговор.
- У Сергея через неделю день рождение. Он мечтает получить мотоциклетный шлем. Где его найдешь в наше время. Ума не приложу? Придётся дарить талоны на бензин. Он этому, по крайней мере, обрадуется.
Катя улыбалась, она и не предполагала, что так легко выудит необходимую информацию. В библиотеке появилась растрепанная фигура Алексея Зубкова. Он был одет в любимую форму полицейского, в которой ему было невыносимо жарко. Он приветливо помахал Кате и свалился на стул, чтобы отдышаться. Он всю дорогу бежал. Не говоря ни слова приветствия, он протянул список Фаине Леонидовне.
- Это литература для Мережкина. Пожалуйста, это срочно, а то я совсем забыл о нём. Мне нужно возвратиться на объект через полчаса.
Он говорил с такой просящей интонацией и так сложил свои почти девичьи руки перед лицом, что женщины улыбнулись, а Воробьёва засеменила к стеллажам со скоростью, на которую только могла быть способной.
- Представляешь в районе развалин опять дом ушел под землю и вынырнул за сто метров от своего прежнего места. Ты можешь себе это представить?! Нет, всё же там гиблое место и что Павла Сергеевича туда вечно тянет. – Проговорил Алексей, обращаясь к Кате.
- Я была там пару раз, и мне показалось, что там спокойно.
- Спокойно! Да ты шутишь. Кстати говорю вам официально. Даже не думайте собирать грибы в городском парке. Уже отравилось несколько человек, а заводскую столовую вообще закрыли на несколько дней. Это же надо, чтобы пришло в голову собирать и есть грибы, которые выросли в половину человеческого роста!
Фаина Леонидовна вернулась минут через десять, неся в руках несколько книг.
- Одна на руках, пусть Павел Сергеевич приходит через неделю.
Зубков соскочил со стула и, одевая фуражку, схватил книги подмышку и побежал. Пока он ждал, то умудрился умять пол тарелки печенья и сейчас торопился скрыться. Катя попрощалась и тоже вышла, направляясь в сторону больницы. Одна мысль сверлила её мозг. Где она может раздобыть шлем? «Сейчас подобный шлем лежит где-нибудь в пустующей квартире, никому не нужный». Она мысленно уже расставалась с идеей искать его, когда вдалеке увидела фигуру Липской Валерии. Она шла в простом белом платье футляре и в босоножках на высоком каблуке. «И как только она умудряется так одеваться в обносившейся зоне? Правильно говорила Вера, что если надо что-то достать, то она обращается к Валерии».
Липская доставала для детишек Подорожниковых лекарства и одежду. Вера смущалась, но Валерии каждый раз удавалось рассеять её тревожное смущение, и со смехом отвергала деньги и талоны предлагаемые взамен. Липская поравнялась с Катей и, остановившись, поздоровалась приятным голосом. Это придало Кате уверенность, и она отважилась спросить.
- Валерия Ивановна, можно обратиться к вам с просьбой?
Липская удивилась. Горожане не любили её, особенно недолюбливали женщины, опасаясь реакции своих мужей. К тому же некоторым людям не удавалась преодолеть чувство зависти к уму, красоте и успеху Валерии. О ней много сплетничали и ненавидели за положение при мэре.
- Конечно. Что ты хотела?
- Вы не знаете, где можно купить шлем для мотоцикла? Можно не новый.
Валерия удивилась. Судя по одежде Кати денег ей хватает только на еду. А сколько будет стоить шлем у торгующих барыг! Наверняка не дешево. Но вслух ответила:
- Вряд ли я тебе помогу, вот если бы тебе понадобилась одежда или косметика, но шлемов у меня никогда не было, ни дома, ни в продаже в моем магазине. - Валерия говорила самым приятным голосом, чтобы сгладить отказ. - Но если вдруг я его где-нибудь увижу, то обязательно передам тебе.
Сзади послышался угрожающий голос и женщины вскрикнули. Тут было чему испугаться. Сзади стояла, широко ухмыляясь, мужская фигура в странной одежде. Шляпа прикрывала сальные по плечи волосы. Он был бы красив, если бы не широкий нос с горбинкой и густые брови. Это был Сталкер. Прозвище, взятое из книги Стругацких, но которое прилипло к нему. Да и ему самому оно очень нравилось. Звали его Солонин Марк Валерьянович. Катя быстро попрощалась и ретировалась. Липская нахмурила брови.
- Опять следишь за мной? Я же предупреждала тебя, увижу, скажу Танаеву.
Сталкер рассмеялся, показав на удивление ровные и красивые зубы.
- И не думал, просто шёл мимо и решил поздороваться. Да и что мне твой Танаев, если мне что-то понадобится. Не бесись, мне нравится смотреть на тебя, и я буду периодически появляться. Вдруг твой любовник позабудет про тебя. Или, в конце концов, вдруг я тебе понравлюсь. Только позови и я приду!
Он наклонился к уху Липской и она отстранилась, но не сразу, задержавшись на несколько секунд. Что-то сильное и мужское было в нём. Он это заметил.
- И не подумаю. Ты мне противен!
- Ты могла бы меня поблагодарить.
- За что?
Липская не на шутку разозлилась, её глаза блестели ненавистью.
- Я поставил к твоей булочной ребят, больше никто не посмеет к ней приблизиться. А если рискнут, будут иметь дело со мной. Ты рада?
- Я об этом не просила!
Липская откинула его руку, тянущуюся к ней и, ускорив шаг, вскоре скрылась за поворотом. Всё это время, Сталкер не отрываясь, смотрел ей вслед. Желание и нежность читались в его глазах. Затем он растворился в воздухе, так же быстро, как и появился.

Мережкин Павел Сергеевич вместе с помощником Зубковым и собакой Ферзем патрулировали район развалин в Западной части города. Раньше здесь располагался район под названием «Северка». Он был немного в отдалении от другой части города. Здесь располагалась мебельная фабрика и Химический завод. Этот район больше всех пострадал от землетрясений и других страшных проявлений зоны, таких как штормовой ветер и каменные дожди. Это место, ранее выглядевшее как один из самых зелёных и новых районов города, теперь состоял из развалин домов. Кое-где дома выглядели как новые, а по соседству такой же дом лежал в пыльных руинах.
Они шли медленно, опасаясь новых ловушек и сюрпризов зоны. Вперед навострив свои уши, крался Ферзь, он понимал окружающую опасность и вёл себя как истинный помощник. Затем шёл Мережкин, неся на плечах объёмный рюкзак, а в руке держа прибор, который реагировал на опасность. Он состоял из нескольких проволок присоединенных к деревянной ручке и выглядел забавно. Когда Боярский передал его ему, он не принимал его всерьез, а наоборот посмеивался. Но однажды он спас ему жизнь и после этого события Павел Сергеевич стал всегда носить его с собой.
Сзади шёл Алексей Зубков, он редко бывал в таких опасных местах. Он посмеивался про себя над начальником, который выглядел забавно с железками в руках.
Сегодня Мережкин не хотел брать его с собой, но он буквально увязался следом. Теперь он был этому не рад. Безмолвие этого места наводила ужас. Многие считали, что оказавшись здесь, человек мог потерять рассудок. Следователь в это не верил, но чувствовал накатывающее чувство страха и ужаса, словно холодные щупальца проникают внутрь его. Послышался гул, и они замерли. Всё стихло, и они продолжили свой путь.
Целью этой вылазки было осмотреть пустынные дома и опасные места. Также до Мережкина доходили слухи, что здесь укрывались люди не с самой хорошей репутацией. Преступники, сбежавшие из тюрьмы и прочие странные личности.
Они прошли в неповрежденный дом, только окна кое-где отсутствовали. На первом этаже было спокойно. Они зашли в одну из квартир, здесь, кажется, уже побывали мародеры, все шкафы перевернуты, и ненужные вещи были разбросаны на полу. На окнах стояли засохшие цветы, пахло плесенью и затхлостью. Павел Сергеевич поднял с пола валяющийся журнал «Теленеделя», на нём стояло число за две недели до внедрения облака. С обложки смотрело улыбающееся лицо актрисы. От неё повеяло праздником и другой жизнью. Они вышли и стали проверять квартиры дальше, почти во всех брать было нечего, только одна на седьмом этаже показалась на вид невскрытой. Мережкин залез в свой рюкзак и, провозившись несколько минут, открыл дверь. Они вступили в квартиру, и ахнули. Она была не тронутая. В ней всё напоминало о прежней жизни. Всё отсырело, но некоторые вещи были в сохранности. На столе в гостиной стоял высохший аквариум, скелеты рыбок прилипли ко дну.
Мережкин бегло осмотрел квартиру и пометил её номер в блокноте. Если таких квартир они обнаружат ещё парочку, то сюда отправят людей, которые отберут нужные предметы. Осмотрев дом, они спустились вниз. Пока ничего аномального они не увидели, только посреди двора была разлита огромная зелёная лужа, к которой было страшно подойти. Ферзь своим лаем предупредил их, что туда не стоит соваться, и они направились в сторону заводоуправления и парка отдыха. Пейзаж выглядел спокойным. Мережкину пришлось прикрикнуть на Алексея, чтобы он не терял бдительности. Они пересекали парк, когда неожиданно сработал прибор в руках следователя. Они стали оглядываться по сторонам, но увидели лишь несколько крупных птиц, которые кружились над ними кругами.
- Падальщики. Твари. Сейчас что-то случится. Бежим к тому красному зданию.
Они во всю прыть рванули, заскочив в выбитое окно. Мужчины присели на пол стараясь отдышаться. Мерзкий звук послышался всюду. Они быстро достали беруши и сунули себе в уши. Мережкин накинул куртку на голову овчарки и сильно прижал её к себе. На их счастье звук длился не больше трех минут и прекратился так же неожиданно, как и начался. Они огляделись. Раньше здесь были кабинеты работников завода, куча папок пылились в стеллаже, от сырости стал гнить пол. Они медленно направились к выходу. Мережкину показалась, что тёмная тень мелькнула впереди. Он протёр глаза и ничего не сказал Зубкову, повернул в обратную сторону. Алексей понял, что сейчас не время задавать вопросов и молча послушно пошёл за начальником.
Павел Сергеевич решил пройти к балкону третьего этажа и оглядеться. Сердце бешено застучало в его груди. Идя по коридору, они не заметили ничего необычного, только им показалось, что дом слегка задрожал. Они вышли на балкон, весь в ржавчине и гнили, в углу даже начала расти березка. Они осмотрелись. Балкон позволял осмотреть все четыре стороны горизонта. Ничего подозрительного не было видно. Мережкин достал фляжку из рюкзака и, сделав несколько глотков, передал Зубкову. Следователь ещё раз внимательно посмотрел в сторону парка и удивился тому, что не увидел этого сразу. На земле лежали мертвые птицы стервятники. Они покрывали землю, и что-то зловещее читалось в их позах.
- По крайней мере, их можно не опасаться. – Весело заметил Алексей.
- Они возможно спасли нам жизнь.
Они двинулись по периметру здания и стали внимательно осматривать окружающую обстановку. Мережкин пожалел о том, что забыл положить в рюкзак бинокль. Они опасались каждого куста и здания. «Кажется, ни один нормальный человек не сможет здесь долго прожить. Даже закоренелому преступнику хочется выжить». Стоявший позади Зубков прошептал испуганным голосом:
- Посмотрите, там что-то движется!
Он показывал пальцем в сторону заводской проходной. Оттуда словно привидения струились чёрные немного прозрачные тени, очень похожие на людей. «Может нам только кажется, что они прозрачны. А это живые люди». Ноги сами собой понесли их к выходу. Они пролетели два лестничных пролета и, выбежав через центральные двери, рванули в противоположную сторону от напугавших их фигур. Они добежали до остановочного комплекса и спрятались за ним. Павла Сергеевича посетило ощущение дежа вю. Так же он был испуган тогда. Также бежал, опасаясь за свою жизнь, так же думал о людях дурно и, не разобрав лишил невинного человека жизни. Он весь внутренне вскипел и его черты лица огрубели и приняли злобное выражение.
- Оставайся здесь и жди меня. Я пойду, проверю, что там происходит. - Скомандовал он Зубкову.
И значительно облегчив рюкзак, взяв самые необходимые вещи, он короткими перебежками побежал вперед. Ферзя они крепко привязали к железным перилам. Он на прощание жалобно заскулил вслед хозяину. Он бежал и прятался за препятствия, попадавшиеся ему на пути. Довольно быстро он добрался до места. Спрятавшись за сваленные в кучи плиты перекрытия, он замер в пятидесяти метрах от проходной. Вокруг стояла гробовая тишина, Павел Сергеевич чувствовал лишь стук своего сердца. Подождав несколько минут, чтобы восстановить дыхание он немного выглянул, чтобы осмотреться. Тени исчезли, и он не заметил ничего необычного.
«Что за чёрт. Неужели мне все это показалось, Но Зубков тоже их видел»! Он набрал полные лёгкие воздуха и вышел из укрытия. Следователь сделал несколько шагов в направлении двери проходной, прислушиваясь к каждому шороху. Вдруг отчаянный вопль раздался из глубины завода. Это был человеческий крик. Мережкин остолбенел и на несколько секунд замер, но затем бросился к дверям. Он зашел внутрь помещения. Здесь было сыро и темно, запах серы обволакивал пространство. Он достал из кармана фонарик и включил его. Внутри было чисто и казалось, что не прошел год со дня остановки завода. Следователь крикнул. Эхо разнесло звуки его голоса в лабиринты здания.
- Здесь есть кто-нибудь живой? Ау! Кому здесь нужна помощь?
Но никто не ответил. Мережкин осматривал помещения и маленькими шагами продвигался вперед. Вдруг фонарик, мигнув на прощание несколько раз освещая темноту отключился. «Что за чёрт. Надо отсюда выбираться». Мережкин повернулся к выходу и остолбенел от ужаса, он мог поклясться, что два немигающих глаза уставились на него. Неожиданно из темноты выкатился величиной с грецкий орех небольшой шарик. Он излучал приятный желтый свет. Докатившись за метр до Мережкина, он остановился. Вслед за ним выкатился еще один таково же размера. Фигура с глазами начала приобретать контуры. Что-то воронье было в ней.
Мережкин похолодел от ужаса. Затем выкатилось еще пару шаров, коридор осветился как при искусственном освещении. Перед ним предстала фигура молодого человека, о которой он предпочёл бы забыть. На него смотрел, блестя своими зелёными глазами юноша. Это был тот парень, которого по ошибке застрелил Павел Сергеевич год назад. Тогда он защищал склад с медикаментами от мародеров. В городе творилась страшная паника первых недель зоны. Мережкин не спал третий день, но свободных людей не было, и он стоял на посту. Банда шла напролом, она была хорошо вооружена и находилась под кайфом. Мережкину уже доложили, что от их рук погибло два сотрудника полиции, его коллеги. Тогда заметив фигуру, копающуюся в ящиках с медикаментами, он направил свой пистолет в его сторону. Он мог поклясться, что видел в его руках оружие. Он прокричал предупреждение, но его слова потонули в очереди выстрелов доносившихся из соседнего помещения и чей-то отчаянный крик. Это решило всё, и он нажал на курок.
Только через несколько дней он узнал страшную правду. По трагической случайности он убил молодого юношу. Он совсем не принадлежал к бандитам. Парень воспользовался паникой и пробрался внутрь, чтобы достать лекарства для своей больной сестры.
Мережкин тяжело воспринял это и только усилием воли он через некоторое время вернулся к работе. Он нашёл семью парня и достал для его сестры лекарства, которых ей хватит на два года. Для этого он продал всё ценное, что у него имелось. Мэр Боярский быстро замял дело и убеждал друга, что это происшествие было лишь случайностью. Но Мережкин постоянно чувствовал муки совести, которые могла заглушить только работа. И теперь этот парень стоял и смотрел на него. Следователь с ужасом обнаружил, что фигура прозрачна, словно вся состоит из потоков воздуха. Крик ужаса вырвался из его рта. Он выронил фонарь и, не разбирая дороги, ринулся в направлении выхода.
Он сильно ударился и поранил ногу, но продолжал свой бег. Выскочив наружу, он вдохнул свежий воздух и немного ослеп от солнечного света. Больше всего на свете ему захотелось поскорее покинуть это гиблое место. Но он не был трусом и, собрав свою волю в кулак, он вновь направился к проходной. Он чувствовал внутри что-то живое и внушающее ужас, но шёл туда. Неожиданно сильный порыв ветра начал его сдувать с места. Пищащий звук раздался справа.
Следователь остановился и повернулся. Он увидел бегущего человека, который двигался по направлению к неизвестному аппарату, похожего на стеклянный стакан. Стекло аппарата светилось всеми цветами радуги. Человек заскочил внутрь стакана и аппарат, закрутившийся словно юла, исчез, растворившись в воздухе. Земля затряслась от подземных толчков. Мережкин посмотрел в сторону заводского здания и увидел, как тёмные фигуры толпятся внутри и начинают просачиваться через открытую дверь.
Тряска земли усилилась, и грунт под ногами начал словно превращаться в болото. Следователь побежал в сторону оставленных Зубкова и Ферзя, но пробежав несколько метров, он споткнулся и упал. Ему не хватило сил встать, так как земля стала с усилием, словно пылесос затягивать его под землю. Он предпринял несколько попыток выбраться, но они не увенчались успехом. Павел Сергеевич уже начал прощаться с жизнью, как вдруг голос Зубкова позвал его. Он ответил ему, вскоре Алексей протянул ему длинную палку. Мережкин изо всех сил вцепился в неё. Постепенно Зубков сантиметр за сантиметром вытянул его, и тряска земли прекратилась. Зубков ошарашенно оглядывался по сторонам. Наконец спросил начальника:
- С вами все в порядке? У вас вид как будто вы увидели покойника.
- Примерно так все и было.
Они встали с земли и, озираясь, пошли к привязанному Ферзю, который отчаянно лаял вдалеке.
- От чего затряслась земля? Я еще такого не видел. Как только ваша фигура скрылась из вида, я сразу понял, что с вами не всё ладно и кинулся на помощь. Как хорошо, что эта коряга оказалась рядом. А то я не знаю, как бы я вас вытащил.
У Зубкова от перенапряжения случился непрекращающийся поток слов. Он говорил и говорил. Произнося фразы, он чувствовал себя защищенным. Мережкин же напротив не мог вымолвить и слова. Во рту пересохло и язык прилипал к нёбу. Они отвязали овчарку и направились к железной дороге, чтобы коротким путем выбраться из опасного места.
- Павел Сергеевич, что вы увидели внутри? Я удивился, как вы быстро оттуда выбежали. Там были эти прозрачные фигуры чёрного человека?
Мережкин нахмурился, и глубокая складка образовалась на его лбу.
- Ничего там не было, только чёрный туман. Наверное, он образовался от смешения химических веществ.
- Возможно. - Согласился покладистый Алексей Зубков.
Они шли быстрым шагом и довольно далеко ушли. Зубков напевал тихим голосом строчки из популярной песни. Он увлекался рэпом.
- Знаете. Мне иногда кажется, что все небылицы, типа комнаты желаний, неземных существ и нового оружия правда. Я каждый день убеждаюсь, что живем мы в удивительном заколдованном и опасном месте.
Мережкин молчал. Послышался гудок едущего поезда. Вдалеке показался новенький блестящий очень длинный поезд. Вагоны, доставляющие грузы в аномальную зону представляли собой стальные запаянные цистерны, толщина стенок которых была десять сантиметров. Только так грузы приходили в целости. В обычных вагонах продукты и вещи, пересекая границу зоны, словно старели на несколько лет. Превращаясь в труху, и лишь малая часть груза приходила в целости. Запаянные вагоны, соединенные вместе напоминали нитку, на которую нанизаны продолговатые бусины или на длинную гусеницу.
– Ура! Наконец то они решили пополнить наши запасы. Сегодня на зоне будет весело!
Алексей искренне радовался. Каждый раз прибытие вагонов с провиантом воспринималось как праздник. «Интересно, что на этот раз мэр отправил из аномальной зоны»? Подумал Мережкин. Как правило, содержимое отправляемых назад вагонов не сообщалось.
Поезд догнал их и с весёлым стуком проносился мимо. Павел Сергеевич засмотрелся на них и обратил внимание на список цифр и букв, выгравированных на них. В этой последовательности что-то показалось ему знакомым. И вдруг его озарило. Это был порядок цифр, написанный на листке бумаги в руках убитого пенсионера фотографа.
Затем этот листок выкрали из его сейфа, но он их помнил наизусть. «Что бы это значило»?

Огромный диск луны освещал корпус машины мэра, припаркованного в районе парка. Прохожих на улицах уже не было. Люди опасались прогуливаться ночью. Мэр, как всегда аккуратно одетый, сидел на заднем сиденье и просматривал бумаги. Его вид выражал, то, что он никуда не торопится. В дверь тихонько постучали три раза, а затем тёмная фигура в шляпе села в салон. Сталкер с усмешкой смотрел на Боярского, а тот жестом не поднимая глаз от страницы, показал, что ему нужно время, чтобы дочитать. Сталкер снял шляпу и стал разглаживать своей пятерней торчащие волосы. Мэр достал из портфеля фотографию и показал её гостю.
- Мне известно, что это сделал ты. Я думаю, тебе не захочется, чтобы об этом все узнали. За мое молчание я прошу о маленькой услуге.
Сталкер улыбнулся, но в его глазах прочиталось зло и презрение, но на какие то секунды.
- Я сомневаюсь, что услуга будет маленькой. Что ты хочешь?
- Лишь совсем небольшая просьба. Спустится в шахту за «вороним глазом».
- Действительного небольшая услуга. Насколько мне известно, оттуда не вернулись два ваших опытных бойца. Спецы. Почему вы думаете, что у меня получится?
Мэр улыбнулся кошачьей улыбкой.
- До этого наше сотрудничество было успешным. К тому же я не жадный. Вместо двадцати процентов от выручки, ты получишь тридцать. Я всегда держу своё слово.
- Я не сомневаюсь в вашей щедрости дорогой мэр, но я соглашусь не из-за вашего шантажа и денег. Я просто хочу знать, что за тварь живёт в пустующих цехах. Мне не нужен помощник. Я справлюсь один.
Больше Сталкер не сказал ни слова, а только помахал шляпой в знак прощания и вышел из машины. Тут же растворившись в окружающем ночном пейзаже. В воспоминание о том, что он здесь был, остался лёгкий табачный запах. Мэр размял затекшие суставы и скомандовал ехать домой. Дорогой Рудольф Владимирович старается отогнать тревожные мысли, крутящиеся в его голове. Он достал рацию, но она не работала. Добравшись до дома, он сразу поднялся в спальню, где его ждала Валерия. В доме было спокойно и пахло свежестью и цветами. Он наклонился, чтобы поцеловать любовницу, но она лежала с открытыми глазами и улыбалась ему. Он сходил в душ и прилёг в нагретую кровать. Валерия обволокла его своими объятьями.
- Я скучала. Боюсь одна оставаться в твоём доме.
Мэр улыбнулся. И стал накручивать её локон себе на палец.
- То есть здесь, где полно охраны и сигнализация тебе страшно. А в твоей крошечной квартирке на краю зоны нет?
- Ты же знаешь, о чём я говорю. От зоны не спасет никакая охрана. Здесь я чувствую чье-то присутствие.
Они немного помолчали. Валерия спросила Боярского ласкающим голосом:
- Скажи мне, почему ты не хочешь выпускать Мирона из зоны? Ты бы мог поспособствовать его высылке. У тебя есть связи и деньги. Твоя дочь была бы счастлива.
Боярский нахмурился.
- Он мне нужен здесь. Мирон умен и компетентен своей области. Такого второго мне не найти.
- А я значит, легко заменима! Я довольно высоко значусь в списке.
- Ты бесценна. - Прошептал он, страстно её целуя. - Но ты как экзотическая птичка должна быть на свободе.
Разговор был окончен. Но в груди у Валерии сердце заныло тупой болью. И страстная ночь не смогла избавить от этого ощущения.





















Глава 4.
На железнодорожной платформе, в зоне отдаления семнадцать стоял немолодой человек, тучный с залысинами и детскими взглядом из-под очков. Одет он был в потертый костюм тёмно-синего цвета, из которого выглядывала белоснежная помятая рубашка, обутый в серые потертые ботинки. В руке у него была трость, рядом стоял объёмный саквояж. Груда остальных коробок и чемоданов были свалены в кучу рядом. Его вид был необычен и забавен, старые вещи сочетались с дорогими брендовыми. Например, при потертом костюме он носил модное дорогое пальто. Весь его холеный вид выдавал в нём иностранца.
Было всего пять часов утра, и редкие работники поглядывали на него с любопытством. Человека звали Денкер Самуил Денисович, это был знаменитый ученый. Вскоре прибежал человек, одетый в военную форму и обратился к нему на плохом английском. Денкер замотал головой и ответил:
- Нет, нет. Не утруждайте себя. Я прекрасно говорю и понимаю по-русски. Я прожил в Ленинграде до тридцати лет.
Военный черноволосый мужчина вздохнул с облегчением. Редкий работник его ведомства чисто и хорошо говорит на иностранных языках. Сказывалось отсутствие практики. Хотя за последний год в районе зоны, были представительства многих государств, неправительственных организации и фондов. Но они предпочитали нанимать хороших переводчиков, дабы не возникло принципиального непонимания и ошибок восприятия.
- Самуил Денисович, вам сказали прибыть сюда к семи утра, а сейчас только пять!
Денкер похлопал своими белесыми ресницами, затем посмотрел на свои часы и хлопнул по макушке.
- Я вчера перевел их на местное время, но должно быть что-то перепутал.
- Вероятнее всего, да и зачем вы добирались сюда на частном автомобиле? Возле гостиницы дежурил личный автомобиль, специально прикреплённый к вам.
Ученый удивился. Видимо он не ожидал такого внимания к своей персоне. А военный хмурился, предвидя разнос у начальника, за то, что проморгал этого старика.
- Проверьте весь ли багаж на месте.
Денкер тут же засуетился, уронил трость, ударился ногой о чемодан, затем сел на одну из коробок и пролепетал:
- Я думаю все в порядке. Мужчина, который меня подвозил хороший человек. Не побоялся остановиться, перетаскал безропотно все коробки и показывал мне фотографии своих детей. Я дал ему за это сто долларов.
«Еще бы он не прыгал над тобой, он столько за день зарабатывает, а от гостиницы до станции всего минут десять ехать».
- Вот что мы сделаем, сейчас пройдем в кабинет, чаю попьем. Зачем же мерзнуть на воздухе, вы заполните последние документы, и будем ждать ваш вагон-капсулу.
- Правда, что они очень неудобные. – Пролепетал Денкер.
Военный нахмурился, Он никогда не задавался этим вопросом.
- На них передвигались всего несколько человек, и я вас уверяю, всем понравилось. Главное расслабиться, включить музыку, одеть наушники и послушать приятную музыку. В последние дни стоит благоприятнейшая магнитная обстановка. Вчера в зону был отправлен состав с провиантом и вашей лабораторией. Всё прошло удачно. Поезд благополучно доехал.
Они прошли вовнутрь станции, где пахло сыростью вымытого дощатого пола. Коридоры были пусты, только вдалеке показалась тучная хмурая женщина. Она несла поднос с чаем и сахаром и с любопытством поглядывала на учёного.
«Вот же камикадзе смертник. Старый человек. Вот смерти и не боится». Подумала эта женщина, поставила поднос, открыла упаковку с вафельным тортом и скрылась. Денкер с удовольствием разделся и начал греть руки о стакан. Затем положил три ложки сахара, тщательно размешал и с удовольствием сделал первый глоток. Он закрыл глаза и подумал о том, что Дженнифер и дети на другом конце земного шара должно быть завтракают и разговаривают о нём. Он уже начал скучать по ним, хотя прошла всего неделя как они расстались. Самуил Денисович точно знал, что расстались они навсегда. В его голове тут же всплыли мысли, а не ошибку ли он совершает, отправившись в опасную аномальную зону.
- Самуил Денисович вы меня слышите?
Рядом стоял военный и аккуратно тряс его за плечо.
- Ой, извините, я задумался. Я совсем не спал этой ночью. Что вы хотели мне сказать?
Сопровождающий темноволосый мужчина про себя выругался, но не подал виду, а серьезным немного неуместно торжественным голосом произнес:
- Я как ответственное лицо должен ещё раз, а точнее последний раз спросить вас, не передумали ли вы посетить зону. Вот вам документ еще раз внимательно прочитайте и распишитесь, если вы согласны.
Он передал Денкеру листы, с отпечатанным мелким шрифтом текстом. Учёный махнул рукой и сразу подписал бумаги затем положил их на стол.
– Я всё прочитал ещё месяц назад, да и к чему это. Я готов.
Военный аккуратно положил листы в папку и сел пить чай. Денкер оглянулся по сторонам и подумал о том, что за тридцать лет не так много и изменилось. Провинция осталась прежней. Те же хрущевки, грязь на улицах и здоровое выражение на лицах, не характерное для вечно спешащей Москвы. Время шло медленно, но вскоре здание стало заполняться людьми. Денкер догадался, что вся эта шумиха собралась вокруг его персоны. Он знал, что ему придется выйти к журналистам и дать короткое интервью. Он был готов. Только боялся, что приступ сильной боли помешает задуманному. Он ещё с утра принял две сильных таблетки обезболивающего.
Но все прошло быстро и спокойно. Его окружило несколько серьезных людей в костюмах, и сопровождали до самого погружения в капсулу. Вопросы журналистов были заранее согласованы, и всё прошло гладко. Напоследок его сфотографировали для новостных выпусков, и сопровождающие ловко провели его в раздевалку. Здесь он облачился в мягкий костюм. На голову одели шлем и сняли очки. От этого Денкер почувствовал себя беспомощным. Его усадили в капсулу-вагон и подробно объяснили о двух остановках на пути в аномальную зону. Показали красную кнопку, которую стоило нажать, если вдруг капсула остановится, и будет стоять на рельсах неподвижно более тридцати минут.
Он лег и закрыл глаза. Музыку слушать не хотелось, и он убрал звук на регуляторе громкости. Капсула завибрировала, и он понял, что движение началось, через час он должен быть на месте. Страшно не было, а только дискомфорт от тесного пространства. Глупые мысли лезли ему в голову, и еще было непонятное ощущение, что это с ним подобное происходило и раньше. И он вспомнил. Это было пятьдесят три года назад. Он гостил у бабушки в деревне. Стояла зима с лютыми морозами. Он с отцом пошёл в баню. Она находилась в метрах ста от бабушкина дома возле пруда. В парилке было угарно и маленькому Сёме стало плохо. Отец укутал его в полотенце и одеяло и на санках привёз обратно. У него было тоже ощущение, как и сейчас находясь в этой капсуле.
Воспоминания детства были для Денкера радостными и светлыми. Его родители любили его до безумия. Мама пышная украинская хохотушка, пела ему песни и кормила борщом с пампушками, отец известный физик-ядерщик. Он был интеллигентным евреем, и, вовремя разглядел в сыне способности к науке, сделал всё, чтобы их развить. В дом приходили репетиторы, приносились научные труды. Отец помогал ему решать сложные задачи. Окончив школу с красной медалью, он легко поступил в университет и завершил обучение с отличием. Его заметили и взяли в НИИ, где работали известные ученые. Денкеру было, у кого поучиться.
Он был хорошим теоретиком и умел разглядеть мельчайшие нюансы в опытах. В двадцать семь он защитил кандидатскую диссертацию и был в числе молодой прогрессивной группы ученых, работающих в области исследования сверх прочных и лёгких материалов для космической промышленности. Они сделали немало открытий. Денкер каждую свободную минуту проводил в лаборатории, личная жизнь его не складывалась, что очень беспокоило его престарелую мать. Родители умерли за год до развала Советского союза, и он остался один. Но у него оставалась наука. Тёмные времена страшных девяностых отбросила страну далеко назад. Лаборатория влачила жалкое существование, учёные уходили, им нужно было кормить свои семьи. Чиновники напрямую говорили, что сейчас разработки в этой области им не нужны, да и лаборатория тоже. Как же потом спустя пятнадцать лет они пожалеют об утрате таких научных кадров!
Денкер выживал, продавая ценные вещи и реликвии, он ушёл из лаборатории один из последних, стараясь до конца довести общие исследования. Но и он однажды сдался. Через три месяца пребывания без работы в четырех стенах дома ему позвонил один из его коллег и предложил работу в Америке. Он долго думал, оторваться от России было болезненно. Но без работы было ещё хуже. Но срок контракта был всего год и он согласился. Денкер уехал с одним чемоданам, оставив квартиру для присмотра дальним родственникам. В Америке ему понравилась, не смотря на страшную тоску по родине. Он продолжил свои изыскания, точнее сказать он продолжил работу над той темой, которой прежде занималась вся их блистательная группа учёных. Ему дали большую лабораторию, трех помощников, переводчика. Сняли маленький уютный дом в пригороде, наняли личного водителя с автомашиной. Ему создали все условия для комфортной жизни, и он работал не покладая рук.
Самуилу Денисовичу повезло, его открытие было востребованным здесь и сейчас. В сорок три года он в компании трех ученых получил Нобелевскую премию. К его чести он предпринял попытки вписать к исследованиям, тот коллектив ученых из СССР, но ему отказали. Посмеялись над его попыткой. И чувство вины не покидало его. Вскоре он женился на своей соседке, и жизнь приобрела смысл.
Денкер не видел, какой пейзаж его окружает за окном, но до мельчайших подробностей мог его представить. Пока оформлялись все документы, он тщательно изучил, всё, что касалось зоны, и возможно внимательным взглядом учёного увидел намного больше, чем следовало. Он видел выжженную, словно после извержения вулкана лунную поверхность, которая извергает странные звуки, а рядом зелёные островки леса и болот. Столбы тумана разноцветного цвета и обычный уральский пейзаж. И огромное количество заборов и колючей проволоки. Денкера удивляло количество военных вокруг линии зоны. Было непонятно охраняют ли зону от людей или людей от зоны. Было ощущения большой тюрьмы, где томятся невинные люди.
После второй остановки Денкер заметно занервничал, он с опасением думал о том, что его ждет в городе Лигат. Наконец капсула остановилась. Минутная тишина показалась ему часом. Наконец он услышал постукивание по толстой металлической оболочке, Самуил Денисович почувствовал привкус крови во рту. Капсулу раз герметизировали, и Денкер был ослеплен ярким солнечным светом. Ему аккуратно помогли вылезти, и ученый с изумлением увидел, как сотни глаз смотрят на него.

Мережкин Павел Сергеевич не мог заснуть всю ночь и только под утро яростный крик будильника разбудил его дрему. Следователь был спортивен и крепок, но являлся уже не молодым человеком. Произошедшее в поселке «Северка» на развалинах дала о себе знать. Всё тело саднило и болело, вывихнутая лодыжка ныла, а с ладоней слезала кожа, словно после ожога, но главной травмой для него было душевное потрясение. Оно глубоко пряталось внутри. На зоне бывали случаи, когда позитивный человек, нечаянно попавший в опасный периметр, постепенно становился нытиком и неврастеником. Часто такие люди гасли от тоски или заканчивали жизнь самоубийством. Мережкин знал, что эта беда его не коснулась, но в этом надо было убедить других.
Впечатлительный Зубков немного преувеличивал состояние и настроение начальника. Это дошло до ушей мэра Боярского и за следователем установили негласный надзор. Мэр знал, что Мережкин трудоголик, поэтому ему дали полежать с недельку и вызвали на работу. Сегодня он должен был выполнить важную миссию. Встретить чокнутого американского профессора, который настолько сбрендил, что решил пожить и поработать в аномальной зоне.
Мережкин поднялся с постели, наложил тугую повязку на ногу и стал колдовать над завтраком, который состоял из маленькой рыбины и нескольких картошек в мундире. Он украсил тарелку сежей зеленью, которую принесла заботливая медсестра Катя, когда навещала его. Поев и накормив любимого пса, следователь оделся и вышел на улицу. Куртка была лишней, так как неожиданно потеплело. Он направился на вокзал пешком, не взяв Ферзя и не поехав на велосипеде. Дабы не испугать гостя.
Еще издали он увидел, как толпа народа идет туда же. На зоне было крайне мало развлечений и приезд нового человека стало новостью месяца. Ходили всякие небылицы, что это американский шпион и чуть ли не молодой красавец. «Вот же женщины удивятся, когда из капсулы извлекут плюгавенького старика». Он протиснулся к платформе, отчаянно толкаясь локтями и показывая документы. Его встретил человек из администрации и сияющий голливудской улыбкой Потёмкин Дмитрий Валентинович. Мережкин старался держаться приветливо, несмотря на головную боль и раздражение от того, что в это время он мог бы заняться своими прямыми обязанностями, а не быть сопровождающим.
Капсулу вскрыли только через несколько минут, подвели инструменты. Публика вытянула шеи от любопытства. Наконец из капсулы показалось лицо серого цвета со слегка обвисшими щечками, седыми волосами и лукавыми глазами. Мужчина хлопнул себя по голове и снова нырнул в капсулу, вернулся он уже с одетыми на носу круглыми очками. Учёному помогли встать на платформу, так как он слегка покачивался от усталости. Он посмотрел на толпу и приветливо помахал рукой. И заговорил на чистом русском:
- Добрый день жители города Лигат. Я счастлив, что добрался сюда в целости.
Толпа удивленно перешептывалась. «Какой же это американец, по виду и разговору чистый русский облезлый ученый». Мережкин протиснулся к Денкеру и, обняв его сзади, потащил к припаркованной рядом машине. Ученый засеменил ногами и кажется, был рад скрыться от посторонних глаз. Усевшись, он протянул руку и представился:
- Денкер Самуил Денисович. Ничего что я так. Привык обращаться к людям полным именем. Я сам из Санкт-Петербурга, долго жил в Москве, но несколько раз бывал в этом городе в восьмидесятых. Внедрял свои разработки на химическом заводе. Не предприятие было, а настоящий гигант!
Мережкин начал присматриваться к гостю. Тот явно хотел добиться его расположения. «Наверное, думает, что я какой-то важный человек, а не рядовой следователь».
- Мережкин Павел Сергеевич. Следователь в полиции. Я вас сопровожу к гостинице, где вы будете жить. Там вас осмотрит доктор, и вы отдохнете с дороги и осмотритесь.
Денкер проговорил обиженным детским голосом:
- Зачем доктор? Я прекрасно себя чувствую. Дорогу я перенес хорошо, даже поспал.
Мережкин пожал плечами, как бы говоря - это ваши дела. Вдруг он увидел впереди скопление людей в военной форме. Навстречу выбежал молоденький военный и замахал руками. Машина остановилась. Следователь обратил внимание, что в салоне загорелась тревожная кнопка. Заставив ученого сидеть спокойно, он выскочил и подошел к тому месту, где толпились люди. У него вырвался вздох отчаяния от увиденного происшествия. На месте небольшой пятиэтажной гостиницы, которая еще утром стояла здесь образовалась воронка метров двадцати. Видны были только обломки кирпичей. Вид был жуткий.
- Там были люди? Сколько здесь погибло?
К нему подошел Танаев, докурил сигарету и выбросил в воронку.
- Предполагаем, что там находилась заведующая, повар и горничная. Остальные люди ушли на вокзал. Повезло.
Мережкин мысленно проговорил отрывок из молитвы и перекрестил воронку. Он был знаком с заведующей. Очень приятной женщиной. Одно время он всерьез думал о романе с ней. Но не сложилось.
– Эй. Что за хмырь прошёл через ограждения? А вы куда смотрите. Эй, папаша отойдите! Или хотите присоединиться к погибшим? - Танаев орал своим зычным голосом, а Мережкин даже не оборачиваясь, понял какого «хмыря» он имел в виду.
Он постучал по плечу начальника охраны и тихонько проговорил:
- Это прибывший учёный, который должен был здесь остановиться. Куда нам теперь его девать?
Танаев с той же интонацией снова заорал:
- Папаша идите сюда, и хватит записывать, оступитесь, а нам потом за вас отвечать. Садитесь в машину.
- Куда же мне его везти?
Мережкин, похоже, ни один задумывался над этим. Денкер помахал рукой и продолжил что-то записывать в блокнот. Затем нехотя направился к машине. Подошёл элегантный Потёмкин и, пожав всем руку, кроме Танаева. Тот демонстративно её не подал, а Дмитрий Валентинович лишь усмехнулся на этот жест. Он огляделся и проговорил:
- Я думаю, наш уважаемый мэр Рудольф Владимирович будет рад познакомиться с нашим гостем.
«Очень сомневаюсь». Подумал Мережкин, но все же решил поступить так. Они молча проехали до мэрии. Прошло пять минут, и он повёл ученого на третий этаж. Там, кажется, их уже ждали так как, улыбаясь приветливой улыбкой, их встречала молоденькая секретарша мэра. Она провела их в комнату отдыха, где был накрыт стол. Мережкин думал, что в этот момент он попрощается с Денкером, но увидев накрытый стол, решил ненадолго задержаться. Лёгкий завтрак напомнил о себе чувством голода. Денкера обед не интересовал, он спросил у помощницы о целостности своего багажа.
Павел Сергеевич быстро поел. Он посмотрел на притихшего нобелевского лауреата и ахнул. Тот был серого цвета, держался за сердце и хрипел. Одной рукой он судорожно пытался достать таблетку из кармана. Следователь соскочил и ловко сунул тому капсулу под язык. Ему становилось легче, помощница побежала вызывать врача. Павел Сергеевич положил учёного на диван и укрыл пледом, того колотило от холода. «Кто знает, как на него подействовала зона. Она и здоровых молодых мужчин не жалеет, а это существо словно божий одуванчик».
Денкер повторял тихим голосом, что ему лучше и на самом деле он слегка порозовел и даже выпил кружку теплого чая. В комнату зашла кареглазая помощница и привела с собой злого, словно чёрт врача Подорожникова. Он вспомнил своё состояние два часа назад и подумал, что вероятно Петра Соломоновича оторвали от важных дел. Мережкин тепло попрощался с Денкером, пожелав ему здоровья и удалился. Подорожникову хватило взгляда, чтобы понять, что вызвали его не так уж и напрасно. Он вымыл руки в тазике с водой и начал осмотр. Лицо его хмурилось, а Денкер сидел с видом обреченного. Наконец врач проговорил:
- Вас нужно осмотреть в больнице, взять анализы.
Денкер прошептал, дрожащей рукой доставая папку из портфеля, с которым он не расстался даже в капсуле:
- Не надо больницы. Я вам всё сам покажу.
Подорожников сел и начал осматривать карту больного, которая была в папке. Хотя она была на английском, но Пётр Соломонович, кажется, всё понимал.
- Неоперабельный рак значит. Решили напоследок уме… побывать в самой аномальной зоне мира? Всё же пройдёмте в больницу, я должен убедиться в том, что вам не стало хуже после поездки. Что вы принимаете?
Денкер показал бутылочку с лекарствами. Врач кивнул и помог больному собраться. Больница встретила их неприветливо, гас свет, и все суетились. Денкер шёл по коридору, опустив глаза. Навстречу им санитар вёз каталку с больным. Подорожников узнал в нём того пострадавшего, который говорил ему про красную молнию и опасность. Тот лежал спокойно улыбался и смотрел по сторонам, но заметив больного ученого, страшная гримаса ярости исказила его лицо. Он стал указывать в Денкера пальцем и орать нечеловеческим голосом.
- Ты. Это ты скотина…
Больного затрясло, к нему подскочил санитар, а Подорожников торопливо завел Денкера в кабинет. Он выглядел расстроенным. Врач постарался его приободрить:
- Извините его. Ему сильно досталось. Он несёт, сам не зная что. К тому же его никто не может опознать, а сам он, кажется, тоже не знает кто он. Вам кстати он не знаком? Я спрашиваю так, вдруг вы когда-нибудь встречались.
Денкер отрицательно покачал головой.
- Ну и забудем о нём. Начнем подробный осмотр.
Медсестра Катя Попова одной из первых подбежала к больному. Взяла его лицо руками и постаралась успокоить. Наткнувшись на глаза девушки, он стал затихать. Она ввела ему дозу успокоительного лекарства, и теперь он спал. Катя решила посидеть возле него, чтобы убедится, что он крепко уснул. Она внимательно на него смотрела, начала проверять пульс и только сейчас заметила, что рука больного крепко вцепилась в рукав халата, словно он не хотел отпускать её от себя. Она высвободила руку. В дверь постучали, зашёл один из санитаров, неся в руках объёмную коробку.
- Это тебе передали. Что там?
Катя растерянно держала её в руках.
- Сама не знаю.
На коробке значились её фамилия и адрес. Когда санитар вышёл, она открыла её. Там лежал новенький шлем и пару перчаток на мужскую руку. Катя ахнула. «Неужели Валерия совершила чудо»!
После смены Катя направилась к булочной Липской. Но её там не было и ей пришлось идти к ней домой. Там ей повезло, и дверь открыла удивленная Валерия с бигуди на голове. На ней был одет розовый короткий топ и шортики. Босые ноги казались бесконечными.
- Проходи. Я сейчас.
Катя зашла на порог и с удивлением стала осматриваться по сторонам. Такой красоты, она еще не видела. Квартира была со вкусом и дорого обставлена, в вазах стояли свежие цветы, старинная гнутая мебель ослепляла золотом. Но больше всего Катю поразила гардеробная. Которая занимала четверть квартиры, к тому же полная красивой и дорогой одежды.
- Нравится? - Спросила с улыбкой Липская.
Она уже снимала бигуди. Лёгкие чулки лежали рядом на тахте. Катя кивнула.
- Хочешь что-то примерить? У тебя хорошая фигура.
- Нет спасибо. Я пришла расплатиться с вами.
Она протянула кулон, который она нашла месяц назад, гуляя на набережной. Больной ювелир, когда лечился у них в больнице, сказал, что это бриллиант в серебре.
- Странная вещь. - Сказал он тогда. - Разве делают бриллианты в серебре?
- За что расплатиться?
Катя указала на коробку, из которой виднелся шлем.
- Красивый. Молодец, что сама достала его. Но причем здесь я? И не таскай так ценные вещи, могут и ограбить.
Катя опешила.
- Мне утром доставили эту коробку. Я думала она от вас.
- Смею тебя заверить, что это не я. Вспоминай, кого ещё ты об этом просила или говорила.
- Только вам. Я ничего не понимаю.
Катя села на диван и начала тереть виски.
- Слушай, прислали и прислали. В конце концов, ты всё равно узнаешь от кого этот дар.
Липская одела облегающее чёрное платье и чулки и подмигнула девушке.

Мережкин с удовольствием вдохнул в себя вечерний свежий воздух. Ночь была прохладной, но это ему нравилось. Болячки почти зажили. Только плечо слегка ныло. Сегодня днем он тщательно проверил свое табельное оружие. Ночью в зоне не спокойно, надо быть готовым ко всему. Овчарка Ферзь тоже была серьезна, навострила уши и шла рядом с хозяином. Павел Сергеевич вышел немного раньше и теперь шёл не спеша к дому Алексея Зубкова. Он жил в панельной пятиэтажке на первом этаже. Дом находился на окраине, и это было заметно. Было замусорено, везде валялись осколки стекла и кирпичей. Мережкин сел на косоногую скамейку и посмотрел на дом.
Родители Зубкова были серьезными, трудолюбивыми людьми. Мать работала бухгалтером, а отец, умерший четыре года назад от сердечного приступа, был снабженцем на заводе. Без поддержки отца им было сложно, но Зубков был смышленым парнем, к тому же родственники не оставили их. Из окна квартиры торчала труба, из которой шёл дымок.
Люди ставили в квартирах печи, чтобы отапливать помещения и готовить пищу. Выглядели эти трубы неаккуратно и портили вид дома, но без них жить было невозможно. Мережкин уже докуривал папиросу, когда показалась улыбающаяся рожица Алексея. «Счастливый как щенок, которого впервые взяли на охоту». Следователь берег парня, но после случая в Северке, он понял, что это бесполезно. Наоборот нужно подготовить его к суровой жизни выбранной им профессии. Они поздоровались.
- Проверил свой пистолет? И обращайся с ним аккуратно, а то наделаешь беды.
Зубков закивал головой.
- Нас будут прикрывать четверо военных, они будут следовать за нами в отдалении и при необходимости смогут вмешаться. Но постараемся справиться без них. Дел немного: выписать штрафы и припугнуть народ. И осмотреться.
Мережкин не любил эти обходы. Его раздражало то, что вылазки абсолютно бессмысленны. Ну, разгонит он народ, ну заведение закроется на пару дней, а потом хозяин оплатит штраф, и всё начнется снова. Азартные игры, дешёвая самодельная выпивка, наркотические вещества, женщины торгующие своим телом. Конечно, несколько заведений вели себя почти прилично, но были и другие, где находиться порой было опасно.
Людей посещающих эти злачные места можно было понять. Напряженная обстановка, ожидание надвигающейся опасности и смертельная скука. Это был парадокс. Как можно скучать в самом опасном месте планеты. Но скука была постоянным спутником людей в аномальной зоне. Конечно, были те, кто заняты с детьми, работой и желанием выжить. Кто-то начал читать, освоил новые профессии, но основная часть из бывших работников завода маялись от тоски. Они ходили на работу, чтобы заработать талоны на продукты и вещи, а в свободный вечер спешили в подпольные трактиры и казино, чтобы спустить их там. А потом неделями питаться пустым супом и винегретом в столовой взаимопомощи.
Ещё одной бедой была самодельная выпивка. Случаи отравления встречались чаще простуд. Людей не успевали спасти. Участились случаи помешательств и белой горячки. Частым явлением в трактирах были драки, и даже бои без правил. Мэр и его руководители не обращали на заведения внимания. Было полно других забот, пока однажды одновременно не отравилось семьдесят человек из военной охраны. Тогда власти стали делать попытки установить порядок.
Мережкин порой думал о том, что в Лигате, где существуют преступления, которые караются смертной казнью, ночью творится полный бардак, на который стараются закрыть глаза. Павел Сергеевич к обходам относился формально, ему были важны ровные отношения с людьми на своем участке. Только одно обстоятельство выводило его из себя. Наркотики и барыги, их распространяющие. С ними он старался бороться изо всех сил, хотя бы в своем районе.
Компания подошла к первому заведению. Оно располагалось в бывшем кафе под названием «Кавказская кухня». Выбор блюд, конечно, здесь был ограниченным и скудным, но выпивки на удивление было много. Мережкин приказал Ферзю сидеть возле двери, а сам направился к стойке. Он сел, Алексей расположился рядом. Играли на трёх столах, довольно тихо. Только на одном то вспыхивал, то затихал скандал. К следователю вышел недовольный хозяин, но узнав Мережкина немного расслабился. Он пожал руку и провёл его в подсобные помещения. Павел Сергеевич внимательно всё осмотрел, доверяя нюху Ферзя. Он, почуяв наркотики, начинал скулить. Здесь было спокойно. В руках у хозяина был объёмный пакет. «Хочет, как всегда дать взятку и задобрить меня». Бесплатных даров он не брал. Не потому что был порядочным человеком, просто не хотел быть обязанным никому.
Они вышли в зал, посетители с любопытством на него поглядывали, большая часть из них была ему хорошо известна. За шумным столом сидел Сталкер. Он приложил пальцы к шляпе, как бы отдавая следователю честь. Павел Сергеевич инстинктивно кивнул ему. Он подал хозяину три квитанции со штрафом и, отказавшись от пакета, направился к выходу. Зубков, кажется, заскучал от рутинности предприятия, а у Мережкина пересохло во рту. Они прошли несколько шагов, как Алексей обнаружил, что забыл фуражку прямо на барной стойке. Павел Сергеевич выругался про себя и сказал, что зайдет и заберёт её сам. Алексей чувствовал себя неловко, и следователь потрепал его по плечу. Он снова вздохнул в себя запах сивушных масел и подошёл к стойке. Удивительно, но фуражка лежала на месте, её просто не заметили или решили переждать какое-то время, прежде чем взять её. Мережкин протянул к ней руку и его взгляд упал на открытый журнал с записями. Обычно в них фиксировались ставки на бои и карточные долги. Внимание его привлек знакомый подчерк. Цифры были написаны с наклоном, но не в правую сторону, а в левую и занятная петелька была на цифре ноль. Павел Сергеевич узнал подчерк, которым были написаны цифры на клочке бумаги в руках убитого пенсионера фотографа. Посетители вновь уставились на него, а следователь тем временем подзывал к себе хозяина заведения. Он указал на строчку и спросил:
- Я хотел бы знать, кто сделал эту запись?
Хозяин одел очки и наклонился над книгой.
- Вот же написано ТПВ. То есть Танаев Пётр Васильевич. Он наш частый гость.
В голосе хозяина промелькнула нотка гордости. Он как бы намекал, что не стоит сильно придираться.
- Передайте ему, что он прекрасный игрок, судя по выигрышу.
Он вышел, и они зашагали дальше. Разрозненные мысли в голове следователя начали складываться в картинку. «Значит тут замешано высокое руководство. Очевидно, что Танаев участвует в контрабанде вещей из зоны, но преступлением это назвать сложно, так как от неё зависит весь город. Только как этот клочок оказался у убитого»? Мережкин проверил цифры на листочке выученные наизусть. Они совпадали с номерами капсул прибывших пару дней назад. «Сам ли Танаев был на месте преступления или послал специальных людей? Или это просто совпадение, Танаев выронил листок, а покойный нашёл его? И что было на тех фотографиях? Съемка контрабанды? Сомнительно. Секретного предмета найденного в зоне, человека»?
- О чем вы задумались? Мы уже проходим мимо третьего заведения. - Спросил жующим голосом Зубков.
Мережкин оглянулся и, заметив ошибку, повернул назад. Надо сегодня закончить дело. Раздать штрафы и забыть о них на месяц. К тому же Мережкин знал, что в последующих заведениях все будет чисто и прилично, наверняка они уже были предупреждены, засланным человеком.
- Пойдем Алексей. Будешь учиться делать осмотр и заполнять квитанции.
Через пару часов они закончили, обойдя только четверть заведений, но проверять другие смысла не было. Они шагали по тихой улице по направлению к дому. Зона вела себя хорошо, не чувствовалось ощущения опасности. Вдруг послышался женский крик, который звал на помощь. Они бросились туда. Вдалеке виднелась упавшая на асфальт женская фигура, крепко держащая свою сумку. Какой-то парень пытался вырвать её из женских рук. Увидев несущегося к нему пса, парень вырвал сумку и бросился бежать по направлению железнодорожных путей. Ферзь кинулся за ним, а Зубков с Мережкиным подбежали к Валерии Липской, которая ругалась, словно солдафон. Она потирала ушибленный локоть. Увидев знакомые, лица она прокричала:
- Он убежал туда, пожалуйста, догоните его.
Они бросились за ним, но в лабиринте гаражей он словно испарился. Пробегав какое-то время, Ферзь явился к хозяину с виноватым выражением лица. Они вернулись к девушке. Она стояла уже не одна. Рядом стояла мощная фигура Сталкера. Она выглядело злой, а мужчина рядом посмеивался.
- Мы его не догнали. Скрылся за путями и словно растворился.
- Ничего страшного. Что я вцепилась в эту сумку? Там не было ничего настолько ценного, чтобы рисковать собой. Спасибо вам, я пойду.
Мережкин едва отдышавшись, предложил:
- Давайте мы вас проводим.
Липская покосилась на рычащего пса и покачала головой.
- Мне совсем рядом, я дойду.
Сталкер выплюнул сигару в кусты и сказал серьезным голосом:
- Я провожу её. Мне по пути. К нам вряд ли кто сунется.
Павел Сергеевич вопросительно посмотрел на Липскую, но она, кажется, не возражала. Они удалились. Валерия не торопясь направилась к дому. Сталкер смотрел на неё, не отрывая глаз.
- Дырку протрешь. Какого чёрта ты оказался рядом. Следишь?
- Просто совпадение. Я и подумать не мог, что ты отправишься одна ночью на прогулку.
В голосе его чувствовалась еле контролируемая злость.
- Затащили бы тебя в гараж и сделали бы с тобой, то о чём давно мечтают. Разве после этого ты будешь нужна своему любовнику. Вряд ли. Он не пользуется бывшим в употреблении товаром.
Липская размахнулась, но пощёчину поглотил воздух, Сталкер взял её руку и, повернув ладонью, вверх поцеловал. Валерия вырвала руку и молча сверлила его взглядом. Они пошли дальше. Наконец она спросила:
- Зачем ты притащил шлем девчонке?
- Почему сразу я?
- Больше некому. Она тебе что нравится? Катя совсем ребёнок, не тронь её.
Сталкер рассмеялся и его смех заполнил пустоту ночи.
- Я знал её отца. Он пропал по глупости, а был неплохим малым. Она мне никто. Просто человек хороший. Отчего не помочь по старой памяти. Можешь, не беспокоится. Я хочу только тебя.
- Прощай. - Прорычала в ответ Липская и, стуча каблуками, забежал в подъезд.

В одной из комнат в доме мэра на тахте сидел, опустив голову, ученый Денкер. Врач Подорожников недавно ушёл, оставив ему лекарства и рекомендации. О его болезни теперь все узнали, и это его расстраивало. Он так боялся, что его будут жалеть и не дадут возможности работать в полную силу. В комнату тихонько постучали, и в дверном проёме показалась сияющая голова Мирона.
- Добрый вечер профессор я так рад вас видеть и познакомиться!
Он протянул Денкеру руку, тот присмотревшись, узнал его. Ему показывали фотографии и характеристики людей на зоне, которых можно принять в свою команду.
- Я расстроился, узнав о вашей болезни.
Мирон замолчал и уже пожалел о сказанном. Денкер встал и подошёл к столику, где стоял остывший чай.
- В одном я благодарен этой болезни. Только из-за неё меня впустили в зону. Как смертника понимаете. Но я ещё в своем уме.
«Благодаря болезни и пол миллиону долларов, которые он заплатил за поездку в тридцать километров до зоны. Российские власти ничего не делали бесплатно». Подумал Денкер.
- Присаживайтесь со мной. Я хочу с вами сойтись поближе, и расспросить о том, чем я в первую очередь могу вам помочь.

Воробьев Сергей сидел, развалившись в кресле, и смотрел на отчаянные попытки Беккер настроить оборудование. Она хотела смонтировать съемку, так как Правдин снял много лишнего, но ничего не выходило.
- Придется так отправлять. Пусть поработают сами.
- А записи дойдут целыми? Я слышал, в пути многое портится, приходит в негодность.
- Бывает. Но в последние две поездки всё прошло гладко.
- Может быть, съездим завтра на шлак отвалы, там говорят, видели интересные вещи?
Липская улыбнулась. Уже неделю Сергей придумывает различные поводы, чтобы уведется с ней. Ей было удобно общаться с ним. Он был веселый жизнерадостный и активный юноша, на её удивление много знавший о своём городе. Она понимала, что ни желание ознакомиться с работой репортера заставляет его бегать за ней. Она ему нравилась как женщина. Это легко читалось на его лице с вздёрнутым носом. Он её тоже привлекал и, не смотря на десятилетнюю разницу в возрасте, она не отвергала мысль о романе с ним. Она только не могла решить нужно ей это или нет.
Беккер включила запись с прибытия учёного Денкера и стала внимательно её смотреть. «Все же Правдин знает своё дело, снято было профессионально, легко считывались эмоции людей». Сергей придвинулся вплотную к ней.
- Он явно псих, если добровольно сюда пригнал. Все только и мечтают убраться отсюда.
- Ты тоже?
- Хотелось бы закончить ВУЗ, встретится с друзьями, попутешествовать. Ты успела объехать весь мир. Ой, смотри Мережкин стоит с таким лицом, словно лимон ест, а Потёмкин уже пять минут, не прерываясь улыбается! Идиот!
Сергей изобразил голливудскую улыбку, оскалившись, закатил глаза, зачесал волосы назад и стал и вправду походить на помощника мэра. Мария рассмеялась и начала проматывать запись, ища интересные моменты. Сергей приблизился к ней, и она почувствовала на коже его дыхание. «Никаких романов. Это ненадолго, а он мне может ещё долго помогать». Беккер и сама не могла признаться себе, что до сих пор сохранила чувства к человеку так больно предавшего её. Она вновь вспомнила о нём и на какое-то время перестала дышать, но быстро отрезвилась. Она повернулась к Сергею и, улыбнувшись ему шутливым голосом сказала:
- Раз ты вспомнил о Потёмкине, то пошли пить кофе. Почему о нём? Потому, что на прошлой неделе он мне подарил большую коробку кофе. Не бесплатно конечно, мне пришлось час выслушивать и снимать его предвыборную программу.
- До нашего мэра ему далеко. Он ведь настоящий Нуб.
- Нуб? Что это значит? – Рассмеялась Мария.
Сергей задумался, но потом махнул рукой и промолвил:
- Не парься, просто знай, что Потёмкин Нуб и всё.
Сергей снова показал Потёмкина и отодвинулся от Марии. Он умел общаться с девушками так, чтобы им понравиться. У него их было несколько, не считая тех, которые липли к нему сами. Но Мария была другой, с такими опытными женщинами ему общаться не приходилось. Красивая, успешная. И он ей совсем не нужен. Уже неделю он не мог думать ни о ком кроме неё.
Мария налила кофе и выложила затяжное печенье, больше из продуктов ничего не было. Они пили кофе и улыбались друг другу. Сергей шутил и изображал знакомых личностей города. Мережкина, мэра, Танаева и даже Липскую. У Беккер на зоне не было мужчины. Она иногда встречалась с одним, но он был женат и их взаимоотношения были скомканными. Ещё был короткий роман с Правдиным. Они однажды напились и проснулись в одной постели, это случалось ещё пару раз, пока Мария не поняла, что это очень осложняет их работу. Он периодически намекал на отношения с ней, но она остыла, и ей он казался слишком мелкой фигурой.
Они болтали, она потянулась за печеньем и их руки встретились. Никто из двоих не шевелился. Беккер подняла глаза и взглянула на Сергея. Он смотрел на неё призывным и одновременно вопросительным взглядом. Ей казалось, что она играет в спектакле, но дальнейшие события стали развиваться по-другому. Сергей вытянулся через стол к ней и начал целовать её, одной рукой притягивая к себе. Она не стала вырываться, поцелуй вызвал в ней желание, но не затронул душу. Но все же ей приятно нравится такому молодому парню. Он искренен и прямолинеен. Ей казалось, что она переживает отношения, происходящие в юности, которых у неё не было. Она отстранилась. Он отодвинулся. Мария улыбнулась и продолжила беседу, как ни в чем не бывало.

Денкер не смог уснуть этой ночью, он ворочался на чужой кровати и вспоминал о том, что далеко его американская семья ужинает без него. Он удачно женился на своей соседке. Она была уже не молоденькая женщина, но все же не ровесница. Она была младше его на двенадцать лет. Она жила по соседству с тремя детьми и родителями. Родом их семья была из Бразилии. Дженнифер была не красивой, но очень доброй женщиной, она сразу приметила чудаковатого соседа. Денкер не имея своих детей, полюбил её потомство. Он мог часами с ними играть, читать им книжки. Они были без ума от него. Родители жены, намучившись с двумя предыдущими мужьями, приняли Самуила Денисовича поначалу настороженно. Они были состоятельными людьми с коммерческой жилкой. Тестю он доверил все свои финансы, а тот в ответ всем хвастался, что у него самый лучший зять. Конечно, Денкер был со странностями, но это не мешало им стать счастливой семьей. Недавно он стал дедушкой, и именно с трехлетним внуком ему было трудно расстаться.
Денкер встал и стал прогуливаться по довольно просторной комнате. Решив, что он уже не уснет, он начал разбирать свои вещи, сваленные в одну кучу у входа. Первым делом он водрузил на стол старинную пишущую машинку, заправил в неё бумагу. Затем развесил в шкаф одежду. Разложил предметы личной гигиены по местам. Достал несколько книг. «Кажется, все сделал». Он посмотрел в окно. Которое выходила в сад и, решил, что обойтись без таблетки снотворного он не сможет. Денкер налил в стакан воды и уже положил таблетку в рот как услышал сзади себя необычный звук, словно кто-то слегка касался клавиш машинки. Он повернулся и чуть не выронил стакан из рук от удивления. Машинка сама печатала, словно кто-то невидимый нажимал на клавиши. Денкер сделал несколько шагов к направлению стола. Машинка затихла, но затем случилась ещё одна невероятная вещь. Листок бумаги словно, приподнятый порывом ветра, подлетел к Самуилу Денисовичу, и застыла в метре от него. Он смог прочитать надпись на бумаге. «Приходи через десять дней в одиннадцать вечера на болото смерти к красному камню». Денкер выронил стакан и выбежал из комнаты.






















Глава 5.
Воробьева Фаина Леонидовна, встала пораньше. Ей очень хотелось порадовать любимого сына вкусным завтраком. Был выходной и она рассчитывала провести с ним время. В последние недели он постоянно где-то пропадал, приходя домой только ночевать. Она отложила интересную книгу и начала выпекать блинчики. Его любимые макароны с котлетами уже готовились на плите. Небольшой торт медовик она испекла ещё вчера.
Она напевала песню Софии Ротару «Лаванда», когда не выспавшийся сын, потирая глаза, пришёл на вкусный запах. Женщина поцеловала его и протянула ему конверт, где лежали несколько талонов на бензин. Сергей расцеловал мать и сел за стол. Он не успел проглотить и кусочка, как в дверь постучались. Мать открыла дверь и не поверила своим глазам, увидев на пороге своего бывшего мужа. Валерий Васильевич Воробьев стоял с большой коробкой и вытягивал шею, высматривая сына. Они развелись десять лет назад. Воробьёв как ей казалось, был счастливо женат и растил маленького сына. Сергей тяжело перенес их развод, они не ладили. В последний год они немного сблизились, но разрушить это шаткое равновесие могла любая мелочь. Сергей быстро взрывался и не старался понять своего отца.
- С днем рождения Сережа!
Сергей подошёл к отцу и поздоровался с ним. Ему было очень любопытно, что в коробке. Валерий Васильевич к лёгкому неудовольствию жены прошёл на кухню, намереваясь остаться на завтрак. Сергей достал из коробки подзорную трубу и крутил её в руках. Однажды при отце он говорил, что любит залезть на гору и осматривать с неё окрестности. Видимо тот запомнил эти слова. Именинник был рад, что родители собрались утром, тогда у него останется день и вечер, чтобы провести его с друзьями и Марией. Валерий Васильевич сел и с ностальгией осматривал кухню. Его вторая жена не особо любила заниматься домашним хозяйством. Фаина Леонидовна разлила чай.
- Вадик тоже хотел прийти тебя поздравить, но простудился. Температурил ночью. Просил передать тебе подарок.
Он протянул маленький сверток Сергею. Именинник удивился, он не общался с братом. Сначала он его ненавидел, затем был занят собой и своими делами. Он развернул бумагу, там лежала вся помятая плитка шоколада. Отец говорил, что брат страшный сладкоежка, а тут такой дар. «Возможно, он не так плох и пойдёт ни в свою мать секретаршу Галину, а в отца. Надо с ним погулять, когда будет время».
- Чем вы его лечите? Надо давать ему отвар ромашки. – Забеспокоилась мать Сергея.
- Всё хорошо. К нам заходил утром Пётр Соломонович, сказал, что он идёт на поправку.
Они немного поговорили на общие темы. Наконец отец решил сказать тост. Спиртного на столе не было. Но они чокнулись кружками с чаем.
- Сергей ты становишься мужчиной. Тебе уже 21, возраст, когда всё возможно. На тебе ответственность за мать и свою будущую семью. Стань сильным и счастливым! А с работой я помогу. Не тебе с твоими мозгами возить по городу посылки.
Это была опасная тема. Сергей терпеть не мог, когда отец лез в его жизнь. Он критиковал его работу и звал к себе. Сын бесился от этого. Он знал, что отец серьезный и сухой на чувства никогда не поймет, как чудесно наслаждаться свободой. На всей скорости заходить в вираж, как приятно холодит лицо ветер, как не чувствовать себя погребенным в четырех стенах кабинета. Он ещё молод, чёрт возьми!
- Я возьму тебя в администрацию помощником. Ты вникнешь в суть дел, и возможно тебе понравится. Да и мать тоже была бы счастлива и талонов больше. Сейчас ты трудишься лишь на бензин.
- Не будешь рисковать жизнью, мотаясь по территории зоны! – Присоединилась Фаина Леонидовна.
«Ага, сговорились. Спелись. Мать понятно беспокоится о том, чтобы я не свернул шею, а вот отец наверняка просто стесняется сына курьера». Сергей начал злится и сжал кружку изо всех сил, что ручка впилась в кожу.
- Мне там нравится и точка. Не будем об этом.
Он сказал это громко и враждебно. Родители, переглянувшись, опустили глаза. Мать, наконец, сказала:
- Сережа мы просто беспокоимся о твоём будущем. Ты вечно где-то пропадаешь.
- Мама мне не пятнадцать лет. Если бы не зона я жил бы отдельно в другом городе.
Фаина Леонидовна нарезала торт, чтобы сын отвлекся. Но Валерий Васильевич, воспользовавшись тем, что жена ненадолго вышла, сказал сыну:
- И ещё одна, последняя на сегодня просьба. Только ты не заводись, прими как совет более зрелого человека. Не водись ты с этой Беккер. От неё всем сплошные неприятности. Беккер втянет тебя в свои дела. Не стоит поддаваться чувствам, будь осторожен. Убедись в том, что она тобой не пользуется.
Сергею стоило больших усилий не послать отца куда подальше. Только боязнь расстроить хлопочущую мать удержала его.
- Отец с кем я общаюсь не твое дело. Я большой мальчик. Разберусь сам.
Они оба одновременно соскочили со стульев. Зашла Фаина Леонидовна и озабоченно посмотрела на них.
- Мне пора на службу. Сергей ещё раз с днём рождения. Даже не верится, совсем мужчина! Все же заходи к нам, пообщайся с Вадиком. Он не виноват в том, что мы с твоей матерью разошлись.
Воробьёв пригладил свои седеющие волосы, прищурившись, осмотрел обстановку, вздохнул и пошёл к выходу. Уходя, он оставил на столе стопку талонов, которые мать торопливо спрятала, пока их не обнаружил Сергей. В прошлый раз он их чуть не выкинул. Ему не нравились эти подачки, а Фаина Леонидовна понимала, что без них ей было бы трудно кормить и одевать сына. Сергей вновь зашёл на кухню и принялся поглощать блинчики. Аппетит у него всегда был отменный. Волосы засветились от лучей света, падающего из окна. Мать не удержалась и обняла сына. Такого любимого и такого не простого. «Весь в отца. Такой же упертый и твердолобый. Не зря они живут как кошка с собакой».

В комнате небольшой квартирки сидел заместитель мэра Потёмкин Дмитрий Валентинович. Рядом, сияя густой копной рыжих волос, сидела Мария. Она показывала свои записи и тот увлеченно их рассматривал. Он был незваным гостем, и Мария ждала, когда же он озвучит главную причину своего посещения.
- Зона в объективе выглядит другой, жуткой и опасной.
- Она такая и есть, только мы к ней привыкли и не замечаем этого. Я так понимаю, что здесь и до проникновения жизнь не была безопасной?
- Ты не была в Лигате в девяностые. Тогда творили что хотели. После восьми вечера на улицу не выходили.
- И сейчас не лучше. Не могу понять, где я так согрешила, что зависла здесь уже на год и проторчу ещё немало.
Запись закончилась и Беккер вставила другую кассету.
- Ты фигура известная, заяви о себе, пусть тебя поставят первой в очереди на высылку.
- Ты издеваешься, меня туда даже не включили.
Черноволосый Потёмкин оторвался от записи и повернулся к ней.
- Правда? Я лично записывал тебя и Боярский не возражал. Ты не думала о том, что тебя не хотят выпускать люди находящиеся по ту сторону? Кому ты так насолила?
Беккер вздохнула, ей стало грустно и одиноко.
- Многим. Я никогда не была паинькой и доброй тоже не была. Дмитрий научи меня, как быть тем, кто всем нравится. Быть как ты?
Потёмкин рассмеялся и сжал её руку. Ей не было это неприятно. У них давно начались эти приятельские отношения с ноткой флирта.
- Почему ты считаешь, что тебя не любят в городе. Например, я. Ты мне очень нравишься!
Он немного нагнулся над ней и поцеловал в щеку, а затем вернулся на прежнее место и досмотрел записи. Затем продолжил:
- И будешь нравиться ещё больше, если окажешь мне небольшую услугу, в обмен я постараюсь узнать, кто за пределами зоны вычеркивает тебя. Возможно, в силах моих друзей будет немного наказать этого плохого человека. Это хорошая сделка.
- И что я должна сделать взамен?
- Ничего сложного. Просто больше снимать материалов о бездействии и ошибках Боярского Рудольфа Владимировича. Я мечу в его кресло. Не сейчас конечно, но почву нужно подготавливать загодя. Добавь истеричного тона и разоблачений. Там… - Потёмкин показал пальцем вверх. - Там отслеживают всю информацию, и возможно решат его заменить.
- Естественно тобой.
- Почему бы и нет.
- Действительно. А ролики о добром и честном Потёмкине снимать не придется?
- Пока подождем, побуду в тени.
- Я подумаю и дам тебе знать.
- Соглашайся! Не раздумывай.
Он поцеловал на прощание её руку, обдав приятным запахом дорогого парфюма. Выходя, как всегда элегантный Потёмкин, не заметил удивленного лица Сергея, который наблюдал всю сцену, стоя у окна. Сергею ударила кровь в голову. Он догадывался, что у Марии кто-то есть, и друзья ему тоже об этом намекали. Она часто пропадала вечерами и не говорила, куда уходит. «Значит это Потёмкин. Сволочь женатая. Конечно, это тебе не простой студент»! Сергей завёл мотор своего мотоцикла и на бешеной скорости скрылся.

Мережкин час дожидался в приемной Боярского и уже собирался на всё плюнуть и уйти, как дверь открылась. Он увидел усталого и замученного мэра, который постарался это скрыть. Он наградил друга самой обаятельной из своих улыбок.
- Какими судьбами? Мне только десять минут назад передали, что ты дожидаешься. Зачем пожаловал?
- Есть дело. - Буркнул Павел Сергеевич.
- Тогда пройдем.
Они зашли в свободный кабинет для совещаний. Боярский ослабил узел галстука и спросил:
- Что стряслось? То тебя не дозовешься, то сам приходишь?
- Две недели назад был убит пенсионер фотограф. Он проживал на лисьей горе.
- Я в курсе. - Перебил его мэр.
- У меня есть все предположения, что это сделали твои люди, а возможно и по твоему приказу. Танаев и шага без тебя не сделает.
Мэр опустил взгляд, а затем заговорил усталым голосом:
- Не торопись строить предположение. Мой человек действительно был там, но он только взял пленку. Его он не трогал. Зачем? Он стар и безумен. Кто ему поверит, да и на пленках почти ничего не видно. Его убили не мои люди, а кто-то другой. Можешь мне поверить.
- Если не они, то кто? И зачем? Он снял контрабанду?
- И, да и нет. На пленке был человек, о существовании которого никто не должен был знать. А остальное ерунда. Мои люди не кровожадные убийцы, а там был именно такой. Зверь в человеческом обличье. Умный и осторожный. Иначе ты бы его поймал.
Мережкин принял этот удар стоически, он и сам себя корил за бездействие. Боярский продолжил:
- Контрабанда? О ней знают все. Это выгодно чиновникам и коммерсантам нашей страны, а зарубежные перекупают её за огромные деньги. Всех всё устраивает.
- Но их, вероятно, не устраивает объём?
- В самую точку. Аппетиты растут. Они знают, что мы будем шевелиться, если хотим выжить. Перекрыть нам доступ к воде, питанию и медикаментам проще простого. И никто ничего не узнает. Запасов опять хватит на три недели. Лаборатории сейчас практически нет. Она пережила несколько взрывов и заражений. В штат лаборатории сейчас берут даже учителей химии. От Денкера пока нет пользы. Он отвык работать в таких условиях.
- Но состав пришел совсем недавно?
- Половина пустых вагонов, остальные едва заполнены. Я говорю тебе об этом как другу. Держать контроль над этим хаосом чрезвычайно трудно. Твое недоверие и убийство одного человека меня не волнует. Извини. У меня целый город чем-то недовольных людей.
Мережкин поверил своему другу. В словах Рудольфа Владимировича была горькая правда выживания в аномальной зоне.
- Что ты собираешься делать?
- Как всегда дать им то, что они просят и найти! И наконец, выбраться отсюда.
- Когда-нибудь жителей выпустят?
- Я бы на это не надеялся. Их аппараты и технологии здесь бессильны. К тому же они решили, что без людей зона исчезнет, или на неё нападут зарубежные шакалы.
- Бред.
- Возможно. Но разве живя здесь ты не чувствуешь, что что-то страшное смотрит на тебя из завесы. Я часто ловлю на себе этот взгляд. Он дал мне время исправиться, перед тем как вцепиться мне в глотку. Я изменился Паша. Я стал тираном и убийцей. У меня в штате четверть города из военных и шпионов. Я пересёк черту.
Павел Сергеевич впервые увидел тот груз ответственности, который лежит на плечах Боярского. Ему захотелось как-то поддержать его.
- На тебе держится весь город. Извини за недоверие. Пойду делать свою работу.
- Мой человек не смог разглядеть лицо убийцы. Он бесполезен для тебя.
Они попрощались за руку и Мережкин вышел. Боярский оставшись один, расправил согнутые в жалкую позу плечи и размял руки. Хитрая улыбка отразилась на его лице. Он стал ходить по комнате и напевать строчку из опереточной песенки. Если бы кто-то увидел эту перемену в нём, то решил бы, что перед ним великий актер. Рудольф Владимирович бы добавил, что все успешные политики – настоящие артисты.

Катя шла по улице спеша домой, чтобы переодеться. Смена была тяжёлой ей и минуты не дали отдохнуть. Но настроение у неё было приподнятым. В комнате лежал шлем завернутый в нарядную упаковку. К тому же Катя нашла способ не быть в долгу перед Валерией. Она отправила ей серебряный кулон с бриллиантом. Соседка Вера Подорожникова обещала его передать. Катя решила, что сама носить его не будет, да и Липская больше не будет заниматься благотворительностью.
Было жарко, и у Кати кружилась голова, пот струился по лицу. Сзади она услышала звук мотора и, повернувшись, увидела летящего с бешеной скоростью Сергея. Катя едва отскочила в сторону, но оступившись, упала, оцарапав руку о кусты. Сергей быстро развернулся и, подъехав к ней, остановился и подбежал. Катя захотела его отругать, но увидев глаза Сергея, наполненные тревогой и беспокойством, промолчала.
- С тобой все в порядке? Кровь на руке. Ты не ушиблась?
- Зачем ты гоняешь на такой скорости? Ты можешь сбить человека.
Сергей покраснел. Он только сейчас сообразил, что дал волю эмоциям. Мария не стоит того, чтобы покалечить себя и других. Он внимательно посмотрел на Катю. «А она ничего симпатичная, даже красивая в этом синем платье». Сергей знал, что давно ей нравился, они дружили с самого детства. Потом он уехал, и они виделись редко. На зоне они были в одной компании, и он часто ловил на себе мечтательный взгляд Кати. «А почему бы и нет. Ведь Мария позволяет себя так вести себя. Почему я не могу. К тому же соблазнить Катю легче простого». Он приобнял девушку, и извинившись, предложил подвести. При этом он постарался придать своему голосу нежный оттенок.
Он улыбался и шутил. Катя не ожидала, что при виде её он так обрадуется. Она пыталась спрятать признаки безмерного счастья на лице. И одновременно стеснялась своего потрепанного вида. Правда, совершенно напрасно. Её радость наполнила все её тело такой красотой, которую не было заметно с первого взгляда. Огромные голубые глаза сияли, кожа светилась.
- Ты каждое утро идешь здесь одна? Могла бы попросить, и я бы тебя встретил. - Кричал он, разгоняя свой мотоцикл. Катя старалась держаться крепче, опьяненная счастьем.
- Кстати у меня сегодня день рождение! Поздравь меня!
- Я знаю. Поздравляю.
- Приходи сегодня на гейзеры часиков к восьми, отпразднуем!
- Я постараюсь.
Про себя Катя молилось, чтобы вечером её срочно не вызвали в больницу, что иногда случалось. Она решила, что на гейзерах соберется большая компания друзей. Он, возможно, проведет часть времени с ней, но не как друг, а как парень.
Сергей ещё был в бешенстве от поступка Беккер. В голове он давно приукрасил увиденную сцену. Но встреча и флирт с Катей помог ему собраться. «Нечего ей обращаться со мной как с неопытным мальчишкой. Да пошла она куда подальше». Сергей действительно немного поверил, что Катя ему нравится, а если не получится с ней, то найдет другую подружку. Девчонок вокруг полно.

Валерия торопливо шла по переулку в сторону дома, где жила семья Подорожниковых. Одета она была в простое платье футляр золотистого цвета. В пакете лежали тёплые булочки, которые источали приятный аромат. Она легко отворила высокую калитку и впорхнула в дом. Застала она очень живописную картину. Посреди комнаты стояла детская ванночка, наполненная водой. У плиты помешивая суп в кастрюльке и держа на руках сына Николая, стояла взлохмаченная Вера, одетая в несуразный наряд. По дому были разбросаны игрушки. На кровати стоял таз с выстиранным бельем. Валерия перешагнула через него и обняла бегущую к ней маленькую темноволосую Варвару. Володька тоже материализовался из шкафа, где он читал книжку.
Всё было вверх дном, но в тоже время выглядело живым и комичным. Валерия закатала рукава на платье и, поцеловав Веру в щеку, вышла на улицу. Она развесила бельё на верёвки. В лицо дул приятный свежий ветерок, пахло детским мылом. Только странная туча над Лисьей горой внушала опасение. Валерия немного постояла у веревок с бельем и, собрав несколько крупных ягод клубники в тарелку, зашла в дом. Вера купала Варвару, а свежевымытый Николай сидел на кровати и трепал руками густые волосы на голове. Володька что-то мешал в кастрюле и расставлял тарелки на стол.
- Спасибо Лера. Я сегодня совсем забегалась. Выходной день, нужно всё успеть, а эти сорванцы мне совсем не помогают.
Варвара была быстро вымыта и завернута в полотенце. Вера работала полсмены каждый день в детском саду, куда приводила и своих детей. Валерия удивлялась, как её подруга всё успевает. И воды нанести, и постирать и накормить трёх детей и встретить мужа в хорошем настроении.
Вера вынесла таз с водой и всех усадили за стол. Овощной суп был очень вкусен, и Валерия в очередной раз подумала, что в руках Веры даже самый простые продукты превращаются в достойные блюда. Вера и Валерия учились в параллельных классах, но никогда близко не общались, их пути не пересекались. По окончании школы, мама Веры попала в аварию и слегла. Она умерла через два с половиной года и все это время дочь за ней ухаживала. Она параллельно училась в педагогическом институте и встречалась с Петром. Её подружки разъехались и отдалились от неё.
Общаться они начали, когда Валерия вернулась из Москвы. Она однажды очень помогла Вере, одолжив крупную сумму денег. После этого они сблизились. Валерия заставила Веру сделать модное ассиметричное каре и даже записывала её в свой салон красоты. А Вера стала для Липской единственной молодой женщиной, которая дружески с ней общалась, не ревнуя своего мужа. Лера это ценила. Валерия понимала все заботы и горести подруги, она сама прожила с пьющей опустившейся матерью и братом и с детских лет все бытовые дела были на её плечах.
- Катя передала тебе кулон. Не знаю, что это значит. Но вот возьми.
- Вредная принципиальная девчонка, все же не поверила мне, когда я ей сказала правду!
Вера приподняла бровь.
- Сплошные загадки.
- На самом деле сущая ерунда. Она решила, что это я нашла для неё шлем.
- А на самом деле?
- Конечно, нет. Откуда я его найду в нашей зоне. Зачем он ей понадобился?
- Она влюблена в сына Воробьевой.
- С каких это пор девушка должна бегать за парнем. И не смотри на меня так. Я исключение. К тому же за моего мужчину стоит побороться.
- У вас странные отношения. Ты всегда в тени. Как будто вас ничего не связывает.
- Обычные отношения. Просто они отличаются от твоей семейной жизни с Петром.
Дети резвились во дворе, а женщины наблюдали за ними через окно.
- Петру дали дополнительный паек?
- Дали, но мало, что изменилось, на него не прожить. Мне кажется, там хотят, чтобы мы здесь все перемерли от холода и голода.
- Не дождутся. Мы ещё повоюем. Никакая зона и жадные чиновники нас не сломят. Вот возьмем с завода танки и выберемся из аномальной зоны. Со мной не пропадете.
Неожиданно всегда сдержанная Вера расплакалась. Она наклонила голову и закрыла лицо руками. Встревоженная Валерия встала и подошла к ней. Обняв Веру за плечи, она спросила:
- Что произошло? Успокойся, поплачь вдоволь, дети не увидят этого.
- Я снова беременна. Я не уверена, что выдержу это ещё раз. Я так волнуюсь за детей, что сними случиться страшное или они останутся здесь навсегда. И ещё младенец! Нет ни медикаментов, ни питания и кто будет заботиться о детях, когда я глубоко беременная не смогу за ними ухаживать.
Вера немного успокоилась, а Липская наклонившись над ней, гладила по спине.
- Ты не одна. Есть Пётр, есть я, да и Володька очень смышленый мальчик. Он тебе уже сейчас помощник.
- Пётр весь в работе. Мне иногда кажется, он даже не понимает того, что творится вокруг. Что я кручусь как белка, дети болеют. Я думаю, что он не торопится домой, мы его напрягаем и не даём отдохнуть.
- Та преувеличиваешь, он очень заботливый и любит тебя и детей. Он одумается и начнет заботиться о семье. - Солгала Валерия, хотя была полностью согласно с подругой в том, что Пётр Соломонович переложил всю ответственность за семью на Верины хрупкие плечи.
- Я думала об аборте, но он не разрешит и обязательно узнает. Донесут сплетни. Я думаю, что мне делать?
- Успокойся для начала. У тебя прекрасные дети. Где три там и четыре. Ты справишься, и со временем из них вырастут помощники. Они замечательные. Да и ты никогда себе не простишь, если убьешь своего ребенка. Всё будет хорошо.
- Ты думаешь? - Промолвила Вера, утирая с лица слезы.
Она посмотрела в окно. Чёрная туча заволокла небо, и начался сильный дождь. Вера, забыв о слезах, встала и побежала загонять детей в дом. Валерия улыбнулась, наблюдая как радостно дети, бегая, ловили ртом струи дождя, а Вера пытается собрать их в кучу.
Она прошла по комнате и посмотрела в окно, которое выходило на дорогу, и удивленно вскрикнула. Напротив, у соседнего дома под струями дождя стоял Сталкер. Заметив её, он приподнял уголок шляпы в знак приветствия. «Сволочь! Опять следит за мной». Она подбежала к вешалке и одела на себя дождевик. Валерия выбежала на улицу, но Сталкер будто провалился под землю.
Придя домой Липская залезла в горячую ванну и попыталась расслабиться. Мысли о ребенке Веры не выходили из головы. Она ей сочувствовала. Вдруг ей показалось, что в доме скрипнула дверь. Валерия завернулась в широкое полотенце и вышла в комнату. Там её ждал сюрприз. На полу среди цветов лежала небольшая коробочка. Открыв её, она обнаружила в ней шикарное бриллиантовое колье и серьги. По комнате были рассыпаны так редко встречающиеся на зоне сверкающие шарики, которые светились в темноте. Валерия так обрадовалась, что, не подумав одеться, выскочила на лестничную клетку, стараясь догнать Боярского. Но она лишь увидела растрёпанные светлые волосы и холодные глаза Сталкера. От внезапной горечи ошибки она бросила в него коробку, зажатую в руке.
- Ты? Это ты принес? Забирай. Мне от тебя ничего не нужно.
Он спокойно вернул ей коробочку в руки.
- Не стоит сердиться на украшения только за то, что его подарил не твой ненаглядный любовник мэр, а простой уголовник.
Он наклонился и поцеловал её, бесцеремонно засунув руки ей под полотенце. Она вырвалась и забежала в дом, закрыв дверь на два ключа, но все же с коробочкой и украшением. Пока она бежала, полотенце соскользнуло с неё, и в дом она уже забегала обнаженной. Она накинула на себя халат и присела. Злость, радость и разочарование смешались в ней и образовали ноющую боль в животе. Однако она начала проходить, когда она рассмотрела украшение. Валерия никогда не видела ничего прекрасней.

Денкер Самуил Денисович сидел в своей новой лаборатории, точнее в той, где ранее работал Мирон и, углубившись в документы, рассеянно перебирал бумажки. Прошла неделя как он появился в зоне, а он даже не знал с какой стороны приступить к работе. Все оказалось не так, как он себе представлял. Тяжелая депрессия навалилась на него. Он и не догадывался, что каждый новый прибывший сюда человек в какой-то мере испытывает тоску на своей шкуре.
Боли от раковой болезни он снимал сильным обезболивающим лекарством. Мэр оказался приятным человеком. С ним можно было обсудить любую тему, но он чувствовал себя при нём неудобно, как ученик перед учителем. Он предполагал, что Боярский ждет от него чудес.
Мирон, с которым он подружился, был отослан в пригород, чтобы собрать пробы почвы. Денкеру дали пять помощников, что было очень щедро, но он не знал какую работу им поручить, а обратиться за помощью было не к кому. Ученый встал с места и стал ходить кругами, меряя шаги. Точно такое же чувство было у него много лет назад на присуждении Нобелевской премии. Они с коллегами приехали на вручение, где собралась вся учёная элита. Денкер был безумно счастлив от того, что научные изыскания двадцати лет дали ошеломляющий результат. Одно только тревожило его, это тоненький голос совести. Ведь он, по сути, воспользовался идеей и концепцией разработанной в недрах советского НИИ. А лавры достались ему и его американским коллегам. Самуил Денисович знал, что один из учёных в России идёт тем же путем, пытаясь довести теорию в практический результат. Но отсутствие финансирования и людей не дали этому человеку закончить свои опыты. Будь у него те же условия, что и у Денкера он бы опередил его на пару лет.
Самуил Денисович переживал по этому поводу, но триумф, поддержка коллег и родственников, дифирамбы прессы заглушали этот тонкий голос совести. На банкете в честь победителей Денкер увидел этого ученого с тривиальной фамилией Иванов. Он стоял в сторонке с делегацией российских ученых, которые выделялись тем, что состояли из явных стариков и молодых людей. Он спрятал свои сомнения, и обрадованный вновь услышанной русской речью подошёл к ним. Его холодно поприветствовали, а Иванов замер, опустив глаза вниз. Денкер ещё в молодости считал его самым талантливым из всей группы. Он посмотрел на него и, сверкая глазами промолвил:
- Поздравляю вас Самуил Денисович. Вы блестяще реализовали научные гипотезы российской науки, присвоив их себе, а скорее продав.
Он отошел в сторону. Вслед за ним по одному растворились и другие. Кто-то последовал за Ивановым, кто-то, сделав извиняющееся выражение лица, отошел в сторону. Денкер остался стоять один, испытывая ужасную неловкость и душевные муки. Он потом не мог вспомнить, как прошел остальной вечер. Наверное, он фотографировался и общался с прессой. Этот день остался в его памяти самым тяжелым из дней его долгой жизни.
От тяжелых воспоминаний его отвлекла порхающая лаборантка Нина. Она принесла коробку с образцами горной породы, а так же закатила большую тележку, где помещались так называемые странные вещи. Учёный бегло посмотрел на документы и поспешил корзине. Аккуратно, одна за другой, он рассматривал содержимое. Оловянная сверкающая ложка, дверная ручка от которой било током, непонятный сгусток болотного цвета, висящий в воздухе камень. Денкер достал оборудование и начал рассматривать и зарисовывать каждый предмет. Он делал все эти действия энергично и со знанием дела. Ниночка подумала, что старик не такой уж и простофиля, а вполне себе учёный. Работа закипела.

Беккер знала о дне рождения Сергея и очень удивилась, что уже вечер, а он у неё так и не появился. Конечно, он мог в это время тусоваться с друзьями, но своей женской интуицией она чувствовала, что что-то не так. Она быстро переоделась в удобные джинсы и футболку. Заплела волосы в косу. Кинула в рюкзак камеру, на всякий случай вдруг пригодится, и отправилась на поиски именинника. Это оказалось делом не сложным. По пути она встретила помощника следователя Алексея Зубкова и напрямую спросила его, где может быть Сергей. Немного удивленный Алексей точно назвал его координаты.
- Лодочная станция, вторая беседка. А вам он зачем?
Беккер про себя удивилась этому вопросу. Но потом, вспомнив, что старше Сергея на десять лет и в действительности, что их может связывать? С улыбкой соврала.
- Он обещал мне рассказать об одном месте зоны, где можно снять неплохой репортаж. Камера заработала, вот я про него и вспомнила.
Зубков улыбнулся и с уважением уставился на её рюкзак.
- Он вряд ли вас туда проводит. У него день рождение. Отмечает. А я вот иду на службу. Мне не повезло.
Беккер постаралась сделать сочувствующее выражение на лице, но оно получилось неубедительным. Зубков попрощался с ней, снова обратившись на вы, и удалился.
Мария была красивой женщиной, даже очень красивой, но ей не хватало только одного, но самого главного элемента красоты – женственности. То чего было в избытке у Валерии Липской любовницы мэра, не хватало журналистке. Она была красавицей, но многие мужчины не видели этого. У неё был мужской характер, манеры и способ достижения цели. Она была внутри мужчиной, но в женском обличье. При своей красоте и стати она никогда не пользовалась успехом у мужчин. В юности она воспринималась как свой парень, а в зрелом возрасте как соперник. Только влюбившись в начальника, в ней проснулось что-то лёгкое и прекрасное. И сейчас симпатия и влюбленность со стороны Сергея тронула её женскую суть, и она не хотела потерять этого мальчика. Даже себе она не хотела в этом признаться. Она прошла пару километров до городского пруда, стараясь идти только проверенными дорогами.
На пруду было много народу, но Мария без труда вычислила местонахождения Сергея по рёву мотора его мотоцикла. Было всего шесть вечера, а он, кажется, уже был не трезв. Она по-свойски вклинилась в его компанию и подошла к Сергею. Его друзья с любопытством смотрели на неё. Воробьёв увидел Марию и, поняв её намерение поговорить с ним, со всей скорости проехал мимо, едва не задев. Мария испугалась этой выходки, но виду не подала.
«Мерзкий мальчишка, вздумал показать мне свой нрав». Он остановился в метрах десяти от Марии, и злобно сверкая глазами, смотрел на неё. Она улыбнулась самой обаятельной из своих улыбок, но глаза оставались серьёзными. «Что на него нашло? Будто нарочно хочет сделать мне больно. Ревность?» Сергей завёл мотор и, рисуясь перед несколькими зрителями, крутился на месте. Мария незаметно подтянула ремни рюкзака, чтобы удобно было его скинуть с плеч. Он начал вновь ехать по направлению к ней, но уже медленнее, чем в прошлый раз, что было ей на руку. Быстрым едва заметным жестом она перебросила тяжесть рюкзака на руки и, взявшись обеими руками за ручки со всей силы, на которую только была способна, она обрушила рюкзак на Сергея. Тот от неожиданности и силы удара покачнулся и упал на песок. Мотоцикл, проехав несколько метров, уткнулся в здание беседки и упал. Один из приятелей Сергея заглушил его. Мария подошла к лежащему Сергею и подала ему руку.
- А теперь давай отойдём и поговорим по душам.
Воробьёв с восхищением смотрел на Марию и послушался. «Вот и хорошо. Вот и молодец. А теперь будь хорошим мальчиком расскажи мне, что тебя так разозлило».
Через полчаса они шли мирно по парку и беседовали. Сергей протрезвел и развеселился. Мария флиртовала, как могла. Пережитый стресс все же подействовал и на неё.
- Я дурак конечно. Как подумаю, что могло произойти.
Сергей тряс своей белокурой головой и активно жестикулировал руками.
- Просто день не задался с утра. С отцом поссорился. Он всё мечтает видеть меня серьезным человеком в костюме и при подчиненных.
- Разве он желает тебе этим зла?
- Нет. Но он мог прислушаться ко мне. У меня своя жизнь, у него своя. Зачем лезть туда, где тебя не ждут и ни о чём не просят? А ты часто ссорилась с родителями? С твоим характером ты не давала им спуску.
- С мамой я не общаюсь. Она бросила меня, когда мне исполнился год. Отец во второй раз женился и весь ушёл в свою работу. Я думаю, он не любил мою маму и меня тоже. Я была для него обузой. Единственная, кто пытался заниматься моим воспитанием это моя мачеха Ольга. Я обращалась с ней как с врагом, а она оказалась единственным человеком, любившим меня такой, какая я есть. Сейчас на зоне я часто о ней вспоминаю. Если выберусь обязательно приеду и обниму её.
Сергей сконфузился. Он не ожидал, что услышит такой ответ.
- Мои родители другие трясутся надо мной словно я птенец желторотый. Извини. Я не хотел, чтобы ты грустила.
- Я? Нет. Как я могу грустить в твой день рождения?
Она подошла и обняла его. Он поцеловал её в щеку и ушко.
- Значит, говоришь, что на зоне ты ни с кем не встречаешься.
Мария чуть не рассмеялась от наивности этой фразы. «Встречаешься?! Спрашивай, так как думаешь на самом деле. С кем ты спишь Мария Федоровна Беккер? Если не возражаешь, то пусть твоим любовником буду я. Я возражать не буду, кто устоит от искушения».
- Ни с кем. И даже бедный верный муж Потёмкин не делал мне намеков сексуального содержания. Клянусь этим знаменательным днём.
Она вырвалась из его объятий и вытащила камеру из рюкзака. Она начала снимать кружащегося Сергея. Он посылал ей воздушные поцелуи и, обняв её, повалил на мягкую траву. Камера успела снять кусочек голубого неба. Оторвавшись от его пылких поцелуев Мария, прошептала на ушко:
- В рюкзаке бутылка шампанского из старых запасов, стаканчики и шоколад. Доставай. Будем праздновать.
Сергей расстелил в пустынном месте куртку и плед. Влюбленными глазами смотрел на танцующую Марию. Увлеченные друг другом они не обратили внимания на толчки слабого землетрясения. И конечно у Сергея совсем испарилось из головы, что ещё одна девушка собирается на свидание с ним.

У Кати от счастья кружилась голова и она изо всех сил пыталась спрятать свою ликующую улыбку за внешним спокойствием, но это у неё не совсем получалось. Она старалась одеться нарядно и эффектно, но так чтобы он не заметил её старания. Девушка даже накрасила глаза тушью и подвела их подводкой, свежевымытые волосы струились по плечам. Она стала походить на длинноногую модель с подиума, если бы слегка не сутулилась.
Она торопливо бежала по тропинке, хотя и не опаздывала, ей хотелось осмотреться на месте и перевести дыхание. Свежий ветерок трепал складки лёгкого летнего платья. Вокруг все пело, порхали бабочки и даже чьи-то полу общипанные курицы клевали траву. Катя не сразу почувствовала, как вокруг всё стихло. Тревожный крик петуха, подзывающий своих подруг, тревожно раздался в воздухе. Затем послышался лёгкий крик, похожий на вздох, который произвела земля. Грунт под ногами начал трястись. Катя упала и со всех сил вцепилась в дерево. Толчки земли усиливались и вскоре превратились в настоящее землетрясение. Оно длилось пару минут, но для Кати оно показалось вечностью. Слышался треск деревьев и сооружений. Девушка про себя проговаривала слова молитвы. Она была страшно напуганной.
Все стихло так же неожиданно, как и началось. Катя поднялась с Земли и отряхнулась. Ссадины на руках отозвались ноющей болью. Она сделала несколько шагов вперёд но, увидев трещины, которые словно язвы образовались на земле, повернула назад, чтобы обойти их стороной. Идти вперед было бы опасно. Вернувшись на улицу, она обнаружила все в таком же состоянии, как и полчаса назад.
«Видимо толчки здесь не наблюдались. Очаг землетрясения был на том месте, где была я. А если ниже толчки были сильнее? А что если Сергей тоже решил прийти пораньше»? Катя взглянула на часы. Было без четверти восемь. Она побежала к дому Воробьевых, но завидев впереди идущую по улице Фаину Леонидовну, поспешила к ней. Она шла с большими сумками в руках. Несла учебники из хранилища.
- Фаина Леонидовна, а Сергей ещё дома? - Спросила девушка.
Воробьева поставила сумки на землю и слегка перевела дух:
- Нет к сожалению. Я только из дома. Думала, он поможет донести сумки. Но нет. Как в обед ушел, так и не появлялся. А ты разве не с ними на лодочной станции? Они, кажется, там празднуют.
Катя пожала в ответ плечами, не зная, что сказать. Затем протянула руки к сумкам и сказала:
- Давайте помогу. Мне по пути. Провожу вас до школы, а потом пойду на станцию.
- Вы, наверное, разминулись. Ты Катенька проследи там за ребятами, как бы они там не наделали глупостей. Сергей сегодня поспорил с отцом. Вот и убежал утром.
«Из-за этого он был такой возбужденный». Они прошли улицу и продвигались по старому мосту к центру города, где располагалась школа. Летом решили возобновить для школьников внеклассные занятия, чтобы хоть как-то восстановить пропущенный в зоне учебный год. Катя донесла до порога книги и, попрощавшись с Фаиной Леонидовной, поспешила к лодочной станции. Чтобы сократить путь она решила пройти по парку. Он не был безопасным местом, но и ничего вредного за ним в последние месяцы не водилось. Катя оглядывалась по сторонам и спешила к пруду. Рюкзак со шлемом не давал ей возможности двигаться совсем уж быстро. Вдруг чей-то приятный смех раздался в тишине парка.
«Надо же и здесь кто-то из влюбленных проводит время». Она улыбнулась, но раздавшийся второй мужской голос быстро согнал улыбку с её лица. Это был голос Сергея. Катя остановилась и тихо начала пробираться сквозь кусты. Вновь раздался смех, и были слышны обрывки разговора.
- Замечательное шампанское. Ну, аккуратней не лей мимо. Отдай.
- Кто бы говорил про аккуратность.
- Хочешь попробовать…
Катя немного раздвинула кусты раскидистых кустов акации и увидела небольшую полянку, где росла старая сгорбленная яблоня. Возле неё стояли Сергей и Мария. Они целовались. Мария держала в руках бутылку с шампанским. Они прерывались от поцелуев и делали глотки, а затем вновь бросались друг другу в объятия. Напиток тёк по щекам и шее Марии, а Сергей ловил эти струи губами. Рядом на земле валялись пустые стаканчики и шоколадные редкие для зоны конфеты. Сергей сжимал Марию в объятьях, а она страстно гладила его руки и спину. Затем она оторвалась от него и стала растягивать его рубашку. Они начали раздеваться. Сергей кинул на землю куртку и аккуратно положил на неё Марию. Вскоре они забыли обо всем на свете.
Катя сама не помнила, как оказалась на прежнем месте, где её застало землетрясение. Она сидела на траве и палкой ковырялась в земле. Она знала, что сюда точно никто не сунется, и она может вдоволь наплакаться. Когда казалось, все слезы непролитые за жизнь Катей выплакались, она вытерло лицо подолом нарядного платья. На светлой ткани остались пятна черного цвета от туши. Девушка встала с земли и неслышно отправилась в сторону дома Воробьевых. Сняв туфли, она на цыпочках поднялась к крыльцу. Там она оставила коробку со шлемом, предварительно вытащив оттуда небольшую открытку с пожеланиями. Она спустилась и босиком побрела в сторону дома. Завтра её ожидала тяжелая смена в больнице, а заплаканные глаза будет трудно скрыть. Катя исчезла в темноте и не заметила как, отодвинув занавеску, на неё смотрят всё понимающие глаза Фаины Леонидовны, которая не могла уснуть, не дождавшись сына.







Глава 6.
Подорожников Пётр Соломонович проснулся свежим и отдохнувшим. Он попытался передать свой настрой упавшей духом жене. Он встал пораньше и постарался за свободный час сделать как можно больше дел. Наносил воды, сложил наколотые накануне дрова в поленницу, разжёг печь. Накормил куриц и гусей. Он даже постарался приготовить завтрак и, хотя каша слегка подгорела, но всё исправила открытая банка со сгущённым молоком, подаренная Подорожникову одним из благодарных пациентов.
Вера впервые за неделю улыбнулась, когда увидела хлопочущего по хозяйству мужа, в одетых задом наперёд домашних трико. Она зажала рукой рот, чтобы не рассмеяться. Вера всегда удивлялась, как Пётр умудряется так бесшумно выполнять эти хозяйственные дела по утрам? В жизни он был человеком рассеянным и суетливым. «Наверное, он представляет, что делает человеку операцию, и у него всё получается безукоризненно». Подорожников налил чаю, и они присели к столу. Было не привычно в их наполненной больными и детьми жизни так сидеть вдвоем. Оба молчали. Им нравилось вот так сидеть вдвоем и думать о самом главном. Вере не хотелось в такую минуту рассказывать о своей беременности, чтобы не портить столь редкий момент единения. Он вопросительно на неё посмотрел, как бы спрашивая: Ты что-то хочешь мне рассказать? Вера отрицательно качнула головой. «Не сегодня, не сейчас я и сама должна привыкнуть к этой мысли».
Сзади послышались шаркающие шаги, и показалась лопоухая голова сонного Володьки, он тёр глаза и выглядел спящим. Но когда он разглядел на столе заветную банку, дрёму как рукой сняло. Володька схватил табуретку и присел к столу, откинув на кровать плюшевого мишку. Пётр, задумчиво посмотрев на племянника, произнес:
- Вера, когда пойдёте за талонами заскочите на пять минут в больницу, я поставлю Володе прививку. Пришла вакцина. Только не забудь ладно? А то я закручусь.
Лицо мальчишки опять погрустнело. Но вспомнив, что раньше после прививки выдавали по батончику гематогена, вновь повеселел. Пётр Соломонович скрылся в комнате и появился уже через пару минут полностью одетый. Вера посмотрела на часы без десяти минут семь. Как всегда вовремя. Подорожников поцеловал в щеку Веру и вновь подумал про себя, что с ней творится неладное и скрылся в дверном проёме.
Улица была пустынной. Военные уже вернулись со смены, а простые жители только начали просыпаться. Пройдя несколько домов, он увидел несколько человек из лаборатории, которые под чутким руководством Бороды измеряли вновь образовавшиеся трещины на земле. «Живем как на минном поле. Со страхом за жизнь детей». Подумал врач. Вид больницы отвлёк его от тяжелых мыслей. Возле обшарпанного на вид здания были припаркованы два фургона, из которых выгружали коробки с продуктами и медикаментами. Это и порадовала врача. Привезли лекарства и продукты, а это значит, месяц два они продержатся. В свои тридцать пять он был заведующий в больнице и главным врачом в городе. Это его не радовало, слишком много свободного времени отнимало. Все бумажные и организационные вопросы он оставил на своих помощниках, а сам сосредоточился на медицине. Он был хирургом от бога, гений и талант. Но никто не обращал внимания на то, что он много и усердно учился и сколько усилий он прилагает к работе.
Пройдя по коридорам, и встретив одни знакомые усталые лица, он прошел в ординаторскую и переоделся в чистый белоснежный халат. За столом сидела медсестра Катя и что-то вписывала в истории больных. Она протянула карточки ему в руки, и они пошли на утренний обход, начиная с тяжелобольных.
- Сегодня умер электрик Вронников. Так и не пришёл в сознание. Новенькая Ольга проревела всю смену.
- Я поговорю с ней.
Пётр Соломонович не терпел слез и эмоций в своей профессии. Он любил выдержанность и профессионализм. За это он и брал себе в ассистенты талантливую и усердную Катю. Она быстро училась и имела легкую руку и очаровательную улыбку. Была не обидчивой и воспринимала порой тяжелую критику Подорожникова с достоинством.
- Вы, кажется, тоже расстроены? – Спросил доктор.
- Я. Э. Просто плохо спала. Бессонница. Мне бы больше ночных дежурств в этом месяце. Днем я засыпаю лучше.
«Опять отчим буянил всю ночь и не давал девочке выспаться». Подумал Пётр Соломонович с раздражением. Он был в курсе жизни людей из своей команды.
- Катя как вам удобнее.
Они шли палата за палатой, где располагались больные. Катя каллиграфическим подчерком записывала состояние больного и рекомендации. Больница на зоне сейчас выглядела так же, как сто лет назад. Перебои с электричеством, часто не работающие приборы и оборудование. Дефицит всего: продуктов медикаментов, людей. Кроме того добавились неизвестности зоны. Незаживающие раны, новые заболевания и панические страхи населения. Часто небольшая болячка воспринималась, как смертельное заболевание, а серьезные вещи обнаруживались слишком поздно. Настольными книгами для Подорожникова стали труды врачей, которые описывали свои наблюдения и практику во время первой и второй мировых войн.
- Пришёл в себя неизвестный больной. Борис Ефимович дважды заходил к нему, но он требует именно вас. Зайдете?
Подорожников рассеянно схватился за голову, когда нечаянно вытащил из кармана мятый листок бумаги.
- Катя, вы не могли бы передать курьером лекарство для учёного Денкера. Я совсем запамятовал. Он живет в доме мэра. Вот вам список. А с больным я сам.
- Хорошо.
Врач взял историю болезни неизвестного и зашёл в палату. Больной лежал с закрытыми глазами, окно было плотно занавешено. Подорожников склонился над больным и начал измерять ему пульс, он открыл глаза, и выражение радости промелькнуло в его налитых кровью белках глаз. Он схватил руку врача и заговорил:
- Петя, Петечка. Как я рад тебя видеть. Ты всё не шёл и не шёл. Я уже испугался, что с тобой что-то случилось.
Врач выдернул руки и, подсвечивая фонариком, стал рассматривать глаза больного.
- Петя, почему ты молчишь? Что-то случилось? Что-то с Володькой? С Верой? С детьми? Но ответь!
- У вас бред. Вы меня с кем-то путаете. Мы с вами раньше не встречались. Раз уж вы заговорили, то ответьте на вопросы. Ваше имя, возраст, место проживания?
Больной смотрел на доктора испуганными глазами. Но всё же прошептал:
- Никитин Сергей. Город Лигат. Двадцать шесть лет. Петька что ты мне голову морочишь. Неужели ты меня не узнаешь?
- Простите больной, но я вас впервые вижу.
- Впервые? А кто тебе рассек бровь десять лет назад, когда ты пришел свататься к сестре, а? А кто забыл дома свадебные кольца, а я во всю прыть торопился к загсу, чтобы Вера не узнала? Кто заснул…
Подорожников с изумлением уставился на больного, который приподнялся на кровати и орал на всю палату. Но профессионализм взял верх над удивлением. Он подошёл к пациенту и присев на стул у кровати, стал гладить раскрасневшегося больного по руке.
- Успокойтесь. Вам нельзя волноваться. Всё вспомним и выясним.
Подорожников достал из тумбочки зеркало и поднес его к лицу больного.
- Посмотрите на себя. Справа у вас странное пятно, вы не вспомните, откуда оно у вас?
Истошный крик прервал слова Подорожникова.
- Нет! Что это? Что вы со мной сделали? Где я?
Больной швырнул зеркало и, долетев до противоположной стены, оно разлетелось на мелкие осколки.
- Как вы могли! Позови Веру. Что с Володькой?
В палату залетела медсестра и сделала разбушевавшемуся больному укол успокоительного лекарства. Он затих. Пётр Соломонович нагнулся над больным и поймал себя на мысли, что-то неуловимое родное присутствовало в этом человеке. Он был слегка похож на пропавшего год назад брата его жены. Зашла медсестра и позвала его в кабинет, чтобы подписать документы. Врач бросил последний беглый взгляд на больного и вышел.
Весь рабочий день Подорожников крутился как белка в колесе, а ему еще предстояли две операции вечером. Пётр Соломонович направился в буфет. Там ему выдали пустой прозрачный суп из капусты и гречневую кашу. Доктор с аппетитом поглощал пищу. Посмотрев в окно, он заметил, как какие-то белые мухи кружатся снаружи. «Ах да это же снег. На улице около двадцати градусов тепла и идет снег. Вот же чудеса зоны»!
Подорожников любил зиму. Снег и морозы ассоциировались у него с учёбой и знаниями. Когда мальчику Пете было пять лет, он заявил отцу талантливому весельчаку хирургу, что станет великим врачом, как и он. Отец тогда засмеялся и сказал сыну: «Чтобы стать врачом нужно много знать и хорошо учиться». «Я буду»! - пообещал тогда мальчик и сдержал обещание. Он стал отличником, много читал литературы по медицине. Обожал приходить к отцу на работу. Мать восторженная учитель музыки в консерватории только вздыхала о том, что у мальчика нет детства.
Медицина стала для него страстью. Настоящим ударом для тринадцатилетнего парня стала смерть отца. По иронии судьбы, он известный сосудистый хирург умер от разрыва сердца. Матери стало тяжело в период кризиса содержать себя и сына, но не исполнить его мечту она не могла. Они наняли репетиторов, и Петя без труда поступил в медицинский институт в соседнем региональном центре. Пётр со второго курса стал подрабатывать на скорой помощи. Через пару лет профессора врачи заметили упорного и талантливого студента и стали ему помогать. Все восемь лет обучения и аспирантуры пролетели для него незаметно. Умерла мать, промелькнуло несколько романов, которые не закончились ничем. Девушки не были готовы делить его с более привлекательной соперницей медициной. После аспирантуры он принял решение вернуться в родной город, несмотря на заманчивые предложения со стороны больниц. Приехав и поселившись в пустую квартиру, он заскучал. Начал заводить знакомства. В соседней квартире жила шестнадцатилетняя девушка по имени Вера, которая влюбилась в него безоглядно. Её не смущала ни его одержимость наукой, рассеянность и заурядная внешность и советы друзей, которым не понравился взрослый тихий врач. Но Вера была упорным человеком, и постепенно ей удалось приручить и влюбить в себя застенчивого Петра. Она умела быть незаметной, когда это было необходимо, внимательно слушать его монологи, когда ему требовался слушатель.
Первая любовь редко бывает счастливой, но им повезло. Вера, после выпускного вечера расставшись со школьной жизнью, рассталась и с девственностью в квартире Подорожникова. Она поступила в Педагогический институт и переехала к любимому. Родители старых принципов, устав спорить с ней, и видя рассеянные влюбленные глаза Петра, молили их только об одном. Расписаться. Как только Вере исполнилось восемнадцать, они позвали к скромному столу друзей, в основном Вериных и сыграли нехитрую свадьбу. Подорожников очень любил свою жену и не жалел ни о чём. Задумываться не пожалела ли об этом Вера он не хотел. Он понимал, что на молодую девушку свалилось слишком много. Заболевшая парализованная мать, смерть отца, племянник, дети и редко бывающий дома муж.
Он посмотрел в окно на кружившийся снег и направился в ординаторскую, чтобы просмотреть истории болезни и анализы оперируемых больных. Входя в комнату, он услышал тихие девичьи всхлипывания из угла. Повернуть назад было не прилично, и он прошел внутрь, взял со стола документы и сел. Катины всхлипывания прекратились, и он услышал шелест переворачиваемых страниц книги. Он почитал немного и, взглянув на часы вышел. Как только закрылась дверь, Катя вылезла из своего угла за шкафом и тщательно умылась. Ей было неудобно своих слез. Это было не уместно перед операцией. Взглянув на столик, она улыбнулась. Рядом с её кружкой лежала, словно забытая врачом Подорожниковым, большая шоколадная конфета.
Пётр Соломонович увидел идущую Веру с детьми еще из окна ординаторской и, вспомнив о криках неизвестного больного, поспешил к входу, чтобы перехватить их. Вера была в прекрасном настроении, только Володька стоял с испуганным обреченным выражением лица, как человек, которого привели на собственную казнь. Пётр Соломонович повел их в противоположную сторону от палаты буйного больного. Быстро поставил Володьке укол и сунул ему в руку кружок аскорбинки. Он постарался поскорее вывести их из здания.
- Ты хочешь поскорее от нас избавиться? - Полушутя произнесла Вера.
Подорожников поцеловал её в щеку и прошептал на ушко:
- Все в порядке. Поговорим дома.
Они ушли. А Пётр Соломонович решил, что стоит рассказать жене о происшедшем. Может быть, она сможет объяснить действия этого человека.

Денкер еще утром не мог с уверенностью сказать выполнит ли он просьбу невидимого существа, написанную на пишущей машинке. «Приходи через десять дней в одиннадцать вечера на болото смерти к красному камню». Было в ней написано. Только этот документ доказывал, что он не сумасшедший. Последние два дня он искал повод забыть об этом, не послушаться. Но даже организм его не поддерживал. Третий день не было и намека на боль. Денкер был уступчивым, мягким человеком и он решился. Раздобыл в доме мэра карту и, промучившись полчаса, отыскал искомую точку.
Тщательно осмотрев путь до неё из дома, он решил, что без проводника ему не справиться. Находящийся рядом Мирон, который с благоговейным блеском в глазах смотрел на него не подходил. Он напоминал неуклюжего рассеянного самого Денкера. Попросить мэра выделить ему человека он стеснялся. Возникнут ненужные вопросы, на которые придётся отвечать. Да и несколько встреч со злобным начальником охраны Танаевым привели его в трепет.
Наконец само провидение послало ему нужного человека, когда он совсем отчаялся. Утром на пороге дома возникла худощавая фигура помощника следователя Алексея Зубкова. Увидев Денкера, он отрапортовал:
- Мне доверили осуществить с вами ознакомление с местами зоны.
На самом деле была небольшая цепочка из людей, которые передоверяли другим эту почетную миссию. Крайним оказался гордый Зубков свято верящий, что именно его имя всплыло в памяти мэра, когда он искал провожатого. Денкер обрадовался, не увидев на Алексее военной формы и засуетился, собирая вещи.
Осмотрев вблизи некоторые опасные места на аномальной зоне, они потратили на это почти шесть часов. Денкер старательно всё зарисовывал в свой блокнот и задавал Алексею неожиданные вопросы. Зубков уже уставший от прогулки был рад, когда Самуил Денисович своим запинающимся голосом проговорил:
- Алексей, мне кажется, на сегодня хватит. А то я вас совсем утомил. Да и моему мозгу enough информации.
Алексей расправил плечи. И чуть не подпрыгнул от радости. У него осталась вторая половина дня и вечер, чтобы провести их с друзьями. Но Денкер продолжил:
- Но у меня будет к вам маленькая request. Вы не могли бы сопроводить меня сегодня ночью к красному камню?
Алексей не умеющий скрывать свои чувства нахмурился. Учёный продолжил просящим голосом:
- Не совсем ночью, часиков в десять, одиннадцать. Я могу заплатить талонами.
Отказать Денкеру было равносильно для Алексея, как отказать родному дедушке.
- До камня идти минут двадцать-тридцать. Только ночью это делать опасно. Ничего мы справимся.
- Good. Отлично тогда на этом же месте буду вас ждать в десять пятнадцать.
Денкер чуть не пустился в пляс, как ребенок так он обрадовался. Он был по природе трусоват. Алексей попрощался и побежал догонять увиденного вдалеке Сергея. Денкер сел на бревно, исполняющее роль скамейки и стал рассматривать прохожих.
С возрастом он сильно изменился. В юности он бежал по жизни и не думал ни о чем кроме науки, но в зрелые года он словно почувствовал дуновение времени и стал ценить моменты. Люди спешили по своим делам. Грустные или улыбающиеся, каждый жил своей жизнью, которую пока не смогла разрушить даже суровая аномальная зона. Самуил Денисович засмотрелся на красивую темноволосую женщину в окне булочной. «Кто знает, может это мой последний день? Что ожидает меня ночью»?
Ровно в десять вечера Денкер с небольшим пакетом в руке ожидал Зубкова. Он уже несколько раз думал по пути повернуть назад, но детское любопытство пересилило. Самуил Денисович накануне разобрал по винтикам пишущую машинку и не обнаружил в ней ничего сверхъестественного. Зубков немного опоздал, но принес с собой прибор, который всеми правдами и неправдами выклянчил у Мережкина. Тот отдал его только, чтобы Алексей отстал.
- Добрый вечер. Посмотрите. С ним нам теперь ничего не страшно.
Денкер с сомнением посмотрел на странный прибор, но промолчал. Решили пойти самым коротким путем. Алексей чувствовал себя главным в этой двоице и болтал безумолку.
- Сейчас мы пересечём частный сектор. Здесь кстати недавно видели чёрного человека. А вы же не в курсе событий. У нас в городе живет маньяк. На его счету уже шесть жертв. Он перерезает им горло, а потом распарывает живот разрезом в виде креста. Жуть. Мы с Мережкиным сейчас расследуем это дело.
Денкеру почудилось, что на него смотрят враждебные глаза. Он начал оглядываться.
- Да вы не волнуйтесь. Он сейчас притих, и не будет нападать какое-то время.
- Я и не боюсь. Просто осматриваюсь.
Но зубы у Самуила Денисовича предательски застучали.
- Здесь живет старик Борода. Вы знакомы с ним? Обязательно увидитесь. Это он стесняется к дому мэра подойти, а то он бы уже вам надоел своей болтовней. Он у нас что-то вроде местных новостей. Всё про всех знает. Может болтать часами.
Прибор в руках Алексея завертелся, но вскоре затих. Они продолжили движение.
- Здесь живет доктор Подорожников со своей семьей.
- Мы с ним знакомы. Splendid специалист.
Они подошли к забору из колючей проволоки. На нём висел ромб зелёного цвета. Рядом была проделана дырка и протоптана свежая тропа. Денкер вопросительно взглянул на Зубкова.
- Дальше мы пойдем сквозь территорию завода, а затем выйдем к лесному массиву. Удивляетесь тому, что люди здесь ходят? Ведь если обходить метров на двести дальше будет. Да зеленый ромб это относительно безопасно. Главное обойти игольчатые кусты. Вы привыкнете.
Денкер вспомнил, как перед прибытием в зону ему показывали экспонаты из зоны. За стеклом рос безобидный кустик. Только иногда он выплевывал из своей коры ядовитые иголки размером с ладонь.
- Яд смертельный?
- Что вы нет. Хотя да, если вовремя не промыть раствором соды с солью. У нас несколько человек погибли, пока не додумались. У меня всё с собой.
Зубков похлопал рукой по рюкзаку. Территория завода была жуткого вида. Везде валялся мусор. Возле старого здания стояли две машины с разбитыми стёклами и без колес. В полуразвалившемся ангаре, едва прикрытые брезентом стояли новенькие танки, блестя своими дулами. У Самуила Денисовича от удивления очки полезли на лоб. Там находилось много танков. Очень много. Около двухсот.
- Не ездят собаки. Нет топлива для них.
Они прошли дальше, и Денкер услышал из недр завода музыку. Звук стал более отчетливым, и он уже мог расслышать слова. Это была старинная колыбельная. Такую пела его мать.
- Вы слышите музыку?
- Музыку?
- Да. Там внутри кто-то поет колыбельную.
- Я ничего не слышу. Вы уверены?
Зубков схватил за рукав учёного и поволок его к дырке в заборе. Он и сам начал слышать звуки и очень перепугался. Это были слуховые галлюцинации. Услышав их, на зоне следовало бежать без оглядки, только в голове у Зубкова вертелись слова из старой песни Дельфина. «Открой мне дверь, и я войду и принесу с собою осень». Они пробежали метров двести от завода и лишь тогда остановились.
- Самуил Денисович, когда вы в следующий раз услышите что-то подобное. Бегите и не останавливайтесь. Этот голос может вас уничтожить. Все кто шли к источнику звука не возвращались. Это обманка зоны. Каждому человеку слышится его любимая музыка.
Денкер поёжился. «Оказывается, я ничего не знаю про выживание в зоне. Людям снаружи эта информация не интересна. Их волнуют материальные вещи». Они пересекли небольшой сосновый лес. Хотя лесом его назвать было сложно. Он весь был засыпан мусором. Но запах смолы перебивал прочие ароматы.
- Осталось пройти всего вон до того одноэтажного дома, за ним мемориал в честь погибших в Великую Отечественную войну. Это и есть Красный камень.
- Удивительно.
- Самуил Денисович, а вы верите в то, что где-то на территории зоны есть заветная комната, в которой сбываются все желания?
- Как в книге у Стругацких. Не особо. А у тебя есть заветное желание? Наверное, хочешь выйти отсюда на «большую землю».
- Желание есть. Только не то, что вы сказали. Жить можно и здесь, главное ведь с кем и как?
Денкер слегка покраснел, он не ожидал такой глубины в этом простом парне. Они подошли к пустынному мемориалу. Вокруг стало совсем темно, и только едва различимая на небе луна давала немного света. Памятник представлял собой грустное зрелище. Несколько плит с именами погибших были разворочены и валялись в грязи. Денкер аккуратно ступая по брусчатке, подошёл к монументу – большому валуну из бордового камня. Проволочки у прибора в руках Алексея отчаянно завертелись. Он крикнул в спину Денкера:
- Пожалуйста, давайте быстрей смотрите, что вам нужно и уходим отсюда.
У профессора закружилась голова, и он быстро подбежал к валуну. В воздухе послышался звук сирены. Он оббежал вокруг, посмотрел на камне и только с третьего обхода вокруг заметил небольшое углубление у основания плиты. Там сверкнула от света фонарика скрепка на коробке. Денкер быстро нагнулся и вытащил её. На крошечном клочке бумаги было написано: Денкеру С.Д. Он сунул коробочку в пакет и побежал к Зубкову. Но тот отчаянно крича и размахивая руками, бежал к Денкеру. Вдалеке слышался отчаянный лай и шипение. Зубков подбежал к Денкеру и, схватив его с какой-то нечеловеческой силой, затащил на монумент. Теперь они были в полутора метрах от земли, и профессор, протерев очки, смог рассмотреть опасность. На них надвигалась стая волков. Денкер мог поклясться, что они были более крупными, чем их лесные собратья.
- Откуда здесь волки? - Закричал Самуил Денисович.
Волки, сверкая голодными глазами, подошли ближе и стали прыгать на гладкую плиту монумента, пытаясь их достать.
- Не знаю, но если они до нас доберутся, нам несдобровать.
Зубков достал из кобуры пистолет и выстрелил в воздух. После двух осечек, наконец, раздался выстрел. Волки завыли и стали прыгать выше, пытаясь их укусить.
- Стреляй в них. - Крикнул Денкер.
Но Алексей, словно жалея животных, никак не мог прицелиться. Вдруг самый крупный из волков изловчился и, подпрыгнув выше, укусил Алексея за руку. Тот закричал и наконец, прицелившись, выстрелил. Животное свалилось на землю, и немного поскулив и покрутившись, затихло. Зубков начал палить во все стороны пока не закончились патроны. У него подкосились ноги и он сел. Кровь лилась из его руки. Денкер порвал рубашку и сделал тугую повязку на руку.
Зубков начал терять сознание. Волки разбежались. Площадка была пуста. Самуил Денисович с большим усилием стянул Алексея на землю. Он закинул его на спину и потащил в сторону виднеющейся вдалеке дороги. Денкер даже не догадывался, что по незнанию протащил Алексея по самому опасному участку зоны, отмеченной красным ромбом. Но ему повезло, и они прошли по минному полю, обогнули все ловушки и оказались возле забора из колючей проволоки. Денкер залез в рюкзак стонущего в забытье Зубкова и нашёл там кусачки. Торопясь он оступился и выронил инструмент. В кромешной темноте он стал на ощупь искать их. Вдруг вдалеке он услышал шум, похожий на цокот копыт. «Опять кажется». Но звук усилился и вдалеке он увидел двигающийся по направлению к ним контур телеги запряженной лошадью. Профессор заорал так громко, насколько ему хватило сил:
- Помогите! Спасите! Я здесь с раненым.
Лошадка подъехала ближе и повозка остановилась. С неё соскочил мужчина и подбежал к забору.
- Что случилось. Вы кто?
- Профессор Денкер. Со мной раненый полицейский Зубов.
Мужчина говорил приятным голосом:
- Не знаю таких людей. Как вы там оказались? Там нельзя находиться!
Денкер нащупал кусачки и дрожащей рукой перебросил их незнакомцу. Тот довольно проворно прорезал дыру в заборе, в которую он аккуратно протащил Зубкова и Денкера. Он осмотрел рану, включив небольшой фонарик.
- Ему надо срочно в больницу. Помогите его положить в повозку.
Уложив Алексея в солому и начав путь Денкер, наконец, смог рассмотреть своего спасителя. Жидкие волосы до плеч, правильные черты лица, большие глаза обрамленные ресницами, небольшая борода. Одет молодой мужчина был в чёрный плащ, похожий на рясу.
- Меня зовут отец Тихвин, но можете меня звать просто Валерьяном. Я батюшка в местной церкви.
Самуил Денисович удивился. «Какой батюшка, ведь ему на вид чуть больше двадцати? Но видимо его нам сам бог послал. Иначе конец».
- Как вы там оказались?
- Длинная история. На нас напали волки, пришлось убегать от них. Мы отстреливались. – Денкер выдал эти слова скороговоркой.
- Волки? Но у нас нет волков? Откуда? На зоне чего только не бывает. Хотя нет, не бывает свежих качественных продуктов. Вы как себя чувствуете?
Денкер кивнул в знак, что все хорошо и держал за руку бледного Зубкова. Они довольно быстро подъехали к больнице. Высокий худенький Тихвин к удивлению Денкера, словно пушинку аккуратно занёс Алексея в приёмное отделение. Профессор семенил сзади. Подбежала перепуганная пожилая медсестра и, осмотрев рану, побежала за доктором. Тихвин с Денкером переминались в углу. Сестра вернулась с молодой девушкой. Катя ахнула и по-женски всплеснула руками.
- Алёша!
Она сняла повязку и внимательно осмотрела рану. Затем набрав в шприц лекарства, поставила ему два укола и скомандовала санитарам:
- В перевязочную. Вы не ранены? - Обратилась она к Денкеру и Тихвину.
- Нет со мной все в порядке. А его укусил волк.
- Вы не принимали никаких сильнодействующих препаратов?
- Препаратов? – Удивился профессор.
- Наркотиков вы не принимали? - Чётко отчеканила Катя.
- Нет, конечно, по крайней мере, Алексей об этом не упоминал. А я принимаю обезболивающее средство.
Денкер стоял красный как рак и сказал название препарата. Катя отрицательно покачала головой и скрылась за каталкой. Тихвин присел рядом с Самуилом Денисовичем и похлопал ему по плечу.
- Ну не расстраивайтесь так. Парень молодой, полежит пару дней и выздоровеет. А в зоне чего только не привидится.
- Вы имеете в виду, что нам волки только показались?
Он пожал плечами и, попрощавшись, вышел. Денкер остался в приемной. Ему хотелось узнать о состоянии Зубкова. Он боялся ночью заблудиться в городе, и ждал утра, чтоб добраться до дома мэра, приютившего его. Он задремал немного и проснулся, когда в приёмную влетел взъерошенный Мережкин. Он зло сверкал глазами, и казалось, сейчас задохнется от возбуждения. Следом появилась, сверкая объективом камеры, не выспавшаяся Беккер Мария. Она встала перед красным как вареный рак Денкером и начала свой репортаж. Правдин, немного поколдовав с камерой, начал снимать. Сергей стоял в сторонке с взволнованным видом. Зубков был его другом. Беккер сказав вступительное слово об опасности на зоне начала задавать вопросы учёному.
- Это правда, что вы пересекли самый опасный участок зоны с раненым на руках? Поделитесь своими впечатлениями.
Денкер что-то промычал в ответ. Мария задала ещё несколько вопросов и получила на них такие же несуразные ответы. Мария поняла, что ничего сейчас не вытянет от трясущегося учёного и заспешила снять небольшой репортаж о жизни больницы. Сказав Денкеру, что задаст ему вопросы позже, она удалилась. Сергей присел на лавочку рядом со следователем Мережкиным. Его тошнило от запаха больницы. Павел Сергеевич, наконец, дал выход гневу.
- По какому праву вы потащили его в тот опасный участок. Если вам так надо было, то позвали бы меня. Мне всё равно как погибать, я одинок. А он молод и на нём мать. Как можно быть таким безрассудным!
Выложив все это, он присел рядом с Денкером.
- Не обижайтесь, конечно. Я ценю ваш авторитет в науке. Но полученные увечья не вяжутся с ознакомительной прогулкой!
Денкер только сейчас вспомнил, что в пакете, привязанном к куртке, сейчас лежит нечто, возможно опасное.
- Извините, но судя по map в том участке не было ничего опасного. К тому же волки!
- Ничего смертельного днем, а не ночью! Там зелёная зона, которая граничит с красным участком. Вы знаете, что бывает в зеленой зоне? Галлюцинации. Это и случилось с вами. Никаких волков в зоне нет. На вас напала стая голодных собак, которые показались вам чудовищами. Они наелись галлюциногенных грибов и напали, вы тоже нанюхались их, когда проходили мимо. Ваше счастье, что вы быстро оттуда выбрались.
Денкер опустил голову. Он не знал, что и сказать. Вошла Катя и сообщила, что Алексей спит и что через день его выпишут. Сергей подскочил с места и подбежал к девушке. Сквозь бледность лица Кати выступил румянец. Мережкин сразу же повеселел и, извинившись перед Самуилом Денисовичем, позвал его завтракать. Сергей спросил у медсестры:
- Как там он?
- Все в порядке будет. Зря подняли такой шум. Хотя он конечно дурак. Так рисковать.
- Можно к нему пройти?
- Он спит и проснется часов через десять. Приходи потом. Кстати извини, что не пришла тогда на гейзеры. Ну, тогда в твой день рождения. Вызвали в больницу.
Катя понимала, что её обман легко может открыться, поговори он с матерью, но все равно соврала. Сергей, вспомнив о том несостоявшемся свидании тоже выпалил:
- Ничего. Мы тогда с парнями сильно напились. Даже хорошо, что ты не смогла прийти.
Обоим было неловко по разным причинам, и они стояли, молча опустив глаза в пол. Наконец Сергей весело проговорил:
- Представляешь, мне отец подарил шлем для мотоцикла. Почти новый! Правда он не сознается. Но я знаю, что это он. Больше ведь некому мне дарить такие подарки. Хочешь, покажу?
- Мне пора. - Проговорила Катя и ушла.
Сергей снова присел на лавочку, дожидаясь Марию.

Беккер Мария сидела за рабочим столом и просматривала присланный Потёмкиным материал. Она одновременно курила и отхлебывала кофе из кружки. Материал был сенсационный и не предназначался для посторонних глаз. Поэтому когда на пороге появилась высокая фигура Правдина, она быстро переключила на другую запись. Михаил слегка косолапой походкой подошёл к Марии и протянул ей кассету.
- Здесь различные записи людей и пейзажей зоны. Будет уместно их вставить в твой фильм. Они должны оживить картинку.
Правдин подошел к чайнику и начал наливать кипяток в кружку, напевая напев лезгинки.
- В тебе заговорил великий режиссер? Ностальгируешь о съемке свадеб?
Мария включила запись и с экрана на неё смотрели веселые лица детей, прогуливающихся по парку, затем картинка сменилась и на экране появилась раскуроченная земля и стоящая плачущая женщина. Потом последовала яркая запись извергающих огонь гейзеров. У Правдина был талант к сьемкам, он был хорошим оператором. Но Беккер, отчего то всегда хотелось его обидеть.
- Бред какой-то. Ты думаешь, стоит это вставлять в мой материал?
Правдин насупился и, потрогав свою небритую светлую щетину на лице, ответил:
- Твой фильм от этого только выиграет. У него появится душа, а не голые факты.
- Фильм должен стать бомбой, иначе все усилия будут напрасные. И мы отсюда не выберемся.
Правдин показал пальцем на рыдающую женщину с трупом мальчика на руках. Он угодил в ловушку зоны. Затем шли кадры с одичалыми беспризорниками.
- Вот это бомба. Слезы, эмоции, горе. Только это может тронуть простых людей, а не взрывы и жареные факты. Нужно давить на человечность. Кому я это объясняю!
- Не кипятись. Я высказываю свою точку зрения. Возможно, ты и прав. Господи как же хочется на волю. Осточертело всё, хочется свободы и нормального кофе.
Правдин приобнял сзади Марию и стал массировать её плечи.
- Мы выберемся. Отправим фильм и получим пропуск на волю. Я тоже скучаю по своей семье.
Семья Правдина была эвакуирована в первую неделю бушующей стихии. Сейчас он уже год не видел своего ребенка и ужасно скучал. На экране картинки менялись одна за другой. Катя в перевязочной палате. Правдин снимал её потрясающей красоты глаза крупным планом. Потом руки Подорожникова, рассеянного Денкера и улыбающегося перевязанного Зубкова. Затем появился едущий на мотоцикле, весь завешанный коробками Сергей и приветливо махал рукой камеру.
- Твой кавалер! Скажи, зачем тебе этот пацан?
Беккер скинула с плеч руки Михаила.
- Я не монашка. Не спать же с тобой!
- А в прошлый раз тебе понравилось.
- Я была пьяна. А ты что ревнуешь?
Правдин ухмыльнулся, допил чай и собрался домой. Он вышел, и Мария подождав пять минут вновь включила кассету Потёмкина. На экране появилось изображение ангара завода. Человек явно снимал маленькой скрытой камерой. Вокруг на рольгангах стояли огромные ящики. Их было так много, что они смотрелись как монолитная стена. Затем возле ящиков закопошились люди. Один из присутствующих вскрыл коробку, там лежали крупные снаряды, в другой лежали винтовки и запаянные пробирки с веществом. Затем на какое-то время изображение пропало, и когда появилось вновь, на записи отчетливо виделся профиль мэра склонившегося над контрабандой.
«Интересно как Потёмкин умудрился заполучить такой компромат»? Затем изображение сменилось, и теперь экран показывал череду взрывов над химическим заводом и нескольких человек одетых в военную форму бежавших с опасного места. В дверь постучали, и Мария быстро выключила проектор. На пороге стоял сияющий Сергей. Он подошёл к Марии и, обняв её, прижался к ней губами. Беккер попыталась отстраниться.
- Подожди, подожди у меня к тебе дело!
Он взял её на руки и понёс к кровати. Уложив её, он стал быстро раздеваться.
- Какие могут быть дела? Всё потом.
Мария окунулась в жар его поцелуев и забыла обо всём.

Сергей не торопясь ехал по улицам города. Все коробки он развёз и теперь ехал к администрации, чтобы повидаться с отцом. Уговоры отца, желанный шлем и тонкие просьбы намеки Беккер, которая мечтала иметь своего человека в администрации города, сделали свое дело. Сергей решился сменить работу и послушаться отца. Еще неделю назад он и слышать об этом не хотел, а сегодня был согласен. Сергей был быстр на решения и легко поддавался внушению. К тому же случай с Зубковым, который со страшной болью валялся в больнице, окончательно убедил его заняться более безопасным и прибыльным делом.
Он припарковал мотоцикл и, пригладив волосы, подошёл к пункту охраны. Сергея всегда удивляло количество военных в городе. Что в Лигате такого охранять, он не понимал. Ему выдали пропуск, и он зашёл внутрь. Администрация не пострадавшая от воздействий зоны выглядела величественно. Он поднялся по лестнице на пятый этаж, лифты здесь, как и везде не работали, и постучал в кабинет отца. Отец весь сиял неприкрытым счастьем. Он обнял его и, посадив рядом, сунул ему анкеты для заполнения. На столе у Валерия Васильевича стояли детские фотографии Сергея и его брата Вадика.
- Пока будешь помощником у моего зама, войдешь в курс дела, а потом посмотрим. Конечно работа у нас скучная, бумажная, но и для твоих талантов найдётся применение. Я поговорил о тебе с Рудольфом Владимировичем, поэтому эти анкеты просто формальность.
Сергей, оглядевший тесный кабинет и обилие бумаг на столе, засомневался, но продолжал писать.
- Зарплата у тебя будет несравнимо больше, правда и работать придётся больше.
В кабинет без стука ввалилась массивная фигура Танаева Петра Васильевича. Он подошел к столу и, протянув руку, гаркнул:
- Давай.
Отец засуетился и, вытащив из сейфа папку, протянул ему в руки. Начальник ВС в это время с наглой усмешкой рассматривал Сергея.
- Твой? - Ткнул он в него пальцем.
Отец кивнул.
- Ничего. - Сказал он и исчез в дверном проеме.
- С ним нужно быть аккуратным. Не связываться. А кроме Танаева и нескольких субъектов у нас неплохой коллектив.
Сергей удивленно уставился в закрытую дверь и передал отцу бумаги.
- Все заполнил. Я пойду тогда?
- Иди. Готовься через неделю выйти на работу. И попроси мать пусть купит тебе костюм и рубашки. В таком виде сюда ходить не стоит.
Сергей начал осматривать свои потёртые джинсы и куртку с капюшоном.
- Да сын в жизни придётся чем-то жертвовать.
Довольный Сергей заспешил к выходу. Он торопился к Марии, чтобы сообщить ей радостную новость. Ей понадобилось немало хитрости, чтобы убедить его согласиться с отцом. Пролетая через лестничный пролет, он наткнулся на ещё одного человека, который явно не соблюдал дресс-код. Он был одет в непонятный кожаный комбинезон. Сальные волосы торчали из элегантной шляпы, в довершении всего он курил.
- Поберегись! – Прокричал несущийся по лестничному пролёту Сергей.
Незнакомец резким движением схватил его за куртку и остановил его бег.
- Аккуратнее малыш на поворотах. На зоне это может стоить жизни. Тем более в самом гнусном месте как администрация города.
Сергей замялся, не зная, что сказать. Необычный посетитель элегантно двинулся дальше, выплюнув окурок себе под ноги. Сталкер открыл дверь в кабинет Воробьева ногой и сразу же приземлился на стул.
- Выдай мне эту сумму.
Он протянул небольшую ведомость. Воробьев взглянул на бумажку и у него расширились глаза от возмущения.
- Всю полностью?
- Конечно. Ты не представляешь, сколько моих кредиторов ждут сейчас и с надеждой поглядывают на двери игрального дома. Смотрят, не зайду ли я.
- Зачем пришёл сам. Мы всегда отправляем тебе талоны и деньги с курьером.
- Захотелось взглянуть, как работает наша власть.
- Посмотрел!
Воробьев швырнул на стол объёмную пачку талонов.
- А теперь вымётывайся.
Сталкер приподнял поле шляпы и внимательно посмотрел на Воробьёва.
- К чему такие слова. Аккуратнее. Мои дела не твои дела. Пойду, развеюсь за карточным столом с красивой женщиной в кровати. А ты работай.
Он встал и подошёл к двери.
- Шваль. - Шепотом проговорил Валерий Васильевич.
Но Сталкер всё отлично слышал.
- Встретил твоего сына на лестнице. Неплохой парень, на тебя не похож. Но если будешь лезть не в своё дело, он может и оступиться. Зона полна опасностей.

Денкер проснулся в отличном настроении. Муки совести с выпиской Алексея из больницы испарились, а боли прекратились. Он встал рано приготовил вкусный завтрак на троих и, поев, спустился в лабораторию. Помощники должны были появиться только через два часа, и он спешил воспользоваться этим временем, чтобы хорошенько осмотреть камень. Его он достал из запаянного контейнера и на первый взгляд не обнаружил в нём ничего необычного, однако прибор зафиксировал исходящие от него волны. Он положил камень на ровную поверхность и стал всесторонне его изучать. Он не заметил, как сзади раздался веселый голос Мирона:
- Доброе утро Самуил Денисович. Вы любите вставать рано или нашли что-то интересное?
Денкер встрепенулся, но прятать камень было уже бесполезно.
- Доброе утро, Мирон Александрович. Кажется, нашел. Хотя на зоне всё требует внимания. Вот собираюсь делать спектральный анализ. Не поможете?
Мирон обрадованно стал одевать халат и перчатки. Увидеть воодушевленного и кипящего энергией коллегу Денкера он не ожидал. Наблюдая его бездействие в первую неделю, он уже начал думать, что научное светило растерял с возрастом свои таланты. Они какое-то время работали молча. Профессор скрупулезно записывал результаты исследований в толстую тетрадь. Увидев удивленный взгляд Мирона, он промолвил:
- Неизвестно когда, что пригодится. Старая привычка.
Денкер обращался с камнем, так как будто это бриллиант огромного размера. И все время расстроенно качал головой, когда Мирон перечислял ему не работающие приборы.
- Мы скатились здесь до уровня науки сто пятьдесят лет назад. Можно посочувствовать учёным того времени.
- Наверняка через сто пятьдесят лет будут сочувствовать нам.
Оба рассмеялись. Денкер поднёс пипетку с раствором и немного капнул на него. Камень не реагировал. Аккуратно его высушил, он продолжил с другим веществом из пробирки. Мирон стоял и, сверкая глазами из-за очков, смотрел на действия профессора.
- Вы обещали мне suggest несколько специалистов химиков, которых нужно позвать в наш штат.
Мирон покраснел. Он вспомнил о том, что когда он заговорил об этом с Рудольфов Владимировичем, тот не повышая голос, доходчиво объяснил, что люди на своих местах и нечего надеется на их помощь. «У тебя есть великий светило Денкер, вот и справляйтесь сами». Сказал он.
- Я думаю, не стоит на них рассчитывать. Так сказал Боярский.
- Думаете? Ну что ж будем разбираться сами.
Денкер внимательно посмотрел на Мирона и спросил:
- Вам неуютно в этом доме? Я заметил, что вы с тестем избегаете друг друга.
Теперь очередь покраснеть за сказанную бестактность пришла к Денкеру.
- Мы совсем чужие люди. До событий зоны мы были знакомы два дня. Потом я заболел и не смог выехать, а моя невеста не смогла вернуться в Лигат.
Оба уставились на фотографию со счастливой молодой блондинкой Ольгой.
- Знаете, мне иногда хочется совершить важное открытие, в честь её. Чтобы она там за пределами зоны могла гордиться мной и знала, как я её люблю.
Денкер не знал что сказать. Он был совсем не искушенным в любовных делах.
- Я think у вас все получиться. Не навечно же вас закрыли в зоне.
Денкер поднёс ещё одну пипетку с кислотой к камню. Маленькая капелька попала на поверхность загадочного камня. Раздался чудовищный взрыв. Учёные едва успели спрятаться за защитным экраном. Тяжелый дым наполнил пространство лаборатории. Мирон, кашляя, пробрался к окну и с усилием открыл его. Дышать стало легче. Денкер и Мирон осмотрели своё тело. Если не считать незначительных порезов, то они были в порядке. Дым рассеялся, и они подошли к столу, на котором лежал камень. От удивления они открыли рты. Он лежал в том же положении и, кажется, нисколько не поменялся в размерах. Ошарашенный Денкер схватил свою тетрадь и стал торопливо записывать. Ему было страшно даже представить, что было бы, если бы он капнул не крошечную дозу, а большее количество реагента. Были бы они живы? Швец, потирая ушибленное место и проверяя сохранность единственной пары очков, подумал о том, что, пожалуй, помощники им действительно не нужны. С их маниакальной способностью всё взрывать.

Мальчик Никитин Володя схватил свой заранее сложенный рюкзак и, воспользовавшись темнотой ночи, выскользнул из дома. На пороге он остановился, прислушиваясь, не слышно ли шагов. Но в доме все мирно спали. Володька, медленно ступая, пересек двор и вышел на дорогу. Он, повертев головой, выбрал направление и зашагал. В последние дни Володьке не везло. Тётя Вера установила над ним тотальный контроль. Ему не разрешалась гулять одному и выходить дальше от дома метров на сто, а если и разрешалась, то только с условием, что он возьмет с собой Варьку и Кольку. Но с ними идти и искать отца, не было никакой возможности. Они начинали хныкать или бегали вокруг Володи и голосили на весь район.
Володя ещё дважды видел вдалеке фигуру отца, а однажды он приходил к нему ночью и сидел рядом возле его кровати, когда Володя спал. Мальчик никак не мог понять, почему дядя и тетя категорически не хотят ему помочь в поисках отца. Он был точно уверен, что отец жив и только и ждет, чтобы он нашел его. Ночь была темной и Володя, остановившись возле памятника паровозу, залез в рюкзак. Среди вещей: старенького медвежонка, пачки печенья, ножа, веревки и куртки выудил маленький фонарик. Володька немного побаивался идти к зданию проходной завода, но именно туда звал его отец. Он осмотрелся и, не обнаружив охраны, через дыру в заборе прошмыгнул внутрь. Стояла тишина, и Володька, набравшись смелости, побежал к красному кирпичному зданию. Двери были закрыты. Он уже собрался залезть в окно, как услышал чей-то шепот за спиной. Он повернулся и не поверил собственным глазам. В нескольких метрах от него стоял улыбающийся отец и махал ему рукой, зовя его за собой. Володька словно завороженный, глотая слезы счастья, так некстати появившиеся на лице, побежал к отцу. Тот двигался по направлению к ангару. Мальчик и сам не заметил того, как оказался внутри. Отец был рядом, только Володька никак не мог его догнать. Вдруг неожиданно с грохотом закрылись стальные двери, и мальчик оказался один в пустынном ангаре. Фигура отца исчезла. Вокруг стоял мрак, хоть глаза выколи. Володька, испугавшись до смерти заорал:
- Папа, папа помоги мне! Я здесь! Помоги!
Сзади раздался грохот и шум. Володька испуганно посмотрел туда и увидел ярко красное пламя, перемешенное с клубами дыма. Оно надвигалось на него. На фоне пламени показалась чёрная фигура мужчины. Это был не Володькин отец. Фигура злобно посмотрела на него и двинулась вместе с пламенем в его сторону. Мальчик пискнул:
- Чёрный человек!
Изо всех сил он рванул к закрывшимся дверям и в темноте набежал на чьи-то руки, которые крепко зажали его словно в тиски. Вырываясь, мальчик увидел, как вторая пара рук набирала вещество в шприц из ампулы. Затем иголка воткнулась в его руки, и он провалился в крепкий сон.






























Глава 7.
Вера Васильевна спешила к зданию школы. Она опаздывала на субботник. Она как всегда задержалась, отводя детей в недавно открывшийся детский садик. Варвара с Николаем не привыкшие надолго расставаться с матерью едва её отпустили и только обещанные вечером блинчики смогли их уговорить. Подорожникова поднялась в здание и застыла на месте. Большую классную комнату одиноко мыла Фаина Леонидовна. Она повернулась к Вере и приветливо помахала рукой. Комната представляла собой жалкое зрелище. Частично вставленные, частью заколоченные окна, отсутствие мебели и горы мусора на полу, грязные надписи на стенах. Удивительно как за год могла лучшая школа в городе прийти в такое запустение.
В первую зиму и осень зоны в городе царила паника и апатия. Все были озабочены только тем, как выжить в морозы. Отопление и электричества практически не было, вся мебель и книги пошли в качестве дров для обогрева жилища. К тому же постоянно циркулирующие слухи о скором выходе из аномальной зоны не давали возможности, навести порядок. Дети сидели дома и мучились от скуки, кое-кто старался заниматься с детьми дома, например как Вера. Но остальные родители больше были заняты поиском дров и еды и не думали об этом. Весной мэр устав от скучающих детей, которые занимались мелким хулиганством и лезли туда, куда лезть не следовало, издал указ о начале функционирования школ с первого сентября. Учителя настояли на возобновлении занятий с августа, чтобы как-то восстановить утерянные за год знания.
- Не знала, что найдется всего два добровольца, на генеральную уборку школы. Где же хваленые преподаватели коллеги?
- Три добровольца. - Сказала вбегающая в комнату Липская Валерия одетая в лёгкое струящееся платье и сандалии в греческом стиле.
- Не ругайтесь на них, они были и ушли добывать канцтовары и учебники, и прочие вещи из складов мэра. По мне так проще тряпкой поводить. Женщины с тоской оглядели комнаты и, засучив рукава, принялись за работу. Фаина Леонидовна с гордостью заявила:
- Сережка у меня сменил работу. Наконец-то я смогу спать спокойно. Теперь он в администрации под присмотром отца.
- Я бы на твоем месте так не радовалась. Там тоже не сахар. Большее сборища волков в овечьей шкуре я не видела. - Промолвила Валерия. Не обращая внимания на идеальный маникюр, она с остервенением тёрла стену.
- Ты думаешь, там его могут обидеть? – Встревожилась Воробьёва.
- Не слушай её. Она сама общается только с этими волками. Там ему будет лучше. И талонов больше. - Проговорила полушутя Вера.
- Как Валерию Васильевичу удалось уговорить Сергея? Он ведь, насколько мне известно, всё делает наперекор отцу.
- Он ему подарил желанный шлем.
Липкая нахмурилась и спросила:
- Разве это он его подарил?
- Ну а кто? Больше некому.
Валерия и Вера переглянулись, но промолчали. Фаина Леонидовна поспешила сменить тему.
- Как вы думаете, нас когда-нибудь выпустят из аномальной зоны?
- Разумеется, выпустят, они устанут нас кормить.
- А по-моему так ничего они и не устанут. Будут сюда отправлять народ на экскурсии, и люди из запаянных стеклянных колб будут махать нам руками и считать что мы животные под стеклом. – Пропела Валерия.
- А мы что будем стоять и махать приветливо рукой? – Ответила Фаина Леонидовна.
- А что нам еще остается. У нас же дети.
- Дети, детьми, но разве мы должны вот так безропотно сидеть и ждать пока зона один за другим нас поглотит.
- Всё образуется. Год назад мы тоже не проживали в безопасном мире. Аварии, экология, преступность. Да мы гибли ещё в большем количестве.
Вера села и скрестив руки на груди, смотрела остекленевшим взглядом в пустоту.
- Просто сейчас страшно. Мы порой не видим надвигающейся опасности. Но я иногда чувствую её суровый взгляд, направленный в мою сторону. Она, то есть смерть, словно смотрит пора или не пора забрать меня.
- И она понимает, что не пора. – Продолжила за неё Валерия.
- Как без тебя обойдется бедняга Подорожников и дети? Да и я! Ну ни как.
Женщины какое-то время работали в тишине. Когда пришла очередь побелки они вновь заговорили. Валерия спросила у Веры:
- Как самочувствие у Володьки? Мережкин не нашёл виновного?
Вера всхлипнула. Она гнала плохие мысли от себя. Три дня назад проснувшись ночью, она заметила, что племянника нет в кровати. Отсутствовал также рюкзак и его любимый, подаренный ещё матерью маленький плюшевый мишка. А без него он никуда не уходил. Вера разбудила мужа и вдвоем они стали расспрашивать соседей и прочесывать окрестности. Но найти Володьку они не смогли. Разочарованные и страшно напуганные они заглянули домой, чтобы накормить детей и увидели бесчувственное тело Володи, лежащее на пороге. Пётр Соломонович начал оказывать первую помощь и выяснил, что мальчик спит глубоким нездоровым сном. Подорожников увидел след от инъекции. Очнувшийся Володя не смог ничего вспомнить. Только говорил о том, что видел отца живым.
- Он снова бегает и прыгает, как и прежде. Правда клятвенно пообещал не искать отца и не гулять по ночам. Только мне теперь страшно спать, просыпаюсь от каждого звука.
- Не переживай так, к тому же тебе вредно. Пей чай с мятой и витамины.
В воздухе послышался жужжащий шум, словно внезапно в комнату залетел улей пчел. Затем послышался хлопок и все листы газеты и обрывки бумаги, тряпки поднялись на метр от пола и зависли. Женщины с изумлением уставились на предметы. Через пару минут вся свалилось с неестественным грохотом. Липская вскрикнула. Вера навалилась на стену, словно теряя связь с реальностью. Но метаморфозы зоны на этом не закончились. Ярко стали излучать свет лампочки, давно перегоревшие в пыльных плафонах. Они стали синхронно мигать. Валерия не выдержав световой атаки, залезла на стремянку и выкрутила их одна за другой. Но они продолжали мигать и в её руке. Она сложила их в плотный мешок, но их сияние было заметно и через него. Валерия нервно рассмеялась и положила одну в свою сумочку. Вера побледнела и скатилась по стене на пол. Женщины подхватили её и положили на скамейку. Валерия достала небольшой пузырек и положила его в руки Подорожниковой. Воробьева забеспокоилась и спросила:
- Верочка с тобой что-то случилось? Ты заболела?
- Я жду ребенка. Ещё одного. - Проговорила Вера и села на трехногую табуретку.
Фаина Леонидовна обняла её и радостно проговорила:
- Я так рада за тебя. Только дети дают нам энергию к жизни в этом кошмаре.
Вера заплакала навзрыд. Она пыталась утереть глаза и успокоиться, но видимо сказывалась беременность и она никак не могла взять себя в руки.
- Она боится, что ребенок родится неполноценным. Вы ведь слышали о детях зоны. – Промолвила Валерия.
- Не слышала, и слышать не желаю. Всё будет хорошо. Родишь здорового крепыша. А теперь кыш отсюда. Тебе вредно дышать известкой. Идите с Валерией убирайтесь в соседней комнате.
Они перешли в другой кабинет и принялись мыть, но уже с меньшим усердием.
- Вера тебе когда-нибудь казалось, что жизнь здесь словно застыла и тянется, словно в замедленной съемке. Посмотри на ту яблоню. Уже конец июня, а она цветет, дурочка ведь твои яблоки не успеют вызреть.
Вера тоже подошла к окну и взглянула на молодое дерево, которое действительно цвело.
- Что с тобой?
- Мне невыносимо скучно. Я словно пустая изнутри. Ни к чему не стремлюсь, ничего не хочу.
- Так уж ничего. Я так и вижу твою пустующую квартиру по ночам.
- Он не любит меня. Вызывает на ночь как продажную девку и всё. Я для него красивая кукла. Если я поправлюсь на десять килограмм, он и думать обо мне забудет. Я перестану быть качественной вещью.
- Ты драматизируешь. Ему нелегко сейчас. Трудно управлять этим кошмаром. Вы же давно вместе.
- Возможно и так, а возможно он до сих пор любит только свою жену.
- Она давно умерла. А ты здесь и живая. Он помогает тебе, с ним тебе жить и легко и свободно.
Валерия задумчиво глядела вдаль и её прекрасные глаза озарились злым блеском.
- Ты знаешь, мне иногда хочется страстных объятий и сумасшедшей ревности и страсти. Я как Кармен. Не могу жить спокойно. Хочу чего-то настоящего.
Вера рассмеялась. Вслед за ней прыснула и Валерия.
- Страстей она захотела. Да тебе стоит прогуляться в том коротком платье и страстей будет много даже для тебя.
- Думаешь? Надо попробовать.

Валерия тщательно готовилась к походу в мэрию к Рудольфу Владимировичу. Прибрала волосы в элегантную прическу, сделала неброский макияж и выбрала самое простое, но очень ей идущее платье. Повод идти был пустяковый (плата налогов и аренды), но ей хотелось развеяться и покрасоваться. К тому же они не виделись несколько дней, и она заскучала. Она прошлась по городу пешком, что было не безопасно, с неба падал холодный дождь с градом. Его на зоне не любили, впрочем, как и грозу. Дождевая вода часто обладала странными свойствами. Она не замерзала или оставляла желтые следы на одежде и коже, которые держались несколько дней. Бывали и кислотные дожди. Грозовые тучи ввергали жителей в ужас, так как возможно предвещали новую атаку зоны.
Но сегодня птица радостно прыгали по лужам и отряхивали перья. Значит, решила Валерия погода ей благоволит. Она шла по пустынным улицам и странным образом контрастировала с патрулями военных полицейских, которые мокли по необходимости. Здание мэрии каждый раз напоминало Липской сказочный заброшенный замок. Статуи, лепнина и даже огнедышащий дракон на крыше. У Валерии был постоянный пропуск, и она, предъявив его, и одаривая всех дружелюбной улыбкой, прошла пост охраны. Она старалась идти по лестнице медленно, чтобы не запыхаться, и не вспотеть. Приемная встретила красавицу толпой ожидающих приема мэра мужчин и женщин. Кто с ненавистью, кто с плотоядной улыбочкой встретил её. Она привлекла всеобщее внимание. Женщины, фыркнув про себя, подумали, что уж теперь аудиенции не дождаться, к нему пожаловала любовница. Некоторые мужчины просто раздевали её глазами.
Валерия гордо вскинула голову и прошла к открытому окну. Она подмигнула красивой очень хитрой и умной секретарше. Та слегка кивнула ей в ответ. Теперь Липской оставалось только ждать. Она пожалела, что не прихватила книгу или журнал, возможно, придется пробыть здесь полчаса. Валерия развернулась к окну и наткнулась на увлеченно читающего знакомого из её прошлой жизни.
Теперь его было не узнать. Священник отец Тихвин Валерьян Николаевич был одет в явно великоватую ему рясу, довольно помятую. Торчащие светлые волосы до плеч были прихвачены сзади, небольшая борода с усами делала его на вид не старше, как наверняка он рассчитывал, а ещё моложе. Книгой в его руках была к удивлению Валерии не библия, а Макаренко «Книга для родителей». Валерия аккуратно задела Тихвина за плечо и он, вздрогнув, посмотрел на неё своими ясными голубыми глазами.
- Добрый день Валерия Ивановна. Извините, я вас не заменил. Прошу садитесь.
Он соскочил с колченогой табуретки одиноко стоящей у окна. На подоконник и пол долетали свежие капли дождя и оставались на коже и одежде стоящих у окна. Поэтому Валерия и Валерьян стояли вдали от всех, одиноко.
- Ой. На улице дождь, а я и не заметил.
Валерия рассмеялась. «Теперь наверняка пойдут слухи, что порочная любовница мера спит с молодым священником».
- Может быть, вы отойдете? Промокнете.
- Ни за что. Снаружи такая свежесть. Кстати как у вас дела? Я редко с вами встречаюсь на улице.
Тихвин закрыл книгу и со всем вниманием начал рассказывать.
- Честно говоря, грех жаловаться, мы живы, приход функционирует. Только вот дикая нехватка людей. Недавно нас постигла огромная утрата. Погиб отец Димитрий. Он был для нас опорой, теперь мы словно осиротели.
Валерия слушала его в пол уха, думая про себя какой ясный и чистый взгляд. Ей сразу вспоминалось их первое знакомство. Он был тогда совсем другим человеком. Девять лет назад она спасла ему жизнь и возможно репутацию. К его чести он никогда не стеснялся своего прошлого и встретив Валерию в Лигате даже искренне обрадовался. Липская за это его очень уважала, у неё всегда спокойнее становилось на душе после случайной встречи с ним.
Познакомились они девять лет назад. Валерия работала официанткой в дорогом московском клубе. Она сразу обратила внимание на беснующую компанию золотой молодежи. Они были в наркотическом дурмане и вели себя агрессивно. Парней она видела раньше, каждый пытался пристать к красивой официантке. Девчонки были молоденькие хрупкие разодетые в дорогие вещи, но с тупыми одурманенными глазами. Среди них ей запомнилась одна. Хрупкая брюнетка с огромными синими глазами и длинными ресницами. Она была прекрасна красотой саморазрушения. Её хрупкость, бледность, чёткие линии маленького алого рта были прекрасны. Рядом с ней сидел молоденький парень. И если эту компанию она видела часто, то парень среди них был явно новенький. Он сжимал тонкое запястье брюнетки и смотрел на неё таким влюбленным взглядом, от которого даже посторонним делалось больно.
Тогда она подумала, что жизнь девчонки наверняка кончена, а вот парню надо бежать от неё как можно дальше. Домой она пошла раньше и, выйдя из клуба, она вновь наткнулась на эту компанию. Они садились в такси. Неожиданно светловолосому новенькому стало плохо, и он повалился на асфальт. Трясся в конвульсиях и извергал рвотные массы. Компания быстро забралась в машину, втолкнув совсем растерявшуюся спутницу новенького в салон. Машина умчалась. Валерия поборола желание убежать и сделать вид, что этого она не видела. Но оставлять парня, было жаль. Она наклонилась над ним. Он дышал. Валерия стала набирать номер скорой. Парень, изо всех сил вцепившись ей в руку застонал. «Родители. Нельзя в больницу». Валерия, кляня всё и всех, дотащила его до своей комнаты в общежитии и, позвав на помощь соседку, стала его откачивать. Соседка работала медсестрой в наркологическом центре, и едва взглянув на парня начала суетиться. В эту ночь Валерьян рассказал незнакомой девушке Валерии о своей любви, о родителях, о долге и служении. Валерия, которая была без сна двое суток, едва слушала эти откровения. Она запомнила только высокий сан его отца – священнослужителя. Она часто потом видела его на экране телевизора. Утром парень уехал. А через три дня на пороге её комнаты стояла немолодая стройная женщина в больших очках. Она передала ей конверт с деньгами, и едва сдерживая слезы поблагодарила. Валерия, которая в тот момент нуждалась в наличных, приняла конверт без угрызений совести. Теперь возмужавший Тихвин стоял перед ней.
- Давно ждешь аудиенции?
- Часа три. Как время пролетело.
- Рассчитываешь получить материальную помощь от власти?
Тихвин покраснел, но ответил со сдержанным спокойствием:
- Рассчитываем. Нам больше не у кого просить. У нас пятнадцать беспризорных детей в приходе. Скоро нечем их будет кормить, надо ещё и одеть и раздобыть учебные пособия. Наладить быт. А я признаться растерялся. На мне терпеть храм, а я вот беспомощен.
- Надейся.
Валерия попыталась отодвинуть от себя информацию о несчастных детях, чтобы не портить себе настроение. «Ты сам беспомощен как ребенок». Секретарша слегка кивнула Липской, выходя из кабинета шефа. Валерия коснулась красивой музыкальной руки Тихвина и промолвила.
- Удачи тебе.
Она развернулась на своих высоких каблуках и, игнорируя всеобщее возмущение, скрылась за желанными дверьми. Внутри огромного кабинета за овальным столом расположились фигуры Боярского, Потёмкина и Воробьева. Рудольф Владимирович выглядел уставшим и скучающим. Две пустые чашки кофе стояли рядом с ним. Дмитрий Валентинович Потёмкин, как всегда сверкая голливудской улыбкой, и щеголяя отличным идеально на нём сидящем костюме, встал и направился навстречу Валерии. Он поцеловал ей руку. Это было манерно, но лукавый взгляд Потёмкина заставил Валерию рассмеяться. Воробьёв Валерий Васильевич сидел, погрузившись в бумаги, и что-то вычерчивал на схеме. Мэр встал со стула и, ткнув пальцем в бумагу, чтобы они обратили внимание на этот участок, отвел Липскую в сторону. Он провёл рукой по спине Валерии и по ней побежали мурашки.
- Чем это вы здесь секретным занимаетесь? Строите козни?
- Отнюдь. Спасаем жителей от непродуманных ночных прогулок.
Валерия внутренне засомневалась. «А не намекает ли он о том ночном нападении? Наверняка Мережкин всё ему выложил про Сталкера».
- Мы делаем свежую карту города Лигат. Отмечаем опасные зоны. Предоставлю и тебе копию.
- Хотелось бы взглянуть.
Валерия положила в руку Боярского конверт с деньгами, а тот улыбнулся и положил его обратно в её сумочку.
- Твои деньги вряд ли повлияют на судьбу города, а тебе точно пригодятся.
Они вернулись обратно к макету. На огромном столе были вылеплены и склеены макеты домов, пруда, парков, даже ротонда на Лисьей горе и трубы старого металлургического завода. На столешнице два на четыре метра в миниатюре располагалась вся аномальная зона. Макет был выполнен так тщательно, что Липской на минуту он показался настоящим. Весь город при помощи иголок и ниток был разделен на зоны. В каждой располагался значок с ромбом, цвет ромбов отличался от белого до тёмно-синего оттенка.
Валерия обратила внимание на то, что её дом сейчас относится к более опасной зоне. И был отмечен оранжевым ромбом, а не жёлтым как ранее. «Впрочем, какое это имеет значение. Все ходят там, где им удобно, невзирая на ограничения. Избегая самых опасных для жизни участков, о которых знают все». Она ещё раз посмотрела на мужчин. Боярский о чём-то смеялся с Потёмкиным, а угрюмый Воробьёв пытался вклиниться в разговор. «Похоже, он один к этому относится серьезно. Он ко всему относится так дотошно. Как эта занудность делает его несексуальным. Сухарь».
В кабинет через потайную дверь ввалился запыхавшийся потный Танаев. Он бесцеремонно кинул на кожаный диван свою куртку. Выпил воды из чужого стакана и громко дыша, подсел к столу. Валерия отвела от него глаза. Но чувствовала на себе его похотливый взгляд. Впрочем, и он, опасаясь мэра, вёл здесь себя адекватно обстоятельствам. Боярский со злостью и пренебрежением в лице скомандовал, указывая на принесенные Танаевым документы:
- Читай.
- Я? Зачем я? Вон Валерий Васильевич пусть читает. Он это умеет.
Воробьёв с возмущением оторвался от своих схем. Его задело не внимание к работе и бесцеремонность Танаева.
Рудольф Владимирович слегка наклонился в сторону развалившегося в кресле начальника охраны Танаева и процедил:
- Насколько я знаю начальник охраны и ВС у нас ты, а не Валерий Васильевич. Не так ли? Мне думается, что возможно он справится лучше тебя. Слишком много нареканий на тебя накопилось.
Наступила пауза. Липская отошла к кофейному столику и налила себе в бокал воду, Потёмкин откровенно ухмылялся глядя на пыхтящего от возмущения Петра Васильевича Танаева. Воробьев с любопытством поглядывал на бумаги. Мэр стальным взглядом посмотрел на циферблат своих дорогих часов. Начальник охраны схватил со стола бумаги и скороговоркой принялся их читать:
- Помедленнее. – Ледяным голосом процедил мэр.
Пётр Васильевич сделал над собой усилие, и его речь стала более понятной.
- За последние две недели с 11 по 25 число погибло сорок человек. Шесть от естественных причин, три младенческих смерти, двенадцать от несчастных случаев, девять при пожарах, четыре убийства, три самоубийства, три по прочим причинам. Шесть человек считаются пропавшими без вести. Пять после взрывов на шахте находятся в критическом состоянии. Двое находятся на карантине в секретной лаборатории. У них обнаружена заразная болезнь неизвестной природы.
Продуктов хватит на три недели, медикаментов на две, некоторых не хватает уже сейчас. Горючего на месяц. Очистительные установки воды работают на пределе, необходима замена некоторых узлов. Нехватка одежды, дров, угля, оружия и т.д. Здесь длинный список предметов вы и так знаете. Я пропущу. Информация о важных лицах города. Погиб один из ведущих врачей. Невосполнимая утрата. Вот ведь хрен Подорожников! Любит всё драматизировать. Он тут пишет о своих нуждах. Как будто мы ему с неба возьмём оборудование и персонал.
Воробьёв делал пометки себе в блокнот. Мэр смотрел на красиво изогнутый силуэт Валерии, стоящей у окна. Потёмкин явно заскучал и решил немного поддеть Танаева.
- Пётр Васильевич, ради всего святого. Избавьте нас от ваших комментариев. Просто читайте и всё.
- В рядах военной полиции тоже произошли потери. Погибло при исполнении три человека, два пропали без вести. Шесть изъявили желание перейти на более лёгкий труд. Но ничего поголодают с недельку и вернутся! Я им устрою сладкую жизнь! Я в последний раз отвлёкся. Здесь немного осталась. Имейте терпение Дмитрий Валентинович, и не плюю я на вас. Вам кажется. Зафиксированы изменения поля. Покрытие стало более густым и фонит на 6 Дм больше обычного. Про провалившиеся дома вы и так знаете, я не буду перечислять адреса. Всё. Дальше смотрите сами.
Потёмкин, заранее прочитавший отчёт, смотрел на задумчивого мэра и спросил:
- Для населения нарисуем более оптимистичную картину. Как всегда.
Боярский кивнул и стал быстро диктовать измененные данные Воробьёву. Валерия только удивилась тому, как у него ловко получалось скрывать и завуалировать факты. Она рассмеялась.
- А я всегда верила сводкам. Они мне казались правдоподобными. Хотя город стал маленьким и все обо всём и так знают.
Воробьёв тактично кашлянул, прерывая речь Валерии и спросил:
- Талоны выдавать по прежним нормам? Денег и продуктов намного меньше, чем было до этого. На социальные расходы остались полторы тысячи.
Потёмкин мрачно пошутил:
- Кому повезет, и он получит милостыню. Врачи, преподаватели или социальные работники?
Боярский повернулся к Липской и предложил:
- Валерия Ивановна кому мне отдать предпочтение? Решайте.
- Отдайте священнику.
- Вы собрались подстричься в монахини?
Все кроме Воробьёва, что-то считающего на обрывке бумаги, рассмеялись. Потёмкин сказал:
- Валерия Ивановна, где вы так согрешили, что решили отдать деньги священнику?
- Я не настолько грешница как вы считаете. Правда, отдайте талоны Валерьяну Тихвину. У него в соборе живут сироты, и он совсем не знает, как их содержать.
Танаев показал своей рукой лапой по направлению к двери и спросил:
- Это тот худой шибздик в сутане? Он же наглый до предела. Он увёл у нас стройматериалы и потом стоял передо мной моргал своими глазами и говорил: Я, дескать, не знал! И даже врезать ему нельзя. Он пришел с толпой женщин и старух как со щитом.
Рудольф Владимирович взял из сейфа конверт и небольшую коробочку-сейф.
- Решено. Если он дал отпор начальнику охраны, то он их заслужил. Валерия отдай ему этот конверт.
Затем, понизив голос, он прошептал ей практически на ушко:
- Надеюсь, я могу тебе это доверить? И отвези эту коробку Мирону. Он ждет её. Ты умница.
Передав конверт просиявшему священнику, она спустилась вниз и сев в машину мэра развернула сверток и внимательно рассмотрела сейф. Ключа не прилагалось, и Валерия разочарованно всё сложила обратно. «Сплошные тайны. И ничего ценного. Философский камень мне бы не помешал, чтобы выжить».

Мережкин Павел Сергеевич выехал на своем стареньком велосипеде на очередной вызов. Зубкова он решил не брать. Дел в городе было по горло. На зоне в последние дни творилось что-то неладное. Чувствовалась в воздухе тревога и люди, предвидя опасность стали больше нарушать закон. Вызов был щекотливым. В колхозе Никольском, единственном сельском поселении, попавшем в зону, пропала корова. Мережкин мрачно думал о том, что на сегодняшний день жизнь обыкновенной коровы ценится выше, чем человеческая. Молоко считалось на зоне редким и дорогим продуктом. Извне почти все молочные продукты приходили настолько испорченными, что даже от запаха становилось тошно. От этого страдали маленькие дети. Поэтому на зоне был культ домашних животных, похлеще, чем в самой Индии. Если корову зарубили на мясо, то виновные могли попасть под смертную казнь.
Павел Сергеевич надеялся на то, что корова просто заблудилась или пропала в гиблых местах зоны. Он подъехал к кирпичному двухэтажному дому, на котором развевался потрепанный флаг России. Навстречу ему выбежал председатель, нервно размахивая руками. «Наверняка ему наплели о том, что я друг мэра вот он и испугался». Они обменялись приветствиями и в молчании направились к коровнику. Там стояли и мычали довольно упитанные экземпляры этого вида и, мыча, отмахивались хвостами от мух. Следователь осмотрел место происшествия и обнаружил, что веревку отрезали острым ножом.
- Когда вы заметили пропажу?
- Когда? Ну, когда началась утренняя дойка, тогда ко мне прибежала Нинка и говорит, увели Зорьку. Я говорю: Это как же увели, смотри, мол, внимательнее. А она голосит на весь коровник. Ну, я прихожу и смотрю и вижу, правда нет.
- А где сторож?
- Сторож? Да вон он зараза спит. Дрыхнет. Налакался ночью самогона и спит, не можем добудиться.
В стороне на расстеленном ветхом тулупе валялся мужик неопределенного возраста и храпел. Мережкин попытался его разбудить. Но кроме слов мата он ничего не услышал.
- У вас есть подозреваемые люди на примете?
- У меня? Да все могли это сделать. Все знали, что меня на месте не будет. А Егорыч слаб на выпивку. Да и если честно у нас здесь зреет бунт. Со снабжением сами знаете как. Хуже чем в городе. Продукцию всю до капли увозят в город в распределитель. Нам колхозникам как всегда шиш достается. Да еще от какой-то странной болезни куры передохли. Народ звереет без мяса. Да любой мог такое совершить. От такой жизни и не это сделаешь.
Мережкин хорошо знал окрестности. Когда то он гостил здесь у бабушки. Он решил пройтись по знакомым местам и заодно осмотреться. Он вышел на главную дорогу и, напившись из колодца ледяной, ломящей зубы водой неспешно двинулся вперед. Какое его ждало удивления, когда вдалеке замаячили две хорошо знакомых фигуры. И если Володьку Никитина он был рад увидеть, то фигура Бороды его не сильно обрадовала. «Как можно обладать такой прозорливостью и каждый раз оказаться на месте происшествия. Антенны что ли у него на новости настроены». Володька слегка подросший держал в руках блин и откусывал от него по кусочку. Стараясь продлить удовольствие. Увидев Мережкина, мальчишка бросился к нему. Борода едва поспевал за ним.
- Павел Сергеевич я так и думал, что сюда направят именно вас. Тока вы можете быстро во всём скумекать. Это же надо среди ночи увести корову. И все жители язык проглотили. Наверняка знают и молчат. Ночью мне сестра гуторит: «Слышишь, маленький ребенок плачет»? Я говорю: «Кажется тебе». А может ей и не казалась. А все-таки я рад, что вас увидел. Мы с Володькой уже неделю здесь гостюем. У моей сестры. Она одинокая. Ей приятно с мальчишкой возится, да и Вера говорит, что ему перед школой нужно набраться витаминов.
Володька доел свой блин и, вытерев жирные руки о застиранную рубашку сердито промычал:
- Ничего не так. Меня сюда выслали как в ссылку. Тётя не хочет, чтобы я искал своего отца, вот и выслала. А ещё говорит, что беспокоится обо мне. Павел Сергеевич помогите мне разыскать отца. Пожалуйста. Он жив. Я точно уверен!
Мережкин не знал, что ему сказать и просто погладил его по голове и прижал к себе.
- Пока отдыхай здесь, купайся, веселись. А потом когда вернешься, мы что-нибудь придумаем.
- Правда? Только поклянитесь мне.
Следователь рассмеялся и спросил Бороду:
- Ефим Иванович, с какой стороны ваша сестра слышала звук?
- Там в стороне оврага.
«Идеальное тихое место». Павел Сергеевич направился туда и, потратив час на поиски, кажется, напал на след. Заметив следы от копыт, которые пытались скрыть, но не смогли, он двинулся в направлении следов. Наткнувшись на опасную зону, загороженной проволокой он немного посомневавшись, нашёл место, где проволока была срезана, и вошёл внутрь. Следы вели дальше, и он практически подошел к границе зоны до шлак отвалов с застывшей лавой. Ветерок донес до него запах свежего жареного мяса, от которого у Павла Сергеевича потекли слюнки. Стараясь не шуметь, он двинулся к источнику запаха. На поляне он обнаружил двоих мужчин, которые жгли костер и жарили мясо на огне. Рядом лежала шкура с головой. Остальной части туши животного не наблюдалось. Мужчины мирно сидели, но увидев приближающего к нему следователя, соскочили с места. Один явно уголовной внешности, весь в наколках встал и, подняв с земли большой нож, двинулся к Мережкину. Второй суетливо полез в рюкзак, крича что-то второму.
- Не убивай его не надо. Он наш человек. С ним можно договориться.
- Заткнись. Они получат у меня все!
Но второй кажется, ничего не слышал, он был в ярости. Мережкин остановился и полез в кобуру, затем выхватил пистолет. В висках застучало, хотя он и достал пистолет, но нажать на курок он был не в состоянии. Он оцепенел, липкое чувство страха распространялось по его телу. «Стреляй, Чего ты ждешь. Это не невинный мальчик он порубит тебя на куски». Внутренний голос был неумолим. Вдали крикнула страдальческим голосом птица, и это привело его в чувство. Нападающий был в пятнадцати метрах от него. Он уже прицелился в руку преступника, как что-то тяжелое ударило ему по голове, и он лишился чувств. Последнее что он видел это чёрные прозрачные фигуры, которые надвигались на них со стороны забора.
Очнулся он словно от невыносимого похмелья, чувствуя невыносимую боль во всех частях тела. Набравшись сил, он приоткрыл глаза. Свет ударил сильной болью, и он застонал. Чья-то рука положила ему холодный компресс на голову.
- Он живой.
Мережкин разобрал звонкий голос Володьки Никитина.
- Конечно он живой. Подумаешь удар по голове. Поболит и пройдет, главное, что он жив.
Он разобрал бурчащий голос Бороды и запах особого табака, который тот выращивал. Он открыл глаза и попытался сесть. Сестра Бороды, которая оказалась довольно молодой женщиной подала ему две таблетки обезболивающего лекарства и стакан воды. Он выпил его залпом, но стало ещё хуже. Тошнота подступала к горлу. Борода не унимался:
- Павел Сергеевич вы теперь мне обязаны жистью. Это же я указал полицейским куда идти. Без них Валера бы тебя укокошил. Он как из тюрьмы вернулся у него приступы ярости стали появляться. В таком состоянии он бы вас точно того.
- Что произошло? - Простонал Мережкин, немного оторвавшись от кровати.
Три пары глаз с разным выражением уставились на него. Любопытство, жалость и возбуждение. Борода начал рассказывать, игнорируя суровые взгляды светловолосой сестры.
- Я углядел, как вас заносили в медпункт. Вы были бледный словно мертвый. Врачиха наша даже всплеснула руками и давай вас уколами тыкать. Хотела уже вас оставить там, но что-то у них там стряслось, и они решили вас перенести в друго место. Нук я и говорю. Зачем в другое. Айда к нам. Вы же для нас почти родственник. На том и порешили. Аккуратно головой не трясите. Володька! Слышь. Намочи Павлу Сергеевичу полотенце в холодной воде. Да не в том, а в синей кадушке.
Володька, что-то попутно жуя, принёс ему плохо выжатое полотенце и положил на лоб. Холодная вода стекала по лицу и приятно холодила кожу.
- А что с угонщиками коровы?
Все замолчали, переглядывались. В лицах читался немой вопрос рассказывать или нет. Мережкин убрал полотенце и сел.
- Да говорите вы уже, что там стряслось.
- Когда мы с вами расстались возле того овражка. Мы с Володькой почапали к дому. Смотрим, подъезжает полицейская машина, и оттуда выходят три здоровых мужика в форме. Где спрашивают следователь? А я и показываю направление, куда вы пошли. Они туда и поехали. А остальное я от людей знаю. Догнали они вас и смотрят, вы отстреливаетесь от преступников, а мужики укравшие корову вас камнями по голове лупят. Полицейские всех и арестовали. А вас без сознания приволокли. Теперь одного отпустили. Двух в тюрьму. А Валеру долбанутого говорят, завтра казнят утром.
- Как казнят? За корову? - Удивленно простонал Мережкин.
- Как казнят. Обыкновенно. Через повешение. Будто вы не знаете, как это делается. Вон на центральной площади до сих пор виселица стоит. Я ведь часто на них присутствовал. Страшное зрелище. Только я считаю это не справедливо. Мясо чуть-чуть почти вся деревня получила. Тайно конечно. А умирать один должен. Он конечно дурной и я его не оправдываю. Но если жизнь у нас такая скотская. Вот люди и звереют при таком рационе.
Следователь попытался сконцентрироваться и собраться с мыслями. Он знал, что по законы убийство коровы каралось смертью. Но на практике доведения приговора до исполнения не случалось. Всегда находились смягчающие обстоятельства или человек откупался.
- Вы уверены, что будет казнь?
- Конечно. Вон мужики за талоны стоят виселицу. Жутко. А еще этот главный толстомордый у них бегает и прям чуть не визжит от восторга. Глазки злые. Мясник.
«Значит, сам Танаев прибыл для исполнения приговора. С ним договориться будет очень сложно. Одна надежда на приказ мэра». Мережкин сполз с кровати. Привёл в порядок одежду и запинающимся шагом дошел до лавки у входной двери. Женщина подала ему кружку с чаем.
- Куда вы собрались? Вы еле стоите.
- Я должен поговорить с полицейскими. Это же дикость. Где они сейчас находятся?
- В администрации. Я вас провожу. А ты Володька с теткой Анной ложитесь спать. Мы не скоро.
Опираясь на старика, Павел Сергеевич плёлся по деревенской улице. Гробовая тишина стояла над вечерней улицей. Все затаились, а возможно боятся и тихо ненавидят полицейских. Вдалеке раздался звук работающего топора. «И вправду строят виселицу». Подумал Мережкин. Борода молчал и лишь про себя ругался. От свежего воздуха Мережкину стало легче и когда они добрались до здания администрации, он шёл почти самостоятельно. Они прошли внутрь, минуя два припаркованных автомобиля. Внутри сидело два полицейских, и играли в карты, второй совсем молоденький вдалеке читал книжку. Когда зашел следователь с места поднялся только он.
- Я следователь Мережкин, хочу поговорить с Танаевым Петром Васильевичем. Он здесь?
- Это пострадавший. - Сказал один играющий полицейский другому.
- Он здесь, но занят. Ждите.
Павел Сергеевич, игнорируя просьбу подождать, сделал шаг к двери. Молоденький полицейский, напоминающий ему Зубкова, подошел к нему и сказал:
- Он действительно занят. У него люди. Но я доложу, что вы его ждете.
Следователь сел и постарался игнорировать приступ невыносимой боли в голове. Ждать пришлось недолго. Вскоре открылась дверь и на пороге показалась красная лоснящаяся фигура Танаева.
- О, я рад, что ты живой. Хотя выглядишь хреново. Заходи.
В кабинете было накурено и душно. Танаев, посмотрев на бледного коллегу, и приоткрыл форточку.
- Ну чего пришёл? Тебе бы лежать. Твои показания пока не требуются. Но раз припёрся, распишись здесь.
- Я пришёл узнать о судьбе преступников?
С лица Танаева тут же слетело доброжелательное выражение, и он швырнул документы на стол перед Мережкиным.
- А с преступниками все по законам аномальной зоны города Лигат. Главному смертная казнь. Над остальными двумя мы смилостивились, и они получили два года опасных работ. Вот и всё. Четвертый ещё молод и сын председателя к тому же, да и не виноват он по большому счету. Просто дурак. Он заплатит натуральным продуктом. Коровой отца.
У Павла Сергеевича застучало в висках.
- А вам не кажется что это слишком суровое наказание?
Танаев рассмеялся и горящая сигарета выпала из его рта.
- Да ты еле жив остался. Он бы тебя прикокнул и всё. Завтра утром казнь и закончим на этом.
- Однако я жив, и требую пересмотра наказания. Я обращусь к мэру Боярскому с протестом. Он ответит на мою просьбу.
Танаев подошёл к стоящему на табуретке тазу и тщательно вымыл руки. Затем рассмеялся богатырским смехом.
- А ты думаешь, он не знает о случившемся? Рудольф Владимирович только что покинул этот кабинет. Он подписал приказ. И был полностью со мной солидарен. Сила - основа порядка. Мы повесим одного человека, зато потом долгое время ни одна гнида не посмеет поднять руку на имущество зоны. Не время быть добрыми.
- Добрыми быть всегда не время. - Прошептал следователь. Он смотрел на профиль Дзержинского на спине Танаева.
Павел Сергеевич вскочил с места и, взяв в руки документ, уставился на роспись с припиской. Да он и, не смотря на это знал, что это правда. Пётр Васильевич достаточно труслив и хитер, чтобы самому отдать подобный приказ.
- Боярский ещё здесь? Я догоню его, и мы это обсудим.
- Можешь не торопиться. Он уже уехал и его не догнать. Он поехал в зону 32. Там совещание. Тебя к нему не пустят, и ты потеряешь время. Казнь через пять часов. Ты бессилен.
Следователь присел на лавку, его голова предательски закружилась и он начал падать на пол. Танаев стоял рядом и ухмылялся. Он мог бы его поймать и при падении и избавить от новой боли, но он словно смакуя страдания Мережкина лишь улыбался. Боль была сильной. Павел Сергеевич почувствовал во рту соленый привкус крови. Танаев открыл дверь и позвал помощников. Следователь как через дымку увидел склонившегося над ним лица молодого парня, он помог ему подняться и вывел на улицу. Дальше проворный Борода где-то стащил тачку и, погрузив его, отвез в медпункт.
Павел Сергеевич окончательно вошел в сознание через час и обнаружил себя лежавшим на койке. В его руку была вставлена иголка, через которую поступал целительный раствор. Он лежал в одиночестве, уставившись в окно. На улице ночь постепенно уступала место дню. Страшные мысли шли ему в голову. Он вспомнил и про казни и про железный кулак, в который сжали жителей, об огромном штате полиции. «А ведь так было и раньше. Просто на это меньше обращали внимания. Нас обманывали и делали это топорно, но мы делали вид, что так жить и надо. А сейчас у нас всех руки в крови. У меня, у Танаева, у Боярского с его подчиненными. У всех. Отчаянное время требует отчаянных мер. Но в России последние сто лет такие времена. Времена всегда одинаковые. Всё дело в нас. Нам проще поверить в силу, чем проявить милосердие. Мы люди зоны верим и понимаем только силу и власть. Но всегда верим, что кто-то проявит милосердие к нам».
К Мережкину тихонько подошла медсестра и ввела ему снотворное. Врач и Борода очень боялись того, что присутствуя на казни, Павел Сергеевич ещё раз грохнется без чувств. Следователь уснул глубоким сном, а умный Ферзь скребся в окно, немного подвывая, как бы спрашивая: «Все ли с тобой в порядке хозяин»?

Володька, с утра проснувшись, увидел, как суетились и о чём-то перешептывались дед Иван с бабушкой Анной. Она долго стояла возле икон, и мальчик сквозь дрему сна смотрел, как она молилась. Потом пришел Борода, и они торопливо засобирались куда-то. Володька тут же соскочил с кровати и начал одеваться.
- Володя, ты за старшего. Останешься дома. Там в коробке цыплята вылупились, так вот от них кошку отгоняй.
Мальчик тут же изобразил недовольную гримасу, но она не подействовала. Он тут же вспомнил вчерашние ночные разговоры про казнь. В его голове она не выглядела страшным, но не смертельным событием. На ум пришли кнут и розги и он решил, что преступника как следуют, отлупят и всё. Он не хотел пропустить этого события. Будет потом чем перед мальчишками похвастаться.
Он не стал перечить взрослым, а решил, что залезет на сеновал, а оттуда спрыгнет в недавно привезенное сено и незаметно прокрадется к площади. Взрослые ушли, закрыв его на замок, на всякий случай. Володька мысленно досчитал до трехсот, предполагая, что прошло пять минут и, прихватив свой рюкзачок с мишкой, направился на сеновал. Спрыгнув и ощутив себя супергероем из мультиков, он побежал через огороды к площади у остановки. По дороге шли люди, и он старался не попадаться на глаза. В итоге он заблудился. Покружив немного по окрестностям. И встретив, наконец, возле медпункта овчарку следователя Ферзя, сел с ним на крыльцо. Рядом раздались голоса, словно на митинге и мальчик побежал на голос. Он натолкнулся на толпу и не мог ничего рассмотреть. Он вернулся назад и, подставив к дому валявшуюся рядом лестницу, он забрался на крышу веранды. Отсюда он видел всю небольшую площадь. На ней стояла виселица, на которой болталась веревка. Такую картину Володька уже видел в одном фильме про революционеров.
К ней подвели мужчину. Он пытался сопротивляться и вырваться, но его крепко держали два мужчины в военной форме. Затем его поставили на табуретку, одели на шею веревку. Толпа загудела. Один из мужчин, выбил из-под ног арестованного человека опору, и он смешно задергался. Володька думал, что вот-вот сейчас к нему подбегут и отрежут веревку, как в том фильме и скажут что с него и этого довольно. Но никто не бежал спасать преступника.
Толпа молчала. Он перестал дергаться и человек, в чёрной одежде перерезав веревку, положил его на дощатый пол сцены. «Может быть он живой, сейчас ему дадут таблетку и он оживет. Ведь не может же быть так, что он умер». Но казненный не шевелился. К нему подошел человек, подержал за руку и затем закрыл его простынкой. В толпе послышались рыдания и ругательства. «Он мёртвый, он мертвец. Я только что видел, как убили человека». Володька, едва сдерживая крик ужаса, спустился с крыши и побежал к дому. Он бежал изо всех сил, словно покойник преследует его.
Добежав до ароматного сена, он зарылся в него и уже не сдерживал рыдания. Мальчик был переполнен различными чувствами. Страхом, стыда за окружающих людей, жалости. Он рыдал и рыдал до тех пор, пока не закончились слезы, которые слизывал с его лица верный пёс Ферзь.
Мережкин спустя день, который он накаченный лекарствами проспал, стоял на пороге гостеприимного дома. Его голова немного болела, но в целом он чувствовал себя неплохо. Ноющая боль от чувства вины после казни, причиной которой стало его расследование, не покидала его. Анна вынесла для него огромный сверток с пирогами. Борода сидел на завалинке, и сосредоточенно смотря вдаль курил.
Стояла прекрасная погода. Павел Сергеевич засмотрелся на Володьку и Ферзя. Они резвились на свежескошенной поляне. «Надо же жизнь есть жизнь. А детство беззаботно. Ещё вчера Володька рыдал из-за казненного, а сегодня, забыв обо всем, ловит бабочек». Попрощавшись, он оседлал велосипед и поехал в сторону города.

Рядовой охранник Петров Иван Иванович обходил вверенную ему территорию завода. Было жарко, и он пожалел о том, что надел комбинезон защитного цвета. Территория, которую он патрулировал, была большой и считалась не опасной. Раньше ещё до инопланетного нашествия, как любила шутить его жена, он был простым рабочим на заводе. Ему нравилось работать руками. Усталость в мышцах после трудового дня. Он прекрасно разбирался в станках и был отличным плотником. Даже сейчас он много времени проводил в мастерской и был отличным гробовщиком. Профессия не самая оптимистичная, но нужная людям, к тому же приносящая дополнительный доход. Ивану Ивановичу было сорок пять лет. У него была приёмная дочка десяти лет и молодая жена. Дочка осталась на Украине у родителей жены, и теперь они жили только вдвоем. Жена в первые месяцы сходила с ума, скучая по дочери, но теперь немного успокоилась. Петров не любил даже вспоминать о том, что десять лет отсидел в тюрьме, а пять безбожно пил. Он вспоминал об этом с содроганием, искренне считая, что старается измениться и жить простой жизнью.
Петров знал каждый уголок на том участке, который он патрулировал ранее, но неделю назад его перевели на другой и каждый камень и трещина на здании казалась ему враждебной. Он не был трусливым человеком, но ощущение тревоги его не покидало эти две недели. Подходило время обеда, и он с радостью думал о том, как откроет термос с ароматным чаем. Ему осталось пройти последние два ангара и отметить в журнале привычную отметку «все спокойно».
Небо как будто потемнело, и мир вокруг стал выглядеть бесцветным, словно на чёрно-белой пленке фотоаппарата. Петров инстинктивно положит руку на пояс, где был обыкновенный газовый баллон и нож, а также несколько хлопушек. Он не боялся ничего сверхъестественного, но собаки и люди могли напасть. Но кругом была тишина. И лишь закрытые двери последнего ангара странно вибрировали, словно внутри кто-то пытался их открыть. На железных дверях не было замка, и вместе створки держала лишь накрученная проволока. Петров стал шаг за шагом подходить всё ближе, игнорируя паническое желание бежать. Он подходил ближе и двери стали вибрировать сильнее. Человеческий вопль послышался из глубины цехов. Подобные отчаянные вопли тоски и грусти он слышал иногда в тюрьме. Иван Иванович крикнул в темноту:
- Кто здесь? Отзовись. Иначе не получишь помощи.
Но голос не отвечал, а только кричал и скулил. «А вдруг там человек, а я стою и дрожу от страха». Петров скинул рюкзак, в отверстии, перетянутом шнурком, показался кусочек от обложки библии, и рванул к дверям. Царапая пальцы, он содрал проволоку и, открыв створку, проник внутрь. В здании был полумрак, источником света служила обвалившаяся часть крыши, через которую виднелся кусок серого неба. Стоял смрад от гниющего материала. В цехе все было так, словно пять мнут назад здесь работали. Цех был огромный, в него были проведены рельсы от железной дороги, что натолкнуло Петрова на мысль, что здесь, скорее всего раньше был склад, сейчас довольно опустевший. «Скорее всего, его опустошили в первые месяцы зоны, а лишь потом опечатали».
Иван Иванович огляделся по сторонам. Его внимание привлекла сияющая паутина, покрывающая все стены и потолок здания. На секунду охранник даже подумал о том, а не выползет ли из глубины гигантский паук, но затем постарался отогнать от себя эти страшные мысли. Сзади раздался вопль человека и треск ломающего дерева. Он резко обернулся и увидел гигантский деревянный ящик, который буквально вибрировал и подпрыгивал на месте. Ужасный вопль о помощи раздавался оттуда:
- Помогите. Сволочь как же больно. Беги, беги. Володька. Беги. Красная стрела. Опасность.
Петров подбежал к ящику, игнорируя писк приборов, предупреждающих об опасности. Вытащив нож, он постарался откинуть крышку. Это у него получилось лишь с пятой попытки, но ящик, наконец, поддался и он открыл его. Увиденное содержимое вызвало в нём приступ рвоты. На дне лежало полуистлевшее тело человека. Оно жутко воняло, и были видны куски полуразложившейся плоти. Но ужасное продолжение ждало его впереди. Тело протягивало к нему руки и смотрело ему в глаза. Они смотрели на него с таким отчаянием. Но даже они не смогли заставить мужчину протянуть к трупу руки.
Вдали послышался звук приближающегося поезда. Иван Иванович обернулся и увидел вдалеке фасад приближающего товарного вагона. Поезд отчаянно сигналил и Петров понял, что он с ящиком находится на рельсах. «Твою мать. Откуда здесь поезд. Для контрабанды, не слишком ли всё явно». Петров посмотрел в ящик. Труп не шевелился, но оставить тело на растерзание поезду он не мог. С огромным усилием он сдвинул ящик в сторону. Поезд был в нескольких метрах от него. Иван Иванович во все глаза уставился на него и только когда товарняк промчался мимо, он с ужасом понял, что поезд прозрачен. Сквозь него был виден стальной каркас здания, паутина и грязь. Это был поезд призрак, галлюцинация, фатум. У Петрова затряслись руки и он начал шептать слова молитвы. И чудо произошло. Неожиданно сработала рация в его кармане. Это было удивительно. Так как рация функционировала всего процентов двадцать времени, в остальное время волны глушила зона.
- Внимание приём. Участок 32. Петров немедленно покинуть свой участок. Самовозгорание в зоне 33. Горит газ. Немедленно пройди к центральным воротам, там вас через пять минут будет ждать транспорт. Если слышите, откликнитесь. Приём.
Петров выхватил рацию и, нажав кнопку включения, закричал слегка охрипшим голосом:
- Приём. Сообщение слышал. На точке буду. ЧП. Обнаружен труп человека в квадрате 3С. Также повышенная концентрация необъяснимых явлений, включая галлюциногенные реакции. Прошу помощи в случае не явки. Повторяю квадрат 3С.
Вокруг вновь послышалось вибрирование здание и противный пищащий звук. Петров со всей мочи побежал к дверям, когда он выскочил на свежий воздух, то двери с ухающим звуком захлопнулись и словно оплавились как при высокой температуре. Петров сел на землю, чтобы отдышаться. На дверях, словно выгоревших образовалась из пламени красная стрела. «Красная стрела. Так как кричал труп. Опасность». Иван Иванович, больше не теряя времени, побежал к центральным дверям. Им двигало одно желание - поскорее покинуть это гиблое место. К счастью потрепанный Увазик уже ждал его там.

Сергей Воробьев с тоской поглядывал в окно, но работать оставалось ещё два часа. Воодушевление от новых перспектив у него быстро выветрилось. Да и работу ему отец на испытательный срок предоставил самую скучную. Копировать карты, вносить каждый день уточнения. Это было важным занятием, и не скучным, если бы изменения не надо было вносить одновременно в двадцать пять копий. А затем ещё выпрашивать подпись у начальника. Сергею было душно и неуютно, а мотоцикл, припаркованный на улице, так и звал его на прогулку. На работе его держал, и спор с Марией о том, что он проработает месяц и не уволится. Спор он намеревался выиграть, да и награда стоила того.
Отец часто его проведывал, заваливая работой. Сергей, столько лет прожив без него, забыл о его скрупулезности во всём, но сам с удивлением ловил себя на этой черте.
Он внёс изменения в последнюю карту про себя моля о том, что это последние корректировки на сегодня. Но как только он навел порядок на столе и решил немного подремать, в дверь его кабинета постучали. Не дождавшись разрешения войти, появился Потёмкин. Он выглядел усталым, но приветливым. Сергей не мог понять, почему его так недолюбливают отец с мэром. Он ему казался единственным адекватным человеком здесь. С ним можно поболтать. Но тот случай с Марией и его вспышкой ревности всё же оставили свой след. Но Дмитрий Валентинович, не замечая его настроения, держался с ним как с близким другом.
- Парень не время отдыхать. Новые сводки в квадрате 32. Отец просил передать тебе это.
Потёмкин положил на стол перечерканную схему.
- А что там стряслось?
- Не известно. Труп и сильное возгорание неизвестного газа. А может там нашли философский камень.
- Камень? Что за чушь? Он не существует.
Потёмкин наклонился ближе к Сергею и промолвил:
- Ты живешь в аномальной зоне и не веришь в чудеса. Тот, кто найдет философский камень, получит билет обратно.
- И вы его ищете?
- Нет. Но если найду, то не буду отказываться от открывшихся перспектив. А ты?
- Я не думал об этом.















Глава 8.
Город Екатериноград располагался в двухстах километрах от аномальной зоны. Город провинциальный, но полу столичный. Как вдовствующая княгиня в семье монархов. В городе располагались машиностроительные заводы, производства, но они терялись среди новостроек и зелени, торговых центров и парков. Город был красив своей особой красотой выдержанного спокойствия при сильных мускулах и остром уме. Екатериноград быстро развивался и до событий в Лигате, но после обнаружения аномальной зоны, он просто расцвёл. Центр города с дорогими гостиницами, офисами и ресторанами легко было спутать с любой европейской столицей. Окраины конечно, как и во всех русских городах были грязными, неухоженными, но разве на это кто-то обращает внимание?
Жизнь в городе подорожала, но местные жители от этого не пострадали, число рабочих мест подскочило на сорок процентов. Лаборатории, НИИ располагались на окраине и были уже прозваны Уральской Силиконовой долиной. Производства располагались в пригородах города Екатеринограда, где очень кстати располагались ещё построенные при Советском Союзе большие заводы-гиганты.
Ольга Рудольфовна Боярская, дочь мэра сидела на балконе пятизвездочной гостиницы и смотрела, как между двумя многоэтажками восходило солнце. Ночью ей приснился кошмар. Она проснулась от собственного крика и больше не могла уснуть. Ольга зажгла свет в комнате и, завернувшись в одеяло, смотрела на город. За четырнадцать месяцев изоляции зоны, она прожила здесь около шести месяцев и это были не самые её лучшие дни. В мыслях она то и дело попрекала себя в том, что уехала, тогда оставив родных в Лигате. Назад её не пропустили, не помогало ничего: ни деньги, ни уговоры. Она сидела в приёмном пункте и присутствовала в тот момент, когда привозили беженцев Лигата, которые смогли вырваться в первые дни зоны. Паника, слезы, крики. Затем случилось страшное. Они стали заболевать и умирать, быстро в течение суток здоровый человек превращался в ссохшийся труп. Ольга едва не угодила в изолятор, но вовремя появился человек отца и, минуя все посты, вывез её в безопасное место. Даже оттуда отец помогал ей.
Позднее Ольга узнала, что половина из тех людей погибли в первые три месяца, а остальные остались жить. Часть из выживших людей, не ценя удачу словно сговорившись, склонялись к суициду.
В дверь постучались. На пороге показалась прехорошенькая девушка и вкатила столик с завтраком, которого бы хватило, чтобы накормить троих. Ольга, высокая и стройная натуральная блондинка с голубыми глазами, поблагодарив горничную начала одеваться. Вещи валялись на кровати как попало. Ольга, выпив чашку крепкого кофе, начала рыться в этих стопках. Заветная встреча должна была состояться в ресторане отеля Хайат в два часа. Куча времени, но Ольга торопила время. Она вытащила платье королевского голубого цвета и подошла с ним к зеркалу. «Пойдёт». - Решила она. - «Пусть не думает, что он для меня последняя надежда».
Девушка засунула в себя овсяную кашу, зная, что если не поест, то грохнется в обморок или голова разболеется. До встречи оставалось ещё шесть часов. Она, быстро одевшись, отправилась гулять. В центре города было суетно, народ торопился на работу. Иногда, она встречала людей говорящих на иностранных языках. В центре были представительства ста стран и организаций. Она понимала их речь, и ей иногда казалось, что она не на родине на Урале. Боярская была состоятельной девушкой. Заграничные счета отца, которые он изрядно пополнял, даже находясь в аномальной зоне, делали её независимой. Она могла позволить себе практически все: дома, драгоценности, путешествия. Отец заклинал её начать жить и не думать о нём и Мироне. Найти себя хорошего человека или просто развлекаться. Она пробовала всё, но отец, зная дочь очень хорошо, не понимал одного - её глубокую любовь к Мирону.
Ольга зашла в небольшой сквер, где били фонтаны. Здесь было свежо. Она присела на скамейку. Вот так, бывало она, по часу два ждала Мирона, который опаздывал или путал время свидания.
Ольга была красавицей отличницей, которую все баловали и любили. Она была холодной и высокомерной с мужчинами, искренне считая, что лучше отца нет на свете. Мужчины появлялись и исчезали в её жизни, пока восемь лет назад, пойдя с подружками в студенческое кафе, она не познакомилась с Мироном. Они, выпускники бауманки оживленно флиртовали с девушками, попутно споря о научной гипотезе, а Ольга влюблялась в улыбку Мирона. Она отбила его у своей подружки, и они больше не расставались.
Швец Мирон был из семьи учёного. Обычная бедная семья, ему было в диковинку внимание молодой богатой студентки, но она так внимательно слушала его рассказы, заботилась о нём, что его сердце дрогнуло. Ольга с ужасом вспоминала первую встречу с отцом, когда взбешенный Рудольф Владимирович кричал на неё за закрытой дверью. «Что ты в нем нашла»? Она и сама не понимала, но только с ним она чувствовала себя просто и легко.
В час тридцать Ольга, одев лучшие драгоценности и убрав волосы в строгую прическу, сидела за столиком ресторана и ждала. Седой импозантный мужчина лёгкой походкой направился к ней. В его глазах не было интереса к ней как к женщине, а скорее он смотрел на Ольгу как отец на дочь. Под внимательным взглядом пожилого мужчины она растеряла былую наносную уверенность, и в её глазах появилось мягкое просящее выражение.
- Добрый день Ольга. Вы так похожи на вашу маму. Я признаться был в неё немного влюблен.
Ольга улыбнулась и протянула руку для рукопожатия на европейский манер. Он сразу начал с главного.
- Я настоял на встрече не в официальной обстановке, чтобы поговорить по душам с глазу на глаз. Вы известная личность в нашем отделении. Вы пытаетесь стучать во все двери, но разве вы не понимаете, что ваши усилия тщетны? У нас мало власти, чтобы освободить людей из зоны заражения. И не, потому что мы кровожадные злодеи. Это опасно для всех. Для человечества.
Он прервался. Подозвал официанта и сделал заказ. Ольга сделала глоток воды и ответила:
- Но часть людей из зоны выжили и живут среди нас, ничем не отличаясь.
- Вы говорите об оставшихся в живых тридцати процентах. За ними пристально следят и живут они в закрытых городах.
- Но живут! Я думаю, мой отец, и жених не будут возражать жить там. Мы согласны на любые условия.
Чиновник рассмеялся.
- Ольга давайте расставим все точки над и. Я знал вашу мать, отца и ради них я буду с вами жесток. Кто-то должен сказать вам правду в лицо. Я думаю, вас немного вводили в заблуждение. Вы давали деньги на взятки и вам врали. Деньги не всегда дают нам то, что мы хотим. Они могут многое, но не всё. К сожалению или к счастью. Не сорите ими в нашем учреждении, если хотите просто отдайте их в детский дом.
Он принялся с аппетитом поглощать еду, и бросал внимательные взгляды на неё.
- Не обольщайтесь. Ни один человек в ближайшем будущем не покинет границу зоны. Тем более. Я повторяю тем более ваш отец. Почему? На нём держится наша власть в городе. Он навел порядок.
- Вы серьезно! Да послушать ваши репортажи, то хуже моего отца только Гитлер. Он оболган, назван трусом и душегубом. Все только и мечтают о том, чтобы появился настоящий руководитель Лигата.
Чиновник заливисто рассмеялся, отвечая на эту вспышку гнева, так идущей этой бледной юной леди.
- Ольга, вы живете в России и до сих пор не знаете науку читать между строк. О, она важнее высшей математике. В нашей стране редко говорят правду открыто, но на наше счастье её невозможно скрыть. Истину всегда видно. Надо уметь распознать её в тонне мусора. Вашего отца нельзя хвалить в прессе, нам нужны покладистые лидеры. Он не таков, но и он вынужден играть по правилам. Вашего отца выпустят из зоны в числе последних людей. Поверьте мне.
- А мой жених. Швец Мирон Александрович. Его могут выпустить?
- Вам не повезло с родственниками и возлюбленным. Он химик, талантливый молодой учёный. Он полезен на зоне как никто. Я сомневаюсь в такой возможности.
Ольга отвернулась от мужчины и стала рассматривать людей в зале. Кто-то беззаботно трещал по телефону, парочка флиртовала друг с другом. Она смахнула непрошеную слезу. «Мои нервы совсем расшатались».
- Ну не стоит расстраиваться. Ваша жизнь только начинается. Вы богаты, красивы. Найдете нового жениха, родите детишек, и будете счастливы.
- Я однолюб. Так не получится.
- Ольга, вы не жена декабриста. Тогда правил долг над разумом. Жизнь коротка, а молодость ещё короче.
- Вы правы. Я не жена декабриста. Они хотя бы могли воссоединиться с мужем. У них был выбор. А у меня? Скажите есть возможность меня отправить в аномальную зону? Я согласна на любую сумму. Учёного Денкера вы туда отправили. И с какой помпой!
- Ольга извините, но вы не фигура уровня Самуила Денисовича, к моему большому сожалению. Вы не великий ученый, даже не кандидат наук, не химик, не врач. Вы филолог если я не ошибаюсь? Зачем на зоне специалист по словесности? Факт что вы дочка мэра еще не означает ничего.
- Но если я не ошибаюсь, Денкер платил деньги. Я смогу отдать больше. Я доплачу за ученую степень, за транспортировку и ваши хлопоты.
Мужчина усмехнулся и задумчиво посмотрел на неё.
- Вам что там делать объясните? Там страшно жить, люди одичали и живут впроголодь. Только четверть наших грузов доходят до жителей зоны годными для использования. Мусор, грязь, болезни, страх. Там гибнут люди каждый день от непонятных явлений. Дома уходят под землю, дождь из раскаленной лавы, ядовитые растения. Питьевая вода плохого качества. Печное отопление, ежедневная битва за выживание. Апатия, страх, депрессия. Вы понимаете, куда вы собрались? Я должен убедиться в том, что вы соображаете, о чём вы просите!
- Вы меня не напугаете, я насмотрелась репортажей всеми любимой Беккер Марии. Я уже год изучаю зону, и знаю о ней все, что может узнать человек в отдалении. Меня трудно удивить. Если можете помочь, то помогите. Прошу вас, я всё взвесила и добьюсь своего с помощью вас или кого-то другого.
Ольга попрощалась и летящей походкой покинула зал. У выхода она задержалась и повернулась к чиновнику. В глазах у неё стояли слезы и немая просьба. Он помахал ей рукой на прощание и начал пить крепкий чай. Оплатив счет, он поднялся и покинул ресторан. В машине он набрал номер телефона и, дождавшись ответа с другого конца трубки промолвил:
- Шеф. В мои руки, попала птичка, которая поможет расширить канал наших поступлений. Что только не сделаешь ради дочери.

Мережкин вступил на землю квадрата 3С. Здесь до сих пор стоял запах гари, а выгоревшая почва соседствовала с зеленой свежей травой. Всё вместе составляли витиеватые узоры на земле. Ферзь протяжно выл, он был отважным псом, но боялся одного - огня. Завидев его, он начинал скулить и падать на землю, прикрывая нос.
- Ну же Ферзюшка пошли. - Подбадривал его Павел Сергеевич, и он нехотя двигался.
Вступив в помещение, они стали задыхаться от смрада. Внутри ангар практически не затронут огнем, только паутина приобрела красноватый оттенок спекшейся крови. Иван Петров держался вдалеке и старался близко не приближаться к ящику. Мережкин, собрав волю в кулак, помог видавшему всё санитару вытащить разложившийся труп на носилки.
Удивительным было то, что разложившийся труп был одет, в практически целую одежду, только вот куртка была на нем порвана, словно он пытался резко её снять. Преодолевая отвращение, следователь одел перчатки и начал обыскивать труп. В кармане был потёртый пропуск, на котором значилось имя Никитин Сергей. У следователя выступил пот. Он скомандовал санитару:
- Давай его перевернем на живот, мне нужно осмотреть спину.
На спине среди клочков плоти он разглядел небольшие, словно иссохшие куски кожи с татуировкой. На одном явственно проступала нога зеленого дракона. Сомнений не было. Мережкин прекрасно помнил это тату. Однажды, когда он помогал Подорожниковым крыть крышу на новом доме, он работал вместе с Сергеем. Было жарко, и он работал без рубашки. Тогда Павел Сергеевич детально рассматривал татуировку Сергея, она занимала почти всю спину.
- Уносите пока в морг.
- Он не работает.
- Тогда в подвал, где прохладно.
- Вы узнали кто это? - Спросил подошедший к нему Петров.
- Да. - Вздохнул следователь и потянулся за папиросой. - Это Никитин Сергей. Надо сообщить семье. Чтобы они больше ни на что не надеялись.
В глазах Петрова промелькнуло сострадание.
- Он хороший был парень. Я немного знал его. Только вот, что я хотел бы вам сказать. Не примите меня за идиота или сумасшедшего. Месяц назад, когда я только начинал работать на этом участке, здесь проводили осмотр и уборку. Я с коллегами лично осматривал все ёмкости и ящики. И хорошо помню этот ангар. Трупа здесь не было.
- Ты уверен?
- Конечно не на сто процентов. Но одно я могу сказать точно, в этом месте происходит что-то не хорошее. Вам стоит расспросить моих предшественников. Слишком часто уходят люди с этого участка. Рассказывают про летающие тарелки и прочее. Я видел здесь едущий поезд. Это был мираж, но умерший человек все же здесь появился наяву.
- Спасибо за помощь. Мордвин беги за медиком из лаборатории пусть выделят человека. И не как в прошлый раз, нам не нужен зубной врач. Скажи что дело серьезное.
Мережкин покидал место преступление одним из последних. Ферзь печально выл и всем видом показывал хозяину, что пора покинуть это место. Но ноги не несли его к дому Подорожниковых, чтобы сообщить им о смерти родственника. Павел Сергеевич, никогда не откладывал дел, которые тяготили его душу. Он открыл калитку дома, и едва он подошел к крыльцу, как на него выскочила взлохмаченная Вера. В её глазах стоял немой вопрос. В окне показалась веселые рожицы Вареньки и Николая. Подорожников держал мальчика на руках.
- Володька?! - Выдохнула испуганная Вера. Павел Сергеевич покачал головой отрицательно.
- Никитин Сергей. Обнаружили его тело.
Ноги Веры подкосились, она села на крыльцо и зарыдала. Вышел Пётр Соломонович и обнял её.

Боярский Рудольф Владимирович танцующим шагом спускался в лабораторию. Он напевал популярную строчку из оперетты. «У любви как у пташки крылья»… Настроение его было прекрасным. Наконец-то удалось заполучить заветный ключик. Мирон спал, крепко держа в руках небольшой сейф. «Вот же идиот! У него в руках лежит вещество, которое стоит миллионы и куча народа пытается его заполучить, а он спит. Хорошо, что он мне ещё нужен, а то сослал бы его убирать с улиц мусор». Мэр постучал стеклянной палочкой по мензурке, и Мирон с криком соскочил со стула и, едва не уронив коробку, грохнулся на пол. «И это чудо будет называть меня папой»! Химик подал мэру сейф и, заикаясь, проговорил скороговоркой:
- Рудольф Владимирович, больше не просите меня хранить такие ценные вещи. Я плохо сплю и вынужден везде носить его с собой.
«Швец, да ты идеальное место хранение. Никто и не подумает, что у тебя есть чем поживиться». Подумал Боярский уставившись на дырку в носке у Мирона.
- Я принес ключ, давай открою. Этот образец изучи тщательно. Только приказываю не привлекать к исследованиям старого маразматика Денкера. У него своя работа и не надо его беспокоить. Всё понятно! И ещё! Это секретный образец. О нём сообщать только мне.
Мирон насупился и попытался возразить, но сейф в руках Боярского открылся и комната залилась светом. Светящийся шарик повис в воздухе. Он излучал тепло и приятный жёлтый цвет. У Мирона открылся рот от изумления. Он позабыл обо всем. Боярский же напротив выглядел задумчивым. Он думал о том, куда отселить Самуила Денисовича. Ему он не доверял и не считал безобидным человеком. В нём чувствовалась мудрость и опыт мужчины знающего жизнь. Рудольф Владимирович понимал, что только умнейший человек способен достичь таких высот в своей области. Просто так никому ничего не дается, тем более в такой трудоемкой области как фундаментальная наука. Он увидел, что после двух недельной растерянности Денкер взял себя в руки и принялся за работу. Он умел расположить к себе людей и четко разделить между ними обязанности. Теперь лаборатория выглядела ни как праздно шатающая толпа. Что Мирону не удалось сделать за год, Денкер умудрился сделать за три недели. Появились результаты. Рудольф Владимирович не знал, что Самуил Денисович пока лишь доводил до логического конца разработки Мирона, не занимаясь своими.
- Я отошлю Денкера в другую лабораторию, а ты сейчас же начинай работать!
- Но мой отчет ждёт Павел Сергеевич. Это насчет найденного трупа. Там столько удивительного материала! В крови я обнаружил бензо-мета…
Боярский прервал его, выхватив из рук Мирона папку.
- Отдай её Денкеру. Пусть он или его ребята займутся. У тебя более важные дела.
- Хорошо. Рудольф Владимирович…
- Нет. Вестей от Ольги нет.
Рудольф Владимирович вышел, аккуратно закрыв за собой дверь, чтобы она не хлопнула. Мирон спрятал образец обратно в коробку и, злясь на себя за беспомощность и робость перед тестем, стал ходить по комнате. Он не мог сейчас заняться образцом, так как с минуты на минуту здесь должен был появиться нобелевский лауреат Денкер. Ему нужно было снять показания на одном приборе. Самуил Денисович появился как всегда нелепый в своем старом костюме и заштопанной рубашке, зато с чемоданом из крокодильей кожи.
- Доброе утро Мирон. Я сегодня проснулся рано и никак не мог уснуть. Столько мыслей в голове! Как будто их мне кто-то транслирует.
Он открыл дорогой чемодан и достал из него завернутые в салфетку блинчики.
- Я всегда лучше думаю, когда cook. Помните, я вам рассказывал о занятном образце породы. Оказывается, я не преувеличивал свойства этого вещества, а приуменьшал. Я с уверенностью могу сказать, что эта порода внеземного происхождения. По крайней мере, на территории Земли аналога подобного нет.
Денкер не поведал историю о том, как он добыл этот кусок породы у красного камня, но решил не скрывать от него результаты его исследований. Он был говорлив и совершенно не умел хранить секреты, но главное он увидел в лице Мирона своего приемника, который в случае его смерти, а она была, к сожалению, не за горами мог продолжить его исследования. Он даже поведал ему секретный шифр сейфа лаборатории.
- Это безобидный кусок породы. Он взрывоопасен и горюч только при взаимодействии с другим веществом. Я обнаружил одно его страшное свойство. Этот кусок породы всего лишь порох. А всем известно, что, для того чтобы произошел взрыв нужна искра. Так вот у этого вещества тоже есть свой катализатор, и я предполагаю, что встреча этих двух компонентов может привести к такому гигантскому выбросу энергии. Вот я тут набросал расчеты. Не обращайте внимания на paper.
Мирон с нескрываемым любопытством уставился на кусок туалетной бумаги, мятый и обкапанный кислотой.
- Представьте. Если бы чисто теоретически предположить, что у человечества был килограмм подобного вещества и килограмм катализатора, ну или полкилограмма. Не суть. И космонавты бы поместили их на сто метров внутрь лунной поверхности. Эти два вещества запаяны в два сосуда, потом с помощью пульта управления эти два сосуда лопаются и вещества соединяются.
- И что произойдет?
- Боюсь это будет последний день, когда на земле могли лицезреть лунный месяц. Этот спутник планеты Земля навсегда исчезнет с небосклона. Бух и всё!
Мирон стоял с озадаченным выражением, под глазами у него были круги после бессонной ночи.
- Впрочем, это же все theory, theory. Меня часто заносит. Возможно, луна устоит. Меня даже в Америке в лаборатории называли сказочником. Люблю поддаться imagination.
- Это очень интересно. А мог ли я позже взглянуть на этот образец?
- Конечно, милости прошу. Правда, Рудольф Владимирович сказал мне, чтобы я теперь работал в новой лаборатории, но вы всегда можете прийти к нам. Мне слегка неудобно, я ведь занял ваше место.
Два ученых стояли красные, как раки. Им обоим было неловко друг перед другом. Один стеснялся страшного бардака и неразберихи во вверенном ему коллективе, другой наглого вторжения на чужое место.
- У вас было дело ко мне?
- Да есть, но сначала позвольте вам задать один вопрос по поводу этих двух веществ. Катализатор. Какой, по-вашему, он должен быть?
Денкер задумался и почесал лысину. Было жарко, и он снял пиджак, оставаясь в плохо поглаженной рубашке. Он вырвал листок из блокнота и стал писать на нём химические формулы.
- Я думаю, он кристаллической твердой структуры, но с подвижными атомами. Тверд и возможно, знаете Мирон, катализатор обладает свойствами выделять световые волны. Он словно маленькая легкая звездочка.
Мирон побледнел и слегка покосился на лежавший среди реагентов сейф.
- Ерунда не слушайте меня, вам нужно делом заниматься, а я вас задерживаю. Рудольф Владимирович попросил меня заняться неотложным делом. Нашли труп мужчины, который умер загадочной смертью.
Мирон передал Денкеру папку. Тот бегло пролистал её содержимое и, поморщившись, проговорил:
- Я должен сам на него взглянуть. Похороны завтра утром?
Мирон кивнул. Денкер пошёл к выходу, затем развернулся и стукнул себя ладонью по лбу.
- Замеры. А впрочем, замеры подождут. Вы кушайте пока блинчики свежие, а мне пора.
Он удалился. Оставив свой пиджак на вешалке.

Утром за час до похорон в доме Подорожниковых творился хаос. Вера всегда активная, мучилась от сильного токсикоза. Пётр Соломонович был на срочной операции, но клятвенно пообещал успеть на кладбище. Валерия носилась по городу, взяв на себя организацию мероприятия, помогая беременной подруге. Люди слонялись по дому, предлагая свою помощь, но на самом деле только мешали. Валерия, вернувшись с добытым у барыг венком, сильно удивилась застав в комнате притихших детей, окруживших ученого Денкера, который читал им в лицах сказку. Она прикрыла дверь и прошла на кухню, через гостиную, где посередине комнаты стоял гроб. Она старалась не смотреть на тело. В комнате с бледной Верой спорил Володька:
- Это не мой папа. Я не пойду на кладбище. Мой папа жив, а это кто-то другой!
- Володя, я понимаю, что это тяжело, но экспертиза доказала, что это твой отец. Мне жаль, но это так.
Голос мальчика сорвался на крик, и он попытался вырваться из рук тети.
- Не желаю ничего слышать! Я найду своего папу и докажу всем!
Он заплакал и вырвался. Вера, едва сдерживая рыдание села на табурет. Мальчик пробежал пулей через гостиную и кинулся прямо в объятие Денкера. Тот прижал его к себе и продолжал читать. Он немного всхлипывал, уткнувшись в живот ученого. Валерия убедившись, что Володька успокоился, вернулась к Подорожниковой.
- Оставь его в покое и не нервничай. Всё образуется. Он умный мальчик.
Вера, утирая слезы, проговорила:
- Вот уже год как я себе твердила, что Серёжа погиб. Казалось, я должна встретить это известие спокойно, но я не могу, не могу успокоиться.
- И не надо. Плач если хочешь. Никто тебя не осудит. Денкер всё же славный старикан, занял детей.
- Это тот прибывший химик. Пришёл вчера и долго возился с телом Сергея. Я убежала за продуктами. Прихожу, а дети сидят тихонько кушают. Их этот старик развлекал и накормил. Оказывается у него в Америке остались внуки, и он скучает по ним. Всё готово?
- Да. Не переживай. С минуты на минуту приедет Тихвин на телеге. Гроб повезём на ней, и заодно Валерьян помолится на кладбище. Сергей же был крещеный?
Вера кивнула.
- Спасибо тебе большое.
- Не за что. Давай умывайся и выходи на улицу к людям. Видишь, сколько народу собралось.

Журналистку Беккер Марию Сергей Воробьев кое-как уговорил пойти с ним на похороны Никитина Сергея.
- Я никогда не была на подобных мероприятиях, да и не хочу бывать. Я не знала этого Никитина. Что я там буду делать?
- Я его хорошо знал. Наши семьи дружили. Ты моя девушка и должна идти со мной.
- Мы разговаривали с тобой об этом. Не стоит перед всеми афишировать наши отношения. Ты мой помощник в твоё свободное время и всё.
- Твой засланный секретный агент. Я Бонд. Серж Бонд.
Он подошел к ней и, обняв, страстно поцеловал в губы. Они долго наслаждались поцелуем. Наконец Сергей, глянув на часы, сказал свой последний аргумент.
- Маша, ты больше года живешь на зоне и до сих пор ни с кем не общаешься. Кроме своего Правдина и нескольких чиновников. Да ты не знаешь никого. У тебя нет друзей. Если ты хочешь снять фильм про людей, живущих в аномальной зоне, ты должна постараться с ними подружиться!
Мария стояла в замешательстве. В словах Сергея была логика, но идти и улыбаться посторонним людям ей не хотелось. Но спорить дальше у неё не было сил. Она сказала последний женский аргумент:
- Мне нечего надеть!
Сергей закатил глаза к потолку.
- На зоне нет условностей. Иди так.
- Тогда я возьму камеру.
Оказавшись возле дома покойного, Мария, однако, удалилась на достаточное расстояние, чтобы не вступать в разговоры. Сергей со всеми здоровался. К нему подошла Катя вместе с плачущей матерью. Катя кивнула Марии и, посмотрев своими бездонными глазами на Сергея, поздоровалась с ним. Сергей, обрадованный встречей с друзьями, даже не заметил печального молчания девушки и болтал безумолку. Зубков весь красный и запыхавшийся (он бежал, чтобы не опоздать) стоял рядом. Мария включила камеру, и начала аккуратно, чтобы это не бросалось в глаза снимать всё подряд. «Может потом удастся это как-то засунуть в фильм. Похороны снимать! Да так я докачусь до уровня Правдина. Ладно бы умер знаменитый человек, а то говорят обычный рабочий». Две старушки утирали слезы и, подойдя к ней, сказали пару ободряющих слов. Мария выдавила притворную улыбку и глазами начала искать Сергея. Он стоял и оживленно болтал с друзьями. А молоденькая девчонка смотрела на него влюбленным взглядом. «Кажется, мой Ромео пользуется популярностью. Надо же»!
Алексей Зубков шепотом говорил:
- Тело нашли в жутком месте. Говорят, он был ещё живой, когда его обнаружили.
- Но что он там делал столько времени?
- Никто не знает. Мы с Павлом Сергеевичем будем расследовать это дело.
Сергей улыбнулся и обнял рукой Алексея.
- Вы хоть одно дело довели до конца. Вот чёрного человека разыскиваете уже несколько лет. Может и Сергея убил чёрный человек? Вы не знаете?
Молчаливая Катя, поправляя ещё школьное залатанное платье промолвила:
- Нет. Его убил не человек. Его лишило жизни какая-то странная химическая реакция. Я слышала разговор Мирона Александровича со своим коллегой. Он словно сгорел изнутри. Это странная смерть. Ещё сказали, будто он материализовался из прошлого. Сплошные загадки.
Зубков нахмурился и застрочил в блокнот.
- Катя ты уверена, что всё правильно расслышала?
- Возьми Катьку в свой штат. Толку будет больше! – проговорил Сергей.
- А ты молчи. Лаборатории часто засекречивают свои исследования. Работать с ними трудно. Они, видите ли, боятся паники среди населения.
- Какие же из вас следаки, если вы данные лаборатории узнать не можете? Разве у нас в аномальной зоне можно что-то утаить?
Сергей рассмеялся, а Зубков разозлился и ляпнул не подумав:
- Действительно. Например, о твоем секретном романе с журналисткой Беккер знают все.
Катя вспыхнула и, помотав головой по сторонам, ушла к матери.
- А я и не стесняюсь! - С вызовом посмотрев на друга, промолвил Воробьев. – А горжусь!
Зубков нахмурился. «Бедная влюбчивая Катька, наверное, не знала. Она же не сплетница. Расстроилась. Ну и пусть теперь знает правду и не надеется. Этот дебил даже не догадывается о её чувствах. Он берёт выше». Зубков протянул Сергею руку в примирительном жесте. Они сами его придумали в детстве, чтобы мириться после ссоры.
Сергей глазами стал искать Марию, но её и след простыл. Она уже была в доме и снимала интервью с Самуилом Денисовичем Денкером. Подъехала деревянная телега, запряженная старой лошадью. Стали выносить гроб и процессия потихоньку двинулась. Кладбище было в полукилометре от дома Подорожниковых и люди не спеша следовали за телегой. Вера с Валерией разбрасывали на дороге еловые ветки из мешка по старой традиции. Кладбище выглядело праздничным, цветущие цветы, летающие бабочки. Могила была вырыта рядом с могилкой юной жены Никитина.
Увидев это, Вера разразилась рыданиями, а еле успевший на похороны Пётр Соломонович стал успокаивать её. После кратких речей друзей и родственников пришла очередь Тихвину читать молитвы. Он немного сконфузился от количества глаз смотрящих на него, но сказав первое слово молитвы, весь ушел в её суть. Слышался тихий плач и причитания. Горе людей было неподдельным, так как хоронили очень молодого весёлого человека. Хотя похороны были частым явлением. Уход молодых людей оставалось печальным событием в городе Лигат, не смотря на все несчастья, на него свалившиеся.
Валерьян дочитал молитвы и близкие родственники стали прощаться. Помощники достали молоток и гвозди, чтобы заколотить гроб. Вера сделала шаг к гробу и оступилась, муж поддержал её. Именно в этот момент случилось странное и страшное событие. Крышка простого самого обычного деревянного гроба сама словно подлетела по воздуху и накрыла умершего. Наступило немое молчание. Все присутствующие, шокированные увиденным зрелищем, не могли сдвинуться с места.
Подорожников спустился к гробу и попробовал открыть крышку, она села как приклеенная. Тихвин осенил гроб крестом и при полном молчании его опустили в могилу. Многие люди при первой возможности удалились за пределы кладбища. Остались только близкие друзья и родственники. Они кинули горсть земли в могилу. Два рабочих стали быстро засыпать могилу. Гроб завибрировал и стал подпрыгивать на месте. Перепуганные рабочие, покидав лопаты, убежали. Тихвин и Подорожников, оставшись в одиночестве, закончили начатое дело. Борода с Мережкиным стояли рядом с могилой.
Борода весь возбужденный от увиденного происшествия приговаривал:
- Да. Ну, надо же!
К курящему Павлу Сергеевичу подошел рабочий Иван Иванович Петров. Мережкин знал биографию Петрова, но уважал его за то, что он исправился и стал добропорядочным гражданином и старался не распространяться о его прошлом.
- Павел Сергеевич я хочу вам рассказать все обстоятельства, при которых я обнаружил тело. Они объяснят то, что мы видели только что на кладбище.
Они удалились и даже натренированный слух Бороды не смог уловить ни звука.

Мирон, словно преступник, шёл по лаборатории, где хозяйничал Самуил Денисович. Он точно знал, что он будет на похоронах и торопился выполнить задуманное. Его присутствие ни у кого не вызвало подозрений. Он вошёл в кабинет Денкера и сев за его стол стал копаться в его записях. «Главное придумать качественную причину моего пребывания здесь». Он довольно быстро нашел тетрадь с записями исследований и стал быстро её пролистывать, ища необходимую информацию. Ученый записывал в блокноты и свои мысли о зоне. В глаза Мирону бросился абзац касающийся его. «Очень перспективный ученый, много научных идей и разработок. Трудности только с доведением их до логического окончания. Похож на профессора Лисенко в молодости. Безграничные перспективы». Далее шли рисунки.
Наконец на предпоследней странице он увидел свежие записи. Там шли сплошные химические формулы, значки, сокращения, но их он понимал. Читая это, у него выступила испарина на лбу. Он достал из своего кармана измятый листок бумаги, исписанный его рукой. Он водил по бумаге пальцем, чтобы найти необходимую формулу. Стал сверять её с аналогичной формулой из тетради Денкера. «Все совпадает, если не вникать в небольшие отличия. Это как инь и янь, как яд и противоядие. У него топливо, а у меня искра». Он принялся читать далее. В тексте описывались магические свойства вещества. Небольшое количества раствора, способно заживлять раны, а излучение от камня своей частотой схоже с частотой работы человеческого мозга. Мирон читал и быстро делал пометки в своем листе, ему надо было торопиться, скоро должен был вернуться нобелевский лауреат.
Вернувшись к себе, он сразу достал кристалл и стал его разглядывать. Он излучал в отличие от самородка Денкера негативную энергию и не заметно портил здоровье того, кто его касался. «Главное, чтобы эти два элемента не соединились, но как этого избежать? Они настолько близки друг к другу, а главное где они были обнаружены»! Мирон чувствовал себя человеком, который держал в руках атомную бомбу.
В лабораторию вошел элегантный Боярский, он плавной походкой направился к зятю и недовольным голосом проговорил:
- Что за спешка, почему ты вызвал меня в срочном порядке. У меня полно дел.
- Извините, что я вас отвлек, но у меня дело огромной важности. Где вы обнаружили этот минерал? На территории зоны? У него есть аналоги?
Мэр почесал свой немного крупноватый для его лица нос.
- Я что должен отвечать на все эти вопросы?
- Это важно. Дело в том, что он может быть смертельно опасен для человека. Я поместил его в непроницаемый контейнер, но не могу с уверенностью сказать, что излучение не проходит через него.
- Эта вся опасность этого камня? Опасное для здоровья излучение? Другие полезные свойства ты обнаружил?
- Не совсем. Вы же не ответили на вопросы?
- И не собираюсь! Тебя это не касается.
- Минерал при взаимодействии другими веществами способен произвести взрыв, способный разнести город сравнимый по территории и населению с Москвой. Но самое страшное не это. При принудительном увеличении излучаемой кристаллом энергии, например при помощи огромных линз и химических реагентов он способен медленно уничтожить огромный регион.
Рудольф Владимирович начал хмурить брови и присел на стул. Кажется, он не ожидал услышать от зятя подобное сообщение.
- Как именно уничтожить?
- Население постепенно заболевает и умирает от резко прогрессирующих заболеваний. А главное он обладает свойствами полностью уничтожить у человека репродуктивную функцию. Население перестанет рожать детей. Конечно, для этого нужно около десяти лет. Но это не так много. К тому же обнаружить источник излучения практически не возможно.
- То есть ты хочешь сказать, что у нас в руках оружие нового поколения. Это и атомная бомба и страшный смертоносный вирус.
- Да! Я сделал предварительные расчеты, например Францию он способен уничтожить в течение пятнадцати лет, Россию за двадцать три, Америку за двадцать восемь. Конечно это все предварительные предположения, где много неучтенных параметров. Сейчас ни одна страна мира не обладает такими ресурсами, технологиями и веществами, но наука не стоит на месте. Одна аномальная зона всего за год произвела скачок научного прогресса, а через десятилетия мир изменится до неузнаваемости. Если доживёт.
Боярский встал и, теребя пальцы на руках, в сильном волнении стал ходить по комнате, недовольно косясь на стену, которая вся была увешена фотографиями дочери Ольги.
- Этот кристалл обнаружили в лаве в самой пострадавшей во время урагана точке города. Он в единственном экземпляре. По крайней мере, про другие мне не известно. Предположительно он внеземного происхождения. Он настолько опасен? А положительные свойства у него имеются?
- Я мало времени провёл, изучая его, но… я должен вам это рассказать ведь, правда. При правильном использовании, если подключить весь человеческий разум, технологии будущего, то из него можно сделать вечный двигатель, неограниченный источник энергии для всего мира.
- То есть ты хочешь мне сказать, что я держу в руках философский камень, который озолотит всех нас?
- Или свою погибель. Вы помните то, что я сказал ранее? К тому же с ним надо всерьез работать. Этот кристалл надо немедленно уничтожить. Я не придумал как но, по крайней мере, спрятать и забыть где. И никому, никому не говорить, то, что я вам только что сообщил. Сказать что это просто камень, тем людям, что обнаружили его. Он очень опасен.
- Не мели ерунды. Он нам пригодится.
- Пригодится! Я не желаю быть замешен в распространении оружия массового поражения. Это недопустимо для ученого.
- Да у тебя кишка тонка. Этот слабак смертник Денкер и тот способен на большее.
- Нет, он не должен его увидеть. Его никто не должен видеть…
Боярский подошел к Мирону и снял с держателя светящийся минерал. На секунду ему показалось, что он мигнул кроваво-красным светом. Он аккуратно поместил его в сейф. Взгляд его упал на стену с фотографиями дочери Ольги, и он с раздражением промолвил:
- Зачем ты здесь это развесил. Для этого существует твое личное пространство, разве не так?
Мирон стоял, скрестив на груди руки с нечеловеческой тоской в глазах.
- Мне кажется, что это единственное, что может вас удержать от страшного шага. Не думаете о себе, так подумайте о ней! Она тоже живет на планете Земля. Её тоже это всё касается. Подумайте, разве ваше богатство и свобода будет стоить её жизни?
Боярский молча развернувшись, удалился. Мирон сел на пол. Облегчение от того что от него унесли подальше камень смешался с чувством страха. Он чувствовал себя так, словно подписал приговор всему человечеству. Ни Боярский, ни Швец не заметили, как человек одетый в чёрную одежду слышал их разговор от начала до конца.

Мария Беккер сидела в кабинете Потёмкина. Был вечер, и здание администрации заметно опустело. Домой абсолютно не хотелось, её никто не ждал. Даже вечный спутник Сергей сегодня должен был помочь матери. Она была абсолютно свободна. Техника опять перестала работать, несмотря на попытки Правдина её отремонтировать. Мария совсем отчаявшись даже накропала несколько статей в местную газету. «Докатилась, пишу для крошечной аудитории, к тому же судя по выражению лица редактора довольно паршиво». В кабинет вернулся Потёмкин с пакетом, из которого торчала бутылка вина.
- Заждалась меня? Но я не останусь в долгу. Накормлю тебя вкусным ужином.
- Я не возражаю. Но тебе следует очень постараться, чтобы меня удивить. Твои записи не убедили меня. А значит, не убедят и население зоны. Они любят Боярского таким, какой он есть - обаятельным тираном. Он легко отведёт все подозрения от себя. К тому же качество записей довольно плохое.
- Какие есть. Других не будет. У тебя лучшее оборудование в городе. – Огрызнулся Потёмкин.
- Хочешь сказать во многом благодаря тебе?
Потёмкин просиял своей голливудской улыбкой. Во время разговора он раскладывал незатейливые продукты на тарелки. Он во всем любил эстетику и красоту.
- И мне тоже, но я рад тебе помочь и не только в этом.
Беккер только благодаря сотрудничеству с Потёмкиным жила в «правительственном доме», где, не смотря на катаклизмы зоны, работали все коммуникации, и было электричество. Мария могла бы получить те же привилегии и, подпевая мэру Боярскому, но их отношения сразу не сложились. Мария была пренебрежительна и надменна к местным жителям. Она не гнушалась ничем ради сенсации, а мэр, не любивший столичных выскочек, предприняв несколько попыток её приручить, решил просто игнорировать. Мария позже завязнув в зоне, пожалела о своем поведении, но исправить ситуацию уже не могла. Потёмкин был более прозорлив, но его влияние было несравнимо с влиянием Рудольфа Владимировича.
- И чем же ты сможешь для меня сделать?
- Смотря, что ты хочешь?
- То же что и все. Свалить отсюда. Но ты с этим мне помочь не в силах.
Дмитрий Валентинович разлил вино в высокие бокалы и передал один из них Марии.
- Отчего же. Ты получишь пропуск в большой мир, как только я получу пост мэра. Ты никогда не думала об этой возможности?
- Разве мэр может это сделать?
- Да, но об этом не принято распространяться. Так как наш разлюбезный Рудольф Владимирович этим так и не воспользовался.
- Да, но разве ты не собираешься эвакуировать отсюда свою семью, да и самому тебе не хочется оказаться в безопасности? Амбиции?
- Безопасность относительное понятие. Моей семье намного спокойнее рядом со мной, нежели за периметром. А амбиции. Ты знаешь, я ведь долго проработал в Москве. Я высоко взлетел и больно упал. Хочу ли я повторить свой опыт? Не знаю. Среди акул даже не все акулы выживают. Я хочу остаться, здесь руководя своим изолированным государством в государстве.
- Для этого тебе нужно ликвидировать Боярского. Возьми винтовку и тёмной ночью сделай своё дело или закажи его чёрному человеку. А что, говорят, он может все!
Потёмкин рассмеялся своим приятным голосом и пододвинул блюдце с ветчиной поближе к Марии.
- Дашь адресок?
- А если серьезно разве не полагается в этих случаях привлекать его соратников на свою сторону. Например, Танаев. У него больше власти, чем у вас всех взятых.
- Он верный пёс. Когда меня назначили к нему в подразделение, он чуть не перегрыз обивку своего кресла, так он был зол. Дай ему волю он бы прихлопнул меня одним махом. Он боится и до безумия обожает своего хозяина. Хотя Боярский похоже его не переносит. Такие отношения возможны только, когда людей объединяет власть и страшная кровавая тайна.
- Не пугай меня. Танаев обыкновенный глупый вояка.
Потёмкин задумчиво посмотрел в лицо рыжеволосой Марии, и в его глазах промелькнуло сомнение.
- Мария, для всемирно известного журналиста ты плохо разбираешься в людях. Ты недооцениваешь их. Смотришь поверху, не вглядываясь в глубину.
Беккер выпила залпом бокал. Ей не понравились слова Потёмкина.
- Надеюсь, с тобой я не пропаду. Я согласна действовать, ради пропуска на волю. Что мне нужно делать?
Он наклонился к ней и поцеловал её в губы. Неожиданно для себя Мария ощутила внезапное возбуждение и ответила на его поцелуй.
- Пока достаточно составить мне компанию.
Но Мария была не готова к новому ракурсу их отношений, и она заспешила к выходу.
- В другой раз!
Мария понимала, что от его намеков и ласк будет сложно уклониться.

Кабинет мэра стоял в кромешной темноте, и на чёрном фоне фигура чёрного человека была невидима. Сделав несколько шагов, он нащупал крышку прекрасно завуалированного сейфа и с третьей попытки ввел код. Крышка открылась. Он быстро извлек сейф с камнем и быстро покинул комнату. Времени в запасе у него не оставалось.

Потерявший память больной быстро шёл на поправку. Ночью было спокойно и Катя, наконец, откликнулась на его просьбу позировать. Выписывать больного было рано. На ногах плохо зарастали раны и Никитин, так просил называть себя больной, мучаясь от скуки, занялся рисованием. Он почти профессионально рисовал портреты. В его коллекции было изображение Подорожникова, старой нянечки Ольги Васильевны и Мережкина. Пришла очередь Кати. Девушка долго сопротивлялась, но наконец, уступила. Она села на стул перед больным.
- Я правильно села? Может мне повернуться боком.
- Нет. Вот так оставайся и смотри на меня. Думай о чём-нибудь хорошем.
- Я думаю только о сне.
- Это тоже подойдет. Тебе говорили, что у тебя классическое лицо. Такие лица часто можно встретить на картинах.
Катя вздохнула и слегка улыбнулась:
- Что только мне не говорят, когда пытаются выпросить спирт.
В палату зашёл уставший Пётр Соломонович Подорожников. Застав их за этим занятием, он не стал делать выговор Кате, а наоборот, осмотрев пациента, стал рассматривать его рисунки.
- Память не вернулась?
- Иногда, кажется, я что-то начинаю вспоминать, но вновь темнота всё скрывает. Как будто кто-то мешает мне вспомнить.
- Ничего, ничего, прошло не так много времени. - Ободрял его врач.
Среди лиц и предметов на рисунках ему бросился в глаза зелёный дракон, уж очень от ему напомнил о недавно похороненном брате жены. Подорожников весь день ходил по больнице с мыслями о том может ли это быть совпадением.
















Глава 9.
Летним вечером набережная городского пруда выглядела нарядно. Был не виден валяющийся мусор и разрушения аномальной зоны. С этого года, ещё с весны у местной молодежи появилось новое увлечение жечь костры. Практически каждый вечер набережная освещалась гигантскими кострами, здесь вместе тусовались, распивали спиртное, целовались и грелись. Часто устраивали дискотеки под открытым небом. Молодые люди не знали, куда себя деть и впервые месяцы зоны буквально сходили с ума от изоляции. Ни интернета, ни телевидения, ни развлечений.
Сейчас спустя год они, кажется, привыкли и теперь находили себе занятия по душе. Катя была не частым гостем на пляжных вечеринках, ночные смены съедали свободное время, но сегодня было день рождение у школьной подруги и она выбралась на тусовку. Сейчас они подходили к одному из костров. На девушках был яркий манкий макияж, ставший популярным вкупе с разноцветной одеждой в серой и страшной зоне. Катя, оглядывалась по сторонам, ища в толпе знакомых и очень обрадовавшись, увидев вдалеке маячившую фигуру Алексея Зубкова. Она помахала ему рукой и, опустив пакет с бутылкой самодельного вина, направилась в его сторону.
- Привет. Давно тебя не видела. Эта моя подружка Анна. Познакомитесь?
Девушка уже изрядно выпившая вина, рассмеялась и протянула Алексею руку.
- Мы знакомы уже.
Алексей с интересом разглядывал миниатюрную брюнетку, но что-то в ней его отталкивало, несмотря на огромное желание именинницы, ему понравиться. В его сердце ничего не ёкнуло. Алексей был очень сентиментальным и душевным юношей. Он верил, что когда он встретит свою девушку, то обязательно это почувствует. Но нет, эта девушка ему совершенно не нравилась. «Совсем не похожа на Катю, вот в неё можно влюбиться, а с этой только можно провести время, и, кажется она совсем не против этого».
Алексею нравилась Катя, но просто как друг, тем более он догадывался о её влюбленности в Сергея Воробьева. Подружка, постояв немного, удалилась к другим своим знакомым. Катя и Алексей сели на бревно и уставились на блики от костров, которые играли на тёмной глади пруда.
- Как дела? - Повторила Катя свой вопрос.
- Неплохо. Павел Сергеевич обещал мне повышение. Только говорит тебе надо учиться, как будто аномальная зона сама не научит.
- Мы с тобой два недоучки!
Катя достала бутылку со слабым смородиновым вином и сделала глоток, затем передала бутылку Алексею.
- Я да, а ты скоро станешь настоящим врачом. Хочешь, развеселю тебя?
- Давай! - Кивнула девушка, рассматривая, как её подруги зажигают под весёлую музыку у соседнего костра.
- Приходит к нам один чудак и сообщает. Я ловил рыбу в пригороде и обнаружил, что она мутированная и приносит нам образцы. Мы долго рассматривали и ничего необычного не заметили. А он одно своё. Тычет в неё рукой и кричит. Разве вы не видите у неё совершенно другой окрас. Приходит один день, второй, третий. Павел Сергеевич уже не знает, куда его послать. В итоге вызвал нашего учителя биологии. Ну, ты помнишь эту старушку божьего одуванчика. Она приходит и с лупой долго рассматривает эти протухшие рыбины и сообщает. Это говорит товарищ обычный окрас рыбы и если это и мутанты, то должно быть они мутировали под действием химических заводов ещё несколько десятилетий назад. Тот недовольно стал собирать свои пожитки и тут в кабинет забегает его собачка. Настоящий мутант. Старушка так и села, с неё даже очки слетели. Собака, ты бы видела, с двумя свиными хвостами, пяточком, длинными ушами и противного зелёного цвета и кажется с грубой кожей словно панцирь. Павел Сергеевич показывает на неё пальцем и говорит: «А это кто у вас»? «Моя милая собачка, она в детстве переболела и теперь не очень эстетично выглядит». Ферзь, собака следователя, даже лаять не стала на этого зверя, а спряталась под стол и, кажется, сделала там лужу от страха. Вот такие идиоты у нас встречаются!
- Идиоты мутанты. А тебе не кажется Алексей, что и мы сами скоро мутируем? Через пятьдесят лет нас выпустят, а мы совсем другая раса, даже не сможем иметь детей друг от друга.
- Мы всегда останемся друг у друга, пока выбор велик.
- Тогда почему ты сейчас не танцуешь с Анькой?
Зубков пожал плечами и, присвистывая, уставился на огонь.
- Тебе надо влюбиться. По-настоящему.
- По-моему это надо всем, кроме тебя.
Они смотрели на фигуру Сергея, которая маячила вдалеке.
- Ты знаешь, мне кажется, что мы в Лигате давно мутировали. Помнишь в детстве разноцветные облака заводов над городом. А мои бабушка и дедушка они никогда не улыбались и ходили с кислыми минами. А мой дядя, который любит выпить и жаловаться на всё на свете. Мы люди промышленного загрязненного города, мы уже уроды.
- Если судить по настроению нашего населения, то ты отчаянно прав.
Вокруг слышались пьяные окрики, смех, визг и вспышки спонтанных драк, которые быстро затихали. Стояла прекрасная теплая такая редкая для Урала ночь, ею все хотели насладиться. Катя, сделав глоток, придвинулась поближе к Алексею и положила голову ему на плечо. «И почему я не влюбилась в него? Он самый лучший друг на земле. Поддержит и всё понимает. Да и, пожалуй, симпатичней будет, чем Сергей».
Сергей, заметив их издалека, помахал им рукой.
- Я иногда думаю о том, как бы я жил, если бы уехал. У меня была такая возможность. Я ездил тогда на полицейской машине и осматривал разрушения. Точно так же я бы мог подъехать к дому, загрузить болеющую мать в машину, и прорваться из города. Других близких родственников у нас нет, ничего нас здесь не держало. Я уверен, у нас бы вышло. Заградительные сооружения поставили только на восьмой день и не везде. Я сейчас мог бы вдыхать аромат соленого моря или кататься на лыжах на нормальном снегу и не бояться, что мой дом завтра уйдет под землю.
- Почему же ты не сделал этого?
- Как почему? Я думал, всё обойдётся. Мама наотрез отказалась, говорила: «Кто нас там ждёт, давай подождём ещё денёк».
- Надо было слушать Мережкина, я слышала, как он тебя гнал из города. Но знаешь, наверное, это судьба, что мы остались здесь. Больше половины уехавших людей погибли, а с нашим везением мы были бы давно в могиле.
- Ну не знаю, не знаю. Я считаю себя исключительно весёлым человеком!
- Если ты выиграл в лотерею пять тысяч - это еще не означает, что ты таков.
- Но все же почему не уехала ты?
- Я и не собиралась уезжать. В первые дни было столько больных, что я не могла уйти из больницы. Я почти не спала и валилась с ног. Я никогда не видела столько нуждающихся в срочной медицинской помощи больных. Страшные раны, смерти, гной, вязкая паника и страх, которые заволакивали всю мою грудь. А мне нужно было сохранять спокойствие, улыбаться и внушать надежду. Ты понимаешь, такая у меня работа. Некоторые врачи не выдерживали. У нас шутили, что в войну было ещё тяжелее, чем сейчас, что позади Лигат и отступать нельзя. Я жила на кофеине.
Приехавшие бригады врачей МЧС помогали, но их было мало. На четвёртый день я сломалась. В приёмное отделение привезли мою первую учительницу Марию Федоровну. Ты помнишь её. Вечно придирающаяся ко всем старая дева. Всю изувеченную, в каких-то страшных зеленых трупных пятнах. С оторванной кистью рук, с огромными рваными ранами, без глаза. Своим единственным оставшимся глазом смотрела на меня с немой мольбой. Она меня в тот момент узнала. Все носились с другими ранеными, а я, положив её на каталку, направилась в операционную. Ей срочно требовалась операция. Но все были заняты, все врачи! Я в страшной панике и отчаяние носилась по коридорам.
Врач Павленков посмотрел на неё и, сказав, что она не жилец, принялся за другого больного. Наконец я нашла спящего от усталости хирурга Гнатько. Я с криками матом и кулаками растолкала его и заставила заняться ею. Он просил ассистировать. Но я не могла, не могла. С отчаянным плачем я выбежала из больницы и побежала домой. Мне хотелось поскорее выбраться из этого кошмара. Я прибежала домой и увидела мать с котомками и вечно пьяного буянящего отчима, который второй день праздновал конец света.
Мать обрадовалась, она уже собиралась за мной в больницу. Я посмотрела на них и вдруг поняла, что если бы они не нашли меня, то покинули бы зону вдвоем, оставив меня здесь. Мать панически боялась отчима и не в чём ему не перечила. И я вспомнила, из-за чего я так ненавидела эту Марию Федоровну. В младших классах я была такой забитой замарашкой. Вечно грязно одетая, неухоженная девочка, трясущаяся как зверёк. Этакая неблагополучная дебилка. Учитель, стараясь привить чистоплотность, ставила меня перед всем классом и позорила. Я страшно страдала и злилась.
Она не понимала, что дело не только во мне, но и в матери. Однажды она пришла к нам в дом и долго разговаривала с моей подвыпившей матерью. Представляешь, после этого разговора она даже купила мне платье и оставалась трезвой с неделю. Потом покатилось всё так же, как было до этого. Но я уже немного повзрослела и начала следить за собой. Но эта жгучая ненависть и стыд остались во мне навсегда. Детские эмоции самые сильные. И сейчас стоя на пороге дома и увидев своих собравшихся бежать родственников, я вновь увидела этот полный мольбы и боли глаз учительницы. Мне стало страшно стыдно за себя. Убежавшую из больницы медсестру в такой страшный для города час. Я, сказав матери, что не буду убегать. Зашла в дом. Сварила полную кастрюлю каши и, съев всё съестное в доме без остатка, легла спать на четыре часа. Затем я вернулась в больницу и в последний раз взглянула на мёртвую Марию Федоровну. Словно хвостик прилепилась к хирургу Подорожникову и во всём стала ему помогать. Вот так.
Зубков обнимал откровенничающую Катю. Ему была понятна её боль и желание выговориться. Девушка утёрла слезы, бегущие по щекам, и сказала:
- Извини. Я не знаю, что на меня нашло. Такие откровения.
- Мне не сложно послушать. Катя ты такая положительная!
- Ты шутишь!
- Нет, правда. Я в сравнении с тобой ну просто червяк!
- Скажешь тоже.
К ним подбежала возбужденная весельем Анька, и с удивлением посмотрела на их объятия. Затем, схватив Алексея за руку, помогла ему подняться с земли. Она посмотрела с вопросительно свирепым взглядом на Катю. Та в ответ только покачала головой. Мол, и не думаю его соблазнять. Аня обняла Зубкова и проговорила:
- Пойдём танцевать. У меня сегодня день рождения. Ты не можешь отказать имениннице.
Катя помахала им рукой, подумав о том, что возможно сегодня её подруге удастся проснуться утром с Алексеем в одной постели. Девушка огляделась по сторонам. Желания веселиться у неё не было. Вдалеке маячила смеющаяся фигура Воробьева. «Что же он свою любимую Беккер сюда не приволок? Или рассчитывает сегодня заарканить девушку помладше». Катя застегнула куртку и направилась домой. Пройдя двести метров, она услышала шаги сзади. Она обернулась и увидела, как её догоняет Сергей. Она остановилась.
- Привет. Ты куда идешь?
- Как куда? Домой!
- Одна? Совсем с ума сбрендила. Попросила бы и я тебя проводил.
Они медленно двинулись к Катиному дому, который располагался совсем рядом. Катя молчала, ей не хотелось поддерживать с ним разговор. Но Воробьев, не замечая этого молчания, оживленно болтал о всяких пустяках. Дойдя до калитки, Катя, быстро поблагодарив, скрылась. Сергей повернул назад, он спешил к «правительственному дому», где его ждала любовница Мария Беккер.

Солонин Марк Валерьянович, которого все знали под именем Сталкер, забрался ночью в цех металлургического завода. Нужды в деньгах у него не было. Но неделя относительно спокойной скуки подействовала на него угнетающе, и он решил совершить ночную прогулку. Вокруг было спокойно, и он пробрался в цех заставленный ящиками с готовой продукцией. Место было опасное и не все мародеры осмеливались сюда сунуться, но Сталкер здесь прекрасно ориентировался, было время, когда он неделю здесь прятался. Он открыл один ящик и стал копаться в содержимом. Весь ящик был забит брезентовыми сапогами и перчатками.
«Вот это удача». - Подумал Сталкер. - «Продав содержимое ящика, я смогу месяц жить на широкую ногу». Новая обувь на зоне была дефицитным товаром. Он стал ломать крепёж второго ящика и вдруг он почувствовал в отдалении опасность. Сталкер не пользовался приборами, которые по большей части были бесполезными. Он доверял только своему обостренному чутью. Чувствовать опасность он научился ещё на войне. Всей кожей. Он бесшумно развернулся и стал осматриваться по сторонам. «Что за черт! Откуда эта новая паутина»!
Он аккуратно подошёл к проходу в соседний отсек здания и стал всматриваться в темноту. Он почувствовал впереди себя колебания. Достал из рюкзака очки ночного видения и одел их. Этот прибор он не любил, так как, снимая очки, он пять минут почти ничего не видел. Но в этой ситуации без них не обойтись. Он услышал шорох и, спрятавшись за высокий станок, стал всматриваться. То, что он увидел, удивило его. Впереди шли люди, около шести человек. «Надо же нашлись ещё смельчаки, которые хотят тут поживиться, ну что ж посмотрим, на что вы способны».
Он достал из рюкзака несколько металлических шариков и бросил их по бетонному полу. Они, стуча по поверхности, создали целую какофонию звуков. Но идущие люди никак не отреагировали на это, а продолжали двигаться в направлении к Сталкеру. Он заметил в них ещё одно странное обстоятельство. Они двигались, словно пьяные, натыкались, на коробки и другие препятствия, словно не видели их. Падали и вновь поднимались и семенили дальше.
В боку мужчины неприятно кольнуло. Он, выдохнув, вышел им на встречу. Но опять ноль реакции, он крикнул. Опять ничего. И тогда он увидел, что их лица опущены и не выражают ничего. Бледные тени человека. Одного из них он узнал. Это был недавно пропавший военный из охраны. Он был такой же сорвиголова как Сталкер и они нередко встречаясь, делились новой информацией о зоне друг с другом. Но сейчас он был совсем не похож на себя. «Сука да ведь это зомби».
Он кинул в знакомого железной болванкой и он, оступившись, упал и словно барахтающийся жук на смог встать. Сталкер нагнулся над ним и увидел абсолютно бледную, тонкую, словно пергамент кожу на его лице, синие круги под глазами. Остальные люди остановились рядом с лежащим коллегой. Нескольких из них Сталкер тоже узнал. Он стал прощупывать пульс, но его не было и звука дыхания тоже.
- Что за чёрт. Что с тобой случилось?
Он стал бить по щекам и зомби открыл глаза. Все глазное яблоко было красного цвета.
- Как же вам помочь?
Солонин увидел вдалеке изолированную стеклянную будку, в которой, скорее всего в благополучные времена сидел начальник участка. Он по одному каждого зомби затащил внутрь этого помещения и закрыл снаружи. Они начали метаться, словно одурманенные мухи внутри стеклянной банки. Сталкер вернулся к ящикам с обувью и, оттащив их подальше, накрыл брезентом и закидал грязью. Он быстро выбрался за пределы территории завода и направился к частному сектору, в котором жил следователь Мережкин. Он тихонько постучался в окно, и на пороге спустя пару минут показалась полностью одетая фигура Павла Сергеевича. Сталкер вышел на свет и проговорил:
- Я обнаружил кое-что странное. Вам стоит взглянуть.
Мережкин ничем, не выказав удивления от визита Сталкера, отвязал овчарку Ферзя и, накинув старую замшевую куртку, последовал за ним. Следователь обратил внимание на то, что он один создает шума гораздо больше, чем Солонин с Ферзем вдвоем.
- Там кто-то умер?
- Я бы так не сказал. Когда увидите, решите сами. И только не задавайте мне глупый вопрос, что я сам там делал.
- Я догадываюсь.
Мережкин старался запомнить тот замысловатый путь, каким его вёл Солонин. Много любопытного ему открывалось в этот момент.
- Почему пришли именно ко мне?
- Вы мне симпатичны, в отличие от ваших коллег. Вы напоминаете честного полицейского из качественных детективных романов. К тому же у нас с вами одна цель.
- Цель? - Удивился Мережкин.
Он хорошо знал послужной список Солонина Марка Валерьяновича, но он в данный момент был неприкасаемым. Любое возбужденное против него дело, тут же закрывалось всесильным приказом мэра Боярского.
- Да цель. Мы оба хотим найти чёрного человека. Только вы ищете его, чтобы представить к справедливому суду, а я, чтобы долго мучить, прежде чем убить.
- Заманчивое сотрудничество. Похоже он пока неуязвим для нас обоих.
- Ему необычайно помогла аномальная зона. В хаосе и панике легко убивать. Но сейчас он вновь стал рисковать. Жажда крови. Ничего не поделаешь. Он вновь выйдет на охоту. Я его скоро найду!
- Сообщи мне как найдешь. – Пробурчал Мережкин.
Марк Валерьянович, поправив шляпу на голове рассмеялся.
- Обязательно. Кстати я на досуге ознакомился с вашими схемами, вы на правильном пути. У вас сегодня удачный день. Я сообщу вам новую информацию, касающуюся убийства старого фотографа. Вы правы там было два человека. Наш ненаглядный маньяк чёрный человек и я. Я чист. Я только очень корректно доставал пленки в доме, когда наш разыскиваемый «друг» издевался над стариком в огороде. Я тогда почти успел его настичь. Но этой сволочи повезло, его спасла сама зона. На небе появился летающий сверкающий цилиндр. Я словно прирос к месту, а он скрылся. Какой-то физический феномен. Расскажете на досуге об этом вашим учёным.
Мережкин с сомнением посмотрел на Сталкера, а тот в ответ рассмеялся.
- Не считайте меня идиотом. Вы ведь сами его видели там на «Северке». Когда вы покидали заброшенный поселок
«И откуда он все знает»? подумал Мережкин, перебирая в памяти всех людей которым он об этом рассказывал.
- Зачем ты мне все это говоришь?
- А вдруг я не доживу до момента мести. Только полный кретин на зоне строит планы на будущее. Тогда хотя бы вы схватите этого мясника за горло.
Они практически подошли к заводу, осталось только пересечь старинное кладбище. Мережкин похолодел.
- Пойдем через него, так быстрее и безопасней.
Через несколько минут ходьбы Мережкин застыл на месте от страха, чёрные фигуры, так испугавшие его на «Северке» опять стали подниматься из могил. Он смотрел на них, и они словно заметив его взгляд, поплыли к нему. Он перекрестился и упал на землю. Его скрутили конвульсии страха. Над ним склонился Сталкер.
- Только не говорите, что вы испугались этих чёрных испарений зоны. Их нельзя бояться. Они это чувствуют и тогда питаясь вашим страхом они будут принимать формы того что вы боитесь или перед кем вы чувствуете вину. Эта не моя теория, а вашего друга Бороды. Он иногда приходит ночью и вызывает фигуру своей покойной жены и болтает с ней. Скучает, наверное. Я когда это впервые увидел, чуть сам в штаны не наложил.
Павел Сергеевич поднялся с земли и, отряхнувшись, стал оглядываться по сторонам. Фигуры в чёрном окружили мужчин. Молодой юноша с горящим взглядом, не отрываясь, смотрел на него. Следователь вскрикнул:
- Да кого вы видите? Признаться мне очень любопытно? Какие муки совести вас мучают.
- Разве вы видите что-то другое? - Еле слышно прошептал Мережкин.
- Да. Каждый видит то, что его мучает. Свой ночной кошмар. А так как меня не беспокоят угрызения совести, а лишь эротические фантазии, то мне мерещатся красивые женщины. Да возьмите же себя в руки. Это просто туман. Не все их видят. Если они рядом, значит, другие твари не сунутся.
Они быстрым шагом покинули территорию кладбища и вплотную подошли к заводу. Мужчины зашли в ангар, предварительно включив фонарики. Стояла тишина, и лишь огромная паутина немного вибрировала. Сталкер подвёл следователя к стеклянному аквариуму, где продолжали биться в странном танце две человеческие фигуры. Остальные лежали на полу и дергались в конвульсиях. Солонин открыл замок и они зашли вовнутрь. Внутри отвратительно пахло. Мережкин с ужасом заметил, что гноем сочится бледная кожа людей.
- Они мертвы, по крайней мере, у них нет пульса.
- Отчего же ты пришёл ко мне? Им же нужен врач и как можно быстрее.
Павел Сергеевич бросился к одному ходячему трупу и, коснувшись его с ужасом понял, что кусок кожи остался у него в руке.
- Вы что серьезно думаете, что им можно помочь? Да они рассыпаются на глазах. Я бы на вашем месте затем тщательно помыл руки. Я свою работу сделал и собираюсь удалиться.
- Хорошо. Хорошо. Только еще одна просьба к вам.
- Ещё? Кажется, я вас сегодня и спас и привел на место преступления, поделился планами насчет чёрного человека. Что же еще?
Сталкер курил, ухмыляясь, что на фоне умирающих людей выглядело оскорбительным.
- Зайдите к Зубкову, пусть он приведёт сюда врача с лабораторией. И поскорее.
Он поднес руку к голове и отдал честь.
- Будет исполнено товарищ следователь. Ещё поручения будут? Нет. Тогда я удаляюсь. А вы с этого момента мой должник.
- Сочтёмся!
Лаборатория, возглавляемая Денкером, прибыла только через два часа. Два ужасно долгих часа, которые Мережкин провел в одиночестве с трупами. К приезду специалистов шевелилось только два трупа, остальные лежали неподвижно. Взволнованный Подорожников, который больше всего на свете боялся распространения инфекции, тут же стал колдовать над трупами, беря анализы. О том чтобы привезти их в больницу для вскрытия не было и речи. Денкер напротив долго бродил по помещениям с прибором большого размера, снимал показания. Время от времени шепча про себя:
- Это интересно.
Алексей Зубков дежурил у входа. Его уже дважды вырвало, и Павел Сергеевич оставил его на улице. К нему подошёл Пётр Соломонович, который выглядел усталым, замученным и произнес:
- Предварительно могу сказать, что это не инфекция и не радиация. Они умерли от удушения и несколько дней назад. Мне здесь больше делать нечего. А отчего они продолжают ходить? Эти вопросы вам стоит задать лаборатории. Меня ждут живые люди.
- Спасибо вам большое.
Они попрощались и врач удалился. Ферзь долго смотрел ему вслед, он тоже был не прочь покинуть это место, но хозяин продолжал упрямиться. Денкер, кажется, никуда не спешил. Следователю пришлось задержаться ещё на полтора часа. В животе у Мережкина отчаянно бурлило, когда к нему подошел сияющий учёный.
- Я думаю, вам стоит поторопиться и поскорее вывезти из этого места corpses, они разлагаются с огромной скоростью. Эти люди теперь стали не интересны зоне.
Мережкин отдав приказания своим людям, вновь подошёл к ученому. Крепкие мужчины с отвращением помещали трупы в мешки, и грузили их в автомобиль, экстренно присланный Боярским.
- Вы не могли бы назвать причину смерти этих людей?
Денкер почесал свою знаменитую лысину и поправил очки. Он задумчиво осматривался по сторонам, будто кто-то мог подслушать их разговор. Хотя вокруг не было никого.
- Вы не возражаете, что мы поговорим об этом в более подходящем месте. Понимаете?
Он показал рукой на крышу ангара.
- Она всё слышит. Именно сейчас она копается в наших мозгах. Ой, вам же не понятно. В центре есть милая булочная с кафе. Там делают самые вкусные булочки с изюмом и хозяйка там просто красавица. Может, сходим туда и позавтракаем. Знаете стариковская привычка кушать по расписанию. Я угощаю. Я только начинаю знакомиться с местными жителями. К счастью все оказались такими дружелюбными.
«Интересно с кем он здесь общается. Если видит всё в розовом свете. Наверняка не с моим ненаглядным другом Рудольфом Владимировичем».
Они сели в кабину грузовика, и тесно прижавшись, друг к другу, в полном молчании доехали до центра. Денкер долго объяснял своему подчиненному, что следует к его приезду сделать. Наконец, вернулся, к уставшему ждать Мережкину. Они зашли в источающую запахи булочную и словно оказались в своем детстве.
«Надеюсь, от нас не пахнет трупным запахом». Валерия Липская выйдя из подсобки, расплылась в дружеской улыбке. На ней было одето нарядное алое платье и босоножки с золотистыми ремешками. Наверняка она собиралась на встречу.
- Доброе утро. Кофе с молоком и двумя ложечками сахара и немного корицы, а для вас, что принести Павел Сергеевич?
«Оказывается Денкер смог расположить к себе и первую красавицу города».
- Мне тоже, что и Самуилу Денисовичу.
Она кивнула, и через пять минут за их столик принесли горячие напитки, омлет и теплые булочки. Денкер с явным аппетитом принялся за еду. Казалось, свежие воспоминания о гниющих трупах его не беспокоили.
- Я здесь себя чувствую как в Америке. Мы с семьей собирались по утрам и вместе have breakfast.
«И в правду занятно. Сидеть вот так в кафе завтракать, как будто на улице не бушует опасная зона».
- Вы хотели прояснить для меня ситуацию с этими погибшими людьми.
- Да, да. Извините, я так легко отвлекаюсь. Я зафиксировал в радиусе от места обнаружения трупов колебания определенной частоты. Допустим как сердцебиение у человека. Но другой природы, более сложной организации. Подобные вибрации излучает наш мозг. Я осмелюсь предположить, что именно из-за этих колебаний мёртвые люди сохранили физиологические функции организма. Они могли передвигаться. Их питала среда. Если бы они оказались за пределом этого радиуса, то они вели себя как обычные трупы.
- Что это за колебания? Это аппарат, прибор?
- Такие волны способно излучать только разумное существо. У меня есть теория, немного безумная, но которая может объяснить произошедшие события. Я предполагаю, что то облако, которое накрыло город Лигат более года назад, было разумное существо неземного происхождения. И оно до сих пор здесь. Допустим, что весь периметр зоны это тело.
Он положил булочку на стол.
- А это.
Он взял небольшое печенье круглой формы и стал водить им по булочке.
- Мозговой центр. Он способен перемещаться по телу в любых направлениях. Совсем не так как у человека. Он изучает периметр, в котором он находится. И вдруг в этот центр зашли непрошеные гости. Я слышал ваш разговор с военными. Эти трупы не простые люди. Это профессионалы, которые не боялись ничего. Они искали артефакты и изучали зону. Должно быть, они оказались не в том месте, не в то время или чем-то обидели наше существо из другой цивилизации. И оно их наказала. Я вам уже объяснял причину смерти этих военных. Они словно в одну секунду перестали дышать, как будто кто-то выкачал из воздуха весь кислород. Я не знаком с подобными технологиями. Но самое интересное то.
Денкер прервался, чтобы сделать глоток и насладиться напитком. Павел Сергеевич увидел через окно, как по улице прогуливалась Вера со своими детьми и непоседливым Володькой. Он помахал ему рукой.
- Интересно то, что этот разум посылал импульсы в мозг этих людей, и они продолжали жить какое-то время. Вернее продолжал функционировать их brain. Это существо копалось в их головах, считывало информацию и изучало их. Как и нас когда мы там находились.
- Вы хотите сказать, что наш город подвергся инопланетному нападению?
- Разве вас это удивляет? Вы же видите, что здесь происходит! Все противоречит логике. Хотя я, конечно, не могу это утверждать на сто процентов. Это теория. Но ваш друг Ефим Иванович тоже пришёл к этому выводу. Хотя конечно его теория несколько сказочная.
«А Бороду к чему он сюда приплел?»
- Аномальная зона изучает нас как подопытных крыс и решает, кому жить, а кому умирать. Она здесь главная. Разве вы не замечали некие фантомные галлюцинации. Они всегда адресные. Как по-другому зона могла спроецировать то, что кроме вас никто не знает. Она способна читать души людей.

Валерия очень торопилась, добираясь до здания местного кинотеатра, туфли ей жали, и она не могла передвигаться быстро. Но пройдя на место, оказалось, что она пришла первой. Вскоре появилась запыхавшаяся Вера с детьми и ещё несколько женщин. Они косились на Валерию, рассматривая её нарядное платье. Наконец в дверях замаячила фигура Воробьёва Валерия Васильевича. Он подошёл к столу, и долго раскладывая бумажки явно волнуясь, начал:
- Я собрал вас всех, чтобы с помощью инициативной женской группы организовать небольшой праздник. День города. Это идею предложил наш мэр Рудольф Владимирович, чтобы жители города немного встряхнулись. Я думаю, каждый согласится с тем, что жителям не хватает положительных эмоций. Я предлагаю назначить главой по проведению торжеств, присутствующую здесь Липскую Валерию Ивановну.
Девушка буквально подпрыгнула от неожиданности. Окружающие женщины зашипели от возмущения. Фактически Липская не состояла ни в одной организации города и работала на себя. Кроме романа с мэром с городом её ничего не роднило. «Вот так сюрприз и зачем только я жаловалась Рудольфу на скуку. Это провокация. Он страшно не любит, когда я начинаю вести себя как первая леди. А тут надо же». На лице Валерии не было ничего кроме самой дружелюбной улыбки. Она вопросительно посмотрела на Веру, но та показала ей руками, мол, соглашайся. Она подошла к Воробьеву и, одарив его самой своей обаятельной улыбкой, промолвила:
- Это большая честь для меня. Но без вас, самые активные женщины города я не справлюсь. Вся надежда только на вас. Я новичок в этом. Но с вами мне не страшно организовать самое захватывающее торжество за последние несколько лет.
Валерия понимала, что улыбками и лестью ей не заполучить расположение дам, и она сделала ход конем.
- Своей помощницей и правой рукой я назначаю Подорожникову Веру Васильевну. Как человека ответственного и талантливого.
Вера встала с места и всем кивнула в знак своего одобрения. Хотя она и понимала, что толка от неё будет немного, если вообще будет в связи с беременностью. Но авторитет Веры, жены непогрешимого врача Подорожникова был не оспорим. Женщины постепенно привыкнув к Валерии, вступили в обсуждения и предлагали свои идеи. Воробьёв воспользовавшись паузой, быстро удалился, его ждали другие дела. А в голове Липской кружилось только одно: где взять финансы для проведения праздника? Мэр не был щедр и выделил смехотворный бюджет, но этим женщинам очень захотелось праздника и они внутри дрожали от его предвкушения.
Валерия очутилась дома только через три часа. Её голова гудела от множества мыслей и она, останавливаясь на каждой, обдумывала её перспективы. Валерия в период раздумий начинала перебирать свою гардеробную. Это её успокаивало, и выставляло мысли в голове в логическом порядке. Приборка помогла и в этот раз, идей было множество и, в конечном счете, все упиралось в ресурсы. Но это и было главной проблемой. Взгляд женщины натолкнулся на красивую коробочку, лежащую в ящике. Она открыла её и долго перебирала руками драгоценности подаренные Сталкером.
«Может деньги это и не такая проблема». Она вышла на балкон и затянулась ментоловой сигаретой. Запасы сигарет таяли, и лишь изредка Валерия позволяла себе вновь почувствовать табачный привкус во рту. Она подставила лицо приятному свежему ветерку. Только тучи, сгущающиеся у горизонта, вносили диссонанс и кололи иголками страха.
Взгляд девушки опустился на улицу, и задержался на фигуре Сталкера. Он стоял на противоположной стороне улицы и смотрел на неё. «Пришёл посмотреть дома ли я. А ты мне как раз и нужен». Она высунулась из балкона и помахала ему рукой, приглашая его зайти внутрь. Даже издалека она смогла различить волну удивления, пробежавшую по его телу.
Она открыла дверь, а сама присела за свой обеденный столик и принялась составлять смету. Он зашёл и стоя на пороге с пошлой улыбочкой уставился на неё. Липская встала и, пройдя к кухне, налила чай и разогрела ужин. Она красиво сервировала стол и жестом предложила ему присесть. Он вымыл руки и сел с ней рядом. Он ужинал, не отводя от неё задумчивого взгляда. Сталкер несколько раз пытался заговорить, но она жестом приказывала ему молчать. Наконец, когда его молчание стало трудно выдерживать кожей, она встала и протянула ему листок бумаги, где был список вещей и необходимая сумма.
- Сможешь достать это? Срок три недели.
Он рассмеялся, осматривая список глазами. И теребя сальные волосы рукой, наконец, проговорил:
- Это что смета на проведение свадьбы, тогда это нужно передать нашему ненаглядному мэру.
Он с усмешкой уставился на неё.
- А я, предлагаю тебе совсем другое времяпрепровождение, нежели законный брак. Если это тебе интересно я готов!
Он принялся расстегивать пуговицы на своей рубашке.
- Перестань. Это смета на проведение дня города. Можешь сбыть это?
Она положила на стол подаренные ранее им же драгоценности и несколько вещей из её запасов.
Он задумчиво, и ей на секунду показалось, что с затаенной болью посмотрел на неё.
- Возможно, это и стоит бешеных денег там за границей аномальной зоны. Но здесь за это ты получишь сущие копейки.
Убери это и успокойся. Есть что-то по-настоящему ценное?
Валерия жестом показала подождать и, уйдя в ванну, через несколько секунд вернулась с небольшой коробочкой в руках и положила его на мозолистую руку Солонина. Он аккуратно развязал шнурки тканевого мешочка и извлек чёрный камень размером с орех.
- Ты ас в контрабанде. Ты и скажешь мне правду. Хватит или нет денег если продать это для того чтобы выбраться отсюда и если нет, то вырученные деньги пусть пойдут в дело.
Валерия показала рукой на лежащий на столе список.
- Где ты его обнаружила? На вид обычный камень. Мне нужно время. Что ты молчишь?
- Где я его взяла, его уже нет, и вряд ли он вернется на место. Если страшно, то отдай мне его назад и забудь об этом разговоре.
- Страшно! - Он рассмеялся громким издевающимся смехом. Но голос его был как никогда серьезен. - Мне страшно за тебя. Если он чего-то стоит, то тебе нужно быть осторожной. Ты меня поняла. Твой любовник страшный человек, если ему перейти дорогу, можно поплатиться.
Сталкер аккуратно положил камень в карман и направился к выходу, захватив список с собой.
- Я вернусь, как только узнаю его цену.

Звук шагов отчетливо слышался на много метров вперед и это был, пожалуй, единственный недостаток этой новой недавно построенной сверхсекретной лаборатории. Генерал старался приглушить шаги, в этот вечер он хотел остаться на посту в одиночестве и погрузиться в работу. Гостей на объекте не предвиделось.
Титановый корпус здания напоминал космическую станцию, нежели исследовательский институт, что было отчасти обусловлено тем, что разрабатывали и строили станцию те же люди что запускают в космос русские ракеты и спутники. Научные разработки русских инженеров были, как никогда за последние двадцать лет востребованы. Генерал ввел секретный двадцатизначный код и приложил свой пропуск. Дверь послушно открылась. На входе лаборант проверил состояние пульса и давление, к сожалению атаки аномальной зоны, на здоровье человека происходили и здесь. Генерал с тоской во взгляде посмотрел на экраны, из которых состояли три стены комнаты. Он надел белый стерильный халат. Здесь было так принято. Посередине комнаты располагалось рабочее место с наушниками на вращающейся платформе. Генерал удобно расположился на месте, рядом незаметно появился кофейник с ароматным кофе.
Смена предполагалась длинная. Более половины экранов не работали, шли помехи. Они вдруг начинали работать, а отключались другие. Это были капризы зоны, сигнал был неоднородным. Над тем чтобы перехитрить аномальную зону, трудились лучшие умы человечества и намечались значительные успехи.
Генерал взял пульт, и навел на один из работающих экранов, изображение тут же переместилось на свободное поле стены и увеличилось. Это была центральная площадь города. Вдалеке виднелся автомобиль мэра. Военная охрана организованно патрулировала улицы. Показалось группа детей, которые парами держась за руки, шествовали по площади, подгоняемые суетящимися рядом воспитателями. Детей снимала журналистка Беккер вместе со своим оператором. Генерал настолько приблизил изображение к лицу Марии, что смог отличить даже мелкие веснушки на её лице. Ему надоело смотреть на эту идиллическую картину, и он перевел изображение на район разрушенного квартала. Там все дышало смертью и страхом. Сколько не всматривался генерал, он так не заметил там ни единого живого существа. Ни собаки, ни крысы, ни даже мухи. Только гробовая тишина и туман господствовали в этом месте. Изредка там показывались люди, чаще непонятные тени и призраки, в которые Генерал не верил. Эта безжизненная картина ему тоже скоро наскучила. Он переключился на изображение одной улицы, и внимание его привлекла идущая фигура мужчины. Он приблизил изображение, чтобы внимательнее рассмотреть лицо. Генерал вздрогнул. Мужчина повернулся, и уставился с экрана, прямо генералу в лицо. Глазами он сверлил его. Казалось, он смотрит прямо на него. Это был Сталкер. Не отрывая взгляда, он несколько секунд надменно пожирал его. И наконец, отведя глаза, он стал осматриваться по сторонам. «Ищет камеру. Не ищи это спутник, вряд ли ты его увидишь».
Солонин жадно глотнул воздуха, словно чувствуя слежку, опасность. Не теряя ни секунды, он скрылся во дворах. Генерал не стал его преследовать. Его внимание привлекли густые темные облака, идущие с Севера. «Как хорошо, что лаборатория надежное укрытие в опасной аномальной зоне». Вдруг сработала красная кнопка, и раздался знак предупреждающей сирены. Сознание Генерала долго не могла принять тот факт, что тревога на это раз не является учебной. Экраны, поморгав немного, погасли все до единого. Генерал схватил рацию и прокричал в неё:
- Уровень опасности три.
Погас свет, а аварийное освещение загорелось только спустя пять минут. Он выбрался из комнаты и с максимальной скоростью, на какую только он мог быть способен стал подниматься по лестнице вверх. Он добрался до застекленной площадки, из которой был виден город Лигат. Здесь уже присутствовали несколько учёных, покинувшие, как и он, свои посты. Генерал не скрывая удивления, стал смотреть в окно. Снаружи бушевала буря. Было темно как ночью, ветер гнул деревья до земли, камни и мусор кружились в воздухе. Земля ходила ходуном и стонала. Было по-настоящему страшно. Вода начала выходить из берегов пруда и становилась кроваво красной. «Господи, что же будет с жителями аномальной зоны. Снаружи ад». Только и успел продумать Генерал, когда стихия зоны обрушилась на новую лабораторию.

Священник Тихвин Валерьян Николаевич стоял на коленях в полуразрушенном храме и молился. Порывы ветра страшным звуком доносились снаружи. Тихвин старался отрешиться от всего. Но у него это не выходило. Ему было страшно. В здание он остался один. Детей и служителей храма он успел эвакуировать в убежище, а сам, вернувшись чтобы спрятать иконы, остался здесь. Он молился изо всех сил, словно старался своим словом воздействовать на стихию. Порыв штормового ветра откинул запор на дверях, и они распахнулись. Напор воздуха стал кружить и переворачивать скамейки, стойки со свечками и оставшуюся церковную утварь. Тихвин изо всех сил вцепился в железную трубу, приваренную к полу, он старался не прекращать молитвы. Часть икон упали и закружились в отчаянной пляске по полу, ударяясь о стены. Только икона божьей матери продолжала кротким взглядом смотреть на священника. Он старался, не отводить от иконы взгляда, словно от этого зависела его жизнь. Стихия не унималась, и только спустя некоторое время в короткую передышку он увидел, что лик иконы плачет и приятный запах наполнил пространство. Он и перекрестился и пал перед ней на колени. «Что же происходит там снаружи, что даже иконы источают слезы»?




























Глава 10.
Погода в аномальной зоне злобствовала трое суток, и только утро четвертого дня, кажется, дало жителям надежду на скорый покой. Вера Подорожникова, как и другие жители Лигата укрылась в бомбоубежище и ждала, теряя надежду. Бомбоубежище, а по-новому укрытие было полезной постройкой, которое спасло ни одну жизнь. Построенное ещё при советском союзе, а весной восстановленное значительными усилиями жителей оно располагалось на территории завода, и было гигантского размера. Но, несмотря на значительные площади в него набилось столько народа, что передвигаться по нему было сложно. Люди сидели на каждом свободном клочке бетонного пола.
Время тянулось так медленно, что капающая с потолка капля воды, казалось, медленно летела, и пока достигала пола проходила вечность. Люди настолько спешно покидали свои дома в начале грозы. Прихваченной еды хватило только на первые сутки. Дети плакали и капризничали. Вере стоило громадных усилий их успокоить. На её душе было не спокойно. Муж Пётр Соломонович в момент эвакуации был в больнице, и она ничего не знала о его судьбе.
- Тетя Вера, кажется, гул затих. Можно я быстро сбегаю и проверю как там наверху? А?
Вера прислушалась, но ветер только на миг успокоившись, подул с удвоенной силой. Звенящий звук наполнил пространство комнаты.
- Володя. Тебе показалось. Когда ураган закончится снаружи, нам дадут знать.
- Интересно как нам сообщат, если возможно там никого не осталось в живых?
Кто-то, рядом услышав слова, отчаянно вскрикнул, и зарыдал. Вере захотелось дать подзатыльник и сидящей рядом женщине и собственному племяннику.
- Не говори ерунды. Это не единственное укрытие, да и стихия властвует не равномерно.
К ним подошёл мужчина и раздал им по крошечной порции воды. Полтора литра на четверых ещё на день. Продуктов не выдали совсем. Их просто не было. Измождённый мужчина жестом показал, что задавать ему вопросы не стоит. Варенька и Николай захныкали, и она крепче их прижала к себе. Вера повторяла одно. «Главное мы живы и непогода обязательно закончится». Она повторяла эти слова как молитву, хотя и не была в этом уверена. Если стихия будет злобствовать месяц, то им никто не придёт на помощь, а просто дадут погибнуть.
- Тётя Вера. Мне приснился замечательный сон.
Володька зашептал женщине эти слова на ухо.
- Просто замечательный. Я видел как там, у входа меня ждет отец. Представляешь. Можно? Ну, можно я сбегаю на минуточку и посмотрю, может он и вправду там стоит?
Вера обняла Володьку и стальным голосом прошептала:
- Володя ты не должен отходить от меня ни на шаг. Понимаешь. Одна я не справлюсь. Ты должен нам помочь, как старший мужчина. Когда мы будем в безопасности, тогда и продолжишь поиски. А пока будь рядом.
Володька шмыгнул носом, но выражение лица тёти и слова на него подействовали, и он словно стал выше ростом.
- Обещай мне это.
- Хорошо. Но я уверен, что он где-то рядом и ищет нас. Представляешь, как замечательно будет, когда мы встретимся!
Вера закрыла глаза. В её животе словно заплавала рыбка. Не родившийся ребёнок тоже страдал от голода. Она погладила по животу и в сотый раз проверила все карманы и сумки. Хотя знала, что там уже ничего не найдет. Прошла целая вечность, и Вера, рассказав уже все детские сказки, какие могла придумать и вспомнить. Она погрузилась в дрёму. Неожиданный стук снаружи привёл всю отчаявшуюся человеческую массу в движение. Открылись двери убежище и солнечный свет, проникший внутрь, больно зарезал глаза. Мужчина в военной форме аккуратно спустился внутрь и коротко скомандовал:
- Кто здесь главный подойти ко мне.
Из толпы выделился седоватый мужчина, директор местной школы и засеменил к военному.
- Сколько здесь человек?
- Около четырёх тысяч, может и больше. В основном женщины и дети. Что там снаружи?
Мужчина стал расталкивать людей, сидящих у входа прося их передвинуться. Он расчистил площадку и буркнул:
- Ураган ещё бушует. Сейчас здесь спокойно, но он может вернуться. На сутки всем оставаться здесь. У вас есть запасы воды?
- Совсем немного. Продуктов нет совсем.
Седой мужчина развел руками:
- Ясно.
Пока военный с добровольцами поднимались наверх, к директору спустился вертлявый мужчина и, используя пустой ящик как трибуну стал проводить митинг. Володька заёрзал на месте и стал вытягивать шею пытаясь рассмотреть в щель между створками дверей, что творится на улице.
- Тетя Вера я вижу папу! - Вдруг радостно завопил он, указывая пальцем на вход. Вера посмотрела в том направлении, но увидела лишь несколько фигур в военной форме.
- Володя сядь! Тебе показалось.
От крика заерзали младшие дети, и она отвлекла своё внимание на них. Желудок, предчувствующий пищу, буквально стал сводиться судорогой и Вера села на пол, чтобы пережить этот приступ. Она не заметила, как племянник прошмыгнул мимо неё и направился к выходу. Вертлявый мужчина начал свою речь:
- Дорогие жители пострадавшей зоны. Спешу вам сообщить, что местное руководство, которое назначено нас защищать, которому мы доверили наше будущее абсолютно деморализовано и не способно выполнять свои функции. Избранный мэр в эти страшные дни укрылся в личном бункере и пережидает и ему абсолютно всё равно на ваши страдания. Это удача для вас, что нашелся человек, который рискуя своей жизнью и должностью, открыл склады, организовал людей и сейчас вы будете обеспечены питьевой водой и хлебом, чтобы выжить.
Нелепый агитатор сделал паузу, указывая на ящики с водой и продуктами, которые быстро спускали вниз. Жители, уставшие от скуки бункера, оказались хорошими слушателями. Только самые внимательные слушатели могли заметить, с каким презрением на агитатора поглядывали военные.
- Кто этот человек спросите вы? Я отвечу. Потёмкин Дмитрий Валентинович. Именно ему вы обязаны тем, что ваши дети уснут сегодня с наполненным желудком. Я должен еще сказать…
К агитатору подошел главный военный, который первый вошёл в бункер и, схватив его за локоть, потащил к выходу.
- Вернёмся через сутки. Этот человек. - Он показал на директора школы. - Распределит все продукты поровну. Удачи.
Дверь бункера закрылась, и несчастные люди жадно глотнули свежего воздуха, который смешался в их организме с чувством надежды. Надежда для измученного человека это уже много. Если снаружи есть живые люди, то жизнь не кончилась. Нужно только запастись терпением. Вокруг то и дело вскипали разговоры, слышались недовольные высказывания о мэре. «Видимо даже такая неуклюжая пропаганда имела успех». Подумала про себя Вера. Она уже давно кляла про себя и зону и мэра и Потёмкина и своего мужа, а главное нескончаемую очередь, которая выстроилась за водой и продуктами.
- Володя. Володя. Ты где? Подойди.
Она стала оглядываться по сторонам, ища глазами мальчика. Ей он нужен был для того чтобы он проследил за детьми, пока она стояла в очереди. Но его нигде не было. Варенька, дергая мать за рукав, проговорила:
- Он ушел на улицу. Я видела, как он помахал мне рукой. Он сказал, что пошел за отцом.
Вере понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить произнесенные дочерью слова и понять, что она говорит правду. Женщина набрала полные лёгкие воздуха и изо всех сил закричала:
– Никитин Володя. Где ты?
Но ей никто не ответил.

В единственной больнице, которая функционировала, несмотря на ураган, был сущий ад. С началом бури паника так и не прекращалась. Персонал в спешке унёс тяжелых больных в подвал. Все путались и мешали друг другу. Трансформаторы плохо справлялись, и электричество то и дело гасло, погружая палаты во мрак. Только к концу второго дня Пётр Соломонович Подорожников своей железной волей сумел установить порядок, но сразу же к больнице стали приезжать военные грузовики и больница стала наполняться пострадавшими. Места было мало, а врачей ещё меньше и вскоре всё здание стало напоминать полевой военный госпиталь. Пострадавших было так много и эти люди являлись их знакомыми и родными, что у кого-нибудь из персонала то и дело возникали истерики и плач. У медсестры Кати тоже опускались руки при виде страданий и смертей, только Пётр Соломонович работал как заведенный. Сортировал больных, осматривал их, оперировал. Он делал всё возможное для пострадавших, но он не знал о судьбе своих близких и страшно переживал.
Он казалось, был одновременно в нескольких местах. Катю он прикрепил к себе, и она как хвостик бегала за ним, выполняя его поручения, ассистировала, помогала с осмотром. Вскоре она заметила, как к их тандему присоединился третий элемент. Неизвестный, потерявший память молодой больной мужчина. Как только начался ураган, он принялся помогать персоналу. Мужчина немного хромал и не мог двигать шеей, но в остальном он был очень силен. Он не гнушался любой работы и делал это спокойно и со знанием дела, почти профессионально. Он старался не отставать от Кати и если вдруг задерживался с пострадавшим, то через некоторое время вновь появлялся рядом. Катя не спала уже третьи сутки и валилась с ног, но старалась держаться бодро. Опытный глаз Подорожникова отметил это.
- Катя тебе положены два часа сна. И не упрямься, через три часа нас ждут сложные операции и ты мне нужна отдохнувшая. Молодой человек, проводите Катю в сестринскую и проследите, чтобы она легла спать.
Сергей тут же встрепенулся, взял девушку за руку и потащил к выходу.
- А как же вы? - Пролепетала Катя.
– Мне поможет Павел Викторович.
Сергей потащил Катю по коридору, умело лавируя между лежащими на полу больными. Кате не нравилось называть этого мужчину Сергеем. Это имя давно ассоциировалось у неё с другим так горячо любимым человеком, и она в шутку называла его Эмилио. Как героя мексиканского сериала, который за сто серий дважды умудрялся терять память.
- Эмилио прекрати. Я сама прекрасно дойду.
- Я проконтролирую, как ты поешь и поспишь. Иначе ты полежишь двадцать минут и побежишь помогать.
- Нет, правда я устала, и доктор прав мне нужно немного поспать.
- Тогда я попью с тобой чай.
Катя пожала плечами.
- Как ты думаешь, когда все закончиться?
- Тот военный на грузовике сказал мне утром, что ураган стихает и возможно скоро закончится.
Словно игнорируя эти утешительные слова, раздался толчок землетрясения. С потолка посыпалась известка. Поднимая битую посуду, Катя порезалась и заплакала. Сергей склонился над ней и, подняв её с пола, обнял и прижал к себе.
- Вот видишь, я же говорил, что тебе необходим отдых.
Он подвел её к дивану и, стряхнув осколки, положил на него толстое одеяло. Затем уложил на него Катю. Он заваривал чай и отгонял то и дело забегающих в ординаторскую врачей и медсестер. Наконец он закрыл дверь на задвижку и принёс чай и бутерброд из засохшего хлеба девушке. Но Катя уже спала, свернувшись калачиком. Он долго с нежностью на неё смотрел. Разнообразные мысли вихром проносились в его голове. «Была ли у меня девушка или жена? Ждет ли она моего возвращения»? Он погладил девушку по голове и, поставив завтрак рядом на видавшую виды табуретку, направился к выходу. Он хотел сделать тугую повязку на грудь, чтобы сломанные ребра меньше ныли, но очередные толчки нарушили его планы. Сергей уже хотел схватить с дивана Катю и спуститься на этаж ниже, но яркая вспышка из окна на несколько секунд ослепила его. Но это было ни солнце, ни радуга, ни метеорит. Это был летающий аппарат цилиндрической формы, внутри которого находился мужчина и Сергей мог поклясться, что знает его. Он был одет в чёрный комбинезон, и только большие перчатки серебристого цвета привлекали внимание. К ним были присоединены провода, с помощью которых он возможно и управлял этим аппаратом. «Откуда я его знаю»? Мужчина в аппарате поравнялся с окном и их взгляды встретились. В его глазах был стальной блеск, но что-то в глубине его глаз было родным.
Мужчина поднял руку и ослепил Сергея ярко красной вспышкой, которая словно электрический заряд проникла в его тело, и, кажется задела каждую клеточку тела. Следующий сильный толчок всколыхнул твердь земли города Лигат и пол задрожал. Он упал и стал надеяться, что скоро все закончится, но очередной толчок сорвал с петель шкаф и он с грохотом опрокинулся на мужчину. Он в защищающем жесте закрыл лицо, но это не помогло. Удар при падении и красная вспышка вступили в странный симбиоз и в его голове стали возникать давно забытые образы и воспоминания.
Вот он летит на точно таком же аппарате и легко маневрирует в воздухе, военные учения, анализы. Податливое тело девушки неземной красоты, боль и страдание и похищенная его рукой, чья то жизнь. Боль страшная боль, которая переворачивала его тело рвотной судорогой. Затем он ощутил в своих руках худенькую руку своей умирающей от рака сестры и последний её прощальный взгляд, направленный на него. Он почти вспомнил всё и стал ощущать себя тем человеком, каким он был до аварии, которая вызвала амнезию. Воспоминания о прошлой жизни больно впечатывались в его сознание, и второе чужеродное я простого рабочего Никитина сжималось и с каждой секундой вытеснялось и становилось всё меньше и меньше размером. Сначала с апельсин, затем размером с грецкий орех, а затем и совсем превратилось в горошину. Но в тот момент, когда чужеродное сознание уже старалось покинуть его душу один крик, лишь один только крик всё перевернул вспять.
- Папа, папа спаси меня!
Сергей мог поклясться, что это кричал сын Никитина Володька. «Но постойте же. Это же мой сын»! Чужеродное сознание вновь захватило всё, и мужчина с огромным усилием поднялся с пола и побежал на улицу. В его голове вновь вихром закружились воспоминания Никитина. Они были лёгкими, радостными и простыми. Любимая до дрожи молодая жена, маленький смеющийся сын, простая и понятная работа. Никитин выбежал на улицу и отчаянно стал оглядываться по сторонам. «Господи как же я его найду. Один только крик, пожалуйста». Никитин со всей силы закричал.
- Володька, Володька, сынок, где ты?
Он отчаянно старался напрячь свой слух. Он даже не догадывался в этот момент, что его военное прошлое и применяемые на нём новейшие препараты помогут ему. Он своим усиленным слухом услышал далекие крики мальчугана и со всей силы, оббегая разрушенные развалины, побежал. Хромая он всё же довольно быстро достиг того места где находился сбежавший Володька. Он забрался на полуразрушенный гараж и голосил изо всех сил. Его рука странно висела и казалась сломанный. Сам мальчик, то истошно орал, то плакал от боли. Было видно, что ему ужасно страшно здесь находиться. Свора отчаявшихся голодных собак окружили гараж и пытались туда забраться, а мальчик отчаянно их отгонял. Увидев хромающего к нему Сергея, он радостно закричал.
- Папа! Папа! Я нашёл тебя. Почему, но почему ты не пришел раньше. Я знал. Знал, что ты жив!
«Как же он меня узнал. Ведь выгляжу я совсем по-другому». Он с волнением стал оглядываться по сторонам, ища, чем же отпугнуть этих бродячих собак.
- Сейчас, погоди сынок, я тебе помогу.
Он поднял с земли несколько камней, но собак ими было не отогнать. К тому же парочка из них уже переключила своё внимание с Володьки на него. Он приготовился отразить атаку, как выстрел раздался совсем рядом. Затем последовало ещё несколько выстрелов, и послышался отчаянный вой подстреленного пса. Остальные, потеряв вожака с рычащим лаем разбежались. Никитин повернулся и увидел необычную фигуру мужчину в шляпе с сальными длинными волосами. Это был Солонин. Он закурил и, подойдя к Сергею сказал:
- Ты кто? Я тебя не знаю.
Никитин не нашелся что ответить, а Володька отчаянно жестикулируя, прокричал:
- Это папа, это мой папа. Снимите меня отсюда. Пожалуйста.
Никитин поспешил к мальчику, а Солонин наставил ему в спину пистолет. Сергей остановился и повернулся к Сталкеру лицом.
- Я знал его отца и это не ты. Кто ты? Я видел тебя раньше и ничего хорошее это знакомство для меня не предвещало.
- Марк прекрати. Слышал моего сына. Я его отец и убери пушку.
Он с мольбой посмотрел в глаза Сталкера и неожиданно запел детскую дразнилку.
- Марк-Мар-дурачок
Повадился в кабачок,
Там его били,
Его колотили
В четыре дубины
- Это я. Дай помогу мальчику.
Сталкер убрал пистолет в кобуру и оба мужчины подошли к гаражу. Сталкер поднялся на здание и спустил ребенка на землю. Мальчик кинулся в объятия к отцу. Сталкер с удивлением на них уставился.
- Вам нужно убираться отсюда. Видишь тучи впереди. Нас ждёт еще одна встряска, боюсь не слабая.
- Мы вернемся в больницу. К тому же сыну нужна помощь.
- В больницу? - Поморщился Сталкер. – Нет. Слишком далеко. Здесь рядом бомбоубежище. В метрах ста. Идите туда.
- Да там тётя нас ждет. Я знаю дорогу.
Они взялись за руки и направились в сторону бункера.
- Постой. Я буду следить за тобой. Я, кажется, вспомнил, где я тебя видел. А пока иди. Спасай мальчика.
Они довольно быстро подбежали к убежищу. Но открыли им только спустя десять минут. Высунулась голова директора и затащила их внутрь. Володька кинулся в объятья насмерть перепуганной Веры, а Никитин стоял сзади. Он не знал как вести себя с сестрой. Ведь он был не в своём теле.
- Тетя Вера смотри. Это папа. Я же говорил, что найду его.
Вера с ужасом уставилась на Никитина.

Мэр Боярский Рудольф Владимирович действительно находился в бункере своего дома. Но сказать по правде сюда он заезжал лишь в случае, когда его нахождение наверху было опасным. Он старался руководить жизнью города и отсюда, но узнав о масштабе разрушений, которые постигли город, у него опускались руки. Сейчас он пережидал очередную вспышку разрушений и как он надеялся последнюю. В период вынужденного бездействия он страшно злился и вымещал это на своих близких подчиненных. Но как назло все были при деле. Танаев руководил доставкой раненых в госпиталь, Воробьев сидел на складе, а остальные и вовсе разбежались по подвалам и бункерам.
Он спустился в лабораторию, где работал Мирон и с удивлением увидел, что все домашние прячутся от него здесь. Мирон, словно не замечая окружающей обстановки с увлечением занимался своими опытами. Загадочный учёный Денкер, что-то записывал в свою пухлую тетрадь, тихонько сидя в сторонке. Рядом откровенно спал, издавая свистящие звуки охранник, который был назначен для того, чтобы охранять нобелевского лауреата. А заботливый Самуил Денисович даже подложил ему под голову подушечку. Липская тоже не сразу заметила вошедшего любовника. Она кроила кусок ткани на столике для опытов. Рядом с ней на полу стояла швейная машинка. Увидев, наконец, Боярского, она, натянуто улыбаясь, направилась к нему. Поцеловала его в щечку, но он небрежно от неё отмахнулся и развалился в кресле. Валерия пыталась угодить мэру Боярскому с того момента, как украла из его сейфа загадочный камень. Жаль, что он оказался обычным, что с сарказмом заявил ей Сталкер. Она ему верила. Лишь одна мысль возникала в её голове, зачем Рудольф Владимирович хранил обычный камень в сейфе?
- Хочешь выпить? - Спросила она хмурясь.
Он кивнул. Валерия вернулась через пару минут, неся полный стакан с виски.
- Как там наверху? Много разрушений?
Она боялась заикнуться про жертвы, так как не хотела услышать ответ.
- Будем всё это считать, когда эта буря окончится. Что это ты делаешь? Работаешь?
Он ткнул пальцем на разложенные вокруг неё журналы с выкройками.
- Шью костюмы на праздник.
Мэр рассмеялся и сделал большой глоток из стакана.
- Праздник? Ты думаешь, что его стоит проводить?
- Стоит, не стоит. Но сидеть без дела невыносимо. Так, по крайней мере, голова занята.
- А желудок вином?
Она посмотрела на пустую бутылку вина в руках мэра и пожала плечами. Она и сама не заметила, как успела выпить её.
- Значит работаешь. Как эти два светила? Наверху сущий ад, а они даже не замечают этого, и увлеченно работают.
Валерия посмотрела на улыбающееся лицо Мирона. Кажется, его опыт прошел успешно.
- Им же всё равно на людей. Они живут в науке. Два идиота.
- Не ты ли недавно выдал им объёмный список того, над чем им необходимо работать в ближайшее время. Они и трудятся сутками и помогают пострадавшим людям. По-своему.
- Тебе нравятся эти два химических недоразумения? Может, будешь с ними проводить свободное время.
Валерия выдохнула и проговорила тихим голосом:
- Не стоит бросаться на людей только за то, что в одного влюбилась твоя дочь, а второй пытается всем угодить, и доброжелателен с тобой. Они не виноваты, что ты сидишь здесь и корчишься от бессилия. Возьми себя в руки.
Мэр схватил Валерию за запястье. Девушка вскрикнула от боли и с удивлением уставилась на него. Она никогда не видела Рудольфа Владимировича в подобном состоянии. Ему вдруг стало стыдно. Он понимал, что зашёл далеко.
- Не строй из себя леди, мне гораздо больше нравится ложиться в постель с провинциальной звездой.
В лабораторию заглянул один из охранников мэра и промолвил:
- Ужин готов. Всех зовут в столовую. И ещё приехал Воробьев Валерий Васильевич и просит вас подняться.
Мэр удалился к выходу. Валерия оглянулась на остальных присутствующих. Они, кажется, и внимания не обратили на ссору. Она захлопала в ладоши и громко проговорила:
- Дорогие учёные. Минуточку внимания. Вам необходим перерыв. Поэтому давайте поужинаем.
- Есть новости? – Взволнованно спросил Денкер.
- Пока не поднимемся, не узнаем.
В столовой Валерия увидела странно взъерошенного и словно помолодевшего Воробьёва. Словно мальчик он скороговоркой кричал слова на всю комнату. Всегда до мелочей вежливый он даже не встал с места, чтобы поприветствовать девушку.
- И вот этот наш так называемый коллега разъезжает со своими прихлебателями по убежищам и везде треплется о том, что это он, дескать, раздает продукты и воду. Как будто мы, то есть вы, к этому не имеете никакого отношения. А наоборот перекрыли склады и оставили горожан умирать от жажды и города. Он подонок, извините Валерия Ивановна, но он именно подонок. С какой стати он решил мутить воду именно в этот трудный для нас момент.
- Ты не прав Валерий Васильевич, это самый лучший момент! Выжившие люди навсегда запомнят имя своего спасителя, даже если это ложь.
Пришедшие ученые тихонько подсели к столу и с аппетитом уставились на еду. Мэр, отодвинув от себя полную тарелку, закурил, выдыхая ровные кольца дыма. Воробьёв удивлённо спросил:
- Я не понимаю его стремления к власти. Зачем она ему нужна? Здесь это самая неблагодарная работа.
Мэр рассмеялся.
- Знаешь, почему я считаю тебя лучшим помощником? Ты всегда говоришь то, что думаешь. И хотя есть люди умнее и хитрее тебя, но ты всегда на своем месте.
Воробьёв открыл рот от удивления, не зная как реагировать на этот сомнительный комплимент.
- Он хочет власти. Она даст ему деньги и внимание. Он страшно тщеславен и последователен. И умён. Под носом Танаева провести такую аферу. Только он даже не представляет, как легко власть заберёт из него всё человеческое. Как много простому народу может стоить некомпетентный руководитель.
Неожиданно в тишине комнаты раздался негромкий голос Мирона:
- Вы думаете, что от одного руководителя много зависит? И он один может двигать историю по своему желанию?
Боярский слегка опешил, когда услышал вопрос от зятя.
- Нет, конечно. Любой вождь. А именно крупного руководителя вы сейчас имели в виду? Не так ли? Не нас мелких чиновников. Любой вождь это заложник и раб своего народа, одновременно палач и хозяин. И каждый власть держащий стоит перед выбором приобрести черты тирана или прослыть благородным слабаком. Тиранов ненавидят и любят в нашей стране, а слабаки долго не живут.
- Но всегда существует третий путь.
- Возможно. Это путь умелого лавирования между слабаком любителем и тираном. Этакий хозяин либерал просветитель. Такие тоже встречались в нашей истории, но они кончали ещё хуже, чем слабаки. Их уничтожали не палачи из народа, а люди их же круга.
- А наш нынешний руководитель разве не относится, по-вашему, к этой третьей категории? Или я ошибаюсь. Я плохо осведомлен о состоянии современной политики.
- Возможно, он умудряется это сочетать, но ведь и земля не горела у него под ногами. Как легко может упасть маска миротворца с лица хозяина, когда безумные шаги бунта тихо послышатся впереди.
- А вы сами себя относите, к какой категории?
Мэр задумался. Липская сидела, отвернувшись от мужчин блистая великолепным профилем. Самуил Денисович сидел бледный от приступа боли, парализовавшего его на несколько минут. Воробьёв ковырялся в бумагах. Он любил порядок даже в хаосе нынешних событий. Один Мирон, раскрасневшись, смотрел мэру прямо в глаза. У Боярского стучало в висках, словно отстукивало количество погибших людей. «Какой же я тиран, я слабак сижу тут с вами с отключенной рацией и прячусь, пережидая грозу».
- Я если надо смогу быть и слабаком и тираном. Если так будет лучше для моих горожан. Мы с вами в уникальной ситуации. Мы на одной лодке.
- Вы не желаете быть крысой и не покинете свой корабль до конца?
Рудольф Владимирович расхохотался:
- Нет, я этого не говорил. Мы все крысы и желаем выжить. Не все геройничают. Некоторые настолько устают, что желают только об одном, о свободе. Знаете, я ведь верю в ту истории, что однажды царь, оставив всё, власть, семью, подданных и ушёл в монастырь. Он устал. Он просто устал.
Рудольф Владимирович уже хотел прервать разговор, но Мирон не унимался. Его очки казалось, сверкали победным блеском.
- Вы считаете, что власть аморальна?
- А ты разве нет? Любая власть это насилие над слабыми. Подавление воли. Да любая власть аморальна.
Валерия устав от этого разговора, улыбаясь, попыталась сменить тему.
- Вам не кажется, что в подобной ситуации разговоры о политике не уместны? Полно других тем.
- А ты можешь предложить другую тему для разговора? На мой взгляд, в беседе, да и вообще в разговорах ты не сильна. Мы не в кабаке и не в борделе. Там ты бы стала лучшей собеседницей.
Валерия вспыхнула и чуть не выронила бокал из руки. Нервная дрожь пробежала по её телу. Ранимый Денкер покраснел как рак. Мирон сидел с открытым ртом и смотрел на окружающих. Воробьев покопавшись в бумагах, передал одну из них своему начальнику. Валерия неслышно встала и, запустив пустой бокал в противоположную стену, извинившись, вышла. Осколки лежали на полу. Домработница не спешила их убирать. Все молчали и торопливо доедали ужин. Тишину нарушил сам Боярский.
- Валерий Васильевич вы мне так и не объяснили то, где в этот момент были наши люди среди военных? Как они допустили откровенного саботажа и агитацию?
- Он такой же их начальник, как и Танаев. Многие предпочли не вмешиваться. Предоставив начальству самим разбираться. Да и откровенно говоря, не до этого было Рудольф Владимирович. Вы же понимаете? Последний раз подобная трагедия была больше года назад и люди живо всё помнят. К тому же сам Пётр Васильевич Танаев, говорят, рвал и метал. Одного из агитаторов Потёмкина, точнее его зама сильно избил и оставил снаружи, не впустив в бомбоубежище. Надеюсь, он остался жив.
- Да я сам виноват, что схлестнул этих двоих, заставив бороться за место под солнцем. Я этим пытался приструнить потерявшего ощущения границ Танаева. Ну что ж небольшое противостояние Боярского и Потёмкина не сделает нам хуже. Народу будет, о чём поболтать вечерами.
Мэр откинул от себя листок, переданный Воробьевым лишь бегло на него взглянув.
- Считать урон будем тогда, когда это потребуется, а сейчас я поднимаюсь наверх. Мне надоело бездействовать. Пойдем в администрацию и начнем работать. Надеюсь, вы со мной.
Воробьёв, убирая бумаги в портфель, кивнул в знак согласия. Боярский встал из-за стола с удивлением обнаружив, что учёные незаметно испарились, что было необычно, так как оба были довольно неуклюжи. Он достал из ящика комода рацию и попытался настроить, но сигнала не было. Взгляд мэра наткнулся на портрет жены. Она с укоризной смотрела на него, словно была им недовольна. Боярскому стало противно от своего бессилия и пустых разговоров. Укол совести кольнул его, когда он увидел осколки стекла на полу.
- Только у меня к вам будет просьба Валерий Васильевич. Вы не могли бы подняться наверх к Валерии. И принести ей мои извинения. Как бы она не наделала глупостей и не отправилась наверх.
Воробьев хотел отказаться, но пока он придумывал фразу отказа, Боярский уже скрылся за дверьми своего кабинета. Тихим шагом он направился наверх, ища глазами человека, который бы смог указать ему местоположение Валерии. Но её к счастью долго искать не пришлось. Она сидела на полу в соседней комнате. На коленях её лежал глянцевый журнал, в который, кажется, она даже не заглядывала.
- А это вы.
Подняла она на него глаза. «Какая красавица и ни капли слез на лице. Разозлившаяся прекрасная Кармен».
- Это он вас отправил ко мне. Можете ничего мне не говорить. Я всё понимаю. Не хватило времени прийти самому.
- Валерия вы прекрасная женщина и заслуживаете всего самого лучшего.
Женщина вздохнула и поднялась на ноги. Она сняла туфли и сейчас стояла босыми ногами на пушистом ковре. В этой комнате, как и во всех других со стены на входящих смотрел портрет умершей жены Боярского.
- Я знаю. Вот только счастье в этот список явно не входит.
- Вы живы, молоды и красивы. Этого достаточно для счастья. А мужчина? Иногда стоит, разрывая сердце уйти от человека, но дать себе шанс на другое будущее.
- Вы говорите о себе или обо мне? – Резко прервала его девушка.
Воробьёв отвел глаза. Валерия, знающая историю Воробьёва, чувствовала, что он несчастлив во втором браке, и жалеет, что оставил первую жену.
- Вот только мы все в одной клетке и нам некуда бежать.
Воробьёв развел руками и вышел. В коридоре его ждал переодетый Рудольф Владимирович.
- Там может быть опасно.
- Опасно? Гораздо опасней для нас оставаться здесь в неведение. Не трусьте. Идём.
Они стали подниматься по лестнице наружу.

Самуил Денисович Денкер сидел в лаборатории весь погруженный в свои мысли. Приступ боли, мучащий его на ужине, прошёл, а необычные методы освещения в доме мэра подсказали ему несколько идей, которые он прокручивал в своей голове. Денкер не сразу обратил внимания на топчущегося рядом с ним Мирона. Швец никак не мог найти слова, чтобы начать разговор. Наконец, проверив все двери на наличие подслушивающих людей, он проговорил.
- Самуил Денисович можно я побуду с вами.
Денкер с интересом посмотрел на коллегу.
- Конечно. Вы мне совсем не мешаете.
Денкер вновь занялся опытами. В небольшой перерыв между исследованиями Мирон вновь заговорил:
- Самуил Денисович, что бы вы сделали, если бы обнаружился катализатор к камню, изучением которого вы занимаетесь?
Денкера вновь накрыла волна боли и сквозь слабость он ответил:
- Я бы вручил свой камень тому человеку, который пришел с катализатором. Сказал бы: делай с ними, что хочешь я, умываю руки. Уничтожить их непростая задача.
Мирон побледнел, но Денкер вновь занявшийся опытами не заметил этого.

В подвале единственной действующей церкви города Лигат тоже укрывались люди, здесь же находилось несколько детей сирот. Валерьян Николаевич Тихвин хотя и сумел спрятать в подвал большую часть икон, однако совсем не предусмотрел то обстоятельство, что в заточении подвальных стен они могут провести несколько дней. На их счастье кладовая церкви располагалась именно в подвале. Бочка с водой, и другие припасы сделали их пребывание относительно сносным. Но запас иссякал, а грузовики с помощью игнорировали здание церкви, таким ветхим и заброшенным оно казалось.
Устав выслушивать жалобы и всхлипывания детей, он, набравшись мужества, поднялся наверх. Его поразила царящая вокруг тишина. Ни пения птиц, ни гомон людей, ни лая собак. Тишина властвовало над зоной. Он глотнул свежего воздуха полной грудью и вышел на крыльцо. Вокруг церкви было мало разрушений. Много мусора, поломанные деревья, но вот то, что он увидел впереди, привело его в ужас. Плотная штормовая темно-синяя стена воздуха разгуливала по городу, разрушая всё на своем пути. Она напоминала сверло, которая врезается в волокна древесины, оставляя за собой ровную борозду. Тихвин увидел, как вдалеке рухнул многоквартирный дом в считанные секунды. «Мать пресвятая богородица. Судный день и тот, наверное, выглядит милосерднее».
У священника подкосились ноги и он сел на крыльцо. Пара белоснежных кроссовок высунулась из-под потрепанной сутаны. Тихвин схватился за голову и пытался сдержать слезы неожиданно подступившие. «Просто удивительно как я умудрился оказаться в самом страшном месте России». Он тут же задвинул эту паникерскую мысль подальше, вспомнив какие муки, претерпевал народ и священники во время войны и революции. «Это всего лишь небольшой клочок земли по сравнению с огромным миром. Люди, живущие в других городах, даже не представляют, какой здесь ад». И совсем уж не прошеная мысль, затесавшаяся в его сознание. «Надеюсь, моя гитара не пострадала от этого сильного ветра»?
Взяв себя в руки, он принялся молиться, совсем позабыв о том, зачем он поднимался наверх. Внизу его ждали с провизией измученные люди. Неожиданный звон колокола привел его в чувства. «Колокола же не в рабочем состоянии, отчего же они зазвонили»? Он поднял голову и с изумлением уставился вверх на колокольню. Там находился человек и странно суетился. Мысль о воре посетила голову Тихвина. В действительности несколько колоколов были ценными. Он со всех сил бросился по ступенькам вверх. Но не успел он подняться на колокольню, как услышал довольно мелодичный перезвон колокольчиков. Наконец еле волоча ноги, он достиг верхней точки. Он еле дышал и, увидев мужчину, лет сорока пяти в комбинезоне защитного цвета, не смог выдохнуть ни слова.
- Здорово. Что же вы не приводите колокола в рабочее состояние. Тут работы часа на три не больше. Ну и конечно нужен человек с музыкальным чутьем, чтобы выровнять звук. Я с этим не справлюсь, конечно. В нотной грамоте я ноль. Да и зачем вы здесь все перепутали, перевязали? Не порядок.
- Вы кто? И что здесь делаете? - Еле выдохнул Валерьян и подошёл поближе к открытому проёму, чтобы взглянуть на бушующую тучу.
- Она ушла и, кажется, не вернется к нашему месту, но всё равно следует поставить снаружи человека, чтобы глядеть за её передвижениями. Видал, как бушует. Зараза.
Тихвин кивнул в знак согласия и только сверху стал рассматривать масштабы разрушения. Часть районов города были полностью разрушены. Часть оставались нетронутыми. Оставалось только надеяться, что люди успели спрятаться в укрытиях.
- Я рабочий Петров Иван Иванович. Забавное имечко. Никто его не может запомнить. То Ивановым, то Сидоровым обзовут. Моя жена прячется у вас в подвале. А я вот в затишье сюда прорвался. У вас ничего, только жрать нечего.
Тихвин припомнил красивую белокурую женщину лет тридцати стойко переносящую все испытания. Она ни разу не пожаловалась и пыталась ему помочь. «Значит это её муж». И он действительно вспомнил, как видел несколько раз эту пару на улице.
- Я тут без вашего разрешения всё облазил. Но ничего не нашел, кроме пачки печенья. И подумать не мог, что вы тут в церкви так бедно живете. Всегда считал, что вы здесь как сыр в масле катаетесь. А может затырили где-то в секретном месте? Так я вам так скажу, сейчас самое время делиться.
Тихвин развёл руками. С продуктами и вправду в последний месяц было плохо, да и запасы все были внизу.
- Если только в трапезной посмотреть.
Петров махнул рукой.
- Там побывали до нас. Ничего не оставили. Гады. А ещё?
- Нет. Больше продуктов нет.
- Тысяча чертей. Ой, извините. Я по-свойски, по-простому. Ну что ж.
Он почесал затылок и внимательно стал рассматривать строения внизу.
- Мужики мы или не мужики. Туча на западной стороне города. Полчаса у нас будет. Видишь там булочная. Прорвемся туда, наберём воды и еду. А рядом аптека. Там внизу мальчонка. Ну, ты знаешь, наверное. Совсем слаб. Лежит с температурой. Ему бы пока лекарства, а как всё утихнет я его в больничку отволоку.
Валерьян действительно тоже беспокоился за больного мальчика, лекарства немного сбивали температуру. Ему требовались средства сильнее.
- Ну что пойдем. Погоди. Оружие у тебя есть? Господи у кого я спрашиваю! Ты бы священник понемногу выходил из ступора. Ты же здесь начальник как-никак. Стоишь, глаза выпучил, слова вымолвить не можешь. Ты же должен нести спокойствие и надежду своим прихожанам. Вот отец Димитрий тот был серьёзным. Как зайдет в храм, все затихают.
Они спустились вниз и направились к центральной части города.
- Вообще кто тебя здесь поставил главным? Ты же мальчик совсем. Что больше никого не было? Вон Никитичну бы поставили. Она вон, какая бойкая баба.
- Главный не главный. Некого больше. Погибли все. Недавно и отец Димитрий перестал бороться за жизнь. Один я.
Они аккуратно обходили завалы. Петров останавливал Тихвина и шёл, вперёд ощупывая почву и оглядываясь по сторонам в поисках источников опасности. Вокруг отвратительно пахло, и город выглядел как словно после землетрясения.
- Аккуратнее. Стой. Иди за мной шаг в шаг.
Они обошли развалины двухэтажного дома. Валерьян старался не смотреть на груду из кирпичей, из которой торчала женская рука. Они подбежали к булочной и, открыв двери, вошли внутрь. Тут тоже до них побывали, но, поискав немного, они обнаружили несколько черствых батонов и две банки с джемом.
- Хоть что-то. Стой у входа, я зайду в аптеку. Только вот там были бы лекарства не на замке. Воровать грех.
Он лукаво подмигнул Тихвину и, сверкнув наколками на руке, скрылся за дверью аптеки. Валерьян стал осматриваться по сторонам, он чувствовал на себе чей-то взгляд. Кажется, они не одни мародерствовали на просторе главной улицы. Внутри аптеки послышался грохот и женский крик. Затем всё стихло и через несколько минут показалось довольное лицо Ивана Ивановича. Он держал в руке бумажный сверток с лекарствами.
- Ведьма просто. Представляешь, продавщица сидит там с ружьем и никого не пускает. Пальну, дескать, если хоть шаг сделаешь. Пришлось объяснять ей о болезни мальчика. Все талоны мои вытянула. Придётся тебе со мной поделиться. Но лекарства дала и, кажется такие, какие надо.
Они быстро двинулись назад, так как воинственного вида разрушающая туча казалось, изменила свое направление и двигалась в сторону храма. Тихвин отставал, хотя бежал изо всех сил. Он оступился и растянулся на дороге. Асфальт стал проваливаться под его весом. Тихвин провалился в образовавшуюся под ним яму. Он попытался встать на ноги и закричал. Земля под ним была горячей и асфальт плавился.
- Твою мать. Ты живой? Обалдеть. Я первый раз видел такое. Встать то можешь? Подожди, я тебе помогу.
Яма была около полутора метров в глубину. Тихвину несказанно повезло, что ему достался такой физически сильный помощник. Он схватил его за руки и быстро извлек из ямы. Накинув мешок с провизией на плечо, он второй рукой поддерживал хромающего Валерьяна. Они добежали до церкви и, войдя внутрь сели на мраморный пол, чтобы отдышаться.
- Давай посидим немного отдышимся. Нельзя такими вваливаться вниз. Нападут с вопросами. Минута ничего не решит. А я покурю.
Он сел, сложив ноги по-турецки и с удовольствием закурил.
- А ты ничего способный. Освоишься. Главное быть строгим, но простым. Тебе там, в семинарии голову запудрили, а с простыми людьми надо уметь разговаривать. И ещё гнал бы ты своего кладовщика помощника Валентинова. Ведь ворует он у вас безбожно и не работает, как следует. Сосед он мой. Я молчал. Думал, вы тут жируете, раз он домой продукты волокёт. Думал излишки. А у вас мышь повесилась. Нельзя так. На тебе дети. Да и храм нужно немного подлатать. Звонаря найди. Оно же всяк приятнее, когда колокольный звон. Значит надежда и назидание людям. Ну, с этим я помогу, но попозже. Посмотрю, что с домом моим.
Тихвин слушал этого человека. Ему было приятно его общество. «С таким не пропадешь. Вылитый заместитель отца Васильев».
- Плотника бы тебе хорошего. Но с этим у нас в городе плохо. Гробы и те делать не кому.
Неожиданная мысль возникла в уставшей голове Валерьяна.
- А может, вы пойдете к нам плотником и кладовщиком. Талоны нам выделяют, да и поможете нам немного.
Он задумчиво сузил глаза и стёр пот со своей бритой головы.
- А что можно. Надоело в охране топать. Толку ноль. Только время выхаживай. А тут польза. Только я вам в моральном аспекте совсем не подойду. Я ведь в тюрьме сидел. Человека я убил.
- Вы же исправились. – С сомнением в голосе промолвил Тихвин.
- Двадцать лет назад это случилось. Конечно, я теперь стараюсь быть другим. Но все же. Грешник я.
Но Валерьян уже не хотел менять своего решения.
- Тогда по рукам.
- Только выйду я через неделю. Пока уволюсь, пока замену мне найдут. Тогда ещё вопрос к тебе. Это, правда говорят, что твой отец работает с самим патриархом?
- Да он мой крестный отец.
Краска стыда выступила на лице Валерьяна. Он не любил говорить об отце.
- Хорош же у тебя папаша. Упечь сынка в такое пекло. Хуже моего. Эт точно. Хотя мой ещё, каким тираном был. Ну что пойдем.
Они спустились вниз. Снаружи подул сильный ветер последнего аккорда бури.

Денкер поднялся в комнату. Его колотило после разговора с Мироном. Нервная дрожь спровоцировала приступ боли, и он упал на пол, корчась от судорог. В комнате замигал свет и сквозь дымку он услышал, как защелкали клавиши на его старой пишущей машинке. Отстукав минуту, она затихла, и листок бумаги опустился на пол около него. Подползя к нему, он прочитал надпись на листке. «Приложи камень к телу. Исцелишься». Недолго думая, он залез в портфель и, достав светящийся сверкающий минерал, он приложил его к животу. Боль немного отступила и вскоре исчезла совсем. Он уснул в позе зародыша. Камень приятно пульсировал на его коже.

Валерия Липская шла по пустынной улице, с ужасом оглядывая разрушения в городе. Вздох облегчения вырвался у неё, когда она увидела стоящий в целостности свой дом. И лишь подойдя ближе, она обнаружила выбитые окна и трещины. Но она была рада тому обстоятельству, что ей есть куда вернуться. На мэра Боярского она не злилась, только противное тягостное чувство осталось в груди. Душа ныла, но уже отдельно от тела. Увидев окружающую картину города, она в чём-то могла оправдать Рудольфа. Она знала, как трепетно он к нему относится и сколько сил вложил в его развитие. Народ потихоньку выбирался из укрытий. Заработали специальные службы. Военные специалисты, не смотря в глаза несчастным рыдающим жителям, разбирали завалы и вывозили трупы.
Валерия с удивлением подумала о том, что в этом городе у неё появились близкие люди, за которых она переживает. Вера с семьей, Воробьёва, Солонин. Валерия знала, что друзья в безопасности, но что стало с остальными? Она остановилась возле подвального бара, в котором она не раз видела Сталкера и заглянула внутрь. Она не удивилась тому, что он с отрешённым видом сидел возле стойки пустующего бара. Солонин всем своим видом выражал тоску. Он не видя направленного на него взгляда, словно перестал притворяться и прятать свои истинные чувства. Валерия прижалась к окну. Ей самой вдруг стало настолько горько, что захотелось закричать или заплакать. Или ощутить себя в объятиях сильного и крепкого мужского тела. Сталкер почувствовав на себе взгляд, повернулся. Прочитав призыв в глазах Липской, молча поднялся и пошёл вслед за девушкой. Он шёл за ней до квартиры, не догоняя и не отставая от неё. Когда за ними захлопнулась дверь, он перестал себя сдерживать и сжал её в сильные объятия.

Генерал хотя и старался казаться незаметным, но всё равно выделялся среди учёных и лаборантов своей статью и выправкой. В главном отсеке подземной лаборатории сейчас собралась вся команда специалистов. Все хотели увидеть своими глазами предстоящий эксперимент. Генерал не вел бумаги, доверяя эту нудную работу своему помощнику. Сейчас он внимательно наблюдал за работой одного из химиков, который в застекленной запаянной камере аккуратно пинцетом отделяет небольшой кусочек найденного минерала и кладет его в аппарат. Толстостенный сосуд занимал значительное пространство камеры. Лаборант вышел и начал колдовать над приборами. Все затаили дыхание. Газ красного цвета через подключенные трубки начал поступать в сосуд. Неожиданно сработала сигнализация.
Раздражающий звук раздался по коридорам лаборатории. Прикованное к камере внимание переключилось на другие предметы. Через мгновение раздался чудовищный взрыв, которой снёс всё на своем пути, словно взрыв атомной бомбы. Последней мыслью, которая посетила голову генерала, была мысль о сыне и новорожденном внуке. «Они никогда не узнают, на каком секретном задании сложил голову их отец и дед. Никто не узнает. Вот она настоящая аномальная зона города Лигат».





















Глава 11.
Священнику Валерьяну Николаевичу Тихвину снился сон. Он видел её. Свою девушку. Свою единственную любовь. Он видел её настолько ясно, что мог ощущать запах мокрых волос. Она шла впереди и звала за собой. Коротко остриженные кудрявые волосы, острые скулы и небесной синевы глаза. Она была одета в белое полупрозрачное платье, босоногая. Во сне он изо всех сил бежал за ней, но не мог догнать. Он задыхался, падал на холодную землю, вставал и снова бежал. Он звал её по имени, но она не произносила ни звука и не останавливалась, а только улыбалась своей загадочной улыбкой. Небольшая часть его сознания шептала ему остановись, не беги за ней. Она вся дым и соблазн, но трепетное сердце не слушало ничего. Она удалялась. Он опять теряет её. В очередной. В десятый раз. И он уже не достанет её из наркотических слез. Он в последний раз изо всех сил позвал девушку по имени. Она оглянулась и исчезла. Он заплакал.
- Нет. Ну, посмотрите, что он творит. Спит! Да как можно! Я же говорил. Давай начнём уборку попозже. А он нет в семь утра самое время. А сам дрыхнет.
Рабочий Петров откашлялся и, оглянувшись по сторонам, и, увидев, что его пламенную речь к счастью никто не услышал. Ему было неудобно так откровенно вслух костерить своего начальника.
- Да он никак плачет. Валерьян Николаевич просыпайся.
Тихвин соскочил со ступенек и словно пьяный стал оглядываться по сторонам, размахивая своими худощавыми жилистыми руками.
- Ну, тише, тише. Да я не девушка, ни краля которую ты звал во сне. Или погоди, это может имя святой. Прости меня господи!
Иван Иванович поправил съехавшую лямку рабочего комбинезона и перекрестился.
- Никак привыкнуть не могу, что теперь работаю в храме. Ну что начинаем работу? Дом мой слава богам остался цел. От службы меня тоже освободили.
Он жалостливо потер свой лиловый синяк на лбу неизвестного происхождения.
- Теперь по бумагам я числюсь здесь. Но ты спустя некоторое время все же проверь. У них там суета несусветная. Могут и перепутать. Вот починил лопаты. Давай за работу.
Тихвин с тоской уставился на груды мусора и поваленные деревья. Одев перчатки, они вдвоём принялись за работу.
- Я это и ребятишек привлёк к работе. Они хоть и малые, но всё польза. Сейчас их Никитична покормит и они выйдут. Погуляют, свежим воздухом подышат. Деток надо к труду приучать с малых лет. Вот вы Валерьян Николаевич совсем руками работать не умеете. Вы в детстве, наверное, всё книжки читали.
- Я посещал музыкальную школу. Играл на фортепиано. Берег руки.
- Как же тебя угораздило стать священником? Наверное, хотели походить на своего отца.
- Все мальчики в детстве подражают своим родителям.
- Ну, это вы за всех не говорите. Знали бы вы моего папашу. Не дай бог таким стать. Ведь всех окружающих изведу. Я на матушку похож. На этом и стою.
Территория очищалась медленно и вышедшие ребятишки служители церкви не очень сокращали время приборки. Но в скором времени Валерьян стал замечать, что прихожане церкви из соседних домов вышли им на подмогу. Люди не говоря ни слова, некоторые чёрные от горя, мели улицы и разбирали завалы. Надо было где-то подчерпнуть желание жить. Общее дело объединила народ, церковь вновь привлекла несчастных потерянных людей. Петров отвел Тихвина в сторону.
- Вы бы это. Шли бы отдохнули часик до службы. Подготовились. Сегодня вам нужно найти особенные слова. В утешение, вселить надежду. Ты уж постарайся. А я налущу лучин из того дерева. Свечек совсем не осталось.
Тихвин словно очнулся от заворожившего его утреннего сна. И он стал оглядываться по сторонам. Люди помогали им с уборкой, остальные страждущие заходили на минутку в его полупустой храм и молились. Так искренне, что его сердце закололо от сочувствия. «Дурак я. Хожу и грежу о грешнице и не вижу как людям нужна помощь. Мир не видел такого беспомощного священника как я. Но если больше не кому, то я должен сделать это». Он отложил носилки и поднялся в храм. Он почувствовал прилив сил и страха.
На удаляющего Тихвина посмотрел Иван Иванович и с сожалением покачал головой, смотря на вымазанное в грязи лицо и облачение священника. «Дите, дитем. Прости господи».

Боярский Рудольф Владимирович находился в своем кабинете. Здание администрации уцелело. И одно это внушило ему оптимизм. Везде царила паника, но он, прибыв на пункт, сумел за день организовать все службы. Он кричал, запугивал, уговаривал и умасливал. Люди стали шевелиться. Погибших было много, но цифра была не настолько большой, как он предполагал сидя в повальных помещениях в своем доме. Сейчас насчитывалось около двухсот погибших и около двадцати пострадавших. Спасла народ быстрая реакция и быстрое оповещение. Все успели укрыться вовремя.
Наиболее пострадали уже разрушенные и пустующие районы. Перед мэром Боярским стояло еще множество проблем. Очистка города, достойное захоронение погибших, восстановление коммуникаций и многое другое. Он понимал, что снаружи аномальной зоны будут помогать неохотно и медлить с доставкой провианта.
В кабинет забежал запыхавшийся Танаев и, поставив на стол объёмный чемодан, достал из него мобильную рацию.
- Держи. Твой Мирон немного поколдовал над ней, и она заработала. Уже два раза звонили. Я не брал. Мне не нужны неприятности. Я ухожу, и не смотри на меня волком. Я сам от происходящего совсем озверел.
Танаев испарился. Он искал по всему городу Потёмкина и никак не мог с ним встретиться. Его пыл наставить Потёмкину тумаков никак не уменьшался. Но судьба видимо оберегала Дмитрия Валентиновича. Рудольф Владимирович поборол в себе желание выпить добрую порцию виски, набрал злополучный номер. На той стороне тоже не спешили брать трубку. Но вскоре раздался тихий голос:
- Рудольф Владимирович рад узнать, что вы живы и здоровы. Но у меня для вас очень плохие новости. Я мог вас и не предупреждать, но я привык относиться к людям честно.
- В чём дело? - Боярскому едва удалось скрыть волнение в своем голосе.
- Разве вам не известно, что с территории зоны перекинулось облако излучения, на много километров. Правительство в панике. Нам едва удалось засекретить эти данные. Но президент принял решение, которое вам вряд ли понравится. Зону накроют куполом, всё население будет уничтожено через три дня.
- Вы хотите сказать, что жители пережили ад этих десяти суток, и выжили только для того чтобы быть погребенными под железными плитами своего же производства. Последние суки! Вот вы кто!
В трубке зашуршало, но вскоре неполадки были устранены.
- Я предвидел эту вашу реакцию. Успокойтесь! Я для вас едва ли не единственная соломинка, которая поможет вам выжить. Слушайте меня внимательно. На территории зоны есть то оружие и топливо, какое нужно всем. Философский камень. Найдите его и отдайте нам. У вас на всё три дня. Если он будет у меня. Приказ отменят.
- Как вы можете верить в подобные сказки?
- Верить? Небольшой фрагмент камня был в нашей секретной лаборатории. Одна десятая грамма разнесла сверхпрочную лабораторию. Ищи. Я выйду на связь через сутки.
Боярский сел на кресло и обхватил голову руками. Затем он соскочил со своего места и выскочил в коридор. Он скомандовал секретарю:
- Срочное совещание. Всем быть у меня через час! Всем!

Мария Беккер лежала обнаженная на не заправленной постели. Рыжая копна волос красиво выделялась на белоснежных простынях. Она сладко потянулась, когда Сергей Воробьев склонился над ней. Он стал страстно её целовать, а она лишь удивлялась его пылу. Они не виделись с момента начала бури и признаться, Мария не слишком беспокоилась о его судьбе. Журналистку больше волновала её собственная жизнь. Он же казалось, ни на минуту не мог от неё оторваться. Ей это нравилось, она соскучилась по мужскому телу. Мария отстранила Сергея и прошептала:
- Хватит, а то всё это опять затянется.
- Именно этого я и хочу. Ещё и ещё.
Мария откатилась от него по кровати и сев на край начала одеваться.
- Не обижайся, но мне пора и тебе кстати тоже. Сегодня рабочий день. Правдин меня ждет. Сейчас столько информации. Снимай, не хочу. Я уверена, эти сюжеты оторвут с руками.
Сергей расстроенно вздохнув, тоже стал натягивать джинсы.
- Тебя волнует только работа. Я как дурак бегал по городу разыскивая тебя, а ты обо мне даже и не вспомнила.
Мария мгновенно поняв, что настроение Сергея изменилось. Рассмеялась и обняла его сзади за плечи:
- Дурачок. Ты что же рассчитывал на то, что я в момент этой бури буду бегать и разыскивать тебя? Ты же настоящий мужчина и понимаешь, что я верю в то, что ты способен защитить себя и меня. Ведь, правда?
- Мне иногда кажется, что ты меня воспринимаешь как мимолетный роман.
- Какие слова! Не придумывай. К тому же у меня к тебе деловое предложение, а точнее просто просьба. Ты сейчас солидный человек, работаешь в администрации. Твой отец там не последний человек. Мне нужна секретная, сенсационная информация.
Сергей нахмурился и, повернувшись лицом к Марии произнес:
- Информация о чем?
- Тайны, секреты, сенсации.
- Ты предлагаешь мне шпионить? Я на это не подписываюсь.
- Отчего же шпионить и обманывать. Слушать, вникать, интересоваться. Они многое скрывают от простых людей. Разве ты не думаешь, что люди переживающие кошмар за кошмаром достойны того, чтобы знать хотя бы часть правды? Мы этого заслуживаем. Но если твоя совесть тебе не позволяет этого. То, что ж. Совесть это важно.
- Я подумаю. Но не жди от меня, что я буду сливать информацию.
Мария полностью одетая бегло рассматривала себя в зеркало и, удовлетворившись результатом, подошла к Сергею.
- Это просто просьба. Я ни на чём не настаиваю. Я не хочу, чтобы это влияло на наши отношения. Да я трудоголик, мне нравится рыться в грязном белье. Это моя работа.
Сергей примирительно улыбнулся и обнял её. Он и вправду разнервничался на пустом месте. Он ведь хорошо знает непростой характер Беккер.
- Я не обещаю, но попробую. Хорошо. И жди меня вечером. Я приду сразу после работы.
Сергей пригладил свои светлые отросшие торчащие во все стороны волосы и вышел из здания. В первый раз за все время работы на новой должности он с удовольствием шёл к зданию администрацию. Среди всеобщей неразберихи и хаоса, она внушала стабильность и надежды. «Смогу пообщаться с отцом, говорят, ему сильно досталось. Нам очень повезло, что никто из близких людей не пострадал». Сергей почти бегом прошел по разрушенному кварталу, его замутило от мысли, что и он мог оказаться на месте погибших. Его феерическое настроение быстро испарилось и, добравшись до своего кабинета, он почувствовал в груди давящую тяжесть раздражения. В здании творилась неразбериха, кругом располагалась охрана, а его коллеги носились по кабинетам. «Лучше бы помогали расчищать завалы, было бы больше пользы».
В кабинет Сергея ворвался возбужденный Потёмкин. Он был одет элегантно как всегда. Его светлый костюм был идеально выглажен. Лишь лихорадочный блеск глаз выдавал в нём сильное волнение.
- А вот ты? Живой. И хорошо.
Он долго рылся в шкафу, затем схватил наугад несколько свежих карт и убежал. Сергей злобно выругался на него, и стал наводить порядок. Ему не хотелось, чтобы его аккуратист отец сделал ему замечания. Убирая бумаги, он не сразу заметил забытую Дмитрием Валентиновичем папку с бумагами. Недолго думая он открыл её и стал разглядывать документы. Поняв, что это не простые рядовые отписки Сергей закрыл кабинет на ключ и, выудив из папки листок с непонятными шифрами, быстро переписал их. Он знал, какие сейфовые ячейки он сможет открыть с их помощью.
Удовлетворенный результатом он сел на стул, дожидаясь возвращения Потёмкина.

Дремучий старик Борода Ефим Иванович на проверку оказался ещё довольно крепким. Его дом сильно пострадал после урагана, и его сестра Анна позвала его жить к себе. Но он не привык жить в городском доме, через день вернулся к своему потрепанному жилищу и принялся его чинить. Борода, воспользовавшись теплой погодой, решил выстирать свои вещи. Сложив их в вёдра и одев на плечи древнее коромысло, он направился к городскому пруду. Он словно помолодел и сейчас шёл, насвистывая веселую песенку. Он спустился к берегу и, отметив про себя, что вода пруда перестала быть мутно красной, а выглядела вполне обычно.
Он снял свою вечную летом и зимой фуфайку и, закатав брюки, принялся полоскать белье. Находившиеся поблизости женщины стали выкрикивать ему приветствия и шутить над ним, сами думали про себя, что же за дети у старика, что он вынужден сам о себе заботиться. Борода, выполнив нехитрую работу, присел на берег и стал рыбачить. В успех он не особо верил, но запах свежей сваренной ухи, словно витал в воздухе.
Рядом бегали испуганные детишки в потрёпанной одежде. Они искали съестное, но ничего не находили. Бороде было их жаль, но так же ему было жаль свои растущие на огороде овощи. Наверняка его грядки уже подверглись нашествию этих маленьких вандалов. Старику повезло, и спустя час он уже имел три крупных и несколько мелких рыбешек. Он посмотрел вокруг на одиноко шатающихся по берегу людей, собирающих скарб на дрова. Борода решил, что одному его улова будет много, сходил до дома и вернулся с большим котлом и с нехитрыми овощами. Он разжег костер и принялся готовить. На запах тут же сбежались голодные потерянные ребятишки, и расселись у костра. Они взглядами побитых щенков смотрели на старика. Как только приготовилось его блюдо, он раздал им всем по ложке и стал кормить. На горизонте показались фигуры двух женщин. Это была Фаина Леонидовна Воробьёва и Вера Подорожникова. Они подошли к детям и, поздоровавшись с любопытным стариком стали ждать пока потерянные сироты насытятся.
- Вы хотите сказать, что это всё сироты?
Женщины переглянулись, им было известно о том, что родители одного из мальчиков погибли несколько дней назад. Вера ответила:
- Все не все, но бродить по городу им не стоит. Наше начальство распорядилось расселить разрушенный детский дом в помещениях церкви и всех потерявшихся ребятишек тоже сопровождать туда. Там их родителям будет легче их найти.
- Да уж. Нынче сирот больше, чем во время войны.
Вера вздохнула. В её животе недовольно зашевелился ребенок, напоминая ей, что ей не годится бегать по городу в таком состоянии.
- А чем же их кормить будут в церкви? Там говорят ничего нет.
- Соберём с миру по нитке. Вон ты можешь рыбу принести. Говорят, наш священник Тихвин за продукты раздает Кагор.
Вера пошутила, но старик сразу оживился и захлопал глазами.
- Это что ж самый настоящий церковный кагор. Дак что же я сижу. Ступайте не мешайте. Не отпугивайте мне рыбу.
Женщины заулыбались, и с тревогой отметив про себя, что количество детей у костра уменьшилось, собрали остальных и направились к центру города.

Воробьев Валерий Васильевич с утра испытывал смешанные чувства. Он словно стучался в закрытую дверь. Он никак не мог взять в толк, что происходит с Боярским и коллегами. На срочном совещании созванным мэром он не присутствовал, так как с утра бегал по городу, проверяя учреждения и склады. Он не мог понять, отчего все службы города бездействуют. Военные преспокойно тырят запасы и играют в карты, в то время как горожане голодают и из последних сил пытаются собрать и похоронить умерших. Он с ужасом думал о том, что если недовольство народа достигнет определенной точки, то начнутся серьёзные волнения. Народ почти дошёл до отчаяния.
Воробьев с трудом прорвался через огромное количество военных, которые охраняли, а точнее разворовывали склады. Он буквально затрясся от злости, когда бандитского вида начальник местной охраны проигнорировал его бумагу с санкциями, подписанной мэром города. Этот узколобый качок просто отшвырнул бумагу ему назад и принялся дальше пить чай. Воробьёв завыл, словно дикий зверь и со своими хилыми кулаками кинулся на него. Неизвестно, что было бы дальше, если бы в этот момент в здании не появился Павел Сергеевич Мережкин со своими подчиненными. Он оттащил Воробьёва и, выяснив у него, что они здесь присутствуют по одному и тому же поводу, объединились.
- У меня есть указание открыть склады и выдавать продукты пайками людям. Эта бумага подписана мэром города!
Но военный не унимался и, достав пистолет, положил его на стол около себя.
- Мне Пётр Васильевич Танаев дал чёткие указания. Не верить ни одному приказу без его личной подписи. Его печати я не вижу. Поэтому говорю в последний раз. Прошу вас покинуть это помещение.
Крепкие мужики, которые были вооружены ломами и палками стали возбужденно выкрикивать ругательства. Следователь Мережкин попросил их утихомириться. Он отошел в сторону и, порывшись в своих бумагах, вытащил из папки потрепанный листок, исписанный вручную, направился к военному.
- А вам известно, что ваш начальник, всеми уважаемый Танаев уже несколько часов как находится в больнице в тяжелом состоянии. Об этом стыдно не знать!
Воробьёв сглотнул и уставился на Мережкина. Он мельком видел Танаева всего час назад. В добром здравии. Но сейчас уже перестал верить сам себе.
- Теперь, исполнять его обязанности, назначен Воробьев Валерий Васильевич, который и стоит перед вами и требует подчинения.
У Воробьёва отвисла челюсть от удивления. «Да я последний человек в городе кому Рудольф Владимирович мог доверить эту должность. Он бы скорее поставил нашу уборщицу, нежели меня». Мережкин поднял документ выше, чтобы все смогли увидеть документ.
- Это подчерк мэра, его печать и подпись.
С начальником охраны стали происходить настоящие метаморфозы. Он словно вытянулся в росте, с его лица сошло наглое выражение и на его место пришло подхалимское. Он встал со стула и, отдав Воробьёву честь, передал ему связку ключей. Мережкин подошел к Воробьёву и прошептал:
- Подыграйте мне. Вы ведь тоже хотели открыть эти склады, так действуйте!
- А постановление?
- Липа, конечно, я ещё с детства хорошо копировал подчерк своего друга Боярского. Откройте склады. Накормите людей и отправьте этих молодчиков расчищать завалы. Здесь хватит для охраны и двадцати человек.
- Но отчего тогда не вы?
- У меня работы полно и так. Маньяк чёрный человек оставил после себя два трупа. Потом будем объясняться друг перед другом.
Воробьев, стараясь не думать о последствиях, вышел в коридор и, позвав всех руководителей, стал отдавать приказания. Военные с неохотой послушались его и неспешно стали собирать людей. Однако крепкие мужики, сопровождавшие Мережкина, ускорили их передвижения. Воробьев словно заряженный от батареи носился по складам и коридорам. Через полчаса дежурившему возле складов народу стали выдаваться небольшие пайки с едой. Устав и охрип от постоянных выкриков он, наконец, присел на деревянную лавку и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Он не заметил, как к нему вальяжной походкой подошёл Потёмкин.
- Валерий Васильевич вы не боитесь, что вас за этот поступок могут отправить на трибунал?
- Будем болтаться в петле вместе, говорят, вы тоже в этой неразберихе отличились.
Потёмкин рассмеялся своим звенящим смехом.
- Признаться и я думал, что гнев Боярского будет сильней. Готовился. Подбирал фразы. И знаете, он сегодня разговаривал со мной так, словно ничего не случилось. Мне даже стало обидно.
- Не переживайте этот человек никогда ничего не забывает. Просто не до вас или вы ему сейчас нужны. Не иначе. Придет время и он воткнет вам нож в спину.
- В спину. Нет, он будет бить, наотмашь смотря прямо в глаза.
Дмитрий Валентинович смахнул невидимые пылинки со своего костюма. Воробьев с тоской уставился на свои пыльные руки. Потёмкин продолжал:
- А все-таки вы меня удивили. Бунт против своего хозяина. Обман ради спасения людей. Благородно. Неожиданно. Вы мне всегда казались идеальным подчиненным, исполнителен, молчалив и безупречен. И вдруг такое.
«Ты плохо меня знаешь». Подумал Воробьёв.

Боярский сидел в своём кабинете, тупо уставившись на репродукцию своей любимой картины Сальвадора Дали. Его сердце глухо отстукивало удары. В груди жгло. Мэр проглотил несколько таблеток и теперь ждал окончание приступа. С ним это случалось крайне редко, а только в периоды наивысшего напряжения сил. Боль постепенно уходила, и он стал более или менее ясно мыслить. «Счастье, что эта волна не накрыла меня на совещание, а то эти зайцы совсем бы поджали хвосты». Он вспомнил перепуганные лица своих подчиненных. Страх и ужас в их глазах и отчаяние.
«Мы только и хотим просто жить. Жить и все». Читалось в их лицах, хотя еще несколько минут до этого пришли со скорбными минами жаловаться на нелегкую судьбу. «Жаль, не было Мережкина. Он хотя бы не трус. Да и Воробьёв с Потёмкиным где-то запропастились. Ничего скоро узнают».
Мэр на совещании был краток. Обрисовал ситуацию без прикрас и сказал всем забросить дела и искать камень. Подключить всех. Преступников, домохозяек, военных. Главное найти. Найти хоть что-то похожее на тот камень. Рудольф Владимирович теперь с тоской думал о том, как не повезло с тем камнем. Его подменили на обычный булыжник, а он возлагал на него такие надежды. Мэр встал с места, надел пиджак и направился к выходу. Он хотел все тщательно обдумать во время прогулки.
В помещении он не встретил ни одного человека, он очень удивился когда, выйдя на улицу, увидел впечатляющую картину. Толпа усталых людей мела улицы. Его поразило не само присутствие этих людей, а их молчаливая работа. Они стояли здесь и лица этих людей были похожи одно на другое. Одинаковое выражение лица на военном, старухе, ребенке. Все молчали и только изредка переговаривались в полголоса. Он шёл по площади, а люди останавливались и на мгновение задерживали на нём свой взгляд. Словно задавали ему молчаливый вопрос.
У Боярского задрожали руки, он на секунду подумал о том, что должно быть и в любом советском городе во время войны так же стояли люди и с остервенением копали траншеи, жгли дома, отступая или делая снаряды, едва стоя на ногах от голода. Он почувствовал несломленный дух этих людей и на мгновение заглянул в свою душу. Этой стойкости, остервенения и надежды на жизнь он у себя не увидел, и ему стало стыдно. Он словно увидел, как его предки стоят перед ним и, смотря на него в упор, словно говорят глазами: «Сдался. Отступил».
Боярский остановился. Люди продолжали работать, но краем глаза посматривали на него. Он снял пиджак и, взяв свободную лопату, стал складывать мусор в носилки. Он понял, почему стали чистить именно эту улицу. Она шла к больнице и складам. Он старательно работал. Вокруг была звенящая тишина, и только звук инструментов нарушал её. Рудольф Владимирович не сразу увидел бежавшего к нему Танаева, а только почувствовал запах его пота.
- Шеф, ну какого черта вы схватились за лопату, когда вокруг такое творится. Воробьёв и Потёмкин устроили…
Он осекся, когда увидел злобное звериное выражение глаз Боярского. Он схватил другую лопату и принялся ему помогать, не переставая при этом болтать. Держать слова при себе он не мог даже под страхом смерти.
- Они меня похоронили! Написали бумагу под твоей подписью, якобы я умер и теперь вместо меня всем заправляет теперь этот Иуда Воробьёв. Они вместе с дружком Потёмкиным открыли все склады. Все! И раздают всем желающим провиант. Сняли с объектов военных и отправили их на расчистку города. А моих бойцов отправили рыть могилы и хоронить умерших. Это в то время когда каждый опытный человек на вес золота! Воробьёва почти носят на руках.
Мэр отставил лопату в сторону и, выпрямившись, прошипел тихим голосом:
- Так какого черта ты до сих пор здесь. Или ты хочешь, чтобы завтра выкопали могилку для тебя. Марш отсюда выполнять приказ.
Боярский огляделся по сторонам и словно избавившись от временного оцепенения, вновь начал шевелить мозгом. Его разум стал выдавать одно решение за другим и мэр, прорезая толпу, направился к появившемуся вдалеке Потёмкину. Его походка стала вновь уверенной. Он знал, как поступить дальше. Дмитрий Валентинович руководил техникой, которую мобилизовали в помощь людям. Рудольф Владимирович ещё издалека увидел, как внутренне сжался его оппонент, когда увидел движущуюся к нему фигуру.
- Дмитрий Валентинович не хотите прояснить ситуацию с неожиданным повышением бедняги Воробьёва. У него, что голова лишняя?
- Отчего же лишняя. Он действовал полностью по моей указке. Я считаю, в создавшемся положении наши распоряжения были уместны и правомерны. Если всему этому суждено вскоре стать пеплом пусть народ хоть немного порадуется.
От Боярского не ускользнула малейшая тень сомнения в глазах Потёмкина, и он заметил эту фальшь. Это окончательно вывело его из себя. К тому же окружающий рёв техники и крики привели к тому, что в груди вновь отчаянно заболело.
- Врёшь. Зачем ему идти наперекор. Он мог запутаться, но предать? А вот ты да. Это твоя порода. Ты метишь на мое место. Зачем? Ты всего лишь лакей, а здесь нужен другой человек. Сейчас не мирное время. Умный, расчетливый, бессовестный. Тиран. Стратег. Куда тебе. Даже если я уйду, и назначат тебя, ты не выдержишь и недели!
Боярский отыскал свой одиноко висящий пиджак и начал его одевать. У Потёмкина потемнело в глазах:
- Многие считали себя недосягаемыми, а затем больно падали.
Рудольф Владимирович рассмеялся и, обернувшись почти спокойным тоном произнес:
- Намекаешь на своих покровителей? Они ставят на десятки лакеев в надежде и страхе, что один из них им не окажется. К чему вражда именно сейчас? Ищи камень. Спасай свою шкуру.
Боярский направился к месту скопления людей. Он понимал, что после такого стихийного бедствия на аномальной зоне народ всегда недоволен своим начальником. Слухи скоро как тараканы расползутся по городу. Панику будет сложно остановить. Но придётся. Он натянул на своё лицо самую обворожительную из своих улыбок и направился к толпе, среди которой он уже увидел сияющее от всеобщего внимания лицо своего секретаря Воробьёва Валерия Васильевича.
Мэр поднялся на возвышение, которое вблизи оказалось всего лишь кучей досок, и прилюдно пожал руку Воробьёву. Тот, увидев показное одобрение своего начальника, засиял уже меньше. «Просто он опьянен вниманием, словно ослеп. Он всегда точно улавливал нюансы моего настроения. Да стоит вывести человека в герои, и он теряет бдительность». Подумал мэр. Далее он вдохновенно произнес речь. В ней он успокаивал и подбадривал свой народ. Возле него собралась толпа. Замелькали знакомые лица журналистов. Рыжеволосая журналистка Беккер направила на него камеру.
Он говорил о поддержке, о героях, которые проявили себя в день бури. Мэр похлопал по плечу Воробьёва и горячо отметил его инициативность и полное свое одобрение его действиям. Краем глаза он заметил в толпе злые глаза Потёмкина. «Зря он так упорно записывает меня в свои враги. Смотрели бы мы в одну сторону и не раз были бы друг другу полезны».
Мэр старался во время речи заглянуть каждому в глаза и внушить оптимизм. Он был неплохой оратор, и речи у него получались. Он знал, когда окончить своё обращение, и на каком слове. Боярский отметил, что буквально за час Танаев вновь организовал ряды своих людей. Небольшими группами они покидали площадь и отправлялись на разные объекты. Толстоватый начальник охраны буквально светился от осознания совершенной мести. «Наверняка уже успел насолить Потёмкину. Да и мне пора заканчивать с лирикой». Он закончил свою речь на оптимистичной ноте и стал жать протянутые в его сторону руки окружающих людей. Приобняв уже начинающего осознавать свою ошибку Воробьёва Валерия Васильевича мэр и его люди вновь направилась к зданию администрации. Зайдя внутрь и скрывшись от внимательных людских глаз, он скинул руку с плеча своего секретаря и зло, сощурив глаза прошипел:
- Здесь хозяин только я! Я не потерплю неподчинения. Тирания и сила – это всё на чём здесь держится порядок. А ты пока посиди и подумай о своих ошибках.
Боярский подозвал стоявшего у стойки охраны ближайшего заместителя Танаева и скомандовал:
- Арестовать его. Посадить в отдельную камеру, и без шума. Ты меня понимаешь?
Человек с прозрачным взглядом и крепким затылком кивнул в ответ и, одев на ошалевшего Воробьева наручники, повел его к запасному выходу. Растерянный Валерий Васильевич хотел что-то крикнуть Боярскому, но растерявшись от нахлынувших чувств не смог произнести ни слова. Его увели. У Рудольфа Владимировича закололо сердце. Он поднялся в свой кабинет и отправил свою красавицу секретаршу за медсестрой. «Как некстати всё это». Подумал он.

В этом же здании сын арестованного Воробьева Сергей едва мог унять бьющееся в груди сердце. Он дрожащими руками дважды проверил, заперта или нет дверь. Он сжимал в руке несколько секретных папок. Он знал, что испробовав несколько комбинаций, сможет их открыть. Он только сомневался, сможет ли он также беспрепятственно и незаметно вернуть их на место. В здании была тишина, но, сколько ещё она продлится.
Он выглянул в окно и, увидев на площади стихийный митинг, решил, что минут двадцать на ознакомление у него есть. Он не хотел и задумываться, что будет, если его поймают за этим заданием. Скорее всего, даже отец не сможет вытащить его из этой передряги. Но любопытство взяло верх, и он приступил к открытию самой толстой папки. Ему повезло, подошла уже третья комбинация шифра. «Видимо руководство не сильно беспокоилось о том, что папку взломают. Надеялись на толстостенный советский сейф. И напрасно».
Сергей аккуратно достал первые документы и принялся бегло их рассматривать. В них содержались листы, исписанные вручную очевидцами важного события, прилагалось несколько карт. От волнения он не сразу постигал смысл слов и только через пару минут, найдя аккуратно напечатанный на плотной бумаге отчет смысл букв, стал ему понятен. В документе содержалась информация о первых неделях бедствия, постигшего зону. Сергей ахнул, когда прочитал о предательстве, которое совершило военное руководство страны. Оказывается, зона была подвергнута нескольким бомбежкам с воздуха. Когда пик истерии достиг предела президент России и главнокомандующий вооруженными силами издали приказ об уничтожении города Лигат.
Аномальная зона была подвержена несколькими десятками бомбовых ударов с воздуха, но случилось то, что ввергло руководство в шок. Зона поглотила снаряды, не дав им достигнуть земли, лишь несколько снарядов упали на окраине города, не причинив ощутимого разрушения. В панике взрывы населением было воспринято как ещё одно проявление аномальной зоны.
Сейчас на территории города Лигат создана секретная станция, в которой служило пять человека. Они с помощью самодельных локаторов ежечасно исследуют небо зоны и периодически засекают эти неразорвавшиеся, повисшие между небом и землей снаряды. В абсолютно не оптимистичном заключении было сказано о том, что рано или поздно, когда аномальная зона решит больше не защищать своих пленных жителей, эти снаряды превратят город в руины. То есть в любую секунду наше государство может нас уничтожить. Сергей внимательно рассмотрел карты, стараясь запомнить расположение локаторных установок сам не зная зачем. Он достал чистый лист бумаги, чтобы переписать часть документа, но передумал, в конце концов, память у него была отличная, а лист он умудрится потерять. Смысл прочитанного врезался в память, и колкие иглы страха кольнули в груди. «Да мы просто смертники. Что для нас это аномальное облако? Друг или враг? Сможем ли мы выжить без него?».
Немного посидев, он сложил документы в папку в прежнем порядке и немало помучился, перед тем как её закрыть. В коридоре послышались нервные шаги многих людей. Сердце в груди Сергея Воробьёва подпрыгнуло. Он взял другую папку, но на этот раз шифр не поддавался и, потратив на бесплотные попытки минут десять, он решил закончить на этом своё ознакомление. «Попробую в следующий раз. Я немало буду рисковать, сейчас возвращая их на место». Но все прошло удачно. По коридору носились люди, из обрывков разговоров он понял, что Рудольфу Владимировичу стало плохо с сердцем и над ним колдуют врачи. Он вернул документы и чтобы сильно не привлекать внимания к своему хождению по коридорам, когда все население города на уборке он с деловым спешащим видом направился к кабинету отца. Он был закрыт. Сергей был рад этому обстоятельству и торопливо зашагал к выходу. Ему не терпелось покинуть место своего преступления.
На улице, вдохнув полную грудь свежего воздуха, он не перестал считать себя виноватым. «Я такой же гражданин, как и все и вправе знать всю информацию, которую от меня скрывают. Если уж быть готовым умереть, то знать отчего». Мысль о смерти немного испортило его настроение. Он не мог решить только одно. Сообщать ли об увиденных документах Марии Беккер. Он знал, что она не будет долго думать и тут же растрезвонит об этом на весь мир и этим может подвергнуть себя опасности. Сергей сам ещё не понимал, как сильно влюбился в эту гибкую женщину без чувств и принципов. Он думал в первую очередь не о себе, а о ней. Он догадывался, что весь мир, оставшийся за пределами аномальной зоны, вряд ли с восторгом воспримет эту информацию. Но стоит ли молчать, когда сама разрушенная земля города Лигат требует справедливости?

Самуил Денисович Денкер устав от тёмных стен лаборатории решил выйти на улицу и подышать свежим воздухом. К тому же он не хотел признаваться сам себе, но он вдруг почувствовал всю горечь своего одиночества и свою бесполезность, что потянулся к людям. Утрам он, как и все собрался на уборку территории, но охранник мэра не выпустил его, сказав, что от него больше пользы здесь. Он не посмел возразить. К вечеру люди Боярского куда-то испарились, и он беспрепятственно покинул этот дом.
На улице уже вечерело, и молчаливые уставшие люди возвращались с субботника. Те, кому повезло в свой сохранившийся после бури дом, остальные на место развалин или в здание временного пристанища. Денкер внимательно всматривался в лица, но они ему казались закрытыми и окаменевшими, словно профиль на монете. Он старался рассмотреть знакомых в толпе, но никто ему не встречался. Денкер всё же воодушевился, тому, что жители города не сломались, а продолжают бороться за свое выживание. Так не торопливо он добрался до площади уже почти в приподнятом настроении. На пути он встретил всегда веселого Ефима Ивановича Бороду. Старик одним своим видом придавал всем оптимизм.
На площади толпились люди. Самуил Денисович всматривался, но никак не мог увидеть по какому поводу они собрались. Решив, что возможно там собрание, он направился в сторону толпы и лишь когда подошел ближе он осознал свою ошибку. На площади совершалась казнь. Он предпринял попытку выбраться из толпы, но уже не смог, так как напор людей плотно сковал его со всех сторон. На кое-как сколоченной сцене стоял тощий изможденного вида человек и зачитывал имена казненных и их преступления. Преступники стояли рядом. Их было шесть человека. Один из них молча смотрел на небо, остальные отчаянно сопротивлялись и выкрикивали проклятия в толпу. Их держали в оцеплении военные. Толпа, то затихало, то кричала проклятия в ответ.
Ученого замутило, он почувствовал во рту привкус крови. Из прочитанного обвинения Денкер понял, что четыре из них мародеры, а двое насильников. Расстрел состоялся быстро. После прочтения приговора преступникам завязали глаза и построили в шеренгу к гранитной стене. На счет три раздались выстрелы, и люди, словно куклы упали на гнилые доски. Последовала гнетущая тишина, женщины в толпе крестились, кто-то заплакал. Самуил Денисович закрыл глаза, он никогда не видел ничего подобного. Трупы казненных мужчин быстро убрали и толпа уставших от богатого событиями дня начала расходиться.
Расстроенный ученый Денкер, не разбирая дороги, направился вперед. Одна мысль занимала его рассудок. «Как? Как в нашем цивилизованном мире, возможно, то, что случилось только что? Казнь на площади как в средневековье. Неужели нет других более гуманных методов воздействия на населения. А эти люди. Ни капли милосердия, одни призывы к насилию». Ученый вытирал некстати нахлынувшие слезы. В душе он был как ребенок и глубоко переживал увиденное зрелище. Он присел на колченогую лавочку, когда понял, что в сумерках заблудился. От страха он окончательно расстроился и путал направления. Наконец, присмотревшись, он обнаружил знакомое очертание дома Подорожниковых и словно потерявшийся ребенок кинулся к калитке. Дом встретил его отчаянным рёвом младших детей. Старший Володька Никитин что-то строгал на скамейке. Растрёпанная Вера носилась по комнате, держа в руках младшенького Николая. Она не сразу узнала в вошедшей тени Самуила Денисовича.
- Кто там? - Встревоженным голосом окликнула женщина.
- Это я Самуил Денисович Денкер. Я заблудился. Можно я немного побуду у вас.
От волнения Денкер произнес эти слова на английском языке. Но как ни странно Вера поняла смысл его слов. Она кивнула и вновь стала быстрыми шагами ходить по комнате. Если бы Денкер был в своем обычном состоянии тонко чувствующего интеллигентного человека, он бы увидел близкое к истерике состояние Веры Васильевны и тут же покинул этот дом. Но он был сам не в наилучшей форме и ничего не замечал вокруг. Он лишь спросил опять на английском:
- Что-то случилось? Я могу вам помочь?
Вера остановилась у кровати и положила на него затихшего сына. Она застыла на минуту и потом заговорила. Она не могла остановить поток слов. Она забыла, что перед ним человек, проживший в России много лет перед иммиграцией. И подумав, что он всё равно не поймёт того, что она скажет, решила выговориться. Скорее не решила, а стресс последних дней, напряжение и страх нашли выход в этой нечаянной исповеди.
- Случилось. Родной отец не может вырваться из больницы к своему больному ребенку. Почему. Он жесток? Нет, он просто решил, что в больнице он сейчас нужнее, чем здесь. Мы справимся сами. Это всего лишь простуда. А я одна. Схожу с ума. У Коли второй день температура, продуктов осталось на пару дней, живот лезет. А у меня нет сил, ну просто нет сил, больше это выдерживать. Понимаете?
Она всплеснула руками и присела на колени перед сидевшим на лавке Самуилом Денисовичем. Слезы потоком лились из её глаз и переходили в рыдание.
- Господи как тяжело здесь женщине одной с тремя детьми, к тому же четвёртый на подходе. Я устала. Я больше не могу, не могу. А если я сломаюсь? Подумайте кому? Кому будут нужны мои дети? Мужу? Людям? Никому. Понимаете никому. Их загонят в холодный и голодный приют.
Самуил Денисович обнял женщину и прижал её к своей груди как свою дочь. Ему было до слез жаль эту женщину. Она постепенно начала затихать. Он усадил Веру на скамью и принёс воды. Отыскав в своих карманах конверт с лекарствами, он дал ей таблетку успокоительного средства. Немного успокоив Подорожникову, он осмотрел Николая. Мальчик был слаб, но температура была невысокой. Отыскав таблетки жаропонижающего и для него, он переодел его в свежую одежду. Вера, не спавшая до этого несколько дней, под действием препарата уснула, наклоняясь спиной к стене. Рядом с Самуилом Денисовичем засуетился Володька.
- С тётей будет всё в порядке?
Денкер посмотрел на мальчугана и заверил его:
- Конечно, просто она утомилась. Поспит и сразу выздоровеет.
Мальчуган закивал головой.
- Это мы все виноваты. И я, и дядя, и Колька и Варька. Я убежал из укрытия искать папу, тётя Вера очень испугалась за меня. Колька заболел, а Варька только и может, что весь день ходить и канючить сладкое, А дядя всегда на работе.
Они прошли на кухню в поисках съестного. Денкер захотел накормить голодных детей. Он растопил печь и поставил на огонь котелок с кашей. Вовка с гордостью стал рассказывать Самуилу Денисовичу историю о поиске отца.
- А знаете, я все-таки был прав в том, что он жив. - Закончил он свой долгий рассказ.
Вернувшись под утро из больницы, врач Пётр Соломонович с удивлением обнаружил вместе со спокойно спящей семьёй ещё и храпящего в обнимку с портфелем знаменитого нобелевского лауреата.

Рассветное голубое небо завораживало своей кристальной синевой. Было ровно шесть утра. Рассвет был настолько красив, что немногие утренние прохожие с восторгом смотрели на небо. Утром было прохладно, но предполагалось, что день будет теплым и без осадков. Вдруг окружающую тишину нарушил неопознанный шум, словно где-то летел рой пчел. Жжж – слышалось вокруг. Прохожие стали оглядываться по сторонам. Многие останавливались в немом удивлении, и в страхе уставившись на небесный свод. В небе совсем низко над городом кружили несколько самолетов бомбардировщиков. Они напоминали стальных чаек и беспощадно низко кружили над зданиями. Их появление было настолько неожиданное, что растерялись все, включая военных, хотя город Лигат за всю свою историю повидал немало. Танком на улице во все времена удивить было сложно. Все жители знали и привыкли верить, что зона крепко держит их в куполе.
Боярский в это время не спал и по первому сигналу выскочил на открытую площадку на крыше администрации. Он с горечью посмотрел на кружащие самолеты и, плюнув на мраморный пол, вернулся в кабинет. Он взял в руки мобильную рацию, но не нажимал кнопку вызова. На его столе лежал сверток. Он развернул его и на его ладонь выпал небольшого размера невзрачный камешек. Но в нём было что-то не так. Он приподнялся с ладони мэра и повис в воздухе. Рудольф Владимирович потянулся к записке, которая содержала в себе лишь несколько строк.
«Это не настоящий философский камень, а фикция, но он обладает магическими свойствами и будет обладать ими ещё месяц. Отдай его, пусть эти собаки подавятся. Взамен мне нужна пожизненная индульгенция от своих проделок. Чёрный человек». Вдали раздался глухой взрыв. Перепуганный молоденький военный, постучавшись, заглянул в кабинет мэра.
- Что? - Спросил Боярский.
- Развалины старого завода.
- Это пока все разрушения?
Военный кивнул.
- Что ж его давно нужно было снести.
Больше не раздумывая не секунды, он включил кнопку вызова.
В городе началась паника, хотя кроме одного снаряда, больше бомбардировок не было. Вдруг в яростной тишине послышался чистый звон колоколов храма. Он не прекращался до тех пор, пока небо над зоной не покинул последний самолет.





























Глава 12.
Мария Беккер с раннего утра носилась по городу с камерой, но к своему огромному сожалению снять в небе самолеты бомбардировщики ей так и не удалось. Она ругалась как сапожник, но шанс как говорится уплыть. Сейчас она вместе со своим помощником Правдиным подбегали к старому заводу, который уже брали в оцепление начавшие реагировать военные. Мария забрала непокорные рыжие локоны в узел, чтобы они не мешали. Мельком взглянув на себя в зеркало, она встала на исходную точку съемки, где лучше всего просматривалось пламя охватившее завод. Пожар быстро тушили и они очень спешили. Отчетливым звонким голосом она отчеканила информацию о бомбежке города и направилась к воротам здания. Ей преградили дорогу, но она продолжила съемку, стараясь в толпе рассмотреть знакомых чиновников и военных, которые смогут провести её вовнутрь. Вскоре подъехал внедорожник мэра и бодрый с виду Боярский направился к горящему заводу. «Твою мать этот лощёный чёрт ну ни за что не пропустит меня вовнутрь, еще и отсюда выкинет». Беккер, жестом подозвав к себе оператора Правдина, отошла в сторону. Боярскому было не до неё, но он сразу приметил её в толпе. «Ну, хоть раз она кстати приехала. Снимать всё и обязательно, только вот самому убедится, что внутри нет ничего секретного». Толпящиеся люди мешали пожарным работать, и прибывший Танаев в грубой форме стал всех разгонять. Беккер отходя в сторону, столкнулась лицом к лицу к спешащему Сергею Воробьеву, который сопровождал Мирона с лабораторией. Девушка бросилась Сергею в объятия и, не стесняясь, поцеловала в губы.
- Можешь провести меня на завод? - Прошептала она, гладя пропуск на его груди. Сергей явно спешил.
- Вряд ли. Даже не стоит и пытаться.
Беккер быстрым движение сунула ему в карман маленькую портативную камеру.
- Сними всё, что сможешь. Хорошо?
Сергей кивнул и быстрым шагом догнал Мирона.
Войдя в здание вслед за пожарными, они не увидели ни пламени, ни разрушений. Горел лишь дальнее небольшое здание и отчего произошло возгорание, никто не мог толком сказать. Они осторожно последовали за военным дальше. Было темно и несколько фонариков освещали лишь небольшую часть пути. Сергей, ступая на бетонный пол, вдруг почувствовал, что наступил на что-то живое. Зверёк отчаянно пискнул, а вот юноша, направив свет фонарика под ноги, буквально завизжал от страха. Он наступил на хвост огромной, величиной с жирного кота крысе. Она, на секунду поймав взгляд Сергея, острыми зубами вцепилась ему в ногу. Но не смогла прокусить плотные армейские ботинки. Пришел черед заорать от ужаса и остальным спутникам Сергея, когда они увидели несколько огромных особей несущихся в их сторону. Они уже попрощались с жизнью, но к их удивлению и счастью перепуганные создания аномальной зоны пробежали, мимо не останавливаясь.
- Ёжкин кот. Вашу мать.
Это были единственные слова произнесенные военным, которые нельзя было отнести в раздел русского мата. Они сделали несколько выстрелов в след убегающим тварям.
- Вы видели что-то подобное? Вот же сволочи.
Мирон протер очки и произнес спокойным голосом:
- Однажды, когда я был на стажировке в Бразилии, я встречал в лаборатории одну мышь, но над ней проводились определенные опыты. Если хотите я могу вам рассказать.
- Нет увольте. Давайте поскорее дойдем до нужного места.
В тишине они прошли несколько ангаров и наконец, дошли до места, где работал единственный в городе профессиональный сапер. Одна бомба лежала в куче мусора, вторая торчала из крыши. Сергей незаметно для всех включил камеру. Мирон, блестя залысинами, склонился над снарядом к неодобрению рыжего худющего сапера и разочаровано вздохнул:
- Они не опасны, похожи на учебные пособия.
Сергей закатил глаза, он не ожидал от блаженного ученого Мирона такого разочарования в голосе.
- Значит, они не опасны? Не рванут?
- Не факт. Что-то же здесь взорвалось час назад. - В один голос произнесли учёный и сапер.
- Тогда, если вы не против, я отойду. Он, освещая путь, ушёл в самое на его взгляд безопасное расстояние. По углам жались и другие парни в военной форме. Умирать в руинах никому не хотелось. Он отошёл ещё дальше вглубь цехов. Мочевой пузырь отчаянно давил. Он постоял немного, и когда он собрался возвращаться к коллегам, что-то необычное привлекло его внимание. Металлический блеск впереди обжег ему глаза. Он, вспомнив о камере, достал и выключил её. «Не стоит показывать свою находку Марии. Она не удержится и потащится сюда». Он подошел поближе и заметил, что блестела новенькая металлическая дверь круглой формы. Она была наглухо закрыта. «Похоже на тоннель для контрабанды. Не удивительно тогда, что все переполошились из-за возгорания этого никому не нужного завода. А вот самому вернуться и убедиться стоит. Возьму Леху Зубкова. С ним нечего опасаться». Сергея окликнули, и он поспешил вернуться. Здесь обсуждали варианты спуска второй застрявшей бомбы. Но Сергея отвёл в сторону знакомый его отца. Он был с ним знаком шапочно, но тот, похоже, знал о нём намного больше, чем следовало.
- Сергей, ну ты как? Держишься? Вера с Галиной, наверное, места себе не находят.
Воробьев нахмурился и удивленно уставился на мужчину. Тот так же посмотрел в ответ и спросил:
- ты разве еще не знаешь о том, что твоего отца арестовали?
- Арестовали? Кого? Отца?
- Тише, тише не кричи. Да. Вчера вечером. Поместили в тюрьму при военной прокуратуре.
- Но за что?
- За саботаж и организацию восстания.
- Папу. Да он же самый аккуратный и тихий подчиненный мэра и смотрит тому в рот.
Коллега Воробьева развел руками:
- Мне известно только это. Говорят, он дал разворовать склады. Хотя я конечно в это не верю. Но главное не это. Сегодня я присутствовал на секретном совещании. Я слышал о том, что Валерия Васильевича при первой возможности отправят на большую землю. Он должен сопровождать смертельно опасный груз.
- Как вы думаете, мне могут дать свидание с ним?
- Я думаю, стоит попробовать. Кто знает, как все может закончиться…
С негнущимися ногами, никому не сказав о своем уходе, Сергей бросился к выходу.

Воробьев Валерий Васильевич проводил свой последний час на территории зоны. Сутки назад в камеру, где он находился, спустился Рудольф Владимирович и примиряющимся тоном огласил ему его участь. Он говорил, что больше никому не может доверить этот опасный и важный груз. Пошли он постороннего человека, а не свою правую руку им могут не поверить и тогда опасность вновь повиснет над жителями города. К тому же это шанс и для самого Воробьёва вырваться из этого ада и пожить для себя. Боярский уверял, что о его семье и детях он позаботится. Они не останутся голодными на улице.
Самого Воробьёва на свободе будет ждать сумма денег, которая позволит ему жить независимо. Воробьёв понимал, что его начальник приуменьшает опасность поездки через границу с опасным камнем. Никто не мог сказать с уверенностью, как себя поведёт он при транспортировке. Валерий Васильевич попытался отказаться, но одна фраза, которую произнес мэр, свела на нет всё его сопротивление. «Я знаю, кто одевается по ночам в костюм чёрного человека. Об этом могут узнать твои близкие. Особенно если не сказать самую важную часть правды. О твоих ночных похождениях».
Боярский уговаривая фактически не оставлял ему выбора. Его судьба была решена. Либо сгинуть в тюрьме с подмоченной репутацией, либо покинув любимую семью и распрощаться с ними навсегда. Сейчас облаченный в специальный костюм он сидел в комнате предварительного ожидания и теребил в руках письмо, адресованное своему сыну Сергея. Он знал, что хоть он и появится здесь с минуту на минуту, он не сможет сказать и десятой части того, что он написал в письме.
Прощание с сыном прошло скомкано. Сначала они долго не знали, что сказать друг другу на прощание, а потом появились посторонние люди, и говорить при них об истинных чувствах было неловко. Только последние крепкие объятия отца и сына были искренние и на глазах обоих навернулись непрошеные слезы. Затем его быстро разместили в капсулу вместе с секретным сейфом, который он должен был доставить.
Путь был очень долгим. Опасаясь не довести груз, капсулу везли с особой осторожностью. Воробьев за время, проведенное внутри смог подумать о многом. Сначала он опасливо поглядывал на сейф, решив, что смерть не самое плохое событие в его ситуации, расслабился. Он постарался думать о приятном, вспоминал детство и юность, рассказывал вслух сам себе анекдоты и стихи. Он старался не вспоминать об оставленных женах и детях.
Вторая жена Галина проплакав немного, неприятно поразила его расспросами о том, как они будут жить, и питаться после его отъезда. Он был уязвлён, но находясь в капсуле, понял её беспокойство. Выжить одной с ребенком на зоне непростая задача. Он старался припомнить счастливые моменты, связанные с женой, но на память пришли лишь воспоминания о первой жене, беззаботных порывах молодости. Он вспомнил любимое красное платье Фаины и их тайные ночные свидания, её запах. Ему стало горько на душе, и он попытался уснуть. Вскоре крепкий сон всё же одолел его.
Проснулся он от того, что снаружи постучали по капсуле, он постучал в ответ. Вагон быстро разгерметизировали и извлекли его наружу. Стоять на ногах он не мог, и его положили на носилки. Воробьев очень удивился, что капсулу вскрывали в закрытом помещении, которое было нашпиговано различной техникой. К его голове и руке присоединили датчики и увезли в палату. Краем глаза он увидел, как аккуратно извлекают из капсулы сейф с камнем.
Затем он сутки провел в больничной палате. Где ему капали лекарства и на убой кормили, но не разговаривали с ним. На все его попытки начать беседу ему отрицательно качали головой. Он понял, что он на карантине. Сдав множество анализов, наконец, на третьи суки ему выдали новую одежду. Затем медсестра повела его по длинному коридору. Валерий Васильевич с любопытством оглядывался по сторонам, подобные сооружения он видел только в кино. Его провели в изолированную комнату с белыми глянцевыми стенами и потолком. Одна стена состояла из живых цветущих растений и небольшого водопада. Воробьев присел на прозрачный стул, рядом находился стеклянный стол, только присмотревшись, он смог разглядеть эту мебель. Вскоре отъехала невидимая панель двери, и в комнату прошел гладковыбритый мужчина в таком отглаженном и отутюженном костюме, что сам Потёмкин на его фоне выглядел бы неряшливо. Он присел на второй стул и только тогда Воробьев заметил прозрачную маску на его лице. «Похоже, они все боятся заразиться от меня, словно я чумной».
Какое-то время они, не отрываясь, смотрели друг на друга, уставший Воробьев первый отвел глаза. Он начинал чувствовать себя уязвимым участником странного эксперимента.
- Добро пожаловать на большую землю. Так вы, кажется, называете всё основное пространство помимо аномальной зоны. Как вы себя чувствуете, проехав столь трудный путь? Рады оказаться на свободе?
- Неплохо. Но если быть честным я бы предпочел остаться со своей семьей.
- Охотно верю, но порой мы не вправе выбирать свой путь. Вам известно, какой груз вы доставили?
Голос этого человека казался бездушным и монотонным, словно он был изменен с помощью аппаратуры. Воробьев ответил на вопрос кивком, но заметив, что его собеседник молчит, ожидая продолжения ответил:
- Я был личным помощником мэра Боярского и конечно мне известно о грузе. Он очень опасен.
- Нам сообщили, что вы были против того, чтобы минерал попал в нашу лабораторию.
- Откуда вы знаете? - Искренне удивился Воробьев.
Бритоголовый ухмыльнулся.
- Нам многое известно о каждом человеке города Лигат. Даже то, что вы пытаетесь скрыть.
Он встал со стула и, подойдя к Валерию Васильевичу, прошептал ему на ухо:
- Например, то, что вы отчаянно любите азартные игры. Что ж не смущайтесь по сравнению с остальными вы почти идеальный гражданин. Непокорный Рудольф Владимирович рекомендовал вас по прибытии поместить в изолированную тюрьму, а лучше уничтожить, но мы поступим по-другому. Вам принесут бумагу с вопросами. Даю вам три дня на заполнение. Я прошу отвечать правдиво и подробно, не упуская мелочей. Затем мы решим, что с вами делать.
Мужчина покинул комнату, словно испарившись в окружающем пространстве. Воробьёв поймал себя на мысли, что не чувствует никаких эмоций. Ни страха, ни беспокойства. Ничего. «Это результат вводимых лекарственных препаратов. Как же мне сделать так, чтобы удовлетворить этих бездушных людей и не навредить моей семье оставшейся на зоне». Через минуту дверная панель вновь отъехала в сторону, пропустив в помещение медсестру, которая поставила на стол стакан с напитком нежно розового цвета и папку с бумагами. Воробьев был уверен, что за ним наблюдают с помощи камер, поэтому он не стал тянуть и, отпив несколько глотков из стакана, стал заполнять документы.
На составление ответов на вопросы ему понадобилось три дня. Их было так много, что у Валерия Васильевича к вечеру начинала кружиться голова и буквы сливались в одну кучу. Закончив с письменными ответами, его стали подвергать устным допросам. Гипноз, детектор лжи, разговоры с психологами, они применили всё. Он похудел и осунулся, его начала мучить бессонница.
Воробьёв был честным и порядочным человеком, поэтому на вопросы он отвечал максимально честно, и как не пытались врачи поймать его на лжи этого у них не выходило. «Какой же Рудольф Владимирович все же умный жук. Он знал, кого сюда отправить! Я, зная многое, но, по сути, не знаю ничего по-настоящему секретного. Моя прямая честность поставит всех в тупик. Браво мэр. Даже рекомендовал меня уничтожить, точно зная, что поступят они совершенно наоборот. Браво»!
Разнообразие вопросов привели Воробьева к мысли, чтобы не говорил бритоголовый мужчина о событиях и людях зоны им мало, что известно. Формулировки вопросов выдавали их полную неосведомлённость. Например, у Воробьева ушло несколько часов для объяснения ставших почти обыденных проявлений зоны. Люди, ведущие допросы не смогли скрыть удивления, осознав тот факт, как организовались и мобилизовались жители города Лигат, чтобы выжить. На какие хитрости и уловки они шли. Их повергло в шок известие, что уже несколько месяцев на зоне работал театр, школа и даже музей. Они не понимали того, что иллюзия нормальной жизни была для жителей необходима.
Воробьев с раздражением подумал, что в представлении этих людей они за полтора года должны были превратиться в пещерных жителей, которые пожирают сами себя.
После десяти дней нескончаемых допросов и анализов Валерий Васильевич заболел. Его подкосила обычная простуда, перешедшая в пневмонию. Но больного не оставили в покое. Он рисовал схемы и карты города Лигат по памяти или пытался объяснить аномалии зоны. К своему медленному выздоровлению он стал замечать, что отношение к нему стало меняться. Персонал вокруг стал раздражительным и грубым. «Наверняка поняли, то, что я им стал бесполезен». После трех недель пребывания в лаборатории Воробьёва вновь привели в комнату со стеклянной мебелью, и он встретился с лощеным мужчиной с гладковыбритой головой. Тот молча протянул ему документы, которые содержали в себе приказ о неразглашении информации. Валерий Васильевич быстро их подписал и затравленным вопросительным взглядом уставился на человека в прозрачной маске.
- Что будет со мной дальше?
- Не волнуйтесь. Вы оказались полезным человеком и возможно ещё пригодитесь нам. Вам предложат на выбор пять поселений. Правда, находятся они за Уралом, но вы человек, который привык к трудностям. Поживете пока там, в зоне карантина. Вас отвезут завтра. А пока последний вопрос. Вам известно, существуют ли другие камни, подобные привезенному вами минералу?
- Да, возможно. Зона полна сюрпризов. Но мобилизовав все силы предложить вам, мы смогли лишь этот минерал. Возможно, дай вы нам больше времени, не запугивая нас бомбежками и уничтожением, жители нашли бы ещё. Когда ежесекундно борешься за свою жизнь, заниматься научными исследованиями не так просто.
Мужчина рассмеялся.
- А вы не так просты, как кажетесь на первый взгляд. Решили показать зубы. Не советую. Поломаем. Мы даем жителям шанс вновь нас порадовать, но вас это уже не должно беспокоить. Всего хорошего.
Воробьёв сел на стул и на его глазах навернулись слезы бессилия и тоски.

Следователь Мережкин вытащил из крупной волосатой ладони несколько заноз, продезинфицировал раны и, накинув старую замшевую куртку, направился домой из своего чудом уцелевшего кабинета. Ему навстречу выскочил тоненький черноволосый юноша в форме.
- Зубков, что ты здесь делаешь? Я ведь отправил тебя домой.
Алексей, немного отдышавшись, промолвил:
- Вас срочно вызывает мэр.
Павел Сергеевич недовольно пробурчал:
- Что ему понадобилось в это время? Воробьёва с грузом мы отправили. Видеть его нет никакого желания.
- Сказали срочно. Там Сын Воробьева Сергей на скутере. Я просто с ним был, когда мне дали этот приказ. Пытался его поддержать. Он вас довезёт до администрации.
«Чувствительная барышня. Беспокоится о друге больше, чем о себе».
- Иди спать.
Выйдя на улицу и обнаружив там Сергея, Мережкин недовольно вскарабкался на маленький мопед. Он не уважал этот транспорт, а скорее опасался его. Но возле здания он оказался через пять минут. Сергей спросил его напоследок:
- Вы не подскажете, нам сообщат, благополучно ли доберется отец?
- Конечно, об этом не беспокойся, нам непременно скажут. Да не дрейфь ты, вон старикан Денкер доехал благополучно, а уж твой отец сильный мужик. Иди к матери. Она, наверное, беспокоится. Час поздний.
Сергей поблагодарил и на всей скорости поехал по направлению к дому. В его кармане лежало еще нераспечатанное письмо отца. Он решил, что откроет и прочтет когда узнает, что папа на воле жив и здоров. Пока надо надеяться и ждать.
Павла Сергеевича уже ждали и сразу провели в кабинет мэра. В приемной толпился народ. Среди знакомых лиц он отметил, спящего Мирона, мечтательного Денкера, священника Тихвина, нервничающего врача Подорожникова. В кабинете сидели все значительные лица города Лигат и преспокойно ужинали. Вид у всех был довольно усталый и отстраненный. Только Боярский Рудольф Владимирович фонтанировал дьявольской энергией.
За столом сидел растерянный Потёмкин, торжествующий Танаев, начальники охраны и складов и остальные чиновники и военные. Сияющий мэр встал со стула и направился навстречу старому другу. Он приоткрыл дверь в приемную и без лишних околичностей произнес:
- Уважаемые коллеги прошу поприветствовать нового заместителя мэра города Лигат Мережкина Павла Сергеевича. Несколько минут назад я составил распоряжение. Теперь наш следователь моя правая рука.
Мережкин выпучил глаза от неожиданности, но кажется, удивился только он, все остальные настолько устали.
Единственной мыслью у всех было оказаться дома и выспаться, назначь мэр Боярский своим заместителем уборщицу, им было бы все равно. Павел Сергеевич открыл было рот, чтобы отказаться от ненужного ему назначения, но мэр перебил его железным голосом:
- Без права на отказ, мы сейчас живем по военным законам.
После ужина все присутствующие, быстро попрощавшись и поздравив Мережкина с назначением, удалились. Мережкин и Боярский остались одни.
- Зачем тебе это. Ты же знаешь, какой из меня ужасный руководитель.
Боярский ответил усталым так несвойственным ему голосом:
- Мне нужен рядом человек, которому я могу абсолютно доверять. Хотя бы пару месяцев, потом я обещаю, я отправлю тебя в тень.
- Мне пора. У меня полно своей работы. Нужно закончить дела.
Мережкин еще более помрачнев, вышел в фойе. Он обнаружил, что люди отправились домой, а на улице совсем потемнело. В раздражении он перепутал двери и направился в другой корпус здания. В темноте он совсем заблудился и стал наугад пытаться открыть все двери. Он оказался на открытой площадке балкона восьмого этажа, остановившись здесь и вздохнув свежего воздуха, Павел Сергеевич решил немного постоять и выкурить папиросу. Он смотрел вниз на пустую площадь.
На улице неожиданно начался дождь, и шум дождя заглушил раздавшиеся сзади чьи-то шаги. Мережкин не смог среагировать на нападение сзади. Сильные руки схватили его за торс и попытались выбросить с балкона. Павла Сергеевича спасла зацепившаяся нога за приваренную к полу гнутую ножку скамейки. Он со всей силы оттолкнул нападающего, в ноге неприятно хрустнуло. Нападающим оказался мужчина крупной комплекции, облаченный в черный армейский комбинезон. Он выхватил из куртки нож и возобновил нападение. У следователя была не выгодная позиция. Он стоял у края балкона и не обладал оружием. Тогда он, поняв, что другого способа защиты у него нет. Он со страшным криком, на который был способен, закрыв рукой, часть лица и груди кинулся на человека и повалил его на пол. Павел Сергеевич ощутил холодную сталь ножа в своей руке и кровь, заливающий его рукав. Они катались по полу, и нападающий успел нанести Мережкину еще пару ранений. Следователя спасла неизвестно откуда взявшаяся здесь палка. Он, нащупав её не раненой рукой, тут же нанес чёрному человеку пару ударов по голове. Тот отпрянул от Мережкина и уже собрался вновь напасть, но услышав многочисленные шаги людей бегущих сюда быстро испарился. Мережкину сквозь спутанное сознание показалось, что он спрыгнул с балкона. Следователь, вздохнув, развалился на полу, где его и обнаружили люди мэра и оказали первую помощь.

Идеальная русская блондинка Ольга Рудольфовна Боярская привлекала многочисленное внимание отдыхающих на дорогом курорте на лазурном берегу. Она стремилась к одиночеству, и окружающие люди сравнивали её с молодой холодной Грейс Келли. Ольга старалась отвлечься, но ей ничего не помогало. К тому же возобновились старые ночные кошмары, которые так мучили в детстве после смерти матери. Об отце и Мироне она старалась не думать, но ни прогулки, ни посещения театров и музеев не помогали ей отвлечься.
Сегодня она решила вечером не закрываться в своем номере, а отправиться развлекаться. В восемь вечера она нанесла больше косметики на свое бледное лицо блондинки и, одев открытое красное платье, отправилась в бар отеля. Возле барной стойки и в ресторане стало появляться больше молодых и загорелых лиц в брендовой одежде. Присутствовало несколько знаменитостей, которые привлекали всеобщее внимание. Ольга, поправив небрежные локоны, на сооружение которых она потратила час присела на барный стул, давая понять, что готова к знакомствам.
Она сразу заказала бокал шампанского, но сделав пару глотков, отставила бокал и заказала порцию виски. Ей хотелось быстрее напиться и, ощутив шум в голове после двух бокалов, она начала рассматривать мужчин в зале. «В конце концов, разве я обязана соблюдать монашеский пост до конца жизни». Она искала глазами мужчину, который менее всех напоминал ей жениха Мирона и был внешне менее противным. Как обычно в зале крутились местные жиголо, бизнесмены в возрасте, золотая молодежь с юными испорченными лицами.
Внимание женщины привлек мужчина лет сорока, скромно, но дорого одетый. Он в одиночестве пил кофе и бросал на неё взгляды. В них не было ни пошлого желания, ни оценки, а просто взгляд мужчины увидевшего красивую женщину. Он был жгучим брюнетом с карими чуть узковатыми глазами. К Ольге с двух сторон уже подсели поклонники, но она, игнорируя их вопросы, направилась прямо к привлекшему внимание брюнету. Он слегка удивился, когда она села рядом, зажёг сигарету. Ольга заказала порцию виски. Слушать приятный голос итальянца и поглаживание руки было почти приятно.
Они проговорили в баре больше часа, и, не сговариваясь, направились в номер. Мужчина облизывал губы и делал девушке комплименты, ожидая бурной ночи со скучающей русской. Ольга открыла номер и, попросив мужчину налить выпить, направилась в ванну. В её голове шумело, и в памяти всплывал непрошеный образ Мирона. Она, выпив таблетку обезболивающего средства и надев красивое белье под халат, вернулась в комнату. Он восседал на кровати, рядом стоял столик с напитками. Ольга, улыбнувшись, села рядом, нечаянно нажав на пульт телевизора. На большом экране появилась кантри певица сладким голосом певшая о любви. Жгучий итальянец начал развязывать халат Ольги и целовать ей ноги. Ольга закрыла глаза.
Неожиданно концерт был прерван специальным выпуском новостей, который заставил Ольгу вскрикнуть и отстранится. На экране появилась рыжеволосая голова журналистки Беккер Марии стоящей у развалин горящего здания. Она говорила о десятидневной буре, которая обрушилась на аномальную зону. Затем последовали ужасные кадры разрушений, человеческие тела и наконец, кладбище с плачущими женщинами. У Ольги затряслись руки и она, схватив пульт, сделала громче звук. Но больше ничего конкретного не сообщили, только сказали, что во время бури погибло большое количество населения, а здания и коммуникации были разрушены.
Затем последовали кадры, которые она выучила практически наизусть. Это была старая информация. Она заплакала, охватив голову руками, мужчина, с удивлением смотря то на неё, то на экран налил ей в стакан воды. Он посидел немного у кровати и удалился. У Боярской рыдания сменились приступом рвоты и, извергнув алкоголь, она, обернувшись в махровый халат, легла на кровать. Слезы больше не лились, она выплакалась. Она лежала в полудреме, вспоминая, совместную поездку с Мироном в Вену. Они тогда поссорились из-за чрезмерного увлечения Мирона наукой, и не разговаривали друг с другом сутки. «Дура, ну какая же я дура. Нужно было ценить каждый час вместе и ни на минуту не отпускать его от себя».
К утру она провалилась в сон и не сразу услышала телефонный звонок, раздавшийся в комнате. Он был настойчивым и девушка, проснувшись, схватила трубку. Она не сразу узнала вкрадчивый голос пожилого чиновника, с которым она встречалась некоторое время назад в городе Екатеринограде. В горле пересохло, и она не могла несколько секунд сказать ни звука. Затем сделав над собой усилие, она все-таки прошептала несколько слов:
- Доброе утро. Боярская Ольга слушает.
- Рад вас услышать вновь. Вы кажется, приболели? – В голосе вальяжного генерала звучали нотки беспокойства.
- Нет, всё в порядке.
- Я звоню вам, чтобы сообщить прекрасные новости. Я сегодня имел беседу с одним важным человеком, и он пообещал помочь в вашем деле. Вам стоит приехать на Урал, чтобы обсудит детали. Я думаю переправить вас на территорию зоны уже через месяц, если конечно вы не передумали?
- Нет. Всё в силе. Вылетаю.
- И славно тогда до встречи.
На том конце трубки уже слышались гудки, но девушка продолжала держать в руках телефонную трубку. Она села на кровать, стараясь унять волнение. Луч надежды забрезжил в её жизни. «Неужели дело сдвинулось с мертвой точки. И я вскоре обниму своих родных. Но как эти люди смогли отыскать меня в другой стране? Неважно. Скоро всё будет не важно». Она лежала в кровати, закутавшись в одеяло и смотрела, как за окном всходило солнце.

На зоне воцарилось долгожданное затишье. Старый завод, в который попали снаряды, горел ещё неделю и как ни старались пожарные потушить пламя у них так и не вышло. «Очередная загадка». Решили они. И действительно в определенный момент пламя просто исчезло. Все успокоились и поблагодарили аномальную зону. Мирон и Денкер возились на пожарище к всеобщему неодобрению службы охраны. Они так и норовили свернуть себе шею.
Но сегодня Самуил Денисович встал пораньше и совсем не занимался работой, а колдовал на кухне. Он пёк свои знаменитые блинчики. Сегодня он был приглашен в гости в семью Подорожниковым на именины Веры. Когда он напёк огромное блюдо солнечных тонких блинчиков, он покопался в кладовой и добыл там бутылку вина и несколько банок сгущённого молока. «Надеюсь, мэр не заметит этой пропажи». Собрав вместе со своим пайком две объёмные сумки, Денкер столкнулся с неожиданной проблемой, как дотащить все это до дома Подорожниковых. Замаячивший на кухне Мирон подсказал решение.
- Собирайтесь, пойдете со мной в гости.
Мирон Швец засмущался:
- Вы думаете, я не помешаю.
- Конечно, нет. К тому же не сидеть же вам дома одному.
Они быстро добрались до частного дома, в котором жили Подорожниковы. По сравнению с коттеджем мэра он им показался крохотным. Оживленная Вера долго сопротивлялась. Она не хотела принимать весь скопленный паек Денкера в подарок, но тот был непреклонен и она быстро сдалась. Посередине зала стоял накрытый стол. Бедность обстановки Вера постаралась прикрыть небольшими букетами цветов расставленные на мебели. Дети, увидев старика Денкера, с радостными возгласами стали кружить возле него, требуя сказочных рассказов. Мирон, смотря подслеповатыми глазами на окружающих людей, присел в уголке. Вера суетилась и только пришедшая ровно к назначенному часу Валерия Липская навела порядок. Она всех быстро рассадила за стол и скомандовала начинать празднование. Гостей было немного. Денкер, Мирон, Липская, странный, вернувшийся из небытия отец Володьки Сергей Никитин, медсестра Катя. Муж Веры Пётр Соломонович Подорожников отсутствовал, как всегда пропадал на службе.
- Давайте поздравлять нашу дорогую Веру. Пришла пора сказать тебе, что ты замечательный человек.
Подняла бокал с вином Валерия. Вера заулыбалась и погладила свой округлившийся живот. Она выглядела уставшей, но довольной. Синеглазый брюнет Никитин сидел с ней рядом, а счастливый Володька буквально льнул к нему. После нескольких поздравлений разговор коснулся и его персоны. Вера, пряча глаза от осуждающего взгляда Валерии, промолвила:
- Сергей нам помогает. Он приходит каждый день, топит печь, носит воду, водится с малышами. Мне с каждым днем всё тяжелее со всем справляться.
Брат Веры в этот момент вышел, и Валерия спросила, чуть понизив тон голоса:
- А тебя не смущает, что это совсем посторонний человек. Мы все помним, как выглядел до исчезновения твой брат. Он просто вас обманывает. Я ему не верю.
- Конечно, я вижу, что это другой человек. Но воспоминания? Как объяснить их! Он помнит всё до мелочей, даже то, что кроме меня и его не знал никто. Возможно оболочка и не его, но сознание моего Сережки. Да и зачем ему нас обманывать? Брать у нас нечего.
Валерия покачала головой. Он действительно помнил многое. Даже то, как они целовались в девятом классе.
- Самуил Денисович вы можете объяснить подобное явление?
- С точки зрения науки нет. Но я встречал в архивах подобные случаи, когда сознание одного человека, накладывалось на другое. Но здесь в аномальной зоне я не могу объяснить логически девяносто процентов того, что происходит.
- Меня обсуждаете? А мы с сюрпризом.
Никитин с Володькой показались в дверях, неся объёмный подарок. Им оказалась самодельная резная деревянная детская кроватка. Вера ахнула, и на её глазах выступили слезы счастья.
- Мы вместе с папой вырезали. Здорово получилось, правда?
Вера расцеловала обоих и никак не могла налюбоваться на подарок. Сергей знал, как угодить будущей матери. Затем Никитин взял старенькую гитару, и немного поиграв для себя начал напевать песню. «Очарована, околдована..» Неслись слова стихов. У него был приятный голос. Дети притихли и принялись за угощение, не слезая с колен Денкера и Валерии. И даже шустрый Володька забрался на Мирона и теперь преспокойно мог добраться до сладостей, а молодой ученый при этом старался не шелохнуться.
- Самуил Денисович рядом с нами освобождается дом. Семья Павловых переезжает в центр к детям. Они согласны за самую символическую плату сдать вам его. Пока это всё что мне удалось узнать о свободных домах. Может вам попросить о помощи у Рудольфа Владимировича? – Спросила Вера.
Денкер покраснел, а Мирон и Валерия удивленно переглянувшись, посмотрели на учёного. Для них было новостью узнать о том, что Денкер хочет переехать от мэра и жить самостоятельно. Мирон Швец сразу погрустнел, ему совсем не хотелось оставаться один на один с тестем.
- Мне не хочется напрягать Рудольфа Владимировича пустяковыми просьбами. У него и так дел по горло. Это тот синий домик с резными ставнями? Обязательно зайду посмотреть.
В дверь постучались, и на пороге нарисовалась самая колоритная фигура города Лигат Ефим Иванович Борода. Он поприветствовал всех, с любопытством заглядывая в комнату. В руках у него был объёмный сверток с рыбой.
- Это мой подарок на именины.
Вера пригласила его к столу и он, отказываясь с минуту для приличия, снял старую фуфайку, под которым оказался чистый праздничный свитер и прошёл в комнату.
- Профессор говорят, что вы переезжаете к нам по соседству. Очень рад. Будет с кем перекинуться словом.
Денкер поперхнулся. Он не ожидал, что о его переезде уже сплетничают. Валерия заулыбалась. Она представила, как заденет это бегство Боярского. Она ещё злилась на него и практически не виделись в последнее время. Никитин налил всем остатки вина и, пожелав сестре всего самого светлого, продолжил петь на гитаре. Все заслушались и не сразу заметили, как на пороге показался хозяин дома Пётр Соломонович Подорожников. Он тихонько прошёл на кухоньку, вымыл в умывальнике руки, и встал у косяка двери, слушая песню. В руках у него был маленький спичечный коробок. Валерия недовольно закатила глаза к потолку. «Не мог найти коробочку красивее». Дело в том, что пару лет Подорожников просто забывал о дне рождении своей жены. Он каждый раз грешил на свою память, обещал подарить подарок попозже, но забывал и это. Зная, как из-за этого страдала Вера, Валерия заранее за месяц отобрала часть талонов у Подорожникова и приобрела на чёрном рынке тоненький золотой браслет и небольшой золотой кулон в форме иконы божьей матери. Это элегантная вещь теперь лежала в грязном спичечном коробке. Но Вера, получив из рук Петра Соломоновича подарок, буквально засияла и обожгла всех присутствующих взглядом, наполненным сверх меры любовью к мужу. Все присели за стол.
- Самуил Денисович как хорошо, что вы сейчас здесь. Давайте выйдем на минуточку.
Денкер побледнел и направился к хирургу. Они вышли в сени, и Подорожников, указывая на лестницу, ведущую на чердак, стал подниматься вверх.
- Здесь никто не помешает осмотру. Вы до меня так и не дойдёте. Хочу сообщить вам новости. У меня дошли руки до ваших снимков.
Самуил Денисович с любопытством оглядывал чердак весь обложенный душистым сеном. Везде благоухали небольшие связки с различными целебными травами. В углу висел гамак, рядом в тумбе находились книги. Это было убежище врача, где он проводил редкие минуты отдыха.
- Злокачественная опухоль сжалась и вполне может при благоприятных обстоятельствах стать операбельной. Я попрошу вас раз в две недели приходить на осмотр. Как только будет возможно, я тут же сам проведу операцию.
- А вы не ошибаетесь? Оборудование не может исказить информацию?
- Небольшая возможность есть, но мы дважды переснимали снимки. Помните? И на всех благоприятный результат.
- Но почему такое случилось? У меня ведь совсем не было шансов на выздоровление.
- Чудеса случаются, только, к сожалению очень редко. Ваше состояние по приезду в Лигат не оставляла вам ни единого шанса. Поэтому вы и решились на эту поездку, не так ли? Но в вашем случае выздоровление либо божий промысел, либо происки аномальной зоны. Возможно, её воздействие на ваш организм оказалось целебным.
Подорожников внимательно осмотрел Денкера и, сделав запись в блокноте, проводил его вниз. Самуил Денисович старался заглушить нечаянную надежду. Пока думать об этом рано, но твердо решил, что будет бороться за свою жизнь и переедет по соседству к этим славным людям, которые стали для него новой семьей.

Мережкин расслабленно растянулся на кровати, приняв положение, при котором ничего не болело. Медсестра ушла недавно, поменяв ему повязку и продезинфицировав раны. Павел Сергеевич ругал себя за то, что отправился в администрацию без оружия. Он оказался абсолютно не готовым к нападению, да и перед Рудольфом Владимировичем Боярским ему было неудобно. Не успел назначить его своим заместителем, как он ушёл на больничный на неопределенный срок. Ему действительно была нужна его помощь. Он расслабленно вздохнул. Он знал, что, несмотря на все его протесты у ворот дежурит полицейский или его любимчик Зубков. «Что ж если будет мучить бессонница, позову его на чай, заодно и поболтаем». Мережкин потянулся за книгой и потянул ногу, она тут же отозвалась резкой болью.
- Проклятие! - Выругался он.
В ограде было какое-то оживление, и вскоре на пороге показалась лощеная фигура Рудольфа Владимировича в алом пуловере.
- Салют больным и покалеченным. Ты должен быть мне благодарным. Я отправил к тебе самую хорошенькую медсестру города. Ты оценил?
- У меня пять ножевых ранений и подвернута нога!
- Но то самое важное место у тебя, надеюсь, не пострадало. Или ты чего-то не договариваешь?
Мережкин рассмеялся. Он был рад видеть школьного друга.
- Твой Зубков на улице совсем замерз. Я велел ему сесть в машину и погреться. Я ведь с тобой. Чёрный человек меня боится. У меня на него зуб. Партию в шахматы? Или сначала по бокальчику? Поесть у тебя конечно как всегда нечего. Старый холостяк.
- Кто бы говорил?
- Я в отличие от тебя отнюдь не монах. Где у тебя стаканы?
Мережкин показал рукой на навесной шкаф за занавеской. Боярский открыл её. Доставая стаканы, его внимание привлекла наглядная схема, с помощью которой следователь проводил расследования. На ней было размещены три вырезанные из бумаги фигурки чёрного человека. Напротив двух фигурок стоял знак вопроса и мелким шрифтом были написаны время их появления и обстоятельства, при каких они появлялись в городе Лигат. Так же значились несколько фамилий. Напротив одной фигурки также значилась и фамилия Боярский. Рудольф Владимирович приподнял бровь и вопросительно посмотрел на следователя. Мережкин развел руки в стороны и тут же скорчился от боли.
- Вообще это моя личная информация и она не рассчитана на посторонние глаза. Бери стаканы, прикрой шторку и не пялься. У тебя от меня секретов гораздо больше. И верни ключ от моего сейфа.
- Ну, уж нет. Другого способа ознакомиться с работой следователя Мережкина у меня больше не будет. К тому же ты прикован к кровати и можешь только ругаться. Давай зачеркнем мою фамилию. Это не я. Это очевидно. Убивать единственного друга, да еще и на своей территории. Это глупо. Так, так. Один чёрный человек это Воробьев Валерий Васильевич. Догадался. И давно?
- Я уверен, ты знал об этом с самого начала.
Боярский налил виски в стаканы. Себе полстакана, а Павлу Сергеевичу немного, а остальной объём заполнил яблочным соком. Наливая он обдумывал, что сообщить другу.
- Воробьёв уехал и возможно мы никогда его больше не увидим. Ты знаешь, а я ведь просился на его место, хотел убежать отсюда и мне категорически запретили. Придется здесь подохнуть.
- Ты не единственный, кто здесь под арестом. Не отводи тему. Расскажи мне о Воробьеве.
- Он порядочный и честный человек. Но такой не мог оказаться возле меня. Была у него одна страсть. Он игроман. Азартные игры, рулетка и всё это причудливо в нём сочеталось с честностью и порядочностью. Он от всех скрывал свою страсть. Я думаю, даже близкие родственники не знают всей правды.
- Но не ты.
- Да я тщательно слежу за своими подчинёнными. Однажды несколько лет назад, когда гремели эти убийства, он сильно проигрался. У него маленький сын, оставленная семья, которой надо помогать. Просить деньги у меня он не мог. Я попросту указал ему на дверь. Обрядившись в чёрный костюм, он ограбил наглых и заворовавшихся чиновников. Виртуозно надо сказать. Я прикрыл его. Но правду узнал, он так сказать воспользовался информацией, которой владел только я. Я поставил ему ультиматум. Отвёз к одному врачу и так сказать закодировал его от игры. Он оказался человеком мнительным и больше никогда не играл. Потом на город обрушилась аномальная зона. Денег не стало. Голод и разруха. Он очень любит своих детей и жен. Вновь наступило время маньяка чёрного человека, и он вновь подсказал Воробьёву как поступить. Он залазил в пустующие дома и искал ценные вещи. Я думаю, находил он очень мало. Но сама опасность быть пойманным привлекала его. Вот такой простой и сложный человек Воробьёв Валерий Васильевич.
Мережкин только присвистнул, услышав эту информацию.
- Рудольф, может быть, ты знаешь имя настоящего преступника?
- К сожалению нет. Это всё что я знаю. Я уверен, ты откроешь завесу тайны и найдешь кто эти два голубчика. Можно я зачеркну свою фамилию великий сыщик.
- У меня теперь к нему свои счеты. Валяй. И давай не расслабляйся. Сейчас твой ход.
Мэр склонился над шахматной доской и сделал ход. Он с улыбкой подумал о том, что отыграть больного друга ему будет не так легко. Павел Сергеевич был зол как чёрт. Он ненавидел болеть.

Самуил Денисович Денкер собирал свои вещи в комнате. Багажа было много, и он решил взять самое необходимое, так как решил, что будет частым гостем в лаборатории Мирона. Он с сомнением стоял возле старой печатной машинки. Она его пугала, и он решил не брать её в свой новый дом. «Буду писать от руки». Решил он, наконец. Машинка словно прочитав его мысли, слегка завибрировала, но не стала печатать. Денкер отпрянул и подошёл к ней. На полу он увидел лист бумаги, на котором было напечатано:
«Возьми философский камень в плачущей иконе как можно скорее». Денкер сжёг бумагу, и долго смотря на пепел, так и не лег этой ночью спать. «Ещё один»!




























Глава 13.
Он шёл по стерильно белому коридору больницы, ничего не видя перед собой. Он знал, что она лежит там за тонкой перегородкой и умирает. Её можно спасти, нужны только деньги и удача. Она с детства не отличалась везением, а денег у них никогда не было. Он рассматривал свои объёмные военные ботинки. Его мучила жажда. Он покинул здание, даже не повидавшись с ней. Денег едва хватило на проезд до базы. Он долго простоял в очереди у приемной генерала, держа в руках написанное от руки заявление. Он лишь просил бога о том, чтобы он подошёл по всем параметрам. Деньги на операцию сестры ему обещали занять под проценты, но только тогда, когда его примут в элитный экспериментальный отряд. Наконец его провели в приемную, и он не говоря ни слова, подал заявление.
Помощник генерала долго рассматривал его бумаги.
- Когда вы сможете приступить? - Лишь спросил он.
- Прямо сейчас.
- Вам несказанно повезло. Нам позарез нужен человек, а иначе с вашим послужным списком вы не имели бы ни единого шанса.
«Конечно. Не стоило и скрывать. Им известно обо мне всё. О попытке ограбления, агрессию».
Далее последующие сутки его полностью погрузили в состояние наркоза. Он не помнил об этих часах ничего. Проснувшись, он заметил несколько вновь появившихся шрамов на теле, а также чувствовал вживленный в руку чип. Он даже сам не признался себе в том как ему страшно от осознания того во что он ввязался. Но первый перевод денег на счёт больницы для спасения сестры помог унять его совесть. Да он наемный супер солдат! Быть может, ему ампутировали и совесть. Этого он не мог знать.

Сергей Никитин теперь не подрабатывал в больнице, а устроился на более мужскую, как он считал службу в охране. Здесь он чувствовал себя увереннее, к тому же по старой памяти приняли его хорошо. Поначалу его сослуживцы смотрели на него косо, внешность его разительно поменялась. Но заметив, что внутренняя часть и веселый нрав остался прежний быстро привыкли. Парень он был не конфликтный и любил пошутить. И если окружающим вскоре стало все равно на его новый облик, то самого Сергея он очень заботил. Его мучили посторонние мысли и воспоминания, как будто кто-то второй поселился в его голове и памяти. Осторожно он выспрашивал у всех, помнит ли кто-то парня с такой внешностью. Но все лишь отрицательно качали головой. Наконец какая-то светлая голова отправила его к следователю Мережкину, возможно тот пороется в своей полицейской базе.
Никитин долго откладывал визит, боясь лишних расспросов. В его жизни всё только стало налаживаться. Он вновь обрёл семью, сына и боли перестали его мучить. Но его беспокоили сновидения и те моменты своей жизни, которые он с трудом вспоминал. Наконец, он добрел до дома Мережкина. Тот ещё плохо себя чувствовал после ранения, но уже встал с постели и начал понемногу работать на дому. Сергей осторожно прошёл в неприбранную комнату. Овчарка следователя Ферзь недовольно на него зарычала и только гневный окрик хозяина смог её успокоить. Раньше встретив Никитина на улице, она виляла хвостом и начинала ластиться.
- Проходи, садись. С чем пожаловал?
Павел Сергеевич сильно похудевший выглядел бледным и усталым. Но бумаги, разложенные на крепком деревянном столе, говорили о том, что он напряженно работает.
- Я пришел к вам с просьбой Павел Сергеевич. Мне хотелось бы разузнать о том человеке облик, которого я теперь занял. Мне рассказали о том, как был обнаружен мой труп. Труп. Так странно говорить об этом. Твою мать. Словно и не о себе говоришь.
Мережкин улыбнулся.
- Ты припоздал. Справки о тебе я навожу уже пару недель. Ранее в городе ты не светился. По крайней мере, по уголовным делам ты не проходил. У меня не плохая память на лица. К тому же у тебя оно особенное. А вот как обычный гражданин ты мог появиться в городе Лигат в любой момент. У меня существует российская база, но стоит подождать того момента когда зона соблаговолит дать на это разрешение.
- Ясно, спасибо, если что-то узнаете, могу я вас попросить сообщить об этом сначала мне.
- Не думаю, что тебе стоит волноваться. Жизнь сложная штука и возможно вскоре она сама ответит на все твои вопросы.
Никитин протянул Павлу Сергеевичу руку в знак прощания. Он засмотрелся на шрам у ладони.
- Что-то не так?
- Откуда у тебя этот шрам?
Никитин отрицательно покачал головой.
- Я не знаю.
- Я видел уже подобное на одном трупе. В том числе на теле Никитина. Мы не смогли тогда ответить, откуда он мог взяться. Наш эксперт старый врач предположил, что там был установлен посторонний предмет вроде чипа компьютерного. Я думаю, что это след от инъекции. В общем, что-то из области фантастики. Ты и вправду не помнишь ничего?
- Нет. Только чувство беспокойства. Что ж спасибо за помощь.
На прощание Никитин протянул руку к Ферзю, он хотел потрепать его по загривку. Но тот зарычал и попытался укусить. «Фантастические существа все же собаки их нельзя обмануть. Они видят больше, чем люди. Моя оболочка явно принадлежит не простому человеку».

Липская Валерия сидела в своей комнате возле большого зеркала. На нём пошла трещина, и она посчитала это дурным для себя знаком. Она долго рассматривала кожу на своём лице и шее. Она разглядывала кожу в поиске морщин на своём молодом лице. Она искала среды изменения в своем облике. Может цвет лица, а может блеск глаз выдаст её измену и шаткое душевное состояние. «Глупое занятие». Наконец решила она. «Сижу и смотрю на себя, а время идет. В конце концов, измена любовнику не такое страшное преступление. Он даже не заметил моего отсутствия в его жизни».
Валерия до мелочей помнила ту ночь, которую она провела со Сталкером после окончания бури. Она, поссорившись с мэром, в порыве злобы и отчаяния покинула безопасный дом Боярского и отправилась по улицам, по которым еще бушевали остатки бури, к себе в дом. Но по дороге она увидела Солонина и позвала его за собой. Больше они не виделись, она сама избегала встречи с ним. Валерия чувствовала, что он за ней наблюдает или присматривает.
Валерия со смешанными чувствами шла на приём к Боярскому. Повод был пустяковый, и Липская поняла, что он просто заскучал по ней. Она прошла в кабинет и села напротив него.
- Скучала?
- Не особенно. Было много дел.
- Правда?
- Да Мой бизнес полностью разрушен. Счастье, что квартира уцелела, а то жила бы я на улице.
Боярский подошел к ней и присел рядом. Он взял её руку и стал гладить ею по своей щеке.
- Ты могла бы переехать ко мне.
- И ждать того времени, когда ты вновь выгонишь меня.
- Я не выгонял. Ты сама ушла.
Оба молчали. Но сердце Валерии дрогнуло, и он это сразу почувствовал.
- Давай забудем об этом эпизоде. Помиримся. Мы нужны друг другу. Ты же видишь, вокруг всё катится к черту. И раз ты теперь временно безработная, то позволь я предложу тебе вакантную должность.
- Полевой жены?
- Нет. Бери выше. Ты займешься тем, чем уже занималась раньше. Организуешь для нашего населения праздник. День города Лигат.
- В такое время?
- Устроим пир во время чумы. Ты не против такого предложения? Скорректируй разработанный план и вперёд. Кстати жду тебя сегодня на ужин. Я скучал.
Валерия улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой и подумала для себя, что обманула Боярского так легко и свободно. «Быть может у меня начинает проходить это любовное наваждение. Я теперь меньше люблю его, а ему просто нравится спать со мной».

В центральной больнице города Лигат врач Подорожников Пётр Соломонович делал несложную операцию. Ему ассистировала медсестра Катя. И хотя операция была простой, но постоянные неполадки с освещением заставляли всех нервничать. Лишь хирург внешне оставался спокойным, стараясь не выдавать волнения. Катя была серьезна и ловила малейшее движение своего учителя. Пациентом был десятилетний ребенок, и Катя была рада, что им занялся сам Подорожников. Через пару часов проведенных в операционной она, наконец, зашила разрез. Операция была успешно проведена, но свет по-прежнему гас. Мальчика перевезли в палату, а Кате не терпелось подойти к хирургу и задать пару вопросов. Пётр Соломонович был в прекрасном настроении, что с ним случалось не часто, и он благосклонно отнёсся к Кате. Хотя и сделал ей несколько замечаний.
- Все же парнишке несказанно повезло. Обнаружили бы мы опухоль попозже и всё. Ничего бы не смогли поделать. При нашем уровне медицинской помощи мы скоро сможем лечить лишь насморк.
- Я слышала, следующим привозом нам должны доставить необходимые лекарства и оборудование.
Подорожников налил себе горячий сладкий чай и присел на диван, чтобы отдохнуть пару минут.
- Будем надеяться Катюша. Положение у нас критическое. А ты молодец, быстро учишься. Прирожденный врач. Как выберешься отсюда непременно сразу в Медицинский институт.
Катя опустила глаза. Она не верила, что сможет выбраться из аномальной зоны.
- А пока не расслабляйся. Больше читай и задавай вопросы.
Катя тоже налила себе чай. Из еды была кукурузная каша, которую она не любила. Девушка засунула в себя пару ложек, и вновь повернувшись к Подорожникову, обнаружила его спящим. Чтоб ненароком не спугнуть его короткий пятнадцатиминутный сон она вышла в коридор больницы. Народу было меньше, чем в первые недели после бури и коридоры были практически пусты. Она подошла к окну и стала смотреть на улицу. Катя с грустью думала о том, что завертевшись на работе без выходных, она совершенно не виделась с друзьями, особенно с Сергеем Воробьёвым. Она продолжала втайне его любить. И ей хотелось видеть его хотя бы издалека. Конечно, ей было известно о его романе с журналисткой Беккер Марией. Но ей совсем молоденькой девушке тридцатилетняя женщина Беккер казалась старухой, а значит и роман должен был продлиться недолго. Она не принимала это его увлечение всерьёз.
Но боль от осознания этого была мучительна. Поэтому вдруг услышав имя Беккер Марии, она непроизвольно обернулась. На скамейке сидели две женщины в возрасте и сплетничали, ожидая вечерних процедур. Катя вслушалась в разговор.
- Она совсем потеряла совесть. Бесстыжая она, хотя и моя соседка. Завела себе совсем молоденького мальчика. Куда только мать смотрит. Да разве за ними уследишь. Он её моложе лет на десять. А недавно выхожу вечером на улицу и смотрю, крадется один к ней в квартиру. Ну, думаю опять Сережка. А нет, это оказался Потёмкин. Он всегда приветливо здоровается, очень учтивый. А тут прошмыгнул и к ней. И пробыл он там часа два. Потом смотрю, а она его провожает завернутая в одну простыть. А у него жена и сынок. Вот тебе и мораль современной молодежи.
- Да какая же она молодежь. Богема одно слово. - Вторила ей другая женщина.
Кате стало неловко подслушивать и она не чувствуя ног вышла на улицу. Её заполнило чувство мстительной радости. Она поверила в то, что Мария может спутаться с Потёмкиным. Она однажды сама видела их вместе. Катя присела на лавочку, думая о том, узнает ли об измене Сергей Воробьев и как на это среагирует. Затем ей стало грустно. Она подумала, как больно будет ему, когда он узнает правду. «Отстала бы она от него и нашла бы себе мужчину по возрасту. Она ведь ещё красивая. А Сергея пусть оставит мне»!
- Катя добрый вечер. Вы не видели, здесь не проходил Самуил Денисович?
Катя вздрогнула от неожиданности, но увидев улыбающегося, сверкающего линзами очков Мирона заулыбалась.
- Да он заходил утром, но давно ушел.
- Правда? Опять разминулись. Ну что ж бывает. Вы отдыхаете? Кажется, я вам помешал.
Он присел рядом. Вид у него был растрёпанный и ранимый. Дыра на куртке выдавала, что Мирон одет в свой любимый старый голубой свитер. Девушка подумала, что учёный наверняка не догадывается об этой прорехе на своей одежде.
- Что вы я просто сижу, дышу воздухом. Вы знаете, в больнице стало спокойнее. Даже не верится. Я думала, подобный ад будет всегда.
- Всё когда-нибудь проходит. Будем надеяться на хорошее продолжение. Я сегодня встретил Валерию, и она сообщила приятную новость. Оказывается, скоро будет праздник. День города. Она организатор.
Катя поправила выбившуюся из тугого узла прически прядь волос.
- Праздник это отлично. Повод порадовать детишек. Они не виноваты, что живут в этом гиблом месте. Может и сладости раздадут.
- Вы тоже сладкоежка?
Катя кивнула головой в знак согласия.
- Я тоже. После того как переехал Денкер я скучаю по его сладким блинчикам.
- Зато мы часто лакомимся. Он бывает у Веры, а я по утрам забегаю к ней, ставлю уколы. Пётр Соломонович не всегда может. И часто вижу там Самуила Денисовича. Он водится с детишками. Вера заболела. Вы бы зашли, проведали её.
- Что случилось?
- Ей стало хуже. Беременность странно проходит. Мы боимся, что она попадет в число рожениц этого года.
- А что с ними не так.
- Вы не знаете? Мы стараемся не афишировать этого и не пугать всех раньше времени. Но с новорожденными в нашем городе творится странное. Конечно, часть рождается здоровыми детьми, ну почти учитывая обстоятельства их появления на свет. А вот остальные часто умирают в первую неделю. Часть имеют временные аномалии, уродства. Я не знаю, как это назвать. Некоторые младенцы рождаются с чёрными, понимаете с кроваво-чёрными глазами, некоторые с метками на теле. Метки правильной геометрической формы. Через месяц все проходит, как ни в чём не бывало. Но объяснить этого мы не можем. Нет специалистов, аппаратуры. И ещё первые пару недель младенцы не произносят и звука. Тишина в родильном отделении. И смотрят совсем по-взрослому. Часть вскоре умирает от остановки сердца.
- Но почему эту тему никто не исследует? Почему родители молчат?
- Их можно понять. Это их плоть и кровь. Не хочется, чтобы на них появилась метка урод. Персонал и не такого насмотрелся за эти полтора года. Да и Подорожников велел всем молчать.
- Это касается детей, которые были зачаты в аномальной зоне?
- Да мы считаем это мутацией или болезнью. Одно радует таких детишек немного. Кто захочет родить ребенка в такой обстановке? Все приходят на аборты. Персонал идет навстречу.
Оба замолчали.
- Я сегодня много болтаю. Вам должно быть не интересно, да и тема совсем не веселая.
- Очень интересно. Я впервые слышу об этом. А Вера Васильевна знает об этих мутациях?
- Немного слышала. Мы стараемся её не расстраивать раньше времени. Вдруг она попадет в число тех счастливчиков, которые смогли избежать подобного. Мы больше опасаемся за саму Веру. У неё трое детей и серьезная угроза здоровью.
Небо было безоблачно и всё вокруг дышало спокойствием.
- Катя, а как вы считаете, будет удобно, если мы с Самуилом Денисовичем придём осмотреть младенцев с мутациями? В научных целях. Вдруг мы сможем оказаться полезными. Я думаю, Денкера тоже заинтересует эта тема.
- Почему нет. На самом деле этими младенцами мало кто интересуются. Стараются быстрей отправить роженицу домой.
- Вы считаете такое поведение правильным?
Катя встала со скамейки, ей нужно было возвращаться в здание больницы.
- Я женщина и конечно так не считаю. Но мы живем в аномальной зоне. Кому какое дело до несчастных больных младенцев, все пытаются выжить и вырастить своих здоровых детей. И я их понимаю. Отчасти. Извините Мирон Александрович, но мне пора. Заходите, когда будет время. Если будет моя смена, то я вас провожу.
Мирон, попрощавшись, побрёл домой. Минерал философский камень, не давал ему возможности трудиться. Он изъедал беспокойством его душу.

Валерия Липская носилась по дому культуры пытаясь организовать украшение, а точнее легкий ремонт зала и при этом, не мешая происходившей на сцене репетиции. Помощников было немного, и Валерия была рада каждому. Измотанную Катю, которая пришла со смены она пыталась отправить домой. Вера с большим животом внушила ей панические мысли о принятии неожиданных родов, и она категорически запретила ей приходить. К вечеру стали появляться новые люди. Валерьян Тихвин, Сергей Воробьев, скучающий оператор Правдин, Мария Беккер и Дмитрий Валентинович Потёмкин в сером приталенном костюме.
На сцене играла на фортепиано преподаватель музыки и работники то и дело останавливались, чтобы послушать музыку. Шла репетиция, и лопоухий сын Никитина Володька пел песню. Голос у него был ангельский, хотя преподаватель то и дело делала ему замечания. Он начал петь старинную казачью песню. Слова песни были о любви и смерти и мальчик очень старался. Он, завидев в дверном проёме отца, старался спеть как можно лучше. Валерьян Тихвин, от которого помощи было столько же, сколько и разрушений шепнул перемазанной в пыли Валерии:
- Какой замечательный чистый голос. Его бы в наш хор.
- Да без проблем, если будешь подкармливать.
Валерьян смутился. С провизией хоть и стало легче, но избытков не наблюдалось, а количество сирот выросло. Нужно было ещё готовиться к зиме. Петров ему этим все уши прожужжал. Как тут думать о высоком и духовном, когда сам меняешь подгузники, кормишь малышей и проводишь с ними занятия!
- Да я шучу. Поговорю с Верой. Может и отпустит парня. Тебе пора на службу?
- Сегодня её нет. Придут рабочие ремонтировать здание. Я там мешаюсь.
- В собственном приходе?
- Что ты, Валерия, разве он мой.
- Как ругать и третировать то сразу твой. Разве ты не единственный священник, оставшийся в городе?
- Есть еще отец Иоанн.
Валерия рассмеялась.
- Ему скоро сто лет стукнет. Ой, смотри, кого несёт. Аншлаг нам теперь обеспечен.
В здание вошла рыжеволосая Беккер Мария, по пути беря интервью у местной российской заметности Красавина Николая. Ему было около сорока с элегантными кудряшками на голове и его неотъемлемый атрибут яркий шарф на шее. Он посмотрел на репетирующего Володьку и захлопал в ладоши.
- Браво, какой талант. И почему я раньше его не видел. Мальчик, где твои родители? Я должен спросить разрешения спеть с тобой дуэтом.
К восхищенно хлопающему глазами мальчику, подошёл отец Сергей Никитин. Он не показывал вида, но был очень рад услышать подобный комплимент сыну. Но мэтр российской эстрады сразу же отвлекся на красавицу Липскую и направился к ней. Возрастная преподаватель музыки тут же закончила репетицию с Володькой, чему тот был несказанно рад.
- Звезда моя ты тут трудишься как пчёлка. Разве такие прелестные ручки должны держать молоток?
- Что же делать, если мужчин у нас везде не хватает.
Певец поправил белоснежный манжет своей рубашки и, окинув зал взглядом проговорил:
- А вот и помощник. Молодой человек, что же вы стоите, подойдите. Надо же какой красавчик. Возьмите у дамы молоток и прибейте ту доску…гардину.
Сергей Воробьев, неся два тяжёлых ведра с водой, вынужден был, остановившись принять из рук звезды молоток с доской. Он густо покраснел от злобы, когда Красавин подмигнул ему. Он не скрывал своей ориентации. Мария едва подавила смешок, а Катя, подойдя к нему забрала ведро воды, стоящее у ног. Она старалась не смотреть ему в глаза. Она боялась выдать волнение и неуёмный стук сердца. Она собственно здесь осталась несмотря на усталость только для того чтобы увидеть его. Он положил инструмент на дощатый облезлый пол и, отобрав ведро у девушки произнес:
- Тяжелое оно. Куда тебе его нести?
Катя молча показала на другой конец зала, где стена была чёрная от копоти и плесени.
- Где пропала? Не видно тебя совсем. Зубков говорит, что всё работаешь.
- Зачем ты его обо мне спрашивал?
- Просто. Столько работать! Надорвешься. Приходи вечером на набережную, мы там часто собираемся.
- Я постараюсь. А разве ты вечерами свободен?
Катя не удержалась и задала этот вопрос, и тут же пожалела об этом. Она кинула взгляд на Беккер. Но та оживленно болтала с Потёмкиным, не замечая Сергея. Он тоже посмотрел в ту сторону и, нахмурившись, пробурчал:
- Бывает. Надо будет, ещё воды принесу. Скажешь.
Народный артист тем временем отправился смотреть свою гримерную комнату, его пока заботило только это. Валерия, у которой закружилась голова, присела на стул у фортепьяно. Задания она всем раздала и могла отдохнуть минутку. Она провела пальцами по клавишам и начала наигрывать самую простую мелодию, какую знала. К ней подошел Никитин и стал подыгрывать. Мелодия у него выходила чистая и выверенная. Валерия улыбнувшись, уступила ему место.
- Сыграй!
Сергей Никитин, бросив мимолётный взгляд на стоящую вдалеке медсестру Катю, стал играть вальсовую мелодию. Затем он начал импровизировать. Звуки то затихали, то нарастали. В них была жизнь и воздух. Закончив игру, он повернулся на стуле и увидел возле себя преподавателя музыки с открытым ртом и Красавина. Тот захлопал в ладоши.
- Браво, браво. Сегодня просто вечер сюрпризов. Какая сильная игра.
К фортепиано подбежал сияющий Володька.
- Это мой папа!
- Вау. Да у вас просто музыкальная семья.
- Молодой человек, сколько времени в день вы уделяете занятиям?
Володька рассмеялся и со свойственной всем детям простотой произнес:
- Что вы папа не играет. Он всегда говорит, что ему не медведь на ухо наступил, а слон.
Никитин побледнел и с удивлением посмотрел на свои руки. «Я ведь никогда не играл ни на одном инструменте. У меня даже тренькать на гитаре не получалось. А кто тогда так легко и уверенно играл? Это он! Тот мужчина с моим телом. Память рук или вдохновение»? Он соскочил с места, уступая его преподавателю музыки.
- Я давно не играл, так баловство.
- Ничего себе баловство, да у вас талант. Никогда не поверю, что подобная игра не награда за плодотворные и усердные годы тренировок.
Видя удивленные лица, Валерия поспешила замять подобные вопросы. Она подошла к Володьке и, смотря тому в глаза сказала:
- Твой папа любит пошутить. Когда-то давно он любил поиграть на этом инструменте. Ты просто не знал.
- Правда! Да мой папа лучше всех!
Никитин поспешил удалиться в самый дальний угол, где сразу принялся что-то усиленно колотить. Валерия нахмурилась. Сбывались самые страшные её опасения. «Самозванец он! Но он так им помогает! Как же быть»?
Золотой голос России принял эффектную стойку и принялся распеваться. Удивительно как везунчику Николаю Красавину не повезло оказаться в аномальной зоне города Лигат. Перед стихией он гастролировал по городам Урала и, простыв слег с пневмонией в Лигате. Опасаясь инфекции его, сначала не выпустили в эвакуацию, а потом было уже поздно. Аномальную зону огородили и закрыли.
Николай был интересным творческим человеком. Другой впал бы в депрессию, наложил на себя руки. Он не принимал алкоголя, и бороться с депрессией ему помогало внимание зрителей. Он был готов выступать везде, куда его звали. В театре, на юбилеях, даже выступил однажды на именинах ребенка. Его часто видели облаченным в розовый костюм усыпанный стразами, в котором он прогуливался по территории зоны. Его везде сопровождал хмурый помощник, без которого он бы умудрился покалечиться или попасть в историю. Он был заметным человеком, который своим оптимизмом и простотой сумел полюбиться жителям, которые почти сразу поняли, что его пафос наносной, а в душе он был подобно избалованному ребенку, любившему жизнь и яркие побрякушки.
Далее репетировала самодеятельность в лице пожилых активных женщин. Валерия устала за этот день уборки. Перед уходом пройдя по чистым помещениям здания, она с удовлетворением отметила, что стало чище и в целом почти нарядным. «И хотя работы ещё предстоит много. Оживление перед предстоящим праздником всем приподняло настроение. Люди стали больше улыбаться. Мои усилия приносят плоды».

Никитин, уложив детей спать, и дождавшись, когда Вера тоже уснет, вышел на крыльцо и стал смотреть на звездное небо. В его голове роились различные мысли. Он напрягал память, пытаясь вспомнить что-то связанное с музыкой в своей жизни. Но не мог. Временами нотные знаки будто бы проносились в его памяти, но тут же исчезали. Он сидел на улице до тех пор, пока не скрипнула калитка, и одинокая усталая фигура Подорожникова Петра Соломоновича не показалась впереди. Никитин встал на ноги и окликнул врача, чтобы в темноте не напугать его своим внезапным появлением.
- А это ты Сергей. Что-то случилось? Вера?
- Не волнуйся. Всё в порядке. Они спокойно спят.
- И хорошо. А я вот опять запозднился. И когда всё это закончится!
- Не известно.
Подорожников сел на крыльцо и вместе с Никитиным стал смотреть на звездное небо.
- Батюшки. Как сегодня много звезд. Ничего вокруг не замечаю.
- Петя, у меня к тебе вопрос. Когда меня привезли в больницу, ты не заметил что-нибудь странное? Одежду, предметы?
- Кажется, нет. Хотя подожди. Было. Какая-то пластмассовая вещь была зажата в твоей руке. Я тогда с трудом разжал тебе кулак, чтобы её вытащить.
- Кусок пластмассы?
- Да. Небольшого размера. Постой. Я сохранил его. Сейчас поищу.
Хирург стал рыться в портфеле и вскоре извлек маленький целлофановый пакетик с небольшой монеткой светло-серого цвета. Сергей поднес её поближе, но не мог ответить себе на вопрос: что это?
- Узнаешь?
Никитин отрицательно покачал головой.
- Тогда идём спать. Ещё, что я хотел тебе сказать. Что бы ни случилось, что бы ты не вспомнил, не рассказывай Вере. Не расстраивай её и не волнуй. Я так за неё беспокоюсь.

Алексей Зубков кутался в тоненькую куртку и завистью косился на фуфайку Бороды Ефима Ивановича. Они брели по лесному массиву на окраине аномальной зоны. Было темно, и передвигаться было довольно сложно, нужно было избежать ловушек зоны.
- Ефим Иванович может всё же домой? В темноте мы не найдем вашу собачку. Да сдался вам этот Тузик!
- Тузик это всё, что у меня есть. Мне его всего месяц назад подарили для охраны, а я его потерял. И зачем только я старый дурак отвязал его с поводка.
Вдалеке послышался шум, отдаленно напоминающий крик птицы.
- Вот. Слухаешь. Это Тузик меня зовет.
- Ефим Иванович, но какой же это Тузик! Пойдемте домой! Мы уже на самой границе зоны. Вот перейдем её, и убьют нас со спутника. Раз и все. Ни нас, ни Тузика.
- Алешенька ну зачем им на нас тратить снаряды. Это же все страшилки. Мы быстро глянем, что там и сразу домой. Ну, пожалуйста. Если там его нету, то враз повернем назад.
Помощник следователя Зубков Алексей сто раз пожалел про себя, что поддался на уговоры и отправился с ним искать его сбежавшую собачку. Довольно дурную противную и злобную дворняжку. Они нашли небольшой лаз в заборе и с большим трудом перелезли через него. Холодный воздух ночи действительно потревожил шум похожий на собачий лай. Старик Борода, несмотря на свой солидный возраст, рванул со всей силы. Алексей поспешил за ним. Вдруг Борода резко остановился и закричал:
- Алешенька стой. Здесь яма. Вот он мой родной! Тузик мой! Стоит, скулит. Замерз бедняга.
«Нет. Ну, надо же. Тузик бедняга замерз. А я не в счёт. Устал, замерз и трачу свое личное время на поиски этого противного пса». Присмотревшись мужчины, обнаружили, что находятся возле огромного люка подземного бункера. Внизу четыре метра вглубь стоял, приподнимая передние лапки маленький скулящий пёс.
- Что это?
- Откуда мне знать. Похоже на подземный бункер. Может быть, старое бомбоубежище или вход в подземный цех. Сейчас посмотрю, есть ли здесь лестница, чтобы спуститься.
Алексей достал из кармана небольшой фонарик и стал рассматривать внутренности бункера. То, что он увидел, не прибавило ему настроения. Внизу рядом с собачкой, лежали кости животных, видимо пёс был не единственным животным, угодившим в ловушку. Люк, откинутый на три метра от отверстия, был вогнутым и сделанный, судя по состоянию металла не так давно, как внутренности бункера. Алексей, рассмотрев бункер, с удивлением отметил для себя: «Какая сила смогла так деформировать толстый металл отличного качества»? Ржавая лестница действительно присутствовала, но только до половины высоты туннеля. Если постараться, то до неё можно было достать.
Собака, услышав знакомый голос причитающего хозяина, со всей силы залаяла противным голосом. Алексей достал из рюкзака веревку. Благо в своё время Мережкин приучил его всегда носить с собой необходимые предметы. Верёвка, фонарик, перочинный нож и другие, необходимые для выживания вещи. Он долго искал крепкое дерево, чтобы привязать к нему верёвку. Наконец справившись с этим заданием, он, перекрестившись, стал спускаться. Ему было страшно. Темнота, лай пса, странное место. Алексей Зубков помнил, что ранее здесь был лес и никаких промышленных объектов он не мог припомнить на этой территории. «Возможно, мы потерялись в зоне, и я путаю своё место нахождения. Вот бы выбраться отсюда поскорее». Борода носился возле отверстия люка и больше мешал, нежели помогал Алексею. Чтобы отвлечь старика молодой человек попросил его осмотреть окрестности и поглядывать на небо, не видно ли там спутника наблюдения.
- И докладывайся мне каждые три минуты.
- Приказ понял! - Проговорил старик Борода и действительно успокоился.
Алексей быстро спустился вниз, и аккуратно шагая по непонятному грунту, который был усыпан острыми камнями и осколками стекла подошел к собачке. Пёс с такой радостью кинулся на руки к Зубкову, что тот еле его удержал. Тузик в знак благодарности тут же принялся лизать лицо и уши своего спасителя. От пса воняло, и Алексей сморщил нос. Собака так прыгала в руках, что он, боясь её уронить. Зубков решил привязать к себе Тузика.
- Всё спокойно, Алешенька. На небе тока звезды, даже привычного гудящего звука не слыхать. Тока земля тут странная, словно выжженная огнем. Пожарище здесь был.
- Был или не был, но надо отсюда выбираться. Как вы думаете, ваш Тузик посидит пару минут в рюкзаке?
- Конечно. Он такой умник у меня. Ты только попроси его хорошо.
«Что, что. А насчёт разума у этого пса я готов поспорить». Алексей присел и открыл рюкзак. Какой-то шорох отвлек его. Он уловил движение в уходящем вглубь бункере туннеля. У Зубкова по всему телу прошла дрожь страха. Но то, что он услышал дальше, напугало его ещё сильнее. Это были человеческие голоса, взывающие о спасении.
- Центр. Центр. Слышите уровень опасности пять. Просим об эвакуации. Эксперимент пошел не по плану. Как слышите? Боже, спасите нас! Спасите!
Алексей заколебался. Он не знал идти ли ему вглубь бункера или убираться отсюда как можно скорей. Но пёс выскользнул из его рук и побежал на голос. Алексей сделал шаг по направлению, в которое убежал Тузик и увидел, как он встал на железную платформу ловушки. Смотрящий сверху Ефим Иванович закричал:
- Тузик нет!
В ту же секунду собаку разнесло на части. Алексей весь осыпанный кровавыми частями Тузика услышал приближающиеся из туннеля шаги и снова голоса с мольбами о спасении. Не чувствуя ног он заскочил на лестницу и оттуда поднялся вверх с бешеной скоростью. Отвязав веревку, он схватил старика под руки и закричал:
- Бежим отсюда как можно скорей!
Они не разбирая дороги бежали, пока не достигли того расстояния, откуда виднелся, сияя редкими огнями спящий город Лигат.

Павел Сергеевич Мережкин склонился над картой в кабинете у мэра Боярского. Он очертил простым грифельным карандашом небольшой участок.
- Я думаю, по рассказу Зубкова они находились в этом квадрате.
Рудольф Владимирович внимательно посмотрел на карту и сделал глоток горячего чая из кружки. Мережкин ещё раз внимательно изучил карту и кивнул.
- Я уверен, что искать надо здесь. Можно взять в провожатые Зубкова. Правда, парень перенервничал. Можно Бороду.
- Уж нет. Чтобы всю дорогу слушать его бесконечные байки!
- Он расстроен смертью собачки!
- Ты серьезно. У нас месяц назад чуть весь город не погиб, а он горюет о собачке.
Мережкин улыбнулся. Он вспомнил, как любит Борода поболтать с мэром Боярским при малейшей возможности. Он хорошо знал деда мэра, и всякий раз это служило поводом поговорить. Мережкин сморщил лоб и произнёс:
- Обязательно туда идти? Там опасно. Может быть перепуганным мальчишке и старику многое привиделось. А если и вправду там живые люди, которые взывают о помощи. С другой стороны, откуда им взяться на границе зоны?
- Идти следует. Только тихо, не привлекая внимания. Зубкова и старика следует успокоить, сказать, что там старый туннель завода. Может старый снаряд или новая уловка аномальной зоны. Главное, чтобы они поменьше болтали. Ты меня понимаешь?
- Нет. К чему столько секретности. К тому же просить Бороду о молчании - это бесполезное занятие. Ты же знаешь.
Боярский с минуту побродил по кабинету обдумывая мысли в голове, наконец, он присел к столу и достал из ящика тумбы папку.
- Наши «друзья» оберегающие зону примерно с год назад решили не доверять нашим ученым в исследованиях аномалий. И поступили по-своему. Они построили сверхсовременную подземную лабораторию. И поступили гениально, они построили её прямо в бывших подземных цехах химического завода, который производил снаряды. Знали, что ни один нормальный жителей города туда не сунется. Жизнь дорога. Наши знают, как опасны эти развалины, закрывая завод никто, не позаботился о безопасности населения. К тому же закрытие было в девяностые годы, тогда думали лишь о наживе. Впрочем, кому я об этом рассказываю. Но чтобы мы туда не совались совсем, они периодически пугали нас ловушками и пожарами, огнями. Народ у нас пуганый. Все же мы зафиксировали пропажу нескольких человек в этом квадрате. Я думаю, они планировали открыть ещё одну, но существует ли она мне не известно. Лаборатория приступила к работе. Но что-то пошло не так. Они ведь как думают, что все мы здесь бездельники и бездари. А они сразу победят и разгадают аномальную зону. Но она не сдалась. Бушевала в этом месте очень часто. Неизвестно даже она их изучала или они её.
- Но если там секретная лаборатория, то стоит ли нам вообще туда соваться? Нас просто уничтожат как бедного Тузика.
- Опять о Тузике! Лаборатории больше там нет. Взрыв или что-то другое уничтожил её совсем или частично. Но нужно проверить. Вдруг там сохранилось что-то полезное для нас. Но взять туда нужно хитрого проверенного человека.
Павел Сергеевич чуть сморщил нос, словно почувствовал дурной запах. Боярский рассмеялся.
- Нет не Танаева. Он работает грубо. Он нужен для устранения видимой угрозы. А тут такие тонкости.
- Кого возьмем. Мальчишку Зубкова?
- Что же ты не оберегаешь своих немногочисленных подчиненных. Возьмем того, кого не жалко. Солонина Марка Валерьяновича.
- Сталкера?
- А почему бы нет. Он знает каждую пядь земли на зоне лучше меня. К тому же за деньги он готов на всё.
Мережкин опустил глаза, он не знал, стоит ли говорить Боярскому о том, что видел один раз Сталкера выходящим из квартиры любовницы мэра Липской. Или тому без того известно об этом, и он только выставит себя доносчиком и ябедником.
- Сталкер, так Сталкер. Тебе решать. Когда отправимся в путь?
- Я думаю через пару дней. Следует подготовиться.
Мережкин допил свой чай и положил в карман несъёденную шоколадную конфету. Уходя, он решился задать последний вопрос.
- Какие у тебя дела с Солониным?
- Странно, что ты об этом спрашиваешь. Это известно всем. Мы сотрудничаем. Он держит в ежовых рукавицах всех мелких преступников и исправно вносит дань в казну города, а я закрываю глаза на их грешки.
- Это законно?
- Законно, не законно. Но всегда работает. Так было всегда. Только я поступаю честно, действительно пополняю казну города, а не свой карман. Давай иди, а то твой Ферзь скоро доведёт мою секретаршу до нервного срыва. Я отправлю тебе курьера. Он сообщит время и место.
Мережкин вышел в приемную, где его, навострив уши, ждал верный Ферзь и напуганная, забравшаяся с ногами на стул блондинка секретарша. «Солонин и Боярский два хозяина зоны. Они даже похожи. Умны как черти и даже выбрали одну самую породистую женщину. Интересно сколько продлится этот взаимовыгодный союз»?

Мережкин и Зубков возвращались с работы. Они шли по обычно тихой и родной улице и услышали знакомое, пьяное пение. Они пригляделись и увидели Бороду сидевшего на завалинке своего дома с огромной бутылью самогона в руках. – Товарищ следователь, Алешенька ходьте сюда. Я вам налью по стаканчику.
По лицу старика текли слезы, и он достал из кармана фуфайки маленький граненый стакан и полбулки хлеба.
- Ефим Иванович, что случилось? Что вы празднуете? Вам же нельзя выпивать?
- У меня горе. Бам! И нет Тузика. Разлетелся на кусочки. Вам разве Алешенька не вещал. Поминки я праздную. Жалко собачонку. Ласковая была. Старику радость.
Борода протянул Мережкину стакан. Жидкость была сомнительного цвета и запаха, и следователь лишь слегка пригубил, чтобы не обидеть старика.
- Сейчас Петрович придет с гармошкой. Будем песни петь. И ведь главное, какой героический был пес. Не побоялся, залез в тот страшный бункер, чтобы спасти людей. Услыхал так сказать крики о помощи и туда. И принял героическую смерть. Как вы думаете, может мне ему памятник поставить на кладбище а? Небольшой такой!
Алексей Зубков закатил глаза. Лично он и считал, что этот пёс принес одни неприятности и чуть не свёл его в могилу. Но старика Бороду было жалко.
- Ефим Иванович может быть вам другую собачку завести. Глядишь, и тоска пройдет.
- Думаете? А разве Тузик там, на небесах не обидится. Надо подождать. Давайте еще по одной.
Мережкин и Зубков поспешили откланяться.
- Нет, папаша, нам пора. Работа. А ты сильно не увлекайся. Дочь твоя придет тебя сегодня проведать?
- Придет. Вечером. Я и успеваю, а то отберёт, ругаться будет. Словно я мальчишка какой. И главное ведь песик был вот настолько. - Он показал краешек мизинца на руке. - Вот настолько на пути к свободе и надо же бах и всё. И нет пса. Сожрала, таки его зона. Полакомилась.
«Вот же добрый старик. А обо мне ни слова. А если бы я встал на ту платформу. А он о собаке горюет». Впереди показался друг бороды Петрович с аккордеоном.
- Вот старики! Лишь бы повод найти попьянствовать. Теперь их до утра не утихомирить.
Мережкин улыбаясь, поглядывал на старых друзей.
- Павел Сергеевич, а то место будут проверять? Там что-то неладное творится.
- Будем, будем Алексей. Только попозже. Сейчас других дел навалом. А ты не геройствуй. Ну, посмотри на меня. Там живых нет. Сунешься туда один, погибнешь. Просто забудь об этом и всё. Договорились.
Алексей расстроенный отправился домой. «Всё считает меня ребенком, а я давно вырос. Пусть только попробует меня не взять с собой, когда они отправятся в то место».









Глава 14.
Воробьев Валерий Васильевич размышлял не долго, когда ему предложили на выбор пять городов. В сущности, они не особо отличались друг от друга. Все размещались за уральским хребтом. Были малочисленными и довольно бедными. В трех из них были дышащие на ладан производства, расположенные в обветшавших и ржавых зданиях. В трех располагались места лишения свободы. Выбор был так сказать без выбора, и он согласился жить в городе Озерск. Так как будучи жителем Урала, часто слышал от знакомых о красоте тех мест. К тому же это был единственный город, который ему не приходилось посетить за свою долгую жизнь.
Добровольно принудительное поселение должно было продлиться около двух лет. Этот срок страшил его, но выбора у него не было. Небольшие выплаты каждый месяц должны были спасти его от голода. Город разочаровал его. Он ничем ни отличался от других малых провинциальных городов. Он снял маленькую однокомнатную квартирку в двухэтажном доме на окраине. Денег было немного и чтобы снять или приобрести частный комфортный домик и речи не было.
Первые три недели Воробьев пытался устроиться на работу. Начинал он с должности заместителя директора, а последней его вакансией был дворник. Но даже туда его не приняли. Жители Озерска старательно исполняли указания центра. Воробьёв Валерий Васильевич работать не должен.
Он знал, что за ним наблюдают. Это его раздражало. «Как будто я что-то скрываю. Разве я преступник! Я обычный человек, которого лишили семьи и будущего». В первые три недели он держался. Делал по утрам зарядку, готовил обеды и старательно читал, гулял по лесу и парку. Взял за привычку каждый день делать записи в личный дневник. Но вскоре депрессия и тоска по родным стала сказываться на нём. Через месяц он слёг от простуды и даже выздоровев, уже не вставал с кровати. Он стал разговаривать сам с собой. В квартире были припрятаны три бутылки спирта. Воробьев стал пить. Вскоре закончилось спиртное, а деньги должны были прибыть только через пять дней. Валерий Васильевич, собрав всю мелочь по карманам, наскреб денег на булку хлеба и килограмм крупы. Он пришел домой и, упав на кровать, заплакал как ребенок. Тоска и апатия душили его. Он мечтал о том, чтобы снова вернуться на зону к жене, сыновьям и старым друзьям.
На третий день его беспробудной тоски в дверь квартиры позвонили. Воробьёв приоткрыл дверь и высунул в проём свою голову, чтобы остальным видом не шокировать пришедшего. Это был почтальон. Молодой мужчина лет сорока с рыжими волосами и усами Он подмигнул Валерию Васильевичу и протянул ему бумагу, где нужно было расписаться, чтобы получить ежемесячное содержание.
- Добрый день гражданин Воробьёв. Распишитесь. Ну и вид у вас! Понимаю похмелье, а поначалу выглядели приличным человеком. Впрочем, мне какое до вас дело!
Воробьёв стараясь не дышать в сторону почтальона, стал пересчитывать деньги. В пачке не хватало трех тысяч, что составляло треть причитающихся денег.
- Здесь не хватает!
- Правда! - Лукаво подмигнул рыжий почтальон. - А вы пересчитайте снова. Действительно одна банкнота затерялась.
Но вместо денег он протянул ему небольшого размера белый конверт. Он серьезно посмотрел в глаза ошалевшего Воробьева и слегка пожал ему руку.
- Сейчас все ровно?
- Да. Спасибо вам большое. - Заикающимся голосом проговорил Валерий Васильевич.
- Не за что. На здоровье.
Он поправил облезлую шапку на голове и направился к другой квартире. Воробьёв закрыл дверь и уставился на деньги и конверт. В желудке неприятно заурчало. Его затошнило от собственного запаха немытого тела. Он прошел в ванну и встал под струи холодного душа. Он долго мылся, старательно намыливаясь. Он тянул время. Содержимое конверта пугало его. Валерий Васильевич знал, что передавать корреспонденцию частного характера, а также самому писать письма ему запрещено. Нельзя пользоваться электронной почтой и другими гаджетами. Все прослушивалось и проверялось.
Вымывшись, он насухо вытерся и долго брился, разглядывая своё постаревшее лицо. Затем он поставил на огонь чайник и, высыпав в кружку последнюю заварку, заварил чай. Он сел на кухне с кружкой и положил возле себя конверт. Затем встал и занавесил плотными шторами окно. «Какая глупость, возможно, там ничего важного, а я сижу как трусливый заяц. Может быть, это весточка от моих родных из аномальной зоны». Он раскрыл конверт. В нём оказалось то, что он никак не ожидал увидеть. Здесь были три банковских карты, а также три сберкнижки на его имя, а также конверт с десятью пятитысячными купюрами. Это показалось ему целым состоянием. Суммировав сумму, он с удивлением насчитал количество наличных денег в размере шести миллионов рублей. В конверте было письмо, написанное от имени мэра города Лигат Боярского Рудольфа Владимировича.
«Дорогой коллега, я уверен, что ты очень удивлен. Как видишь, я выполняю взятые на себя обязательства. Я не бросил ни тебя, ни твою семью. Если конечно в данный момент я сам нахожусь в добром здравии. Эти деньги тебе, но не стоит сейчас же тратить их на себя. Стоит подождать того момента, когда слежка за тобой ослабится. Это в твоих силах сделать так, чтобы они решили, что ты занудный тип. У тебя это получится! Когда ты станешь для них неинтересен, тогда у тебя появится шанс на счастливую жизнь. Тогда пригодятся эти деньги. Не вздумай проигрывать их в рулетку. Ты не такой простой, как кажешься снаружи, чего стоят твои ночные похождения в костюме черного человека?! Ты не везучий. Возможно, деньги ещё понадобятся твоей семье или людям, которые обратятся к тебе за помощью. Какой? Узнаешь в будущем. А пока веди себя, как и положено человеку в твоей ситуации. Больше прогуливайся по улицам, запишись в библиотеку, будь на виду. А главное, начни увлекаться рыболовством и охотой. Это тебя прокормит и позволит беспрепятственно в любой момент покинуть зону наблюдения, что позволит в экстренный момент моим людям связаться с тобой. Зачем? Они хотят уничтожить зону и людей живущих в ней. Мы не должны этого допустить. Ты это делаешь для спасения своих детей. Действуй и прощай».
Воробьев несколько раз перечитал послание. Руки его затряслись и на глазах выступили слезы. Мэр в этот момент показался ему единственным близким другом. Затем он сжег письмо и спустил пепел в раковину. Он спрятал карты в старую газету и положил её в книгу. Мысли его путались. Он чувствовал наплыв радости внутри себя. Впервые за последний месяц, он почувствовал, что хочет жить.
В последующую неделю он уже не стал проводить в одиночестве дома, а чётко стал действовать по плану, который сам для себя написал в тот вечер. Для начала он обошёл все присутствующие места города. Службу занятости, где встал на учет, поликлинику, библиотеку, а также посетил рыболовный магазин, где приобрел для себя недорогой, но качественный спиннинг. Рыбалка для него было проще охоты, к тому же для приобретения ружья требовалось время. А пока он взял в библиотеке литературу по охоте. Второй проблемой для Воробьёва, а скорее и первой стала проблема пропитания. Но и она решилась для него. Он обошел весь частный сектор, а так как город полнился слухами об интеллигентном ссыльном из аномальной зоны, то хорошей репутацией среди местных старух он был обеспечен. Он нанимался работником к этим пожилым женщинам. Копал картошку и овощи, чинил изгороди, колол дрова, занимался тяжелой деревенской работой. За это они обеспечивали его молоком и сметаной, овощами и даже мясом. Иногда давали небольшие суммы денег.
Он пообещал себе, что больше не возьмет в рот ни капли спиртного, поэтому для этих женщин он стал чуть ли не героем. Так абсолютно бесплатно он обеспечил себя качественными продуктами и занял себя. Местные жители вскоре перестали смотреть на него с подозрением. А некоторые даже подолгу болтали с ним о жизни, встретившись на улице. У него почти завязался роман с местной старой девой библиотекаршей. Так прошли полтора безоблачных месяца.
Воробьёв чувствовал слежку за ним. Часто на улице он натыкался на внимательный взгляд рыжего почтальона, но старался не думать о них. Однажды ему подбросили письмо в белом конверте. В нём содержалась просьба мэра Боярского, о передаче одной карты с деньгами рыжему почтальону. Тогда Валерий Васильевич понял, что рыжий лукавый почтальон на его стороне. Он исправно выполнил просьбу, хоть и не без страха, от которого тряслись коленки.
Началась золотая, столь прекрасная в этих краях осень. Однажды рыбача на берегу красивого синеокого озера Воробьёв, вдруг отчетливо почувствовал, как он счастлив. Не просто доволен или рад, а именно счастлив. Стояло бабье лето, и он весь переполненный этим чувством стянул с себя одежду и прыгнул с лодки в гладь озера. Под обжигающими струями прозрачной воды он почувствовал чёткие удары своего молодого сердца.

Мережкин Павел Сергеевич был против того, чтобы пробираться к месту трагической смерти Тузика в темноте ночи. Но Боярский и Сталкер были неумолимы. Сталкер, ковыряясь в зубах высохшей былинкой рассмеялся:
- Аномальной зоне абсолютно всё равно день или ночь. Страхи только в наших головах. Главное знать, где она безопасна, а где, словно кошка выпускает свои коготки.
- У нас есть приборы ночного видения.
- Откуда? - Удивился словам мэра следователь.
- Мы не всегда жили как пещерные люди.
- Правда! А я уже начинаю забывать о цивилизации.
Солонин повёл их совсем другой дорогой, чем до назначенного места проходили Зубков с Бородой. Более долгой и извилистой. А на вопрос Мережкина ответил просто:
- Они счастливчики, или просто чудаковатые люди. Таких людей зона любит, они и по «минному полю» зоны прошли бы спокойно, как по главной улице. Она их бережет. Мы с вами другое дело. Нам нужно действовать наверняка. У каждого из нас не по одному скелету в шкафу.
«Минным полем» называли на зоне участок земли, который внешне ничем не отличалось, от других лугов, но на некоторых своих участках проваливалась земля и брызгала в непрошеных посетителей кислотой. Чаще всего угодившие в подобную ловушку люди погибали.
Они вышли за территорию частного сектора, миновали территории знаменитого металлургического завода и оказались на высоком берегу маленькой дурно пахнущей речушки. Послышался истошный крик птицы и Сталкер знаком показал немедленно лечь на землю. Они упали. Мережкин неудачно угодил лицом прямо в лужу. Но не пожалел об этом. Через секунду воздух прорезали истошные крики многочисленной стаи огромных птиц падальщиков. Они летели очень низко над землей и практически задевали упавших путников. Они галдели и несколько минут кружили над оврагом. Потом также неожиданно, как и появились, они исчезли. Но Сталкер прошипел мэру и следователю, чтобы они продолжали лежать на земле.
Было холодно. Мережкин старался всмотреться в темноту, чтобы увидеть источник опасности. Только через десять минут он понял, что тот имел в виду. На смену птицам падальщикам через овраг шествовали чёрные прозрачные тени. Они шли в полной тишине, но переливались разными цветами. Некоторые напоминали людей, кто-то животных, некоторые выглядели настолько замысловато, что Мережкин не мог дать им определения что это. Проходя мимо мэра Боярского, одна человеческая тень остановилась. Рудольф Владимирович мог поклясться, что она долго смотрела в его глаза. Он повторял про себя: «Это всего лишь тень, воздух, ничего». Он вскоре понял, что это образ казненного по его приказу преступника». Сталкер проиграл несколько аккордов на губной гармошке, и тень продолжила свой путь. Через некоторое время, когда всё стихло, они приподнялись с земли и отряхнулись.
- Ваши старые знакомые?
- О чём вы?
- О тени. Она вас узнала. Испугались? Павел Сергеевич в прошлый раз тоже от страха вёл себя не разумно, а в этот раз держался молодцом. Не стоит смотреть им в глаза. Это может испортить вам здоровье.
Боярский недовольно хмыкнул. Мережкин чтобы отвести разговор в сторону спросил о действии на тени звука губной гармошки.
- Неизвестно. Видимо я настолько хреново играю, что они спешат удалиться.
Они перешли речушку вброд в полном молчании. Пройдя с метров пятьсот, они наткнулись на старые развалины советского пионерского лагеря. На путников смотрели полуразрушенные фигуры детей и развалины корпусов.
- Жуткое место. – Проговорил Боярский.
- Самое безопасное место на зоне. – Возразил Сталкер.
- Сколько ещё нам идти?
- Немного. Осталось пройти живописное место светящихся фонтанов, потом спуститься с горы и мы там. Лишь бы с неба не было слежки.
- А что она бывает? Я думал это досужие сплетни. – Отозвался Мережкин.
- Не совсем. Со спутника они нас практически не видят, поэтому посылают к нам небольшие летающие аппараты с камерами, иногда я видел цилиндрические капсулы с людьми внутри. Бывает по старинке самолеты, машины, люди.
- Вы серьезно?
- А вы думали Павел Сергеевич, что они снаружи прям паиньки. Мы живем в тюрьме, и нас охраняют как закоренелых преступников.
- Скорее не нас, а чудеса аномальной зоны.
Когда они дошли до святящихся фонтанов, то их разговор прекратился. Настолько они были прекрасны. Но они потеряли достаточно много времени, поэтому на гору они забирались практически бегом. Спустившись с неё, они остановились в метрах пятидесяти от обозначенного на карте места.
- Зубков с Бородой пришли к месту с той стороны. Я думаю всё верно. Теперь аккуратно спускаемся и смотрим себе под ноги.
Старательно исследуя место для каждого шага, они только спустя сорок минут обнаружили отверстие туннеля. Осветив фонариком внутренности бункера, и увидев остатки разлетевшегося Тузика, они по привязанной веревке, точно так же как и ранее Зубков стали спускаться в бункер.
- Я пойду первым. Плохое у меня предчувствие от этого места. – Скомандовал Сталкер.
Мережкин и Боярский последовали за ним. Они стояли внизу цилиндрического отверстия в земле высотой три метра. Проверив оборудование, они направились в туннель. Пройдя несколько шагов, они услышали крики о помощи. По приказу проводника Сталкера они остановились. Внимательно прислушавшись к голосам, они поняли, что это повторяющаяся музыкальная запись.
- Это не живые люди.
- Нашим легче. Только вот зачем она здесь транслируется?
Они прошли дальше по туннелю и очутились у приоткрытой двери, возле которой находился большой щиток. Сталкер вынул из кармана небольшой пистолет и несколькими выстрелами отключил кодовый замок на щитке. Голоса прекратились. Он открыл крышку, и немного поразмышляв над множеством оказавшихся там рычагов, нажал на несколько. В туннеле загорелся свет.
- Вуаля. А я просто волшебник. Только сейчас следует быть осторожнее, наверняка у них есть ещё средства защиты от проникновения.
Они прошли по освещенному туннелю, выключили свои фонарики. Энергия на зоне была дорогим удовольствием. Они дошли до очередной железной двери, и отрыв её оказались внутри обширного помещения с множеством шкафов. Солонин поднял с пола массивный железный стол и закрепил им двери, чтобы они не закрылись. Далее следовала лаборатория. Вещи были разбросаны, как после ударной волны взрыва. Кругом валялась мебель, пузырьки с препаратами.
- Подойдите сюда. - Позвал к себе Павел Сергеевич. - Здесь трупы.
Сталкер с мэром не без отвращения наклонились над полуразвалившимися трупами мужчины и женщины в белых халатах. Солонин, как ни в чём, ни бывало, курил сигару, показал на оттопыренные карманы умерших.
- Там рации. Здесь будет, чем поживиться. Ваш зять Швец точно придет в неописуемую радость. Это же целая современная химическая лаборатория.
- Или наблюдательный пункт. - Закончил за него фразу Мережкин, указывая мужчинам противоположную стену, состоящую из экранов.
- Дайте угадаю, за кем же они вели наблюдение. Да здесь полно информации. Сколько носителей.
Мэр нахмурился и, потрогав руками поверхность экранов произнес:
- Всё нужно забрать с собой. Отчего погибли люди?
- От взрыва ударной волны. Посмотрите, как выгнулась эта стеклянная стена. Внутри ещё несколько трупов, в том числе. -
Сталкер держал в руках оторванный от мундира погон. - Генерал.
- Твою мать и эти люди говорят, что им слишком дорого отправлять для нас поезда с провизией и медикаментами! А сами. Сколько средств и усилий ушло, чтобы воздвигнуть это! И для чего! Для слежки. Что мы можем скрывать? Кучка одичалых людей!
- Не только для слежки за нами, но и укрыться от подсматриваний с Запада! Но бог зоны их уже за это покарал. Давайте всё осмотрим и поскорей смотаемся отсюда. Мне здесь не нравится. Я чувствую запах опасности.
Солонин как ищейка смотрел каждый угол лаборатории и принюхивался. Боярский рассматривал шкафы и аппаратуру, а Мережкин не знал чем себя занять. Его мысли витали далеко. Вместе со ждавшим его дома голодным Ферзем. Неожиданно для всех раздался звук сирен и выключился свет. Мужчины, собравшись на середине комнаты, включили фонарики. Отчаянный звук резал уши.
- Твою мать. Неужели один из трупов ожил и устроил нам это.
- Похоже, опять включилась система безопасности. Идём к выходу.
Но как только Сталкер сделал пару шагов по направлению к выходу, прижимающий дверь железный стол самопроизвольно вылетел. И, пролетев с бешеной скоростью, ударился о стену, состоящую из экранов. Все посмотрели на дверь и ахнули. Со скрипящим звуком она захлопнулась. Вентиль ручки на железной двери сделал несколько оборотов, как будто невидимый человек решил закрыть её снаружи. Все трое кинулись к выходу, но подбежав, поняли, что слишком поздно. Дверь не поддавалась их усилиям. Рудольф Владимирович забарабанил руками по толстому металлу.
- Немедленно откройте. Я обещаю вознаграждение. Вы разговариваете с мэром города Лигат.
К нему подошел Мережкин и положил руку на его плечо.
- Успокойся. Мы что-нибудь придумаем и выберемся.
- Так придумайте! Скажите оба честно. Хоть кто-нибудь наверху знает, куда мы направились?
- Ты сам приказал никому об этом не сообщать.
Сталкер теребил свои светлые длинные волосы, и крутил голову по сторонам ища что-то.
- Мне некому сообщать о своих планах. Поэтому придётся самим выбираться. Вы разбираетесь в электронике? Возможно, защиту можно отключить. Надо подумать.
Боярский достал из кармана рацию, но она не работала. В бесплотных попытках выбраться пролетело ещё пару часов. Но кроме жуткой картины умерших в изолированной стеклянной камере в дальнем помещении лаборатории учёных они не обнаружили ничего одобряющего. Сталкер раздобыл огромную коробку с консервами и бутылками с водой.
- Около месяца мы продержимся. Вентиляция тоже работает. У нас есть шанс!
Он открыл ножом одну банку и присев на пол начал есть из неё.
- Вот только бы этих жмуриков деть куда-нибудь. Воняют.
- Я вижу, они не портят тебе аппетита.
- А что ты предлагаешь? Так просто отсюда не выбраться, надо успокоиться и думать. Открыть нас можно только снаружи. Поэтому у нас два пути. Дать знать о своём местоположении или искать другой выход. Он же должен быть.
Спокойный Павел Сергеевич присел рядом и достал из коробки сухари.
- Ты бы тоже пообедал Рудольф Владимирович. Лабораторию строили надежно. Если нас кто-то закрыл, этот кто-то может нас и выпустить.
- А если это компьютер, а не человек? Сомнительно.
Боярский подошел к двери и опять стал колотить по ней руками и громко кричать. Мережкин подошёл к нему.
- А что. Я хотя бы что-то делаю.
Прошло около трех часов, но здесь в замкнутом пространстве они показались вечностью. Уставшие от беготни по изолированным помещениям все трое сидели на постеленном, на полу матрасе и, передавая друг другу найденную бутылку с виски молчали.
- Никогда не думал, что погибну в такой милой компании.
- А я никогда не думал, что погибну.
- Не рановато ли вы сложили крылья. Меня дома ждет голодный Ферзь, я должен вернуться.
- Не переживай он поднимет своим лаем всю округу. Голодная смерть ему не грозит.
- У меня такое ощущение, словно я в том фильме про зону. Стою в заветной комнате и загадываю заветное желание. – Произнес Павел Сергеевич задумчивым голосом.
- Если ты про книгу Стругацких, то не дай бог, чтобы твои желания сбылись. – Ухмыльнулся Солонин.
- Думаешь, они настолько опасные? Да и вообще что ты Сталкер можешь знать об этом. Да ты вообще, когда в последний раз в руках держал книгу?
Боярский внимательно посмотрев на обоих и продолжая жевать сухарь произнес:
- Он закончил аспирантуру в УРФУ.
- Надо же у меня появился повод для гордости. А у тебя Павел Сергеевич, какое было бы последнее желание перед смертью?
Мережкин посмотрел на небольшой отсвет от ещё работающих приборов.
- Желания. Я всё жалею, что так и не поехал тогда к сыну. Всё откладывал. Дела! У него тогда появилась девушка. Он хотел нас познакомить. Может я уже и дед. Хотелось бы понянчиться с внуками. Ну и поймать наконец-то чёрного человека. Будь он не ладен.
- А я бы захотел небольшой остров в океане, много красавиц, не отягощенных моральными принципами, виски и сигары. Такой небольшой рай для одного. И шахматы.
«Увидеть дочку и поцеловать её в макушку. Обнять её и никогда не расставаться». На самом деле думал Боярский.
- А ты? Что бы пожелал ты? Вдруг эта комната заветная и услышит наши просьбы.
- Была бы она заветная, то давно бы распахнула свои двери. Очень свежим воздухом подышать захотелось. Мои желания просты. Детей у меня нет, близких тоже. Скучать мне не о ком. Хотелось бы напоследок трахнуть бабу мэра. Красивая она зараза. И выплатить свои карточные долги. Вот и все мои желания. Только вот погибать здесь я не намерен. Не мое время.
Сталкер поднялся и снова принялся сантиметр за сантиметром изучать стены лаборатории. Мережкин и Боярский переглянулись и направились за ним.

Погода в день города стояла прекрасная. Утро было тёплым и безветренным. На небе не было ни облачка. Для начала августа погода была жаркая. Тихвин проснулся в пять утра. Совершил утреннюю молитву и тщательно стал готовиться к утренней службе. Он предполагал, что, несмотря на праздник, народу будет больше чем обычно. Другие развлечения и празднества начнутся после обеда. В храме было тихо. Всем оставалось спать ещё полчаса. Вчера они легли поздно, долго украшали и прибирали храм. Валерьян покосился на стоящую в темноте шкафа гитару, но сразу отверг праздную идею поиграть на ней. Нужно было настроиться на службу. Он осторожно, стараясь не создавать шума, спустился вниз, чтобы еще раз проверить, не забыли ли они о чём-то важном. Все было тихо, и в темноте церковь казалась такой же, как и до событий аномальной зоны. Валерьян вышел на крыльцо и немного посидел, смотря на восход солнца. В дверях показалась тучная матушка Фотиния. Она несла в руках две огромных корзинки с просфорами.
- Уф устала я. А вы я погляжу ранняя пташка. Хотя сегодня такой день. Праздник. Я вчера видела деток. Как пташки так ждут завтрашнего угощения, что просто не могут ни о чём другом говорить.
Они прошли в бытовые помещения.
- Я пойду, погляжу как там детки. С ними конечно Верочка, но она так любит ночью прикорнуть.
Женщина ушла наверх. А Тихвин решил открыть окна и проветрить храм. Он приоткрыл форточки и глубоко вздохнул полные лёгкие воздуха. Он направился в комнату, чтобы переодеться к службе как внимание его привлекла пустая, вся в трещинах центральная стена иконостаса. На месте иконы божьей матери сияла пугающая пустота. Тихвин ещё раз внимательно посмотрел на стену, но ничего не изменилось. «Кажется, она вчера была на месте. Я ещё поправлял её, чтобы она крепче держалась на стене. Впрочем, я такой рассеянный. Но как я буду проводить службу с пустой стеной в центре»? Валерьян со всех ног бросился наверх к матушке Фотинии. Та была в детской и одевала сонных малышей.
- Матушка, а вы не знаете, куда делась икона Божьей матери?
- Как куда висит на месте.
- Но её там нет!
- Куда она могла деться за ночь? Посмотрите внимательней. Вы, наверное, волнуетесь перед праздником.
- Я в своем уме и сознании. А может Петров знает, где она? Решил взять в мастерскую подремонтировать.
Валерьян бросился вниз и, вылетая из храма, столкнулся нос к носу с зевающим во весь рот сонному Иван Ивановичу.
- Доброе утро Валерьян Николаевич. Вы куда-то спешите? Или я что опоздал?
- Иии. Ик. Икона пропала. Вы не брали? Икону из центра, божьей матери.
- Спокойно. Какая икона? Они все на одно лицо. Прости господи. Что я несу. Пойдем, покажешь. Они подошли к сияющей дыре на иконостасе.
Петров задумчиво чесал затылок.
- Она точно вчера была на месте?
- Точно. Сестра Вера привязалась ко мне. Прикрепи, да прикрепи цветы. А я ей ещё говорю. Куда крепить, ну куда крепить. Упадут, завянут. Ну, вы же её знаете, та ещё пиявка. Господи прости. Заставила. А вон глядите и вправду они завяли и валяются на полу.
- Но кому она понадобилась? Неужели её могли вот так украсть.
- А я вам говорил, надо сторожа. А вы нет людей, нет людей. У нас ведь всё нараспашку. Приходи и бери, что хочешь. Вы видели, какие у нас замки. Это же просто смех.
- Но воровать в храме – это грех. Храм должен быть открыт для страждущих людей в любое время дня и ночи.
- Вот один из ваших страждущих и зашёл на огонек, прихватив с собой иконку на память. Твою мать, о господи прости, вам не пора службу начинать?
- Но как без главной иконы начинать службу?
- Погоди, я сейчас прикрою двери. Ты уже рассказал о пропаже?
- Только матушке Фотинии.
- Это ничего Никитична наш человек, да и всё равно она бы заметила пропажу. Что стоите Валерьян Николаевич. Бегите в подвал и несите другую икону. Ну, чтобы лицом и размером подходила. Да ликом, ликом конечно. Помните та намалеванная местным художником. Я её прилеплю к стене и украшу больше цветами. Народ и не заметит подмены. Сегодня праздник не можем же мы службу отменить из-за такого пустяка. Ой, прости господи. Что я несу.
Служба прошла на ура. Народ, который скучал по действам, внимательно смотрел на церковнослужителей и друг на друга. Только взволнованный Тихвин, к удивлению своих помощников путался в словах и заикался, но прихожане все списывали на юный возраст и ответственность, которая лежала на Валерьяне. Тихвин, то и дело косился на икону, но к его удивлению, никто не заметил подмены. В конце службы, когда он причащал народ, к нему подошли отец и сын Никитины. Они, пропустив всех вперед, подошли к нему последние.
- Валерьян Николаевич, у нас к вам будет небольшая просьба. Вы не могли бы крестить Володьку?
- Володю, конечно.
- Он очень хочет, может быть, сегодня, завтра?
- Так скоро.
- А что тянуть. Мальчик он шустрый, я боюсь, как бы он опять не вляпался в историю.
Тихвин посмотрел на лопоухого Володьку. На его торчащего из рюкзачка старого потрепанного медведя и произнес те слова, которые не планировал говорить:
- А действительно, что тянуть. Давайте сейчас. Крестик у вас есть? Есть. Рубашку найдем. Матушка Фотиния у нас сегодня крестины. Да я не предупреждал. Но ведь сегодня праздник.
В храме оставалось немного человек, и никто кроме Петрова не увидел, как со страшным звуком с иконостаса свалилась кое-как приделанная пару часов назад икона Божьей матери. Петров подбежал к ней, и тщательно посмотрев крепеж перекрестился.
- Да вот поистине Бог видит всё, не понравилась ему мазня этого алкаша. Прости господи. Но ты уж потерпи. Найдем пропажу и всё вернем, как было.
Иван Иванович, три раза перекрестившись, отдал земной поклон. В дверях за ним наблюдала его молодая красавица жена.
В соседней комнате всё было готово для совершения таинства крещения. Володька, восторженно хлопая глазами, старался выглядеть серьезным и взрослым. Тихвин, словно реабилитируясь за скомканную службу, старался, чтобы таинство крещения прошло идеально. Перед началом к нему подошёл отец Володьки, Сергей Никитин.
- Батюшка, а можно и мне позволите креститься?
Тихвин внимательно посмотрел в глаза Сергею. И прочитал в них желание и смирение.
- Что ж, думаю можно. Правда это займет больше времени, но мы ускоримся.
Отец и сын Никитины встали рядом и, посмотрев друг на друга улыбнулись.

Сергей проснулся рано, но выглянув курносым носом из-под одеяла, вновь спрятался в него. Марии не было рядом, но он слышал, как она колдует на кухне. Вскоре приятный аромат кофе распространился по комнате. Беккер не любила готовить и могла сообразить утром только кофе и бутерброды. Пока он нежился, Мария уже полностью одетая и причесанная на праздник сидела возле монитора, где просматривала отснятые записи.
- Работать в такой день это преступление.
- Правда! Наоборот, у нас с Правдиным сегодня загруженный день. Нужно одновременно быть в нескольких местах. И я, кажется, уже опаздываю. Праздник в городе Лигат – это красная строка в новостных лентах.
- А мне кажется им там за железными ограждениями вообще на нас плевать.
- Неправда, когда они смотрят на нас, то сравнивают и понимают, что живут в раю. Мы этакая страшилка на ночь.
- Ага, типа, будете себя плохо вести, то вас пошлют жить в аномальную зону.
Сергей потянулся и встал с постели. Он подошёл к Марии и поцеловал её в щеку. Затем он провел губами по её шее и стал спускаться ниже.
- Стоп. Я работаю. Пей кофе и одевайся.
Сергей нехотя отпрянул и пошёл умываться. Вернувшись, он взял чашку с кофе и стал смотреть на экран монитора. Кофе он предпочитал сладкий чай, но Мария всегда об этом забывала. На экране мелькали кадры разрушений и катастроф, которые случились на зоне в последнее время. Они производили жуткое впечатление.
- Такое чувство, что смотришь кадры из фильма, а не события в которых ты участвовал.
На столе лежали фотографии секретных документов, которые принес Сергей. Он нахмурился. «Вечно у неё всё валяется на видном месте. Разве она не понимает, что меня за это могут посадить».
- Да жаль я не смогла снять те бомбардировщики в небе. Просто страшная оплошность с моей стороны.
Сергей посмотрел на красивый изгиб её талии и на грудь.
- Не стоит себя корить. На зоне не соскучишься, и вскоре у тебя будет полно материалов для репортажей. Только знаешь, что не хватает твоему фильму?
- И чего же не хватает? Подскажи эксперт.
Валерия насупилась. Она не любила, когда её критиковали. Сергей, придвинувшись к экрану проговорил:
- Людей. Все как-то безлико и плоско. Разрушения, факты. Не хватает эмоции и сопереживания героям.
- Кто-то уже говорил мне подобное. Разве люди так уж нужны?
- Какой же фильм без главных героев. Взять хотя бы детей сирот из монастыря, старика Бороду, следователь Мережкин, Катю Попову. Все по-своему интересные личности.
- Это та медсестричка влюбленная в тебя по уши?
- Не отходи от темы. Я хочу как лучше. Помогаю тебе, достаю материалы. А ты как всегда всё сводишь к пошлости.
- Не тебе подсказывать мне, как снимать документальные фильмы! Ты простой мальчик на побегушках.
Сергей приподнялся с кровати и нахмурился. Сжав руки в кулаки, он спросил:
- Ответь, я для тебя всего лишь мальчик, с которым ты спишь или что-то большее? Я люблю тебя. Я строю планы на будущее, а ты все сводишь или на шутку, или вообще молчишь. Ты любишь меня?
- Может ты еще, и женишься на мне? – Заведённая Мария не могла уже остановить свой гнев.
- Если надо женюсь.
Мария рассмеялась, и солнечный зайчик заиграл в её волосах.
- Бред. Ты сам себя послушай! Ты говоришь бред!
- Ты любишь его? Потёмкина? Я видел вас вместе. Между вами было что-то?
- А если и было, то что. Что ты сделаешь? Мы не клялись друг другу в верности, неужели ты думаешь, что я буду тебе верна. Ты мне не безразличен. Просто ты не для меня…
- Слишком мелковат?
- Возможно. Ты просто красивый и милый мальчик. Разве тебе нужна такая жена как я?
Сергей торопливо оделся и, хлопнув дверью удалился. Мария сидела, уставившись в пустоту. Затем она встала, и немного походив по комнате, посмотрела на часы и снова присела к экрану. На нём был крупный план медсестры Кати, которая смотрела, как из машины выгружают раненых. Её огромные голубые глаза на мгновение наполнились невыплаканными слезами, но затем упрямое, полное решимости выражение появилось на лице. Затем появился кадр, как ужасно тоненькая девушка в старом серо-синем платье халате катила носилки к зданию, полка не скрылась за дверью. Укол ревности и досады одновременно кольнули в районе сердца у Марии Беккер.
«Нет, Сережа. Не такая женщина как я будет с тобой. Мы вместе просто проводим время. Лет через двадцать ты будешь вспоминать, и хвастаться этой связью со мной. Ты еще немного погуляешь, затем женишься на Кате или другой подобной женщине. Через несколько лет начнешь ей по-тихому изменять».
Мария выключила монитор, спрятала документы в верхний ящик стола. Окинула напоследок комнату и страшное чувство одиночества накрыло её. Ей вдруг на мгновение показалось, что Сергей ушел навсегда и больше никогда не появится в её жизни. «Замуж. Вот дурачок». Потом ей пришло на ум, что это первое в её жизни предложение руки и сердца. Никто, никогда ни о чем подобном её не просил. «Что это? Я привязалась к нему. Он стал дорог мне. Но тогда зачем я его прогнала. Тщеславие. Нет, мой мальчик я тебя не отдам никому пока, ты мне нужен». Тут же в её голову пришла мысль о том, что он прекрасный добытчик информации, каких у неё, если быть честной, крайне мало. Затем эту мысль сменила другая. «А все-таки, тот кадр с девчонкой хорош. Нужно обязательно включить его при монтаже».

Праздник начался с одиннадцати утра, но Липская Валерия была на ногах уже с пяти. Несмотря на заботы последних дней, выглядела она прекрасно. Волосы спадали на плечи крупными локонами, простое платье жемчужного цвета смотрелось изысканно. Организация столь крупного мероприятия оказалось делом непростым. Раньше она всегда игнорировала День города, предпочитая или отсидеться дома, или уехать из города на пару дней. Только сейчас она поняла скольких сил и терпения требуется организаторам.
Решив для себя, что ожидание праздника, намного лучше самого праздника, она мобилизовала всех, кого только могла. Пенсионеров, работников культуры, детей, военных, людей, которые хоть отдаленно были связаны с самодеятельностью или музыкой. Дети рисовали плакаты и картины на старых обоях, пенсионеры разучивали песни, молодежь была мобилизована на ремонт набережной. За это им были обещаны настоящая дискотека и алкоголь из секретных запасов. Но самой большой гордостью Липской были две отремонтированные карусели в парке отдыха. Неимоверными усилиями техников и Мирона им удалось запустить и привести в порядок. Сейчас возле них уже толпились возбужденные детки, ожидая своей очереди прокатиться.
Валерия оглядывалась вокруг и с удивлением обнаружила, как много народа населяет город. В обычные дни, все либо на службе или стараются особо не выходить на опасные улицы. Сегодня люди, соскучившиеся по развлечениям, буквально заполонили город. Валерия с сожалением смотрела насколько обнищал народ за этот год и восемь месяцев. Все были одеты крайне бедно и обношено, особенно это касалось обуви, которая особенно ценилась на зоне.
«А ведь сегодня все наверняка одели самую лучшую одежду из своего гардероба. Что же будет еще через год такой жизни»? Накладок и нестыковок было множество, но казалось, жители города не замечают этого. На двух сценах уже выступали детские ансамбли и самодеятельность. Микрофоны постоянно ломались, как и музыкальная аппаратура, но в помощь приходили баянисты и неизвестно откуда появившиеся молодые люди с гитарами. Торговля тоже работала отлично. Женщины в городе, в том числе её кое-как восстановленная пекарня, трудились не покладая рук в течение трех суток. Были испечены горы булочек и пирогов. Валерии только оставалось теперь следить за тем, чтобы лоточницы, воспользовавшись ажиотажем, не поднимали фиксированных цен.
«А все-таки я молодец. Интересно оценит мои труды Рудольф Владимирович или отделается двоякими шутками. Его не видно второй день. Не удивлюсь, что он явиться только к вечеру, чтобы выступить перед открытием бала». Кое-где стали попадаться пьяные лица и Валерия с раздражением подумала, что к вечеру половина толпы будет в подобном состоянии. К Валерии подбежала Фаина Леонидовна Воробьева, выглядевшая огромной в розовом клетчатом костюме.
- Валерия Ивановна, вас вызывают на склад. Кто-то стащил коробку с лимонадом. И в зале не хватает лавочек. Их забыли привезти, а без вашего указания Василий не соглашается за ними ехать.
Валерия выругалась про себя и, подумав, что сейчас придется улыбаться этому водителю и флиртовать с ним. Собственно для этого он её и зовет, чтобы повыкобениваться перед ней и исполнить свою работу.
Пробегая мимо скамеек, она краем глаза отметила, что одолженное на праздник Кате Поповой платье очень ей шло. Катя сидела на лавочке и с огромным удовольствием рассматривала обычный леденец в виде петушка. «Как из детства»! Рядом с ней сидел Сергей Никитин, который наблюдал за выводком сына и племянников. Он косился на Катю и старался занять её разговором. К ним присоединился насупленный Алексей Зубков. Его заставили в этот день работать и следить за порядком в этом квадрате.
- А ты принарядилась. Тебя прям, не узнать. Не знаешь, где сегодня собираются наши друзья?
Катя, кокетливо взглянув на Никитина, пожала плечами в знак того, что она не знает ответ на вопрос Зубкова.
- С этой работой я совсем забегался и Мережкин куда-то запропастился. Всё на мне.
Вдалеке показалась взъерошенная фигура Сергея Воробьева. Он, о чем-то оживленно жестикулируя, разговаривал с оператором Правдиным, который остановил его.
- Вечером на набережной будет бал. Танцы, в общем, будут при живом звуке, если аппаратура опять откажется работать. Ты же сможешь там быть? А кстати вон и Сергей идет к нам. Его и спросишь о планах на вечер.
Зубков вздохнул, стирая пот, струящийся под рубашку из плотной ткани.
- Ему как всегда будет некогда. Опять будет бегать со своей журналисткой.
Катя опустила глаза и стала разглядывать ткань платья.
- А ты чего не на работе? Выпустили погулять на один вечер.
- Выпустили. Пётр Соломонович всех кого мог, отпустил из больницы, сам остался на дежурство. У нас даже половина больных будут присутствовать на концерте. Володька ваш будет петь? - Спросила Катя сидевшего рядом Никитина.
- Конечно. Я всё утро наглаживал ему рубашку, но кажется, не очень получилось.
- А по-моему всё прекрасно.
На сцене появился Володька, одетый в рубашку с бабочкой и чёрные короткие шорты. Он с серьезным видом осмотрел микрофон и, дождавшись, начала аккомпанемента на фортепьяно, чистым голосом запел «аве мария». Все замерли пораженные чистотой его голоса. Липская тут же включила камеру и начала снимать мальчика, в то время как оператор Правдин снимал пораженных зрителей. Сергей Воробьев покосился на Марию, которая очень сосредоточенно занималась своим делом, и направился к друзьям. Подойдя к скамейке, на которой сидела Катя с Алексеем, он шепотом спросил его:
- Леха, ты не знаешь, куда делся Мережкин? Я второй день не могу передать ему документы. Говорят, его уже три дня никто не видел.
Катя зашипела на них, чтобы они замолчали и не мешали слушать, но тут же покраснела, увидев перед собой Воробьёва. Зубков нахмурено уставился в пустоту. Страшная догадка появилась в его голове.

В бункере трое узников коротали время кто как мог. Павел Сергеевич Мережкин занялся уборкой, Сталкер колдовал над аппаратурой, пытаясь разгадать, как открыть запертую дверь, а Боярский лежал на матрасе, уставившись в потолок.
- Слышите, кажется, стучат.
- Когда, кажется креститься надо! А нет, действительно стучат. Солонин ты тоже это слышишь?
Сталкер отвлёкся от панели и подошёл к заблокированной двери. В тишине лаборатории послушался отчетливый стук. Солонин постучал в ответ три раза. Ему ответили. Мэр соскочил с матраса и, поправив волосы произнёс:
- Я же говорил, нас будут искать. Сегодня же праздник. День города.
- Ага, и вместо танцев и банкета жители решили всё бросить и пойти на поиски потерявшегося мэра. - Съязвил Сталкер. Всё это время он был сосредоточенным и молчаливым.
- Он не знает, как открыть эту дверь.
Снаружи послышался скрежет. Но у спасителей ничего не получалось. После десяти минут бесплодных попыток снаружи замолчали. Разгневанный мэр Боярский начал бегать по лаборатории в бессильном гневе. Он схватил с пола массивный железный табурет и со всей силы ударил по приборной панели.
- Твою мать я не собираюсь здесь погибать.
Неожиданно после удара замигал свет. Снаружи медленно начали вращать вентиль, и через пару минут дверь с усилием открылась, и на пороге лаборатории оказался перепуганный Зубков. Вдалеке слышался лай овчарки Ферзя.
- Зубков. Как ты нас нашел!
Мережкин с восторженным видом кинулся обнимать своего помощника.
- Не время для сантиментов пора отсюда уходить. Вдруг дверь снова заблокируется.
Мужчины выскочили в туннель и через минуту оказались над открытой площадкой. День клонился к вечеру. Наверху радостно завилял хвостом пёс следователя. Они по очереди выбрались по веревке наверх. Пленники упали в траву и радостно вдыхали в себя чистый воздух.
- Какое счастье, что я взял сюда Ферзя. Он так лаял, когда сюда пришёл, что я сразу понял, что вы здесь. Только давайте не будем здесь задерживаться. Там праздник. Все вас ждут.
Мужчины присели на траву и посмотрели в сторону города. Набережная светилась огнями, была видна сцена и суетящиеся, словно муравьи люди.
- Действительно. У меня нет никакого желания здесь задерживаться. – Проговорил мэр.
Зубков, Боярский, Мережкин и Солонин, все уставшие и грязные встали на ноги и заторопились в сторону города. Они прошли метров пятьсот от бункера, как раздался резкий звук сирены. Они повернулись в обратную сторону и увидели, как в сумерках фигура человека покидает место их трёхдневного заключения. Человек остановился, посмотрел на них и, помахав им рукой исчез. Мужчины замерли в оцепенении, они не могли сделать и шага. Небо озарилось первой вспышкой салюта. Мужчины торопливо продолжили свой путь.

Обиженный Сергей Воробьёв весь вечер избегал находиться поблизости с Марией и вздрогнул от удивления, когда услышал за спиной её голос:
- Сергей. Почему ты скучаешь в одиночестве. Пара вам на вечер не требуется? А если честно, то извини меня за те слова утром. Я женщина мне трудно извиняться.
Сергей боролся с внутренним раздражением. Уйти или остаться, чтобы послушать, о чём ему хочет сказать любовница.
- Твоё предложение. Это очень приятно. Я люблю тебя по-своему. Я хочу, чтобы ты был рядом. Но не как парень или муж. А мой мужчина, с которым мне хорошо проводить время, но которому я не должна докладывать о том, как провела время. Нам хорошо вместе, зачем пытаться что-то поменять.
Сердце Сергея дрогнуло, но он старался изо всех сил выглядеть невозмутимо.
- То есть ты говоришь об отношениях без обязательств?
- Да именно. Разве не о них мечтает парень в двадцать лет?
- Не о них.
Сергей отвернулся и стал рассматривать толпу. В ней танцевала сияющая Катя вместе с Никитиным. Рядом с ними прыгали дети.
- Хорошо я согласен. Не ссорится же действительно в такой день.
Мария облегченно вздохнула и обняла его.
- У меня есть прекрасное предложение к тебе на сегодняшний вечер.

















Глава 15.
Салют не понятно, по какой причине прогремел на час раньше запланированного времени, и веселящийся народ начал подтягиваться к крытой площадке, на которой должны были начаться танцы. Пожилая учительница музыки пропала и в образовавшейся паузе, когда музыканты стали настраивать свои инструменты к фортепиано подсел Сергей Никитин. Он осторожно коснулся руками клавиш и заиграл старинный вальс. Он не знал, откуда знает, как его играть, но получал от этого удовольствие. Несколько пар в возрасте, стесняясь, начали вальсировать. К нему подошла Валерия, и внимательно разглядывая его лицо, слушала звуки музыки. Потом потёрла свои виски и вновь напряженно стала искать мэра в толпе.
- Ждешь кого-то?
- Не то слово. Страшно соскучилась.
Её слова были полны иронии, но он не зная, почему сказал:
- А мы сегодня покрестились?
- Кто это мы? – Удивленно промолвила она.
- Я и мой сын Володька!
- Вера в курсе?
- Конечно. Только мы сначала думали крестить только его, но я присоединился. Стало легче жить.
Сергей достал под рубашкой простенький оловянный крестик и покрутил его в руках.
- Замаливаешь грехи. Всё правильно. Новое тело – новая жизнь.
- Всё иронизируешь.
- А что мне ещё остается.
Никитин улыбнулся очаровательной улыбкой.
- Тебе? Ты красивая и умная женщина. Сильная и самостоятельная. Что ещё надо на зоне. Может тебе выбрать другого мужчину, чтобы быть счастливой.
- Например, тебя?
Сергей Никитин, кажется, по-настоящему смутился и бросил быстрый взгляд на стоящую в нескольких метрах от него Катю. Этот быстрый взгляд не укрылся от внимательной Валерии.
- Отчего меня. Нет. Того кто сделает тебя женой и матерью.
- Если случайно встретишь такого, то передай ему, что я его жду.
К Валерии подбежала Фаина Леонидовна и еще одна женщина из команды организаторов.
- Валерия Ивановна, мэр задерживается. Мы перенесли его торжественную речь уже на полчаса. Ждать мы не можем. Народ уже волнуется. Вы случайно не знаете где он?
Липская уже собиралась сказать им, чтобы начинали танцы без него, как увидела, что на сцену поднимается Потёмкин Дмитрий Валентинович в белоснежном костюме и с голливудской улыбкой.
- Вот, подоспела замена. Остается надеяться на то, что его речь будет краткой. – С тоской выдохнула Валерия.
Между тем Потёмкин начал:
- Добрый вечер дорогие жители города Лигат. От имени администрации города я счастлив вас поздравить с этим замечательным праздником. Прошедший год был страшным испытанием для всех нас, но мы его достойно прожили, перенося все невзгоды. Я желаю, чтобы следующий год был для нас спокойным и успешным. Грядущие выборы дают жителям шанс на изменение руководителя города и, следовательно, и самой жизни в аномальной зоне…
«Твою мать. Где чёрт носит Боярского. Мог бы уделить время для собственных жителей. А то дождётся и эта очаровательная пародия на Кеннеди действительно захватит власть. Он, по крайней мере, всегда крутиться там, где скопление народа».
Валерия двинулась сквозь толпу, ища хоть какой-то намек на присутствие своего любовника. Потёмкин занимал внимание толпы уже несколько минут. Жители стали терять терпение. Все зевали, разговаривали, некоторые нетерпеливо стали постукивать по металлическим предметам. Наконец Потёмкин сообразил, что пора заканчивать речь.
- Я прошу вашей поддержки на следующих выборах главы города Лигат. Объявляю о начале танцев.
Послышались жидкие аплодисменты, которые заглушила заигравшая музыка. Потёмкин огляделся по сторонам, ища свою жену. Но она, по всей видимости, отошла. Тогда он подскочил к стоящей рядом Марии Беккер и закружил её в танце. Беккер растерявшись позволила ему этот танец, хотя и видела что Сергей Воробьев пробирается к ней через толпу.
Танцевали пары не умело, но с большим желанием. Сергей пробрался к стоящей у стены лавке и сел. Кругом все были заняты собой, не обращая на него ни малейшего внимания. Беккер флиртовала с Потёмкиным, Катя смеялась шутке белобрысого здорового парня, Алексей Зубков пропал вслед за Мережкиным, даже его мать танцевала в сторонке со старым доктором.
Через несколько танцев Валерия увидела шевеление в толпе. Народ расступился, пропуская вперед мэра Боярского Рудольфа Владимировича. Тот был небрежно одет. На его голове было несколько ссадин, рука перебинтована. Валерия еле сдержалась, чтобы не бросится ему на встречу. Боярский был страшно зол, поэтому на праздник он смотрел без энтузиазма. Своим внимательным взглядом, он фиксировал пошлость и провинциальность мероприятия.
Дешёвая выпивка, бывшая на вкус хуже самогона, ободранная сцена, дешевая пыльная ткань портьер, пришибленные музыканты, больше походившие на уличных попрошаек, пьяницы, сопливые дети. Вульгарные наряды и странные, больше похожие на шабаш танцы. И среди всего этого бардака к нему царственной походкой плыла его красавица любовница. «Чувствует себя королевой среди челяди. Как же! Она здесь главный распорядитель».
- Где ты был? Я волновалась? Почему опоздал к своему выступлению перед жителями?
- Но ты же вышла из положения. Кажется, твой друг прекрасно провёл здесь свою агитацию. – Злобно проговорил мэр.
- А что я должна была предпринять? Подбежать и стащить его со сцены. Это же Потёмкин. Не надо вымещать свою злость на мне. Ты даже не поблагодарил меня за организацию праздника. Знаешь, это было не просто.
- А ты горда собой. Изображаешь из себя первую леди? Не получится. Праздник ужасен. Сельская самодеятельность.
Эти жестокие слова он произносил Валерии с милой улыбкой, что со стороны казалось, будто бы он ей шепчет на ушко комплименты. Валерия с трудом поборола в себе желание отвесить ему пощечину.
- Знаешь что Рудольф Владимирович, мне надоело быть девочкой для битья, на которой ты можешь сорвать свой гнев. Я человек! Я долго терпела, но с меня хватит. Если ты ещё хоть раз приблизишься ко мне, я сделаю вид, что мы не знакомы. Всё кончено. Оставайся в одиночестве, раз ты этого хочешь!
Валерия развернулась на своих высоких каблуках и скрылась в толпе. В сердце мэра Боярского кольнуло, но сразу же отпустило. Возле него стал сгущаться народ, и никто в толпе не заметил, как Липская едва сдерживая слезы, скрылась в парке.
Беккер Мария устала снимать торжественную часть, ей хотелось более жаркого материала. Она отправила Правдина снимать интервью у мэра и других важных жителей. А сама прошла за кулисы, в надежде снять что-то интересное. За кулисами было тихо. В гримерке распевался народный артист Красавин, и Беккер едва дыша, проскользнула мимо. Попадись она ему на глаза, и он заставит снимать часовое интервью с ним. В темноте за шторами целовались подростки, с кружками чая и со своими инструментами ходили музыканты. Молодой парень ди-джей проклиная весь белый свет, чинил свою аппаратуру. Впереди за занавешенной старыми шторами аркой она заметила шевеление и поспешила туда.
Приоткрыв шторы, она увидела невысокую фигуру человека. Окликнув его, она никак не ожидала получить удар по голове чем-то тяжелым. Напоследок она смогла только вскрикнуть, зовя на помощь.

У Кати Поповой от веселья закружилась голова. Она смогла забыть в своих больничных буднях. И неожиданно ощутила, как это прекрасно быть молодой девушкой. Чтобы немного освежить голову она вышла на свежий воздух. Постояв там немного, она услышала, как шепотом её зовет Фаина Леонидовна Воробьёва.
- Катя. Пойдем со мной. Там журналистке кто-то ударил по голове. Я не знаю, что с ней делать. Только тихо.
Катя собрала свои развевающиеся волосы в пучок и последовала за женщиной. Пройдя за кулисы, она увидела лежащую на дощатом полу Беккер Марию. «Господи. Ты, наверное, всю жизнь будешь на моем пути». Она присела на корточки и стала внимательно ощупывать голову жертвы. Мария тихонько застонала.
- Зачем вы подложили ей под голову такую высокую подушку? Уберите.
- Но Катя, мы ничего не делали, когда мы её обнаружили она так и лежала.
- Вы хотите сказать, что мне сначала ударили по голове деревяшкой, а потом, уложив меня на пол, подсунули мне под голову подушку, чтобы я комфортнее лежала? - Прошипела Беккер, с болью выговаривая каждое слово.
Катя, осмотрела голову.
- Повреждений я не вижу. Вы можете встать?
Беккер аккуратно села. Помотала головой.
- А мне лучше.
- Вам бы полежать немного, чтобы понять насколько сильное сотрясение.
Над Марией и Катей склонился Потёмкин.
- Ты видела, кто тебя ударил? Что-то пропало?
- В общих чертах. Под это описание подходит половина присутствующих. Камера? Где она?
- С ней всё в порядке Мария Федоровна. Она здесь.
Воробьева хлопотала над журналисткой как наседка. Катя мстительно сказала, обращаясь к Потёмкину.
- Я думаю, её стоит отвести домой, а лучше в больницу. Там дежурит Пётр Соломонович. Он более компетентен.
- Но я не хочу покидать праздник.
Катя серьезно добавила:
- Это же голова все-таки. Вдруг вам станет хуже. Приложите к гематоме холодный компресс.
Беккер потирая шишку, встала на ноги и бегло осмотрела камеру. Убедившись, что аппаратура исправна, она согласилась:
- Ну, хорошо. Если вы настаиваете.
- Я отвезу тебя. Ты уверена, что это был не чёрный человек? – Вызвался помочь Потёмкин.
- Откуда я знаю? Я же с ним не знакома.
К толпе подбежал взволнованный Сергей Воробьев. Он кинулся к Марии. Но та, нахмурившись, отбросила его руки. Ей было неудобно перед собравшимися людьми.
- Я помогу тебе. Мой скутер на стоянке.
Катя отрицательно покачала головой и, смотря в глаза Фаине Леонидовне промолвила:
- Я бы не советовала. На мотоцикле её может растрясти.
Потёмкин, почувствовав на минуту себя героем. Приобнял Беккер и повёл её к выходу.
- Я же сказал, что отвезу Марию с комфортом. Какой настойчивый мальчишка.
Катя подошла к Сергею и тихонько задела его плечо.
- Ей ударили по голове. Марию следует довести до больницы без тряски.
Глядя в удаляющиеся спины Потёмкина и Беккер он произнес:
- Я поеду следом.
Но тут же передумал когда услышал отголоски разговора.
- Кто тебе этот мальчишка?
- Он просто мой ассистент. Помогает при съемках. Какая разница.
Мария уходя с укором, взглянула в лицо Сергея Воробьёва. В нём словно читалось – не мог ли ты не рассказывать всем о нашей связи. Это меня дискредитирует. Сергей переменился в лице. Катя поспешила скрыться, а Фаина Леонидовна отвела от сына глаза. Сергей не разбирая дороги, кинулся сквозь кулисы на улицу. Он пробежал в парк и лёг на скамейку под крытой верандой. Он уставился на появляющиеся, на небе звезды и старался не думать ни о чём.
Но его и тут не хотели оставить в покое. В сторону веранды двигалась парочка. Она остановилась в десяти метрах от Сергея. «Влюбленные. Ну, хоть кто-то дорожит друг другом». Парочку осветила взошедшая на небо луна, и он узнал в девушке любовницу мэра Липскую Валерию. Но рядом с ней стоял и целовал её совсем не мэр города. Это был мужчина с длинными светлыми волосами и шляпе.
«Твою мать, хоть один человек в городе верен своему партнеру. Или все женщины превратились в шлюх»? Он соскочил со скамейки и бросился к своему припаркованному на стоянке скутеру. Он быстро завёл его и исчез в темноте. Чтобы остановить Сергея к нему через кусты кинулась Катя. Но не успела. Он скрылся в темноте, так её и не увидев. Она, смотря ему в след, шептала про себя: «Господи. Лишь бы он не наделал глупостей и не свернул себе шею». К ней подбежал Володька Никитин и потянул за руку. Обернувшись, она увидела стоящего на тропинке Сергея Никитина.
- Катя ты куда пропала? - Сказал ей мальчик, приветливо махая ей рукой. - Пойдем с нами танцевать. Я скоро буду петь с Красавиным!
Катя улыбнулась ему и, оглядываясь, пошла за отцом и сыном.

После ссоры с мэром Валерия Липская отправилась прогуляться в парк. Но в нём было также многолюдно, как и на танцевальной площадке. Она немного побродила, натыкаясь то на целующиеся парочки, то на своеобразные пикники друзей. Она несколько раз натыкалась на знакомых, и ей приходилось, как хозяйке праздника немного побеседовать с каждым. Её душили слезы. Она, понимая, что ещё немного и она, напугав обычного человека, разразится рыданиями. Валерия продрогнув на ночном воздухе, заторопилась назад, чтобы сделав последние указания покинуть праздник. По пути она остановилась у свободной беседки и закурила тонкую сигарету с ментолом.
«Удивительно площадка для танцев совсем рядом, а на улице никого нет. Наверняка произошло что-то интересное. Пусть разбираются сами». Ноги ныли, каблук её нарядных туфель был очень высок. Она расстегнула ремешок у босоножек и ощутила босыми ногами приятную прохладу травы. Плакать расхотелось, но вернулась прежняя злость на любовника. «Уже решил для себя, что он хочет. Быть со мной или нет, а не обращаться как с куклой. Хочу, играю, хочу, нет. Ну, ничего он еще поймёт, что я для него значу». Сигарета потухла, и она достала из пачки вторую и опять закурила. Валерия вдруг поняла, что с утра ничего не ела, а чашка крепкого кофе сейчас неприятно сводила желудок.
- Привет, красавица. Неужели в такой вечер ты скучаешь в одиночестве. «С той, чей стан - кипарис, а уста - словно лал,
В сад любви удались и наполни бокал»…
К Липской вплотную подошёл Сталкер и протянул ей кружку горячего чая. Валерия смахнув слезинку, чтобы он её не заметил, взяла из его рук сосуд и отвернулась. Она сделала глоток и неожиданно для себя по-детски вымолвила:
- Я хочу есть!
Он рассмеялся и накинул на плечи свой приятно пахнущий пиджак. Девушка, присмотревшись, увидела, что его только что вымытые волосы были ещё влажны, одет он был в белоснежную рубашку и в самую модную новую шляпу. На лице было несколько царапин, и через пластырь проступала кровь. Она с трудом поборола желание прикоснуться к ране и попробовать его кровь на вкус.
- У тебя царапины на лице.
- Так порезался когда брился. Хотел предстать перед тобой в наилучшем виде, раз ты меня старательно избегаешь.
- Я была в последние недели очень занята. Готовила этот праздник.
- К сожалению, я его пропустил, не расскажешь кратко, что здесь происходило. Клоуны, Жонглеры?
Валерия рассмеялась.
- Кого, кого. А клоунов здесь действительно предостаточно.
- Как твой любовник. Принес благодарность за столь тяжкие труды.
Валерия нахмурилась и отвернулась.
- Я так понимаю. Нет. Скорее он поставил тебя на место. Жаль такая яркая звезда на городском небосклоне. У меня к тебе предложение. Ты голодна. Я тоже. Давай уйдем отсюда, и я накормлю тебя настоящим ужином. Просто поедим и всё. Если захочешь, то в любой момент, ты сможешь уйти домой.
Валерия хотела сразу ответить отказом. Она со времен студенчества в Москве не любила приглашения на ужины, она знала, чем они обычно заканчивались. Вдалеке на открытой площадке показался довольный мэр Боярский в окружении смеющихся людей, и она, одев босоножки, протянула Сталкеру руку. Девушка передумала мгновенно.
- Пойдем. Я сегодня намерена кутить до утра.
Он приобнял её за плечи и вдруг притянул к себе. Она не сопротивлялась. Он очень нежно поцеловал её в губы, обдав запахом мятных леденцов и табака.
- Пойдем, путь до ресторана займет полчаса. Но если хочешь, я понесу тебя на руках.
Он действительно повёл девушку через парк. Только через десять минут Валерия поняла куда они держат путь. Они подошли к склону Лисьей горы. Солонин остановился и зажёг огонь при помощи зажигалки. Он поднял руку над головой и помахал три раза в пустоту. С ротонды, которая располагалась на самой вершины горы, через минуту тоже ответили взмахом огня. Он подошёл к женщине, взял её на руки и стал подниматься в гору. Она не сопротивлялась. Трава была влажной, и ей было неприятно идти по ней голыми ногами. Он размашистыми шагами довольно быстро доставлял её на гору.
На середине пути приближающаяся ротонда осветилась огнями и засверкала в темноте. Липская ахнула, но когда он поднёс поближе, то девушка потеряла дар речи. Ротонда, которая находилась в опасном выделенным красным цветом месте на карте города, была окружена высокой колючей проволокой с указателями опасности, но сейчас вся она была в полевых и садовых цветах. По ней была пущена светящаяся гирлянда огней, и всё место выглядело волшебно. Сталкер тщательно осмотрел весь периметр проволоки и нашел импровизированную калитку, через которую он провёл Валерию внутрь. Ротонда тоже была усыпана огнями и цветами. В центре стоял круглый накрытый стол. Приятная музыка наполняло пространство. Валерия сообразила, что играли знаменитые хиты Битлз. Они подошли к столу и присели. Сталкер вытащил из стоящей в глубине сумки тёплый плед и накрыл ноги Валерии. Затем он разложил на тарелки, приготовленную кем-то неизвестным еду. Валерии ударил в нос приятный запах блюд, и она с жадностью схватила вилку.
- Тише, тише. Мы в самом дорогом ресторане города Лигат.
Но Валерия не слушая его, поглощала куски жареного мяса.
- Я не могу ждать. Я ела в последний раз, кажется неделю назад.
Сталкер вымолвил просящим тоном.
- Ну, хотя бы оцени мои старания. Какой вкус! Какая сервировка!
Еда действительно была простая, но очень вкусная. Она напоминала домашнюю стряпню Веры. Валерия сделав паузу проговорила:
- Твои старания? Старания твоего повара и оформителя. Как тебе удалось найти столько цветов? Я никогда не видела такое количество в одном месте. Кому я обязана за такую красоту?
- Мне конечно. Хотя если честно, одному мелкому воришке. Но он романтик в душе. Такой же, как и я. Он крупно проигрался в покер и я, пожалев его, оплатил его долги, но взамен он поклялся выполнить для меня одну просьбу. Собрать огромный цветник.
- То есть завтра жители аномальной зоны не встретят на территории ни одного цветущего растения?
- Скорее всего. Они все у твоих ног.
Сталкер разлил вино по бокалам. Валерия с удивлением обнаружила, что он слегка нервничает. Ничего не ест, а только задумчиво курит, разглядывая её. «Разве нервничать должна не девушка. А он даже мил, совсем не похож на привычного для неё, циничного Солонина. Хотя бы не ковыряется в своих зубах». И в тот же момент в его руках появилась зубочистка, но увидев преувеличенно рассерженный взгляд девушки, он разочарованно убрал её в карман.
- Разве на этом месте не опасно находиться? Проволока. Указатели.
- Сейчас нет, а вот месяц назад здесь погиб один из моих людей. Зона любит создавать для людей ловушки.
- И что же она с ним сделала?
- Никто не знает, только лучшая половина человека обуглилась.
- Ты так спокойно это говоришь. А если с тобой случиться подобное.
- Тогда судьба. И надо быть крайне осторожным. Просчитывать каждый шаг, дышать зоной и чувствовать её. И никогда ей не противоречить.
- Тогда я недолго проживу.
- За тобой следит мой человек. Я ему доверяю, он не допустит того, чтобы ты ночью шаталась по скользким местам.
Валерия рассержено проговорила:
- Какая честь. Слежка. Но я ничего не замечала. Это противно.
- Это не слежка, а забота. Мне бы не хотелось, чтобы с твоей прекрасной оболочкой случилась неприятность.
Валерия внимательно посмотрела ему в глаза. Они были холодными и отстраненными, но в их глубине кипели страсти. Она вспомнила их последнюю ночь и отвела глаза.
- Не стоит заботиться о моей безопасности. У меня для этого уже есть человек.
Сталкер расхохотался. Он закурил сигару и Валерия, чтобы чем-то занять руки тоже потянулась за сигаретой.
- Твой мэр тоже приставил к тебе человечка. Тому приходится одновременно смотреть ещё за несколькими личностями. К тому же он труслив. Я ему не доверяю.
- Значит, мне не доверяет ни один мужчина в этом городе.
- Слишком яркая и красивая. Ты об этом знаешь. Если бы не мэр и я, возле тебя бы толпилась толпа из самых разнообразных мужчин. Тихони и подонки, всех привлекает твой огонь.
- Огонь! Всех привлекает мое тело. Ты бы и не взглянул на меня, будь я синим чулком.
- Кто знает. Женская красота понятие относительное. Ты бы при любой оболочке была бы красавицей.
- Ты решил меня соблазнить? Зачем тебе я? Я всё равно буду с ним.
Сталкер не ответил на вопрос. Он встал из стола и подошел к ограждению ротонды. Он смотрел на горящие внизу на набережной костры. Валерия тоже поднялась и подошла к нему.
- Ты похожа на дикую пантеру. Сильная прекрасная и жестокая, а ему нужна породистая кошечка, которую не стыдно показать на любой выставке. Ты старательно вживаешься в роль такой кошечки. Но разве пантера способна на это. Даже твоё упрямство тебе не поможет стать его женщиной.
Валерии была неприятна эта тема разговора, но она чувствовала, что должна выслушать его до конца.
- А что хочешь от меня ты? Кошечку, пантеру, жар птицу?
- Мне всё равно. Будь, кем захочешь. Мы с тобой одной крови. Нас тянет друг к другу. Только ты озабочена своим местом в обществе. Ты хочешь быть значимым, уважаемым человеком. А не дочерью проститутки и сутенера. И братом наркоманом в придачу. Это было благородно с твоей стороны оставить ему квартиру. Только напрасно, он отдал её за долги и дозу.
Валерия схватила сумочку и бросилась к выходу, но он с демонической быстротой встал на пути. Подойдя вплотную, он взял её за руки.
- Не уходи. Прошу. Ты что думала, что при моей одержимости тобой я не разузнаю о тебе всё. Про твоих родственников, мужчин, проделки в Москве. Я знаю твою натуру, а о чём не знаю, догадываюсь. Только мне это безразлично. Понимаешь всё равно. К тому же мои родители недалеко ушли от твоих предков. Мой отчим убил мою мать алкоголичку в пьяном угаре. Мне повезло, я попал в приличную приёмную семью.
- Зачем ты мне всё это говоришь?
- Я хочу быть с тобой откровенным. Когда ещё представится такая возможность. Ты одна из моих страстей. Самая сильная. Я хочу тебя всегда. И хочешь ты этого или нет, всегда буду где-то рядом. Смирись. Может это выражение любви, на которую я кажется, не способен. Подумай. Быть рядом с мужчиной, который дорожит твоим вниманием не такая плохая альтернатива.
Он говорил эти слова, продолжая смотреть вниз на горящие костры. Да и его слова были пропитаны пламенем костра. Ей вдруг захотелось ощутить рядом пылающие языки огня.
- Я не уйду. Разожги костер.
Он не говоря ни слова, отнёс стол в сторону, соорудил из камней очаг и, скрывшись в темноте на несколько минут возвратился с сухими ветками. Через мгновение она наблюдала, что небольшое пламя разгорается. Языки костра танцевали причудливый танец. Валерия расстелила на ковер из цветов свой плед и села возле огня. Сталкер расположился рядом, не отводя от неё глаз. Она, подчиняясь пьянящему цветочному аромату, расстегнула потайной замок платья и через мгновение подошла обнаженная к Сталкеру и обняла его. Он впился в её губы страстным поцелуем, и они осели на плед. Валерия окунулась в омут его страсти и боль, причиненная самолюбию мэром, испарилась, словно его никогда не было в её жизни. Засыпая, она на мгновение засмотрелась на догорающие угли костра.

Танцы были в самом разгаре. Самым удивительным образом к ночи удалось включить аппаратуру и вскоре ночной воздух наполнили звуки веселых попсовых хитов. Все пустились в пьяные танцы. Сергей Никитин отправился проводить Володьку домой, но обещал вернуться. Катя уже начинала уставать от его общества, к тому же она беспокоилась за Воробьёва, который так поспешно удалился с праздника. Она корила себя за то, что не смогла его остановить. Катя одела теплую кофту и стала напоминать себя обычную. В толпе она увидела сидящего уныло на скамейке в одиночестве Самуила Денисовича Денкера. Игнорируя просьбы подружек присоединиться к их тусовке на набережной подошла к нобелевскому лауреату и присела рядом.
- Как вам праздник? Правда, красиво. Все рады и веселятся как дети.
- Да. Вы правы. Моя мама всегда говорила, что для того чтобы праздник запомнился как хорошо проведенный надо вовремя уходить. Вот я сижу и думаю, уже пора. Но ноги не идут. Дома одиноко.
- Вам некогда скучать. К тому же я могу, прогуляется с вами. Нам ведь теперь в одну сторону.
- Вы такая молоденькая. В ваше время следует веселиться всю ночь напролет. Я, кстати, хотя вы все равно мне не поверите, в вашем возрасте был известным тусовщиком.
- Не поверю.
Вдруг тон Самуила Денисовича стал серьезным.
- Катя, вы не знаете как дела у журналистки, которой ударили по голове?
- С Беккер? Я осматривала рану, думаю, все будет хорошо. Ей, наверное, в связи с её деятельности не впервой получать по голове. Извините. Я несу чушь.
- Говорят, её ударил человек одетый в чёрное одеяние.
- Не думаю. Просто у нас на зоне этот маньяк вроде страшилки. Что не случись. Все приписывается ему. Мережкин рассказывал, что после встречи с ним никто живым не уходит. Он вырезает на груди крест. Я осматривала трупы после бури. Страшное зрелище.
По телу профессора Денкера пробежала дрожь. Катя поняла, что напугала старика. К ним подошел растерянный Мирон, держа в руках кулек с пирожками. Молча кивнув в знак приветствия, он сунул им в руки по пирожку с повидлом. Катя продолжила:
- Это был явно не маньяк, а совестливый проказник. Сначала ударил по голове, а затем подложил подушечку под голову, чтобы жертве было удобно лежать. Я думаю это не единственное происшествие за этот праздник. Бедный Зубков уже разнял пару драк и ему заехали под глаз. Вот где бедняжка.
- Но это его работа. Долг.
- Я вас умоляю. Разве это работа. Его мама ночами не спит. Он постоянно пропадает в опасных местах, приходит весь побитый. Ему даже некогда завести девушку. За ней же надо найти время, когда ухаживать.
Мирон удивленно приподнял брови.
- А разве вы не встречаетесь?
- Нет, конечно! Он просто мой друг.
Всем стало неловко, но они быстро забыли обо всем. Так как рядом произошел интереснейший инцидент. Наперерез через толпу, держа перед собой огромную икону божьей матери, с восторженными криками бежал священник Тихвин Валерьян Николаевич. Подвыпившая толпа стояла, открыв рот. Люди начали задумываться о том, не пора ли завязывать с выпивкой. Эта картина больше напоминала пьяную галлюцинацию. Тихвин нарезал круги и кричал.
- Нашёл. Нашёл, я нашёл её.
К Тихвину бросился Петров, по пути откидывая от себя стакан с пивом. Некоторые жители тихонько крестились.
- Я нашёл её! Кто-то подкинул икону под фортепиано.
Петров проговорил тихим голосом сияющему Валерьяну:
- Ни один человек в городе не знал о пропаже, но теперь будет знать весь город!
Валерьян растерянно стал озираться по сторонам.
- Правда. Но я не мог скрыть своей радости.
- А пора бы научиться! Пойдемте отсюда.
Петров отвел Тихвина в сторонку, где стояла его жена. Молодая женщина с длинной белокурой косой улыбнулась ему приятной улыбкой.
- Ты уверен, что это именно та икона?
- Конечно, уверен. Не терпится поместить её на место. Я весь день не находил себе места. Видимо сама икона не захотела расставаться с нашим храмом и вернулась.
Женщина внимательно посмотрела на икону.
- Она плачет. Божья Матерь плачет.
- Да это просто чудо!
Все нам минуту застыли на месте, рассматривая слезинки, которые лились из изображения на дереве.
- Давайте мы вас проводим до храма. А то вы опять пуститесь в пляс и начнете петь. Да и опасно сейчас бродить одному. Нет, конечно, голос у вас не плохой. Но вам не кажется Валерьян Николаевич, что стоит приберечь его для службы?
- Да. После ваших слов мне так неловко. Вокруг люди.
- Да ладно. Все забудут об этом через несколько минут. Такой насыщенный событиями день. Который ещё не закончился.
- Ой, простите, я отвлек вас от праздника.
- Мы собирались домой. Да и прогуляется, не помешает. С тех пор как от нас уехала наша девочка. Мы всё вдвоем и вдвоем.
Женщина с любовью посмотрела на мужа и троица тихим шагом направилась к храму.

Сергей Никитин подошёл к лавочке, на которой сидели Денкер и Катя. Он был не один. С ним шла неуклюже передвигающаяся Вера Подорожникова. Она, тяжело дыша, присела рядом с Катей, сложив руки на огромный выпирающийся живот.
- Вера Васильевна, вам прописан постельный режим, а вы решили прогуляться!
- Катя я так устала лежать. Сегодня представляете, весь день проспала. А сейчас такой праздник. Вы не встречали Валерию? Наверное, она где-то здесь?
Все стали оглядываться по сторонам в поиске Липской, но проходящая мимо Фаина Леонидовна Воробьёва сказала, что, скорее всего она уже удалилась домой. Боярского тоже уже не было на празднике и все дружно решили, что искать её не стоит.
- Ой, он опять шевелится. Такой неспокойный малыш. Мне кажется, он будет таким же музыкальным как Володька. Любит танцевать. Катя расскажи мне, как прошли танцы?
- Вечер очень напоминает выпускной вечер в школе. Прыгающие подростки таятся по кустам с бутылками спиртного, чтобы не расстраивать родителей. А под утра протрезвевшие школьники провожают пьяных и пляшущих родителей и учителей по домам. Думая про себя, что на выпускном вечере своих детей будут вести себя прилично, чтобы их дети не стыдились перед своими друзьями.
- Интересные у вас выпускные вечера. А я свой совсем не припомню. - Проговорил Мирон, вытирая запотевшие очки.
- Я уверен ты был там самым приличным мальчиком. А я точно знаю, что Вера убежала с выпускного в гости к Подорожникову. У них тогда и закрутился роман.
- Ой, нашел, что вспомнить. Сережа. Кажется, я уже нагулялась. Веди меня обратно. Послушайте, я испекла замечательный черничный пирог. Может, пойдем все к нам в гости и выпьем чаю? Вы как, не против?
Денкер оживился. Он скучал по атмосфере, которая существовала в семье Подорожниковых. О суете и детских проказах.
- Я буду очень рад. Катя, Мирон собирайтесь.
Компания неторопливым шагом направилась в сторону дома Подорожниковых.

Потёмкин Дмитрий Валентинович со стороны казался идеальным счастливым человеком. У него сложилась неплохая карьера, он не был замешан ни в одном сомнительном деле, на его ссылались люди из центра, когда нужно было освятить политический и экономический вопрос. Он был заметным и ярким человеком в городе Лигат. Семейная жизнь сложилась. У него была красавица жена, которая имея хорошее образование, родив Потёмкину долгожданного сына, решила посвятить себя воспитанию и заботе о муже. В просторной квартире в «элитном» по масштабам зоны доме она создавала уют и тепло. Ей каким-то непостижимым образом удалось наладить прекрасные отношения с собственной свекровью, которая проживала с ними в одной квартире. Обе женщины души не чаяли в Потёмкине и сами того не подозревая подогревали в нём и без того присутствующий нарциссизм и самолюбование. Но порой от их заботы его начинало тошнить.
Потёмкин мечтал стать известным политиком, в его честолюбивых мечтах он был губернатором или мэром огромного города. Его карьера могла при определенных счастливых для него обстоятельствах сложиться, но крупный руководитель из него бы вряд ли получился. Уж очень он был чужд представлению простого народа о начальнике. Любой политик, чтобы добиться власти должен обладать определенной харизмой. Но чтобы достичь успеха в России, он должен обладать определенными качествами. Сила, напор, наглость и грубость, даже в определенном плане некоторые черты тирана. Так женоподобный либеральный политик с идеальной прилизанной внешностью и внешним лоском даже при наличии огромных денег вряд ли победит на выборах тем более в провинции. Там нужна сила и напор. Нужно танцевать пьяные танцы как Борис Николаевич Ельцин на предвыборной кампании, забираться на танк как Владимир Ильич Ленин или щеголять голым торсом и использовать крепкие выражения как Владимир Владимирович Путин.
Потёмкин был очень расстроен после своей неудачной речи на празднике. Он не ожидал такой реакции, жидких аплодисментов и кривых улыбок. В своём воображении он считал себя любимчиком толпы. Но стоило нынешнему мэру устроить праздник, предоставить дешёвую выпивку и скудный бесплатный паек и народ вновь потянулся к нему. Как переломить сложившуюся ситуацию Дмитрий Валентинович не знал, а получить ценный совет было не у кого. Конечно, он понимал, что всегда будет нужен Боярскому при администрации, как помощник, но не более. Отчасти от внутреннего разочарования, отчасти от нежелания идти домой, куда в девять вечера удалились его жена и мама, так как сынок должен был соблюдать режим, Потёмкин прилип к пострадавшей Беккер. Он настоял на том, чтобы отвезти её в больницу, и как она не сопротивлялась, привёз девушку туда. Сонный доктор Пётр Соломонович, осмотрев Марию, отправил её домой, дав несколько рекомендаций.
- Вот видишь со мной всё в порядке. Только отчаянно захотелось выпить. Составишь мне компанию?
- С превеликим удовольствием, только разве твой Ромео не ждёт тебя у порога?
Мария кисло улыбнулась.
- Наверняка нет. Он обиделся, и будет дуться несколько дней.
Они подъехали к дому Беккер, и зашли внутрь. Предварительно они посетили лавку, чтобы купить две бутылки вина и закуску.
- У тебя как всегда творческий беспорядок и пыль.
- Боишься испортить свой белоснежный костюм? Возьми и сними его. У меня завалялись мужские брюки, они чистые. Надень пока их.
Мария говорила полушутя и слегка удивилась, когда вернувшись в гостиную, увидела там переодетого Потёмкина.
- Что так удивленно смотришь! Я действительно боюсь испачкать костюм. Ты, наверное, последний раз убиралась год назад.
- Простите великодушно, но у меня нет бесплатных слуг в лице жены и мамы.
Она смахнула со стола пыль и разложила на нём разрезанный рыбный пирог, поставила бокалы и вино.
- Ты хотел о чём то поговорить.
- Обо всём и ни о чём. Давай выпьем за нашу собачью жизнь!
- Только не рассчитывай на постельное продолжение. Его не будет. Я слишком устала.
- А что если бы не устала, то мы бы…
Беккер фыркнула. Потёмкин улыбнулся и растянулся на диване.
- Как хочешь. Как продвигается твой фильм? Когда общественность его увидит? Через месяц мы отправляем состав с образцами грунта и прочей ерундой. Мы могли бы выслать и твой смонтированный фильм.
- Ну, уж нет. Не дождутся. Я им фильм, а мне посмертное признание. Я выберусь из зоны вместе с фильмом! Что кстати ты мне и обещал.
Дмитрий Валентинович загадочно улыбнулся и взял со стола аккуратно завернутый в салфетку кусок пирога.
- Обещал, значит выполню. Ты тоже не исполнила своих обязательств. Где бомба на мэра Боярского?
- Зря скалишься. Я над этим работаю. У меня появился источник в администрации. Он копирует для меня документы секретные. С помощью их можно состряпать неплохой компромат. Но. Слишком не радуйся. Мой засланный казачёк нарыл пока слишком мало, я хочу ещё. К тому же фильм не готов.
- Зачем ты меня дразнишь. Но буду терпелив. Тебе хочется наружу, значит, ты будешь работать на совесть.
- Можно тебе вопрос? Зачем тебе кресло мэра? В другое спокойное время, оно и понятно: крупный промышленный город, власть, деньги и признание. Но сейчас! Разруха, голод, нажим руководства с большой земли. Все тобой недовольны. Случись что, и Боярского размажут обезумевшие от такой жизни жители.
- А что мне здесь ещё делать? Нужна цель, направления для действия, мысли и поступки. Меня в свое время сюда и направили, чтобы попытаться забрать власть. Я не могу просто сидеть, я должен действовать.
- Ты уверен, что справишься? Только без обид. Рудольф Владимирович держит в кулаке весь город. Видел казни на площади? Средневековье. Но как по-другому? Здесь твой либерализм не пройдет.
- Я и стану другим. Только дайте мне власть и свободу действия!
- Её тебе никто не принесет на блюдечке. Но если честно, я считаю, что пока у тебя один шанс стать мэром. Если при случае, Боярский поскользнётся по пути домой и свернёт себе шею. Или на него нападет страшная болезнь из длинного списка аномальной зоны. Но он словно кощей бессмертный из сказки. Его ничего не берет.
- Правда. А разве твой источник не поведал тебе о дежурном враче в администрации города. Он там присутствует, чтобы следить за состоянием здоровья мэра.
- Хороший повод для статьи. Знаешь. А твои шансы растут.
Они ещё выпили и немного захмелели. Беккер включила записанные за день записи, и они оживленно начали обсуждать увиденное зрелище на экране. Особенно их позабавил блестящий розовый костюм народного артиста Красавина, который пел дуэтом с лопоухим мальчиком. Мальчик так откровенно изумленно всю песню смотрел на тюрбан с перьями на голове артиста, что вызывал этим смех в зале.
В дверь стучали, но Мария не сразу услышала звук и только когда в дверь забарабанили со всей силы, она направилась её открывать. На пороге стоял возбужденный и взъерошенный Сергей Воробьёв. Он с праздника сначала поехал к дому Марии и, прождав около него полчаса, встревожившись за девушку, рванул к больнице и там разминулся с машиной Потёмкина. Приехав в больницу, он оббежал корпус вдоль и поперек. Наконец, разбудил Подорожникова и, узнав, что Мария уехала домой, кинулся обратно. Пережив этот стресс, и очень переживая о здоровье Марии, Сергей совсем забыл об обиде на любовницу. Теперь она казалась ему совсем пустяковой и не стоящей внимания. «Её ударили по голове, и она не могла трезво мыслить и тут я со своими претензиями. В конце концов, какая разница, на каком транспорте она поехала бы в больницу». Думал он. Увидев Марию в целости и сохранности, он сгрёб девушку в страстные объятия и скороговоркой начал говорить:
- Как хорошо, что ты дома. Я с ног сбился, ища тебя. Только не надо, не перебивай меня.
Он взял лицо журналистки в свои ладони и, смотря в её широко открытые глаза продолжил:
- Я люблю тебя. Мне неважно твой возраст, твоё прошлое и твоя работа. Я хочу тебя такой, какая ты есть. Всю без остатка. Только мне не нужны свободные отношения. Свобода – это не любовь. Это её пародия. Я хочу с тобой семью и детей. Мне не нужна свобода от тебя, а тебе не нужна свобода от меня.
- Но послушай. Сергей мы же уже всё обсудили.
Он, не давая ей сказать ни слова, обнял и продвинулся внутрь квартиры, не прекращая ни на секунду целовать Марию. Девушка пыталась вырваться из объятия и старалась ему что-то объяснить, но Сергей не обращал на это внимания. Он начал снимать с неё футболку, и вдруг неожиданно замер, уставившись вглубь комнаты. Он опустил руки от Марии и отступил на шаг. Там наблюдая за ними, сидел Потёмкин, потягивая из бокала вино. Мария освободившись из объятий Сергея промолвила:
- Это не то, что ты думаешь. Мы просто беседовали по работе.
Сергея затрясло от приступа злости. Он схватил со стола стаканы и сбросил их на пол.
- Просто разговариваете. Тогда почему он раздет? Дурака из меня делаешь? Зачем ты так поступаешь?
Он сделал несколько шагов, чтобы набросится на Потёмкина, но опомнившись со всей силы, ударил по стене, что посыпалась штукатурка. Он не разбирая дороги, кинулся на улицу. Мария побежала за ним, крича ему вдогонку:
- Сергей подожди. Я должна тебе всё объяснить. Ну, постой же. Пожалуйста.
Но Сергей выбежал на улицу вскочил на скутер и уехал в сторону парка. Мария постояв немного на сквозняке, вернулась в дом.

Катя Попова недолго поприсутствовав на чаепитии у Подорожниковых. Она устала, но больше всего её тревожило отсутствие Сергея. Она чувствовала себя как на иголках и то и дело косилась на окно. Потом сославшись на головную боль, она покинула друзей. Выйдя на улицу и поразившись огромной луной, которая светила как фонарь она осторожно, направилась к дому Воробьевых. Заглянув через забор и убедившись, что скутера Сергея нет на месте, она осторожно пролезла в палисадник и прижалась к окну. Заглянув вовнутрь, она увидела взволнованную Фаину Леонидовну, которая ходила по комнате и вздрагивала от каждого звука. «Сергея нет дома, а иначе из-за чего его мама могла так волноваться». Она отошла от дома и, перейдя дорогу, спряталась в кустах сирени на другой стороне улицы. Отсюда был хороший обзор за домом Воробьёва и здесь её никто бы не увидел. Луна светила так ярко, что девушка достала небольшую книгу по педиатрии и углубилась в чтение. Книга хоть как-то отвлекала влюбленную Катю от нехорошего предчувствия по поводу Воробьёва.

Сергей сначала ехал, не разбирая дороги, но в тот момент, когда он почти успокоился и повернул по направлению к дому, то задумавшись, не заметил находящийся рядом овраг и, перелетая через него, он утратил управление и врезался в огромный валун, который находился на другой стороне. Он вылетел со скутера и, пролетев пару метров, ударился о землю. Скутеру повезло меньше. Вышло из строя управление, рассыпались по сторонам часть пластмассовых деталей. Поколдовав над транспортным средством с полчаса, он понял, что его не спасти. Сергей спрятал его в овраг, закидал сосновыми ветками, чтобы его не было видно с дороги.
Он совсем продрог и, побегав несколько минут, чтобы согреться он отправился в сторону дома. Но, только сейчас оглядевшись, он сообразил, что находится на старом городском кладбище. Дрожь страха прошла по его спине, но разобравшись, в какую сторону ему идти, он смело побежал вперед. Он старался не оглядываться по сторонам, так как краем глаза заметил гуляющие по воздуху тени умерших людей. Ему было жутко, но вдалеке он уже увидел горящие впереди огни. Какое же его ждало разочарования, что после десятиминутного бега он оказался на прежнем месте. «Что за чёрт, неужели я сделал круг и вернулся в исходную точку».
Ему стало страшно, но найдя другие ориентиры, которые указали нужное направление, он вновь пустился в путь. Но через некоторое время он вновь оказывался на прежнем месте. На Сергея накатилась волна паники. Несколько теней медленно двигались в его сторону. Он схватил палку и стал ею отмахиваться, но тени не обращали на неё внимания. Одна призрак-тень стала менять свои очертания и вскоре перед ним предстала состоящая из черного дыма копия его отца. Он шёл к нему, протягивая руки. Сергей упал на землю и, свернувшись калачиком, спрятал голову в куртку. Он плакал. Выбраться из кладбища ему удалось только на рассвете, когда солнце вступило в свои права.


























Глава 16.
Через пару дней после празднования дня города, Петров Иван Иванович захватив из дома ящик с инструментами, стал аккуратно возвращать плачущую икону Божьей Матери на место. Он начал тщательно её осматривать, так как нужно было икону надежно зафиксировать, при этом не повредив. Слухи о случившемся чуде разошлись по городу и вскоре количество людей посещающих храм значительно увеличилось. Всем хотелось хоть краем глаза увидеть слезы Божьей матери. Две ночи Валерьян Тихвин забирал икону себе в келью на ночь. Он опасался повторного ограбления.
Петров нахмурился, когда заметил с обратной стороны иконы свежие следы шурупов. «Здесь что-то крепили. Возможно, в иконе было что-то спрятано, и украли её для того, чтобы это спрятанное забрать. Очень странно. Надо более бережно относиться к таким святым вещам». Закрепив икону на иконостасе, он немного постоял, любуясь на результат. Весь воздух в храме был пропитан приятным запахом слез.
Иван Иванович прошел на кухню и поставил чайник на огонь. В кастрюле готовился недоваренный суп. Нечищеные овощи лежали в тазу. Петров окликнул матушку, но ему никто не ответил. Он засучил рукава и, почистив овощи, доварил суп. Он налил большую кружку ароматного чая и на минутку заглянул в детскую. Там суетилась Фаина Леонидовна Воробьева и энергичная Валерия Липская. Они перестилали кроватки и собирали грязное белье. В люльках плакали младенцы, полуторагодовалый малыш по пятам следовал за Валерией, сося палец. В соседней комнате матушка Никитична пыталась занять детишек рисованием. В комнату забежал Валерьян Тихвин. За ним следовала тоненькая женщина неопределенного возраста. Её темные волосы были убраны в строгий пучок, а лицо обрамляли толстые очки. Она с любопытством осматривала огромную комнату с детскими кроватками.
- Знакомитесь. Это Стелла Валентиновна Мейхер. Она будет преподавать детям некоторые предметы школьной программы. И будет жить здесь. Её дом был в бурю разрушен. До этого она работала помощницей секретаря. Но думаю здесь ей понравиться больше.
Женщина покраснела и прошептала слова приветствия тоненьким голосом. В комнату забежал Петров и бегло всем, кивнув, принялся чинить детские кроватки. До них у него все никак не доходили руки. Женщина ему казалась незнакомой, хотя он, кажется, был на короткой ноге со всеми жителями. Женщины с сомнением смотрели на новую учительницу.
«Да эти бесенята её быстро раскусят, и будут баловаться. Она же деток боится, больше чем они её». Подумала матушка, качая головой. «Эта же та женщина, которая служила в управлении у Танаева. Не выдержала, сбежала в монастырь. По крайней мере, вид у неё порядочный, да и на вид синий чулок. Значит, все свободное время будет уделять деткам». Валерия, с ободряющей улыбкой смотря на женщину, задала вопрос Тихвину.
- Валерьян, а где будет жить Стелла Валентиновна? Ей хочется уже разместиться.
Валерии стало жаль женщину. Из всех вещей у неё был один небольшой потрепанный чемодан.
- У меня все вещи сгорели. Это все что осталось.
Отвечая на немой вопрос Липской, промолвила женщина. Валерьян краснея, пролепетал:
- Я могу уступить свою келью. Она зимой будет отапливаться. А сам займу небольшую комнатку у кухни.
- Ну а пока давайте я провожу её в свою комнату, пусть она переоденется.
Из дверного проема одна за другой стали показываться забавные рожицы детей. Они с любопытством смотрели за действиями взрослых. Девочки постарше пытались утихомирить младших, но те не слушались. Фаина Леонидовна пришла им на помощь и позвала детишек обедать. Те с радостным гомоном кинулись вниз по ступенькам. Дождавшись того момента как дети скрылись Валерия повернулась к мужчинам и промолвила:
- Валерьян так не может продолжаться. Женщины сбились с ног. Они не справляются. Сейчас здесь тридцать два ребенка разного возраста. К тому же на этих двух женщинах, ещё куча работы по приходу, подготовка к службе, уборка и готовка. Они выдохлись и эта хилая учительница не большой помощник. Мы с Верой и Фаиной тоже прибегаем урывками. У нас служба, пекарня, свои семьи и дети. Нужно бросить клич о помощи.
В разговор вмешался Иван Иванович Петров. Он каждый день думал о приходе и болел за детей.
- А я что ему говорю каждый день. Нужно идти в администрацию и требовать поддержки. Мы не можем помочь всем. Скоро зима, а у нас толком ни дров, ни провианта. Да мы просто здесь перемерзнем и помрём от голода. Одна радость куры, но, сколько мы сил потратили с Никитичной, чтобы добыть их. И, кстати говоря, продали все твои ценные вещи.
Валерьян Тихвин присел на кровать и потёр ладонями виски.
- Я уже три раза был у мэра. Но пока нам дали небольшое снабжение вне очереди, но людей не обещают. Но, кажется, этого не хватает. Если бы не пожертвования, но они не регулярны.
Валерия присела рядом с ним.
- Валерьян я больше не смогу помочь ни с продуктами, ни с медикаментами. Я теперь на обычном положении. Я и мэр… в общем это не важно. Но нам нужны руки, хотя бы на месяц. Заготовить провиант, добыть уголь. Обратись к Потёмкину, Мережкину, Денкеру. От нас зависит судьба детей. Я понимаю, на тебя свалилось слишком многое, но что мы скажем этим несчастным детишкам, которые потеряли здесь родителей, когда будет нечего, есть или случится очередная буря.
Петров присоединился к разговору и косился на красивый изгиб тела Валерии. Он ничего не мог с собой поделать.
- Я могу в выходные мобилизовать своих знакомых на пару дней. Но снабжение. Это по силам только власть имущим. Быть может вам обратиться напрямую к своим начальникам, отцу. Они же там, на большой земле не бедствуют. Церковь пусть нам поможет. У них же есть деньги. А что? Ой, прости господи, я же не это имел в виду. Пусть вмешается церковь и при помощи своего влияния либо привезет нам состав с углем и провиантами, либо позволит отправить деток на свободную Землю.
- Это шанс. Я могу попросить журналистку Беккер и она снимет здесь репортаж. Это способ заявить о ваших проблемах.
Тихвин оживился. Он давно не только думал, но и посылал отцу весточки. Но ответа не было. Он предполагал, что его отец просто не понимает масштаба местных проблем, либо его влияния было недостаточно.
- Я сделаю всё, что от меня зависит. – наконец промолвил он.
Валерия свернула грязное белье в узел и сказала:
- Ну и прекрасно. А пока будем прибегать сюда с помощью, как сможем. Нам нужны люди и мы их найдем.
В комнату с радостным визгом прибежали дети и закружились по комнате. Валерия улыбнулась, когда рассмотрела, как забавно они были одеты. Их одежда в разноцветных заплатках напоминала клоунские наряды.

Совещание у мэра как обычно началось без минуты опоздания. Все заранее прибыли и теперь сидели в приемной и попивали чай. Рудольф Владимирович появился как всегда одетый в тёмно-синий пуловер в полоску и с угрюмым выражением на лице. «Еще год и оптимист Боярский превратиться в недовольного жизнью серого человека. Хотя любой на его месте бы ломался. А он держится». Мережкин раздраженно стучал пальцами по подоконнику. «И за каким чёртом я сюда таскаюсь? У меня полно работы в должности следователя. Драки, воровство, преступления. Я совсем перестал заниматься делом маньяка чёрного человека. Сам себе противен». В полном молчании все сели за стол, один начальник охраны довольно шмыгал чаем у окна. Боярский начал без вступления.
- Поздравляю вас. Нам удалось за этот месяц предостаточно поморочить генералам голову. Они действительно приняли нашу фальшивку за стоящую вещь. Прислали нам три состава с провиантом. Но теперь они, кажется, начинают разбираться в случившемся и требуют ещё минералов и артефактов. Что мы можем им предложить? Пётр Васильевич?
Танаев утирая пот, струящийся по вискам, прокричал:
- Мои ребята собрали для вас вагон булыжников. Давайте загрузим его и отправим им. Пусть разбираются. Бойцы не покладая рук и не жалея ног искали их. Перерыли пустые дома, делали обыски, обползали все шахты. С них хватит. Пусть эти хваленые генералы приезжают сюда сами и берут всё, что им надо.
- Они и пришлют очередных бойцов на истребителях. Нам это надо? В следующий раз намекнули они мне, он пустят в ход оружие страшнее пустых зарядов.
- Ой ты. Нашли чем нас напугать. Мы живем в аномальной зоне, что нам их пушки. Миряне гребаные.
Под злым предупреждающим взглядом мэра Танаев закрыл рот и отвернулся. Боярский продолжил:
- Им нужна ещё контрабанда. Они ненасытны, словно голодные звери. Подсели на иглу благополучия. Но я приказываю, объёмы контрабанды мы будем уменьшать, а вскоре и вовсе перекроем. Пусть почувствуют, кто от кого зависит. Пусть посуетятся и побегают. Нас ждет зима. Пусть они начнут покупать нас, а не мы их.
Мережкин осторожно вставил реплику:
- Рудольф Владимирович, а вы уверены, что это получится? Не рискуем ли мы навлечь на себя гнев. Язык дипломатии будет более приемлем. Быть может и этот чудесный камень найдется.
- Рискуем, но другого выбора у нас нет. Война, значит война. Мы партизаны. Тем более мы тоже знаем кое-какие тайны. Мировому сообществу жаждущему дорваться до даров зоны, но которое надета маска святого миротворца, может очень понравится предоставленная нами информация. Если наши генералы и боятся, то только одного - утратить власть за аномальной зоной. И они её утратят. Но параллельно мы должны обратиться к людям, которые смогут нам помочь предоставить населению Земного шара настоящую информацию о зоне.
Боярский сам до конца не верил словам, которые произносил. Он знал, что его план в девяносто случаях из ста не сработает, но продолжал:
- Нам нужен свой голос на территории России. Всю информацию отсюда тщательно фильтруют.
Боярский улыбнулся улыбкой чеширского кота и, снизив тон голоса, промолвил:
- Отчего же на территории России. Мы сможем говорить отсюда. Швец уже несколько дней ковыряется в найденной секретной лаборатории, и добился впечатляющих результатов. Он сообщил, что вполне возможно посылать информационные файлы оттуда. Главное грамотно менять сигнал, чтобы им было труднее нас вычислить.
Боярский замолчал и подошел лицом к висящей на стене карты аномальной зоны. Все присутствующие с сомнением посмотрели на мэра. Они не верили в то, что смогут так легко всех одурачить. Но сама идея им пришлась по душе.
- Мы должны подготовиться к этой войне. Цель у нас одна. Вывести всех жителей отсюда на безопасные территории. Достаточно мы настрадались. Вторую зимы пережить будет сложнее. Мы опустимся до состояния блокадников Ленинграда.
- Но если нас постигнет неудача? Тогда мы точно обречены. - Спросил хмурый Потёмкин.
Его очень злило, что Боярский, игнорируя нападки с его стороны, всё больше привязывает его к себе совместными махинациями. Дмитрий Валентинович очень не хотел того, чтобы его имя было связано с опальным мэром, но обстоятельства складывались по-другому. Боярский ответил:
- А разве на данный момент мы не обречены. За две недели умерло сорок человек. Новая напасть, которая забирает людей с ослабленным иммунитетом. Среди погибших двадцать один ребенок. Не вы Дмитрий Валентинович смотрите в глаза родителям этих детей. Вы у нас всё больше на лёгкой работе. Но впредь для вас всё изменится.
Танаев не смог скрыть ликующую улыбку на своем лице. Ему так и хотелось насолить Потёмкину.
- Я предупреждаю всех. Чтобы эти слова отпечатались в вашем мозгу. Даже если этот чёртов камень найдется, мы его уничтожим или погребем настолько глубоко, чтобы никто не смог найти его. Всем понятно. Такое страшное оружие в свои руки они не получат. Никогда. И если кто-то из вас осмелится пойти наперекор моему приказу. Это будет равносильно измене. Я лично сам повешу того на главной площади. Всем ясно.
Все понуро молчали. Служащим уже порядком надоели поиски загадочного философского камня. Они сами толком не знали что искать.
«Даже если этот камень у меня под носом, то, как я догадаюсь что это именно он? Дурацкая ситуация». Думал Мережкин. Но повторить свои мысли вслух он не осмелился. Многие разделяли его мысли. Боярский всех порядком загонял, настаивая на чрезмерных усилиях при поиске. Все вышли из кабинета, радостно думая о том, что заседание прошло довольно быстро. Павел Сергеевич остался в кабинете. Его об этом заранее попросил Боярский.
- Я не буду заниматься этим поиском. По тому описанию, что ты нам выдал, подходит весь щебень в моём дворе. Прикажешь принести его тебе? Я займусь другими делами. И прошу, сними с охраны лаборатории Зубкова. У него котелок варит, зачем его использовать как обычного охранника.
Рудольф Владимирович улыбнулся.
- Надо же ты решил обзавестись своими людьми. Что ж забирай его. Я распоряжусь. К тому же я и сам немного обязан этому парню. А насчет поисков камня? Я знаю, тебя порядком достали жители, которые готовы любой интересный минерал принять за сокровище. Терпи. Пусть большие люди за периметром думают, что мы прилагаем все усилия, чтобы найти его. За нами слежка, да и осведомители есть. Как твое здоровье?
- Жить буду. Тебе действительно нужно начинать эту войну?
- А разве тебе не хочется обнять своего сына. Жить по-человечески и не думать о том проснешься ли ты и твои близкие люди утром. У меня там дочь. Я хочу увидеть её перед смертью. Это мое желание. Они не отнимут у меня эту возможность. Ты со мной?
Мережкин улыбнулся. Его друг сейчас так напомнил ему того мальчика хулигана из детства. Только вот в сердце кольнуло, будто на них надвигалась беда или это были расшатанные нервы.
- Жители, игнорируя приказы, по ночам рубят оставшиеся в городе деревья. Все заготавливают дрова. Никто не верит, что у нас будет уголь. Я ничего не могу поделать. Орудует полгорода. В том числе и военные. Не могу же я арестовать всех!
Боярский задумчиво посмотрел на Мережкина.
- Я могу хоть стоя на коленях поклясться, что снабжение зимой будет, но мне всё равно никто не поверит. Пусть рубят. Поставь охрану только на центральный парк и пусти слух, что за каждое срубленное там дерево железно будет расстрел. Ясно. Всё постепенно катится в тартарары! – Устало произнёс Боярский.
Павлу Сергеевичу захотелось как-то ободрить друга.
- Не все так плохо. Мы живы и здоровы. Когда выберемся отсюда, будем дружно писать биографии и выступать по телевидению.
- Тогда возможно у Потёмкина появится шанс прославиться!
- Будь к нему снисходительным. Он не так плох. – Выступил в защиту коллеги Мережкин.
- Скорее он не так и хорош.

Врач Пётр Соломонович Подорожников двигался по коридору больницы. В помещениях уже становилось прохладно и палаты максимально укомплектовали, потеснив людей, но ради тепла больным приходилось терпеть. У врача было нехорошо на душе. Утром пришлось отправить нескольких больных, которые нуждались в операциях, но он, не имея соответствующего оборудования и лекарств, просто был бессилен. Каждые две недели он писал списки больных, которым он не мог предоставить помощи и относил его к мэру Боярскому, всегда добиваясь, чтобы отдать список лично в руки. Но это он делал лишь для успокоения совести.
К чести Рудольфа Владимировича, он был всегда справедлив и сообщал, что нет никакой надежды, отправить больных на большую землю, несмотря на просьбы и протесты с его стороны. «Понимает они не такие как вы! Им всё равно, сколько нас здесь передохнет». Но, не смотря на это, врач каждые две недели появлялся в администрации с докладом.
Сейчас он с тяжелыми мыслями шёл по коридору в сторону детского отделения, где находились новорожденные и маленькие дети. Будучи профессионалом, он отбросил негативные мысли и, улыбаясь персоналу, зашел в палату. Улыбаться и излучать оптимизм была его наивернейшая обязанность перед больными. Здесь возле новорожденных стояли одетые в чистые халаты ученые Денкер Самуил Денисович и Мирон Швец. Они осторожно осматривали на пеленальном столике толстенького младенца.
- Добрый день, чем могу вам помочь? Этот младенец здоров. Вам следует осмотреть этих трех карапузов, и он подвёл мужчин к стоящим в стороне трем кроваткам. То, что эти детки необычные было заметно с первого взгляда. Они смотрели на присутствующих абсолютно красными глазами. Присмотревшись внимательно можно было различить контур зрачка, но в остальном глаза выглядели жутко.
- Они нас видят?
- Да насколько я мог понять, на зрение эта окраска не распространяется. А к полутора годам глаза приобретают привычный цвет. Так было с другими детьми, которые уже успели подрасти. Сначала это был один младенец, и я решил, что это аномалия, затем появилось еще два малыша с такой проблемой. На сегодняшний день тридцать процентов детей появляются на свет такими. Я не пытался выявить закономерности, нет свободного времени. Но я думаю, что они наверняка есть.
Подорожников взял одного из младенцев на руки и тот сразу улыбнулся врачу и издал чмокающий звук. Он повернулся к Мирону и хотел передать ребенка ему на руки, но увидев испуганные глаза учёного, передумал и отдал Денкеру. Тот привычным жестом положил ребенка на кушетку и принялся распеленывать.
- Глаза это единственная аномалия? Или существуют другие?
- Эти детки физически слабее, более подвержены болезням. Но я заметил и другие странности. Они практически не плачут, пытаются раньше познать окружающий мир. Эти дети словно умнее и смышленее своих сверстников. Иногда мне кажется, что они понимают всё, что окружает их вокруг.
- Одаренные дети? Индиго?
- Я ничего не могу вам сказать. Нужно время и наблюдение.
- А родители? Они не пугаются таких детей? Не бросают их?
Подорожников улыбнулся. Мирон забавлял его неопытностью в его возрасте.
- Оставляют и больных и здоровых. Это не зависит от качества младенцев, а от других причин. Матери быстрее привязываются к таким детям и на второй день после их рождения так же сюсюкают и считают их самыми прекрасными из земных созданий.
Денкер осмотрев малыша, взял из шкафа чистый подгузник и пеленку и довольно профессионально запеленал его. Малыш внимательно смотрел на Самуила Денисовича и уже через пару минут общения с ним принялся копировать головой и ручками движения учёного. Тот, присмотревшись к этому, стал показывать различные движения руками. Сначала он похлопал в ладоши, и малыш немного посмотрев на это, принялся тоже соединять ладошки, Денкер показал волнообразные движения пальцами и младенец скопировал их.
- Это именно то, что я и имел в виду. Несвойственные этому возрасту навыки. Немного подрастая, они начинают копировать звуки и очень привязываются к людям, требуют ежеминутного внимания.
Самуил Денисович запеленал малыша и взял его на руки. Малыш улыбался.
- Этот малыш действительно чудесен.
- Осторожно остальные могут услышать это и расстроиться и отказаться от еды.
- Вы серьезно?
- Абсолютно. Это необычные дети. На мой взгляд, аномальная зона непостижимым образом стала вмешиваться в процесс деторождения.
- Результаты мы сможем наблюдать через много лет. Вы ведете картотеку?
Пётр Соломонович воспользовавшись приходом сюда, осматривал всех младенцев до одного, общаясь при этом с учеными.
- Честно говоря, я не задумывался над этим, Но я помню всех детей по памяти и смогу написать вам список. Вы хотите заняться этим вопросом?
- Это очень интересная тема для исследований. Возможно, я посвящу этому своё свободное время.
- Только я вас умоляю, делайте это крайне аккуратно. Я всячески успокаиваю родителей, утверждая, что не вижу никаких отклонений. И это поистине так. Зачем сеять в городе ещё одну панику. Если дело пойдет так же, то вскоре всё и так будет известно.
- Конечно, конечно. Я понимаю. А позвольте задать ещё один вопрос, а на стадии вынашивания плода, вы не встречали у беременных особых жалоб или изменений?
Пётр Соломонович устало посмотрел на часы.
- Я задам этот вопрос нашим врачам, но думаю при нашей загруженности, на жалобы беременных здесь не особо обращают внимания. Мы даже необходимые витамины им не можем предложить даже за деньги, а уж про питание я молчу.
Денкер покраснел, он понял, что задел болезненную для врача тему.
- А Вера? У нее вы не замечали изменений? Она в курсе возможных аномалий у будущего ребенка?
- Я стараюсь раньше времени не расстраивать свою жену. Возможно, всё обойдется, и ребенок родится здоровым и обычным. Я надеюсь на это, но если это будет не так, то я объясню ей всю ситуацию. Не думаю, что её это напугает.
- Конечно, конечно. Я и не думал расстраивать Веру Васильевну. Спасибо за помощь. Я зайду к вам за списками младенцев.
Подорожников попрощавшись быстрым шагом удалился. Мирон и Денкер еще стояли, рассматривая малышей, которые внимательно смотрели на них, словно силились, что-то им сказать.
- С одной стороны я рад, что Ольга осталась там за периметром аномальной зоны. Жить здесь и рожать детей в такой обстановке ужасно. К тому же не зная выживет ли подобный малыш.
- Вы это говорите Мирон, потому что ещё не познали радость отцовства. Это большое счастье и вы обязательно должны его испытать. Женщины рожали во все времена и при любых обстоятельствах. Это жизнь. Я не думаю, что ваша невеста согласна с вами.
- Возможно. Но нам пора отправляться обратно в лабораторию. Боярский словно обезумел со своей идеей «телеграфа».
Денкер улыбнулся.
- Его можно понять. Но то пустая затея, а это дети!
Учёные, переодевшись, вышли на улицу. Самуил Денисович проверил рукой на месте ли два контейнера с минералами, которые все искали. Оставлять их дома он боялся.

Мережкин Павел Сергеевич с нескрываемым отвращением шёл на обыски населения. Особенно его напрягал напарник Танаев Пётр Васильевич. Следователь привык обращаться с людьми деликатно и вежливо, никогда не переходя грань дозволенного. Даже при общении с преступниками не говоря уже с обычными жителями. За это его любили и уважали в городе. С утра он старался всячески отлинять от работы, но выбора не было. Если Мережкина угнетали эти обыски, то вся крупная потная фигура Танаева прямо светилась радостью и возбуждением.
Обыски они начали с небольших лавок и игорных заведений. Так как они толком не знали, что искать, то, следовательно, нашли всё, только не то, что требовалось. Философского камня у лавочников не было и они, хлопая глазами справедливо спрашивали: Как он выглядит? На что точного ответа службы власти дать не могли. Танаеву и Мережкину пытались сунуть взятку, но те отказывались и изымали всё запретное. Палёный алкоголь, оружие и наркотические вещества, золотые украшения. Впрочем, Пётр Васильевич этим не ограничивался и забирал себе в карман всё, что ему нравилось. В грузовую машину они таскали конфискат, зная, что с каждой последующей лавкой количество изъятого барахла будет сокращаться. Успеют спрятать.
- Павел Сергеевич. Что вы опустили голову. Не кисните. Ты же сам каждое заседание жалуешься на эти игорные дома. Вот. Военные помогают вам. Ставят их на место.
Следователь покосился на возбужденного Танаева и подумал о том, а уж не пьян ли он.
- Да, но искать существующий минерал таким способом это что искать иголку в стоге сена.
- Ваша, правда! Но поприжать народец надо. Пусть боятся! Закон действует и в аномальной зоне.
Мережкин молча присутствовал на разграблении следующих лавок и забегаловок. Отмечая про себя, что несколько адресов они пропустили, в том числе и булочную с бакалейной лавкой Липской.
- Она же из наших. Следовательно, не станет скрывать камень.
- Каких наших. Кто же по вашему принадлежит к этому списку?
Танаев с презрительным любопытством посмотрел на Мережкина и сплюнул. Павел Сергеевич в этом сомневался, но промолчал. Он устал и клял про себя и Танаева и Боярского и всю эту собачью жизнь. В глаза людям при обыске он старался не смотреть, ему было стыдно. Проехав все десять адресов по спискам, Мережкин воспарил духом, но Танаев похлопал водителя по плечу и скомандовал:
- А теперь последний и самый значимый адрес. Поверни налево и до гаражей.
Они заехали до самой окраины жилых районов и остановились около старинного полуразрушенного двухэтажного здания.
- Кто здесь проживает?
- Солонин Марк Валерьянович. Поищем ка мы у него. Вот уж у кого точно может оказаться, этот чёртов камень!
«Не камень вас привлек сюда Пётр Васильевич, а жажда наживы. Сталкер известный контрабандист».
В подъезд, завидев подъезжающую машину, юркнул, словно материализовался из воздуха субъект неопрятного вида. «Значит, нас здесь будут ждать». Они прошли внутрь здания и поднялись по шатким лестницам на второй этаж. Там, куря сигару на лестничной площадке, в своей потрёпанной шляпе стоял Сталкер.
- Добрый день господа. Чем я обязан вашему визиту?
Танаев громко отдавая приказы своим бойцам обыскивать каждый уголок в здании, достал из кармана потрепанный кусок бумаги с постановлением на обыск помещения. Солонин покосился в сторону Мережкина и тот отвёл глаза. На лице Сталкера мелькнуло сопереживание следователю, которого заставили заниматься не своей работой.
- Камня у меня нет и у моих людей тоже. Это хорошо известно нашему уважаемому мэру. Хотите, обыскивайте, но брать мои вещи я вам не позволю.
Незаметным движением руки, Солонин выпустил из рукава куртки кинжал. Тот, пролетев в пару сантиметров от Мережкина, пригвоздил бумагу, который показал Танаев к стене. Начальник охраны содрогнулся и, уставившись злыми глазами на Сталкера, собрался кинуться в атаку. Но Солонин, не отводя от него взгляда, показал в другой руке ещё один нож и покачал головой.
- Выродок. Блядский выродок. - Пётр Васильевич выругался и скрылся за одной из дверей.
Сталкер, как будто ничего не произошло, будничным тоном сказал Мережкину:
- А вас за что приставили к этому важному делу?
Следователь развел руками.
- Кофе хотите? Я только что сварил. Как ждал.
- Вероятно, и ждали. Наверняка держатели игорных домов послали для вас весточку и зов о помощи.
- А вы догадливы. Но я так предполагаю, особо вы не поживились. Самогон? Бирюльки?
Они прошли в одну из квартир, в ней находилась лестница. К удивлению Павла Сергеевича они поднялись по ней на чердак. Там и располагалось жилище Сталкера. Небольшая чердачная комната была отделана доской. На полу лежали деревенские половицы, висел гамак. В углу находилась небольшая кухонька, Рядом за занавесками, вероятно, была уборная. Но что особенно поразило Мережкина это стеллажи заставленные книгами. Такое количество литературы он видел только в городской библиотеке. В помещении пахло кофе, и Солонин щедро наполнил горячим напитком две кружки.
- Приступайте к обыску. Не стесняйтесь.
Но вместо этого Павел Сергеевич присел к столу и сделал глоток из чашки.
- Не буду тратить время. Даже если этот камень у вас, вы не настолько дурак, чтобы держать его здесь. Это всё пустая трата времени.
Солонин рассмеялся.
- Если бы у меня был камень, то меня бы уже здесь не было. Я бы купил с помощью его обратный билет на свободу. Я тоже беспрестанно его разыскиваю.
Мережкин удивился:
- Неужели вы верите в то, что он существует?
- Я в этом уверен. Он есть и даже не в единичном экземпляре. Пусть мэр ищет у своего близкого окружения. Хотя наверняка он знает, где камень, и делает панику для вида. Пусть не заиграется. Одной воздушной атаки с нас достаточно.
- Мэр излишне имитирует активные поиски. Я опять трачу время на пустяки.
Внизу был слышен звук опрокидываемой мебели и звуки шагов.
- Вам всё не дает покоя городской мясник. Вижу, расследование не продвигается.
Следователь выругался про себя.
- Я наслышан, что в лаборатории умудрились потерять найденные на месте последних преступлений отпечатки пальцев. Хотите, я вам помогу с расследованием. Я уже предлагал вам помощь и делаю это сейчас.
- Он мне нужен живым.
- А вот этого я вам не обещаю. Он уже не может остановиться и себя контролировать. Это уже не человек. Это монстр.
- Чем же вы мне сможете помочь?
- Я вижу больше вас. Не обижайтесь, просто у меня больше глаз в этом городе. Преступник очень умен. Он всегда в тени или слишком на виду. Он зверь, который начал совершать ошибки.
В комнату вбежал разъярённый Пётр Танаев, держа в руках секиру. На какой-то момент следователь схватился за пистолет, опасаясь, что начальник охраны задумал её применить.
- Внизу мы конфискуем склад холодного оружия.
- Я же вас предупредил, что если хоть одна вещь будет вынесена, я не ручаюсь за моих людей, которые стоят внизу.
Начальник охраны подошёл к окну и увидел на улицу толпу мужчин, которые стояли возле грузовика.
- Я доберусь до тебя паршивец! - Прокричал Танаев, покидая здания.
«Один ноль в пользу Сталкера». Подумал про себя Мережкин. Разгневанный вид Петра Васильевича его позабавил. Сталкер, смотря вслед отъезжающему грузовику, помахал рукой. Неожиданная мысль пришла ему в голову. Он нахмурился и подошел к письменному столу, стал чертить на бумаге понятные только ему символы.

Сергей Никитин патрулировал свой квадрат. Работа была не пыльная, но довольно тоскливая. Он чувствовал, как в его голове сохнут мозги от бездействия. Книги читать на дежурстве, было запрещено, но все игнорировали этот приказ. Некоторые не любившие читать вырезали поделки из дерева. Прохожих здесь в это время было немного и поэтому с каждым знакомым, чтобы скоротать часы он заговаривал, расспрашивая новости. Сейчас было пустынно. В это время здесь уже старались не прогуливаться. Место было опасное.
Сергей достал из рюкзака термос и сделал несколько глотков. Затем, положив на колени отшлифованную доску с нарисованными клавишами, он принялся имитировать игру на фортепиано. Он играл менуэт Моцарта, эта волшебная музыка зазвучала в его голове. Он так увлекся процессом, что не заметил, что музыка стала слышна и в воздухе. Она струилась, и заполняло пространство. «Опять галлюцинации». Подумал Никитин и перестал прикладывать пальцы к доске, но музыка продолжала играть. Он соскочил с лавки и стал оглядываться по сторонам в поиске источника звука. Но ничего не заметил. Ни людей, ни автомобилей. В голове зашумело, и на пару мгновений он перестал видеть. Он протёр глаза и сел на траву. На небе появилось небольшое светящееся пятно. Словно комета озарило небо. Никитин закричал сдавленным голосом и музыка прекратилась. Вместо звуков его голову заполнили противные помехи, подобно звучанию при настройке радиоволны. Через несколько минут мучений, в голове прояснилось. Он отчетливо услышал в голове мужской голос:
- Петля вызывает Буран. Объект в зоне видимости. Перехожу в режим видимость.
- Буран вызывает Петлю, приборы не фиксируют объект. Проверь всё тщательно.
- Что мне приборы у меня есть глаза это он. Запускай программу. Флэш карта должна сработать.
- Запустил. Сигнала нет. Требую тщательнее изучить предполагаемый объект на расстоянии.
- Не вижу смысла. Произвожу снижение.
Никитин, преодолевая дикую боль в голове, сделал несколько шагов, но у него как будто таяли силы. Каждое движение давалось с диким усилием. Голоса в голове затихли и вновь стали слышны помехи. Затем произошёл щелчок и он оцепенел. Это было самое страшное ощущение, которое он испытывал в своей жизни. Он стоял и не мог сделать ни движения. Ни моргнуть, ни шевельнуть пальцем, ничего. «Меня парализовало. Господи спаси и сохрани». Он мог слышать, видеть, чувствовать запахи, но двигаться он не мог.
На небе появились два светящихся шара. Они с бешеной скоростью двигались по направлению к нему. Сергей Никитин даже не мог ощутить чувства страха. Это были необычные летающие аппараты. Они состояли из непроницаемых прозрачных цилиндров с толстым основанием из светящегося и переливающего всеми цветами радуги металла. Внутри находился человек, облаченный в одежду напоминающую облачение космонавта, когда он выходит в открытый космос. По прозрачному материалу корпуса цилиндра появлялись и исчезали надписи и символы на непонятном языке. Человек внутри летающего аппарата с помощью рук и прикреплённых к пальцам проводов управлял полетом. Сквозь оцепеневшее сознание Никитин почувствовал, что видел этот аппарат ранее, и не только смотрел на него, а управлял им. Он понимал, что этого не может быть, но он чётко мог назвать кнопки на приборной панели. Один аппарат приземлился на землю и человек внутри, сделав жест руками, похожий на взмах дирижерских палочек, уставился в упор на Сергея. Глаза человека не выражали ничего, словно они были искусственные. Прозрачная стенка аппарата, словно растаяла в воздухе, а святящееся основание стало сужаться в размерах, и превратилась в небольшую плоскую тарелку. Человек ловко подпрыгнул в воздухе и размялся. Затем он поднял с земли тарелку и бережно положил в специальный мешок за спиной. Он сделал шаг к Никитину и, осматривая, обошел его вокруг. Следом приземлился второй аппарат и, поделав все те же действия, второй человек оказался рядом с Сергеем. Никитин знал второго пилота, чувство признательности и неожиданной радости переполняло его неподвижное тело. Голоса вновь появились в его голове.
- Буран теперь ты уверен, что это наш объект?
- Уверен, но прибор четко дает знать, что это не он.
- К черту прибор, он ошибается. Давай извлечём чип и проверим информацию. В нём вся память о его передвижениях и мыслях за год. Там мы и узнаем ответ.
Пилот достал из сумки за спиной небольшой скальпель и взял Сергея за руку. Никитин видел всё словно со стороны, но тепло рук Петли он не почувствовал. Пилот сделал глубокий разрез и стал копаться в руке Никитина. Кровь потоком хлынула, заливая место возле Сергея.
- Буран здесь ничего нет. Флэш карта извлечена.
- Но это невозможно. Без неё он не прожил бы и больше минуты. Ты же понимаешь?
- Петля он всегда отличался высоким уровнем интеллекта и непростым характером. Он не хотел продолжать выполнять приказы и нашёл способ обмануть систему. Отключил мозг. Проверь ещё раз его сознание на политоне.
Петля извлек небольшой светящийся прибор, похожий на маленькую ракетку для пинг-понга. Он внёс символы и направил политон на голову Никитина. Прибор несколько раз выдал пищащий звук.
- Нет. Это сознание другого человека, хотя подожди прибор, показывает наличие полтора процента сознания искомого объекта.
- Это он, разве ты не видишь! Хитрый жук. Нашел способ поменять сознание, но вот тело он сменить не в силах. Нашлась пропажа, так долго от нас ещё никто не скрывался.
- От управления никто не скрывался. Заберём его с собой?
- Нельзя, он не вынесет дороги. Мертвым он нам не нужен. Ну, ничего, куда он денется из аномальной зоны? Мы вернемся, за ним попозже, когда придёт его время. Но оставим для него подарок. Вернем ему его разум.
Петля стоял с печальным выражением смотрел на скорченного Никитина.
- Он был твой друг? Тебе его жаль?
- Его ждёт трибунал.
- Сколько у тебя неприятностей было из-за него. Возьми под контроль свои эмоции. Он обречён. В лаборатории его разберут на молекулы. Давай сюда илом.
Буран взял в руки небольшую светящуюся пилюлю, помещенную в шар.
- Подожди! - Остановил его Петля.
Он достал из сумки небольшой тюбик с мазью и нанес её на поврежденную руку Никитина.
- Ты сам говорил, что труп нам не нужен. Когда его обнаружат? Через сутки?
Буран криво улыбнулся и, разбив оболочку пилюли, бросил её на Никитина. Сами пилоты предварительно отошли на значительное расстояние от объекта. Пилюля, сделав пируэт в воздухе, коснулась кожи Сергея и в тот же момент, он вспыхнул ярко красным пламенем. Никитин, заключенный в клетку наркоза беззвучно кричал. Пилоты достали из сумок свои летающие тарелки и, бросив их на землю, ловким движением запрыгнули на них. Тарелка выросла в воздухе до огромного размера и опять начала светиться. Прозрачный экран вновь появился из воздуха и через пару секунд аппараты улетели на расстояние, где они превратились в движущиеся точки. Одежда Сергея Никитина начинала превращаться в пепел и опадать на землю. Сергей, сделав громадное усилие, смог пошевелить пальцем, но тут страшная боль пронзила каждый сантиметр его тела. Голова словно превратилась в горящий шар. В этот момент Никитин почувствовал, что чей-то незнакомый властный голос быстро читает ему информацию. Голос звучал всё сильнее и вскоре стал напоминать гул. Не в силах терпеть боль он потерял сознание.
На счастье Никитина, он контролировал довольно важный объект и когда вдалеке заметили пламя, то на это место сразу же бросили отряд в несколько человек. Но прибыв на место, они не заметили никакого возгорания, зато увидели, обожженное, всё в крови еле живое тело Никитина. Он лежал в выжженном круге идеально круглой формы. Его не бросили на произвол судьбы, а транспортировали в больницу.

Медсестра Попова Катя как обычно задержалась на смене. Домой, к недовольной матери и пьяному отчиму идти не хотелось, но и оставаться в больнице тоже. Ей захотелось спрятаться под тёплое одеяло и забыться сном без сновидений. Поправив строгий пучок на голове, и натягивая осеннюю куртку, она медленно спускалась по ступенькам. Знакомый голос окликнул её, она вздрогнула и завертела головой по сторонам. Из темноты навстречу ей вышла фигура Сергея Воробьева. На голове его был одет капюшон, он старался улыбнуться девушке, но эта улыбка её не обманула. Раздражение и злость читались в его глазах.
- Привет. Что ты так долго?
- Привет. Было как всегда много работы. Я не думала, что ты меня ждешь.
- Пойдем на костры?
Катя неспешно пошла по дорожке. Ей что-то не нравилось в настроении Сергея. Она чувствовала, что оставлять одного его сейчас не стоит.
- Пойдем, а разве тебе не нужно на очередную съемку?
- С этим покончено.
Он молчал, пинал ногой пустую консервную банку. Катя прокручивала в усталой голове возможные темы для разговора, но подумала, что лучше немного помолчать. Она знала о том, что он разбил свой любимый скутер и расстался с Беккер. Катя одновременно была рада этому расставанию, но ей было его жаль. Он выглядел как огромный нахохлившийся воробей.
- Я так редко гуляю по ночам. А ты давно не виделся с нашими?
- Вчера. У них всё по-прежнему без изменений. Разве на зоне может что-то измениться? Мир остановился.
Вдали засияли огнями костры, послышался смех и пьяные выкрики. Катя поежилась, она отвыкла от беззаботного веселья в этой компании. Но дойти до друзей им не пришлось. Вдали они услышали отчаянный голос Алексей Зубкова.
- Катя это ты подойти, пожалуйста. Серега и ты тоже. Ну, быстрее, что вы крадетесь. Человеку плохо.
Подбежав они увидели, что худенький Алексей на пару с таким же субтильным военным тащат на рваном покрывале тело мужчины. Лишь тихие стоны выдавали в пострадавшем живого.
- Помогите. Военных срочно забрали на пожар, а мы Сережку Никитина тащим в больницу. Эти гады говорят, мол, всё равно не жилец. А разве можно человека бросать в таком состоянии!
Катя бегло осмотрела Никитина, но в темноте увидела лишь ожоги вперемежку с грязью и сочащейся кровью.
- Быстрее, ему нужно обезболивание.
С максимально возможной скоростью компания дотащила Сергея до приёмного отделения. Катя скрылась за дверью, а мужчины сели на лавочку, чтобы перевести дух.
К осмотру присоединился Подорожников. Сняв с Никитина обгоревшую одежду и смыв грязь и кровь, оказалось, что его состояние не столь тяжелое.
- Я не понимаю что с ним? - Спросила Катя Петра Соломоновича. - Одежда сгорела до пепла, а на коже практически нет ожогов. Обгорели руки, но совсем немного и эта рана на руке?
- Очередной сюрприз зоны. Слава богу, что всё обошлось. Обезболивающее средство подействовало, теперь он проспит часов восемнадцать. А ты Катя иди, иди домой. Я за ним понаблюдаю. И ещё просьба семье пока не говори о случившемся.
Катя кивнула и быстро скрылась за дверью. Но на улице девушку ждал только растерянный Алексей Зубков.
- А где Сергей?
- Пошел пьянствовать с Мордвиновыми.
- Но он же с ними не общается. Это же местные алкаши.
- У них был спирт и на сегодня они для него лучшие друзья. С тех пор как его нашли на старом кладбище, он словно взбесился. Даже курить начал.
- Нужно что-то делать!
- А что тут поделаешь. Да ты не волнуйся так. Он парень умный, возьмёт себя в руки. Всё уладиться. Его же впервые бросили.
- А тебя когда-нибудь бросали?
- Чтобы меня бросили, надо сначала найти человека и начать с ним встречаться. Ладно, хватит несчастные влюблённые. Давай провожу тебя домой.
Зубков поёжился и стал оглядываться по сторонам.
- Не волнуйся. Я доберусь сама.
- Позавчера чёрный человек убил дочь местного авторитета. А у него охрана личная. Так что старайся ночью одна не шастать. Это опасно.
Они быстрым шагам направились к дому Поповых.
- Как там Никитин?
- Жить будет.

Сталкер уже несколько часов находился в засаде. Он долго вычислял объект и сейчас ждал его появления. Он старался не шевелиться. Мужчина появился на заброшенной квартире только глубокой ночью. Он обошел дом три раза и, убедившись, что за ним нет хвоста, зашел внутрь. Вокруг творился сущий хаос, валялся хлам, в котором Солонин и прятался. Мужчина подошел к стене и вытащил один из кирпичей. Стена отодвинулась и за ней показалась просторная ниша, в которой находился сейф и оружие. «Вот ты и попался чёрный человек. Только вот убивать тебя рановато, сначала я разузнаю коды от сейфа». Мужчина снял с головы чёрную маску и Солонин едва удержался на ногах. «А вот это сюрприз. Нет, ты пока поживешь, только вот теперь ты ни на минуту не пропадешь из моего поля зрения. Ты покойничек, но возьму я тебя дорогой с поличным».




Глава 17.
Мережкин с утра был в самом своём раздражительном настроении. Ему бы радоваться, как веселились его коллеги. Поймать чёрного человека это же большое счастье и удача. Но сам следователь Павел Сергеевич Мережкин не мог избавиться от сомнений. Несколько часов назад был обнаружен труп мужчины. Это был одинокий слесарь внушительного телосложения. В его квартире были обнаружены дневники с описанием убийств и орудия преступления.
Сам преступник, якобы не выдержав внезапно нахлынувших мук совести, покончил с собой, съев небольшое количество отравленных грибов. Труп лежал посередине комнаты и смотрел на полицейских бессмысленным выражением лица. Но чувство того, что его грамотно обманывают, не покидало следователя ни на секунду. Когда утром к нему пришел возбужденный Алексей Зубков с этим известием, он подумал, что это шутка. Прибыв на квартиру к убитому, он мог поклясться, что этот человек не виновен. Павел Сергеевич даже смог вспомнить этого слесаря. Ему он казался рукастым и трудолюбивым тугодумом.
Но улики явственно указывали на противоположное мнение. Оповещенные соседи тут же стали рассказывать о странностях этого человека, о его нелюдимости и некоторой жестокости к животным. Но к словам соседям Мережкин относился скептически. Чёрный человек столько лет пугал жителей, что они были готовы в любом увидеть преступника.
Квартира предполагаемого убийцы была пустынна и запущена, на балконе стояла батарея бутылок, одежда за исключением нескольких комплектов одежды чёрного цвета была старая и заношенная. Сличить подчерк слесаря оказалось трудной задачей. В его жилище не оказалось ни одного листка исписанной бумаги. Это показалось Павлу Сергеевичу очень странным. Эпистолярный стиль, забытый в остальном мире, главенствовал на зоне. Люди писали друг другу записки и письма. Да чтобы получить так необходимые для жизни талоны требовалось предоставить расписку с подписью. Мережкин скептически покачал головой и наконец, произнёс:
- Этот человек, прожил в аномальной зоне почти два года и не оставил ни строчки, кроме кровавых дневников. Этого просто не может быть. Он работал, общался.
Умная овчарка Ферзь вторила своему хозяину и, обнюхав вещи покойного, завиляла хвостом. Ферзь дважды участвовал в погоне за чёрным человеком и мог отличить его запах от запаха другого подозреваемого.
- Он просто очень хитер и все уничтожил, чтобы не попасться или коверкал подчерк на других документах. - Отозвался сияющий от счастья Алексей Зубков. Теперь он мог похвастаться перед мамой и друзьями, что присутствовал на задержании преступника.
- Алексей шуруй в канцелярии, и не возвращайся без образца подчерка этого слесаря. Ты меня понял!
Зубков понуро направился к выходу. Павел Сергеевич обыскал каждый сантиметр в доме преступника, собирая вещи, которые вызывали у него интерес в большую коробку. Потратив на обыск помещения полтора часа, он еще более уверился в своей догадке. В хмуром настроении, игнорируя вопросы соседей, он отправился в свой кабинет. На улице к его удивлению его ждала машина мэра. «Неужели придется ещё делать заявление жителям города! Ни за что! Я скажу им то, что я думаю. Радоваться рано».
Его провели через чёрный ход прямо в комнату отдыха мэра. Улыбающийся Боярский ждал его там. Он поднялся на встречу и протянул руку.
- Поздравляю. Одной проблемой меньше. Ты можешь заслужить репутацию комиссара Мегре аномальной зоны.
- Это не он. Его убили и подложили улики, чтобы мы думали иначе.
- Ты в этом уверен? Быть может, в окружающем хаосе ты не хочешь видеть очевидных фактов.
Павел Сергеевич внимательно посмотрел в лицо Боярскому.
- Ты что уже оповестил весь город, не узнав моего мнения на этот счет?
- Улики против этого слесаря есть. Почему нет. Отчего не порадовать наших жителей отличной новостью.
В дверь заглянул новый секретарь мэра и вопросительно посмотрел на шефа. Рудольф Владимирович сделал утвердительный кивок. Секретарь тут же скрылся за дверью.
- Пойми. Я и сам был бы счастлив, окажись это правдой. Но в деле очевидные нестыковки. Убитый. Да я считаю, что это убийство. Слесарь при жизни не обладал не то, что выдающимися способностями. Он кое-как одолел школьную программу. Чёрный человек хитер. Он всегда просчитывает на сто шагов вперед. Он совершит очередное преступление, и мы окажемся в глазах общественности полными дураками. Давай скажем, что это ошибка!
- Население стоит порадовать этой новостью. А ты тем временем будешь делать вид, что поверил в то, что чёрный человек мёртв и продолжишь поиски. Быть может тогда, твои усилия окажутся успешными.
Павел Сергеевич никак не отреагировал на пущенную в него шпильку.
- Ты что все же собрал пресс-конференцию?
- Да сейчас в актовом зале выступает Потёмкин с пламенной речью о поимке опасного преступника.
- Но почему он?
- Ты же не согласился. А тот и рад стараться. Любит покрасоваться перед аудиторией. Выступит сейчас с речью о поимке чёрного человека, потом выступит с речью об ошибке. У него на это талант.
- Ты просто мелко ему мстишь.
Боярский сделал примирительный жест пальцами. Так они мирились в детстве. Мережкин нехотя откликнулся на него. Ссорится с Рудольфом Владимировичем сейчас, ему не хотелось. Тратить силы нужно было в правильном направлении. Чтобы сменить тему разговора он спросил:
- Как дела с поисками философского камня?
- Пустые хлопоты. Но в этом деле оказались и положительные стороны. У нас на заднем дворе уже тонна камней. Сможем посыпать гравием дорожки.
- А может, и не было никакого философского камня и все это просто выдумки?
Мэр присел рядом с Мережкиным на диван, и начал курить сигару, выпуская колечки дыма.
- Нет, он действительно существует. Это не ложь. Он даже какое-то время присутствовал в моих руках, но потом один человек решил, что у меня он представляет опасность и украл его.
Павел Сергеевич подпрыгнул на диване от удивления.
- Ты держал его в руках! Он был у тебя, а ты его не уберег! Как ты это допустил? Но если ты знаешь предполагаемый круг подозреваемых, то почему не надавишь на них, требуя объяснений?
- Да я мог бы так сделать, и эти люди наверняка сломались бы и всё рассказали. Но что если они поступили правильно? И со мной камень в опасности. Я несколько раз ловил тогда себя на мысли отдать его нашим жадным генералам и выкупить для себя билет обратно. Он был для меня таким искушением.
- Но эти люди могут сделать то же самое.
- Если бы они хотели, то давно бы совершили это. Нет, они вероятно слишком порядочны для этого. Они пытаются его спрятать или уничтожить. Знают ли эти люди, как отчаянно они рискуют! Я даже зауважал этого человека.
- Твою мать как же всё запутанно и туманно. Я пойду. У меня ещё полно работы. Пока ликует город, я должен обнаружить нашего маньяка мясника. Ты должен мне обещать одно, ты снимаешь с меня на месяц все обязательства. Отныне на месяц я просто следователь, который ищет преступников.
Рудольф Владимирович сделал на лице недовольную гримасу.
- Иначе я сейчас спускаюсь вниз и использую всё свое красноречие, чтобы убедить жителей города в том, что маньяк разгуливает на свободе.
- Ты мне выкручиваешь руки. Что ж делай, как знаешь. Всё катится в преисподнюю.
Мережкин покинул здание через чёрный ход и, отвязывая обрадованного Ферзя с грустью подумал, что, не смотря на отчаянную браваду Боярский кажется, начал терять присутствие духа.

Нобелевский лауреат Самуил Денисович Денкер ночью не мог сомкнуть глаз, стоило ему немного провалиться в дрему, как кошмары начинали преследовать его. Снотворное выручавшие его ранее, сейчас практически не действовало, возобновились связанные со страшным диагнозом боли. Он лежал в своей кровати, тупо уставившись в потолок.
Наконец, решив, что пользы от лежания никакой, он поднялся с кровати. Умывшись холодной водой, он тепло оделся и вышел на улицу. До рассвета оставался час, и вся природа начинала просыпаться. Денкер сделав пару кругов возле дома, отправился на прогулку по Лисьей горе. Камни он оставил дома, спрятав их в своём чемодане. За последнюю неделю он несколько раз боролся с искушением зарыть камни в саду или сбросить их в городской пруд, но каждый раз что-то его останавливало. Он хотел уничтожить их раз и навсегда, чтобы не осталось даже описания их свойств.
Надежда забрезжила, когда их вместе с Мироном Боярский привёз в полу взорванный бункер, который оказался сверхсовременной лабораторией и потребовал от них скорейшего изобретения устройства для сообщения с большой землей. Ученые честно заявили, что здесь быстрее справится талантливый хакер, но услышав в ответ, что хакеры на деревьях не растут. Он поставил короткий срок на исследования. Денкера поразил уровень оснащенности этой лаборатории, он не ожидал, что в России могли сделать что-то подобное. Он не догадывался, что аномальная зона кормит лучше нефтяных запасов.
Самуил Денисович сразу заявил Мирону, что в современных технологиях он не силен и занялся своими разработками. Он пытался с помощью этого оборудования собрать мощный прибор, который сможет расщепить опасные минералы до состояния пыли. Зажегшись этой идеей он, игнорируя мольбы Швеца, всё свое время он убивал на это изобретение.
Беда пришла два дня назад. Истинные хозяева этой лаборатории, непостижимым образом умудрились уничтожить часть оборудования, расплавив его. Мирон завыл от отчаяния, а Денкер распрощался от прекрасной идеи избавиться от камней. Это мучило его. А более всего тяготило его осознание того, что отныне он не мог доверять никому вокруг. Камни были пропуском в нормальный мир, это было самое сильное искушение в городе Лигат. Вернувшись домой, он почувствовал адскую боль. Ученый принял несколько таблеток обезболивающего и, проглотив невкусный завтрак, вышел на крыльцо, ожидая машину, которая отвезла его на место работы. В лаборатории его ждал разозленный до предела Мирон с чемоданом.
- Что случилось? - Спросил Денкер тихим голосом.
- Он заявил, что это я повинен в том, что здесь всё сгорело! А ещё обозвал меня вором. Якобы я у него свистнул ужасно ценный камень. Нужны мне его драгоценности! Я что их буду надевать на себя? Совсем с катушек съехал. Бродит ночами по дому, не зная на кого кинуться. Я никогда в жизни не брал ничего чужого.
Денкер подумал о том, что Мирон, увлеченный своими исследованиями, и не догадывается об глобальных поисках философского камня охватившее весь город. Он забыл о прежних разговорах и исследованиях в этой области. С ним это часто бывало, увлекшись одним, он выкидывал из памяти другое.
- Не приютите меня, пока я не найду другое жилье?
Денкер поежился от этой мысли, но найти приемлемого повода для отказа не смог.
- Конечно, нам будет даже веселее.
Вернувшись вечером домой Денкер прилёг на кровать, голова кружилась. Мирон, увлекшись исследованиями, решил остаться там на ночь. Самуил Денисович утративший интерес ко всему лежал и смотрел по сторонам. Его внимание остановилось на стоящую в углу пишущую машинку, которая принесла ему столько неприятностей. Поддавшись порыву, он нашел в доме плотный непроницаемый мешок из-под овощей и, засунув туда пишущую машинку, выскочил из дома. Он точно знал куда идти и выбрал самую короткую дорогу к городскому пруду. Упав в кусты, чтобы перевести дух он посмотрел на звездное небо. «Такое спокойное. Ему и дела нет до наших проблем. Оно лишь холодно смотрит на наши суетящиеся фигурки». Спустя несколько минут Денкер высунулся из кустов и, оглядевшись по сторонам, бросился к воде. Выкинув машинку с плота, он не задерживаясь ни на минуту, бросился в сторону своего дома. Он пробежал метров четыреста, пока не почувствовал, что задыхается. Он сел на землю и отдышавшись, одиноко побрел к дому. Он вздрогнул, когда увидел на своем пороге одиноко сидящую медсестру Катю Попову. Она с удивлением уставилась на Денкера. Тот выглядел необычно. Весь перепачканный, у рубашки были мокрые рукава. Катя встала на ноги и протянула Самуилу Денисовичу миску с яблоками.
- Первый урожай. Я знаю, вы обожаете фрукты.
Ученый улыбнулся и жестом указал Кате зайти в дом. Он с трудом разжёг огонь в печке и, завернувшись в плед, присел поближе к очагу. Катя с нетерпением смотрела на закипающий чайник. Ей очень хотелось горячего чая. Девушка, с волнением оглядываясь по сторонам, прошлась по комнате.
- У вас уютно. Столько книг.
Она провела рукой по корешкам, почувствовав их приятный холодноватый материал.
- Вы любите читать?
- Не особенно. Раньше в детстве очень любила фантастические романы, а сейчас читаю только книги по медицине. На остальное совсем не остается времени.
- А я люблю детские книги. Не поверите! Я вместе с внуками перечитал всего Гарри Поттера. Даже в кино с ними ходил.
- Наверное, вы скучаете по ним.
- Ужасно скучаю. Но они приходят ко мне в dreams. А вообще на зоне тоже очень интересно. Каждый ученый найдет себе тему для исследований. Мне приятно чувствовать себя полезным.
Катя улыбнулась.
- Да вы здесь просто нарасхват.
Закипел чайник и Денкер разлил кипяток в большие чашки. Кате очень не хотелось идти домой, там её не ждало ничего хорошего. В гостях у учёного было легко и приятно. Она взбодрилась чаем, хотя ей после смены отчаянно хотелось спать. Денкер суетливо ставил на стол свои запасы. Он был рад приходу Кати, так как теперь немного стыдился своего отчаянного жеста с потоплением пишущей машинки.
- Катя вы можете брать у меня любые книги. Правда, я уже запамятовал, какую литературу я читал в вашем возрасте. Наверное, романы о любви вам понравятся.
Катя рассмеялась.
- Надо попробовать. Но фантастику я точно уже читать не буду. У меня такое ощущение, что я сама живу в фантастической книге. Вы знаете, что в городе появились слухи, что с большой земли привезли списки погибших при эвакуации, но мэр якобы скрывает от жителей их содержание? Почему? Слишком много людей тогда погибло? Эта информация может разбить в дребезги надежды многих? Жители только и живут надеждой на воссоединение со своими близкими.
Денкер деликатно спросил:
- Ваши родственники успели эвакуироваться?
- Нет. Мои все остались здесь со мной. Знакомые да. Меня никто не ждёт за периметром города Лигат. Разве что Медицинский институт. Но многие мои друзья успели эвакуировать родителей.
- И вы переживаете за них?
Катя кивнула. Продолжать разговор на эту тему не имело смысла и оба молча поедали сухари, размачивая их в ароматном чае.
- А вы часто влюблялись в своей жизни? – сменила тему Катя.
Самуил Денисович улыбнулся.
- Нет только дважды. Один раз в школе. Она сидела за соседней партой и была всегда немного задумчивой, словно витала в других мирах. Я глаз не мог от неё отвезти. Потом мы закончили школу. Я отважился танцевать с ней на выпускном вечере. Больше я её не видел. Она уехала во Владивосток. А потом любовь прошла.
- А второй раз?
- Второй раз я влюбился, когда стал совсем старым. В свою американскую жену. Она уже не была задумчивой девушкой, а весёлой женщиной. Я влюбился в её смех. Каждое утро я выходил завтракать во двор, чтобы слышать её голос.
- Эта любовь у вас на всю жизнь?
- Я в этом уверен. Это в юности чувства бурлят и быстро меняются. Это и правильно, нужно переболеть любовью, пока молод, и бросаться в этот омут с головой. С возрастом любовь становится не бурной, а земной. Но в этом её прелесть. Любовь нельзя избежать и не надо. Жизнь всего одна.
Денкер встал со стола и прошёл к своему чемодану. Из него он достал фотографии своей жены, внуков и детей. Но когда он вернулся к Кате, та уже мирно спала прямо за столом, подложив свою ладошку под голову.

Вера Подорожникова, превозмогая усталость и сильно набранный во время беременности вес, медленным шагом двигалась к церкви. На душе её было не спокойно и она, не поддавшись на уговоры родных, направилась на исповедь в храм. Она не была набожной женщиной и воспринимала религию, как важную часть жизни, но, не углубляясь в неё. Она следовала обрядам и постам скорее формально, чувствуя, что без религиозной составляющей воспитание детей будет не полным. Но во время этой тяжелой беременности, постоянных ночных кошмаров и периодической болью в животе, от которой её, не рождённый ребенок, сжимался в комок, религия осталось последним источником надежды. Вера старалась не делиться со своими близкими своими опасениями, насчет протекания беременности. Муж сразу бы положил её в больницу. Но с кем же ей тогда оставить своих детей и племянника? К тому же у него было достаточно переживаний и проблем в больнице. Она считала, что если ни с кем не поделится своими опасения, то беда обойдет ребёнка стороной.
Она, глубоко вздохнув, преодолела ступеньки и тяжело дыша, зашла в храм. Там возле икон молча стояли местные жители и молились. Навстречу женщине суетливо кинулся Валерьян Тихвин. Он чуть не запутался в облачении и, оступившись едва не упал. Но в его лице появилось уверенность и глубина, которую в нём не была видна ранее. Упавшая на его плечи ответственность сделала его сильнее. Вера не воспринимала Валерьяна как духовника, она видела в нём своего друга. И вчера неожиданно поняла, что о своих бедах и опасениях может рассказать только ему.
- Доброе утро. Вера я так рад вас видеть.
- Я смотрю, прихожан у вас прибавилось.
Тихвин, оглядевшись по сторонам улыбнулся.
- Мне бы хотелось исповедоваться.
У Тихвина от удивления приподнялись брови. Он не замечал в этой женщине ранее рвения к религии.
- Прекрасно. Давайте пройдем в сторону. Вы там сможете присесть, и нам никто не помешает.
Вера села, сложив руки, и доверилась священнику. Она перечислила свои грехи монотонным голосом, но заметно заволновалась в конце. Тихвин, почувствовав это спросил:
- Быть может, просто расскажете о том, что вас волнует? Как другу.
На глазах Подорожниковой выступили слезы.
- Я страшно боюсь за своего ребенка. Я чувствую себя такой виноватою. Я не хотела этого дитя. Даже подумывала о грехе. Теперь мне кажется, что господь хочет меня наказать за мое намерение. А я уже люблю, понимаете, люблю этого человека внутри себя. Я страшно боюсь, что господь заберёт его у меня.
Тихвин смутился, но виду не подал и осторожно погладил женщину по руке.
- Вы же раскаиваетесь в своем грехе. Господь всё видит. Он не оставит вас. Вам следует усердно молиться и верить в чудо.
- А вдруг бог забыл о нас?
Валерьян Тихвин впервые пожалел о том, что его отец сейчас далеко от этого места. Вот он умел найти нужные слова, чтобы утешить и подбодрить. Священник решил действовать по наитию.
- Вера вы удивительная женщина. Вы почти одна воспитываете троих детей. Вы одна из самых замечательных и преданных семье женщин, каких я встречал в своей жизни. Вы должны радоваться тому, что имеете и настраиваться на благополучный исход.
Вера подняла свои заплаканные глаза на священника и в них заструилась надежда. В помещение заскочил Петров, держа в руках двух малышей. Один ребёночек отчаянно орал, а другой ковырялся в ухе Ивана Ивановича.
- Валерьян Николаевич вы не видели Никитичну? И вообще, куда запропастились наши женщины. Они сказали, что уйдут на десять минут, и попросили посидеть с малышами. И их нет уже полчаса. Этот субъект навалил в штаны, а этот орёт как потерпевший.
Увидев опытную мать Веру Васильевну мужчины в один голос заявили:
- Вера Васильевна вы не могли бы кратко обучить нас обращению с детьми. Наши женщины на нас фыркают, а мы каждый раз оставаясь с детьми, чувствуем себя крайне беспомощными. Ну что можно делать в огороде уже полчаса? Нарвали овощей и бегом назад. Я же с этими маленькими разбойниками поседею.
Подорожникова рассмеялась своим чудесным смехом.
- Что же тут не понятно. Этот малыш голоден и просит, есть, оттого и кричит так требовательно. А у этого просто режется зубик. Оттого у него и пальчик во рту и слюнки текут. Давайте я к вам пришлю своего Володьку. Он мучается дома от скуки. Вот он всё знает о малышах и вам расскажет.
Мужчины с сомнением уставились на женщину.
- Ничего, ничего следить за детьми дело не хитрое. Это дело опыта. Не успеете оглянуться и вы всему научитесь. А от помощи моего племянника не отказывайтесь. Видели бы вы, как его слушаются мои дети.

Мария Беккер фыркала на своего помощника оператора Михаила Правдина, тот неся на плечах тяжелую аппаратуру, не поспевал за ней. Они пробирались по темноте через заводские укрепления из колючей проволоки. Правдин расцарапал ногу и не мог быстро идти, а Мария нервничала от того, что боялась не успеть снять репортаж. Мыслей заблудиться и потеряться в её голове не появлялось, зато сильно тревожили оператора, который боялся каждого куста. Мария только несколько часов назад узнала о точном расположении секретной лаборатории, в которой работали сейчас мобилизованные учёные. Конечно, руководители города не особо скрывали от жителей координаты этого места. Путь сюда лежал через опасные места, и желающих поглазеть на бункер было немного. К огорчению Беккер, все из опрашиваемых людей так примерно показывали расположение лаборатории, что только карта принесенная Потёмкиным смогла дать ей точную информацию.
Они остановились и прислушались. Рядом послышался звук проезжающего внедорожника. Мария ликующе улыбнулась. «Теперь по колее мы быстро достигнем точки». Они вышли на дорогу и быстрым шагом побежали. Оказавшись в двухстах метрах от лаборатории, они остановились и осмотрелись. Внизу им стало видно, что возле бункера было оцепление из восьми военных. Рядом в припаркованной бронированной машине сидели ещё двое.
- Что сидишь, хлопаешь глазами, снимай, давай. Если они нас увидят, то точно арестуют и не дадут закончить. Здесь надо действовать по-другому. Жаль Потёмкин не смог мне добыть пропуска к секретным объектам.
- Его у него самого нет. Потёмкин хвастун. Разве тебя стали подводить другие источники? - Съязвил Правдин, намекая, на то, что Сергей Воробьёв больше не снабжал Марию данными.
- Сейчас стоит надеяться только на себя. Сделай уверенное выражение лица и пошли. Наглость города берет.
Мария расстегнула верхнюю пуговицу на рубашки, чтобы была видна её красивая грудь. Правдин усмехнулся, поправляя клетчатую рубашку.
- Можешь особенно не стараться. На них это не подействует.
Они стали бодро спускаться вниз. Мария уверенным тоном говорила в камеру текст. Военные, завидев непрошеных гостей, переполошились и с тревогой посматривали на журналистов. Из машины вышел молодой человек со шрамом на лице, и направился к Марии Беккер. Рядом с начальником оцепления шёл Сергей Никитин с забинтованными руками.
- Прошу предъявить пропуск. - Заявил Никитин уверенным голосом, с любопытством рассматривая пришедших.
Ему было крайне любопытно посмотреть, чем дело закончится. Мария не прерывая съемку репортажа, поднесла микрофон к военному со шрамом и произнесла в камеру:
- Чтобы выяснить интересующие нас вопросы обратимся к начальнику охраны секретной лаборатории. Он ежеминутно рискует своей жизнью, обеспечивая безопасность жителей город Лигат.
Лесть явно не подействовала, так как интервьюируемый начальник умело отключил камеру, не повредив её.
- Я повторяю. Предъявите пропуск. Иначе я вынужден вас попросить удалиться. И повторяю, что с каждой минутой уровень моей вежливости будет снижаться.
- Пропуска у нас с собой нет, но мы действуем по прямому указанию нашего мэра Боярского Рудольфа Владимировича. Иначе как бы мы сюда добрались?
Тон журналистки был настолько уверенный, что он засомневался.
- Стойте здесь. Я проверю по рации и если вы нам соврали, то вам несдобровать.
Беккер сделала едва заметный знак Правдину, чтобы он включил камеру и тот последовал её просьбе. Военный, отойдя на несколько метров от журналистов, о чём-то переговорил по рации. Вернулся он озадаченный и погрустневший.
- Мэр просил передать, чтобы я содействовал вам в съёмках. Можете снимать всё что захотите.
Мария на пару секунд не смогла скрыть удивления, но быстро справилась с собой. «Надо же. Что случилось с нашим непримиримым мэром? Вскоре мне предложат сотрудничество»? Она подошла к краю бункера и с помощью подошедших охранников молодых парней спустилась вниз. Мария с Правдиным снимали каждый сантиметр лаборатории. Они очень мешали своим присутствием работающему здесь Мирону Швецу с коллегами. Трупы отсюда давно вывезли, но кровавые потеки кое-где остались. Мария стала расспрашивать о них Мирона, но тот только пожимал плечами.
- Мне ничего не известно, что здесь было до этого. Когда нас с Денкером доставили сюда, здесь все было, так как сейчас.
В камере заканчивалась батарея, да и снимать было уже нечего. Мария, на которую давили тесные стены бункера, выбралась на свежий воздух. Она достала из рюкзака сигареты и закурила. Курить она себе позволяла редко, только после удачно проведенного дня. Следом выбрался Правдин и сев рядом, сразу принялся осматривать аппаратуру.
- Жуткое место. Ни за что не полезу обратно! – сказала Мария.
- Ты видела уровень оснащенности оборудования. Я такого никогда не видел!
- Ты многое в своей жизни не видел. Разве что ты эксперт по провинциальным свадьбам.
- Хочешь покусаться? Тебе с твоим характером ни на одной свадьбе не бывать. Ни в качестве невесты, ни в качестве гостя.
Мария растянулась на траве и закрыла глаза. Правдин с удивлением уставился на неё. Он ждал продолжения перепалки. Вдруг в воздухе неожиданно похолодало. Все живое притихло, но никто кроме Сергея Никитина этого не заметил. Воздух словно стал густым, ему стало трудно дышать. Он с удивлением стал оглядываться по сторонам. Мир словно потерял свои краски и стал чёрно-белым или он ему стал казаться таким. В его голове щелкнуло, и он сам стал ощущать себя приёмником, который принимает радиосигналы. В поврежденной руке зажгло то место, где находилась флэш карта. Никитин засунул руку в потайной карман и нащупал поврежденный кусок пластмассы. Она была такой горячей, что Сергей отдернул руку. Флэшка завибрировала, и волна воспоминаний нахлынула огромной лавиной. Через несколько секунд страшная догадка озарила его. «Через пару минут появятся чистильщики и всё уничтожат, включая нас людей». Далее он стал действовать как отлаженный механизм, отдавая распоряжения чётко и быстро. Он включил сигнал тревоги, и быстро заскочив внутрь бункера. Он оповестил учёных, буквально вытолкнул их из помещения лаборатории, несмотря на протесты и удивленные взгляды. На своих коллег он, не стесняясь буквально орал, отдавая чёткие распоряжения.
- Оставить машину, она не заведется. Всем бежать, не разбирая дороги и не оборачиваться.
Один только начальник подразделения со шрамом заартачился и, направив на него оружие пригрозил:
- Немедленно прекратить панику. Сказывается контузия?
Беккер схватилась за камеру и начала снимать. «Горячий репортаж. Лишь бы меня не пристрелили». Едва уловимым движением Никитин поднял с земли валяющуюся палку и, выбив из рук начальника оружие, повалив его на землю, лишил его чувств. Он скомандовал солдату крепкого телосложения.
- Возьмешь его. Если хотите выжить немедленно бегите отсюда. Через мгновение здесь будет пекло. Все стояли в сомнении, бежать или нет. Сергей подобрал оружие и произвёл три выстрела.
- Немедленно!
Все бросились врассыпную. Ученые, поколебавшись несколько секунд, побежали за военными. Никитин мгновенно оценил всю территорию и, увидев, что никого не забыли, бросился со всех сил догонять остальных. Они перебежали через холм, когда в небе, словно из ниоткуда появились три светящихся шара. Они с бешеной скоростью подлетели к бункеру и зависли в десяти метрах от земли над лабораторией. У него пробежал мороз по коже. Мирон оступился и всем своим высоким ростом хлопнулся об землю. «Вот растяпа, сначала не знаешь, как их оторвать от приборов, потом нянчись с ними». Никитин вернулся за ним. Он закрыл ему рукой рот, и дал понять, чтобы тот замер и не шевелился. Нагнувшись над ученым, он мог краем глаза наблюдать за тем, что происходит внизу. Он без труда узнал летающие аппараты, которые уже нападали на него, пытаясь добыть из него флэш карту.
Светящиеся цилиндры выпустили на верхней части летающего аппарата небольшие отростки, которые вращаясь, сканировали территорию. Никитин мог поклясться, что они точно знали их местонахождение. Он посмотрел в след бегущим и, хотя он видел, что те убежали уже довольно далеко, он понимал, что при желании чистильщики, настигнут их за две секунды. Но скрывшихся людей они преследовать не стали. У них были другие планы. Отростки, просканировав местность, слились в один, через который через мгновенье вышел луч света. Приглядевшись, Никитин понял, что это не свечение, а плазма, которая заполняет недра бункера. Плазма переливалась всеми цветами радуги и тройным потоком сверлила землю. Вскоре свечение прекратилось и аппараты, покружив немного над секретной лабораторией, скрылись так же неожиданно, как и появились. В голове у Сергея прояснилось, и он выдохнул. Но в это мгновение тишину открытой площадки нарушил невероятной силы взрыв. Мужчины пригнулись к земле, и их засыпало свежим грунтом и кусками металла. Вскоре все затихло. «Своё дело они уже сделали, значит, не скоро вернутся. Это чудо, что нам удалось убежать. Наличие на объекте людей ни в коем случае не нарушило бы их планов, и они бы погибли». Он встал на колени и стал искать засыпанного землей Мирона.
- Ты живой? Встать можешь?
Ошеломленный Мирон искал в земле потерянные очки и слепым недоуменным взглядом всматривался в лицо Никитина.
- Не могу сказать точно, но, кажется я в порядке. Что это был за взрыв?
- Я думаю, к вашей секретной лаборатории не стоит возвращаться. От неё остался только пепел.
- Но этого не может быть! Там осталось наше оборудование и разработки!
Мирон вскочил на ноги, подобрал с земли очки с одним целым стеклом и двинулся к бункеру, но через несколько шагов замер и попятился назад. Он в недоумении показывал в пустоту пальцем. Никитин повернулся и посмотрел вниз. Вместо бункера образовалась огромная воронка, но если после каждого взрыва вокруг оставались разбитые детали и вещи, то здесь вокруг была только глинистая почва и серый пепел. Плазма уничтожила всё в одно мгновение.
- Не ходи туда. - Закричал Никитин. - Это может быть токсично. Нужно поскорей сваливать отсюда и забыть дорогу в это место.
Но Мирон словно прирос к месту и только тогда Сергей Никитин понял, что привлекло внимание учёного. Черные тени аномальной зоны траурным маршем шествовали из находящегося рядом полу высохшего ручья к воронке взрыва. Они шли молчаливо. Подойдя к воронке, они меняли очертания и цвет. Из полупрозрачного чёрного оттенка они становились красными, зелеными и тёмно-синими. Если бы Мирон и Сергей знали людей, погибших здесь до этого, они бы без труда узнали в фигурах погибших исследователей аномальной зоны. Мирон как завороженный наблюдал за этим шествием и Сергею пришлось с силой потянуть того за руку.
- Пойдем отсюда. Нечего на них пялиться. Они этого не любят. Мёртвые любят тишину и одиночество.
- Но вдруг там можно что-то спасти?
- Вот и давай спасем себя.
Он схватил Мирона за руку и потащил в безопасную сторону. Цветные тени закончили свой путь, и над разрушенным бункером приподнялось цветное облако, похожее на северное сияние. Никитина била дрожь. Память возвращалась к нему, и теснило сознание Сергея Никитина. Мирон, подчинившись его воле, шёл рядом.
- Скажи, как ты узнал, что произойдет эта атака? И кто были эти люди, если это люди?
Никитин долго молчал и наконец, ответил:
- Это привет от наших друзей, которые находятся за периметром зоны. Они построили эту лабораторию, они её и разрушили. Не позволив нам найти там что-то полезное для себя.
- Но если бы не ты…
- Да они не стали бы дожидаться, когда мы все эвакуируемся.
Мирон Швец долго молчал, щурясь одним глазом внимательно рассматривая дорогу одним глазом.
- Спасибо!
Сергей Никитин молча кивнул. Впереди послышался звук. Мужчины молча замерли. Вдруг пространство возле них наполнил тихий стон мужчины.
- Помогите. Христа ради помогите!
Сергей Никитин, словно дикий зверь, прислушался и безошибочно через несколько минут нашёл человека. Картина, которую он увидел, поразила его. Оператор Правдин лежал в небольшом углублении в земле проткнутый в трех местах копьями.
- Помогите! - Едва слышно прошептал он.
- Молчи. Ты угодил в ловушку. Такие приспособления встречаются на зоне. Их ставят для ловли собак или для человека. Убил бы того, кто этим занимается!
Впереди послышался быстрый звук шагов, и к месту ловушки подбежала журналистка Беккер. Никитин, быстро оценив возможности Мирона и Марии скомандовал:
- Мария. Сможешь найти дорогу? Тебе нужно добежать до первого пункта охраны и вызвать врачей. И поторопись.
Мирон ты разведешь рядом костер, чтобы нас быстрее обнаружили. Трогать его сейчас нельзя.
К разведенному костру быстро подоспели остатки сбежавших военных, но помощи от них было не много в суматохе они потеряли рацию.

Подорожникова Петра Соломоновича буквально выдернули после окончания операции. Бесцеремонный начальник охраны Танаев Пётр Васильевич скомандовал:
- Берите самых лучших своих людей, лекарства, то, что вам может понадобиться. Прыгайте в машину. Вас доставят к пострадавшему.
Врач спокойно мыл руки. Танаева затрясло от злости.
- Я кому говорю немедленно! Ранен ученый-химик. Ваши больные подождут, а он скопытится. Это зять нашего мэра.
Подорожников вздрогнул и, схватив всегда наготове стоящий ящик с медикаментами, побежал к выходу. На ходу он окликнул медсестру Катю и попросил её сопровождать его. Обоим было неудобно в компании молчаливых военных, а Катя съёжилась под взглядом Танаева, который бесцеремонно разглядывал её длинные ноги. Только прибыв на место, они почувствовали себя в своей стихии. Навстречу им шёл бледный, но вполне здоровый Мирон. Танаев с удивлением развел руками.
- Ты что в порядке? А для чего тогда я ношусь уже два часа.
- Там оператору плохо.
Танаев улыбаясь, проговорил, вытирая с лица пот:
- Вот и стерва эта журналистка. И ведь знала, что делает. Говорит, Мирон умирает. Была уверена, что из-за оператора мы не будем суетиться.
Врачи тем временем подошли к ловушке, где теряя сознание, лежал Михаил Правдин. Его и без того бледная кожа казалась теперь еще бледнее. Взволнованный Сергей Никитин суетился рядом. Подорожников осмотрел раны и быстро ввел дозу обезболивающего лекарства. Катя тоже склонилась над Правдиным, она его почти не знала, но ей было ужасно жаль его. Она знала, что он одинок.
- Катя приготовься. Часть ран нужно обработать и зашить здесь. Иначе мы его не донесем. Сергей, нам потребуется твоя помощь, чтобы вынуть из него эти шипы.
Они разложили клеёнку и, вынув почти мертвое тело из ловушки, положили его на землю. Руки врача и медсестры через пару минут были по локоть в крови. Военные держали над ними фонарики. А хирург сосредоточенно ковырялся во внутренностях оператора. Катя четко реагировала на приказы врача и грамотно ему ассистировала, хотя у самой дрожали коленки. Подобные вмешательства и в условиях больницы были не всегда удачны, но здесь это была игра со смертью. Это понимали лишь врач и медсестра. Через сорок минут Правдина, который едва дышал, аккуратно погрузили в машину и они направились в больницу. Медсестра Катя почувствовала на себе внимательный взгляд Сергея Никитина.
- Он выживет? - Спросил он её.
Она честно соврала:
- Конечно, выживет. Пётр Соломонович творит чудеса.
В окно машины они видели, как Мария Беккер смотрит запись на камере, которую сделал перед падением Михаил Правдин. Мирон сидел на земле, обхватив руками голову. Катя отвела глаза, одной рукой она проверяла на пострадавшем пульс.

Ничего не подозревающий о злоключениях своего коллеги Самуил Денкер в спокойном настроении вернулся домой. Он успокоился и сейчас обдумывал результаты одного эксперимента. К тому же в его портфеле лежали три банки сгущенки из пайка, и он предвкушал чаепитие с семьей Подорожниковых. Пройдя в нетопленный дом, он первым делом разжёг камин и погрел руки над пламенем. На зоне стояли последние дни лета, но они больше напоминали осенние. Самуил Денисович прошел к платяному шкафу, чтобы переодеться, как вдруг предмет на столе привел его в ступор. На письменном столе у окна стояла мокрая письменная машинка, которую он утопил в городском пруду пару дней назад. Кое-где на ней виднелись следы тины и ила. Денкер сел на кровать и в ужасе уставился на этот ненавистный ему предмет. Словно почувствовав на себе взгляд ученого, мокрая машинка начала печатать очередное сообщение. Когда она закончила, Денкер несмело подошел к ней и взял в руки листок бумаги. На ней, мокрыми разводами было написано: «Избавься от камней. Иначе они избавятся от тебя». В груди ученого неприятно кольнуло, и он с тоской посмотрел на горящий в очаге огонь.

Катя Попова вернулась из больницы домой только к утру. Она была настолько усталой, что шла, не разбирая дороги, словно на автомате. Её руки были чисты после многочасовой операции над Правдиным, где они с врачом Подорожниковым боролись за его жизнь. Всё её платье было в кровавых потеках. Она зашла в дом и по привычке первым делом направилась к умывальнику. Мать, завидев дочь с порога, недовольно застучала посудой. «Значит, отчим всё ещё пьянствует и не возвращается домой. Вот она и злится». Не замечая ворчания матери, она села к столу.
- Вот ты все работаешь. Сутками работаешь. А проку нет. Где он? На твой паек можно протянуть ноги, умереть от голода. Ну что ты молчишь?
Мать поставила перед Катей тарелку с овсяной кашей и положила несколько сухарей. Девушка, которая не помнила себя от усталости, не чувствуя вкуса заставляла себя есть.
- Приди к своему эксплуататору Подорожникову и заяви, что за такое количество пайка ты работать не будешь. Вчера я разговаривала с Викторовой. Её дочь работает на складе, и они не жалуются. Сыты и одеты. Бросай свою больницу, чем ты хуже Викторовой.
Кате не хотелось вступать в спор, но она не удержавшись, ответила:
- Если бы твой муж работал, то мы бы не жили втроем на два пайка.
Мать что-то отвечала, но девушка не вслушивалась в её слова. Она уже закрывала дверь в свою комнату, как мать окликнула её совсем другим голосом. Это означало, что спор на сегодня закончен.
- Катя забегал к тебе Сергей Воробьёв и оставил записку.
Катя вздрогнула и, выхватив из рук матери клочок бумаги быстро прочитала: «Приходи на лодочную станцию». Девушка встрепенулась, забежала в комнату и быстро переоделась. От счастья она словно наполнилась энергией.
- Ну, куда ты собралась после ночной смены.
- Я быстро. - Крикнула девушка, выбегая из дома.
Она быстро добралась до станции, но подойдя ближе заробела. Она боялась, что Сергей пьян. Ей не хотелось общаться с ним таким, но голос, каким он окликнул девушку, казался обычным.
- Тебя пришлось долго ждать.
- Я недавно вернулась со смены.
Сергей накинул на девушку свою теплую куртку и принялся кидать камни с пирса. Они летели по водной глади пруда, несколько раз отскакивая от воды.
- Почему ты не дома?
- Я часто здесь ночую. Вроде сторожа. Читаю, думаю. Как у тебя дела?
Девушка пожала плечами. Ей не хотелось рассказывать о сегодняшней сложной операции.
- Пойдём, искупаемся? Вода ещё теплая.
- Ты иди, а я посмотрю.
Сергей, быстро раздевшись, прыгнул в холодную воду пруда, немного поплавав, он забрался обратно на пирс и насухо вытерся. Затем одел сухую одежду. Катя отвела глаза, чтобы не смотреть в его сторону.
- Иногда мне хочется смыть всю эту мерзость с себя.
- Мерзость?
- Я часто пользуюсь пропуском отца и вижу секретные документы. Мы словно подопытные крысы, пожираем друг друга, жители и десятой части не осознают того, что с нами происходит.
- Это может быть опасно. А ты не думал о том, что правда может повредить населению?
- Ты рассуждаешь как женщина. Они сейчас заняты своими делами и не обращают на меня внимания. Хочу убраться от сюда. А ты?
Катя задумалась. Свежий ветер обдувал её красивое лицо, но глаза уже становились сонными.
- Я нужна здесь. Как медицинский работник я обязана помогать.
Сергей внимательно посмотрел на девушку и улыбнулся.
- Ты всегда была чудной, не похожей на других. Никто не оценит твою помощь.
- Это не так и ты это знаешь.
Сергей Воробьев залез в свой потрепанный рюкзак и достал оттуда упаковку кукурузных палочек.
- Держи. Храню со своего дня рождения. Мать сказала, что ты их любишь.
Катя словно ребенок долго рассматривала упаковку и вдыхала запах. Сергей рассмеялся.
- Ешь, давай! Что ими любоваться.
Они сидели на пирсе и смотрели на гладь озера, и хрустели палочками. Оба думали о своих мыслях, но им было комфортно молчать друг с другом.

Мэр Боярский ехал на своем внедорожнике и смотрел в окно на идущих с работы жителей города. Он был в задумчивом настроении, словно обдумывал очередной план. Он ехал повидать друга Мережкина, рядом с ним лежали шахматы и подарочек для Ферзя. Впереди сияя своими рыжими волосами, шла Мария Беккер. Завидя мэра она замахала ему рукой. Он остановился.
- Мне правильно доложили, что я теперь могу снимать везде, где хочу?
- Правильно. Но только не увлекайся. Я слежу за тобой.
Мария улыбнулась самой своей обворожительной улыбкой и помахала ему в след. Добравшись до дома Мережкина, Боярский заметно повеселел, словно недостающий кусок пазла сложился в его голове. Он зашёл в дом, изворачиваясь от радостной овчарки.
- Что, не ждали непрошеных гостей? А я решил наведаться. Павел мне нужно с тобой серьезно поговорить.


Глава 18.
В городском храме с утра скорбно звенели колокола, но едва ли жители города уже знали о случившемся. Только ранним утром к мирно спящему Павлу Сергеевичу Мережкину прибежал испуганный начальник охраны Танаев и закричал:
- Машина Боярского попала в аварию. Я не знаю что делать. Его внедорожник обнаружили час назад на мёртвых болотах.
- Он жив? - Только и мог проговорить Павел Сергеевич, соскакивая с кровати.
- Кажется, нет.
- Говори точно да или нет!
- А что я могу точно сказать! Ты когда в последний раз был на мертвых болотах? К машине подступиться трудно! Внутри обгоревший обезображенный труп. Дома его нет, на работе тоже. Его никто не видел.
- Не может этого быть. Зачем он туда поехал?
- Поехал. Причём один без охраны. Наверняка он искал этот проклятый философский камень.
Мережкин спешно оделся и присел на минутку, чтобы обдумать создавшееся положение.
- Нужно точно убедиться, что это он и не говори пока никому.
- Все уже знают. Не смотри на меня так. Знают и всё. Откуда это другой вопрос. Давай так. Ты со своими ребятами вытащишь и привезешь труп, а я тем временем опечатаю склады и не допущу паники.
Мережкин кивнул. Он должен был сам на месте убедиться в гибели близкого друга. Ферзь, словно почувствовав горе хозяина, подошёл к следователю и положил голову на его колени. Танаев кашлянул и прокричал.
- Нет времени горевать! Нужно действовать.
Павел Сергеевич забрав из дома сонного Зубкова, направился на машине к мёртвым болотам. Прибыв на место, он с помощью троса вытащил внедорожник на твердую землю. Труп был обгоревший и обезображенный, впрочем, как и половина машины, которая соприкоснулась с ядовитыми парами мертвого болота. В машине были найдены документы и личные бумаги мэра, а также перстень, который он никогда не снимал. Труп поместили в непрозрачный мешок и погрузили в машину. На молчаливый вопрос Алексея Зубкова следователь Мережкин утвердительно кивнул.
- Это он. Едем к дому мэра.
Павел Сергеевич отвернулся и стал смотреть в окно, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы. Изящную коробку с шахматами он взял с собой не в силах оставить в обгоревшей машине. Нечаянно повернувшись к помощнику, он увидел навернувшиеся слезы и в глазах Зубкова.
- Что сейчас будет? - Спросил он.
- Похороны. - Ответил ему Мережкин, и промолчал всю дорогу до особняка, в котором проживал мэр.
Подъезжая к воротам, они увидели скопление людей, несущих цветы и оставляя их на пороге. Некоторые женщины плакали. «Не смотря на все жесткие меры градоначальника народ, не представлял себе другого руководителя, кроме мэра Боярского. И сейчас каждый чувствует беспокойство и боль утраты». Машина припарковалась к дому и Мережкин с Зубковым быстро занесли труп в дом. В гостиной сидел перепуганный Мирон Швец и, увидев Мережкина, соскочил со стула. Он спросил:
- Это правда? Он погиб?
«Сегодня я не один раз услышу подобный вопрос». Подумал Павел Сергеевич. Он выпил стакан воды и спросил:
- Ты здесь один? Валерия?
- Валерия тут давно не появлялась, есть помощник по кухне.
Мережкин посмотрел на заламывающего руки ученого и подавил в себе желание выпить. Нужно было действовать, а он не мог составить в голове чёткий план. К его облегчению в комнату забежал как всегда элегантный Потёмкин Дмитрий Валентинович в чёрном костюме тройке и красный, словно рак Танаев. Оба оживленно спорили, но увидев лежащий на столе труп и Мережкина замолчали. Следователь встал и, отправив Зубкова с помощником вместе с трупом в подвал, где было прохладно, проговорил сдавленным голосом:
- Необходимо сделать заявление жителям. Я думаю, это лучше всего получится у вас Дмитрий Валентинович. Только давайте без этих ваших нападок, держитесь достойно и с достоинством.
Потёмкин сощурил глаза.
- Меня спросят, кто назначен исполнителем обязанностей мэра города Лигат. Что мне ответить?
- Воздержитесь пока от этих комментариев.
Танаев, который был одет в перемазанную землей тельняшку, и успевший хлебнуть добрую порцию коньяка вскочил и закричал. Он стал тыкать грязным пальцем в Потёмкина.
- Нет уж. Я знаю этого проныру, лакея. Он выйдет к толпе и назначит себя приемником Рудольфа Владимировича. А этому не бывать. Не бывать! У меня есть бумага, заверенная самим покойным. Где написаны чёткие инструкции на этот счёт и там твоё имя даже не фигурирует. Если что лишнего наболтаешь, я за тебя возьмусь и хорошенько отдубасю по физиономии.
Потёмкин предпочел не ввязываться в спор, а промолчать. Мережкин поморщился. Погиб его лучший друг, а дрязги и передел власти уже начались.
- Хватит Пётр Васильевич. Без нападок. Дмитрий Валентинович ещё ничего не успел сделать, а вы уже с угрозами. Если у вас чёткие инструкции, то давайте сюда бумагу, и мы ознакомимся.
Танаев вытащил из кармана засаленную и грязную бумагу и передал её в руки следователя.
- Я её с собой уже год таскаю на всякий случай. Об этом просил шеф.
Мережкин одел очки и стал всматриваться в мелкий шрифт документа.
- Но здесь написано, что исполняющим обязанности мэра в течение первого месяца до выборов должен быть я! Как это понимать. Впрочем, не будем сейчас спорить.
Танаев злобно посмотрел в лицо Потёмкину.
- Я пойду, сообщу скорбную весть народу, а вы разбирайтесь сами, кто будет главным.
Потёмкин вальяжной походкой покинул гостиную. Танаев самодовольно улыбнулся и панибратски похлопал Мережкина по плечу.
- Ну его. С вами мы по-всякому договоримся, и не будем вмешиваться, в дела друг друга.
Мережкина затошнило, и он вышел в кухню, где его распоряжений ждал Зубков.
- Алексей разыщи, пожалуйста, Валерию Липскую и попроси её, чтобы она пришла сюда и помогла в организации похорон. Я думаю, она не откажет. А если что скажи, что я её очень об этом прошу. Ну, давай.
Следователь Мережкин открыл в кухне окно и закурил, обдумывая тяжелые мысли. Кругом завертелись какие-то люди, которые делали свои дела, не обращая на его внимания. Вскоре послышался бархатный голос Потёмкина, который вещал. «Надо же микрофон нашли для этого случая. Все закрутилось Рудольф Владимирович Боярский». Следователь горько усмехнулся, предвидя ярость Танаева. Потёмкин, несмотря на все разливался соловьем о прекрасных дружеских и рабочих отношениях, которые сложились между ним и мэром и непрозрачно намекнул, что станет его приемником на этом посту. «Каждый сулит ухватить свой кусок». Он накинул на плечи куртку и вместе с верной овчаркой Ферзем покинул дом покойного друга через чёрный ход.

Валерия Липская рыдала в свою подушку. Она тщательно прикрывала рот руками, ей казалось, что будет еще тяжелее, если она услышит собственный звук рыданий. Она не могла объяснить, отчего она не может взять себя в руки, ведь всего пару часов назад она мечтала о том, чтобы никогда не встречать Боярского. Она думала, что её чувства к нему постепенно гаснут и скоро совсем испарятся, но известие о его кончине смыло все так тщательно возведенные ее барьеры. Когда слез почти не осталось, она лежала на кровати и тупо смотрела в потолок. В дверь постучали. Сначала совсем тихо, а потом более настойчиво. Валерия поднялась на ноги и открыла дверь. На пороге стоял черноглазый помощник следователя.
- Валерия Павел Сергеевич просит вас помочь с похоронами. - Без лишних предисловий скороговоркой проговорил он.
- Заходи. - Еле слышно прошептала Валерия. - Разве там больше некому этим заняться?
- Я думаю, лучше вас никто не справится. Мирон в прострации, Мережкина постоянно отвлекают, а остальные, кажется заняты.
- Уже рвут друг другу глотки. Подожди меня. Я быстро оденусь.
Валерия подошла к шкафу и уже потянулась за первым, попавшим в руки платью, как её взгляд упал на своё отражение в зеркале. Она поправила выбившуюся из причёски прядь волос и потрогала покрасневшую кожу вокруг глаз. Немного задумавшись, она словно очнувшись ото сна, вытащила одно из самых своих элегантных платьев, достала туфли на высоком каблуке. «Он любил, чтобы я всегда выглядела лучше всех». Словно в оправдание себе подумала она.

Валерия Липская никогда не думала о том, что выбор гроба может стать серьезной проблемой. Но сейчас в гостиной мэра находился дорогой гроб из чёрного дерева, неизвестно откуда принесенный верным Танаевым. И новый сколоченный из древесины кедра, который приволокли Ефим Иванович Борода вместе с плотником Петровым.
- Валерия Ивановна, этот гроб и выглядит пригляднее и веселее, чем эта чернота, да и наш святой отец собственноручно помогал в изготовлении этого. Ну, поглядите, ведь и взаправду этот лучше будет.
Танаев, который с такой гордостью преподнёс своё изделие, пыжился от злости, но сказать что-либо этому почтенному старику он не мог. Петров молчал и оглядывался по сторонам, рассматривая роскошную обстановку.
- Помер ведь не простой смертный, а уважаемый человек, и нести его в простом гробу нельзя. А этот замечательный гроб вы Ефим Иванович оставьте себе. Вам он скоро пригодится.
Пришла пора самого Бороды, возмутиться. И хотя он часто заводил разговоры о своей приближающейся кончине, но услышав это от другого человека было ему оскорбительно.
- Да я ещё вас переживу. У вас работа вредная, а я тертый калач. Но ведь этот симпатичней будет. Рудольф Владимирович был человеком простым. Давеча помню, идет по улице и спрашивает: Как у вас дела Ефим Иванович? Как здоровьице? А я отвечаю: Хорошо говорю, свой век доживаю.
Бедный старик при этих словах прослезился, что нисколько не тронуло начальника охраны.
- Это когда это наш Рудольф Владимирович пешком, то ходил в последний раз? Не привиделось ли тебе это старик.
Валерия, которая устала от пустого спора, топнула ногой.
- Оставляем кедровый гроб. Обобьем его красной тканью и будет хорошо смотреться. Действительно чёрное дерево, дорогой мрамор. Ни к чему такой дорогой гроб в аномальной зоне.
Борода, как всегда одетый в теплую фуфайку и шапку подпрыгнул от восторга.
- Слушай, что девица говорит, она худого не посоветует.
За спиной у Бороды Валерия делала отчаянное выражение лица, словно говорившее Петру Васильевичу: Лучше смириться, чем пытаться переспорить этого старого пня. Танаев махнул рукой и скрылся в дверях столовой. Окрыленный успехом, Борода продолжил свою беседу.
- Нам бы девонька за упокой хорошего человека принять по паре капель.
Он показал характерный жест, который знает каждый русский человек.
- Завтра дедушка. Завтра и примем и помянем. Всё завтра. А сейчас идите домой.
Иван Иванович Петров ловко подхватил Бороду под локоть и потащил к выходу.
- А всё же красивая у мэра жена. - Сказал он, когда они вышли на улицу.
- Да кака эта жена. Так сожитействующая она. У мэра другая была жена. Вот как помню, в году девяносто втором это было…

Валерия только к вечеру выгнала из дома пришедших на помощь людей, которые на самом деле только мешали ей. В доме сразу же стало пусто и жутко. Она прошла несколько комнат, прежде чем наткнулась на сидящего над книгой Мирона. Она села на кресло и вытянула уставшие от ходьбы ноги.
- Как ты думаешь, Валерия, мне стоит после похорон оставаться в этом доме?
Валерия достала из сумочки тонкие сигареты с ментолом и закурила.
- Не вижу причин, почему ты должен отсюда уйти. Здесь твоя лаборатория. Ты почти родственник, даже не почти, а родственник. Имеешь все права. Да и потом куда тебе идти, неизвестно что будет дальше, без Рудольфа нам всем будет не так просто жить. А здесь полный подвал в запасах, тебе надолго хватит. Я его закрыла на ключ и ещё шкаф подвинула, после похорон можешь пользоваться.
- Но он бы не хотел при жизни видеть меня рядом.
- Он не был непростым человеком, но к тебе он всегда относился с уважением как к учёному. Ну а нищих зятьев кто же любит?
Мирон поправил очки. Валерия заметила, что одно стекло в них отсутствует. «Господи, да этот гений один совсем пропадет. Ему нужна нянька. Куда же его пристроить»?
- Мне очень жаль, что он умер. Так нелепо и несвоевременно.
- Смерть редко бывает другой, особенно в аномальной зоне. Ты тоже довольно часто рискуешь.
- Валерия, а может быть, вы заедите в этот дом, и поживете со мной? Вы не подумайте там про намеки с моей стороны. Как друг. Место здесь много.
Мирон засмущался и не мог подобрать слов. Валерии стало по-матерински, жаль его.
- Нет, Мирон я не могу. Жить прошлым я не умею. Как друг я всегда буду рядом. Позови обратно Денкера. Он быстро заводит знакомства и тебе не будет одиноко. Сегодня соберу последние вещи, и завтра после похорон уйду начинать новую жизнь.
- Разве ты его не любила? - Спросил Мирон в спину уходящей девушки.
Она повернулась.
- Отчего же. Любила и люблю. Только жизнь одна и за неё надо держаться и с болью делать следующий шаг, иначе остановишься, и отчаяние больше никогда не покинет твою душу. Я пойду.
Валерия поднялась на второй этаж, отмечая про себя, что спать ей осталось всего пару часов. С утра у неё не будет и минуты покоя. Она заколебалась стоя в гостиной. Что ей сделать? Спуститься в подвал и, как положено, посидеть у гроба умершего, как предписано традицией или идти спать? Её рассеянный взгляд упал на лицо женщины на портрете жены Боярского и она, развернувшись, пошла к лестнице идущей наверх. «Моя бессонная ночь никого не поднимет из гроба». Валерия поднялась наверх и сбавила шаг, чтобы осмотреть обстановку в последний раз. Возвращаться сюда она не собиралась.
Она подошла к комоду и вновь посмотрела на фотографии. С них смотрели улыбающиеся лица Рудольфа Владимировича и его жены с дочерью. Валерия взяла в руки фоторамку, где на выпускном вечере стояла Ольга Боярская и, смущаясь, смотрела в камеру. Липская совсем её не помнила в тот день. Она развернула рамку тыльной стороной и обнаружила, что за фотографией Ольги была ещё одна. Она торопливо отогнула скрепки и, вытащив фотокарточку, обнаружила за ней плотный лист бумаги. На нем в произвольном порядке значились буквенные и цифирные символы. Они показались ей знакомыми. «Это же комбинации сейфовых ячеек. Забывчивый Рудольф не надеялся на свою память и, оказывается, хранил данные на самом видном месте».
У Валерии отчаянно заколотилось сердце в груди, она огляделась по сторонам и не найдя никого кроме пустых стен она спрятав лист бумаги в карман направилась в свою комнату. Вытащив из глубин шкафа небольшой ярко розовый чемодан, она сложила в него оставшиеся вещи, оставляя в нем свободное пространство. Она вспомнила, как была рада этой дорогой покупке и хвасталась ей перед Боярским. Но тот не оценив её вкуса, осмеял чемодан, назвав его детским и вульгарным. Обидевшись, она спрятала покупку подальше от глаз мэра. «А сейчас все твои ценности в нём окажутся». Валерия прошла в кабинет Боярского, и плотно закрыв за собой дверь, приступила к открытию ячеек, промучившись полчаса, ей удалось открыть их все. Часть ячеек к её недовольству содержали документы и ничего не значащие семейные архивные бумаги. Но несколько содержали крупные суммы денег и огромное количество драгоценностей. «Оказывается дорогой, ты не был честным человеком и с удовольствием менял еду и лекарства на драгоценности с огромной выгодой для себя». Эти мысли немного успокаивали её совесть и она, заполнив чемодан до отказа и закрыв не нужные ей ячейки, вышла в гостиную. Собрав всю волю в кулак, Валерия поднялась на второй этаж и вернула лист бумаги на место. С фотографии по-прежнему на неё смотрела безмятежное лицо Ольги. «Ты избежала заточения зоны, тебе эти деньги не пригодятся. Ты и так счастливая». Девушка спустилась в гостиную и, вскрикнув от неожиданности, когда натолкнулась на сидящего в кресле Мирона. Он посмотрел на неё печальными глазами и спросил:
- Ты уходишь?
- Я вернусь завтра, чтобы помочь с похоронами, а дом я покидаю. Думаю навсегда. Я свободна.
Валерия развернулась на своих высоких каблуках и скрылась в темноте.

Мария Беккер скучала по Сергею, хотя даже себе не признавалась в этом. Столкнувшись с ним на улице, она не стала избегать с ним встречи, а наоборот направилась к нему уверенной походкой, чтобы он не смог свернуть.
- Привет. Не надо играть в молчанку. С момента нашей последней встречи ты задолжал мне сюжет для сенсационного репортажа.
Сергей выглядел уставшим и больным. Он избегал взгляда Марии, но и не кипел злобой.
- Правдин в больнице, мне нужна помощь. Будем коллегами, если не хочешь стать друзьями. Так как насчет бумаг?
- Если они тебе так нужны, то я тебе их дам. Но в последний раз. Найди себе нового мальчика.
Мария нервно поправила свои вьющиеся волосы и с нежностью, на какую только могла быть способна посмотрела на него.
- Я думаю, никто не справится. Но я не буду настаивать. Прошу лишь об одном, помоги с завтрашними съемками. Я одна не смогу быть и на похоронах мэра и на встрече поезда и на съемках на огненной реке. Помоги в последний раз.
Сергей отвёл глаза и стал смотреть на противоположную сторону улицы. «В нём появилось что-то мужское, взрослое. А я и не заметила». Ему было сложно отказать, и он сдался на её уговоры. Он лишь кивнул в знак согласия.
- Отлично. Тогда встречаемся завтра в восемь утра. Пожмём руки коллега!
- Не стоит. И навести в больнице оператора Правдина. Не будь как обычно стервой.
Мария, которая и не ожидала так легко добиться его помощи, искрометно улыбнулась и поспешила по своим делам. В её сердце что-то болезненно сжалось, но она поспешно подавила в себе все эмоции. «Не к чему расстраиваться из-за мальчика. Главное снять последнюю шокирующую зрителей информацию об аномальной зоне и купить себе билет на свободу».
Воробьев смотря вслед бывшей любовницы на мгновение забыл, куда и зачем он шёл. Но не направился дальше по делам, а спустился к набережной поближе к воде городского пруда. Он с грустью отметил про себя, что лето заканчивается и вскоре наступит слякотная и холодная осень. Слякотно было и на его душе. Он достал из кармана лист бумаги. Это было письмо от отца. В нём он был откровенен, и писал, насколько он дорожит, и верит в своего старшего сына. Оно вселяло в душу Сергея оптимизм. Лучи выглянувшего из-за тучи солнца осветили пруд и придали воде золотой оттенок. Сергей улыбнулся, и надежда на лучшее поместилась в его душе.

Мария Беккер с содроганием в сердце двигалась к зданию больницы. Она с детства не любила больничный запах лекарств и больных людей. Когда её мать серьезно заболела, а мачеха прижала к стенке угрозами, что если она не поедет навестить мать, то надолго лишится карманных денег, заставила Марию ехать в госпиталь. Это был последний визит в обычную больницу, сама она наблюдалась в элитном медицинском центре. Но это было давно, в её прошлой жизни. Нахлынули воспоминания о мачехе, которая честно несколько лет билась за её расположение и добилась его, хотя Мария никогда ей этого не показывала.
Беккер сделав вдох, зашла внутрь здания. Мария рассчитывала сделать здесь два дела уведется с Потёмкиным и попросить его об услуге и чтобы не мучила совесть навестить Правдина. «Сергей завтра первым делом встретит её этим вопросом. Ещё неизвестно как он себя может повести». Её поразила безликость и откровенная ничем не прикрытая бедность и разрушения. К счастью ей на встречу двигался сияющий, словно новенький доллар Потёмкин.
- Добрый день Дмитрий Валентинович, умерьте свою радость, хотя бы до похорон. Поздравляю тебя. Теперь ты новый мэр. За демократическую смену власти!
Потемкин подмигнул и полушепотом проговорил:
- Посмотрим. А пока не надо загадывать.
- Неужели ты думаешь, что Мережкин сможет тебя обойти? Ему это надо. Он боится власти, как я мышей.
- Разве ты способна чего-то бояться! Всё равно пока рано радоваться. Я смог отчасти выполнить твое поручение. Но ты можешь начинать праздновать, если конечно твой фильм обзавелся несколькими сенсационными деталями, подкрепленными документами.
Мария Беккер заговорчески кивнула и улыбнулась.
- Я активно над этим работаю.
- Тогда тебе следует поторопиться. Следующий поезд твой. Люди за периметром должны клюнуть на наживку и купить тебе билет на свободу, где ты станешь настоящей легендой журналистики.
Беккер зажмурилась от нарисованных перспектив.
- Ты знаешь с кем тебе дружить. Ты умница.
Потёмкин пожал ей обе руки и скрылся за дверью больницы. Мария поежившись, направилась разыскивать палату, где лежал Правдин, стараясь ничего не задевать руками. Санитар, откликнувшись, провёл её в огромную палату, где помимо оператора на старинных железных кроватях лежало ещё семеро больных. Посередине палаты находилась печь, на которой стояли обшарпанные кастрюли. В них кипела вода, и пахло кислой капустой. Постельное белье, хоть и было чистое, казалось таким застиранным и ветхим, с огромными заплатами, что больше напоминало половые тряпки. В палате лежали только мужчины, которые встрепенулись и ожили при её появлении. Правдина она нашла у окна и поразилась, как он изменился. Он и раньше не отличавшийся особым шармом сейчас казался уродливым. Заостренный нос, бледная кожа и кровавые бинты. Мария заставила себя улыбнуться и уверенной походкой направилась к своему сотруднику. В сумке у неё была пачка печенья, которую она выложила ему на кровать.
- Как дела? - Спросила она, оглядывая палату по привычке осматривая среди пациентов нужных людей.
- Заштопали. Спасибо Петру Соломоновичу Подорожникову, он меня вытащил с того света.
- Спасибо мне. Это я заставила его приехать.
Оба молчали. «Странно. Мы вместе проводили столько времени, а обсудить нечего». Подумала Мария.
- Как аппаратура?
- Пришлось подлатать, но, кажется, всё работает. Завтра буду снимать похороны мэра.
- Жаль его.
Мария подумала о том, что Боярского все уважали и любили несмотря ни на что. Народ понял это только после его смерти.
- Нашла мне замену?
- Ты не заменим, буду справляться сама. - Сказала Мария, утаив информацию о Воробьёве.
Собственно она и не думала привлекать к своей работе постороннего, а Михаил Правдин стал за эти года для неё своим. Мария начала собираться, и уже приготовилась попрощаться, так как в палате появилась строгая медсестра Катя. Она бросила на посетителей недобрый взгляд. Но Правдин дотронулся до руки женщины и прошептал:
- Можно тебя попросить об одолжении? В городе появились списки погибших людей, которые успели вовремя покинуть зону. Моя семья. Посмотри, живы ли они?
Мария чертыхнувшись про себя, все же кивнула в знак согласия. «Любопытно, а из этого тоже может получиться неплохой материал».

Медсестра Попова Екатерина здоровым сном молодой девушки спала, зарывшись в свои любимые мягкие игрушки. Она не сразу проснулась и долго отпихивалась ногой от будящего её человека. И лишь чей-то отчаянный стон заставил её открыть глаза. Она с сонными глазами уставилась в пространство и не сразу заметила стоящего в комнате взволнованного учёного Денкера и смотрящую на него с укором вечно недовольную жизнью мать.
- Что случилось? - Произнесла она сонным голосом и потянулась.
- Вера рожает, а Петра Соломоновича вызвали на экстренный вызов. Разлилась огненная река, несколько пострадавших. Сережа на смене. Из взрослых только я и дети.
Катя выпучила глаза. «Да ты и сам как ребенок».
- Но я никогда самостоятельно не принимала роды.
- Вот я и говорю. Пусть зовут повитуху или как там их там называют. А тебя это не касается. – Вставила мать Кати.
- Но мы не можем никого найти. – Взволнованно пропищал Денкер
Катя соскочила с кровати и бросилась бегом из дома, оглядываясь по сторонам, не отстает ли мать и Денкер от неё. Она добежала до дома Подорожниковых и, уткнувшись в испуганный взгляд Володьки Никитина, забежала в дом. У кровати согнувшись, стояла Вера и с искаженным от боли лицом громко дышала. Катя направилась к ней, но вдруг поняла, что растерялась и совсем не знает что делать.
- Викторову третий дом от церкви. Бабка Викторова. Пусть приведут её.
Пришла ей на выручку сама роженица. Катя повернулась к Денкеру, и тот тут же выбежал из сеней на поиски повитухи. Мать Кати сгребла испуганных ревущих детей в охапку и вывела из дома.
- Отведу к соседям, чтобы не боялись.
Вера, с тоской смотря вслед за уходящими детьми, скривилась от боли. Катя достала из шкафа чистые простыни и полотенца поставила на печь таз с водой. Сообразительный Володька заранее затопил печь.
- Пока не пришла Викторова, будем справляться сами. Я уже присутствовала на нескольких родах, так что не бойся, а лучше помогай и подсказывай мне, что делать.
Катя постаралась, чтобы голос звучал уверенно, хотя руки дрожали. Расположив Веру на кровати, она руками прощупала живот. Воды уже отошли и ребенок вот-вот должен был появиться на свет. Вера отчаянно тужилась и с каким-то безумием в глазах сдерживала крики. В дом зашёл Денкер и развёл руками, сказав Кате на ушко, что помощи ждать не откуда. Катя кивнула.
- Мойте руки. Будете мне помогать.
Она вернулась к Вере и, склонившись над ней проговорила:
- Давай, миленький! Постарайся! Появись на свет. А ты Вера тужься, тужься.
На счастья Кати ребенок лежал в правильном положении и, промучив всех в течение часа, появился на свет. Сначала появилась крупная голова с темными волосами, а затем и всё туловище. Самуил Денисович, который придерживал ребенка, ахнул, когда увидел, что мальчик родился с трехкратным обвитием пуповины. Катя осторожно освободила шейку ребенка и обрезала пуповину. Мальчик требовательно заплакал, а измученная Вера в первый раз за вечер улыбнулась.
- Здоровенький, живой.
- Иначе и быть не могло. - Весело ответила ей Катя, заворачивая ребеночка в пеленки и передавая его Денкеру, чтобы тот поднёс его к матери.
Про себя Катя подумала, что им сегодня несказанно повезло с тем, что роды пошли без осложнений. Случись всё по-другому и её скудные знания в акушерстве не смогли бы помочь Вере. Пока Катя, помогала Вере, Самуил Денисович довольно профессионально искупал младенца и запеленал его. Краем глаза Катя видела, что он измеряет младенца. Вдруг учёный застыл с измерительной лентой в руках и уставился на малыша. Девушка поспешно подошла к пеленальному столику-комоду чтобы посмотреть, что так удивило мужчину и сама застыла в оцепенению. Младенец сосал пальчик и рассматривал Катю своими красными глазами. Глазные яблоки были кроваво красного цвета, без разделения на зрачок и стекловидное тело. Катя стала водить рукой возле личика мальчика, и тот двигал глазами вслед за её рукой. «Кажется, он всё видит». Вера забеспокоилась и закричала Кате и Денкеру:
- Принесите его мне. Он, наверное, хочет есть.
Катя молча взяла в руки младенца и, улыбаясь, положила его на грудь Веры. Та лишь на мгновение удивлено остановила свой взгляд на глаза мальчика и поднесла его к соску груди. Тот с удовольствием принялся сосать молозиво. Вера с сияющим выражением лица проговорила:
- Правда, он самый красивый ребенок на свете!
Катя облегченно вздохнула и присела на табурет. «Верно, говорят, что для матери их ребенок самый лучший, несмотря на красные глаза вампира». Денкер засуетился и стал ставить на плиту кастрюлю и чайник. Он вновь почувствовал себя членом семьи. Катя удивленно смотрела за его действиями. Любой другой мужчина на его месте сломался и убежал, а он мужественно помогал ей принимать роды, не боясь оскорбить себя этим нелицеприятным действом. «Сейчас как ни в чем не бывало, будет готовить кашу. А я. Я совсем растерялась». Катя расплакалась, а вслед за ней и Вера. Самуил Денисович посмотрел на них и покачал головой. «Женщины, есть женщины. Надо радоваться, а они рыдают».
В дом вбежал запыхавшийся Подорожников, и быстро вымыв руки, стал осматривать свою жену и ребенка. «Появился, когда всё закончилось». Раздраженно подумала Катя. «Хоть раз в жизни в ответственный момент мог бы находиться рядом с женой и детьми». Катя, лично приняв роды, на мгновенье возненавидела весь мужской род. Следом в комнату заскочил Сергей Никитин, и, увидев идиллическую картину облегченно выдохнул. Катя, испытав нервное перенапряжение последних часов, буквально валилась с ног.
- Сережа проводи Катю домой. Ей надо выспаться. Она настоящая молодец.
Катя кивнула в знак согласия и направилась к выходу и, обернувшись у дверей, она поняла, что про её подвиг все забыли и уже суетиться возле малыша. Сергей, накинув ей на плечи теплое Верино пальто, молча проводил до дома, где ждала мать, которая от волнения заламывала себе руки.
- Слава богу, ты вернулась. Что прибыл этот доктор? Носят его черти, где не надо. Бедную девке не дают и минуты покоя.
Катя коснулась головой подушки и провалилась в крепкий сон.
Сергей Никитин не торопился возвращаться в дом Подорожниковых. Решил немного прогуляться и лишь спустя час забрать детей и привести их в дом. Мысли его крутились, и он не мог остановиться ни на одной конкретно. Он был рад, что Вера благополучно родила, но кровавые простыни вселили в его сознание беспокойство и трепет. Погруженный в свои мысли он не сразу заметил, что вся природа вокруг затихла, и воздух стал густым и напряженным, он свернул с тропинки в кусты и стал оглядываться по сторонам. В кармане завибрировала его, кажется практически уничтоженная флэш карта. Он быстро достал её и положил на ладонь. Она вся озарилась красным светом. По ней побежали цифры. «Сообщает мои координаты». Он понял, что ещё мгновение и чистильщики настигнут его. Отчаянным жестом он схватил валявшийся под ногами камень и стал булыжником стучать по ненавистному куску пластмассы. Через пару секунд флэш-карта замолчала, но он продолжал бить по ней пока от нее не остались жалкие осколки. Поняв, что он выиграл время он со всех ног побежал в сторону центра города. Среди множества людей мусорщики побоятся показать себя.

Фаина Леонидовна Воробьева сегодня прибыла на работу на час раньше. Она с волнением ждала списки погибших. Всю ночь она не сомкнула глаз. Она боялась утром увидеть в списках фамилию своего бывшего мужа. Она с волнением стояла у окна, завернувшись в старенький палантин, но пунктуальный Потёмкин принес списки минута в минуту, как и обещал. Он пытался пошутить и отвесил Фаине Леонидовне комплимент, но она не слушала его и сразу же, как представилась возможность, открыла толстую папку на букве В. К огромному облегчению, имя Воробьева Валерия Васильевича там не значилось. Со счастливым выдохом она опустилась на стул. Но радость женщины была не долгой. Она пролистывала папку, когда немного пришла в себя и находила там все больше и больше фамилий своих друзей и знакомых. Причинами смерти у них значилась неопознанная инфекция. Многие из этих людей прожили на свободе всего неделю. Наконец женщина отложила от себя папку, не в силах больше впитывать в себя эту информацию. В окне замаячила фигура Бороды, и она приветливо помахала ему рукой. Быть одной в этот момент ей не хотелось. Борода нёс в руках картофельный мешок, из которого торчала удочка.
- Здорово Фаиночка, а я к тебе не с пустыми руками.
Он положил ей на стол кулек с грибами маслятами. Они приятно поблескивали на солнце. «Вот Сережка обрадуется». Подумала она. Воробьева поняла, что сейчас последует просьба.
- Я уезжаю к дочери в деревню. Покормишь Шарика. Я его с собой не беру. Достал зараза, совсем меня не слухает. Посидит один дома с недельку будет покладистей.
Фаина Леонидовна подумала, что восемь километров разделяющие «Деревню» от «города» ничего не значат, но посмотрев в испещрённое морщинами лицо Ефима Ивановича, подумала, что для старика это всё же расстояние. К тому же щенок Бороды был такой милый, что женщина решила забрать его на недельку к себе в дом. Поводиться словно с малым ребёнком.
- Хорошо дед покормлю. Книжки в деревню будешь брать?
Борода задумчиво проговорил:
- Давай что-нибудь возвышенно-лирическое. На природе так и тянет на всякие вирши. Тутого пошел на чердак, а там стопка старых газет. Я день из дома не выходил. Всё читал, радовался.
Фаина Леонидовна рассмеялась, но нашла ему довольно неплохой сборник детективов. Она обратила внимание на свежие заплаты на вечной фуфайке Бороды. Тот готовился к отдыху.
- Бабка всё сниться. Наверное, скоро туда. К праотцам.
Он показал пальцем в облупленный от перепадов влажности потолок.
- Куда ты собрался. А как же мы и твой Шарик. Ты бы поменьше по ночам к кладбищу шатался.
- Да нынче без нас стариков труба. Молодое поколение при первой же проблемке нос весит, а мы старичье держим хвост пистолетом.
За окном на площади стали толпиться люди, и Фаина Леонидовна подошла к окну. Ефим Иванович завидев снаружи отряд военнослужащих во главе с Танаевым, сразу засобирался и торопливо положил ключи Воробьевой на стол и, попрощавшись, вышел, чуть не столкнувшись по пути с журналисткой Марией Беккер. «Раздираем любопытством, побежал как пятнадцатилетний мальчик». Фаина Леонидовна улыбнулась и вернулась к столу. Мария Беккер после связи с сыном ей не нравилась, и разговаривать с ней женщине совсем не хотелось. Но рабочий долг требовал другого отношения. Она холодно поздоровалась с Марией. Но та даже не почувствовав ледяную интонацию её голоса лишь кивнула и сразу же схватила списки погибших со стола. К библиотеке, несмотря на ранний час уже тянулись люди, чтобы узнать о судьбе своих близких. Мария Беккер дважды внимательно просмотрела длинную колонку фамилий начинающихся с буквы П. Но сомнений не было. Рядом с фамилией жены Правдина значилась и маленькая дочка. Эта информация не шокировала Марию, но в её груди неприятно похолодело.
Она отдала списку в руки пожилой женщины и отошла в сторону. Она не была чувствительной к чужому горю женщиной, но и быть человеком, который сообщает скорбные новости, ей не хотелось. Она вспомнила бледное забинтованное тело Михаила Правдина и его потухший взгляд. «Это известие его убьет. Близких людей не вернуть, а он талантливый и послушный сотрудник. Мне ещё пригодится». Она на минуту задумалась, но приняв решение, она быстро начала действовать. Попросив у Фаины Леонидовны небольшой клочок бумаги, она быстро написала записку. «Твои близкие живы, а списки настоящая липа. Выздоравливай. М.Б.» Довольная своим решением она подумала, что ни за что не потащится в больницу вновь, а передаст записку через медицинский персонал. Небольшая плитка шоколада в качестве вознаграждения за услуги всегда была в рюкзаке. Она вновь взглянула в окно. Там накалялись страсти. Дмитрий Валентинович бегал и размахивал руками, а Танаев кричал во все горло. Беккер быстро настроила камеру и вышла из библиотеки ни с кем, не попрощавшись. Фаина Леонидовна со злостью посмотрела ей в след. Она очень надеялась, что записка не предназначалась её сыну.
Мария Беккер сняла пятнадцатиминутный ролик на площади, но выключила камеру. Суть конфликта между начальником охраны Танаевым и помощником мэра Потёмкиным ей была ясна. Они сцепились на пустом месте. Мэр погиб и больше не мог железной рукой сдерживать их неприязнь друг к другу. Они грызлись из-за пустых складов и на глазах изумленных жителей города буквально чуть не стали драться врукопашную. Первым пришёл в себя сдержанный Потёмкин. Он сообразил, что негоже будущему руководителю города требовать власти за сутки до похорон погибшего предшественника. Он быстро скрылся в толпе к всеобъемлющей радости Петра Васильевича, который бодрым голосом разогнал своих бойцов по местам, а сам самодовольно встал, позируя на камеру.
- Я давно не снимаю. Пленка закончилась. - Соврала Мария, улыбаясь Танаеву.
Она его терпеть не могла, но он мог ей пригодиться для интервью в будущем.
- Да и ни к чему снимать этот сыр бор. Вам не кажется, что вам намного выгодней не ссорится, а объединиться? Я слышала, что Потёмкин наш будущий мэр.
- Этот слизняк! Да Боярский в гробу перевернется. Кто вам это сказал?
- Так люди говорят. Пётр Васильевич, а это вы распорядились выдать списки погибших при эвакуации?
Танаев миролюбиво осматривал окрестности и то и дело косился на вырез рубашки Марии Беккер. Он облизал губы.
- Да. Я нашёл их в столе у Рудольфа Владимировича. Думаю, что они там уже месяц пылятся, и отдал их на обозрение людям.
«Какой тупица. Боярский вот кто ими всеми управлял. Куда с ними скатится наш город. Нужно убираться поскорее».
- А вам не кажется, что это может быть дезинформация. Формально у нас ведь нет никаких фактов доказывающих, что эти люди погибли. Я думаю, не липа ли это. Да и народ расстроится и совсем падёт духом. Может быть, там этого добивались, доставляя нам их.
Танаев нахмурился. Он не думал об этом так детально.
- Но не могу же я их сейчас забрать обратно.
- Наверняка нет. Но можно просто пустить слух, что это обманка. Надежда людей заставит их поверить во что угодно.
Вдалеке замаячила эффектная фигура Липской Валерии, одетой в солнцезащитные очки. Она помахала Танаеву и направилась прямиком к нему. Беккер с завистью подумала о том, как этой женщине удается так выглядеть в такой обстановке. Ей хотелось подслушать, что она скажет начальнику охраны, но та дождалась того момента, когда Беккер удалилась на приличное расстояние.
- Мне на завтра нужны люди.
- Как еще? Дам сколько надо. Продукты в ресторан уже доставили?
Валерия кивнула в ответ. Танаев с удивлением увидел, что по лицу девушки скатились слезинки. Он приобнял Валерию, чуть сильнее, чем следовало. Она ему это позволила.
- Давай держись. Его нам всем не хватает. Сегодня половина управления не явилась на службу. Разбежались.
Валерия смахнула платком слезы и отстранилась от потного Танаева, она словно почувствовала ледяной взгляд Сталкера на своей спине. Уж не утешителя в лице начальника охраны она ищет.
- Ты обещал прислать машину утром. Но её до сих пор нет.
- Я? Обещал? Правда? Хотя в этой суматохе. Со мной это бывает. Словно пробелы в памяти. Рудольф Владимирович, всё говорил обратиться к врачу. Но мне это жить, особо не мешает. Однажды просыпаюсь оттого, что лежу в пустом заброшенном доме. Что я здесь делаю? Как сюда попал? Не помню. Вот такая история.
«Тебе бы голубчик пить поменьше и память подводить не будет. С твоей сотрясенной головой боксера, можно употреблять только кефир». Подумала Валерия, но вслух сказала другие слова.
- Обратись к Подорожникову. Он отличный врач. Жду машину.
Танаев жадно осматривал удаляющуюся фигуру Валерии Липской и с удовлетворением подумал о том, что неважно, какой ты из себя мужчина. Если у тебя в руках сосредоточена власть, то самые красивые женщины сами начинают идти тебе в руки. Стоит только намекнуть. Удовлетворённый собой он направился к зданию администрации. «Главное эту власть удержать». Навязчивая мысль крутилась в его голове.

Взбешенный Потёмкин в шесть утра следующего дня забежал в квартиру журналистки Марии Беккер.
- Что случилось? - Произнесла сонная женщина, протирая глаза.
- У них это всё-таки получилось. Мэром назначили Мережкина, а его заместителем этого тупого пса Танаева. А меня выгнали к чёртовой матери. Лишили всех должностей и назначили начальником образования. Образования! Чем мне командовать? Двумя детскими садами и задрипанной школой? Все ресурсы и боеприпасы теперь у них, а мои люди, словно крысы за одну ночь переметнулись к Мережкину.
Мария сладко потянулась и пошла умываться. Воды в кране не было. Она выругалась про себя. «Боярский мертв три дня, а беспорядок ощущается во всем».
- Да не переживай ты так. Притворись, что смирился и подружись с Мережкиным. Он не человек системы и при первой возможности передаст свой пост другому человеку. Даже может быть тебе. Почему нет? А Танаев тот твердый орешек. Его боятся военные. Тут придется тебе постараться. А ты что ко мне пришел?
- Я хочу, чтобы ты сняла интервью со мной перед похоронами и включила в свой фильм.
Беккер пожала плечами. Эта идея ей не нравилась, но деваться ей было некуда. Она была обязана Потёмкину.
- Через пять минут я буду готова. Можешь начинать репетировать.
«Да непростой мне сегодня предстоит денек. Политические интриги, похороны, встреча поезда. Сейчас еще заявится Воробьёв и, увидев Потёмкина, откажется мне помогать. Полнейший дурдом».

Дом мэра с утра было не узнать. Из гостиной убрали всю мебель, и украсили помещение цветами. Посередине стоял гроб, обитый красной тканью. Гроб был закрыт, чтобы изуродованный труп не шокировал публику. Сначала Валерия хотела устроить прощание в администрации. Так как боялась, что роскошная обстановка дома мэра может разозлить горожан, но потом передумала. Дом потихоньку разворуют, да и её данный аспект уже не должен волновать. Она смертельно устала и валилась с ног. Только смесь отваров трав, которую принесла Катя Попова, вселили в неё бодрость.
Павел Сергеевич Мережкин суетился рядом, отдавая просьбы и указания. Валерия на секунду подумала о том, что он отлично держится, для человека, который хоронит лучшего друга. Общаясь с Боярским она прекрасно знала об их трепетному отношению друг к другу. «Возможно, он хорошо держит себя в руках. Я ведь тоже не напоминаю убитую горем вдову». Один Мирон, кажется, не мог сдержать эмоции и сидел в углу с заплаканным лицом.
Народ уже начинал появляться в доме, хотя похороны должны были начаться только через час. Везде сновала Беккер с камерой, брала интервью о покойном, но сейчас она скрылась, чтобы снять прибытия поезда с провиантом. К вокзалу удалились и половина подчиненных Боярского. «И отлично. Меньше этих лжескорбных лиц».
Валерия обнимала своих знакомых и старалась всем уделить минутку времени. Это была её последняя услуга погибшему человеку, которого она так сильно любила. Час длился бесконечно. У Валерии уже кружилась голова, ей казалось, что она начинает чувствовать зловоние, исходящее от тела. Наконец пришло время грузить гроб в машину, чтобы везти его на кладбище. Похоронная процессия толпилась на улице. Вдруг всеобщий гомон прекратился, и наступила гробовая тишина. Народ начал расступаться. Валерия повернулась к выходу, чтобы посмотреть, что же привлекло всеобщее внимание. Она остолбенела. Она сразу узнала белокурую девушку, вошедшую в дом. Она издала истошный вопль и бросилась бежать по направлению к гробу.
- Папа, папа нет! Этого не может быть!
Павел Сергеевич Мережкин кинулся к девушке и оттащил её от покойного. Он сжал её в объятиях. Липская не могла проронить ни слова. Она с изумлением уставилась на дрогнувшее лицо Мережкина. На нем был написан настоящий ужас и сожаление. А Ольга Боярская неизвестно как появившаяся в аномальной зоне просто рыдала. К ней подскочил Мирон. «Приехать сюда в аномальную зону к отцу и жениху. Это сродни сумасшествию». Подумала Валерия и посмотрела в сторону журналистки Беккер, которая нагло снимала эту сцену на камеру.

Глава 19.
Сергей Воробьев сидел на лодочной станции и ждал прихода Кати. Она как всегда задерживалась на работе, но он привык и не сердился на неё. Она привносила в его жизнь спокойствие и гармонию, а мысли о своей любви к Марии он пытался спрятать глубже в своё сознание. Они мучили и делали его несчастным. Он смирился и стал сильнее. По правде сказать, он не думал о Кате как о своей девушке, но давал ей надежду, возможно оттого, что эту надежду на будущее давала ему и она. Она была земной, родной и понятной и в тоже время непостижимой и сложной. Наконец он услышал за спиной лёгкие шаги бегущей девушки. Она смущенно улыбнулась глядя на него, её глаза засияли. Она вдруг на мгновение стала ослепительно красивой. Она присела рядом и молча гладила подол своего старенького платья.
- Привет. Сегодня страшно холодно.
Он кивнул, но идти домой ему не хотелось. Сергей подумал о том, чтобы развести костер, но оглянувшись по сторонам, понял, что найти дров сейчас в этом месте практически невозможно.
- Если хочешь, то давай я провожу тебя домой. Я не хочу, чтобы ты простыла.
Катя сильнее укуталась в пальто.
- Нет, давай ещё немного посидим. Подорожниковы назвали сына Филиппом. Забавное имя.
- У меня был в детстве хомяк. Его тоже звали Филипп. Мать говорила, что ты сама приняла у Веры роды.
- Давай не будем об этом говорить.
- Что, увидев, как это происходит наяву, ты передумала иметь своих малышей.
- Да я не думала об этом. Но это был один из самых страшных дней в моей жизни. Наверное, легче родить самой. Хотя я бы хотела иметь маленького мальчика. Только не здесь. Не в аномальной зоне. А там за периметром, когда буду уверена в том, что он будет жить счастливо.
- Разве можно быть в этом уверенным?
- Не знаю.
Катя пожала своими худенькими плечиками. Щекотливая тема разговора завела их диалог в тупик. К тому же подул холодный северный ветер. Воробьёв сунул холодеющие руки в карман и нащупал в кармане ключи от дома Бороды. Он вспомнил, как утром обещал покормить щенка Шарика заменившего погибшего Тузика, но забыл и не сделал этого. Мысль о тёплом доме показалась ему отличной.
- Не хочешь согреться? Мне нужно проведать дом старика Бороды. Заодно затопим печь и согреемся.
Катя кивнула и они, взявшись за руки, быстрым шагом направились к дому. Зайдя в сени, они удивились приятному запаху, который витал вокруг. Сергей открыл дверь подсобного помещения и ахнул. На расстеленном одеяле лежали яблоки нынешнего урожая. Именно яблочный запах и наполнял пространство. Сергей взял два крупных плода и, вытерев их о свою куртку, один передал девушке. Приятный вкус фрукта разжег их аппетит, и они зашли в горницу. Сергей быстро растопил печь и поставил на плиту старинный добротный чайник. Катя пошарила в шкафу и нашла чай и пряники. Она с сомнением посмотрела на Сергея.
- Не волнуйся. - Успокоил он её. - Я принесу из дома и дополню запасы старика. Мы его не объедим.
Катя улыбнулась своей широкой улыбкой и стала расставлять на стол чашки. Волна смущения и предвкушение чего-то запретного вдруг заполнило её душу. Она никогда не оставалась наедине с Сергеем в помещении. Она старалась не задумываться о том, что может произойти дальше. Она покрутила в руке жёлтое, словно налитое медом яблоко и откусила его. Приятный вкус отвлек её. Сергей разлил кипяток в чашки и протянул ей пряник. Им можно было колоть орехи, таким жёстким он был, но размочив его в чае, он оказался вполне съедобным. Окна были зашторенными, и в комнате было темно. Разговор не шёл. Оба молча пили чай и закусывали его яблоками.
- Никогда не ела ничего вкусней.
Сергей Воробьев улыбнулся и проговорил:
- Да у старика Бороды полно запасов. Я колол ему дрова, и он меня угостил салом. Где он его добыл уму непостижимо.
Катя встала со стула и прошлась по комнате. Её внимание привлекли старинные фотографии, висевшие в огромной рамке на стене и книжный стеллаж. Девушка взяла наугад одну из книг. Это оказался сборник стихов поэтов серебряного века. Она открыла книгу наугад. Сергей внимательно смотрел на девушку. В темноте она казалась прекрасной тенью. Некая загадка появилась в знакомой с детства девочке. Она больше не казалась ему просто другом, она стала для него привлекательной женщиной, которая ночью в пустом доме находится наедине с ним.
«Почему я раньше не замечал, что она красива. Может быть, чтобы это заметить, нужно было увидеть её в темноте освещенную бликами огня». Он почувствовал, что хочет дотронуться до её губ и кожи, но последнюю преграду дружбу он не решался переступить. Терять такого близкого и надежного друга и менять его на мимолетную связь ему не хотелось. Он мучительно боролся с желанием и разумными доводами в своей голове. Он отвернулся и мешал ложечкой чаинки в кружке. Катя мимолетно взглянула на Воробьева. Он ей показался маленьким и несчастным, но жалеть его ей не хотелось.
- Знаешь, мы раньше по ночам с девчонками любили гадать по книге. Загадываешь страницу и строчку. Попробуем?
- Давай ты первая.
- Нет уж говори ты.
- Сто шестая страница, третья строчка снизу.
Катя прочла строчки и тут же пожалела об этом.
- Нам ли, брошенным в пространстве,
Обреченным умереть,
О прекрасном постоянстве
И о верности жалеть!
Сергей рассмеялся. Он подошёл к Кате и взял из её рук книжку. Он кожей почувствовал, как побежали мурашки по спине, когда он приблизился к девушке.
- Давай теперь ты.
- Это плохая идея.
- Нет, давай говори. Мне же тоже интересно.
- Хорошо тридцать первая страница, седьмая строчка снизу.
Сергей долго листал и наконец, прочел:
- Дни томлений острых прожиты
Вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
Лучше, чем избранник мой?
Оба натянуто засмеялись. Сергей откинул книгу и проговорил.
- Терпеть не могу стихов. Ещё со школы.
Он сделал шаг к Кате и коснулся её руки. Она не отдернула ладонь, а подняла на него свои огромные голубые глаза. В них читалась любовь к нему и что-то затаённое и непонятное. Страдание и радость одновременно. Он закрыл глаза, и в его голову пришла мысль, что если он в данный момент её не обнимет и не прижмет к себе, эта новая таинственная Катя растворится и исчезнет и никогда не вернется к нему, спрятавшись в глубинах. Он сжал девушку в объятия и прислонил к стене. Но она и не думала сопротивляться, а лишь слегка отклонила голову в сторону. Он нашел её губы и впился требовательным поцелуем. Катя вздохнула и тоже обняла его.
Она не чувствовала ничего кроме боли, но близость тела любимого мужчины и пьянящий аромат яблок кружили голову. Всё закончилось быстро. Он поцеловал её в щеку и, набросив на них одеяло быстро уснул. Всё пространство вокруг вдруг стало обыденным, исчез ореол таинственности. Катя смотрела в потолок и думала о том, что ничего не чувствует. Ни радости, ни сожаления, а только чувство беспокойства о том, что завтра всё будет по-прежнему, а лишь она изменилась.
Девушка встала с пола и быстро оделась. Она подошла к окну и отдернула штору. Небо встретило всполохами августовских калинников. Она посмотрела на мирно спящего Сергея и подумала о том, как было бы прекрасно, если бы они остались в этом доме навсегда. Потом, смутившись, подняла с пола ароматное яблоко и осторожно, чтобы не разбудить Сергея вышла из дома. Она шла по улице и ела сочный фрукт. «Я всегда мечтала об этом. Другого мужчину рядом я и не представляла. Будь что будет. А жалеть о случившемся глупо».
Она почувствовала прилив радости и заснула с улыбкой на губах. Проснувшись, она не сразу увидела на окне букет полевых цветов. «Значит он не жалеет ни о чём, а наоборот рад и хочет продолжать отношения». Катя закружилась по комнате, вдыхая аромат цветов. Ей и в голову не пришло, что цветы к окну положил совсем другой мужчина.

Сергей проснулся на рассвете и долго разминал затёкшую спину. Она болела от непривычки спать на полу. Он потянулся и зябко переступал ногами по холодному полу. Кати уже не было с ним, и лишь след от головы на подушке напоминал о том, что они провели эту ночь вместе. Сергей умылся холодной водой, прибрал разбросанные по полу вещи и накормил собаку Шарика. Все это время он старался отогнать от себя мысли о Кате. Он знал, что не влюблен в неё, но странное чувство нежности к ней наполняло его душу. Он улыбался, вспоминая тонкие запястья и острые коленки, гладкую кожу. Он не хотел задумываться о том, что эта ночь может быть последней. Он вспомнил Марию Беккер, и на душе вновь стало грустно. «Пусть не думает, что она единственная в мире. Есть ещё девушки и Катя лучшая из них». Он закрыл дверь на засов и направился к своему дому. На полпути он развернулся, чтобы зайти на минутку к Кате. Ему хотелось посмотреть на девушку, а может быть побыть с ней немного. Он боялся, как бы эта тонкая нежная связь не рассеялась при дневном свете. Он уже подходил к дому Поповых как увидел выходящего от них Сергея Никитина. «Что он тут забыл в такую рань». Подумал Воробьев. Решив, что, скорее всего он передавал Кате просьбу от Веры Подорожниковой. «А иначе, что ему здесь делать»! Но первоначальный настрой Сергей потерял и, решив, что встретиться с Катей вечером, когда таинственная темнота ночи вновь привнесёт свою любовную ауру.

Валерия Липская лежала на холодном полу в своей квартире. Ей было отчаянно плохо. Прошедшие похороны и дни до них ей удавалась себя сдерживать, но когда все закончилось, она вдруг ощутила страшную пустоту и боль утраты. Раньше, когда она ссорилась с мэром Боярским, она знала, что он, где то рядом и всегда придет к ней на выручку, только попроси. А сейчас его не было в этом мире. Для Валерии рухнул тот бастион, который крепко охранял и держал её в городе Лигат. Если ранее она и собиралась всеми путями выбраться отсюда, она понимала, что сделает это вместе с Рудольфом. Ранее ей приходилось терять близких родственников мать, отчима и любимого брата. Но по ряду причин она не присутствовала на их похоронах. Мать умерла от алкогольного отравления, когда Валерия училась в Москве и узнала о смерти спустя месяц. На отчима она и при его жизни не могла смотреть без отвращения, а скорее мечтая о том, чтобы он поскорей отправился на тот свет. Брата она очень любила когда он был маленьким, до того момента как в нём отчетливо не стали проявляться черты ненавистного отчима. Он умер внезапно от передозировки.
Заставить себя пойти на похороны тогда Липская не смогла, о чём впоследствии жалела. Тогда она внушила себе, что став законченным наркоманом этот человек перестал быть её братом. Похороны Боярского были тяжелым испытанием. Она словно хоронила вместе с ним часть себя.
Живот девушки вновь скрутила судорога, и она бросилась в ванну. Приступ рвоты быстро прошёл, оставив привкус ржавого железа во рту. Она дошла до комнаты и рухнула на кровать. «Не удивительно, что мне так плохо. За последние дни я ничего не ела, а только мешала кофе с алкоголем». Но встать и заставить себя что-нибудь приготовить, у неё не было сил. Валерия взяла последнюю пачку печенья и начала жадно её поедать. Липской овладел волчий голод. В дверь постучались. Валерия боролась с желанием не открывать дверь, ей не хотелось никого видеть. Потом решив, что ей это не поможет, открыла засов. На пороге её встретило улыбающееся лопоухое лицо Володьки Никитина.
- Тётя Лера, тётя Вера просила вас зайти к нам и посмотреть на родившегося младенца Филиппа. Вы придёте?
Валерия кивнула, и мальчик быстро убежал. «Вот она уже и тётя Валерия». Липская упрекнула себя. За эти дни она совсем забыла о подруге, которой в данный момент тоже нужна поддержка. Боярского не вернуть, а родившегося мальчика нужно было обеспечить теплом и уютом. Липская знала о том, что у Веры совсем нет молока и малыша нечем кормить. Валерия вскрыла свою заначку и достала оттуда деньги и талоны, чтобы подарить их Вере. «Надеюсь, зазнайка Ольга Боярская не догадается, кто ограбил её папочку. В любом случае я буду отнекиваться до конца. Эти деньги я заслужила».
Валерия тщательно привела себя в порядок и направилась к одному знакомому торговцу. Район, в который она пришла, не считался благополучным, но Валерия не боялась никого и уверенной походкой шла к намеченной лавке. Заинтересованные взгляды мужчин провожали её. Зайдя в дурно пахнущее помещение, она увидела маленького толстого торговца. Выложив перед ним имеющиеся средства, она сказала требовательным голосом:
- Я думаю этого достаточно за эту тощую еле живую козу.
Торговец поморщился и отрицательно покачал головой.
- Ещё!
Валерия достала из кармана последнюю пачку талонов. Торговец пересчитал и покачал головой.
- Мало. Я могу выручить за эту молодую козочку больше.
Валерия выругалась как сапожник и достала из кармана несколько украшений с камнями.
- Ещё.
Валерия собрала все свои деньги и вещи, развернулась и направилась к выходу. Жалобное блеяние козы напоминало плач младенца. Она дошла до двери и развернулась. Вновь выложив все ресурсы на стол, она достала из ушей дорогие серьги с бриллиантами, сняла все кольца и цепочки.
- Больше ничего нет!
Торговец улыбнулся плотоядной улыбкой и промолвил:
- Забирай, но только из уважения к вашему другу Солонину Марку Валерьянович. Передавайте ему мои глубочайшие приветы и наилучшие пожелания.
Валерия фыркнула и, взяв козу за веревку, потащила животное к выходу. Торговец рассмеялся и позвал из подсобных помещений своего сына.
- Он поможет вам довести Гузель до места.
Валерия благодарно кивнула ему в ответ. Дорога до дома Подорожниковых показалась Липской бесконечной. Коза то вдруг отказывалась идти, то останавливалась пощипать траву. Наконец, зайдя на порог дома, Валерия со вздохом облегчения упала на лавку. Вера с беспокойством посмотрела на подругу.
- Ты выглядишь как призрак.
- Я не ела почти неделю.
Валерия покосилась на капустный суп, который только что налил себе в тарелку Сергей. Вера отобрала тарелку и пододвинула её поближе к Липской. Та с благодарностью взялась за ложку. В доме царил сущий хаос, но к её удивлению она не слышала отчаянного голодного детского плача.
- Где малыш? Спит? Почему не кричит? Покажи мне очередное произведение Подорожникова.
Вера Подорожникова замялась и с сомнением посмотрела в сторону люльки.
- Он не спит и совсем не плачет. Совсем.
- Эта же счастье! Разве нет? Неси, показывай.
- Он немного необычный к нему надо привыкнуть.
Вера, смущаясь, подносила к Валерии шевелящийся сверток. Посмотрев на красные глаза ребенка, Валерия лишь слегка приподняла брови. И показав на глаза пальцем спросила:
- Это единственное отличие ребенка от остальных детей? Или есть еще?
- Нет в остальном он обычный младенец, разве что он умнее остальных и уже во всем разбирается.
Липская рассмеялась, чтобы смущения Веры поскорее прошло.
- Все матери так говорят. Ты так говорила обо всех своих детях. Володьку ты записала в гении, когда ему исполнилось два. Помнишь Серега?
Но Сергей уже спал на чердаке. Он устал после ночной смены. Вера присела рядом и, улыбаясь потрескавшимся ртом, качала мальчика. «Неужели я так же распущусь, когда заведу своих детей». Подумала Валерия глядя на неаккуратную прическу Веры и её обкусанные ногти. В комнату с радостными криками забежали старшие дети Подорожниковых.
- Мама, мама там, в ограде привязана коза. Она такая красивая.
Вера выглянула в окно и, увидев животное, вопросительно посмотрела на подругу. Валерия развела руками.
- Я ведь должна была что-то подарить малышу.
Вера издала радостный победный возглас, и, сунув в руки Липской сосущего палец младенца, кинулась на улицу. Дети с радостными воплями побежали за ней. Валерия со страхом посмотрела на малыша. Таких маленьких детей она ещё не держала на руках. Вера, сделав возле козы три круга, схватилась за голову и унеслась обратно на веранду. Она вернулась с чистым ведром и куском чистой ткани. Спохватившись, она подошла к окну и через стекло спросила Валерию, не приглядит ли она за малышом. Липская кивнула в знак согласия, но в душе не надеялась, что сможет с успехом справиться с этой непростой задачей. Вера начала доить козу. Видимо мальчик нуждался в молоке. Валерия чуть приоткрыла пеленку с лица младенца и посмотрела на него. Малыш внимательно рассматривал Липскую в ответ и даже делал забавные движения носиком, словно принюхивался к ней. Он двигал головкой, словно составлял своё мнение о новой знакомой.
- Что не нравлюсь? А ты мне очень симпатичен!
Младенец беззубо улыбнулся и закивал головой. Валерия стала оглядываться по сторонам, словно спрашивая у невидимых свидетелей, уж не привиделась ли ей это? Но малыш, улыбаясь, оттопырил пальчик и стал тыкать в живот Валерии. Та нахмурилась. Но малыш стал гладить ладошкой и улюлюкать. Валерия похолодела. «Возможно, не только красные глаза делают его особенным»! И вдруг страшная догадка появилась в её голове. Тошнота, слабость, малыш гладит по животу! А если она беременна? Валерия силилась вспомнить, когда в последний раз у неё были месячные и не могла. Посмотрев на Филиппа и внимательно вглядываясь в красные глазницы Липская шепотом спросила:
- Я что тоже вскоре стану мамой?
Младенец кивнул в знак утверждения. «Твою мать». Только и смогла проговорить про себя Липская. Вернувшись вечером домой, она отыскала закинутую в хлам за ненадобностью коробку с тестом для определения срока беременности. Но все три тестовых полоски показывали положительный результат. Сломленная этим известием она упала в кровать и разрыдалась. Ей вновь хотелось кушать.

Павел Сергеевич Мережкин вместе с начальником охраны Танаевым спустился в подвалы административного здания. Они прошли по тёмному коридору и открывали один замок за другим на массивной железной двери. Зайдя внутрь помещения Мережкин ахнул. В комнате на железных высоких стеллажах лежали различные вещи и находки зоны. Здесь были летающие камни, холодный огонь, сосуды с зеленой болотной жижей, которая обладала целебными свойствами, сверхпрочные куски железа и многое другое. Мережкин рассматривал стеллаж за стеллажом и все больше удивлялся.
- Сколько же времени потребовалось, чтобы всё это собрать?
- Много. Но нам потребуются люди и время, чтобы как можно быстрее пополнить эти запасы. Этого хватит для контрабанды всего на три месяца.
- Как на три месяца? - Удивился следователь.
- А так! Рудольф Владимирович в последний месяц всё больше искал философский камень, который не существует и мы использовали резервы. Теперь нужно их восполнять.
- Каким образом?
- Ну, можно нанять всех свободных сталкеров, не рисковать же моими ребятами. У них и своих дел полно. Да и честно говоря, девяносто восемь процентов того, что они приносят мусор. А вот сталкеры, они профессионалы, знают, что ценно, а что нет. Но берут они дорого. Очень дорого!
- Может, справимся своими силами?
Танаев рассмеялся, и задрал рубашку. На его животе были многочисленные шрамы от ожогов.
- Один раз я повелся на такое предложение. Больше ни за что! Ни за какие деньги.
- А если мы откажемся от контрабанды?
- Боярский отказался и через неделю он погиб. Я думаю это заказ оттуда. За это его и пристукнули. Только узнаю, кто это сделал и ему не жить! Хочешь оказаться на его месте?
Мережкин отвел глаза, но Танаев на него не смотрел, он игрался с летающим камнем.
- Забавная штуковина! Можно я возьму один себе. Боярский вечно жадничал.
Павел Сергеевич нахмурился. Его взгляд упал на свою старую замшевую куртку, кое-где на ней были дыры. «Мэр в лохмотьях».
- Положи на место. И сними часть отцепления, у нас не военное положение. В конце концов, чем Дмитрий Валентинович Потёмкин может нам навредить? У него нет армии как у тебя.
- У меня? Теперь у тебя. А ты третий день отлыниваешь от своих обязанностей.
Мережкин вздохнул с сожалением. Танаев ему никогда не внушал уважения, но теперь они в одной лодке. Павел Сергеевич и подумать не мог, что настолько преданный Боярскому Танаев, теперь оказывает такое же доверие и ему, другу погибшего мэра. Что-то в облике Петра Васильевича его напрягало, но что именно он не мог объяснить.
- Давай подниматься наверх. Действительно пора принимать дела. Добычей контрабанды я займусь. И прошу, убери оцепление. Стыдно перед людьми.
Мережкин стал подниматься по лестнице, а фыркнувший Танаев удалился. В кабинете мэра был кавардак. Кто-то пытался здесь найти что-то секретное. Взволнованная секретарша только разводила руками.
- Не волнуйтесь, я сам просмотрю бумаги.
Он закрыл дверь изнутри, но перед этим дал указание курьеру отыскать для него Солонина. Он хотел предложить ему работу. Затем он, не теряя времени, принялся прибирать в кабинете. Бумаги он пытался сортировать по стопкам. Важные, не важные и ненужные. Довольно быстро он навел порядок. Сейфы Боярского были открыты, но Мережкин знал, что ничего ценного он там не хранил, опасался воров. Однако заглянув вовнутрь, он обнаружил несколько объёмных папок. Одна привлекла его внимание. В ней была кипа фотографий аномальной зоны. Прекрасные панорамы города и некачественные ночные снимки. Павел Сергеевич засмотрелся на них.
Вдруг его словно ударило током. На одном снимке была изображена ночь убийства старого фотографа Перепелкина, которая произошла весной. На размытом кадре была фигура чёрного человека, который словно смотрел в кадр. В руке у него был нож, и выражение лица ясно давало понять, с каким намерением он пришел в это место. Часть лица убийцы была видна, и следователь разглядел лицо слесаря, которого он перед всеми выставил убийцей, но сам ни минуты не сомневался в том, что он этого не совершал. «Неужели я ошибся»! Но немного успокоившись, он понял, что человек, который напал на него в этом здании, был совсем другой комплекции, нежели полоумный слесарь. Что-то не стыковалось. Но перед ним лежало прямое доказательство. Павел Сергеевич принялся снова рыться в фотографиях. Каждую он тщательно рассматривал. Он переписывал всех людей, которые были изображены на снимках и на одном он вновь увидел чёрного человека.
Фотография была сделана летом. Лица убийцы видно не было. Маньяк переодевался, рядом с ним лежал нож и объёмная сумка. Фотография была сделана в районе развалин, куда боялся ступить обычный человек зоны. Часть спины убийцы была видна, и на ней Мережкин рассмотрел шрамы. Танаев! Ошибки быть не может. Он присел и сделал несколько глотков воды. Он принялся искать дальше и обнаружил еще несколько фотографий, но опознать людей на снимках он не мог. Он лишь сделал вывод, что фигура и рост убийцы на разных фотографиях был разный. Неужели Танаев действовал с сообщником, но это противоречит психологическому портрету преступника. Откуда у Боярского были эти фотографии, и почему он ничего не сообщил ему. Быть может, преданность Танаева мэру цементировалась на том, что начальник знал о его тайнах и прикрывал его? Нужно ли немедленно арестовать его? И почему в тот день и часы, когда маньяком было совершено очередное убийство, Петр Васильевич провел с ним. И он мог поклясться в этом кому угодно. Мережкин возбужденно забегал по кабинету. В дверь негромко постучали, его ждали посетители. «Господи дай мне сил и ума разгадать эту сложную загадку». Он открыл дверь чёрного хода, на пороге стоял небрежный Солонин.
- Проходи. У меня к тебе серьезный разговор. - Проговорил Мережкин сдавленным голосом.

Денкер Самуил Денисович устало разглядывал лист бумаги, который лежал в его руке. Он с грустью смотрел на него, затем разорвал, но написанные слова уже отпечатались в его голове. «У тебя осталось двадцать четыре часа, затем ты умрешь». Ученый не боялся смерти. Он больной последней стадией рака был к ней готов. Но ирония жизни заключалась в том, что аномальная зона исцелила его, непостижимым образом прогнав смертельную болезнь из его организма. Но та же зона теперь пытается избавиться от него. Он вытащил из тайника оба философских камня и почувствовал укор совести. В последнее время он ими совсем не занимался, а мог бы продолжить исследования. В одном нобелевский лауреат был уверен, сила, которая передает ему эти послания, шутить не любит, и избавится от него.
Значит, у него практически нет времени на то чтобы надежно спрятать эти камни. Он должен заняться этим незамедлительно, ведь он не мог знать, сколько часов эта записка пролежала на полу его комнаты. Он оделся и взял рюкзак. Положил на дно камни и чтобы чем-нибудь закрыть их, положил сверху несколько книг. Он вышел из дома, оглядываясь по сторонам. На улице было пустынно, но он словно почувствовал чье-то холодное дыхание за спиной. Денкер торопливо пошёл вдоль улицы, затем остановился и огляделся. «Закопать их в землю, скинуть в пруд, утопить в смертельных болотах». Его мысли путались и вдруг он отчетливо понял, что скоро умрет, может через минуту, что-то страшное настигнет его. Вдали улицы он увидел стаю собак бродячих. Они смотрели на него голодным человеческим взглядом. Чувство самосохранение подсказало ему выход, и он забежал в дом Кати Поповой, возле которого он находился в данный момент. Ни медсестры Кати, но её матери не было дома. Пьяный отчим спал глубоким сном.
Самуил Денисович без труда отыскал маленькую комнатку девушки и присел на кровать. Чувство опасности обострилось. Он понял, что еще мгновение и все будет потерянно он быстро достал из рюкзака книги и выложил их Кате на стол, затем он стал отчаянно оглядываться по сторонам думая, куда бы спрятать камни. Его внимание привлек яркий горшок герани, который стоял на подоконнике. Он быстро закопал камни на дно горшка, аккуратно смёл землю в пустой рюкзак. Герань покосилась, и с укором посмотрела на него. Синий цвет лепестков напомнил ученому цвет глаз Кати, и он понял, что девушка заслуживает того, чтобы узнать правду, раз он обрекает её на такую опасность. Он быстро взял карандаш и на титульной стороне книги написал ничего не значащие слова, но добавил одно, которое может навести умную девушку на мысль, он быстро прокрутил в голове давно забытый простой шифр и быстро отметил страницы.
Затем он вздохнул и быстро покинул этот дом. Подвергать ещё большей опасности этих ни в чём не повинных людей он не мог. Выйдя на улицу, он направился в сторону центра города, надеясь встретить знакомых, чтобы оттянуть момент своей гибели. Вдруг он наткнулся на внимательный беспощадный знакомый взгляд. Он сразу всё понял и даже не предпринял попытки бежать. Последним что видел учёный в своей жизни это кусок голубого неба и стаю перелетных птиц, которые своим печальным криком прощались с родиной.

Ольга Боярская лежала на диване в гостиной и отчаянно плакала, рядом суетился Мирон. Он принёс чай и яичницу и поставил поднос перед девушкой. Её глаза покраснели, и она утратила свой лоск и выглядела обычной женщиной охваченной горем. Мирон аккуратно погладил невесту по голове.
- Оленька, ну хватит убиваться. Ничего не изменится, а ты можешь подорвать своё здоровье.
Мирон взял её худенькую бледную руку и стал проверять пульс. Измерения не воодушевили его, и он сунул в руки невесты кружку со сладким чаем.
- Ты должна успокоиться и поесть. Здоровье вот главный капитал в аномальной зоне.
Затем он отчаянным жестом схватился за голову.
- Оля. Оля ну зачем ты сюда приехала! Ты не понимаешь насколько это опасно. Особенно теперь, когда погиб твой отец!
Ольга посмотрела на Мирона своими прекрасными глазами и обняла его. Вздохнув запах его кожи, она промолвила:
- Я больше не смогла и дня прожить без тебя и папы. Я не жила, я существовала. Это странное чувство, словно ты живешь абсолютно мертвой.
Она нашла его губы и нежно стала его целовать. У Мирона съехали вбок очки, но он не стал их поправлять. Несмотря ни на что, он чувствовал себя счастливым, обнимая Ольгу Боярскую. Немного мучило чувство вины оттого, что он несколько дней практически не работает, но во всеобщей неразберихе последних дней это вряд ли кто и заметил. Он деликатно отстранил от себя девушку и придвинул к ней тарелку.
- Из меня плохой повар, но я сделал всё, что мог. Надеюсь, ты оценишь.
Ольга, чтобы не расстраивать Мирона взяла вилку и положила кусок себе в рот. Она и сама понимала, что боль от смерти отца никуда не уйдет, но жить нужно продолжать.
- Знаешь милаш? Так странно вновь произносить это слово. Помнишь, ты переживал о том, что я богатая наследница, а ты лишь бедный непризнанный ученый. Спешу тебя обрадовать. Я теперь беднее церковной крысы. У меня почти ничего не осталось в России, все деньги и драгоценности я отдала за билет сюда.
- Наверное, это самый дорогой билет в мире.
- Дороже только в космос. Хотя если быть честными, то почти один в один.
- Значит ты теперь бедная девушка.
- Да, а ты знаменитый и талантливый ученый. На дискавери показывали репортаж о тебе и Денкере. Я тобой отчаянно гордилась.
Ольга съела часть содержимого тарелки и отодвинула её от себя. Мирон продолжил щекотливую тему.
- Оленька, аномальное место это та территория, в которой опасно жить без дела. Многие люди начинают хандрить и теряют все шансы выжить. Конечно, я тебя пугаю, но тебе лучше найди здесь работу по душе. Это отвлечёт тебя от гибели отца.
Ольга и сама задумывалась об этом.
- Ты думаешь, с моим образованием я смогу найти здесь работу?
- А почему нет? Здесь острая нехватка педагогов, тебе сможет подыскать место Мережкин Павел Сергеевич в администрации. В конце концов, ты можешь быть полезна мне и в лаборатории. Можно обратиться к Валерии Липской, она наверняка поможет с этим.
Боярская нахмурилась.
- Ты думаешь, она сделает это для меня. Раньше у неё было скверное отношение ко мне.
- Она здесь многим помогает и абсолютно от чистого сердца. Мне кажется, если бы она выглядела менее эффектно, к ней в городе бы относились по-другому, а именно так как она этого заслуживает. И если честно мне кажется, она сейчас так же как ты плачет по твоему отцу. Она его очень любила.
- Когда ты начал разбираться в чувствах других людей?
- Я прожил в этом доме почти два года.
Ольга почувствовала себя предвзятой и немного подумав, добавила:
- Люди меняются. Я ведь никогда не пыталась наладить с ней отношения.
Ольга смахнула набежавшие слезы и отвела взгляд от фотографии отца, висящей на стене.
- Ты прав, пора возвращаться к жизни. Я ведь добилась того о чём я мечтала. Я рядом с тобой. Я пережила эту страшную поездку в железной капсуле. И насколько я поняла в городе Лигат более безопасно жить, чем показывают по телевизионным каналам.
- Они наверняка преувеличивают. Всё дело в привычке. Хотя должен признаться, что огненная река и ловушки смерти не самое приятное зрелище.
- Ты мне покажешь?
- Когда захочешь.
Мирон склонился над невестой и стал покрывать её лицо поцелуями. Она потянулась к вороту его рубашки. В этот момент входная дверь с треском отворилась, и на порог вбежал запыхающийся Алексей Зубков. Немного смутившись от увиденной сцены, он сделал несколько шагов по направлению к Мирону и Ольги и грустным потерянным голосом промолвил:
- Мирон Александрович Денкера полчаса назад нашли на улице раненным. Он сейчас в больнице. Я подумал, что вы должны знать об этом.

Мирон и Ольга прибыли в больницу так быстро как смогли они вбежали в здание, но встретили на пути печального врача Подорожникова. Пётр Соломонович покачал головой и отвёл глаза.
- Он умер. Раны были смертельными и нанесены профессионалом. Я ничем не смог ему помочь.
Мирон, вытаращив глаза, прокричал сдавленным голосом:
- Но кому, кому могла понадобиться его смерть? Это был добрейший человек.
Подорожников промолвил спокойным голосом:
- Справедливо задать подобный вопрос стражам порядка, а не медицинским работникам.
Зубков понял, что имеется в виду именно он, сделал шаг вперед и спросил доктора о последних минутах Денкера.
- Он что-то говорил перед смертью?
- Говорил. Что-то невнятное про философский камень и чёрного человека. Возможно, это был бред и не имеет отношение к его смерти. Извините мне пора идти.
Подорожников быстро удалился, а Мирон понял, что испытывала Ольга, потеряв отца. Потеря Денкера была для него столь же значимой.

Катя Попова вернулась домой со смены в больнице и ничего не знала о смерти Денкера. Дома храпел отчим, мать еще не вернулась. Катя быстро перекусила двумя картофелинами, сваренными в мундире. Она прошла в комнату и легла на кровать. Она почти стала засыпать, как книги на столе привлекли внимание. Она поддалась любопытству и, преодолевая усталость, встала и подошла к столу. Первая мысль о подарке от Сергея Воробьёва она сразу отбросила. Книги были серьезными и касались медицины. Она давно просила их почитать у Денкера, но тот по своей задумчивости всё время забывал их ей принести. Она открыла обложку первой книги. Там стояла надпись: «На память Кате от ученого Денкера. Учись и познавай».
«Словно прощается». Пронеслось в голове у Кати. Вдруг подпись привлекла её внимание. Там вместо фамилии Денкер было ясно написано Шифр. Катя тут же вспомнила о разговоре, который они недавно вели с Самуилом Денисовичем. Он рассказывал ей, как в школе он признался в любви девочке соседке при помощи шифра, который они вместе придумали. Они помечали страницы в книге, где были обведены цифры, потом они меняли цифры на буквы алфавита и составляли слова. Катя стала листать книгу и быстро нашла обведенный номер странице. Она взяла вторую книгу и открыла её на этой цифре. Так и было. Вся страница, на которой была напечатана таблица, была отмечена карандашными записями.
Девушка взяла в руки лист бумаги и начала писать на них буквы. Шифр сложился не сразу, но, приложив усилие, она получила результат. На листе бумаги она прочла надпись, сделанную собственной рукой. «Философский камень в герани на окне. Спрячь его». Катя с изумлением посмотрела на окно и увидела небольшие комочки земли, рассыпанные на подоконнике и полу. Она услышала шаги матери вошедшей в дом и скоро услышала ее голос.
- Катя ты дома? Слышала новость. Того американского учёного камикадзе кто-то пырнул ножом на улице и он скончался в больнице. Жаль его неплохой был человек. Всегда так приветливо здоровался.
- Когда он умер? - Крикнула выскочившая из комнаты Катя и чуть не налетела на стоящую возле отчима мать.
- Сказали сегодня. А ты не видела его в больнице?
Катя отрицательно покачала головой и кинулась в свою комнату. Прикрыв на замок дверь, она расстелила на полу старую газету и вытащила из горшка герань. Внутри девушки похолодело. На дне глиняного горшка находился контейнер, внутри которого лежал сверкающий минерал и черный, словно уголь камень. Ужас отразился на лице Кати. Она быстро положила находку обратно в горшок и поместила цветок обратно. Она быстро уничтожила лист бумаги и, спрятавшись под одеялом, тихонько заплакала от обиды.
- Самуил Денисович, почему вы мне подкинули этот страшный клад? За что!

У него были звериные глаза, человек не мог иметь такие. Словно предки этого мужчины были дикими зверьми, которые жили на бескрайних просторах лесов и полей. Рвали добычу зубами и чувствовали во рту теплую кровь. Диким хищникам прощается многое, они не могут жить по-другому. Но это был хитрый и умный человек. Его боялись, но только не он. Другой зверь тоже отчасти имел в жилах эту кровь хищника и злые раскосые глаза. Они не могли не встретиться! Матерый дикий начальник секретного управления и молодой перспективный беспощадный лидер лётчик испытатель.
Они все были убийцами и преступниками. Кто-то добровольно, кто-то по истечению времени, когда препараты и зомбирование стирали человеческие моральные нормы из сознания. Начальник и подчиненный. Он мог уничтожить его сразу. Но в чём интерес? Куда приятней устроить охоту и долго наслаждаться этой беспощадной игрой. Они были равны, но начальник слишком поздно понял очевидную истину: там, где существует два пути хитрый молодой зверь смог найти третий.
Россия отсталая страна. Она всегда на шаг отстает от остальных, но не потому-то она слабая, а лишь оттого, что если остальные народы концентрируются на отдельных отраслях, она вынуждена тянуть все. Эта непосильная задача, которая под силу лишь народам России. Это для них единственный способ выжить. Люди рождаются здесь талантливые и живо мыслящие, только не всегда нужные в данный момент истории. В послевоенные годы эта земля породила гениального ученого, который изобрел и сконструировал машины будущего. Летающие аппараты, которые способны за секунду совершать перелеты в любую точку земного шара. Действовали они при помощи сознания пилота. Попутно ему пришла в голову идея о переселении сознания от одного человека к другому. Идея не новая, а давно замусоленная фантастами, но он гениально подошёл к её решению и смог на бумаге описать выводы. Он проводил исследования. Его поддерживал такой же безумный покровитель из партии власти. Но покровитель неожиданно умер и его исследования в шаге от победных испытаний были прекращены. Его посчитали умалишенным и поместили в сумасшедший дом.
Но рукописи не горят! И лишь через двадцать лет они попали в руки другого гениального русского учёного, и он поверил в них. Он приложил титанический труд и его опыты дали результат. Всё работало, но оставалась лишь одна проблема в реализации этих теорий. Они были разработаны слишком рано. Для их воплощения не хватало технологий будущего – вечного двигателя и сверхновых материалов. Военные как могли, помогали, но это было лишь каплей в море. Проект существовал, но практически не давал результатов.
Вдруг на российские земли упало следующее несчастье – аномальная зона. Все верили, что это великая беда, а только гениальный учёный понял, что это манна небесная. С территории города Лигат стали поступать новые материалы и предметы неземных цивилизаций. И он нашел топливо и сверх сплавы для своих разработок. За месяц он смог оснастить отряд из десяти человек новыми летающими средствами, которые не были описаны даже в фантастических фильмах. Это были технологии, которые опережали время на сто, а то и двести лет! Но Россия смогла совершить этот технологический скачок. Но оставалась одно но! Огласить ли это народам мира или оставить в тайне. Выбрали второе. Вместо мирного использования этих летающих аппаратов, было принято решение создать элитный спецназ. Из тысячи претендентов было отобрано двадцать бойцов. Они обрекались на страшные преступления. Их посылали в горячие точки, где они истребляли полевых командиров, в элитные дома, где они собирали компромат на ведущих политиков, воровали деньги и важные документы и убивали тех, кто был не угоден власти.
Эксперименты с сознанием тоже пошли успешно. Гениальный ученый смог найти нескольких человек, которые справлялись с этой задачей. Среди них был хитрый начальник и молодой зверь подчиненный. Они обладали редким даром внедряться в сознание людей, которым не обладали остальные. Один изъян коры головного мозга и они могли совершать то, что не доступно остальным. Раскосый молодой пилот не любил это делать, но эта служба сулила ему огромные деньги, которые он тратил на лечение своей сестры. Они давали результат, и он не мог отказаться от этой работы. Он понимал, что живым из этого отряда его никто не отпустит. С помощью препаратов и манипуляций психологов он пытался унять чувства совести и сострадания к гибнущим людям, и это ему вполне удавалась, пока он не был отправлен на одно задание.
Чтобы совершить переворот в одной постсоветской республике требовалось уничтожить часть мирного населения, и на задание были отправлены два лучших бойца спецназа хитрый матерый зверь начальник и молодой лидер пилот. Они шли в одной связке два непримиримых врага, но на тот момент у них были ровные отношения. Задание требовало участие двух пилотов, и они общались друг с другом при помощи сознания. Один давал приказы, другой выполнял.
Молодой пилот совершил одну ошибку – он проник в мысли начальника слишком глубоко. Он нашёл ту лазейку, которая впоследствии позволяла ему в любой момент времени знать мысли матерого зверя. И то, что он там увидел, поразила даже его убийцу и преступника поневоле до глубин души. Мысли о том, что он покончит счеты с жизнью в тот момент, когда его сестра поправится, чтобы больше не быть марионеткой в руках правительства были отброшены. Они должны уйти вместе и не оскорблять земной шар и природу своим присутствием в этом мире.
Матерый зверь был настоящим маньяком и убийцей мясником. Но если бы он был обычным человеком, его рано или поздно смогли бы отыскать и покарать, но он не был таковым. Он был военным человеком, чей сверхвысокий интеллект был искусственно повышен препаратами. Он соприкасался с технологиями будущего и был, практически не управляем. Кто-то должен был его остановить. Но молодой раскосый зверь был слишком самонадеян. Он не смог совершить задуманное. Он вдруг захотел жить. Он явственно это ощутил в тот момент, когда на очередном задании увидел смертельно опасный блеск глаз начальника.
«Я знаю, что ты слизняк проник в мои тайны. Неужели ты думаешь, что сможешь с этим жить? Решай или ты добровольно перерезаешь себе вены или это сделаю я. Но вслед за тобой, если мне предстоит применить меры, последует и твоя семья. Если уйдешь сам, она будет жить. Твоя сестра не в моем вкусе». Но он захотел жить и его отчаянный шаг смог его спасти. Он выбрал самого добродушного и простого человека, самого светлого. Такого, каким он всегда мечтал родиться. К тому же тот жил в самом опасном месте на земле, куда даже его враг с опаской отправляется. Он переселил свой разум в сознание другого человека, который носил простое имя Никитин Сергей. Прежний раскосый молодой зверь исчез. Его списали. Он умер. Для всех, кроме начальника, который всегда чувствовал обман своим звериным чутьем. Он искал и ждал.

Сергей Никитин проводил свою сестру Веру к дому погибшего Денкера. Он сел на крыльцо и стал смотреть на небо. Оно странным образом привлекало его внимание, и лишь позднее он понял почему. На звездном небосклоне появились небольшие святящиеся шары, они постепенно увеличивались в размерах и вскоре соединились в виде святящегося квадрата. Внутри него побежали цифры. «Координаты». Догадался Сергей. Затем весь квадрат залился святящимся огнем и этот свет, подобно прожектору осветил пространство на земле. Потом всё исчезло, словно и ничего не было.
Сергей сорвался с места и побежал. Через сто метров он увидел выжженный кусок земли размером два метра на два. «Игул». Всплыло в его памяти, и через мгновение он вспомнил всё то, о чем так мечтал забыть. Его взгляд стал раскосым и звериным. Молодой зверь вернулся окончательно, отбросив чувства и мысли простодушного Сергея Никитина.

Вера стояла посреди пустой комнаты и рылась в вещах Денкера, чтобы найти подходящую одежду для захоронения. Младенец Филипп мирно спал в слинге. Без него Вера не могла сделать и шага, её привязанность к родившемуся сыну была чрезмерна. Вдруг мальчик открыл свои глазки и зевнул. Затем он оглядел всё пространство своими красными глазами и протянул ручку к старинной печатной машинке, коснувшись её, он разразился рыданиями. Вера вздрогнула, за все время это был первый раз, когда ребенок заплакал.





























Глава 20.
Валерия Липская со времен детства так не нуждалась. Продукты вскоре закончились даже у неё, мини пекарню в связи с отсутствием муки пришлось на время закрыть. Конечно, она могла воспользоваться деньгами, но они настолько обесценились, что килограмм картошки теперь стоил как бриллиантовое кольцо. «Они мне пригодятся, чтобы выбраться отсюда». Решила Валерия и, отыскав свои талоны, отправилась на склад за продуктами. Но там ждал неприятный сюрприз. Талоны оказались недействительными. Со времени смерти мэра Боярского продуктовые карточки поменялись. Валерия направилась в кабинет администрации и отстояла длинную очередь. Усталые измученные люди недовольно косились в её сторону. В их понимании она оставалась привилегированной личностью, и её присутствие здесь они считали пустой блажью избалованной женщины. Наконец она зашла в крошечный кабинет и протянула тучной женщине документы, та долго рылась в толстом журнале и наконец, ткнула пальцем в то место, где Липская должна была поставить свою подпись. Женщина протянула две небольших напечатанных мелким подчерком карточки.
- Так как вы не являетесь служащим или работником города Лигат, то вам приходится минимальный паек.
Валерия кисло улыбнулась и заставила себя промолчать, поймав на себе надменный взгляд неухоженной женщины.
- Спасибо большое и на этом. Где я могу получить продукты?
Женщина удивленно промолвила с подозрением глядя на девушку:
- На центральном складе.
Валерии захотелось забыть об этом, как о страшном сне, но голодное урчание в животе заставило идти на склад. «Мережкин, конечно откажет мне в дополнительном пайке. Скажет идти работать. Он со своей честностью и сам наверно голодает. Танаев, тот непременно даст мне то, что я попрошу, но это будет для него сигналом к действию. От его приставаний потом не избавишься». На складе она опять встретила длинную очередь из усталых людей. Ноги, на высоких каблуках от долгого стояния на месте, заныли. Но в уныние привело Липскую количество выданных продуктов на неделю. Их едва хватало на три дня. Завернув продукты в пакет, она направилась домой, но передумав на полпути, направилась к зданию администрации. Высокий охранник, посмотрев на неё своим тупым взглядом, потребовал
пропуск. Валерия выдавила из себя самую обольстительную улыбку, и охранник уже почти сдался на её уговоры, как на встречу выпорхнул довольный Потёмкин. Охранник тут же принял суровое выражение лица и стойку по швам. Дмитрий Валентинович улыбаясь, подошел к Валерии.
- Какими судьбами?
- Зашла навестить Мережкина Павла Сергеевича. Он на месте?
- Что вы. Он теперь работает у себя на прежней должности. Вам нужно искать его в полиции.
Валерия едва сдержала вздох удивления.
- Теперь исполняющий обязанности мэром назначен я. Прибыло постановление самого президента России. Танаев теперь начальник военной колонны.
- Правда. Я совсем засиделась дома и не знаю о последних событиях. Поздравляю вас с новым назначением. Справитесь? Для этого необходимы железные нервы.
Валерия не удержалась от шпильки в адрес Потёмкина, уж больно самодовольный вид был у него. Он усмехнулся.
- А вы вероятно пришли хлопотать о дополнительном пайке? Смею вас огорчить. Состав пришел с испорченными продуктами, поэтому стоит затянуть пояса до следующего. Он будет через месяц.
- А сейчас чем вы будете кормить население?
- Извините, я спешу.
Не ответив на вопрос Валерии, Потёмкин скрылся в припаркованной рядом машине мэра. Липская выругалась и ударила дверь ногой. «Вот ведь скотская жизнь». Взглянув на небо, она вспомнила голубые глаза Сталкера. «Кажется это моя последняя надежда. В конце концов, этот ребенок вполне может оказаться и его. Пусть помогает». Она прошла в кабак, в котором чаще всего встречала Солонина. Пожилой бармен покосился на неё.
- Мне нужен Марк Солонин. Передайте ему, что я его ищу.
- Он давно не заходил. Но если увижу, передам.
Затем немного наклонившись к Валерии, он добавил тихим голосом:
- Он на задании. Будет, кажется дня через два. Не раньше.
Валерия вышла на улицу и вдохнула в себя свежий воздух. «Что ж буду ждать. Другой надежды на спасения у меня нет. Ах, Рудольф и угораздило тебя разбиться именно в этот момент».

Швец Мирон Александрович делал пробы питьевой воды в лаборатории, когда услышал шум и крики на верхних этажах. Вспомнив о том, что Ольга там одна он кинулся наверх. В гостиной его встретила встревоженная невеста и несколько мужчин в военной форме. Их он не знал и с удивлением на них уставился.
- Гражданин Швец. К нам поступила информация, что вы располагаете данными о местоположении философского камня, которым ранее обладал ваш коллега убитый Денкер Самуил Денисович.
Мирон покрылся красными пятнами.
- Никакого философского камня здесь нет! - Твердо заявил учёный.
Но главный среди военных, смотря на него проницательным взглядом, возразил ему:
- Так значит, вы не отрицаете того, что он был здесь ранее? Я вынужден произвести обыск в этом доме.
- Зачем вы искажаете мои слова! Ищите что хотите. Только, пожалуйста, будьте аккуратны в лаборатории.
Ольга испуганно смотрела на Мирона вопросительным взглядом. Тот подошёл и обнял её. Вместе они сели на диван в гостиной. Вокруг не стесняясь присутствия хозяев, орудовали военные. Они перетряхивали шкафы и тумбы, просматривая буквально сантиметр за сантиметром. Вскоре в дом были внесены несколько коробок, в которые помещали ценные вещи. Ольга вскочила на ноги, чтобы возмутиться, но тут же была резко остановлена военным.
- Сидите на месте и не дёргайтесь. Всё равно вы сегодня после обыска покинете этот дом, и возьмёте только свои вещи.
- По какому праву вы выставляете меня из собственного дома?
Ольга не привыкла к грубому обращению. Военный с взглядом хищного зверя достал из папки бумагу и протянул её Ольге. Она бегло пробежала по ней глазами.
- Ничего не понимаю. Потёмкин, министр обороны. Что вы хотите здесь отыскать?
- Вы здесь недавно и не в курсе дел. Здесь со вчерашнего дня объявлено военное положение. Власть поменялась. Теперь в город Лигат, не поступит ни один состав с продовольствием, пока не будет возвращен философский камень. Возможно, ваш муж одумается и предоставит нам информацию о его местоположении.
Мирон, болезненно воспринимая звуки бьющегося стекла доносящегося из лаборатории, соскочил с места и закричал:
- Неужели вы не понимаете, что философский камень всего лишь выдумка! Его не существует!
Военный с хищным взглядом плюнул на паркетный пол, и вплотную подошел к Мирону, улыбаясь ему в лицо.
- Всем выйти из этого помещения на пять минут. Мне нужно сглазу на глаз переговорить с подозреваемым Швецом.
Все поспешно вышли. Мирон понял, что все сильные матерые мужчины в форме отчаянно боятся своего командира. Он продолжил разговор и Швец отметил про себя, что глаза военного поменяли свой цвет с зеленого на темно карий оттенок.
- Правда. Не вы ли несколько недель назад держали его здесь в руках. Проводили исследования. Только вот у вас кишка тонка, и вы не вынеся бремя ответственности, отдали камень Денкеру. И тем погубили его. Вы погубили! Он оказался не таким слизняком как вы. Не смотрите на меня таким взглядом. Это же факты. Но он оказался умнее вас. Он был тих и осторожен. Обеспечил себе защиту от прослушивания и сумел всё-таки, куда-то спрятать ценный груз. Он знал о наших намерениях и предпочел погибнуть, но не отдать нам страшное оружие. Его труп мы порезали на кусочки в вашем импровизированном морге. Думали, вдруг он поместил камни в себя. Страшное должно быть для вас зрелище. Вы боитесь меня?
Военный с размаху ударил Мирона по лицу и продолжил его избивать, не издавая практически звуков. Мирон упал на пол и инстинктивно сжался. Спустя пару минут военный отстал от жертвы и сев на диване закурил крепкую сигарету.
- Ты и должен бояться. Не думай, что ты так просто умрешь. Ты нужен здесь. Пока.
Он докурил сигарету и встал с место. Ударил учёного в живот, и властным голосом заставил его подняться на ноги. Мирон подчинился приказу. Его лицо было в крови, и все тело ныло от побоев.
- Встань и внимательно смотри мне в глаза.
Мирон отметил про себя, что глаза вновь поменяли свой оттенок и теперь были бледно голубыми.
- Смотри мне в глаза и говори, знаешь ли ты, где в данный момент находится философский камень?
- Нет! Не знаю! - Проговорил Мирон сдавленным голосом. Военный с хищным взглядом скривился.
- Ты говоришь правду.
Он подошёл к двери и скомандовал:
- Учёного отвести в тюрьму. Обыск продолжать. Всё осмотреть до винтика.
Увидев взволнованную Ольгу Боярскую, которая кинулась к побитому жениху, он задумчиво произнес:
- Вам девушка я могу посоветовать одно. Немедленно покиньте этот дом и не попадайтесь мне на глаза. Это не просьба, это приказ.
Ольга почувствовала от его взгляда холодную дрожь панического ужаса и, повинуясь ему, кинулась вслед военным, которые выводили Мирона из дома. Она почувствовала, как слезы ручьем полились по щекам. Швец из машины военных попытался ей слабо улыбнуться разбитыми губами и что-то ей кричал, но она не разобрала слов. Он махнул ей рукой, и машина скрылась за поворотом. Ольга быстрым шагом направилась к центру города.

Валерия Липская с отвращением смотрела на небольшую кастрюлю, стоящую на плите. Там была только что сваренная овсяная каша серого цвета из её скудного пайка. Она аккуратно подчерпнула кашу ложкой и попробовала на вкус. «Совсем не дурно. Нужно будет просто представить, что я на диете. Счастье, что есть чай и безвкусные галеты». В дверь аккуратно постучали. В сознании Валерии промелькнула радостная мысль, что это пришел Сталкер, но сразу же она её отбросила. Он не был столь вежлив, чтобы стучаться, а обычно просто заходил один раз, громко стукнув по дверному полотну. Она подошла к двери и взглянула в глазок и открыла дверь. На пороге стояла Ольга Боярская в грязном шёлковом платье и с заплаканным лицом.
- Заходи. Есть будешь?
Ольга кивнула головой и, не посмотрев в зеркало, которое занимало всю стену прихожей, прошла в комнату. С отсутствующим видом села на тахту и разрыдалась. Валерия, не делая попытки её утешить, молча положила кашу в две тарелки и заварила чай. Потом она открыла потайной ящик на кухне и достала небольшую бутылку с наливкой. Налив в два стакана грамм по сто она вернулась в комнату и протянула Ольге стакан.
- На выпей и успокойся. Реветь бесполезно.
Ольга, вытерев тыльной стороной ладони слезы, посмотрела на стакан и залпом выпила его содержимое. Она поморщилась, но приятное тепло вскоре уняло нервную дрожь. Валерия молча выпив свой стакан, принесла тарелки и с аппетитом начала поглощать еду.
- Ешь, давай, потом расскажешь! - Скомандовала Валерия.
Обе молча поели. Валерия первой начала разговор.
- Что случилось?
- Мирона избили и арестовали несколько часов назад. Меня выгнали из дома запретив забрать даже личные вещи и документы. Идти мне теперь некуда. Извини, что тебя побеспокоила.
Валерия радостно подумала о том, что вовремя опустошила сейфы Рудольфа Владимировича. «Всё равно эти олухи всё профукали и дом и припасы». Вслух же вымолвила:
- Странно. Мирона все уважают. Чтобы бить и арестовывать. В городе сейчас творится что-то неладное. Нужно найти следователя Мережкина и переговорить с ним. Возможно, он тебе поможет, Павел Сергеевич все-таки единственный друг твоего отца. Только нужно идти к нему ночью. Так безопаснее.
Валерия посмотрела на Ольгу, и чувство жалости появилось в её душе. «Беременность делает меня сентиментальной». Подумала она. «А ведь когда-то я ей страшно завидовала и мечтала на неё походить внешностью и манерами. Разве здесь в аномальной зоне мне бы пригодились эти качества идеальной леди».
- Пока можешь оставаться у меня. Места хватит. Продуктов, к сожалению немного, но выкрутимся. И можешь не проявлять ко мне вежливость и такт я больше не любовница твоего отца, а просто твоя одноклассница. Так проще.
Валерия протянула Ольге своё чистое платье и задумчиво посмотрела в окно. На улице было странно пустынно.

Журналистка Мария Беккер злобно смотрела на стрелки часов в приёмной мэра. Потёмкин опаздывал уже на полчаса, вокруг сновали люди в военной форме и настороженно на неё поглядывали. Мария как могла, прятала камеру за курткой, чтобы её не изъяли. Наконец в приёмной появился сияющий новый самопровозглашенный мэр Дмитрий Валентинович. Приобняв Беккер за талию, повёл её в кабинет. Помещение за пару недель третий раз меняло владельца. Мария увидев, что Потёмкин закрыл дверь на замок, облегченно выдохнула:
- Ты можешь мне объяснить, откуда появились эти военные, которые за сутки успели так напугать жителей. Я слышала про обыски и аресты. И как тебе удалось отстранить Танаева и Мережкина?
- Не волнуйся, тебя эти перемены не коснутся. Ты же мой человек. Не так ли? Эти люди прибыли ночью по железной дороге. Их направили в аномальную зону, чтобы они отыскали философский камень, ну и взяли всё ценное, что их заинтересуют. Ночью ко мне явился их руководитель и поставил меня начальником. Танаев в тюрьме, вместе с Мережкиным. Кажется, их даже поместили в одну камеру. Конечно я пока номинальный начальник. Сейчас здесь всем заправляет военный Волков. Так он мне представился. Я просто подписываю документы. Но. Он здесь всего на неделю, а потом, когда он покинет город Лигат, мэром здесь останусь я!
Мария Беккер поморщилась. Ей не нравился самодовольный вид Потёмкина. «Вот уж поистине дай человеку власть, и ты увидишь его в истинном свете».
- Мне это не нравится. Говорят, что нас ожидает голод. Почему люди снаружи отправили нам отряд спецназа, а продукты нет? И зачем арестовали Мирона. Он ведь и мухи не обидит.
Потёмкин пожал плечами. Его хорошее настроение, казалось, ничего не могло испортить.
- Зачем ты меня вызвал?
- Дело в том, что хоть власть и поменялась, но Волков при… попросил меня снять несколько роликов, которые дискредитируют бывшую власть. То есть я должен сказать на камеру, что Танаев способен руководить только охранниками, а Мережкин будучи следователем не смог арестовать серийного убийцу и кроме того обвинил невиновного. Но и кое-что для острастки нужно добавить от себя. Я в этом тебе доверяю. Ты профессионал.
- Если я откажусь?
- Зачем? Какая тебе от этого выгода? А понимаю. Голос совести. Одумайся. Мы в одной лодке, твоего порыва никто не оценит. Тебя все так же ненавидят, как и меня. Оставаясь со мной, ты выберешься отсюда. Да чуть позже, чем планировалось, но все же это лучше чем пухнуть от голода без работы.
Мария Беккер рассмеялась нервным смехом.
- Это ты у этого Волкова научился запугивать людей. Успокойся и встань к карте. Там хорошо падает свет. Я попробую наладить аппаратуру.
- Так и знал, что на тебя можно рассчитывать. Ты не поможешь мне написать текст?
Мария кивнула и, проклиная всё в душе начала придумывать текст репортажа на листке бумаги.
- Расскажи мне об этом Волкове.
- Более злого и умного человека я не встречал. Довольно неприятно с ним общаться. Он словно знает наперед все твои мысли и слова. Но, слава богу, он уважает моих покровителей. Знаешь, если честно, лучше лишний раз не попадаться ему на глаза. Кстати после сьемок я на время заберу у тебя камеру. Это его приказ.
- Но что я буду делать без оборудования? - Возмутилась Мария.
- Считай, что ты в отпуске!
«Вот уж дудки. Дома у меня припрятана небольшая камера. С ней я и выйду на охоту. Кто-то должен задокументировать бесчинства этих недалеких людей. Гады! За периметром решили окончательно довести нас до скотского состояния».
- Ну, вроде бы и всё. Приступим к работе.
Потемкин аккуратно причесал волосы и, улыбаясь, начал говорить на камеру написанный Марией текст. Меньше всего в этот момент журналистке хотелось находиться здесь в душном кабинете, когда на улице горят дома и люди толпятся у продовольственных складов.

В городской тюрьме в одной тесной камере находились бывший начальник охраны Пётр Васильевич Танаев и бывший следователь Мережкин Павел Сергеевич. На полном лице Танаева сиял яркий синяк, и кровоточили царапины. «Этот хотя бы не сдался без боя, как я! Только, когда за мной закрылся засов камеры, я понял, в какой переплет я попал».
Мережкин по-хозяйски забил две головки гвоздей торчащих из скамьи. В животе урчало, голова кружилась от духоты. Следователя мучил вопрос: По какой причине его сюда поместили? Он не чувствовал себя безгрешным человеком, но у любого поступка должно быть свое объяснение.
- Зачем меня держать тут? Я бы добровольно вернулся в свой кабинет на прежнюю должность и работал бы себе. А тут я не приношу никакой пользы.
Танаев безуспешно пытался уснуть на жесткой поверхности. Он недовольно пробурчал:
- Меньше надо было с мэром Боярским играть в шахматы. Зачем им причина? Захотели и посадили. Демократия блядь!
А этот Волков просто нас устранил и всё. Мы ему могли мешать. Приехал править и грабить.
Павел Сергеевич не ожидал от Петра Васильевича подобного развернутого ответа и с удивлением на него покосился.
- Сволочь самых лучших моих ребят отправил патрулировать развалины. На смерть! Чтобы под ногами не мешались. А мэр Боярский тоже гад. Оставить нас в такую тяжелую минуту. Такая же сволочь! Я ему доверял как себе.
Мережкин встал с нар и начал разминать затекшие мускулы. Начальник охраны перешёл на отборный мат.
- Ну, хватит. Рудольф Владимирович не рассчитывал погибнуть в автокатастрофе. Имей уважение к покойнику.
- Хватит ломать комедию. Тебе он точно рассказал о своих планах. Это Танаев был не достоин этого. Живой он. Просто сбежал. Кинул нас. Да не выпучивай на меня свои глаза. Это правда. И не буду я об этом трепаться. Узнал я тот труп, не Боярский это был, а один забулдыга. Да и ты хорош, стоял все похороны с непроницаемым лицом. Понял я сразу, дурите вы народ.
Мережкин отчаянно замотал головой, словно ища нечаянных слушателей их разговора. Но кругом было тихо.
- Возможно, ему так и не удалось выбраться на большую землю. И он погиб в пути. Ничего не известно.
- Этот человек так просто не сгинет!
Танаев рассмеялся и сплюнул на бетонный пол.
- Боярский давно всё спланировал, только ждал момента. Я всегда думал, что он никогда не наступит. Как мы без него? Он всегда знал, как поступить и этого козла Волкова бы вмиг приструнил.
- Тебе его тоже не хватает? Вы ведь были друзьями.
- Друзьями никогда. Но знали друг о друге предостаточно тайн.
Мережкин отвел глаза и задал свой вопрос, который мучал его в данный момент.
- Тайна о том, что ты являешься маньяком чёрным человеком? А мэр Боярский тебя прикрывал?
- Что! Что ты мелешь. - Очень натурально возмутился Танаев.
- Тебя что люди Волкова тоже били и стрясли голову. Какой маньяк? Я конечно редкая сволочь и уголовный кодекс РФ наверняка приписал мне не одну статью. Но маньяк чёрный человек! Это уж слишком. Я сам был бы рад укокошить его, если бы встретил.
Павел Сергеевич достал из кармана пакет с фотографиями и протянул одну Танаеву. Он подошёл к небольшому окошечку, который излучал слабый свет и стал внимательно их рассматривать. Наконец он проговорил:
- И что?
- На фотографии ясно видно, что это ты.
- Ну, я и что? Подойти к этой рыжей Беккер она тебе таких фото сколько угодно нарисует. Я сам за себя знаю, что это не я.
Мережкин забрал фотографию из рук начальника охраны и подумал на минуту о том, что отчасти верит ему. Он сам отчетливо помнил, что в момент одного из убийств чёрного человека Танаев был на выезде вместе с ним. В камере установилась примиряющая тишина. Мережкину почудилось за окном завывание его любимой овчарки Ферзя.
Через некоторое время по коридору послышались торопливые шаги, и коридор озарился светом от открывшейся двери. Мережкин и Танаев с удивлением и тревогой смотрели, как два человека в военной форме протащили побитого Мирона и заперли в соседней пустующей камере. Танаев повернулся к Павлу Сергеевичу и прошептал:
- Ну и дела. Они что там белены объелись.
У Мережкина пробежал по спине холодок от неприятного предчувствия скорой беды.

Валерия Липская вздрогнула, услышав утром стук в дверь. Она подняла глаза на часы. Шесть часов утра. Ей стало страшно, и она бросила взгляд на спящую Ольгу, но та спала крепким нездоровым сном. Валерия быстро оделась в брючный костюм из плотной добротной ткани и покосилась на сумку, где лежали необходимые вещи. Затем приободрившись, она подошла к двери и открыла её. На пороге стоял сонный Сергей Воробьев.
- Тфу. Будь ты не ладен. Напугал до смерти!
Сергей поднял на девушку свои заспанные глаза и произнес:
- Я что такой страшный с утра. Вроде умывался. Тебе срочная посылка, попросили завести по пути. Тяжелая коробка вообще то.
Валерия выхватила из рук Сергея объёмную тяжелую коробку и, посмотрев на просящие глаза молодого парня проговорила:
- Шоколада нет. Закончился. Сейчас на зоне кризис, голод.
Сергей понимающе кивнул и вытянул шею, чтобы увидеть, кто же спит у Липской в кровати.
- Передал. Спасибо. Свободен. Матери привет.
Валерия быстро закрыла за Сергеем дверь и взглянула на Ольгу. Та лежала, зарывшись в одеяло, со стороны было совсем не понятно, кто же это мужчина или женщина. «Вот сейчас и пойдут сплетни о том, что я не дождавшись, сорока дней со смерти бывшего любовника, завела нового. Что ж в отсутствии телевидения будет, о чём посудачить». Девушка торопливо вскрыла коробку, оцарапав палец. Содержимое привело Валерию в неописуемый восторг. Тушенка, консервы, сахар, шоколад, галеты, крупа и даже орехи и сухофрукты. Сверху лежал яркий цветок. «Сталкер. Больше не кому. И как ему только удается действовать так быстро»! Валерия торопливо припрятала коробку в гардеробной.

Холодным утром Иван Петров и Валерьян Тихвин садились на худую лошаденку и отправились в деревню. Мысли у обоих были тяжёлыми, поэтому они больше молчали. Валерьян не признался Петрову, что не смог ночью сомкнуть глаз. Через стенку ворочались дети. Иногда плакали, но их быстро успокаивали, брали на руки и качали. Под утро он на несколько минут уснул, и ему пришел образ разгневанного отца, который публично его порицает за содеянное. Затем пришла она в прозрачном платье с венком из цветов на голове и с расширенными от наркотиков зрачками. Валерьян был рад проснуться. Петров взбодрившись на холодном утреннем воздухе, покосился на Валерьяна Тихвина и ободряюще похлопал его по плечу, одновременно смахивая пыль с залатанной рясы.
- У нас нет другого выхода. Мы ведь не сможем кормить детей этими железяками.
Валерьян Тихвин кивнул и обреченно уставился на огромный мешок, спрятанный под соломой, в котором находились иконы и драгоценная утварь из храмов города.
- А в деревне мы выменяем их на корову и пару коз. Будет молоко, будут детишки сыты. Не попасться бы на глаза новому начальству. Но вы Валерьян Николаевич, если что делайте лицо построже. Вы человек непростой, богом венчанный, ну и про папашу своего, в крайнем случае, говорите. Они тоже под начальником ходят. Да не смотрите на меня так. Может всё обойдется, и не встретим никого. Я же так на всякий случай говорю.
Они проехали по пустынной улице и поспешили свернуть на заброшенную дорогу. Пусть опасно, зато вероятность встретить патруль ниже.
- Там в деревню мальчонку нужно окрестить, авось покормят!
Тихвин в первый раз за утро улыбнулся. Глядя на богатырское сложение рабочего Петрова. Ему приходилось тяжело, чтобы жить на скудном пайке в отличие от привыкшему к аскезе Тихвину. Лошадка шла бойко, но местами замирала стоя по несколько минут на одном месте. Мужчины не торопили животное, доверяя её звериному инстинкту.
Аномальная зона могла преподнести неожиданный сюрприз. Иногда лошадка сворачивала и кружила по лесу, но двигалась в нужном направлении. Спустя три часа показалась деревня. Выкрашенные ставни окон придавали домикам нарядный вид. Они остановились на горе и смотрели на жизнь села снизу. В жизни деревенских жителей не чувствовался страх и отчаяние, которое в последние месяцы сковала город Лигат. Здесь был простор и свобода. Они напоили лошадку и тихонько двинулись к нужному дому. Зевающий военный, жуя яблоко, пропустил их обоих без досмотра. Они облегченно вздохнули и подъехали к самому крепкому дому на селе. Их встретил крупный подросток и открыл двери, чтобы пропустить их во двор. Там их ждал хозяин дома и несколько женщин с годовалым ребенком на руках. Иван Иванович тихонько подтолкнул Валерьяна вперед, шепнув ему на ухо:
- Иди, совершай обряд крещения. Да поскорее, а я останусь здесь охранять ценности, авось, что и узнаю.
Хозяин с хитрым видом покосился на Петрова, а тот демонстративно снял толстовку, показывая накаченную спину с наколками из мест лишения свободы. Хозяин дома румяный мужик с длинным носом не стал настаивать на присутствии Петрова на крещении. Он прекрасно понял, что татуировка на коже Ивана Ивановича, означает мотание срока за убийство. Мужик подмигнул своему брату, и он остался составить компанию Петрову. Валерьян Тихвин, не замечая эту расстановку сил, послушно прошёл в свежевымытые сени. Ему не терпелось начать крещение. Не слишком часто за последние месяцы он проводил этот радостный обряд. Он начал подготовку, а симпатичный малыш с любопытством его разглядывал.
Прибывающие деревенские женщины рассаживались кто куда. Видимо прибытие священника было для деревни большим событием. Валерьян пожалел, что не стал проводить таинство в местной заколоченной церквушке, там он чувствовал бы себя в своей тарелке. Он начал читать молитву, женщины притихли. Через полчаса крещеный ребенок недовольно хныкал на руках матери и корчился, когда его взгляд падал на чан с водой. Валерьян заторопился к выходу, где его ждал Петров. Но не тут-то было. Его со всех сторон окружили женщины, не давая ему свободного пространства.
Наконец решив, что просто так от них не скрыться он строгим голосом попросил их подходить по одной. Все женщины послушно выстроились в очередь. Валерьян сам удивился, тому, как они последовали его приказу. Он побеседовал и благословил уже половину собравшихся женщин, как в просторные сени ввалился худой мужчина с изможденным лицом. Что-то безумное было в его лице, и глубокое страдание в глазах. Мужчина был одет в оборванную одежду, которая на нём висела, так он был худ. Женщины прижались к стене и о чем-то зашушукались. Оборванец был пьян или глубоко несчастен, а быть может и то и другое. Валерьян рассеянно посмотрел в сторону вошедшего и тот, приняв его взгляд как насмешку, закричал звонким голосом, размахивая руками:
- Скажи мне поп. Поп. Смешное слово. Поп, а где ваш бог?
Женщины расступились, но пройти к выходу не могли. Младенец заплакал, прижавшись к матери.
- Нет, я спрашиваю, где ваш бог? Где ваши церкви и святыне. У нас тоже есть храм, только он заколочен и никому не нужен. Нет, я не прав, туда продажные девки водят своих клиентов, чтобы за кусок хлеба или лекарства отдаться за деньги. Публичный дом теперь ваша церковь! А что им прикажете делать? Дети просят кушать, а жрать то нечего!
В помещение заскочил хозяин со своим братом. Схватив крикуна под руки, они попытались выволочь его во двор, но тот в порыве гнева нашел в себе нечеловеческие силы и оттолкнул мужчин.
- А что может и мне продастся. А! У меня ничего не осталось больше. Ну ка бабы может я кому приглянусь. Нате. Вот вам бог, вот вам святыни!
Худой мужчина стянул с себя рваные штаны и остался стоять голым посредине сеней, предъявляя свое хозяйство толпящимся женщинам. Бабы крестились и отворачивались. Хозяин схватил с табуретки чан с водой, в которой крестили малыша, и опрокинул его на обезумевшего человека. Тот замолчал и вздрогнул. Воспользовавшись этим моментом, они схватили мужчину и выволокли его во двор и потащили в сторону сеновала. Женщины стали расходиться. Онемевший Валерьян Тихвин стоял с молитвенником в руках. Молодая хозяйка подошла к священнику и тихонько промолвила:
- Не сердитесь на него, он не ведает, что творит. Дочка у него была и жена, да все умерли от неизвестной болезни за месяц. Осталась у него младшая дочка. Нагуляла пацаненка, а прокормить не смогла, стала она ложиться под каждого за деньги. Стыдно стало за неё отцу, а она пуще прежнего стала себя вести. Стала пить, ну и прирезал её кто-то тёмной ночью. Отец совсем помутился рассудком. Сами видите. Ходит целыми днями по лесу, да по деревне, а мальчонка голодный, его наши женщины немного подкармливают, но сейчас вон какие времена, боюсь, помрет вскорости.
Тихвин опустил глаза и быстро собрал свои вещи, на душе его стало отчаянно противно и мерзко, словно он сам своей волей принес этим людям страдания.
- Вы там поближе к руководству живете. Скажите, когда всё это закончиться? Сколько нас будут мучить?
Он не ответил. Валерьян перекрестил женщину и поспешил к выходу, так как услышал крики и бранящий голос Ивана Ивановича Петрова.
Выскочив во двор, он увидел необычную картину. Петров в одной руке с козленком в другой руке с дубиной бегал вокруг распряженной телеги. За ним носился с бледным от гнева лицом хозяин дома с топором в руках. В стороне апатично жевала ароматную траву их кобылка.
- Уговор был на корову и две козы, а не на старую доходягу и молодого козленка!
Хозяин, делая круг, заголосил противным голосом:
- Откуда мне знать, что вы принесли не подделку? Может ты эти иконы сам намалевал, морда бандитская.
Иван Иванович взвизгнул, вслед за перепуганным козленком:
- Да там добра на миллионы. Выберешься из аномальной зоны, обогатишься. Этому цены нет, а ты жмотничаешь. Да никогда Валерьян Николаевич бы не согласился отдать тебе это богатство. Но у нас дети. Ты их обкрадываешь.
Тихвин пытался вмешаться, но был оттащен от места действия, чьими то заботливыми руками. Оба бегуна заметно устали, но продолжали носиться вокруг телеги.
- У меня тоже дети. Их тоже надо кормить. Ты бы хоть какую-нибудь бумажку принес о подлинности.
- Твою мать, ну какой документ, да я лично вчера снимал их с иконостаса. Давай я тебе на лоб печать поставлю. Иди ка сюда.
Разозленный длинноносый хозяин метнул топор, но Петров грациозно увернулся и он врезался в деревянную стену дома в десяти сантиметрах от головы Валерьяна Тихвина.
- Ах, ты так, блядский выродок!
Петров, играя мускулами, аккуратно поставил козленка на телегу и кинулся врукопашную на хозяина. Они ринулись друг на друга с кулаками и образовали клубок из сплетённых тел. Тихвин, предпринял попытку разнимать дерущихся, но был снова остановлен заботливыми руками брата хозяина. Вдруг в тишине сельского двора раздался выстрел. Все инстинктивно присели и стали оглядываться по сторонам. Дерущиеся мужчины тоже отстранились друг от друга. В открытых дверях ворот стоял Сталкер и, улыбаясь, смотрел из-под шляпы на разворачивающуюся перед ним сцену.
- Я кажется, вам помешал. Продолжайте. - Вальяжно спросил он, сверля хозяина дома недобрым взглядом.
Тот тут же подскочил с земли и, утирая выступивший пот рубашкой, побежал к вошедшему гостю. При этом он косился на уставшего Петрова, но тот тоже успокоился, и его выражение лица отражало растерянность и стыд.
- Марк Валерьянович проходите. У нас тут вышло недоразумение. Мы не смогли договориться о цене. Вот и повздорили.
- Повздорили! - Улыбнулся Солонин, вытаскивая топор из старой добротной древесины.
Он сделал едва заметное движение головой брату хозяина и тот тут же скрылся за сенями. Затем он внимательным взглядом посмотрел на растерянного и явно чувствующего себя не в своей тарелке Валерьяна Тихвина в залатанной рясе и на побитого Ивана Петрова в разорванной майке, который всё ещё стоял в боевой стойке.
- Что вы не поделили?
Все заговорили разом, перебивая друг друга. Но Сталкер послушав их с минуту, жестом попросил всех замолчать. Он подошёл к повозке и развязал веревки на мешке. Он аккуратно осмотрел иконы и драгоценности. Затем он повернулся к хозяину дома, который смотрел на Сталкера исподлобья.
- Сколько они за это хотят?
- Корову и две козы.
Солонин хмыкнул и повернулся к Тихвину:
- Зачем вам животные?
Тихвин проговорил тихим голосом:
- У нас около тридцати сирот живут в храме их надо чем-то кормить.
Солонин вытащил несколько икон и кубков и аккуратно завернул в полотенце, лежащее на повозке. Затем он вновь завязал вполовину опустевший мешок и отдал его в руки хозяина.
- Этого хватит с лихвой. Теперь пойдём, покажешь мне коз и корову. Я тебя знаю, обманешь и не покаешься.
Хозяин зло посмотрел на Петрова, который остался охранять ценности, но послушно зашагал за Сталкером. Вернулись они с двумя козами и коровой, которая нехотя тащилась за хозяином. Петров поспешил поскорее убраться из этого негостеприимного дома. Бабы вышли на крыльцо и ревели, провожая животных. Сталкер подошёл к Ивану Ивановичу и сунул ему игральную карту туза пик, на которой были написаны какие-то каракули.
- Кто остановит, показывай её и говори, что если вас тронут, то будут иметь дело со мной. Оружие есть?
Петров кивнул в знак согласия.
- Если надо используй его. Да не грустите вы святой отец, всё идет отлично, вы получили то, что хотели.
Сталкер помахал им на прощание и скрылся в доме хозяина. Петров и Тихвин молчали, осматривая пустынную деревню, но чувствуя на себе взгляды из окон.
- Вы что знаете этого бандита?
Тихвин отрицательно помотал головой.
- Зачем тогда он нам помог? Наверное, хотел приструнить своего должника. Но в любом случае нам так повезло, и живые ушли и с наваром. Я в какой-то момент подумал, что всё! Быть мне закопанным в местном огороде. Но вы не думайте Солонин человек не простой. Он обязательно припомнит нам этот должок, даже не сомневайтесь.
Тихвин молчал. У него болела голова от пережитых за день событий. До дома было ещё далеко, а корова двигалась неспешно, и её приходилось подгонять. Вдруг взгляд Валерьяна Николаевича упал на полуразрушенный дом, возле которого спал человек, который требовал у священника ответа, есть ли бог. Рядом со спящим сумасшедшим ходил маленький худенький ребенок лет двух, весь грязный и оборванный. Тихвин остановил повозку и подошёл к мальчику.
Тот потянул к нему ручонки.
- Давай заберем этого сироту. Погибнет он один.
Петров недовольно забурчал, но в его глазах промелькнуло облегчение, он наверняка в этот момент думал о том же.
- Надо сказать об этом деревенским бабам, вдруг дед просветлеет разумом.
Петров кинулся бежать к ближайшему дому, а Тихвин стал усаживать ребенка в повозку. Тот ошалело смотрел на него своими глазами и Валерьян неожиданно отметил про себя, что цвет этих глаз очень похож на глаза его возлюбленной. Такие же бездонные. Только в глазах этого мальчика был свет, те же были полны лишь тьмой.

Ольга Боярская устав находиться в напряженном состоянии одиночества, теплее оделась и покинула квартиру Липской. Валерия ещё с утра ушла и не возвращалась. Вчера Ольга горела желанием кинуться на помощь Мирону, но утром силы покинули её вместе с надеждой. Потёмкин, конечно, пообещал ей помочь, но она была уверена, что тот и пальцем не пошевелит в защиту её жениха. Мережкин был в тюрьме, больше Ольга не знала к кому обратиться.
Она спустилась к реке, чтобы не видеть те жалкие остатки от прежнего по-своему величественного города Лигат, каким она его помнила. Кругом были развалины, нищета и серость и если местные жители в борьбе за выживание перестали это замечать, то Ольге на контрасте обстановка казалась чудовищной. Она постояла немного у городского пруда, который в этом месте напоминал ручей и, вспомнив, как в детстве любила ходить с одноклассниками на пикник в березовую рощу направилась туда. Ей не хотелось оставаться на месте, движение создавало в её голове иллюзии жизни.
Она дошла до назначенного места, но вместо берёз обнаружила лишь спиленные пеньки. Она присела на один из них и горько заплакала от жалости к себе, к Мирону и к окружающим её людям. Утирая слезы, она посмотрела на свои резиновые сапоги и увидела рядом с ногой гриб, который сверкал на солнце своей шляпкой. Ольга протянула к нему руку и выдернула его из земли, рассмотрев в траве, ещё несколько маслят она принялась их собирать. «У нас с Валерией, возможно, сегодня будет шикарный ужин». Она не подумала о том, что в голодной аномальной зоне вряд ли нашлось бы место нетронутое взглядом опытного собирателя и если где-то растет что-то нетронутое, значит это опасное для жизни место. Ольга Боярская, сама не зная того, двигалась по направлению к долине безумия, где уже неоднократно люди навсегда теряли свой рассудок. Увлеченная процессом она не расслышала крик, который пытался её предупредить. Она уже ступила ногой в опасное место.
Сергей Воробьев и Алексей Зубков весело двигались по опасным местам аномальной зоны. Их пьянило ощущение опасности, и лишь заметив рядом с долиной безумия, которая на самом деле являлась небольшой опушкой на окраине парка с ржавым старым автобусом посередине, одинокую фигуру женщины они резко остановились.
- Какая идиотка туда отправилась? Эй, женщина вернитесь назад, там опасно находиться.
- Может быть это самоубийца? Я такое встречал в отчётах Мережкина.
Сергей Воробьев нахмурился и отчаянно закричал. Девушка повернулась в профиль, и Алексей Зубков узнал Ольгу.
- Это дочка мэра она не знает об этом месте. Бежим быстрее её оттуда вытаскивать.
Но когда они подбежали было уже поздно, девушка лежала обездвиженная, словно спала. Переступить границу долины безумия молодые люди не осмелились.

Подорожников Пётр Соломонович шёл быстрым шагом по направлению к городскому храму, рядом вприпрыжку бежала престарелая Никитична.
- А я смотрю на нескольких детишках сыпь и никого нет, только новая учительница, но от неё толку с гулькин нос. А когда вернётся Валерьян Николаевич с Петровым неизвестно. Тогда, я их не дожидаясь, сразу к вам. Доктор миленький ты сможешь нам помочь?
Подорожников нахмурился. Этого он давно боялся. Хотя болезнь, которая бушевала в городе, была не смертельно опасной, но требовала лечения, а как её может перенести ослабленный детский организм, было неизвестно. Лекарственных средств осталось совсем немного. Подорожников ещё более ускорил шаг и остановился лишь тогда, когда на него чуть было, не наехал скутер на высокой скорости. Воробьев и Зубков не обращая внимания на гневную отповедь хирурга заговорили:
- Пётр Соломонович Ольга Боярская сейчас в долине безумия и как её достать мы не знаем и к кому обратиться тоже. Вы нам не скажете что делать?
Доктор нахмурился.
- Мирон месяц назад мне рассказывал о новой установке, которую он изобрёл. Он говорил, что она, кажется, на несколько минут блокирует эти волны. Обратитесь к нему, это же его жена.
- Но он в тюрьме.
- Как в тюрьме? - Удивился Подорожников. - Идите в тюрьму и поговорите с местными начальниками, а мне пора. Там дети.
Врач вздохнул и двинулся дальше, через пару минут мысли о Мироне и Ольге выветрились из его головы. Осмотрев детей. Он вытащил из своего объемного чемоданчика остатки лекарств и принялся за лечения детей, попутно инструктируя местных женщин. Все мысли врача были о спасении детей. Он думал о том, что же он будет говорить детям, когда не сможет им ничем помочь.

Мирона освободили так же неожиданно, как и арестовали. Пришёл военный и открыл камеру, сказав, что он свободен и в комнате для свиданий его ждут. Мирон очень удивился, увидев, что ожидает его вовсе не Ольга, которую он рассчитывал там встретить, а спящий Сергей Воробьев. Зубков был вынужден уйти, его срочно вызвали в администрацию.
- Мирон Александрович, Ольга Боярская в долине безумия. Мне сказали, только вы можете её оттуда вытащить.
Ученый замер на месте, переваривая эту информацию.
- Но как? Как это могло случиться?
- Мне ничего не известно. – Развел руками Сергей.
Мирон заходил кругами по комнате, но увидел ухмыляющиеся лица охранников, поспешил вместе с Сергеем покинуть это место. Он шёл в сторону бывшего дома Денкера. Ушибы отчаянно болели, раны саднили.
- Это ужасно. Как так! Я, конечно, работал над этой проблемой, но лишь раз тестировал этот аппарат. Он работал, но с перебоями. Затем отдал его Самуилу Денисовичу для доработки и забыл о нём.
Он остановился и уставился на Воробьёва стеклянным взглядом.
- Главное, чтобы этот прибор не был уничтожен вместе с вещами Денкера
- Насколько я знаю, все приборы и книги забрали на хранение Подорожниковы. Надо идти к ним.
Во дворе дома их встретил сидящий на крыльце Никитин. Он был чем-то озабочен и с подозрением уставился на пришедших, но узнав в чём дело, потащил Мирона на чердак, где спустя десять минут был обнаружен небольшой приборчик с антенной. Никитин с гордостью сообщил:
- У Веры ничего не пропадет. А он работает?
Мирон нажал несколько кнопок, и аппарат загудел, издавая шипящие звуки.
- Кажется да, но он не стабилен. Мне потребуется чья-то помощь.
Никитин и Швец посмотрели на Сергея, который спал на крыльце, и решили его не будить.
- Давай я с тобой пойду. Мне особенно терять нечего.
Мирон торопливо закивал. Никитин был более сильным и мужественным, чем молодой Воробьёв.
- Тогда ты будешь держать, и направлять прибор, а я, пользуясь брешью в поле долины безумия, попробую вытащить Ольгу.
Мужчины не спрашивая разрешения у Воробьёва, завели его скутер и направились к месту. Они ехали быстро, но в тишине. Каждый думал о своём. За сто метров до зоны они остановились, включили фонари и аккуратно стали подходить к очерченной границе. Спустя двадцать минут они увидели тело Ольги, лежащее на мокрой траве. Мирон поборол в себе инстинктивное желание тут же броситься к невесте. Он сдержал себя. Швец настроил прибор и, убедившись, что поле под его действием расступается начал двигаться по долине безумия. Никитин не отставал от него, двигаясь с ним шаг в шаг. Спустя несколько минут они подошли к Ольге и Швец поднял её с земли. Она была без сознания, но пульс отчетливо прослушивался.
Спустя полчаса, ступая сантиметр за сантиметром по долине безумия они, наконец, вышли на безопасное место. Ольга застонала, и Мирон склонился к ней. Никитин по-прежнему держал прибор в одеревеневших руках. Рядом послышался шум, и Никитин осторожно пошёл на него. «Не хватало, чтобы ещё какой-нибудь дурак поперся в это опасное место». Он дошёл до густых кустов шиповника и разглядел людей в военной форме, который небольшой группой шествовали через лес. Никитин ничем не выдавая свое присутствие, наблюдал за ними. Он нечаянно нажал кнопку на приборе, и действие его полей было направлено в сторону идущих военных. То, что он увидел, привело его в сильное волнение. Поле высветило истинного человека, который прятался за личиной генерала Волкова. Перед молодым раскосым зверем престал в своём истинном обличье его враг матерый зверь. Действие прибора было мимолетным, но этого было достаточно, чтобы среди людей разглядеть настоящего убийцу, маньяка истинного чёрного человека, сколько он не менял бы маски. «Он ищет меня, и когда найдет, уничтожит. У меня одна возможность выжить, убить его самого. Только один как в прошлый раз я не справлюсь. Мне нужны помощники. Где их взять»? Но лишь фигуры Мирона и Мережкина вырисовывались ему. «Что ж маски сорваны. Начнём охоту. Без меня ты назад не вернешься, значит, пока я жив ты будешь находиться в аномальной зоне».

Глава 21.
Тихвин Валерьян Николаевич оказался очень фотогеничен, отметила про себя журналистка Беккер Мария. На плёнке он получался похожим на знаменитого актера из американских фильмов. Худощавый мужчина, с правильно очерченными скулами и красивыми глазами и приятным голосом. Если бы не его волнение, то его можно было бы спутать со знаменитостью. «Господи, а так ведь ни за что не подумаешь, что он интересный мужчина. Наверное, во мне заиграли гормоны». Мария выбрала удачный ракурс съемки, в кадр попадала как церковь, так и часть неба окрашенное сегодня разноцветными облаками.
- Валерьян Николаевич. У вас всё замечательно, получается, только говорите чуть быстрее и по существу. А вы не могли бы уйти и не мешать сьемкам. Вы очень нас отвлекаете!
Мария обратилась к толпе из зевак и служителей храма, которые толпились за её спиной. Петров Иван Иванович тут же энергично замахал руками и всех выгнал, невзирая на мольбы и протесты. Мария включила запись и Тихвин начал говорить заранее заготовленный текст.
- В создавшемся на сегодняшний день положении у меня не остается выбора, как обратиться к вам жители России, православные верующие и верующие других конфессий. У нас эпидемия, которая не щадит детей. Они ослаблены в связи с долгим пребыванием на территории аномальной зоны. Лекарств не осталось. Нам может помочь только чудо и ваша помощь. Мы живем на территории России, и только злой рок и километры колючей проволоки отделяют нас от спасения. Если существует возможность поступления в город Лигат продуктов и лекарств и вывоза ценных артефактов назад на большую землю, почему бы не воспользоваться этим коридором, чтобы спасти наших больных детей, которые невинны. Но некоторые руководители считают по-другому и обретают нас на гибель, не протягивая нам руку помощи. Я обращаюсь к вам: Помогите нам спасти наших общих детей. Выступайте в поддержку за эвакуацию населения из аномальной зоны. Это наш единственный шанс на спасение.
Тихвин замолчал, хотя это была лишь половина его заготовленной речи. Но в горле запершило, и он не мог от волнения издать ни звука. Он представил своего отца, который оценивающе смотрит на него. Он знал, что если эта запись дойдет до него, то он приложит все силы чтобы помочь. Но не будет ли он разочарован в своем сыне? Мария подала знак продолжать, но Валерьян молчал. На выручку подоспел Петров. Он держал в руках источающую слезу икону божьей матери. Валерьян очнулся и описал на камеру случившееся в храме чудо и попрощался. Запись обращения была закончена впечатляющими кадрами крупного плана глаз божьей матери. Мария была довольна, хотя и задумывалась, что произойдет, если про передачу записи узнает новое руководство.
- Все отлично. Сейчас перекинем запись на флэшку и теперь только забота как её передать в состав, чтобы нас не поймали военные.
- С этим могут возникнуть проблемы, но мы очень вам благодарны за помощь.
Петров быстро скрылся в храме, чтобы поскорее спрятать икону в укромное место. Он очень опасался, что её своруют. Валерьян стоял и рассеянно смотрел на небо.
- Вы думаете, наша просьба будет услышана?
Беккер пожала плечами и, одевая на плечо рюкзак, откинула с плеч свои вьющиеся рыжие волосы.
- Ваш отец влиятельная фигура, да и люди там не звери же они. Будем надеяться на лучшее. Занесу вам флэшку через несколько часов, а пока нам лучше быстрее разойтись.
Журналистка быстрым шагом скрылась за поворотом, а Валерьян сел на ступеньки. Его голова кружилась от бессонных ночей, которые он провёл в поисках лекарств и продуктов для больных детей. Если бы не коза с коровой, то дети бы жили только на сухарях. Неслышно подошел Петров и сел рядом.
- Все получиться. У меня на это нюх. Валерия Ивановна не подведет и передаст флэшку на болид, она еще та проныра. Хотя и красотка. Грудь, ноги…
Валерьян Николаевич осуждающе посмотрел на Ивана Ивановича и тот умолк будто откашливаясь.
- Я вот о чем хотел вас спросить, как вы с Валерией познакомились и подружились? На верующую она похожа меньше всего.
За несколько секунд перед глазами Тихвина, словно кадры из фильма пронеслись события десятилетней давности. Он, наркотики и его падшая любовь, и сверкающее платье Ольги. И вновь её пустые бездонные глаза.
- Ну не хотите, не рассказывайте. У каждого свои тайны. Кстати детям стало лучше. Дай бог всё обойдется.

Никитин Володька, сверкая лопоухими ушами, радостно скакал по комнате. Он очень скучал по отцу, тот постоянно в последние дни пропадал на работе, но вот сегодня у них было время, чтобы провести его вместе. Он жевал сладкий пряник и не видел насколько осунувшимся и напряженный выглядит Сергей Никитин и как вздрагивает от каждого скрипа двери. Через некоторое время Володька поймал отца на том, что он совсем не слушает его увлекательный рассказ, про ловлю рыбы, в которой он преуспел за последние дни.
- Папа ты меня совсем не слушаешь. - Пропищал мальчик, теребя в руках старого облезлого плюшевого мишку. - Тетя Катя мне говорит, что ты не мой папа, но ведь это не правда, а она обиделась, когда я её назвал лгуньей. Но ведь ты мой папа?
- Конечно я твой папа, просто после травмы я кое-что позабыл. Но это не означает, что я не твой отец.
Обрадованный мальчик тут же нахмурил лоб.
- Ты ведь никуда не уйдешь от нас? Зачем ты собрал этот рюкзак? Ты что переезжаешь?
Сергей Никитин постарался, чтобы его голос звучал уверенно и правдоподобно.
- Я отправляюсь на секретное задание и для этого я должен укрыться в другом месте. Но как только будет возможно, я сразу же вернусь к тебе и тёте.
- Ты обещаешь?
Никитин поднял руку к виску и проговорил торжественным голосом:
- Клянусь. Пройдет немного времени, и я буду тут как тут.
- А раньше ты мне говорил, что клясться не хорошо. Что клянутся лишь те, кто никогда не держат обещаний.
Вера, вернувшаяся с улицы, где развешивала белье, подозрительно покосилась на Сергея. Но в люльке пискнул младенец, и она кинулась к нему, чтобы успокоить.
- Расскажи, какой я был до возвращения?
- Ты был весёлым, играл со мной. Песни пел.
- Полностью мой сегодняшний портрет. - Сказал Сергей, сжимая в объятия лопоухого сына, у которого от неожиданной ласки заблестели глазенки.
- Мне пора идти. Будь мужчиной без меня и во всем слушайся тётю. Идет?
Мальчик хотел что-то возразить и обидеться, но на его глазах лишь выступили слезы, которых он стыдился. Он кивнул в знак согласия. Володька, расплакавшись, убежал на свою кровать. Сергей закинул на спину рюкзак и, обращаясь к Вере сказал:
- Вера давай выйдем на минутку, мне нужно тебе сказать пару слов.
Вера нехотя оторвалась от ребенка и, погладив по голове Володьку, приказала мальчику ни на секунду не отходить от брата. Они вышли на крыльцо, и Вера перестала скрывать свою враждебность.
- Куда намылился? Сбегаешь? Я всегда чувствовала в тебе чужака. Раньше ты был почти похож на него, но сейчас ты совсем изменился.
Сергей закурил и опустил голову под взглядом женщины.
- Ко мне вернулась память и воспоминания и чувства твоего брата совсем потерялись. Я больше не чувствую в себе его. Он ушёл. Но позволь мне вернуться. За периметром аномальной зоны меня никто не ждет. У меня нет семьи. Меня ничего не тянет назад. Я полюбил Володьку как сына. Да и ему нужен отец. Пусть и такой странный как я. Вам, тебе нужна помощь. Разве не так?
Вера молчала, но отвела глаза. Она понимала, что Сергей в чем-то прав.
- Куда ты все же уходишь?
В глазах Веры сквозила настороженность и страх.
- Не думай, ничего запретного или незаконного. Я должен помочь Мережкину Павлу Сергеевичу в одном деле. Это может занять несколько дней, а быть может и больше. У меня будет к тебе лишь одна просьба, если сюда явятся люди в военной форме, скажи им, что выгнала меня, что я оказался не тем человеком, которого вы хотели видеть и что ноги моей не будет в этом доме. И говори как можно правдоподобней.
- Во что ты вляпался Сергей?
- Это сложно объяснить, но ты должна мне верить. Сделай так.
Вера с опаской посмотрела на него.
- И ещё Вера прости меня за все. В тот момент как я очутился здесь, я действительно думал, что я твой брат. Это были одни из самых счастливых из моих прожитых дней.
Вера кивнула и протянула ему небольшой сверток с сухарями. Она перекрестила его и промолвила:
- Береги себя.
Во двор забежали старшие дети Подорожниковых и с удивлением уставились на мать и дядю. Варвара ковыряла в носу, а штанина Николая была полностью разорвана. Вера услышала плач своего недавно рождённого сына, даже не обратила на это внимания. Дети словно на божество смотрели на мать и ждали от неё ласки и внимания, но она лишь поспешно кинулась назад в дом и не слышала обращённые к ней слова Сергея. Он сказал:
- И еще Вера постарайся уделять внимание остальным членам своей семьи, а не только младенцу.
Но ответом ему раздался только шум закрывающейся двери. Он поправил рюкзак и исчез за огородом.

Валерия Липская сидела в полумраке сумерек. Свечей она не зажигала, экономила. Да и смотреть ей было нечего, она хотела раствориться в этих сумерках. С утра её тошнило, но сейчас организм дал короткую передышку. Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд и не поворачивая головы она уже знала имя того кто на неё смотрит. В воздухе распространился запах сигар и кожи. Она провела ладонью по лбу и начала массировать свои виски.
- Сколько времени ты уже стоишь и пялишься на меня?
Он улыбнулся и сел на стул, стоящий рядом.
- Ты сама хотела, чтобы я пришел и вот я здесь. Ты по мне соскучилась?
Валерия нахмурила свой нос и внимательно посмотрела на Сталкера. Рассудок отметил новую кожаную шляпу и круги усталости под глазами.
- Только и мечтаю скоротать с тобой вечерок.
- Но в прошлый раз тебе понравилось и не один раз.
Валерия поднялась на ноги и тоже закурила. Она не знала с чего начать.
- Мне стоит признать, ты нужен мне. Только ты способен это осуществить. Я должна выбраться из аномальной зоны как можно быстрей.
Солонин усмехнулся:
- Об этом мечтают все. По моим наблюдениям они до сих пор проживают в городе Лигат.
- Деньги решают все. У тебя же их куры не клюют.
- Ты преувеличиваешь мои таланты. Но деньги у меня действительно есть, но недостаточное количество, чтобы купить для тебя билет обратно. Хотя будь ты ласковей, я бы подумал о твоей просьбе.
Валерия начала ходить по комнате. Шерстяное платье обтягивало её фигуру, волосы были собраны в тугой пучок, но непослушные пряди выбились из него. Он пожирал её глазами, но она не замечала этого.
- Не обманывай меня. Тебе известно, что в нашем мире большие деньги решают всё.
Валерия прошла в гардеробную и достала увесистый сверток с деньгами и драгоценностями. Сталкер внимательно осмотрел его, даже присвистнул от удивления.
- Ты что ограбила своего погибшего любовника. Дрянная девчонка.
Валерия фыркнула про себя. «И как только он умудряется знать всё про всех».
- Я попал в точку! А с его дочерью ты поделиться не хочешь? Или он перед смертью одарил тебя за твои неоценимые услуги.
- Ольге они не к чему. А вот мне понадобятся.
- Зачем тебе на большую землю? Кажется, ты не страдаешь от голода и холода. Пережди несколько месяцев и всё устроится. Сейчас твоя транспортировка может быть опасной.
- Не могу ждать. Я жду ребенка. И не собираюсь рожать его в этой опасной дыре. Мне хорошо известно как здесь выживать с детьми.
Солонин соскочил со стула и подошёл к окну, словно проверяя, не ждёт ли его кто-нибудь внизу.
- Ответь мне честно, ты знаешь, чей это ребенок? – Спросил он не поворачиваясь.
Валерия опустила глаза. Ей не зачем было ему лгать. Он читал её насквозь и сразу бы отличил правду ото лжи.
- Я не знаю. Это может быть как твой ребенок, так и Боярского.
Наступила пауза, и воздух наполняющий комнату словно сгустился и начал давить на двоих. Он наполнял их легкие, но им всё равно не хватало кислорода. Солонин подошёл к окну и открыл его настежь. Им сразу стало легче дышать, но стало холодно, и Валерия накинула на себя плед. Он первый нарушил молчание.
- Будет либо маленький разбойник, либо как ты настоящая женщина - Ева.
- Ты мне поможешь?
- Я сделаю это не ради тебя, а ради малыша. Тебя я бы ни за что не отпустил от себя. Ты самое яркое украшение зоны. Без тебя я впаду в тоску.
- Не преувеличивай.
Он вновь закурил и посмотрел на улицу. Затем закрыл окно и внимательно посмотрел Валерии в глаза. В глубине его зрачков поднялась страшная тоска, но затем сменилась и стала бездонной злостью.
- Отдай мне деньги. Если бы не охрана моих людей, тебя бы давно тряханули. Ты очень неосторожна.
- Как я могу быть уверена в том, что ты меня не обманешь?
Сталкер рассмеялся и вновь растянулся на стуле.
- А что у тебя еще есть человек в аномальной зоне, который в силах тебе помочь? К тому же я кровно заинтересован. Как ни как будущий отец.
Валерия нахмурилась и швырнула сверток на колени Сталкера.
- У тебя осталось ещё что-то?
Девушка отрицательно покачала головой.
- Он извлек небольшой футляр с драгоценными камнями и положил его на туалетный столик.
- Это тебе на всякий случай.
Валерия внимательно посмотрела на него. Его вдруг захотелось хотя бы на минуту оказаться в сильных объятиях, спрятаться в его руках как маленькой девочке. Она знала, что это лишь минутная слабость, но напряжение последних недель и окружающий хаос затронули и её сильную натуру. Ей впервые на зоне стало страшно. Раньше её всегда прикрывала мощная фигура Рудольфа Боярского, а теперь она осталась в одиночестве.
Валерия встала со стула, обольстительно изгибаясь в спине и поправив волосы, подошла вплотную к Солонину. Привычная усмешка сошла с его лица, непонятная растерянность сменилась удивлением и желанием. Липская села на свой диван и стала медленно расстёгивать пуговки на своем лёгком платье, ей хотелось задержать этого мужчину рядом с собой. Но он почувствовал эту слабость и к её удивлению не поддался ей. Он поцеловал её легким касанием в лоб и скрылся за дверью. Валерия рассмеялась, но вскоре слезы выступили на глазах. Она была рада, что в данный момент её никто не видел. Она гладила себя по животу и впервые почувствовала, что, несмотря на то кто его отец она будет любить этого ребенка.

Мирон склонился над бесчувственной бледной Ольгой. Она уже второй день не приходила в сознание, однако врач Подорожников внушал ему, что нужно ещё подождать. На самого химика было жалко смотреть, он совсем осунулся, и застиранная рубашка болталась на теле. Медсестра, Катя Попова с удивлением смотрела, как Мирон нежно держит за руку невесту и не отходит от неё больше чем на минуту. Она и не ожидала увидеть у Мирона столь сильные чувства. Он всегда казался ей увлечённым только своими химическими формулами.
Она заходила к ним в палату, когда выдавалась свободная минутка, ей хотелось поддержать этого забавного учёного. Ольгу она совсем не знала, но немножко ей завидовала, так как она принадлежала к типу женщин, которых всегда любят. Сама Катя, как она считала, к этому типу не относилась. Сергей после ночи проведенной вместе с ней почти не виделся. Он с головой ушел в работу и был всегда занят. Катя, конечно, чувствовала, что он просто не хочет продолжать с ней отношения, но не знает, как ей об этом сказать, но все же девичье сердце хранила в себе надежду, что вскоре всё изменится.
Она тайком ночью выходила на улицу и смотрела, как поздно ночью Сергей возвращается с работы, один раз ей даже показалось, что он увидел её и узнал, но не подошёл. Она плакала по ночам и почти ничего не ела и если бы не тяжелая работа в больнице, то совсем бы расклеилась. Катя вновь вошла в палату к Боярской. Мирон уснул, положив голову рядом с рукой Ольги. «Усталость берёт свое». Катя пришла не просто так, ей нужно было ввести Ольге вакцину. Пётр Соломонович провел над книгами несколько часов, чтобы найти информацию о том, как помочь больной. Он очень сомневался в исходе, но решил рискнуть, ждать было нельзя. Катя решила не будить Мирона и осторожно ввела лекарство в вену Боярской. Понаблюдав за больной, несколько минут и убедившись, что она не реагирует на внешние раздражители, медсестра, тихо ступая по полу, направилась к выходу. Вдруг за спиной она услышала хриплый вздох.
Катя повернулась к Ольге и увидела, как та медленно садится на кровати. Её голубые глаза казались бездонными, она словно заново училась дышать. Больная жадно глотала ртом воздух, не издавая ни звука. Наконец, она выдавила из себя несколько слов. Тут же вскочил Мирон и счастливым взглядом уставился на очнувшуюся девушку. Катя быстро пересекла палату и смерила Ольге пульс. Она казалась ослабленной, но вполне здоровой. Ольга жадно выпила предложенный ей стакан воды и улыбнулась. Мирон заговорил нежным голосом:
- Я так за тебя волновался. Обрести тебя на несколько дней и снова потерять было невыносимо.
- Что со мной случилось? Я совсем ничего не помню.
Мирон, было, принялся рассказывать невесте обо всех злоключениях, которые с ней произошли, но она резко перебила его, с радостным выражением лица оглядывая палату. У неё был вид только что проснувшейся девушки, которая ещё не вышла из состояния дремы.
- Я всё вспомнила. Я была в парке и там встретила папу. Ты знаешь, он не умер. Он жив. Он все рассказал мне, что покинул зону, чтобы уведется со мной. Он очень скучал. А чтобы ему не мешали жить спокойно, он инсценировал свою гибель. Правда, забавно. Он ещё, кажется, очень меня ругал. Говорил, что я плохо поступила, вернувшись в город Лигат не посоветовавшись с ним. Теперь у нас всё наоборот. Он там, а я здесь. Ещё он сказал мне, что ты редкостный дурак и чтобы я поскорее искала мужчину серьезнее. Вы так и не поладили.
Мирон с изумлением слушал этот рассказ, и страшная мысль родилась в его мозгу, а не повредился ли разум Ольги после пребывания в долине безумия. Он аккуратно взял её за руку и проговорил тихим голосом:
- Ольга я сам был на похоронах. Твой отец мертв. Тебе всё почудилось. Это были видения, бред. Тебе много пришлось пережить. Почти сутки в долине безумия, из которой не возвращаются, потом больница. Тебе это почудилось.
Боярская с сомнением в глазах посмотрела на Мирона.
- Папа предупреждал, чтобы я никому об этом не говорила. Не поверит никто. Но это правда, я знаю.
В палату залетел Подорожников и стал осматривать Ольгу. Катя, постояв немного в дверях, решила, что мужчины справятся и без неё. У Кати не было сил смотреть на эту любовную идиллию дальше. Слезы вновь навернулись на глаза и ноги сами собой понесли её к выходу. Не видя ничего перед собой, она налетела на бегущего по коридору Алексея Зубкова. Тот был одет во всё штатское и имел потрёпанный вид, волосы стояли торчком.
- О Катя привет. Ты не видела здесь Полякова с Григорьевым? Как сквозь землю провалились.
Катя устало кивнула, одной рукой незаметно смахнув с лица слезы.
- Видела, они сдают кровь. Но ещё не освободились. Провести тебя к ним?
Алексей, представив эту картину, отрицательно замотал головой.
- Нет уж, давай я их здесь подожду. Кстати как Ольга Боярская?
- Она очнулась, и кажется, с ней будет всё в порядке.
Алексей заулыбался своей очаровательной улыбкой.
- Ничего себе. Я думал с ней всё. Каюк. Всё-таки Мирон гений. Нашел аппарат и справился с самой долиной безумия. Ещё бы ведь Ольга его невеста. Есть, для кого стараться.
Алексей вздохнул. Ему катастрофически не везло в личной жизни.
- Мы ещё поспорили с Серегой Воробьёвым о том, очнётся она или нет. Я выиграл.
Услышав знакомое имя, Катя стала внимательно прислушиваться к трёпу Зубкова.
- А ты часто видишь в последнее время Сергея?
- Я? Конечно. Он совсем оккупировал мой двор. Создал там мастерскую. Ремонтирует свой скутер. Натащил ещё запчастей, решил из них собрать автомобиль. Я ему говорю: ничего не выйдет. Где ты найдешь столько денег на бензин. А он улыбается и молчит и где-то пропадает по ночам. Я думаю, со своей журналисткой помирился или подался в Сталкеры перевозить контрабанду.
Алексей осёкся, он совсем позабыл, что разговаривает с Катей. Она силилась делать вид, что услышанная информация не ранила её сердца. Она встала со скамьи и проговорила сбивающимся голосом:
- Ты жди здесь, мимо тебя не пройдут, а мне пора.
Катя направилась к выходу. Рыдания душили её. Тяжелая работа, навязанные Денкером опасные камни, несчастная любовь и трусливый парень, который боится с ней даже объясниться. Она побежала, и слезы хлынули ручьём. Катя присела на скамейку и зарыдала. Её начала колотить мелкая дрожь. Катя не знала, сколько времени она провела на этой скамье, пока её не обнаружила Липская Валерия, которая спешила по делам.
- Катя, что с тобой? Ты больна?
Но увидев, что девушку колотит и она выглядит совсем больной она, поворчав про себя, что превращается в мать Терезу, потащила Катю к своему дому. Она уложила её на диван и укрыла тёплым одеялом. Валерия развела сухую молочную смесь и начала отпаивать Катю молоком. Она продолжала плакать. Глаза покраснели и опухли, Катя напоминала маленького капризного ребенка. Валерия вздохнула, призывая в себе всё терпение и выдержку.
- Что случилось?
- Он меня не любит. Переспал и пропал. Он опять с этой противной Беккер.
«Тьфу ты господи. Я уже думала, случилось что-то серьезное». Валерия Липская сунула Кате градусник и велела ей мерить температуру. Девушка вся пылала и выглядела разбитой.
- Несчастную любовь вылечить легко, а вот простуду, которую ты подцепила в своей больнице, будет лечить сложнее.
Катя утерла слезы, но продолжала всхлипывать. На градуснике значилось тридцать восемь и два. Валерия дала девушке лекарства, но та никак не засыпала.
- Ты знаешь, когда я в первый и последний раз страдала по мужчине, который меня бросил, я спасалась вот так.
Валерия вытащила небольшой ноутбук и включила его.
- Заряда хватит часа на три. А ты сейчас посмотри кино.
На экране пошли титры знаменитого фильма Титаник. Катя впервые подумала о том, как прекрасно иметь взрослую подругу и не заметила, как провалилась в лечебный сон.

Главная площадь города Лигат с утра была заполнена людьми. Все ждали прибытия поезда с медикаментами и продуктами. Он опаздывал на два часа и в толпе то и дело слышались взволнованные голоса. Среди местных жителей появились военные и импозантная фигура Дмитрия Валентиновича Потёмкина. Он семенил рядом с военным Волковым и выглядел забитым и испуганным, что не укрылось от внимательного взгляда людей. Все расступились, но уходить с площади не спешили. Этот состав был важен для города как никогда, ходили слухи о том, что на обратном пути он может забрать на большую землю больных детей. Но слухи оставались только слухами, а сейчас таяла надежда и на прибытие провианта.
На Урале стояла холодная ветреная осень, пролетали крупинки снега. Вот-вот должны были начаться первые морозы. Наконец с высокой водонапорной башни радостно замахали. Вскоре послышался характерный звук движущего болида. Все вздохнули с облегчением. Состав остановился, и военные быстро засуетились, открывая плотно герметизированные вагоны. Из кабины вышел военный и уставился на толпу. Он нашёл взглядом Волкова. Тот кивнул ему, и быстро началась разгрузка. Толпу оттеснили, и грузовики с провиантом быстро покидали площадь и направлялись на охраняемые склады. Потёмкин попытался выступить с речью, но его никто не слушал. Все считали количество отъезжающих грузовиков. Валерия Липская внутренне содрогаясь, двинулась к военным, которые уже грузили коробки в опустевшие вагоны. Её вежливо попросили отойти, так как не могли отвезти взгляда от глубокого декольте чёрного платья. К ней подошел скучающий пилот.
- Девушка вам нельзя здесь находиться.
Валерия быстро достала из сумочки несколько бумаг и протянула их военному не забывая одарить его самой обольстительной улыбкой. Он немного расслабился и внимательно осмотрел бумаги.
- Значит у вас разрешение на отправку небольшой посылки. Позвольте её осмотреть.
Он протянул руку к коробочке, но Валерия ловко отдернула коробку и указала маникюренным пальчиком подпись Волкова на бумаге.
- Здесь написано вскрывать нельзя. Её проверяли несколько раз. Вам ничего не грозит.
- Я не сомневаюсь, но приказ есть приказ.
Он внимательно стал смотреть девушке в глаза, и Липская тут же почувствовала оцепенение и чувство, что кто-то стал вторгаться в её личное пространство. Она испугалась. «Сейчас он узнает правду про ту флэшку». Но в тот момент, когда пилот уже совсем овладел сознанием девушки Сергей Никитин подошёл к военному сзади и хлопнул его по плечу. Тот вздрогнул и утратил контроль над девушкой. Валерия тут же скрылась, оставив в его руках коробочку. Пилот повернулся и вздрогнул от удивления.
- Ты! Это ты! И как ты не боишься здесь находиться. Он совсем близко.
- Ты же меня не выдашь? Друг. Петля!
- Я тебе больше не друг. Ты давно перешёл черту. Тебе лучше сдаться и вернуться в отряд. Тебя обнулят, и всё будет как раньше.
Никитин горько усмехнулся:
- Как раньше. Помнится, ты тоже разделял мои взгляды и хотел уйти. Или после моего исчезновения тебе тоже обнулили?
- Мне поверили. Иначе, отчего я не убил тебя тогда, когда вернул тебе память. Я давал тебе шанс и сейчас даю. Стоит мне окликнуть главного, так называемого Волкова, и для тебя всё кончено.
- Раньше ты не был столь труслив. Зона помогла мне. Я хочу помочь этим людям, а вы обрекаете их на гибель. Скажи, зачем он здесь? По старой памяти. Помнишь тогда в пустыне, я спас тебя. Ты сказал, что за тобой должок. Пришло время платить. Скажи правду. Я вижу чип ты отключил, как увидел меня. Зачем они здесь?
Пилот колебался. Их беседа уже стала привлекать внимание, и он затолкнул Никитина в вагон.
- Они ставят бомбы, через месяц от зоны останутся руины, но предварительно отсюда выгребут всё что смогут. По максимуму. Придёт ещё пара составов. Отсюда вывезут всех важных людей, немного детей. На них удобнее ставить опыты. Хочешь спастись, возвращайся.
Он стал оглядываться по сторонам. Никитин не мог вспомнить за своим товарищем такого нервного состояния.
- Здесь в болиде есть одно секретное место. Я могу вывезти тебя из города Лигат, и ты начнешь новую жизнь.
Никитин заколебался на секунду, он представил себя там за периметром свободным человеком. Каким он, в сущности, никогда не был. Вот он сидит на берегу океана и тёплые волны ласкают его ноги. Вот он лежит на чердаке старого дома в гамаке и никуда не спешит. Вот юная девушка похожая на Катю Попову нежно и покорно раздевается перед ним.
- Папа! Пропустите. Я видел, как папа прошёл в вагон.
Сергей Никитин быстро очнулся от своих видений. Он выскользнул из вагона и, схватив лопоухого Володьку, затащил его внутрь. От изумления и страха пилот не мог вымолвить ни слова.
- Уничтожат всех людей на зоне, говоришь. Дай мне сонную сыворотку. Пилот покорно вытащил из широкого поясного ремня небольшую ампулу. Мальчик вырывался из рук отца, но Никитин быстро уколол Володьку в шею. Он тут же уснул, не проронив ни слова.
- Где твой секретный отсек?
Пилот торопливо открыл небольшое свободное пространство за своим сиденьем. В нем располагался защитный костюм, на случай если поезд экстренно остановится в зоне отчуждения между городом Лигат и чистой территорией. Пилот знал, что в случае аварии эта экипировка не поможет. Он сунул костюм в руки Никитина.
- Уничтожь его до моего прибытия на базу.
Вдвоем они аккуратно положили мальчика в отсек и закрыли его.
- Да не переживай не задохнется. Сын? Когда ты успел заиметь здесь такого взрослого сына?
- Подарок аномальной зоны.
- Что мне там с ним делать?
Сергей Никитин явно колебался, страдая от того что возможно никогда больше не увидит мальчишку. Но, по крайней мере, у него появится шанс выжить.
- Поставь ему сыворотку памяти. Он должен забыть об аномальной зоне. Если я выберусь отсюда живым, то верну ему память. Так он меньше будет страдать. Помести его в хороший детский дом. У меня нет ничего ценного, чтобы дать тебе сейчас.
Пилот махнул рукой. В вагон ввалились люди в военной форме, они заносили огромные канистры с лечебной жидкостью. Никитин быстро сделал вид, что выносит коробку. Пилот принял зверский вид и закричал на всех:
- Что копаетесь, я не могу провести здесь ни одной лишней минуты.
Сергей Никитин надвинул военную фуражку на лицо и сделал свой взгляд стеклянным. Так он не бросался в глаза, сливаясь с толпой. Краем глаза он увидел, как в два пустых вагона вносят носилки с больными детьми. Они были радостно притихшими. Рядом суетился врач Подорожников Пётр Соломонович с таким несчастным видом, что хотелось тут же отвести от него взгляд. Краем уха он услышал, как тот бормочет:
- Сорок! Всего сорок детей! Это же капля в море. И как я должен сортировать тех, кто должен выехать и тех, кто должен остаться. Это невыносимо! Невыносимо!
Сергей был удивлен. Обычно этот врач держался мужественно при любых ударах судьбы. Он прошёл через бушующую толпу и вдруг вдалеке увидел одиноко стоящую фигуру Веры Подорожниковой. В потрёпанной коляске спал её маленький сын с красными глазами и странными повадками, рядом жались младшие дети. Она искала взглядом в толпе знакомую фигуру, и Никитин знал, кого она ищет. Ноги не шли, и он с тоской подумал о том, как он будет объяснять этой женщине внезапное исчезновение сына. Не дойдя до Веры двадцати метров, он развернулся и ушёл в другом направлении. «Поговорю позже с Подорожниковым. Он сумеет правильно поговорить с женой и поймет мой поступок».

Поезд медленно подъезжал к нужной платформе. Встречающих людей было немного, всего несколько человек, но пилот знал, что вся станция была напичкана камерами и датчиками, от которых не скроется ничего. Он был спокоен. Проезжая участок, который на десять минут вывел из строя все камеры и аппаратуру внутри болида. Он перенес мальчика к своим товарищам, которые спали под действием снотворного. Он аккуратно положил его в углу. «Где сорок, там и сорок один». Подумал он и, вернувшись к пульту управления, ввёл себе дозу заранее припрятанной вакцины.
Теперь он ровно на месяц забудет об этом мальчике, и даже никакой сверхчувствительный детектор лжи и компетентные психологи не выведают у него правду. Вакцину изобрел друг человека, который теперь находился в аномальной зоне и о ней мало кто знал. Через пару минут пилот сидел с улыбкой на лице. Скоро он будет на базе.
Вагон встретила бригада военных медиков. Они быстро отцепили два вагона с детьми и стали их выносить к машинам скорой помощи. Дети просыпались и с удивлением оглядывались по сторонам. Как только последнего малыша вынесли, на платформе раздался оглушительный шум. Из воздуха словно выкачали весь кислород. Стало нечем дышать. Военные быстро скрылись за толстыми стенами лаборатории. Они облепили стекла, наблюдая за прибывшим поездом. Он весь затрясся, словно на мгновение он ожил и превратился в живого зверя. Поезд приподнялся от магнитной подушки на метр и, повиснув в воздухе, стал медленно рассыпаться, словно был сделан из песка и пепла. От огромного количества груза, который находился в нём, казалось тоже не осталось и следа. Через пять минут всё было кончено. Горсти пепла и пыли.
Через полчаса после этого происшествия весь пепел собрали и закрыли лабораторию на карантин. По всем телевизионным каналам было показаны лишь те кадры, которые удалось снять, когда прибыл поезд и выносили детей. О страшном происшествии никому не сообщалось. Пилота не отпустили на базу, заставив ожидать в приемной для дачи показаний. Случилось непредвиденное. В лабораторию прибыл важный генерал и созвал совещание.
Генерал был седой и производил впечатление доброго и чуткого человека, но это было далеко не так. Пилот приютился у стенки, пока все сотрудники лаборатории не выступили со своими версиями происшедшего. За каждым он делал пометки и молчал. Когда все закончили говорить, генерал перестал сдерживать свои эмоции и закричал немного визгливым голосом.
- Никто не может сказать ничего существенного. Одни глупые предположения. Теракт, химическое облучение, происки врагов. Вы понимаете, что за пять минут мы потеряли несколько миллиардов долларов. Не считая стоимости самого поезда.
Все молча уставились кто в пол кто на свою обувь. Каждый не чувствовал на себе вины и молча выслушивали всплеснувшийся гнев начальника.
- Ведь вам известно, что у нас меньше месяца чтобы вывести все образцы грунта и почвы аномальной зоны, а также ценные артефакты. И вот мы теряем целый состав. Я хочу знать, не повторится ли это со следующими составами?
Неожиданно один из профессоров физики взял слово. Он был такой невзрачный плюгавый и молчаливый, что присутствующие вздрогнули, услышав его голос.
- Позвольте, я выскажу свою гипотезу.
Генерал с таким презрением глянул на учёного, что тот съежился, словно загнанный зверёк, но продолжал:
- Изучая поля зоны, я то находил определенные закономерности, то наоборот убеждался в том, что она действует хаотично, согласно влияющим на неё факторам. Я пришел к следующим выводам, если честно меня натолкнули на них изыскания моего коллеги Денкера Самуила Денисовича, который лично присутствовал на территории аномальной зоны. Что если предположить что поле аномальной зоны это живое существо, которое обладает разумом, памятью и умеет приспосабливаться. В этом направлении мы ещё не рассуждали, но если все-таки поразмыслить над этим многое становится ясным и понятным. Зона вывезла детей и уничтожила дары, которые были укра…, взяты с её территории. Она защищает своим полем людей от бомбовых ударов. Я понимаю это секретная информация, но это правда. Она не убивает неизвестной болезнью тех жителей, которые там проживают. Люди заболевают только когда оказываются за её периметром. Как это объяснить? Что если на планете Земля существует ещё одно разумное существо кроме человека?
Ученый замолчал. Он искал взглядом поддержки у своих коллег, но не находил её.
- И что же нам угрожает, в случае если ваши бредни окажутся верны? Отвечайте.
- Возможно, больше ни один состав не пересечет границы в целостности. Зона может перестать обороняться, как она делала до сих пор, а перейдет в наступление. Мы к этому совершенно не готовы. Напомню вам о гибели нашей лаборатории и приостановке функционирования ещё двух. Если намерения высокопоставленных лиц не изменятся, и они все же примут решение взорвать территорию зоны и превратить город Лигат в пустыню, то может случиться самое страшное. Возможно, бомбы не сработают, а возможно и взорвутся, но в противоположную сторону, то есть в нас. Я не могу ручаться за результат. Несколько недель очень мало, я думаю нужно продолжать исследования далее и оставить попытки применить силу.
Генерал сел и залпом опустошил стакан с водой.
- Дать мне отчёт о вашей гипотезе. Есть ещё более бредовые предположения?
Все молчали.
- Тогда выметывайтесь отсюда.
Оставшись один, генерал вдруг сразу постарел и опал на глазах. Он стал казаться совсем стариком. Он даже вздрогнул, когда на коммутаторе загорелся экран, на котором показалось знакомое каждому лицо. Высокопоставленный чиновник проговорил елейным голосом.
- Даю тебе ещё один шанс. Только смотри, вывози самое ценное. У нас есть три поезда, используй их.
- А люди?
- Какие люди? Речь о них не шла.
- У меня есть гипотеза. Немного абсурдная. Аномальная зона позволит вывезти товар, если на борту будут люди.
- Хорошо. Но не более двух вагонов.
Генерал согласно закивал. Экран погас. Но тут же вновь загорелся. Мужчина увидел знакомое грубое лицо Волкова.
- У меня к тебе новое задание и поторопись и перестань напрягать своими поисками этого беглого военного, твоего коллеги. Пусть катится ко всем чертям, всё равно вскоре сгинет вместе со всеми. И поумерь свои кровавые аппетиты. Ты понял! А теперь слушай.

Мальчик Володька Никитин совсем потерялся в большой белой глянцевой палате. Незнакомые люди в медицинских халатах задавали ему вопросы, но он ничего не мог вспомнить о своём прошлом. Ни как его зовут, ни откуда он. Наконец от него отстали и вместе с несколькими более здоровыми детьми потащили на пресс-конференцию для журналистов. Мальчик был чисто одет и причесан, даже его уши блестели чистотой. Только никому не удалось отобрать у него маленького облезлого плюшевого мишку. На это махнули рукой. Володька щурился от ярких вспышек и молчал, всё теснее прижимая к себе медведя. По окончании этого публичного мероприятия к нему подскочил шустрый журналист и, тыкая в него микрофоном, стал задавать вопросы. Мальчик испугался и изо всех сил попытался убежать. Он не заметил, как из его рюкзака выпала небольшая коробочка, принесённая в поезд Валерией Липской. В суете пилот Петля сунул его в рюкзак ребенка. Маленький брелок-флэшка лежала там. Это отметил журналист и быстро спрятал её в карман.
Дома он подключил компьютер и вставил носитель в разъем. Чутье подсказывало ему, что он нашёл стоящий денег предмет. Флэшка содержала множество видеозаписей. Включив одну из них, он увидел худое лицо священника. Дослушав его обращение до конца, он дрожащей рукой стал смотреть другие видеофайлы. На них в основном были запечатлены разрушения и погибшие люди. Журналист набрал на мобильном телефоне номер своего шефа и проговорил радостным голосом:
- У меня есть рейтинговый материал прямо из аномальной зоны. Обсудим. Ок. я буду через полчаса.

Валерьян Тихвин в пристройке церкви осваивал для себя непривычное занятие. Незаметно люди с прихода подтянулись, чтобы посмотреть одним глазком как этот непривычный к простому труду городской житель будет доить корову. Буренка словно чувствовала подвох, нервно переступала ногами и мычала жалобным голосом. Иван Иванович Петров, спрятав в себе улыбку, отдавал последние наставления.
- Вот берете немного теплой воды и наклоняетесь над выменем и моете его круговыми движениями.
Тихвин неумело приступил к этой нехитрой процедуре. Корова с удивлением посмотрела на священника и со всего размаху ударила его хвостом по затылку.
- Теперь берете стульчик и присаживайтесь и начинаете двумя руками тянуть за вымя. Да посильнее, это же не девушка, а корова. Прости господи.
Никитична, которая с болью в сердце смотрела за издевательством над коровой и Тихвином ринулась отбирать подойник, но Петров мягким жестом остановил её.
- Ну ка Никитична не мешайся. Уведи детей, а я покажу Валерьяну Николаевичу настоящий класс по доению коров. Моя бабушка была настоящим асом в этом деле.
Женщина с жалостью посмотрела на вытянувшееся в струнку животное, оно жалобно промычало, смотря за удаляющейся хозяйкой. Рассердившись на всех, корова пустила струю мочи и навалила на пол лепешку навоза. Тихвин едва успел отдернуть подойник.
- Ладно, тренируйтесь, раз у вас появилась такая блажь. Имейте в виду, козу я уже подоила и не смейте к ней приближаться. Да и дети ждут молоко, упражняйтесь аккуратно.
Никитична грузной походкой скрылась за дверью. Валерьян сосредоточенно начал доить. С непривычки у него заломило пальцы. Но он старался изо всех сил. Он хотел научиться всему. Это приподнимало его в своих глазах и делало сильнее. Теперь он не боялся никакой работы. Одобрение Петрова его подстёгивало. Иван Иванович быстро вычистил в хлеву и скинул свежее сено. Он тщательно проверил сеновал. Некоторые бродяги повадились здесь ночевать и на днях чуть не подожгли его.
- Я тут подумал, Пару лет в аномальной зоне, и мы превратимся в настоящих жителей средневековья. Нас будут снимать на камеру, и показывать в реалити шоу. Мы будем, конечно, не самыми популярными героями, однако найдется уйма народу посмотреть на вас в качестве дояра.
Валерьян рассмеялся, успевая, однако внимательно наблюдать за хвостом коровы, которая усиленно отгоняла надоедливых мух. Но стоило ему немного отвлечься как корова, обмакнув хвост в свежий навоз со всего размаху залепила в лицо Тихвина увесистую оплеуху. Священник отнёс ведро на безопасное расстояние и чистой тряпкой стал утирать лицо. Петров увидев это забавное зрелище, рассмеялся звонким голосом.
- Ну, с боевым вас крещением. Идите, умойтесь, я подою корову.
Тихвин кивнул и направился к выходу.
- А вы молодец Валерьян Николаевич. Из вас выйдет настоящий священник, и не слушайте никого, кто скажет обратное.
Валерьян Николаевич улыбнулся про себя, ища слова для ответа, но шумные брызги молока об подойник поставили точку в их разговоре.

Мережкина выпустили из тюрьмы, и он под покровом темноты быстрым шагом достиг своего дома. Он выглядел чужим и холодным. Едва переступив порог, Павел Сергеевич нахмурился, он почувствовал постороннее присутствие в своём жилище. Рука инстинктивно потянулась к поясу, но оружия на привычном месте не оказалось. Он начал топать ногами.
Вдруг из спальни выскочил верный Ферзь и кинулся в объятия хозяина мазая его слюной. Но через несколько секунд умная собака зарычала и позвала хозяина вглубь комнаты. Следователь взял со стола фонарик и включил свет. В углу комнаты он увидел сидящего в углу Сергея Никитина. Тот косился на овчарку и с надеждой посмотрел на Мережкина.
- Я пришел к вам за помощью, хотел появиться незамеченным и влез через окно, ну тут уж ваш верный пёс меня арестовал. Уже полдня с ним беседую.
Павел Сергеевич устало вздохнул и потрепал любимого Ферзя по шерсти. Затем дал ему еды.
- Он тебя не тронет. Но зачем я тебе нужен?
- Я знаю, кто чёрный человек, которого вы ищете, только поймать его очень сложно. Я его будущая жертва, но сначала я должен вам многое рассказать. Вы должны мне поверить.
Мережкин молча разжег камин и поставил чайник греться.
- Валяй. Вряд ли ты меня чем-то удивишь.
Спустя час Мережкин взволнованно ходил по комнате. Он верил в правдивость рассказа Никитина, но разум отказывался это воспринимать. Но сходилось слишком много. Наконец он решился.
- Нам сможет помочь только один человек. Сталкер.

Володька Никитин не помнил своего имени, но по стечению обстоятельств в детском доме номер пять его назвали точно также, только фамилию дали по месяцу поступления. Октябрьский. Мальчик почти ничем не отличался от своих сверстников, только порой очень любил сидеть на подоконнике и смотреть в окно. Он нигде не расставался со своим плюшевым медведем. Ночью прятал его под подушку. Но в отличие от прочих детей поступивших из аномальной зоны он отличался веселым нравом и покладистым характером. Лишь рисунки его были грустными, а порой и страшными. Но что рисунки? Как сказал опытный психолог, через пару лет он забудет обо всем, что с ним произошло.


















Глава 22.
Мать медсестры Кати Поповой с рассветом возвращалась с ночной смены. Спину ломило от боли, к тому же ночной холод еще ощущался в воздухе. Женщина поежилась, и плотней застегнула свой старенький бушлат. Она спешила домой. Ей сегодня повезло, удалось добыть остатки еды в столовой, к тому же она выменяла ненужные ей кожаные рукавицы на бутылку самогона. Её сожитель будет доволен, к тому же Катя, придя с ночной смены вкусно поест. Тяжелые мысли о грядущем будущем обрушились вместе с ледяным ветром, но она заставила их исчезнуть. Женщина старалась жить сегодняшним днем, не строя планов. Попова не сразу почувствовало постороннее дыхание за своей спиной. Но неприятное ощущение, что за ней следят, не покидало ее. Она оглянулась, но дорога была пустынна. Женщина приободрилась, но вскоре она услышала за спиной шаги. Она вновь повернулась, но опять никого не увидела. Попова почти бежала, когда услышала за спиной рык дикого зверя. Она понеслась, не оглядываясь, но споткнулась и растянулась на тропинке. Тогда она увидела того кто её преследовал. Огромное черное чудовище, похожее одновременно и на волка и на собаку, сверкая острыми клыками и разнося с собой зловоние, преследовало её.
Она зажмурилась и на несколько секунд закрыла глаза, когда она вновь подняла веки, то увидела животное в нескольких метрах от себя, оно рычало и стало описывать круги. Вслед за чёрным зверем неслось еще несколько диких животных, но они бежали, не касаясь земли, а словно плыли по воздуху. Они состояли из дыма, были прозрачными, но от этого они не выглядели менее устрашающими. Попова с детства боялась собак. Даже маленькая лысая собачонка внушала ей страх. Слезы потекли по щекам женщины, и она закричала во весь голос.
- Помогите. Спасите. Уйди псина, пожалуйста.
Но вокруг было тихо, и она была один на один с диким зверем. Он все ближе и ближе подходил к ней. Вдруг она услышала лай домашних собак и выстрел вдалеке. Это на мгновение внушило ей надежду, но звук вылетающей дроби словно подстегнул зверя и через мгновение он набросился на жертву. Через пару секунд было всё кончено. Последнее что увидела умирающая женщина это выпавшая из авоськи бутылка самогона, которая скатывалась под наклоном в сточную канаву.
Танаев Пётр Васильевич не мог уснуть. Он был зол как чёрт, к тому же после тюрьмы он подцепил какую-то заразную неприятную болезнь. Подорожников не интересуясь его мнением воткнул ему дозу антибиотика и отправил домой, категорически запретив употреблять спиртное. Это совсем рассердило бывшего начальника охраны, но он был мнителен и не смел, перечить доктору. Проворочавшись в кровати несколько часов он, так и не уснул и решил прогуляться. Боясь повторения ареста, он прихватил с собой ружье. Так на всякий непредвиденный случай.
В городе было пустынно. Волков со своими военными настолько всех запугал, что люди старались лишний раз не выходить на улицу. Танаев уже почти дошел до последних домов частного сектора как услышал крик женщины о помощи. Не теряя не секунды, он бросился на голос, ему не терпелось ввязаться в драку и выплеснуть злобу. Он вытащил пистолет и выстрелил, тут же залаяли собаки. Выбежав на дорогу, Танаев вздрогнул от удивления. Такого одновременно прекрасного и ужасающего зрелища он не видел. Посреди дороги лежала мертвая женщина, а рядом кружились в завораживающем хороводе сказочные волки. У одного шерсть отливала серебром. Самый крупный зверь, увидев Танаева зарычал, но начал отступать. Вслед за ним последовали и остальные волки. Через секунду они исчезли.
Танаев словно прирос к месту. Он непонятно зачем ещё раз выстрелил в воздух и лишь, затем подошёл к женщине. Она действительно была мертва, но ни следов порезов и укусов на её теле он не обнаружил. «Да она окочурилась от страха. Да тут любой, увидев такое, в штаны наложит». Он не чувствовал сострадания к Поповой, в этом был весь Танаев, но бросить здесь труп он не мог. Из домов показались любопытные соседи. Осмелев, они подошли к Танаеву.
- Попова умерла. Бежала от одичавших собак и умерла. Сердце или тромб. Не понятно.
Петру Васильевичу не хотелось всем рассказывать о мистических животных, которые он видел. Не хотелось прослыть человеком, который любит придумывать небылицы.
- Бедная Катюшка. Осталась совсем одна. - Заплакала подошедшая пожилая женщина.
- Куда её нести? – Спросил Танаев.
Соседка показала направление и заковыляла за ним.

Днём в городе начались обыски, которые на деле оказались обыкновенным грабежом. На станцию прибыл новый состав, который срочно нужно было загрузить. Военные заходили в любой дом или учреждения и беспрепятственно брали всё что хотели. Если находили ценности, то отбирали и их. Сопротивление им никто не оказывал, они и без этого жестоко избивали непокорных жителей. Люди просто молча покидали квартиры и ждали, когда обыск закончится. Все трудоспособное население отправили на болото или на окраины города, добывать артефакты. За это людям выдавали скудный паек.
Несколько лихих банд из жителей аномальной зоны попытались ограбить продовольственный склад и в отсутствии Волкова и его людей они легко это сделали. Теперь на чёрном рынке можно было купить продукты, если конечно удавалось что-то уберечь после обысков. На улицах творилась неразбериха. Все куда-то бежали или просто слонялись, укрываясь от военных. Местные жители, работающие в военной охране, прятали глаза за чёрной повязкой. Они отлавливали неработающих, чтобы загнать их на опасный для жизни объект.
Семья Подорожниковых тоже боялась обысков, хотя почти ничего ценного у них не было. Вера не спала, вздрагивая от каждого звука. Она сердилась на мужа и брата. Она не понимала как они, не посоветовавшись с ней, отправили племянника на большую землю. Она кричала на них, что они не должны были разделять семью. Пётр Соломонович был с ней не согласен, но пообещал впредь во всем с ней советоваться. Это была ложь. Он несколько дней назад уже подал документы на выезд своих детей. Он понимал, что вероятность благоприятного исхода мала, но он всё же надеялся. Вера, увидев внутреннюю борьбу мужа, отправила его в больницу.
- Иди на свою любимую работу. Она ведь важнее собственной семьи и детей!
Подорожников, кормил детей кашей, с укором посмотрел на жену.
- Да иди ты и вправду. - Сказала Вера уже более спокойным голосом.
- Если придут с обыском эти громилы, ты всё равно ничем не сможешь им помешать. А мы с детьми уйдем к соседям или подождем на улице. Иди в свой госпиталь, я справлюсь сама.
В углу в детской люльке пискнул младший сын, и Вера бросилась его кормить. Подорожников тихонько прикрыл дверь и отправился на работу. По пути его несколько раз останавливали, и он показывал свой неприкосновенный пропуск. Какая бы не была обстановка, но главного хирурга города решили поберечь. Больница встретила его несвойственной тишиной. Зайдя в крошечную ординаторскую, он обнаружил там дремлющую на стуле Попову Катю. Она выглядела бледной и осунувшейся после болезни, но без неё он на операциях обходиться не мог. Катя зевнула и проговорила просящим голосом:
- Пётр Соломонович, можно я сегодня останусь в больнице. Я боюсь идти домой. Говорят, там творится невообразимое. Людей голыми руками заставляют добывать болотное топливо. От меня здесь больше пользы.
Подорожников кивнул. Он и сам хотел сказать девушке, чтобы она переждала эту бурю здесь. На самом деле Катя, боялась не за себя, а за два философских камня, которые сейчас лежали в секретном месте среди анализов. Девушка боялась, что при обыске их отберут и сразу опознают.
Подорожников одел чистый халат и сразу же отправился на обход больных. Он любил быть в курсе дела с утра. Больных детей становилось не меньше, но прибывшие лекарства многим помогли и при первой возможности врач отправлял больных домой. С питанием в больнице обстояли дела не лучше. После обхода детского отделения Пётр Соломонович заглянул в палату, куда перевели Ольгу Боярскую. Она спала, и румянец на её щеках говорил о том, что она поправляется. Мирон бегал по палатам и чинил оборудование, кровати и все что требовало ремонта. Он не привык бездельничать и сейчас очень помогал больнице, хотя качество оказываемых услуг было сомнительным.
Пётр Соломонович спешил обойти всех больных, во второй половине дня у него были назначены операции. Врачи и обслуживающий персонал то и дело подбегали к нему с вопросами, просьбами и требования. Они были изо дня в день одни и те же. Нет лекарств, бинтов, продуктов, людей. И каждый раз доктору приходилось искать ответы и слова ободрения. Подорожников почувствовал, как внутри его начинает сжиматься пружина раздражения, он всегда чувствовал в себе эту напряженность и при первых сигналах он старался заглушить в себе эти негативные чувства. Как капитан корабля он не мог себе позволить выказать свою слабость. Он направился в самый дальний подвальный отсек больницы. Там среди труб и компрессоров находилась небольшая комнатка, которую они называли сейфом. Там хранились лекарственные средства, наркотические вещества и редкие дорогостоящие приборы. Ежеминутно возле толстой бронированной двери дежурил самый надежный медбрат. Вот и сейчас он сидел на тумбе, вычищая свою древнюю винтовку и что-то напевая. Он нахмурился, увидев посетителя и расслабился, когда узнал в незнакомце Подорожникова.
- Документик, пожалуйста.
Пётр Соломонович достал клочок бумаги с написанными лекарствами. Бумага была специальная, другую такую в городе не найти. Медбрат открыл дверь и пустил его в хранилище. Врач быстро нашёл нужные препараты и с тоской посмотрел на пустые полки. «Ничего будем держаться. Отправим часть больных детей на большую землю, и будет легче».
- Сегодня в городе продолжаются погромы и обыски. На тебе большая ответственность. Пускать их в хранилище нельзя. Если что беги, не будут же нас пытать, узнавая шифр.
- Эти будут. Да ты не бойся доктор, отстоим, ну неужели у них поднимется рука грабить самых беззащитных. Не ироды же они. Да и народ вступится.
Подорожников вздохнул, зная, что происходит он, уже сомневался люди ли это. Он поспешил к выходу, когда на него налетела испуганная медсестра Катя.
- Пётр Соломонович, у дверей банда. Вот-вот ворота сломают. Что делать?
- Беги, предупреди охранника склада. Я разберусь.
Врач со всех сил побежал к выходу, где уже толпились люди. Выглянув в окно, он на секунду выдохнул от облегчения. У дверей действительно толпились люди, но это были не военные, а свои. Мужчины были на раздолбанном грузовике. Это были местные бандиты, которые нигде не работали, а промышляли контрабандой и перепродажей товара. Драконовские методы властей развязали им руки, и они занялись разбоем, не таясь. Мужчины были пьяны или под действием наркотических средств. Речь их были несвязная.
- Товарищи, открывайте двери, иначе мы их разнесём на куски. Своё мы все равно возьмем.
Невидимая пружина внутри Подорожникова вновь натянулась и он, выхватив из пожарного шкафа лопату, выскочил на улицу как был в своем халате и шапочке. Он уверенной походкой направился к разбойникам. Многих он узнал, они успели побывать в его операционной или перевязочной. Они тоже слегка смутились, но от этого только стали сильнее кричать.
- Уходите. Это больница. У нас грабить нечего. Продуктов нет, лекарств самый минимум. У вас же есть совесть. Здесь дети, которых вы напугаете до полусмерти.
Вперед вышел главарь банды со шрамом на лице. Он приказал своим людям молчать.
- Доктор мы вас уважаем, и никто из моих людей не посмеет тронуть вас пальцем.
Он повернулся к бандитам, проверяя, дошли ли до них сказанные им слова.
- У меня долг перед вами.
Он показал на живот и Пётр Соломонович вспомнил, как зашивал его после ножевого ранения. «Знал бы, что ты такая гнида, не корпел бы над тобой несколько часов». С раздражением подумал хирург.
- Нам нужны перевязочные материалы, спирт и наркотические вещества. Пусть ваши люди быстро это принесут, и мы не переступим порог вашей больницы.
Подорожников почувствовал движение сзади и повернулся, чтобы посмотреть, что там происходит. Его брови взметнулись от удивления. Весь персонал больницы и часть больных вышли ему на помощь. Некоторые шли с металлическими ножками кроватей, кто с палками, кто со скальпелями, пару больных шли с личными пистолетами. «Вот и не подумал, что в больнице у нас такой военный арсенал». У всех были сосредоточенные лица, они шли спасать своего любимого врача. Бандиты рассмеялись, но встали в нерешительности, стрелять и обижать своих знакомых у них не поднималась рука. К тому же, несмотря на оружие силы больницы, превосходили по количеству. Они наставили дула пистолетов на Подорожникова, но по их глазам он понимал, что они не нажмут на курок.
- У нас ничего нет. Больница бедствует. Идите подобру-поздорову отсюда. Оставьте нас в покое.
Пётр Соломонович так и не узнал, ушли ли бандиты сами, уступая его просьбе. В другом конце улицы показались отряды военных на бронированных грузовиках. Во главе, которых ехал сам Волков. Бандиты тут же бросились в машину и покинули территорию больницы. Они боялись военной полиции.
Подорожников испуганно вздохнул. «До этих железных фениксов не достучаться. Они не испугаются кучки людей с дубинами, а сметут всё на своем пути». Подорожников уже хотел выкинуть лопату и попросить сотрудников больницы отойти в сторону, как его растерянный взгляд упал на окна. Оттуда напряженно смотрели несколько десятков пар глаз. Они смотрели с ужасом и страданием, и это привело врача в чувство. Уверенной походкой он направился к закрытым воротам. Колонна остановилась и несколько военных стали открывать ворота. Волков сверкая глазами, вышел вперёд. Пётр Соломонович направился к нему на встречу.
- У нас брать нечего, кроме уток и разломанных кроватей. Продукты привозятся со склада каждый день, а лекарства неделю назад вы нам привезли сами. Внутри десятки больных, которые страдают без лекарств, голодают, да ещё и валящаяся с ног горстка врачей. Вместо того чтобы облегчить им страдание они вынуждены защищать здание от бандитов и военной охраны.
Волков вплотную подошел к Подорожникову. Он так внимательно смотрел своим неживым взглядом на врача, словно сканировал его мысли.
- Я не уйду. Я буду защищать свою больницу и остатки лекарств. Хотите, берите меня помещайте в тюрьму, убивайте, я не отступлю ни на шаг.
И доктор повыше поднял свою лопату. Медицинский персонал дрогнул, но остался стоять на месте. Волков отвёл глаза и рассмеялся:
- Никогда не думал, что в гнилой аномальной зоне я встречу настоящего врача. Человека с большой буквы. Вы ведь не врете, вы на самом деле это сделаете. А если ваша семья затем пострадает?
Подорожников на секунду опустил глаза, но не отступил не на шаг.
- И это вас не останавливает. Честность, порядочность и разум. Да вы сильный человек, почти равный мне. Только со знаком плюс. Вы понимаете, что это смешно, мы вас разгоним в две секунды, зачем вам жертвовать собой? Молчите.
Военные стояли по струнке, ожидая дальнейших приказов.
- Что мне с вами всеми делать.
Волков стал подходить к персоналу и заглядывать в их лица.
- Вы даже не обманываете. Брать действительно у вас нечего. Я это читаю у вас в глазах. Вы меня поразили доктор. Я таких людей не встречал. Мы уйдем и вас не тронут, но если я узнаю, что вы прячете нечто ценное. Берегитесь. Отходим.
Военные быстро разместились в транспорте и машины поехали дальше.
Подорожников вытер выступивший пот с лица и треснувшим голосом проговорил:
- Всем пройти в здание и заняться работой. И спасибо вам всем.
Усталой походкой он прошёл в здание. Испуг пропал с лиц больных.

Сергей Воробьев сидел в приемной мэра в администрации и сортировал пакеты по адресам и срочности. Он вновь стал работать курьером. Он вздрогнул, когда услышал, как Волков своим зычным голосом отдавал приказы из своего кабинета.
- Да сначала несколько жилых домов, а затем больница или наоборот. Что значит всего одна тонна. У нас чёткий приказ. Неужели, чтобы заставить вас шевелиться я должен выехать на место сам.
Послышался звук падающей об стол телефонной трубки. Вскоре вышел Волков, и Воробьев весь сжался, стараясь, стать незаметным. Он быстро вышел и Сергей, взяв пакеты, бросился ему в след. «Нужно предупредить Подорожникова в больнице, чтобы они успели вынести всё ценное. А Катя, Катя! Еще начнет отстаивать права больных и убогих. Этот Волков ей на раз-два голову снесёт».
Сергей со всей прыти принялся бежать. Скутер он надежно спрятал, чтобы не отобрали. Сейчас он пожалел об этом совсем поступке. Впереди от здания администрации двинулась колонна машин во главе с Волковым. «Надо спешить»! Но только он пробежал сто метров и завернул за угол дома, как чья-то сильная рука схватила его за куртку. Крупный Пётр Танаев своей огромной рукой держал Сергея за шиворот.
- Эй, Воробьёв подожди. Мне сказали, ты водишься с девчонкой Поповой Катькой. Её мать сегодня утром до смерти перепугали собаки. Умерла она, в общем. Сожитель пьян в стельку. Найди девчонку и сообщи ей. Я с ног сбился её искать.
Воробьев с удивлением переваривал информацию.
- Как умерла?
- Так! Скажешь?!
Танаев быстро удалился с чувством облегчения от того что переложил неприятную миссию на другого человека. Воробьёв, вспомнив об обыске в больнице, со всех сил бросился бежать. Он выбирал короткие пути, но все равно не успел, когда он подбежал к чёрному ходу к больнице уже двигались военные. Он заскочил в дверь и чуть не получил по голове дубиной.
- Это я. Свой. Хотел предупредить о приходе Волкова.
- Не успел. Наши пошли договариваться, а меня вот оставили здесь сторожить дверь. Как думаешь, выгонят нас отсюда?
Седой ветхий старичок искал одобрение в глазах юноши.
- Я думаю, не посмеют. Всё обойдется.
Сергей поспешил вглубь коридора, в тишине он услышал голос Кати. Он побежал к ней и нашёл девушку в одной из густонаселенных палат, где она помогала женщине, которая билась в судорогах. Он подскочил и крепко обхватил руками больную. Катя, с удивлением посмотрев на Воробьёва, быстро сделала ей укол. Женщина перестала трястись и затихла. Сергей положил больную на кровать, растерянно посмотрел в окно.
- Идут?
- Кажется, сейчас нашего доктора пристрелят.
Катя взволнованно подошла к окну, но тут же припрятанные на ремне камни обожгли её сильным жаром. Она вскрикнула и поняла, что ей нужно бежать. Инстинктивно ища в мужчине защиту, она схватила Сергея за руку и потащила его к выходу. Она побежала к подвальному помещению, где хранились медикаменты. Камни постепенно стали остывать и девушка поняла, что двигается в правильном направлении. Сергей не протестовал Кате, а подчинился ей. Наконец она заскочила в чулан, где хранились горшки и ведра. Катя присела на табуретку. Девушка тяжело дышала. Сергей присел рядом на колени, продолжая держать её за руку.
С распахнутыми голубыми глазами, с растрепанными волосами и румянцем на щеках, даже в полумраке она казалась безумно красивой своей хрупкостью. Боясь, что любое слово нарушит гармонию, Сергей молчал. Чувство нежности и сладкой боли вновь появилось в его животе и поднялось к груди. Катя не поднимая глаз, бросилась ему в объятья. Забрякало ведро, что-то упало со стеллажа и неприятно загремело по бетонному полу, но они не на что не обращали внимания. Он нашел её губы и не мог от них оторваться. Она прижалась к нему всем телом. Как только они уже собрались перейти грань. В дверь постучались. Это был охранник склада с лекарствами.
- Катя не бойся, можешь выходить. Военные уехали. А то просидишь там прости господи весь день.
Послышались шаги. Медбрат спешил вернуться на свой пост. Катя отстранилась и посмотрела в лицо Сергея, поправляя платье. Он отвёл глаза. В мозгу вспыхнуло то страшное известие, какое он должен передать девушке. Тянуть было нельзя.
- Катя присядь. Я должен тебе сказать страшную новость. Твоя мама умерла утром.
Катя подняла на него глаза и поняла, что он не шутит. Слезы полились из её глаз. Он нежно обнял девушку.

Валерия Липская стояла у окна. Она чувствовала, что сегодня придёт Солонин. Как она всегда чувствовала симпатию мужчин к себе ещё задолго до того как у них что-то происходило. Она отошла от окна и нервно заходила по комнате. Валерия была рада, что сейчас она в одиночестве и надеялась, что к ней никто не придет со своими проблемами. Иначе придется как-то выгонять не прошеных гостей. Она надела очень открытое ажурное чёрное платье, которое так не любил Боярский, считая его вульгарным. «Зато Сталкеру наверняка понравится». Она погладила себя по животу, он был плоским, срок беременности был небольшим. Но Валерия чувствовало биение жизни в себе. Случись все по другому, она была бы более счастлива, да и ребенку она смогла бы дать больше. Но Липская не любила жалеть о прошлом, лишь смерть Боярского она не могла ничем заглушить.
За окном закружили снежинки, но достигая земли, они быстро таяли. В доме было прохладно, и Валерия подбросила дрова в небольшую металлическую печурку и измазалась золой.
- Надо же элегантное платье, шпильки и руки в золе. На золушку ты не тянешь.
Валерия, стоя на коленях у открытой створки печки, повернулась к Сталкеру.
- Я вижу, ты ждешь гостей? Неужели меня?
Валерия вымыла руки и вплотную подошла к Солонину развалившемся на диване. Он, не говоря лишних слов, поднял её с пола и подмял под себя. «И этот мужчина теперь считает меня обязанным ему и делает со мной что хочет». Валерия попыталась вырваться, но уступила. Она понимала, что столь бесценный подарок как свобода должен быть оплачен. Полумрак комнаты и отблеск огня на полу закружил их в водовороте страсти. Когда всё закончилось, она лежала, прижавшись к его плечу, а он, отвернувшись от неё курил. Она провела пальцем по его телу, и он задрожал. Ей нравилось чувствовать рядом крепкое сильное мужское тело. Она скучала по мужскому запаху и ощущению крепких объятий. Сталкер гладил её волосы, вдыхая их аромат. Затем он аккуратно провел рукой по шраму на руке девушки, который в далёком прошлом оставил на ней отчим, когда пытался её изнасиловать.
- Через час мы должны выйти. С собой ничего не бери, лишь те ценности, что остались.
Валерия резко села на диване, обнажив идеальную грудь.
- Ты хочешь сказать, сейчас ты вывезешь меня из аномальной зоны?
- Пока нет. Мы доберемся до границы, где утром тебя заберёт мой человек. Предупреждаю, поедешь ты в небольшом деревянном ящике. Будет неудобно, но другой возможности нет.
Валерия встала на ноги. Она переступала с ноги на ногу, пол был ледяным.
- Приляг. Побудь со мной немного. Возможно для тебя я небольшая потеря, но я буду страшно скучать.
Валерия со счастливой улыбкой вернулась в кровать.
- Ты можешь всё отменить и оставить меня здесь.
Солонин впервые посмотрел на неё с нежностью, которую он до этого тщательно скрывал. Он погладил её по животу.
- Внутри тебя мой сын. Настоящий мужик. Разве я могу допустить, чтобы он родился здесь.
Валерия посмотрела на него с интересом.
- Ты можешь поехать вместе со мной.
Он отрицательно покачал головой и вновь закурил сигару.
- У меня здесь незаконченные дела. К тому же у меня один билет на выезд, а я и так, всех обманывая, провожу двух.
Он зарылся в её волосы и затих на минуту. Затем потихоньку подтолкнул её.
- Пора собираться. Нам ещё добираться до условленного места.
Валерия быстро надела узкие тёмные джинсы и чёрную водолазку. Достала лыжный костюм и начала его натягивать. Сталкер усмехнулся. Он был уже полностью одет и пил виски из маленькой фляжки. Валерия спрятала в потайной карман ценности. Она направилась к кухне, но Солонин остановил её.
- Ничего больше не бери.
Валерия в последний раз окинула взглядом свою квартиру и без чувства сожаления закрыла дверь. Солонин крепко взял её за руку и повёл по тёмным дворам. То и дело он кивал незнакомцам из темноты. Валерия поняла, что их охраняют люди Сталкера. Вскоре они стали подходить к ангарам недействующего завода. Сталкер включил фонарик и осветил пустой остов ангара. От железа веяло холодом. Сталкер постучал по полу, и Валерия услышала, как по нему побежали мелкие животные. «Либо маленькие собаки, либо огромные крысы». Подумала Липская.
- Закрой глаза. И не открывай, пока я не скажу.
Она послушно выполнила приказ и ступала за Солониным. Он долго вёл её по заводу. Или ей так казалось. Иногда опасные участки он нёс её на руках. Наконец он остановился и провёл ладонью по её лицу.
- Мы на точке.
Валерия открыла глаза и увидела незнакомого мужчину, который с любопытством смотрел на неё. Сталкер быстро сунул ему небольшой пакет в руку и тот исчез. Девушка рассмотрела рельсы и небольшой металлический ящик с колесами. Солонин с усилием открыл его и произнес:
- Прошу. Не первый класс конечно, но ехать недалеко.
Валерия с изумлением посмотрела на мужчину.
- Я сюда влезу?
- Должна постараться, другого транспорта у нас нет. Когда ты остановишься, тебя встретит мой человек. Во всем его слушайся и молчи. Он не любит болтливых женщин. Если всё пройдет, как запланировано, то через несколько дней ты будешь на большой земле.
Валерия обняла Солонина и прижалась к нему всем телом. Ей было страшно. Затем поцеловав его в губы, она резко отстранилась и подошла к ящику. Она легко в него поместилась. Солонин сунул ей баллон с кислородом, и стало тесно. Она глубоко вдохнула и в последний раз посмотрела на Сталкера. Он закрыл крышку. Вскоре она почувствовала, что ящик стал набирать скорость. Она начала произносить слова давно забытой молитвы.

Ольга Боярская вместе с Мироном покинули здание больницы. Ей стало лучше, и Подорожников отпустил девушку. Мирон был счастлив от того, что невеста поправилась. В какой-то момент он потерял надежду на выздоровление. Они вышли на морозный воздух и поёжились. До дома было около часа ходьбы, и они ускорили шаг. Ветер дул в лицо, но как назло им не встретился по пути ни один транспорт. Добравшись до особняка, их ждало ещё одно разочарование. Вместо шикарного дома погибшего мэра города их ждало пепелище. Ольга всплеснула руками и заплакала. Мирон устало протёр очки. Ему не так было жаль здание, как свою лабораторию. Он с тоской подумал, сколько тетрадей и записей пропали в ней. «И как я раньше не додумался хранить всё в более надежном месте»! Сзади послышались шаги, и они увидели ковыляющего с тележкой вездесущего Бороду. В телегу он собирал вещи, которые не спалил огонь.
- Ой, ребятки это вы. Сочувствую вам. Тако горе на ваши головы. Сначала отец, потом пожар. Это они ироды спалили. Я слыхал, что это тот страшнючий Волков отдавал приказ. Судить его надо!
Последние слова старик произнес почти шёпотом. Он боялся возвращения военных.
- А я тут по мелочи собираю барахлишко. Не бросать же всё здесь, если вещь ещё ничего. Не хотите присоединиться? Втроем быстро управимся.
Мирон и Ольга, обнявшись, смотрели на перепачканного в золе старика, который радовался каждой найденной безделушке. Ольгу начала бить дрожь.
- Ой, да что я с вами гуторю. Вы же окалели совсем.
Он достал из своего вечного тулупа облезлую тряпку, которая на деле оказалась теплой шалью.
- На, доченька, одень. Да и бегите вон ко мне в хату или к Мережкину, он рядом живет. Его тоже гуторят освободили. Так он сидит якобы дома, да не выходит. То ли обиделся, толи избит шибко. Заодно и проведаете его.
Мирон потянул Ольгу за руку. Та, укутавшись в шаль, всё равно выглядела замерзшей. Они подошли к дому следователя и постучались в окно, но им несколько минут никто не открывал. Боярская совсем продрогла. И когда Мирон уловил в окне движение, то забарабанил в ставни со всей силы. Внутри залаяла собака и через пару минут на окне колыхнулась занавеска. Затем открылась калитка, и тихий голос Павла Сергеевича зашептал:
- Заходите скорей.
Зайдя внутрь, Мережкин обнял Ольгу. Та присела на скамью. Её била дрожь. Хозяин дома быстро сообразил отвар из трав и, поискав в аптечке, положил на ладошку Ольге жаропонижающую таблетку. Через полчаса, укутанная в одеяло Ольга мирно спала на кровати. Мирон, наконец, вздохнул и присел к столу. Мережкин странно смотрел, как Мирон поглощает пищу. Скрипнула половица и, оглянувшись назад, химик увидел двух мужчин смотрящих на него из глубины комнаты. Он узнал в них Солонина и Никитина. Швец с удивлением посмотрел на Мережкина, а немного печальный Сталкер подойдя к Мирону произнес:
- На ловца и зверь бежит. Нам очень нужна твоя помощь. Вернее твои мозги и познания в физике.
Мирон кивнул, приготовившись слушать.

На следующее утро Мирон Александрович Швец стоял на пороге единственной уцелевшей лаборатории города Лигат. Она была закрыта, и он прождал час пока к зданию подъехал номинальный мэр города Потемкин Дмитрий Валентинович. С белозубой улыбкой он поприветствовал ученого и показал ему ключ. Мирон протянул руку, но Потёмкин быстро спрятал ключи в карман.
- Получишь когда выступишь с обращением к жителям города, а главное к военным во главе с Волковым. Скажешь, что философского камня в природе не существует.
Мирон не колеблясь ни секунды ответил:
- Лишь с условием, что мне выдадут все уцелевшие записи покойного Самуила Денисовича Денкера.
- Хорошо. Идет. Только учти, что Волков обладает нечеловеческим чутьем, если будешь врать, он вычислит ложь быстрее, чем детектор лжи.
Мирон, чертыхаясь про себя, протянул руку и получил заветные ключи.
- Работай. Вскоре я выдам тебе новые задания, а пока занимайся текущими делами. Записи Денкера доставят тебе с курьером через час.
Потёмкин панибратски похлопал Швеца по плечу и прыгнул в свой внедорожник. Когда автомобиль скрылся за поворотом, Мирон отпер дверь и сделал едва уловимый знак рукой, через секунду в лаборатории были уже двое. Сам Мирон и Сергей Никитин.

Попова Катя проводила последних соседей, которые пришли высказать соболезнования. Она осталась в доме одна, если, не считать лежащую в наскоро сбитом гробе из тонкой фанеры покойную мать. Отчим так и не объявился, спал у своих дружков в пьяном угаре или что более вероятно трудился на болоте или руднике, добывая сырье для нового состава, идущего на большую землю. Катя опустилась возле гроба и заплакала. Она любила мать, хотя весь сознательный возраст они постоянно конфликтовали, но Катя не могла не признать, что мать изо всех сил старалась дать ей достойное образование и была доброй и отзывчивой женщиной. Когда слезы уже лились потоком, она услышала шаги во дворе. Но вместо знакомых людей в дом, нагло топая, зашло несколько человек в военной форме. Они отодвинули девушку с прохода и проговорили.
- У вас обыск ценных вещей. Прошу вас покинуть помещение.
Они прошли в небольшую комнату и наткнулись на гроб. Военные брезгливо поморщились глядя на умершую и бедную обстановку дома. Катя присела к гробу и проговорила тихим голосом.
- Делайте что хотите, но я останусь возле матери.
Усталые от трудного дня военные не стали спорить, а направились напрямую в кухню, но никаких съестных запасов там не обнаружили. Они принялись лениво извлекать вещи из шкафов. Спрятанные философские камни на поясе под платьем вновь дали сигнал об опасности. «Что же вы раньше молчали». С тревогой подумала Катя, стараясь ничем не показать своего волнения. Дверь вновь скрипнула и на пороге появилась широкая фигура Веры Подорожниковой. Увидев нагло шатающихся по дому военных, её словно прорвало. Она не смогла более сдерживать свой гнев. Она уткнула руки в объёмные бока и закричала как базарная торговка:
- Да что вы люди православные творите. Вы же русские люди. Военные. В форме. В доме горе, беда. Девчонка, чудом выживающая в зоне, потеряла единственного родителя. Мать. А вы смеете грабить самых нищих. А известно ли вам, что она сутками пашет в больнице, спасая жизни, убирая утки из-под таких героев как вы. А вы.
У Веры на минуту закончились слова, и она злобно смотрела на мужчин. Им стало неудобно, и они вопросительно покосились на своего начальника, который мучился от приступов голода. Он огляделся по сторонам и подошел к Вере.
- Что разоралась. Приказ есть приказ. Надо проверить все дома, даже эти развалюхи с гнилыми книгами. Что в бидоне?
- Молоко. - Проговорила вновь начинающая злиться Вера.
Главный среди военных выхватил небольшой бидон из рук женщины и, выпив всё молоко до капли запустил тару внутрь дома. Бидон покатился по дощатому полу, издавая противный звук.
- Ребята уходим. Продолжим завтра.
Он отпихнул Веру и скрылся за дверью. За ним последовали остальные, держа в руках различные вещи. Один шёл с огромным плюшевым зайцем. Но Катя не обратила на это внимание. Она рассматривала брызги молока на полу, которые организовали причудливый узор. Вера подошла к девушке и обняла её.
- Спасибо Вера.
Подорожникова несколько минут провела с Катей. Дома её ждали голодные дети.
- Я приду утром и помогу с похоронами, не волнуйся. Сейчас отправлю к тебе соседку. Она всё равно ночью не спит, а следит за соседскими окнами.
За Верой захлопнулась дверь. Катя стояла в нерешительности. Плакать ей больше не хотелось. Камни опять обожгли кожу девушки, но на этот раз ледяным холодом. Она достала их и долго рассматривала их на свету. «Отдай я вас этим людям, и я бы вырвалась на свободу. Могла бы даже захватить с собой Сергея. Но что потом? Денкер не зря опасался их. Вас нужно надежно спрятать и чтобы никто больше не терпел страха и боли из-за вас». Она посмотрела на гроб матери и страшная мысль пришла в её голову. «Мать похоронят в огненной реке. Теперь такой приказ в городе Лигат и вы пойдете на дно вместе с ней». Девушка спрятала камни под матерью в гробу. Она перекрестилась. Катя понимала, что возможно совершает грех, но другого выхода она не видела.
- Мама прости.
Катя больше не могла вымолвить и слова и, заплакав, приготовилось к бессонной ночи возле гроба.

Потёмкин не обманул Мирона и к вечеру угрюмый посыльный принес несколько тонких тетрадей, остальные свои записи Денкер успел уничтожить. Швец понимал, отчего он так поступил, философские камни и ему не давали покоя. Он не пробовал их искать в жилище Самуила Денисовича и даже не строил предположений, где они могут быть. Он просто надеялся, что больше никогда они не попадут в его руки вновь.
Мирон мучился бездельем. В лаборатории шёл обыск. Руководство города Лигат заверило, что все останется на своих местах, но Швец в это не верил, но и расстраиваться далее по этому поводу он не мог. Ольга спала, Никитин, получив нужные реагенты и оборудование, скрылся у Мережкина. Его помощь пока не требовалась. Мирон был уверен, что хотя Никитин и не мог без него обойтись, но ему он не слишком доверяет. Поэтому они с Ольгой поспешно были перевезены в бывший дом Денкера. Близко, но не рядом.
У химика начинало стучать в висках, когда он задумывался о том, что они готовят. Чтобы отвлечься, он подошел к невесте и поправил одеяло, под действием лекарств она крепко спала. Он с нежностью посмотрел на Ольгу. «Ради неё я должен всё сделать, как задумали Сталкер и Мережкин. Другого выхода просто нет». Швец поставил колченогую табуретку к кровати и принялся изучать тетради Денкера. За окном пошёл снег причудливой формы, снежинки или замерзшие капли больше напоминали форму слезинок. Что оплакивала аномальная зона, Мирон не знал, он углубился в записи Денкера. Тетради оказались черновиком тетрадей. В них нобелевский лауреат записывал мысли приходящие в его голову. Записи были и о том, как усовершенствовать рецепт вафель и о том, как усилить действие взрывчатых веществ. Лишь последняя тетрадь привела его в волнение. В ней было много мыслей о философских камнях и, хотя все было предельно зашифровано, но державший камень в руках Мирон все прекрасно понимал. Он с удивлением вчитывался в написанные формулы. «Надо же Денкер всерьез занимался проблемой будущим синтезом этих камней. Какое безумие! Они одни в своём роде. Это невозможно». Мирон перевернул страницу и увидел цепочку химических реакций. Холодный пот выступил на лице учёного. В записях Денкера было много ошибок и неучтенных деталей. Но основная очень оригинальная мысль синтеза была гениальна. Если поправить все неточности и ошибки чисто теоретически это возможно. Особенно если привлечь все ресурсы аномальной зоны. Мирон взволнованно заходил по комнате мозг учёного заработал как никогда.
Проснулась Ольга и потянулась на кровати.
- Что случилось? Почему ты такой взволнованный.
Мирон понял, что если он сейчас не расскажет ей об этом, то просто взорвётся.
- Денкер и я вывели технологию синтеза философского камня.
- Это того, который в одиночку может уничтожить четверть нашей страны?
Мирон кивнул и подошёл к девушке.
- Понимаешь это прорыв в науке. С помощью этих камней, мы сможем использовать новый дешевый источник энергии.
- А ты уверен, что пока будут вестись разработки, Земля уцелеет?
Мирон молчал, опустив голову. Ольга Боярская встала с кровати и взяла разложенные на столе тетради.
- Это они?
Мирон кивнул. Девушка открыла печь и бросила их в огонь.
- Забудь об этом. Прошу тебя. Не нужно это синтезировать. Умоляю.
Швец утвердительно кивнул, и Ольга обняла его, но сгоревшие формулы уже навечно отпечатались в его голове. И требовался случай, чтобы вновь написать их на бумагу.

Никитин и Мережкин тщательно планировали операцию по нейтрализации чёрного человека в обличье Волкова. Времени было немного и оба в отличие от занятого Сталкера и витающего в облаках Мирона понимали всю опасность и изворотливость врага. Заманить Волкова в ловушку они могли только одним способом - предложить ему то, что он ищет. Философский камень! Рисковать и выводить на передний план самого Никитина они не хотели. Сергей много рассказал о своём прошлом и чёрного человека, но о многом и утаил и они чувствовали это. Но если Никитин ни в чём дурном был на аномальной зоне не замечен, то про деяния чёрного человека знали все.
Сложность операции была в том, что Волков легко читал мысли на расстоянии. Приди к нему Сталкер сам, то был бы сразу разоблачен. Поэтому решили действовать поэтапно. Сначала отправили записку с предложением обмена философского камня на деньги и свободу. Сталкер всегда присутствовал рядом, но не подходил настолько близко, чтобы Волков успевал влезть в его сознание. Маньяк был наслышан о Солонине и на второй день уже знал о нём всё. Он требовал от подосланных с записками людей Солонина личной встречи со Сталкером. Волков хотел провести разговор на своей территории, среди своих людей. Только после пятидневных переговоров и хитрости с сознанием Сталкера при помощи сывороток изобретенных Никитиным им, наконец, удалось уговорить Волкова прийти в назначенное Сталкером место встречи.
Солонин согласился на любые эксперименты со своей памятью и Мирон с Никитиным аккуратно на несколько часов внушали ему, что он действительно владелец философского камня. И Волков поверил. Сегодняшней ночью, он должен был прийти на заброшенный завод, чтобы обсудить со Сталкером условия договора. Никитин знал, что Волков настолько умён, самоуверен и силен, что не побоится встретиться лицом к лицу с обычным, хотя и хитрым человеком. Вся компания не сомневалась в том, что Солонин сразу будет уничтожен, как только Волков прочтет в его мыслях место нахождения философского камня. Мирон страшно боялся, что изобретенный им прибор, который помог ему извлечь Ольгу из долины безумия, не сработает. Но они пошли ва-банк и все четверо знали, что в случае неудачи это последняя ночь в их жизни. И если Сталкеру и Никитину терять было особенно нечего, то Павел Сергеевич и Мирон слегка волновались о своих близких людях. Мережкина тяготила тайна, которую он хранил, но он пообещал себе, что в случае благополучного исхода он её откроет. Наконец они проверили оборудование и за час до встречи расположились на заводе.
- Тебе страшно? - Спросил Мирон, курящего на открытой площадке Солонина.
- Страшно, но не за себя, а за вас и ещё за одну девушку. Да не трясись Мирон, всё получится. Нас здесь четыре огромных мужика. Что мы не справимся с одним чудо роботом с супер интеллектом. Да он читает мысли, да его тело накачено до предела химией, но он просто человек.
Мережкин проверил оружие, Никитин сидел с небольшим приборчиком в руках и колдовал над ним. Минуты шли очень медленно. Но в назначенный час они увидели три фигуры мужчин идущих к заводу. Мирон включил прибор, который создавал помехи. С помощью его Волков не смог на расстоянии более метра правильно прочитать их мысли. Затем Никитин быстро ввёл Сталкеру сыворотку с нужными воспоминаниями и включил дополнительный радио фон, чтобы чёрный человек не сразу догадался о том, что его дурачат. Волков остановился и принюхался. Его что-то останавливало, но оглянувшись по сторонам, он все же продолжил движение. Он заставил своих людей ждать на улице, а сам лёгкими движениями быстро стал забираться по ржавой железной лестнице на открытую площадку. Он увидел курящего сигару Сталкера в красной шляпе и оскалился.
- Так вот вы, какой неуловимый Сталкер. К чему такие уловки? Я бы вас не тронул.
- Я привык встречаться на своей территории. Мне здесь всегда сопутствует успех. К тому же вам камень нужнее, чем мне. Мне и в аномальной зоне живется не плохо.
- Жилось, вы хотели сказать. Отныне, если мы не договоримся, ваша жизнь не покажется вам такой уж сладкой.
Сталкер рассмеялся, у него закружилась голова, но он крепко держался за поручни.
- Я вас не боюсь. Давайте ближе к делу.
Он достал из кармана железную коробочку и положил её на железный пол. Он отошел на несколько шагов и продолжил:
- Это небольшой кусочек камня. Смотрите. Затем давайте поговорим о деньгах и билете на большую землю.
Волков зарычал, он не привык, чтобы с ним так обращались, но коробочка привлекла его внимание и разожгла любопытство. Он стал считывать мысли Сталкера. В его голове была полная сумятица, но он отчетливо увидел формулы и камни, который тот держит в своих руках. Часть воспоминаний были скрыты, но с такими людьми он иногда встречался, они все были успешны в своей области.
- А из вас бы вышел отличный боец в моей команде. Может быть, встретимся там, на большой земле?
Солонин расхохотался:
- Оставшуюся жизнь я буду отдыхать.
Волков сделал несколько шагов и поднял коробочку с пола. Он опять почувствовал опасность, но отмахнулся от этой мысли. Он открыл коробочку и этим подписал себе смертный приговор. Небольшой взрыв мелких частиц накрыл его, и он на несколько секунд замер, словно замороженный. В этот момент из укрытия выпрыгнул Никитин и быстро ввёл Волкову сыворотку, которая повалила его на пол. Но, несмотря на огромный заряд отравляющих веществ, он продолжал двигаться и смотреть.
- Что делать? - Запаниковал Мирон, который включил свой аппарат на самую большую мощность.
- Чип! - Проговорил Никитин. – Чип! Нужно как можно скорее вытащить из него флэш карту. Он питается его энергией.
Он выхватил из рук подбежавшего Павла Сергеевича Мережкина нож и вспорол Волкову руку. Покопавшись в ней, он весь испачкался кровью. Никитин извлек небольшой металлический предмет размером с пятирублевую монету. Волков затих и Мирон, потрогав его пульс промолвил:
- Он мертв.
Никитин наклонился над чёрным человеком и посмотрел в расширенные зрачки.
- Нет, эта гнида шифруется, он жив. Проверь ещё раз.
Мирон вместе с Солониным осмотрели тело. И Швец с ужасом посмотрел на Никитина.
- Ты прав он в коме. Но в контролируемой коме. Что он за человек? Что ты за человек? Как такое возможно, что в самой отсталой части света происходят такие чудеса науки.
- Потом Мирон. Всё потом. Несите железный саркофаг, нужно отсюда выбираться. Внизу его люди. Да и сигнал об опасности он отправил на базу. Или что ты хочешь встретиться лицом к лицу ещё с несколькими такими сверхлюдьми?
Мережкин и Солонин быстро принесли железный сейф и поместили туда тело Волкова. Затем они быстро по веревкам спустились вместе с сейфом на землю и, прыгнув в автомобиль, угнанный Солониным, умчались с места преступления. Всех четверых колотило от страха и совестливых мыслей. Они везли убивать человека.
- Да не переживайте так, позже я вам предоставлю доказательства его вины во всей красе. Вы его возненавидите.
Они подъехали к мёртвому болоту к самому ядовитой его части. Мужчины быстро облачились в защитные костюмы и поволокли сейф к болоту. Столкнув его в кипящую смердящую жидкость, они молча наблюдали, как аномальная зона пожирает тело и металл. В приборе Мирона что-то пискнуло, и он выключился. Никитин проговорил, смотря на болото:
- Теперь он точно мертв. Против убийственных форм зоны даже сверх мозги бессильны.
- Ты уверен? - Проговорил Солонин. - Мне бы не хотелось вновь встречаться с ним лицом к лицу.
- Он не совсем умер.
Он достал флэшку и показал её своим спутникам.
- Здесь его воспоминания и часть разума. Поехали в лабораторию, и я вам покажу его неприглядное нутро.
Прибыв в лабораторию, Никитин подключил флэш карту к монитору, и блеклое чёрно-белое изображение появилось на экране. В течение нескольких часов они наблюдали за жизнью маньяка. Они видели, как чудесным образом он внедряется в сознание людей и совершает свои кровавые преступления. Чёрный человек отдельно хранил и лелеял воспоминания о своем кровавом хобби, не смешивая его с делами зоны. На экране появлялся, то Танаев, то мертвый слесарь, Воробьёв, несколько военных и множество знакомых лиц, которые своими руками, но разумом Волкова совершали преступления. На экране даже появилась следующая запланированная жертва чёрного человека. Ольга Боярская.
- Твою мать. - Проговорил Мирон, отворачиваясь от экрана.
Никитин сидел, уставившись в пол.
- Теперь вы убедились, какое это чудовище.
Он выключил флэш-карту.
- Только не судите о нём как о конченом человеке. Никто не знает, насколько его сознание было изуродовано современными технологиями, возможно в детстве он был честным приличным человеком.
Все молчали, и лишь Мережкин внимательно посмотрев на Никитина сказал:
- У тебя ведь была такая же флэшка. Что на ней?
Никитин показал шрам на руке.
- Её больше нет, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то увидел на ней информацию о моей прошлой жизни. Довольно того, что об этом никогда не забуду я.














Глава 23.
Сергей Воробьев шёл по улице. Фаина Леонидовна попросила его зайди на склад, но он, выполняя должностные обязанности, опоздал и был с пустыми руками и теперь придумывал про себя оправдания для матери. Он старался не думать о Кате Поповой, во время похорон она почти не плакала, стояла отстраненно и быстро ушла с кладбища. Ему тоже были неприятны мысли о смерти близких, и он решил пару дней не надоедать девушке. Зима почти накрыла Урал, и с неба повалил снег. Мелкий, холодный, царапающий. Впереди он увидел хрупкую фигуру девушки, которая тащила санки с углем. Ей было тяжело, и она вся изгибалась и вытягивалась, волоча неподъёмный для неё груз. Женщина подняла голову и блеснула рыжими волосами. Это была журналистка Мария Беккер. Сергей подбежал к ней и впрягся в её повозку. Мария с благодарностью посмотрела на юношу. Вместе они доволокли уголь в квартиру Беккер. Внутри помещения было ещё холоднее, чем снаружи. Сергей, зная инфантильность и равнодушие к быту у своей бывшей любовницы начал прочищать трубу и закончив с этим, разжёг в буржуйке огонь. Но теплее не становилось, помещение было выморожено.
- У тебя есть куда пойти?
Мария отрицательно покачала головой и поставила чайник на плиту.
- Ничего, сейчас прогреется. Просто два дня не топила. Сегодня произвела разнос на складе. Вот видишь, разжилась топливом. Давно я тебя не видела.
- Да давно.
Сергей вдруг подумал, что им двоим таким близким и ещё недавно влюбленных друг в друга, абсолютно не о чем говорить. Бурные чувства улеглись, а дружеская привязанность не появилась. Пауза затянулась. Говорить о пустяках не хотелось. Мария, чувствовавшая холодность и неловкость Сергея с грустью подумала о том, что он разлюбил её и стал посторонним человеком. Она не стала его удерживать.
- Ну что я пойду.
- Конечно, спасибо тебе и береги себя.
Мария с грустью смотрела на удаляющуюся фигуру Воробьёва и с удивлением поймала себя на мысли, что за несколько месяцев мальчик превратился в мужчину. Она налила себе чая и заварила сухую лапшу. В защитном ящике пискнул прибор. Это означало, что аномальная зона ослабила свою хватку и возможна связь с большой землей. Она быстро извлекла прибор и издала вздох разочарования. Связь пропала вновь. Она положила аппарат на видное место и принялась поглощать пищу. Прибор вновь пискнул, но на этот раз связь продлилась дольше. Мария быстро извлекла из нагрудной сумки электронный носитель, на котором был записан её отснятый документальный фильм. «Если связь продлится хоть пять минут, то я успею отправить свой фильм. Это надежнее, чем передавать его поездом».
Воодушевленная этими мыслями она включила ноутбук и принялась ждать. Через полчаса ожидания в дверь постучались, и на пороге показалась неуклюжая неопрятная фигура оператора Михаила Дмитриевича Правдина. Он недавно выписался из больницы и теперь пребывал в состоянии апатии. Он безвылазно сидел дома, и только голод и холод, как догадалась Мария, заставил этого худого бедолагу прийти к ней. Она увидела в мужчине отчасти себя и, протянув ему, горячий чай и галеты, спросила его о здоровье.
- Оно наладится, как только я начну работать.
- Так нечего было отсиживаться в смуту, а включаться в процесс и помогать мне. - Беззлобно промолвила Беккер.
- Ага, и получить пулю в лоб. Я живу в центре и видел, как тут хозяйничали военные. Выгребли у меня все записи. Суки.
- Кто не работает, тот не ест! Кстати и мне пора на работу.
Согревшийся Правдин посмотрел на неё взглядом испуганного котенка.
- Ок. Ты сиди здесь, но у меня к тебе задание. Как только появится связь, сразу отошли мой фильм по этому адресу. Это конечно маловероятно, но я, по крайней мере, не буду думать о том, что упускаю свой шанс.
Мария теплее оделась и, спрятав маленькую камеру за пазуху, помахав оператору рукой, скрылась за дверью. Правдин закутался в плед из верблюжьей шерсти и включил экран ноутбука. Пискнул прибор, но сразу затих. От нечего делать он нашёл запись фильма и включил его. Пошли первые титры, и оператор Правдин с удивлением обнаружил, что его имя в них не указано. Он перемотал запись в конец и тоже там не обнаружил своего упоминания. Он стал смотреть фильм кусками и понял, что примерно треть записей были сделаны им без участия Беккер. Его затрясло от приступа злости. После болезни его характер ухудшился, и он легко позволял себе гневаться. «Вот же рыжая бестия. Решила всю славу себе захапать. Стерва»!
Он забегал по комнате. Вновь пискнул прибор и Правдин обнаружил, что связь с внешним видом действует уже двадцать секунд. Решение пришло мгновенно. Он провозился час с документальным фильмом. Исправил титры. Теперь в нём фигурировало только его имя. Отдельно он добавил в фильм своё письменное обращение к жителям России. Как только вновь появилась связь, он отправил запись, добавив от себя компромат собранный Марией на своего бывшего шефа, который теперь, в сущности, и являлся получателем письма и должен был распространить запись по всему свету. «Теперь ты своё получишь»! Он быстро выключил ноутбук и выбежал из квартиры Марии. Совесть робко нашептывала неприятные для Правдина слова, но он отмахнулся от них. «Это аномальная зона. Каждый выживает, как может. У меня семья, а её и так хорошо содержат любовники».

Солонин совершал опасное путешествие на окраину зоны. Он должен был сделать последнее дело, чтобы переправить Валерию Липскую на большую землю. В его объёмном рюкзаке была взрывчатка. Он дошел до нужного места и сверился по часам. У него было ещё полчаса времени, и он знал, что его человек за несколько километров стал действовать. Он закрыл глаза и увидел эту картинку. Вот Бородач отключает приборы и предупреждает своих людей отойти на час от своих пунктов охраны. Каждого из них ждал в сейфе увесистый пакет с деньгами.
Вот появляется женщина из экскурсионной группы, которая приехала для осмотра достопримечательностей зоны. Это женщина необычно ярко одета. Тёмные очки на пол лица, тюрбан на голове, огромная дорогая шуба и цветастые ярко розовые наряды. Её трудно не запомнить, так было задумано. Она приходит к Бородачу, и он дает ей чек на круглую сумму. Теперь ей никогда не придется работать. Она быстро переодевается в неброскую одежду женщины охранника. Её одежду одевает на себя Валерия Липская, которая укрывается в доме у главного таможенника. Теперь женщин трудно различить. Через пару дней эту женщину в суете переправят на большую землю, а Валерия изящно балансируя на каблуках, возвращается в гостиницу. Ей вынесут предупреждение о том, что нельзя шататься по таможне в столь поздний час. Но всем известно, что она алкоголичка, поэтому этим предупреждение и ограничится.
Подошло время, и Сталкер активировал взрывчатку на границе между пунктом охраны и аномальной зоны послышались звуки взрывов. Стена огня направленно начала двигаться к поселениям. Жители приграничного района в панике покидали свои дома. К гостинице подъехал автобус и всю экскурсионную группу, вместе с Валерией поспешно засунули в транспорт и отправили к Екатеринограду. Липская устав от сидения в тесном полуподвальном помещении у таможенника с удовольствием вдыхала свежий воздух и яркие краски. Она боялась лишь одного - пропускного пункта, где должны были сканировать сетчатку её глаза. Валерию привёл в восторг окружающий огонь и паника. «Я выберусь на свободу. Мои мучения не были напрасными».
Автобус на бешеной скорости подъехал к пропускному пункту. Огонь шёл следом яркими змеиными всполохами. Таможенник, понимая, что если транспорт остановится, то он вспыхнет. Люди могут пострадать. Он, поразмыслив секунду, нажал кнопку и выпустил транспорт без проверки. Затем испугавшись огня, он выскочил из своего пункта. В это время человек в защищающем от огня костюме зашёл и стер все данные о прибывших людях. Огонь был потушен через полчаса. Часть зданий немного пострадали. Оказалось, что паника была преувеличена. Просто аномальная зона немного пошутила над людьми, которые её охраняли. Они не догадались, что за этим стоял Солонин и его люди.
Сталкер ещё несколько часов просидел в засаде, пока не получил сигнал о том, что Липская беспрепятственно покинула пункт охраны. Он закурил сигару и снял свою нарядную шляпу, в которую уже успел переодеться. Она ему напомнила о Валерии. Ему казалось, что после того как эта женщина шляпу одевала, она сохранила её запах. Он повертел её в руках и выбросил. Шляпу подхватил ветер и унёс в сторону «большой земли». Сталкер направился в сторону города Лигат, не оглядываясь назад.

У Сергея Никитина со смертью его заклятого врага Волкова началась новая жизнь. Он и сам не заметил, как стал сначала во главе военной охраны, а потом странным образом стал выполнять функции мэра города. К нему бросились все распущенные или находящиеся под давлением службы города. Сначала он отмахивался от чиновников, но вскоре втянулся и стал решать проблемы города. В первую очередь он собрал всех военных и потребовал их полного подчинения себе. Коллеги, прибывшие в город вместе с Волковым, быстро скрылись на поезде и не могли ему возразить.
Немного побуянил Петр Васильевич Танаев, но был сразу же поставлен на место. Ему были припомнены все его прошлые прегрешения и дали намек, что могут закрыть глаза на некоторые злоупотребления по службе. Никитин вводил себе сыворотку и, не говоря никому, мог читать мысли посторонних людей. Это давало ему возможность ими манипулировать. Ощущение власти немного кружило ему голову. Но принять решение и ответственность за город его заставило то обстоятельство, что не нашлось ни одного достойного ему конкурента. Глыба Боярский Рудольф Владимирович погиб, а приемника ему не нашлось.
Никитин догадывался, что все талантливые были вовремя убраны с пути, а посредственности просто боялись ответственности. Вскоре все заботы легли на его плечи, и он был вынужден набрать себе помощников. Долго не раздумывая, он вернул на свои места всех заместителей бывшего мэра Боярского. Танаев к тому времени уже ни на шаг не отходил от него, исполняя и одобряя любое его решение. Это было удобно, военные и охранники считали Танаева своим, а к Никитину им пришлось бы привыкать. Пригодился Потёмкин. Его он сделал своим секретарем. Не будет строить козни за его спиной, к тому же его мысли и сказанные банальности поднимали ему настроение. Никитин чувствовал, что за этим лощеным типом все же стоят определенные люди в Кремле.
Но главной причиной его восхождения во власть было простое желание выжить. Он знал, что рано или поздно за ним придут и убьют, те люди, которые подослали сюда Волкова. Даже в аномальной зоне не сможет долго прятаться. Он слишком много знал. Единственным способом сохранить жизнь это стать новым Волковым для генералов.
К имени Сергей Никитин он уже привык и старался спрятать подальше в сознание своё настоящее. Он обнаружил и изъял все заначки Волкова, и казна города значительно пополнилась. Пришлось поделиться с Солониным, но ссориться со Сталкером совсем не входило в его планы. Оставалась одна проблема. Следователь Павел Сергеевич Мережкин. Он не доверял Никитину. Он достаточно узнал про дела Волкова и провел параллель с Никитиным. Мережкин не боялся его, но решил тщательно за ним наблюдать. Стремительный взлет карьеры Никитина также смутил и насторожил его. Никитин понимал, что со следователем придется вести себя тонко. Он сделал правильный шаг. Просто вызвал его на откровенный разговор.
- Павел Сергеевич вы помогли мне с уничтожением чёрного человека, но сейчас вы считаете, что можете опасаться меня. Не стоит. Я много сотворил плохого, но я вырвался из порочного круга. Теперь возле меня нет бригады учёных, которые могли управлять мной, но со мной остался мой повышенный интеллект и рациональный разум.
Мережкин был не готов к этому разговору. Но решил тоже быть откровенным.
- Я ещё раз просмотрел пленку с воспоминаниями Волкова. Ты там тоже есть и в очень неприглядном качестве. Твои поступки тянут на пару смертных приговоров!
«А ты не так прост, как кажешься. Сумел добыть себе запись под моим носом, а я и не заметил. Что ж сам напросился. Я хотел быть лояльным и не трогать твоих ран».
- Там не на пару, а на пару пар, если быть честным. Но пребывая в аномальной зоне, я не совершил ни одного правонарушения. Я изменился. К тому же вы так легко судите окружающих людей. Вы честны? А тот парень, которого вы застрелили? Он, кажется, был совсем ребенок.
Мережкин побледнел и опустился на стул.
- Извините, я не хотел бередить ваши раны. Я вас настолько уважаю, что мне неприятно это делать. В тот момент любой человек поступил бы так же. Я просто даю вам понять, что не каждый преступник плохой человек. Иногда обстоятельства сильнее нас.
- Вы знаете всё про всех?
Никитин тоже сел и обхватил руками голову.
- Да это побочный эффект увеличения интеллекта и физической активности. Я не обладал этим даром, пока находился в городе Лигат и когда пришёл просить вашей помощи. Но когда мы приняли решение ликвидировать Волкова. Я ввел себе сыворотку, чтобы победить врага. Эффект будет длиться около года. Это очень напрягает. Порой не стоит видеть закоулки души окружающих людей.
- Свой интеллект вы тоже подкачали?
- Немного. Насколько позволяли ресурсы. Теперь вы понимаете, Павел Сергеевич как я могу пригодиться людям аномальной зоны. Люди за периметром не будут знать о моих талантах, и будут играть. Играть вдохновенно. Но мы их переиграем. Вы мне должны помочь. Вы единственный человек на зоне, не считая Мирона, которому я могу доверять. Понимаю теперь Боярского. Он умел выбирать друзей.
- Но чем я могу быть вам полезен?
Мережкин уже пришёл в себя и хотел поскорей закончить этот разговор.
- Просто станьте моим другом и соратником. А впрочем, выбирайте любую должность, какую захотите.
- Пожалуй, я останусь простым следователем. Я люблю эту работу. Её тоже кто-то должен выполнять.
- Как хотите. И прошу, доверяйте мне. Я не такое чудовище как вы думаете.
Они пожали друг другу руку. Новый мэр города Лигат и старый следователь. Мережкин почувствовал облегчение. Больше никаких игр, ненужной ему ответственности за огромный штат. Ему достаточно одного Алексея Зубкова. И если сам город аномален, почему же новый его руководитель должен быть обычным человеком?
Мережкин ушёл, и Никитин стал просматривать текущие дела. Дочитав до конца, он скомкал листок и выбросил его в мусорную корзину. «Это никуда не годится»! Подумал он и на чистом листке принялся писать новый план мероприятий по выживаемости города. Он понимал, что ещё больше закручивает гайки. «Но по-другому никак. Не выжить».
В кабинет, не стучась в дверь, залетела бледная секретарша. Она держала в руках рацию и срывающимся голосом промолвила:
- На проводе Генерал. Он хочет слышать нового мэра Всеволода Денеко. Я сказала, что вас зовут Сергей Васильевич Никитин. Он рассмеялся и сказал, что как бы он не назывался, он выйдет на связь через пять минут.
Ни один мускул не дрогнул на лице Сергея. Он подошел к девушке и взял из её рук рацию.
- Сделай мне чай и принеси минут через двадцать. Всё будет хорошо!
Он приободрил главную сплетницу города. Звонок раздался ровно через пять минут.
- Приветствую вас. К сожалению, не знал вас ранее лично.
- Мы были знакомы. Просто трудно среди шестнадцати бойцов выделить одного.
Голос заметно повеселел. Никитин был уверен, что генерал помнил и знал все личные дела элитного отряда.
- Там выделялся один Волков. Его я хорошо помню. Он вас всех держал в кулаке. Но были у него свои склонности. У кого их нет? А ты его взял и убил. Скажи, как тебе это удалось? В эпоху средневековья аномальной зоны.
- Вы нас слишком недооцениваете.
- То есть не расскажешь. Жаль. А ты не думаешь о том, что я тебя убью. Может не сейчас. Через несколько часов, дней.
- Конечно, вы можете это осуществить. Но зачем? У вас был свои человек в аномальной зоне, теперь этим человеком могу стать я. Мы можем быть полезными друг другу.
Никитин подошел к окну и стал смотреть на безлюдную площадь. Её пересекала Катя Попова, которая с этого расстояния казалась совсем ребенком, девочкой. Она и шла, словно танцевала танец или прыгала через скакалку.
- Тебе ведь известно, что был дан приказ уничтожить зону совсем. Вскоре вы все погибните.
- Ваш приказ очевидная глупость. Уничтожить город Лигат. Превратить его во второй чернобыль. Но зачем? Люди здесь живут, добывают необходимые вам минералы и вещества. Зачем же рубить сук, на котором вы сидите. Вы очевидно не понимаете, что без живущих здесь людей зона не даст вам ничего.
- Хочешь спасти этих людей. Напрасно. У тебя ничего не выйдет. Завтра прибудут два последних состава. Наполни их все. Можешь сам выехать из города, прихватив с собой двенадцать людей. На все у тебя неделя. Потом всё, если не погрузишь составы, мы уничтожим вас раньше. Ты согласен? По прибытию тебя не тронут. Я обещаю.
Сергей Никитин долго обдумывал ответ, взвешивая различные варианты и наконец, произнёс:
- Я согласен.
На том конце провода положили трубку. Сергей провалился в кресло, голова закружилось. Такое иногда случалось, когда он усердно думал. «Разве так бывает из огня да в полымя. Кажется, смерть никак не хочет убрать своих рук от меня и жителей аномальной зоны». Он с размаху ударил рукой по шкафу и пробил в полотне боковой стенки отверстие кулаком. Из мелких царапин сочилась кровь. Но это помогло ему принять решение. Когда белокурая секретарша зашла с чашкой чая, Сергей уже включал портативный ноутбук. Она покосилась на перемотанную полотенцем руку, но промолчала.
- Сегодня ко мне никого не пускать. Ты поняла! Никого!
Когда она вышла из кабинета, Никитин вставил в компьютер флэш карту с сознанием и памятью Волкова. Он тщательно просматривал последние записи, пытаясь не пропустить ни малейшей зацепки. И ему повезло. Спустя час он наткнулся на карту города Лигат зафиксированную сознанием Волкова. «Эй, дружок. Спасибо тебе за фотографическую память». Но затем Сергей Никитин помрачнел. Тремя кольцами, которые охватывали всю аномальную зону, были заложены мощные бомбы. Если они одновременно сработают, то пространство города Лигат за мгновение превратится в лунную поверхность. «Твою мать, а я всё это время пока здесь хозяйничал Волков и его люди боялся к ним подходить. Трясся за свою жизнь. А они тем временем уже не оставили мне шанса». Даже если очень постараться, то мы вряд ли сможем обезвредить заряды бомб. Они сработали идеально. Но должен же быть хоть какой-то способ».
Никитин вновь забегал по комнате, и с ненавистью посмотрев на четыре стены, накинул на плечи куртку и пулей вылетел в приёмную. Не обращая внимания на обращения людей, он бросился к лестничному проему и со всех сил побежал вниз. Он выскочил на улицу, ощутив свежий морозный воздух на своем лице, направился на набережную. Пруд покрылся льдом и сверкал на солнце. Никитину вдруг захотелось, чтобы всё закончилось, он сам не ожидал от себя, что вдруг настолько устанет. Флэшка с разумом Волкова лежала в его кармане, надежно закрепленная. «А вот мой враг Волков бы не сдался никогда, он бы грыз железо зубами и нашёл выход. Ничего идеального в природе нет. И их план не идеален. Надо просто понять, где они оставили слабое место».

В библиотеке города Лигат, где ранее безраздельно властвовала тишина и Воробьева Фаина Леонидовна, мама Сергея Воробьева, теперь царило оживление. Люди прибывали группами для того чтобы поучаствовать в строго обязательной для всех переписи населения. Шли столетние, странно выглядевшие в аномальной зоне старухи, грудных детей приносили в колясках взволнованные матери. Фаина Леонидовна не имела ни одной свободной секунды. Она раздавала анкеты, напечатанные на полупрозрачных листах бумаги, а журналистка Мария Беккер делала фотографию анкетируемого человека. Так как эти две женщины мягко сказать не испытывали симпатию друг к другу, работать им было ещё сложней. Воробьева раздавала карандаши и помогала людям быстрей закончить с этой формальностью. Женщина была в душе рада этому порядку. У каждого теперь свой номер и талоны, и обязательная работа. Теперь никого не обделят пайком.
Она не заметила, как подошло время получасового обеда и Фаина Леонидовна, преодолев свою природную стеснительность, вытолкала людей за двери, но впустила в помещение своего сына Сергея и Подорожникову Веру с детьми. Беккер завидев издали эту компанию, словно испарилась в воздухе, вместе со своим оборудованием. Сергей залетел в каморку и, обняв мать, закружил её по комнате.
- Мама я попросился на должность помощника Потёмкина и меня приняли. Я теперь снова в администрации.
Воробьева нахмурилась.
- Но зачем тебе это?
- Только будучи во главе можно что-то изменить.
Фаина Леонидовна погладила сына по белокурой голове и промолвила:
- Тебе до главы ещё расти и расти. А это не опасная работа? Я слышала, Мережкин с Танаевым были в тюрьме.
Сергей отмахнулся от слов матери.
- На зоне всё опасно. Но теперь у меня легальный допуск ко всем документам и не придется их тырить.
Мать села на табуретку со слезами на глазах.
- Я пошутил мама. Ну, я побегу. На сегодня я свободен. Я прихватил несколько папок, изучу их дома.
- А анкета?
Фаина Леонидовна покосилась на стоящую в дверях улыбающуюся Веру.
- Мам, ну заполни сама, ты же всё обо мне знаешь. А фоток моих у тебя полно. Я побежал. Я должен занести трансформатор Мирону Швецу.
Сергей сунул два куска сахара Варваре и Коленьке Подорожниковым и скрылся в дверях. Он не рассказал матери о том, что эти документы он вновь выкрал из сейфа и что за них могут и арестовать. Не рассказал он и о том, как двое суток дежурил в приёмной и только счастливый случай в виде мужа секретарши, который отвлек её внимание на минуту, помог Сергею пройти в кабинет Никитина. Тот сидел над бумагами, очень сосредоточенно их изучая. Не поднимая головы, он произнес.
- Что ты хочешь Сергей Валерьевич Воробьев?
- Хочу быть вам полезным, здесь в администрации.
Сергей был поражен холодом интонации нового мэра и решил отвечать так же лаконично и кратко.
- Ты мне не нужен, а вот Потёмкину необходим помощник. Иди к нему.
«При встрече надо рассказать Кате как изменился при власти Сергей Никитин». Никитин неожиданно поднял на него свои голубые глаза и внимательно посмотрел. Затем он опустил голову.
- Побудь у него, если мне понадобится твоя помощь, я надеюсь, что смогу на тебя рассчитывать.
Мэр быстро написал на листке пару строк о назначении Воробьева и вновь углубился в свои записи. Воробьёв молча выбежал из кабинета.

Когда Сергей выбежал из библиотеки, Фаина Леонидовна подошла к Вере и взяла из её рук младенца. Он подрос и уже почти держал голову. Он внимательно посмотрел своими красными глазами на женщину и заулыбался ей. Вера присела на стул. Она очень устала нести мальчика на руках всю неблизкую дорогу. В коляске путешествовать он отказывался.
- Заполняй пока бумаги, я с ним посижу. Ой, как вы выросли, как похорошели.
Малыш заливисто гугугнул, но стал вертеть головкой, разыскивая мать. Та, взяв из стопки бумаг, пять анкет принялась их заполнять. Малыш нахмурился, покосился на бегающих по комнате играющих в догонялки Вареньку и Николая и поднял свой пальчик вверх. Он направил его на мать и пять листов бумаги одновременно поднялись со стола в воздух и завертелись в причудливом хороводе. Младенец рассмеялся, дескать, оцените, как я умею играть. Вера нахмурилась и, погрозив мальчику пальчиком, схватила листы и принялась снова заполнять формы. Малышу это не понравилось, к тому же Воробьёва от неожиданного зрелища пошатнулась и присела на лавку и стала загораживать младенцу вид на всю комнату. Он недовольно закричал, но мать мужественно не обращала на его протесты внимания. Тогда он взметнул вверх две руки и все листы, газеты, книги во всей библиотеке вылетели со своих мест и, рассыпавшись в воздухе, причудливо завертелись, то поднимаясь, то опускаясь вниз. Ошалевшие люди не могли вымолвить и слова. Подорожникова посмотрела на сына, тот засмеялся и стал делать ручками движения, словно дирижер взмахивал палочками, и бумаги с книгами затанцевали. В помещение с обеда вернулась журналистка Мария Беккер.
- Что здесь происходит, чёрт возьми?
Она не сразу догадалась достать камеру, но как только она её включила, все листы и книги упали на пол со страшным звуком. Вера опустила глаза, а Фаина Леонидовна потянулась за валерьянкой. Малыш счастливо улыбнулся и уснул на руках матери. Коленка и Варвара подбежали к Вере и прижались к ней.
- Ой, наш братик опять натворил дел. Мама так и говорит, натворил бед. - Авторитетно заявил мальчик.
Беккер подошла к спящему младенцу и, показав на него пальцем спросила:
- Вы хотите сказать, что это сделал он?
Вера инстинктивно прикрыла лицо мальчика рукой и промолчала. Фаина Леонидовна, наконец, обрела голос:
- Помогите мне всё это убрать. До конца обеда десять минут, а снаружи толпа народа.
Женщины принялись собирать книги в стопки и запихивать их в стеллажи как попало. Марию раздирало профессиональное любопытство, и она шептала Вере:
- Но это же чудо малыш. Он просто уникален. Можно снять о нём небольшой репортаж? Он один в таком роде.
Фаина Леонидовна вздохнула:
- Идите в больницу к акушерам, там каждый второй малыш с такими вот талантами.
Мария просияла, а Вере Воробьёва прошептала на ушко:
- Ты все же показала бы его Швецу или другим учёным людям города. Так он через несколько месяцев может здание разрушить и сам себе навредить.
Подорожникова смахнула предательски покатившуюся из глаз слезу.
- Ну не расстраивайся. Мы матери должны быть сильными, иначе нам не выжить. Иди, отвори дверь. Мария я надеюсь, вы не будете рассказывать об этом всему городу. – Строго вымолвила Воробьёва.
Мария согласно закивала головой, скрестив за спиной пальцы. «Как бы не так»!

Сергей уже видел часть документов, но с любопытством прочел их вновь. Травля газом. Мины, ракеты. Опыты. Всё было настолько ужасно, что в эту информацию не хотелось верить. Мозг не воспринимал её. На площади вновь выступал Дмитрий Валентинович Потёмкин, но даже его вечный оптимизм не мог зажечь толпу. Люди апатично проходили мимо. Какая разница, кто сейчас у власти, если ничего не меняется, а становится все хуже и хуже. «Народ разве что обрадовался бы Боярскому, но тот в могиле». Сергей еще раз посмотрел на усталые лица людей стоящих в очереди у библиотеки.
«Да если бы я сейчас обнародовал эти документы, они не произвели бы впечатления. На этой стороне, а что если попробовать передать за периметр. Но там этого не допустят». Сергей сел на спиленный пенек дерева и стал раздумывать, куда ему податься. Катя на смене, Зубков, который день с глупым счастливым лицом убегает в неизвестном направлении. Сергей встал, и его ноги привели к дому Денкера, где теперь поселились Ольга Боярская и Мирон Швец. Он постучал в окно и, поприветствовав хозяев, зашёл в дом. Ольга занималась приборкой, а Мирон неумело чинил мебель. Сергей начал ему помогать. Мирон в очередной раз ударил себя молотком по пальцу и Воробьёв, спасая ученого от будущих травм, протянул ему папку. Тот с благодарностью стал её просматривать, пока гость заканчивал его работу. Документы впечатлили Швеца, но не сильно удивили.
- Очень жаль, что они не попали в мои руки раньше. Сколько времени я бы сэкономил, а не проводил исследования. Где ты их взял?
- В сейфе в администрации.
- Ты их украл?
- Взял на время. Завтра верну.
Мирон принялся дальше перелистывать страницы и взволнованно заходил по комнате.
- Боюсь это лишь часть списка экспериментов над аномальной зоной. Думаю, их было куда больше. И это просто удивительно, как этот купол охраняет жителей, которые находятся внутри его. Это просто фантастика.
Сергей Воробьев с тоской посмотрел на учёного.
- Мирон ты думаешь, что нам теперь всю жизнь придется прожить в городе Лигат?
Мирон поправил очки и, взглянув украдкой на невесту понизив голос произнес.
- Возможно да, а возможно и нет. Многие люди, покинувшие Лигат, теперь преспокойно проживают, где им вздумается. Другие погибли. Но основания для оптимизма есть всегда. Другой вопрос, как нам отсюда выйти. Как я слышал правительство, запретило выезд даже тяжелобольным детям с территории аномальной зоны.
Сергей тоже сказал почти шепотом:
- Когда я был на территории завода, я видел кое-что. Небольшой вагон, который используется для контрабанды. Если бы ты взглянул, то возможно…
Он не договорил, так как к мужчинам подошла Ольга и бодрым голосом предложила:
- Не хотите чая или овсяной каши. К сожалению больше ничего предложить не могу. Да и Мирон, нужно починить ступеньки во дворе и поправить пол, почистить трубу и…
Мирон мягко перебил Ольгу Боярскую.
- Оленька, Сергей не просто так пришел. Меня вызывают на работу. Я отлучусь на часик. Вернусь и всё сделаю, как ты скажешь.
Воробьев с серьезным видом закивал. Ольга, слегка расстроившись, проговорила:
- Конечно, иди, если вызывают. Только оденься теплее.
Сергей и Мирон оказались на улице, бодро зашагали к направлению завода. Пройдя половину пути, они порядком устали и замерзли, но сказать друг другу о том, чтобы бросить эту затею, оба стеснялись. Поэтому, ускорив шаг, всё же добрались до места. Они легко обошли охранника, который грелся у костра, а совсем не патрулировал свою территорию.
- Как ты думаешь, Рудольф Владимирович Боярский знал об этих экспериментах?
Мирон близоруко осматривал ангар завода.
- Наверняка. Он контролировал ситуацию. Признаться со стороны мне порой казалось, что он ведёт себя как барин тиран и бездействует. Только держит всех в страхе. Но когда он погиб и всё посыпалось, словно карточный домик, я понял, что был несправедлив к нему. Даже в самый тяжелый момент при его власти, было лучше, чем сейчас.
Сергей, аккуратно ступая и прислушиваясь, искал короткий путь к заброшенной в глубине цехов железной дороге.
- Как думаешь, Сергей Никитин будет лучше Волкова?
- Уверен. Здесь его семья и сам он производит впечатление здравого человека.
- Но он порой так странно на меня смотрит, словно я украл его кошелёк.
Мирон
- Он немного грубоват, но его можно понять. Сколько на него свалилось дел и проблем. Врагу не пожелаешь.
- Но так-то его никто и не заставлял взваливать на себя такую ношу. Стал бы мэром Потемкин или Танаев. Нашелся бы человек.
Мирон пожал плечами.
- Это его выбор. Далеко идти?
- Сейчас прямо, потом налево и через металлический лаз в стене и мы у цели.
Послышался противный звук ржавого металла и оба мужчины замерли в оцепенении.
- Это просто ветер.
Они добрались до железной дороги, и Сергей Воробьев откинул с небольшой вагонетки кусок брезента. Мирон Швец с любопытством стал осматривать колеса и детали транспортного средства.
- Над этим вагончиком кто-то прекрасно потрудился. Капсула почти непроницаемая. И знаешь, кажется, ей недавно кто-то пользовался. Видишь потеки масла. Возможно твои фантазии не без оснований.
Сергей заулыбался, и принялся рыскать по сторонам, ища другие приспособления и инструменты.
- Сможешь настроить и починить этот аппарат?
- Нужно время и усилия, но я не уверен, сможет ли в этой капсуле передвигаться живой человек.
- Мирон, но ты же супермозг. Самый умный из тех, кого я знаю. Мы должны выбраться из аномальной зоны. Разве ты этого не хочешь?
Мирон покачал головой. Вдруг тишину огромного ангара нарушил выстрел, и чей-то злой голос отдал чёткий приказ:
- Лечь на землю и не двигаться. Немедленно.
Сергей и Мирон покорно легли на грязный и холодный бетонный пол. Они лежали, опустив голову и очень удивились, когда подошедший к ним человек, вдруг рассмеялся.
- Так это вы. Хорошо, что я решил поберечь патроны для крыс, а не решил поупражняться на вас. Что лежите? Вставайте.
Мирон узнал голос Сталкера и, улыбаясь, протянул ему руку в знак приветствия. Солонин закурил сигару и вытащил из тайника мощный фонарь. Ангар озарился светом.
- Что вы тут забыли? Решили починить эту капсулу. Сколько ценностей и трудов я в неё вбухал, и признаться, она достойно себя оправдала. Исправно доставляя контрабанду на большую землю. Кстати Мирон твой тесть, тоже неплохо с этого кормился. Но вы я как понимаю, грезите не о деньгах, а о свободе. Забудьте, ни одно живое существо в этой скорлупки не доедет до места назначения. Был у меня знакомый уголовник. Он грезил большой землей и, забравшись сюда, направился на свободу. На условное место прибыл его засушенный скелет. Затем было пару опытов на кошках и крысах, от них приехал лишь пепел. Попробуйте, может от вас приедет другая лучшая ваша часть.
- Но если капсулу слегка модернизировать? - Не унимался Сергей Воробьев.
Солонин рассмеялся.
- Не получится. Вы погибните. Пробовали. А ты шустрый мальчик, я тебя прекрасно помню, ты весь в своего отца, но включай мозги и не лезь в пекло. Кому нужен там твой скелет или ты свою мать и девушку будешь подвергать такой опасности? Мирон, мне казалось, у тебя есть нюх к выбору напарников. Образумь этого малого, пока я ему не треснул.
Воробьев возмутился, но видя в руках, Солонина оружие сдержался.
- Мирон раз уж ты здесь и занимаешься ерундой, то позволь тебе показать то, что действительно заслуживает твоё внимание. За последние дни я прошел по кругу все окраины аномальной зоны и везде увидел довольно странную картину. Земля ходит ходуном, словно вода закипает в чайнике. Это не похоже на землетрясение, но с каждым днем волнение грунта всё усиливается. Давай взгляни своим учёным взглядом. Я хочу услышать объяснение этому явлению.
Солонин потащил Швеца к выходу, но оглянувшись, крикнул Сергею:
- Эй, парень. Ты не отставай, а то сожрут тебя крысы. Они любят свежее мясо.

Пётр Соломонович Подорожников устало брёл по дороге домой и не сразу заметил, как стал притормаживать рядом с ним автомобиль. Наконец знакомый голос вывел его из состояния задумчивости.
- Великий врач всея зоны, позвольте вас подвезти до дома. Я как раз туда и направляюсь. На свой чердак.
Подорожников удивился, узнав в окне Никитина. Но быстро сел внутрь тёплого салона.
- Как тебе удалось добыть автомобиль?
- Должны же быть бонусы у руководителя города.
- Поберег бы ценный бензин. Его так мне хватает населению.
Сергей Никитин рассмеялся и Подорожников увидел карту аномальной зоны в его руках.
- Беречь. Был бы в этом смысл. А вообще этот внедорожник на солнечных батареях. Мирон постарался. Теперь вот едем и думаем, хватит ли заряда до нашего дома.
Пётр Соломонович, наконец, увидел на водительском кресле довольного начальника охраны Танаева. Тот не стесняясь постороннего, заискивал перед новым начальником.
- Мне говорили, что ты завтра должен прийти с отчетом в администрацию. Я весь день буду занят. Давай сейчас по дороге всё обсудим.
Врач недовольно открыл папку с бумагами и тут же закрыл её.
- А что тут обсуждать. Смертность в два раза больше чем в самый тяжелый год девяностых. Лекарств почти нет. Врачуем как в средневековье отварами и припарками. Только, что ведьм не вешаем.
- Я пока ничем не смогу тебе помочь. Если получится, жди поставок через месяц.
- Так долго. Сергей, что ты конкретно хочешь предпринять для жителей?
Никитин посмотрел на карту и убрал в карман.
- Потребую транспортировку сюда мелких животных и семян. Построим теплицы и ферму. Будем учиться выживать самостоятельно. Мироновские очистители воды пока работают исправно. Жители нашли топливо для своих печей. Протянем. Начнём тяжелый путь из средневековья к эпохе возрождения.
Подорожников с сомнением покачал головой и отвернулся к окну.
- Петя, я могу через пару недель отправить Веру с детьми на большую землю. Подготовь её и внуши, что это необходимо для её же блага. Иначе в назначенный день я свяжу её и силой посажу в поезд.
Подорожников нахмурился.
- Что-то должно произойти в скором будущем?
- Не задавай лишних вопросов, а просто сделай, как я скажу.
- Ты тоже сядешь в тот поезд?
- Для меня и тебя, даже для Танаева там нет места.
Они добрались до дома, где сидя у окна их ждала Вера.

Ефим Иванович Борода как обычно перед закатом расположился на лавочке. Ему с утра было неспокойно на душе, и только сейчас комфортно устроившись и наблюдая за висящим в небе ярко красным диском солнца, он вспомнил и похолодел. «Вот что я запамятовал, в этот день же померла моя бабка. Как я старый мог об этом забыть». Он шустро по-мальчишески соскочил с лавки и ударил себя по лбу. «Не зря же я весь день места себе не нахожу». Старик застегнул на себе фуфайку и, взяв свой посох-палку, направился в сторону кладбища. Он нащупал в кармане пряник и очень обрадовался этому обстоятельству. Идет вроде как с гостинцем.
«Это ничего, что уже почти ночь, надо бояться живых, а не мертвых». Он доковылял до кладбища, на свою удачу никого не встретив, а то бы пришлось объяснять, куда он, на ночь глядя пошёл. Да и время терять на разговоры ему, как ни странно не хотелось. Подойдя к кладбищу, он заметил привычные полупрозрачные тени, которые блуждали по воздуху. Но их он давно не боялся, а они давно не обращали на старика внимания. Он доковылял до могилы и присел на лавочку. Бабка своим мягким взглядом смотрела с фотографии. Он достал из кармана гостинец и положил его на могилу. Бороде вновь стало спокойно, и он начал смотреть на почти исчезнувший за холмом диск дневного светила.
- Ох, ох, ох. Бабка, скоро свидимся или ещё подождешь меня там? Не загуляешь? Как из армии ждала. Не боись никуда я от тебя не притаюсь, приду как миленький. Плохо без тебя, но и пожить хочется.
Борода вздохнул, с досадой думая про себя, что мог бы по такому поводу заранее раздобыть бутылочку. Но теперь уж никто не даст. Он проверил на крепость лавочку у могилы и, убедившись, что еще годик она послужит, стал оглядываться по сторонам.
- Одни знакомые лица. Это я бабка молодец, что заранее себе место возле тебя пометил оградкой, а то похоронят меня где-нибудь далеча от тебя.
Прозрачные тени танцевали причудливые па, птицы спрятались, боясь этого соседства. Вдруг Ефима Ивановича качнуло, и он с размаху присел на лавку.
- Чо это?
Он с ужасом заметил, что земля под ним затряслась и подпрыгнула. Он упал на грунт, и его словно волной отнесло на несколько метров. Он закрыл глаза от страха, и страшная картина предстала перед его взором. Взрывы, которые превращают аномальную зону в безжизненную пустыню. Он видит разрушенное кладбище и собственный поломанный скелет. Волна отнесла его назад, и он больно ударился об оградку. Словно очнувшись от боли, он встал на ноги и, забыв свой посох со всех ног с диким криком побежал прочь с кладбища. Даже мертвые тени стали оглядываться на него. Они конечно много повидали, но такое видели не часто. Борода от страха сбился с тропинки, которая вела к калитке кладбища, и с разбега уперся в железный забор. Он немного поискал спасительное отверстие, которое смогло бы его выпустить на волю, но натыкался лишь на панцирную металлическую сетку. От ужаса ему показалось, что земля вновь задрожала под его ногами. Недолго думая старик с молодецкой прытью перемахнул через забор и побежал к своему дому. Старая шапка ушанка съехала ему на глаза, и он с разбегу налетел на зазевавшегося человека и сбил его с ног.
Ефим Иванович лишь услышал чей-то вздох и звук падающих ящиков. Сам он удачно приземлился на мужской мягкий живот. Старика похлопали по плечу, и сильные руки поставили на ноги.
- Дед ты живой?
Борода узнал знакомый голос Мирона Швеца.
- Мирончик, миленький. Это ты. А я уж подумал, что окончились мои деньки.
Мирон принялся поднимать упавшие ящики и при помощи привязанных ремней вновь одевать их на спинку.
- Что с вами случилось, что вы так быстро выскочили с кладбища. Тени?
- Да какие же Миронушка тени. Я уж сроднился с ними, в скорости сам ею стану. Земля, земля из-под ног ушла. Почва превратилась, словно в волну. Могилу моей бабки на полметра, а то и на метр ближе к березе отнесло. Я от страха чуть в штаны не наложил.
Ученый нахмурился, и глубокая морщина образовалась на его лбу.
- Земля двигалась. Как при землетрясении?
- Да ты что Миронушка. Я ж в живую эку невидаль как землетряска не видывал, но и такое лицезрел в первой. Я что ж это с нашей землей происходи? Я ведаю так золотой ты мой, что это аномальная зона нам предупреждение дает, дескать не пошевелитесь и я вас взрывами уничтожу.
- Какими взрывами, у вас голова не кружится? Вы не злоупотребляли спиртным сегодня?
Старик возмутился и с досадой посмотрел на Швеца.
- Как какие взрывы? Как в фильме о терминаторе. Пустая разрушенная земля и черепа человеческие везде лежат. Но сначала взрывы, страшные такие.
- Ну и фантазии у тебя дед. Давай провожу до дома. Ты точно не пил?
- Вот тебе крест. Но сегодня точно бахну со стресса.
Борода перекрестился.
- А насчет предупреждения это точно. Зона она к нам привыкла, сочувствует нам. Сказать хочет, намекнуть, дескать беда впереди. Ты бы Миронушка там со своими переговорил, может, угрожает нам кто, бомбами хочет закидать? Недаром это волчья стая тут шуровала.
Старик попрощался и направился к дому, неловко прихрамывая. Мирон не верил в догадку старика, но слишком многое указывала на то, что впереди жителей аномальной зоны ждало нехорошее событие. «Неужели правда грядет землетрясение? Земля на окраинах бурлит, словно в котле».

Пилот Петля матерился про себя, не заботясь о том, что запись о его мыслях передается в центр и будет тщательно проверена. «Твою мать и зачем этот профессор так носится с этой пишущей машинкой? Уничтожить до пепла. Интересно, почему это так важно? Впрочем какая разница. Нужно поскорей выполнить задание». Он поставил машинку на ровную поверхность и нажал кнопку пистолета извергающего плазму. Через минуту всё было закончено.









Глава 24.
Валерия Липская сидя в эвакуированном автобусе, старалась ничем не выдать своей радости. Кругом все напряженно шушукались, но Валерия повторяла про себя одну и ту же фразу. «Ещё один пропускной пункт и всё. Я на свободе». Вдалеке показалось здание таможни и военная часть, и Валерия отдалась на волю судьбы. Автобус остановился, и водитель спешно подбежал к военным, которые оживленно размахивали руками, держа в руках списки. Она краем уха услышала обрывки фраз о том, что все данные о людях были потеряны. «Значит всё прошло по плану». Военный зашёл в открытую дверь транспорта и скомандовал:
- Выходить по одному и снять очки и головные уборы. С документами.
Люди торопливо поднялись со своих мест. Военные внимательно рассматривали фотографии и делали пометки в своих листках. Валерию осматривали дольше обычного, очень уж она необычно выглядела и на фотографии и в жизни. Военный подмигнул ей и отпустил назад в транспортное средство. Валерия одела забавные очки в розовой оправе и смогла, наконец, расслабиться. Спустя полчаса автобус продолжил движения, и девушка увидела в окне уже забытую цивилизацию. Зеленый хвойный лес, асфальтовую дорогу, небольшие поселения и улыбающихся людей. Ей казалось, что у всех счастливые лица. Она вдыхала свежий воздух и напевала про себя.
Когда они въехали в Екатериноград, Валерия едва сдержала возглас удивления. Это был совсем другой город, нежели она помнила. Он больше походил на крупную иностранную столицу и вполне мог соперничать с Москвой. Конечно, окраины города были почти прежними, но центр просто впечатлял. Автобус довез их до главной площади, где они должны были поставить последнюю пометку о прибытии.
У входа в здание дежурили журналисты. Их быстро провели сквозь толпу и загнали в небольшое помещение. Быстро поставили штамп в паспорт и заставили подписать документы о неразглашении. Затем их провели к чёрному ходу и отпустили. Валерия с любопытством рассматривала лица людей, которых некий посыл заставил поехать и смотреть окраины аномальной зоны. «Часть интеллигентных лиц – это ученые, остальные военные и журналисты. Интересно в качестве кого там была я»?
Валерия быстро забыла о ходе своих мыслей, когда окунулась в мир ярких, красочных витрин магазинов и кафе. От приятных запахов сводило живот голодной судорогой. Но витрины, витрины манили яркими нарядами. У Валерии не было наличных денег, а только надетые на ней драгоценности. Она с трудом через несколько кварталов отыскала здание ломбарда и с обаятельной улыбкой выменяла их на наличные. Деньги были новенькими, и она с удовольствием вдыхала запах свободы, который всегда ассоциировался у неё с запахом денег. Она осмотрела свою дорогую, но вульгарную безвкусную одежду и направилась к ближайшему торговому центру. Там она приобрела, элегантные добротные вещи и поняла, что вырученных денег ей хватит ненадолго.
Валерия нашла приличную гостиницу и заплатила за двое суток пребывания. «В конце концов, должна я себя побаловать». Решила она и спустилась в кафе, чтобы, наконец, пообедать. Обслуживающий её официант был немало удивлен, видя как это красивая женщина, с жадностью поглощает пищу. Наевшись до отвала Валерия, решила прогуляться. Она закуталась в теплое пальто и направилась по знакомым местам. Она с удовольствием замечала, как на неё поглядывали мужчины. Настоящие элегантно одетые мужчины.
Девушка остановилась возле киноафиши, на которой рекламировался фильм под громким названием «Аномальная зона». Усмехнувшись, Липская купила билет и прошла в зал. Она была готова увидеть очередной блокбастер, который не показал бы и кадра правды и рассмеяться. Но первые титры насторожили её. Там значилось имя Правдина Михаила Дмитриевича. Потом шла панорама аномальной зоны снятая с Лисьей горы. А затем до боли знакомое лопоухое лицо мальчика Володьки. Он объяснял оператору, как правильно рыбачить в пруду. Камера то брала крупным планом лицо мальчика, то показывала уже привычные развалины города Лигат. Затем камера стала показывать обычное утро горожан и длинные очереди у склада. Затем знакомая Валерии женщина показывала, как из ограниченного набора продуктов приготовить сносную еду.
Шумная компания с возгласами разочарования покинула зал, они ожидали увидеть полный трэш, и теперь были разочарованы. Но затем последовали страшные кадры, огненной реки, мертвого болота и долина безумия. Эти картины удачно были перемешаны с кадрами обычной жизни людей. Церковь, библиотека и даже день города. Валерия увидела даже себя стоящую за прилавком своей давно закрытой булочной. Она увидела знакомое лицо Веры Подорожниковой с детьми и слезы навернулись на её глазах. «Я даже не успела с ней попрощаться». Она проплакала до конца сеанса, радуясь, что лицо скрывает темнота. В конце фильма в зале включили свет, и маленький толстенький мужчина обратился к зрителям.
- Дорогие наши зрители. Я надеюсь, вам понравился этот документальный фильм, который показывает жизнь города Лигат совсем с другой стороны. При выходе из зрительного зала вы увидите ящик для пожертвования. Мы собираем деньги на билет на большую землю талантливому режиссеру Правдину Михаилу Дмитриевичу. Если пожелаете, можете оставить там наличные. Спасибо за внимание.
Валерия нахмурилась. «Разве не эта рыжая журналистка носилась с этим фильмом»? Затем она вышла на улицу и побрела в сторону гостиницы. Её настроение испортилось, она почувствовала себя совсем чужой в этом городе. Чтобы поправить своё состояние девушка зашла в дорогой магазин парфюмерии и косметики. Она тщательно и долго выбирала свой аромат. Рядом со стеллажом с кремами разговаривали две женщины средних лет, и она прислушалась к их диалогу.
- Купи этот крем, он сделан из экстрактов целебных трав аномальной зоны. Морщинки разглаживаются за неделю.
Валерия внимательней посмотрела на женщин. Одна была ярко накрашенная и напористая. Вторая скромно одетая, чем-то напомнила ей Веру. Ей и предлагался этот крем. Липская подошла к женщинам и, отобрав из руки крем, поставила его обратно на полку.
- Не ведитесь на этот обман. В городе Лигат нет целебных трав, это фикция. Там вообще мало чего целебного.
Ярко накрашенная женщина возмутилась:
- Вам откуда знать? Вы что там были?
Валерия сменила тактику и посмотрела на женщин внимательнее. Затем непринужденно улыбнувшись уважительно продолжила:
- Конечно, нет, но я окончила курсы косметологов и вам с вашим типом кожи я бы посоветовала…
Она немного походила по отделу и принесла две коробочки с недорогими, но эффективными кремами.
- Вот это. Вам подойдет. Только пользуйтесь регулярно, не забывайте.
Женщина, похожая на Веру с благодарностью посмотрела на Валерию. Её подруга с вызовом посмотрела на Липскую.
- Быть может, и мне что-то посоветуете. Мой бюджет не столь ограничен.
Валерия молча подумала про себя, что ей бы не мешало для начала умыться и не прятать свою привлекательность под слоем грима. Но быстро подобрала ей комплект косметических средств на приличную сумму. Когда женщины ушли Валерия, неторопливо подошла к кассе, чтобы расплатиться за свои духи. К ней подошел импозантный мужчина, который давно наблюдал за этой красивой женщиной со стороны.
- Я должен вас поблагодарить за принесенную выручку в мой магазин.
- Не стоит. Хотя можете мне подарить эти духи.
Мужчина заулыбался и с ног до головы осмотрел Валерию липким взглядом.
- Вы случайно не ищите работу? Нам как раз требуется человек.
- Вам повезло. Ищу.
- Тогда быть может, познакомимся поближе. - Проговорил он, целуя её руку.
Валерия подумала о том, что зря этот толстячек надеется залезть ей под юбку. Она стоит дороже.

Мережкин Павел Сергеевич три дня откладывал важное дело, и сейчас, поймав себя на этой слабости, возмутился. Он оделся и направился к дому Ольги Боярской. Он шёл не спеша, осматривая окрестности. Чистый белый снег скрыл все развалины и грязь аномальной зоны и город в вечерней дымке выглядел почти благополучным. Впереди он увидел обнимающуюся парочку. С удивлением он узнал в худощавом парне своего помощника Алексея Зубкова. Он, нежно обнимая, что-то нашептывал девушке на ушко, а та, краснея, откидывала снег с его плеч. Чтобы не смущать напарника он свернул в сторону и пошёл более долгой дорогой. «Надо же голод, холод, нечеловеческие условия жизни, а молодые люди по-прежнему влюбляются». Это обстоятельство приободрило следователя и он, постучавшись, вошел в тёплый дом Мирона и Ольги.
Швеца не было, он как обычно каждую свободную минуту проводил с новым мэром Никитиным. Чем они занимались, он не рассказывал, а, только смущенно опуская глаза, говорил Ольге, что это большая тайна. И говорить об этом им не следует. Мережкин отряхнув снег с видавших виды ботинок, прошёл в комнату. Ольга неумело раскалывала дрова на лучины.
- Никак не привыкну, что по несколько дней нет электричества. Привыкла читать вечером. Темно, хоть вой от тоски.
Ольга проговорила эти слова веселым голосом, но Мережкин заметил, что недели, проведенные ей на зоне, стерли присущий ей лоск и надменность и сделали проще и милее. Она, по мнению следователя никогда не была настолько красива и похожа на свою мать.
- Дай я.
Он взял из её рук топор и принялся лущить лучины, чтобы их хватило на несколько дней. Ольга присела рядом, но через мгновение, встрепенувшись, вскочила с места и начала заваривать чай.
- Дядя Паша вы не поверите, у нас ведь сегодня пир. Я испекла настоящий торт. Правда, правда. Торт это манник конечно, больше я ничего не умею печь, зато с настоящим яблочным повидлом. Борода принёс, очень уж любит он поболтать вечером. А мне что не трудно, я о своем думаю, а ему компания.
Мережкин понял, что если не скажет сейчас, то опять проявит слабость и промолчит.
- Оленька присядь, мне нужно сообщить тебе что-то важное. Твой отец, он не погиб в той аварии. Он жив и находится сейчас в Москве.
Он достал из кармана открытку, которая пришла ему с очередным поездом, вместе с документами. На ней был изображен кремль и два мальчика с санками. Она отбросила у следователя все последние сомнения.
Боярская несколько секунд смотрела на Мережкина удивленными глазами, но затем кинулась ему в объятия.
- Я знала, знала, что папа жив! Я видела это в долине безумия. Господи, какое счастье! Значит, есть надежда, что мы увидимся.
- Конечно. Только вы теперь поменялись местами. Ты здесь, а он там.
- Он наверняка сходит с ума от беспокойства за меня. Он не очень-то доверял Мирону.
- Я думаю, он знает, что его дочка умница и нигде не пропадёт!
Он похлопал Ольгу по плечу. Она заплакала слезами радости. Она не сомневалась в словах Павла Сергеевича. На прощание, следователь наколол дров и, съев огромный кусок пирога, проговорил девушке с порога:
- Будем выживать Оленька. Будем.
Мережкин зябко поежился, когда вновь оказался на улице. Он поднял повыше воротник и направился к дому. Настроение его улучшилось, но кое-что в последние дни беспокоило его. Он никак не мог выяснить, чем занимаются двадцать четыре часа в сутки Мирон, Никитин и Сталкер и почему его не привлекли к общему заговору. Мережкин специально прошел мимо дома Подорожников и, постучав в окно, тихонько спросил дома ли Сергей Никитин, но заспанная Вера ответила, что он ночевать не придёт. Это обстоятельство еще больше взволновало Мережкина. Он подошёл к дому и лёгкая дымка холода, словно окутала его. Он остановился. Холодный ветер дунул в лицо. Вдруг какая-то тень начала спускаться с его порога. Павел Сергеевич сощурил глаза, чтобы яснее увидеть, не кажется ли ему это.
- Кто здесь? - Выкрикнул он в темноту.
Тень остановилась и начала двигаться к нему. Следователь вскрикнул. Это была полупрозрачная тень призрака покойника. Того юношу которого он лишил жизни своей рукой. Призрак не моргая, словно живой внимательно смотрел в глаза Мережкина. Он двигался на него и, подойдя вплотную, словно дымкой просочился сквозь его тело, и пропал. Со стороны, ухмыляясь хищной улыбкой, за этим наблюдал призрак Волкова, но он и не думал испаряться. У Мережкина от страха застучали зубы, и он с криком забежал в дом. Он закрылся на засов, и только веселое приветствие овчарки Ферзя скучающего без хозяина в одиночестве привело его в чувства. Чтобы успокоится, он достал открытку, которую прислал Рудольф Владимирович Боярский и стал внимательно её осматривать. И только сейчас он понял, что мальчишки на рисунке стояли с такими грустными глазами, как будто их ждало ужасное наказание. «Вот и мы два этих мальчишки, которые вскоре станут стариками. Может и нас ждет божественная кара».

Сергей Воробьев зашёл погреться в больницу, он уже час прождал Катю Попову со смены и порядком замерз. Он погрелся в тамбуре и послал знакомого медбрата узнать, не собирается ли девушка остаться на ночь. Но вскоре приоткрылась дверь и показалась аккуратная Катина головка в серой шали, выглядывающая из огромного ватного тулупа, который часто выдают сидящим в тюрьме. Она удивленно посмотрела на Сергея и, не говоря ни слова, вышла на улицу. Она обернулась и проговорила усталым голосом:
- Я же просила сегодня не приходить. Тебе в ночную смену, а днем ты работал. А я сама доберусь до дома. Никто меня не украдет.
Сергей недовольно нахмурился. Но последовал за девушкой.
- Хотел и пришёл, нечего мной командовать. Одна она дойдет. Сейчас ночь и очень опасно. Я не хочу, чтобы с тобой произошел несчастный случай. Зубков говорит, что сейчас часто грабят ночью.
Катя пожала плечами. Это у неё получилось очень кокетливо, несмотря на убогий тулуп, который скрадывал движения.
- У меня брать нечего. Свой паек на неделю я почти доела, хорошо, что Подорожников подкармливает.
Воробьев догнал девушку и взял её крепко за руку.
- Я же говорю тебе нельзя в аномальной зоне жить одной.
- Но твоя Мария же живет. Довольно неплохо, как говорят.
Сергей чуть не зарычал от возмущения.
- Ты же знаешь, между нами давно ничего нет.
Катя покосилась на него, чтобы посмотреть, не перегибает ли она палку. Ссорится ей с ним, совсем не хотелось, но и уступать сразу его просьбам тоже.
- Я завтра принесу тебе съестное. У нас с мамой ещё полно еды. Ты же знаешь, она из ничего умудряется приготовить вкусное блюдо. Нечего тебе жить одной в пустом доме, ещё пьяный отчим с компанией завалится и тебя напугает. Переезжай жить к нам. Мама будет только рада.
Катя опустила на землю свои глаза, чтобы скрыть счастливое выражение, появившееся в них. Но заявила упрямо:
- В качестве кого я к вам перееду?
Сергей разинул рот. Он был не готов к этому вопросу.
- Пока в качестве моей девушки. Но послушай, у нас тебе будет хорошо и сытно и не надо будет после смены отапливать дом и готовить еду. Об этом позаботимся мама и я. А в качестве кого? Какая всем разница! Потом решим. Это всё ерунда.
- Ерунда для тебя. Привёл одну, потом приведёшь следующую. А я?
Катя ускорила шаг. До её холодного и пустого дома оставалось пять минут пути. Сергей догнал девушку и обнял. Она откинула его руки.
- Не ходи за мной больше. Я этого не хочу.
Он остановился и крикнул ей вдогонку.
- Приду завтра как обычно. Без меня не уходи. Катя, но постой я люблю тебя, и это никогда не изменится.
Она забежала в дом, и рассмеялась счастливым смехом. Сергей постоял возле дома ещё несколько минут, пока не загорелся огонь лучины, и из трубы не повалил дым. Он поправил шарф и направился на ночную смену. Теперь ему требовалось больше талонов. Он был ответственен за двух женщин.

Капсула с человеком на борту, описав пару кругов возле лаборатории, находящейся на границе с аномальной зоной, опустилась в открытый люк. Капсула под приказом пилота уменьшилась до размеров тарелки. Лётчик устало повалился на скамью, полет исчерпал все его силы. Но хорошенькая медсестра ввела укол и его мышцы постепенно стали наполняться энергией, а разум прояснился. «Решили меня подкачать, значит я должен буду срочно доложить обстановку начальству». Не успел пилот подумать об этом как дверь в помещение открылась, и появился взволнованный профессор, который попросил пройти его в переговорную. В просторной комнате с экраном на всю стену пилота уже ждали ученые и военные. Он сел на свободный стул. Монитор загорелся, и на нём показалось лицо главного генерала. Он сухо поприветствовал работников лаборатории и сразу обратился к летчику.
- Доложите обстановку.
Пилот, чётким голосом тщательно подбирая слова произнес:
- Все наши боевые снаряды на месте, не тронутые. Несколько людей, во главе с Никитиным предприняли попытку их разыскать, но она не увенчалась успехом. Они искали не там. Думаю, операция по взрыву города Лигат этими людьми никак не может быть сорвана.
Ледяной голос генерала осадил его.
- Меня не интересует ваше мнение, а только факты.
Пилот кивнул и, вытянув вперед руку, стал транслировать в воздухе изображение. Он показывал кадры окраин зоны и зарытые под землей снаряды со смертельно опасной смесью.
- Я проверил их все, только три из ста были в нерабочем состоянии. На них сказался фактор аномальной зоны, но все неполадки были устранены.
Генерал устало вздохнул. За последний год он заметно постарел. «Ничего, если эта операцию он проведет успешно, у его будет достаточно средств и технологий для преображения». Пилот быстро взял себя в руки. Не хватало ещё, чтобы его мимолетные мысли были прочитаны генералом. Но что они хотят? Он не робот, чтобы работать несколько суток подряд без отдыха. Генерал задал несколько вопросов, не касающихся зоны профессору и военным, а потом вновь переключил внимание на пилота.
- Мне кажется, вы что-то утаили или не договариваете. У вас всех вид, как будто вы скрываете важную информацию.
Летчик поднял на генерала глаза и вновь заговорил.
- На аномальной зоне происходя необъяснимые явления, которые привлекли мое внимание. Земля возле заложенных бомб. Она словно живая, вибрирует, издает звуки и приподнимается иногда до метра, словно морская волна. Но волны не трогают жителей города, он направлены не вовнутрь, а наружу, за периметр зоны.
- Как вы можете объяснить это явление? - Задал прямой вопрос генерал профессору.
Тот поправил очки.
- У меня лишь одно предположение. Но вы просили меня, его не озвучивать, под страхом потери должности.
- Да говорите уже.
- Зона расширилась на несколько метров по кругу и посылает волны. Мы ей мешаем. Мы пытаемся её уничтожить, она хочет ответить.
- А внутри зоны?
- Все спокойно. Они словно под куполом. Мы только можем изучать. Мы как надоедливая муха, над которой машут газетой. Я боюсь даже предположить, что будет, когда сработают бомбы. Возможно, эти волны пущены нам в ответ. Они уничтожат половину нашей страны. Мы крайне мало изучаем феномен аномальной зоны.
- Что за бред. Я не желаю этого слышать, и не сметь эту информацию записывать в протокол собрания. Встретимся в назначенный день и вам профессор мы доверим большую честь нажать красную кнопку.
Экран погас. Через несколько минут после собрания, стены лаборатории затряслись, словно картонные. Профессор проверил показания приборов и удрученно проговорил себе плод нос:
- Очередная волна. Аномальная зона сердится. Судный день близится.

Мария Беккер сидела в небольшом, но уютном кабинете Потёмкина. Он не продержался в кресле мэра и месяца, но каким-то чудом оставался возле новой власти и в весьма шоколадном положении.
- И как это у тебя удалось добыть себе очередной пост возле мэра?
С завистью спросила журналистка, разворачивая вторую конфету. Ими её угощал Дмитрий Валентинович.
- Личное обаяние и связи. Такие люди как я никогда не оказываются за бортом.
- Ты хочешь сказать такие вруны и подлизы. И как тебе Танаев ещё голову не проломил. Удивляюсь.
- Танаев не мыслит себя без хозяина. Я конечно на такого не тяну, но Никитин, кажется, обуздал его посильнее мэра Боярского. Он даже не пьет и не играет в карты. Боюсь, как бы в религию не подался. А у тебя говорят дела идут паршиво. И как это ты умная женщина могла настолько сглупить, чтобы отдать труд своей жизни, гениальный документальный фильм своему завистливому подчиненному?
- Он украл его и выдал за своё творение. А там за периметром разве будут в этом разбираться. Теперь прячется от меня у себя дома. Кретин и подонок. Решил вылезти за счёт меня.
- Ты сама виновата. Запомни навсегда. В важных делах не доверяй никому. К тому же ты кажется, так насолила своему бывшему любовнику, владельцу телеканала, что он посчитал делом чести разрекламировать это творение. Даже денег не пожалел. Быть твоему Правдину лауреатом очередного кинофестиваля. Он тоже тебе за что-то мстит. И как только тебе удается так портить с коллегами отношения.
Мария разрыдалась. Это были слезы бессильной злобы. Потёмкин обнял её.
- Ну не расстраивайся. На этом же жизнь не заканчивается. Поищи вдохновение. Сними очередной гениальный фильм. Найди тему, которая тронет даже самые чёрствые сердца.
Потёмкин на секунду задумался, а затем произнес:
- Например, вот. Дети зоны.
- Про этих красноглазых уродов. Видела я одного такого, чуть меня не покалечил. Хотя.
Мария, смахнув слезы, сделала глоток чая, чтобы унять рыдания.
- Я позвал тебя не напрасно. Вот тебе пропуск. Теперь ты официальный журналист города Лигат и можешь снимать всё, что только захочешь, без ограничения. Никитин подписал, хотя он был так занят своими мыслями, что вряд ли понял, что одобрил, но нам от этого разницы нет. Уверен, ты его очаруешь.
- Сначала расцарапаю Правдину всё лицо.
Потёмкин рассмеялся и с похотливым блеском в глазах уставился на грудь Марии.
- Мне нравится твой задор и пыл. Будь сегодня дома, я вечерком забегу.
Мария улыбнулась, посылая про себя такого покровителя ко всем чертям. Потёмкин отправил сына на большую землю и теперь проводил с женой и тещей минимум времени. «Надейся, надейся. Сегодня я как кошка буду гулять сама по себе».

Воробьёв Валерий Васильевич уже несколько дней не находил себе места. Он подолгу прогуливался по городу Озерск и даже приобрёл себе колоду карт. Его тянуло поиграть в рулетку, но он себя контролировал. Несколько дней подряд ему снились жены: плачущая Вера и ругающая его последними словами Галина. Сыновей он во сне не видел и сейчас с чувством сожаления думал о том, что ему не разрешили взять даже их фотографии. Лица в его памяти расплывались, к тому же он был уверен, что оба повзрослели.
Тяжелые новости, доходящие о городе Лигат, всё больше расстраивали его. А теперь вышел фильм. Он посмотрел его в библиотеке три раза. В одном из кадров мелькнуло лицо Сергея, и он каждый раз словно замирал на этом моменте. «Главное, что они живы». Твердил он про себя. Из новостей он уже знал о смерти Боярского. Эта новость расстроила его до глубины души, словно ушёл его лучший друг. Конечно, к горечи примешивалось чувство благодарности за средства оставленные ему.
В назначенный день рыжий почтальон не принес ему ежемесячную подачку от государства. Это не насторожило его. Случиться могло всякое. Наконец его молчаливый друг мог просто заболеть. Но он не пришёл и на следующий день, ни через неделю. Когда он всерьез забеспокоился, и решил действовать, случилось непредвиденное происшествие. Ночью в его квартиру постучались, и Валерий Васильевич не без дрожи страха приоткрыл дверь. На пороге стоял рыжий почтальон. Он тихо прошептал:
- Быстрей открывай дверь.
Воробьёв снял цепочку. Быстро и без шума в его квартиру проник почтальон и еще один субъект в охотничьем костюме и надвинутой на глаза простой чёрной шапке. Почтальон оглядел квартиру и окна.
- Всё чисто. У них сегодня корпоратив. День рождение начальника. Все подследственные без наблюдения. Я вернусь через час. Больше здесь задерживаться не стоит.
Почтальон пожал мужчине руку и скрылся за дверью. Воробьёв хлопая глазами, нащупал в кармане перочинный ножик. Человек рассмеялся до боли знакомым смехом.
- Успокойся и присядь, а то свалишься при виде ожившего покойника.
Человек снял куртку и шапку. Валерий Васильевич попятившись, сел на расправленную кровать. Перед ним, широко расставив руки для объятий, стоял погибший в автомобильной катастрофе Рудольф Владимирович Боярский.
- Да живой я живой. Можешь меня потрогать. Моя смерть инсценировка, чтобы беспрепятственно ускользнуть из аномальной зоны. Будь она трижды проклята.
Он подошел к Воробьеву и обнял его.
- А ты похорошел, мускулы, свежий цвет лица. Рыжий мне сказал, что ты не берешь ни капли в рот и занимаешься физическим трудом. Я всегда знал, что, несмотря на твои пороки, ты в глубине души порядочный и верный человек.
Воробьёв что-то промычал в ответ. Он отвык от общения, к тому же не мог поверить в происходящее. Но про себя отметил, что Боярский напротив исхудал и постарел. Мэр достал из сумки пакет с едой и небольшую бутылку коньяка.
- Давай накрывай поляну, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Ты наверняка желаешь знать о своих детях? Они живы и, кажется, здоровы, жены тоже чувствуют себя сносно. Твой Сергей теперь работает у Потёмкина. Он конечно не лучший человек, но голодным своего помощника не оставит, он в этом отношении человек щепетильный. А твой сын парень хороший, младшего в беде не оставит.
Воробьёв вздохнул и достал из шкафчика стаканы.
- Ты знаешь, я начинаю забывать их лица. Какой-то странный феномен. Будто всё, что было там, там и осталось. Я рад, что ты жив и спасибо за помощь, но к чему такая секретность с приездом?
- Мне нужно быть осторожным. Я так много знаю о грязных и преступных делишках высокопоставленных людей, что боюсь меня, прихлопнут как таракана. Я в тени и надеюсь там остаться. Я теперь мелкий предприниматель Бобков Владимир Рудольфович. Эко на. Выпьем.
Они залпом опрокинули в себя по пятьдесят граммов коньяка и замолчали.
- Моя дочь, Ольга теперь живет в аномальной зоне. Нашла путь туда вернуться. А я собственно всё и затевал только ради неё. А теперь она там совсем одна без защиты и опеки.
Воробьев с удивлением посмотрел на глубоко несчастного откровенного начальника.
- Но там же остался Мирон Швец. Или он?
- Нет, с этим полоумным профессором ничего не случилось. Но какая ей от него польза?
Боярский отвернулся и, потерев себе виски начал говорить более уверенным голосом:
- Нюни нам распускать никак нельзя. К тому же я вижу, что ты восстановил свои силы и готов быть полезным. На аномальной зоне творится полный беспредел. Они послали туда отряд высококлассных военных, которые теперь выгребают из неё всё что возможно. Каждую неделю туда отправляют по два полупустых состава, а вывозят набитый до краев поезд. Причём делают это эффектно. Для прессы оттуда вывозятся люди. На деле лишь один вагон, а это около тридцати больных детей получают свободу, а остальные завалены сырьем и награбленным.
Воробьёв внимательно слушал то, что говорит Рудольф Владимирович.
- Но это довольно сложно скрыть.
Боярский рассмеялся.
- Всё легко, когда завязаны деньги. Деньги решают многое. Они заморозили все проекты по городу Лигат. Не строятся новые вагоны, не разрабатываются планы освоения. А один продажный чиновник поведал мне правду. Они просто собрались взорвать аномальную зону. Превратить её в пустыню. Награбленное добро сразу же взлетит в цене, а технологии на основании образцов будут развиваться. Они считают, что мощным взрывом смогут уничтожить облако, и оно исчезнет. Умрет вместе с находящимися там людьми. Наши дети там погибнут.
- Когда это произойдет?
- Я не знаю точную дату. Но случится это довольно скоро. Ты знаешь наших детей. Они не займут чужого места в составе и погибнут там. Мы должны предпринять что-то, чтобы их спасти.
- Но что я могу сделать?!
- Я пробовал использовать деньги, но они не настолько громадны, чтобы свернуть эту программу. Я дошел до министров и президента, но таким способом этого не решить и тогда я понял, что нам остался всего лишь один шанс.
- Какой? - Спросил весь похолодевший внутри Валерий Васильевич.
- Призвать в помощь общественность. Интеллигенция, журналисты, русская православная церковь, простые люди. Вот на кого мы можем рассчитывать. Конечно это капризная публика, которую держат в неведении. Но если надавить в нужное место, то должно же в них проснуться милосердия. Не могут же они обрести несколько тысяч своих соотечественников на страшную смерть.
- Но как я могу с этим помочь? Обычно в этом тебе помогал Потёмкин.
- Ты себя недооцениваешь. Я прекрасно помню твои фокусы за игральным столом и эти нелепые кражи с переодеванием. В тебе есть актерская жилка. Мне больше некому доверится. На меня работает команда толковых людей, в данный момент интернет заваливается сообщениями и записями из аномальной зоны. Эта вездесущая журналистка тоже оказала нам добрую службу. Сняла прекрасный фильм. Если бы ты знал сколько средств я вложил в его рекламу, но оно того стоило. Общественность дрогнула, осталось её дожать и раскрыть карты чиновников. Помог и этот замороженный священник Тихвин. Обратился напрямую к отцу и к православным за помощью, а он не такой слабак как казался. Сегодня он станет звездой, а его соратников дожмёшь ты.
Боярский налил ещё по рюмке коньяка, и они вновь выпили.
- Мне нужен публичный человек. Ты станешь им. Я буду управлять тобой и во всём помогать. А ты должен ездить и говорить, говорить. Сделать все, чтобы вызволить жителей зоны из грозящего им ада. Ты согласен?
Воробьёв оглядел свою небольшую комнату и кивнул в знак согласия.
- Тогда слушай. Завтра придёт запрос на тебя, якобы ты нужен в Екатеринограде. Выезжаешь отсюда с первым автобусом. Приходишь по этому адресу, и мы мгновенно начнем работать. Все ясно?
- Да.
Боярский посмотрел на часы и нахмурился. Выпив рюмку на посошок, направился к выходу.
- Рудольф Владимирович, вы думаете, у нас получится?
- А как же иначе!

На вокзале города Лигат творилась страшная давка. Грузили очередной состав. Каждый хотел прорваться и посмотреть на тех людей, которых отсюда вывозят, завидуя им со страшной силой. Каждый житель в душе немного надеялся, что вдруг одно из мест займет он. Мэру Никитину пришлось поставить значительное оцепление из военных и люди, поняв всю тщетность попыток, начали расходиться.
У журналистки Марии Беккер был неограниченный пропуск и камера. Её с небольшой задержкой, но пропустили. Она шла по платформе злобно улыбаясь. Она пришла сюда не с целью снять репортаж, а чтобы попрощаться со своим бывшим оператором Правдиным. Он украл у неё фильм. Что ж напоследок она украдёт его надежду. Она быстро отыскала среди вагонов нужный. Он был единственный, где толпились люди. Правдин своим высоким ростом и худощавой фигурой выделялся на фоне остальных. Она ускорила шаг. Мария кивнула Подорожникову, который мягко гладил руку маленькому ребёнку на носилках, успокаивая его перед долгой дорогой. «Вот есть же люди! Но есть и козлы». Она подошла к Правдину стоящему к ней спиной.
- Ну, привет, мой дорогой сотрудник. Пришла с тобой попрощаться. А ты редкая сволочь!
Он повернулся к ней и тоже усмехнулся.
- Там половина записей, которые сделал я. И монтаж тоже мой. А ты не удосужилась даже упомянуть моё имя в титрах. Так кто у кого украл? Не будь ты такой законченной эгоисткой, и мы бы оба сейчас стояли на этой платформе.
- Так упомянул бы меня в титрах.
- Что-то не хочется лицезреть твоё лицо там за периметром.
- Тебе хочется увидеть свою семью. Что ж скажу тебе напоследок правду. Я соврала тебе. Там тебя никто не ждет. Твои жена и дочь погибли в первые недели после эвакуации. Ты одинок и бездарен.
Правдин схватил её за руку.
- Ты врёшь, чтобы сделать мне больно.
- Думаешь? Посмотри мне в глаза. Это правда. Счастливой дороги, будущий гениальный режиссер.
Она вырвалась из мужской хватки и направилась в обратную сторону. На глазах навернулись слезы бессилия. Михаил Дмитриевич Правдин смотрел ей в след, вдруг отчетливо осознавая, что она на этот раз сказала правду. «Что же мне делать»? Но в этот момент шустрый военный подбежал к нему и силой засунул в вагон. Через полчаса поезд покинул территорию аномальной зоны.

Важный генерал проснулся утром раньше обычного времени. Он тщательно побрился и зачесал свои густые от природы волосы. Его виски посеребрило сединой, но ему это шло. Он был похож на главарей мафии преклонного возраста. Он любил парадную форму и с удовольствием погладил плотную ткань. Сегодня для него ответственный день. Важный. От него конечно сегодня не потребуется значительных усилий. Только нажать красную кнопку. Вся тяжелая работа была уже проделана. Он оделся и прошел в столовую, где уже был накрыт стол для завтрака. Он давно знал, что против него зреет заговор. Его давно хотели отправить на пенсию. Но его покровители были сильнее. Такой беспринципный сильный военный был им нужен в аномальной зоне. «Эти либеральные кривляки завтра поднимут вопль и будут клясть нас, на чём свет стоит. Но будет уже поздно. Дело уже будет сделано». Его наградят очередным высоким орденом, после чего он добровольно уйдет на покой. Генерал уедет в недавно построенный особняк на берегу чёрного моря с огромной суммой денег, которой хватит и детям и внукам.
Он выпил кофе и с некоторым трудом съел овсяную кашу, в его возрасте приходилось следить за здоровьем. Он добрался на чёрном бронированном автомобиле до базы и с отвращением посмотрел на плакат размещенный внутри её. «Убийцы. Руки прочь от города Лигат». Он знал, что это сделали сами служащие, но их детский протест был ему смешён.
Он прошёл через комплекс лабораторий и прибыл к главному пульту управления. Здесь уже находились люди с кислыми лицами, ожидая начала операции. Генерал посмотрел на свои старинные наручные часы, другим он не доверял и произнес командным голосом.
- Доброе утро. До начала операции десять минут. Прошу всем находится в указанное время на своих местах.
Но все, опустив головы, не расходились. К генералу подошел худой профессор в очках и протянул ему бумагу с печатями.
- Что это? - Удивленным голосом прорычал генерал.
- Это наше коллективное письмо, в котором мы выражаем свою позицию относительно бомбового удара по аномальной зоне. Мы против. И не хотим участвовать в убийствах.
Генерал, едва взглянув на текст, сразу посмотрел на подписи. Там были почти все ведущие учёные и специалисты. Он со злостью разорвал бумагу, и обрывки швырнул в лицо профессора.
- Долго же вы ждали. Остался час до взрывов, а вы решили прикрыть свою совесть точнее жопы. А то, что вы сидите здесь два года и просто наблюдаете, как там гибнет от холода, голода, болезней и явлений зоны народ вас ранее не смущало. Прорыв в науке стоит человеческих жизней. Не так ли?
Он стал топтать ботинками обрывки бумаги.
- Можете делать что хотите, мы отправили своё письмо журналистам, и оно будет напечатано сегодня.
- Когда все уже будет закончено? И вы считаете себя лучше нас.
Генерал был старой закалки, и его было не сломить ничем, тем более слабым порывом подчиненных. Но дело нужно было делать. Он знал, что если откажутся все до одного, то ему придется доложить в центр и отложить проведение взрывов на время. Задержка могла лишить его погон и что главное денег. Он знал, что единственный его шанс это расколоть хлипкие ряды ученых.
- Вам известно, что этот приказ дал не я. Я просто исполнитель чужой воли такой же, как и вы. И не в моих силах его отменить. Откажусь я, и пришлют другого генерала. Незаменимых людей нет. И вас заменят за считанные часы. А что это будет означать, что на этом ваша карьера окончена, да вы даже дворником не сможете устроиться. Но это участь младшего состава. А те, кто повыше лаборанта окажутся в тюрьме на длительный срок или будут расстреляны. Руководству не доставит труда объявить вашим родственникам, что вы погибли, исполняя задание.
Генерал закашлялся и, схватив из рук помощника принесенный стакан с водой. Персонал молча стоял.
- Так кто будет дальше упрямиться, и откажется выполнить работу, останьтесь здесь. Вас проведут в тюрьму, остальные быстро по своим местам.
Люди не смотря друг другу в глаза стали расходиться. Остались стоять три человека. «Самые порядочные и, к сожалению, самые нужные специалисты. Что ж пару недель в казематах вас отрезвит».
- Увести их немедленно. А мы приступим. Действовать по схеме. Обо всех неполадках докладывать немедленно.
Загорелся экран, который занимал всю стену, и на нём появилось изображение карты города Лигат. На карте по очереди загорался огонек, что означала активацию бомбы. Через пять минут загорелось 96 точек.
- Что с остальными четырьмя боевыми зарядами? - Прорычал генерал.
- Они находятся на территории мертвого болота и возможно его яды поглотили их.
- Отчет о них мне завтра на стол. Ничего справимся без них.
«Может, стоит отправить туда пилота. Да ладно хватит и этого». До активации взрыва оставалось десять минут. Экран разделился на четыре, и там появились лица высокопоставленных лиц государства. Они задали несколько вопросов и замолчали. На экране появилась аномальная зона, снятая со спутника, но изображение было ужасного качество и то и дело пропадало.
Наконец когда время вышло, генерал нажал кнопку. Наступила гробовая тишина. Генерал уже поместил на своем лице выражение скорби и величия как его взгляд упал на карту. Там ничего не изменилось, взрывов не последовало. Под ошарашенными взглядами подчиненных он вновь нажал кнопку и снова ничего. Еле сдерживаясь, чтобы не повысит голос, он произнес:
- Чем вызвана задержка взрывов?
- Сейчас выясняем.
Все специалисты забегали и спустя несколько минут доложили:
- Сигнал сработал безупречно и бомбы были в порядке, но после того как мы подали сигнал случилось так, словно вместо боевого заряда в капсулах оказалась пустота.
- То есть? Говорите яснее. - Заорал генерал.
- Приборы показывают, что вместо бомб там муляжи.
- Немедленно послать за одной из заряженных бомб.
Пилот с бешеной скоростью покинул базу и прибыл только через долгих полчаса, которые генерал мужественно оправдывался перед начальниками. Генерала провели в подвальное помещение, где на специальном столе лежала капсула с зарядом. Ученый и химик, все в защитных костюмах аккуратно вскрывали оболочку бомбы. Генерала провели внутрь и два ученых в голос выдохнули:
- Внутри нет ядовитого взрывоопасного состава, не говоря о ядерных составляющих. Состав состоит из глины, песка и пепла, а оболочка не металлическая, а состоит из текстуры, напоминающую твердую древесины.
- Вы что меня разыгрываете? Как? Как это могло произойти. Привести ко мне арестованного профессора.
Худого профессора в очках доставили в лабораторию. На него торопливо надели костюм и он с любопытством, долго осматривал боевой заряд. Наконец он вышел к генералу и развел руками.
- Этому нет разумного объяснения. Возможно это розыгрыш жителей аномальной зоны. Надо осмотреть ещё несколько.
Спустя час на столе лежало уже пять боевых зарядов, но их состав был аналогичен первому.
- У меня только такое объяснение. Либо ваш боевой отряд на территории зоны поменял бомбы на эти образцы, что маловероятно, тогда бы наши приборы и камеры это зафиксировали. Либо бомбы за одну секунду полностью поменяли свой химический состав. Что тоже невозможно. Если как в сказке не использовать философский камень или магию.
Генерал уже чувствовал, как с него летят погоны. Его помощник подошел к нему и протянул рацию.
- Вам звонят с территории аномальной зоны. Новый мэр.
Прежде чем взять трубку генерал заорал диким голосом:
- Всем выйти на десять минут.
Генерал нажал кнопку и в трубке раздался довольный голос Сергея Никитина.
- Добрый день генерал. К сожалению, не могу вас поздравить с успешно проведенными взрывами на территории города Лигат. Не старайтесь искать причину неудач. Сейчас для вас всё кончилось. И перестаньте гонять своих пилотов, следующего мы просто уничтожим. У нас теперь имеется небольшой запас боевых зарядов. Остальные стали бесполезными.
- Как ты узнал о взрывах?
Никитин рассмеялся.
- Мой дорогой враг Волков оставил мне на память о себе свою флэш карту со своим сознанием и воспоминаниями. Там я и подчерпнул подробный план. Там было полно другого компромата. Но ведь не все козыри сразу выкладывать на стол.
- Даже если ты знал план размещения бомб, как тебе удалось поменять их структуру?
- А вы подумайте, пошевелите мозгами.
- Философский камень. Значит, ты его нашел. Он у тебя. Иначе и быть не может.
- Не фантазируйте. А слушайте моё предложение, которое вы донесете своим людям. Давайте оставим жителей города Лигат в покое. Вы будете нам присылать, то, что мы у вас попросим для выживания, а вы будете получать свои составы с сырьем. Все довольны. Бомбами размахивать я вам не советую, вдруг отскочит. А насчет философского камня, его у меня нет, и не будет. Я с вами одной крови, пожадничаю и воспользуюсь. Но это совсем не означает, что он не существует и не будет применен против вас.
Генерал бессильно опустился на стул.
- Возможно, в твоих словах есть смысл. Будь, по-твоему. А ты зверь похуже Волкова.
- Нет куда хуже. Я просто умнее.
Связь оборвалась, и Никитин плюхнулся на диван, сонный Мирон открыл глаза.
- Ну как? Они купились?
- А куда им деваться, после такого провала. Но нам нужно быть начеку. И Мирон уничтожь камень и быстрее, я не хочу знать, как ты его сделал и как избавился от этого груза, но непременно сделай. Иначе ты долго не проживешь. Он несёт смерть, не иначе.
Мирон кивнул и направился к выходу.
- Мирон, ещё. Спасибо тебе за помощь. Без тебя я просто бы повесился на первой же березе.
Мирон улыбнулся, кивнул и вышел. Никитин достал из шкафа печенье и принялся его поедать, за последние трое суток он не спал и не ел. Он доставал для Мирона необходимое оборудование и реактивы. Он не верил, что такое возможно, но учёный не обманул и совершил невозможное. Гений Швец создал чудо камень, а мозг Никитина собрал оборудование, которое перехватило сигнал, направленный на активацию бомб. Этот сигнал они пропустили через философский камень и смертельно опасные бомбы превратились в бесполезные вещи.
В кабинет постучались, и Сергей смахнул крошки со стола. На пороге стоял Потёмкин.
- Можно я пройду. Вы несколько дней назад дали мне приказ обустроить медсестру Попову Екатерину жильем и дополнительным пайком. Я спешу сообщить. Я всё сделал.
Никитин кивнул. Потёмкин почти скрылся из виду, но Никитин вернул его в кабинет.
- Я хотел сказать насчет твоего помощника Воробьёва Сергея. Такой спортивный боевой парень, а отсиживается за бумажками. Чаще отправляй его в опасные места зоны. Пусть учится, набирается опыта.
- Но он парень горячий, ещё свернёт голову по глупости.
- Ты его недооцениваешь. Переведи его в помощники Танаеву. Тот всё устроит.
Потёмкин кивнул и скрылся за дверью. «Чем это Воробьев так не угодил Никитину»? Подумал он.

Воскресная служба в храме города Лигат, должна была начаться через полчаса. Народ стекался к центру, приветствуя друг друга. Расстроенная Вера катила коляску, из которой внимательно рассматривал окрестности её окрепший младший сын. Варенька и Николай семенили, рядом бросая друг в друга снежками. Она страшно скучала по Володьке. Он был помощником и другом. Теперь её жизнь с возвышением Никитина, стала проще и сытнее, но в моральном плане ей стало хуже. Пропала лучшая подруга и племянник. Поговорить толком не с кем.
Веру догнал запыхавшийся Ефим Иванович Борода.
- Приветствую, Верочка. Ой, какой ладный малыш. Ну, вылитый Володька.
Младенец рассмеялся, а Вера неожиданно для себя заплакала.
- Ну, ты чо? Ему ведь на большой земле лучше и не кори Серёжку. Он и твоих деток переправит, вот увидишь.
- Я не могу уехать без мужа.
- Так чего ты разревелась, вырастим всех тута. А меня вот на кладбище не зовут. Гуторят грехов у меня тьма. Вот и иду к святому отцу, может чего и посоветует. А вот и муж твой идет.
Вера увидела вдалеке одиноко идущую фигуру Подорожникова. Он шёл уставший с ночной смены и как-то неловко перебирал ногами. Волна жалости захлестнула её и она, ускорив шаг, бросилась к нему. Пётр Соломонович очень удивился, когда жена кинулась ему в объятия.
- Что-то случилось? - Взволнованно произнес он.
- Нет просто я давно не говорила тебе, как я сильно тебя люблю.

Иван Иванович Петров сидел на крылечке задних ворот церкви и смотрел, как обнимаются муж и жена. Затем он стал перебирать в голове те дела, которые сделал и те, что не успел. Дети накормлены и чисто одеты, старшие помогают на службе. Валерьян Николаевич кажется, теперь без его помощи может вполне достойно отслужить службу. Жена придёт к началу службы. Корова и козы накормлены. Он загибал пальцы, думая про себя о том, как прекрасно жить, заниматься простыми делами, быть к чему-то привязанным. В голове вдруг неожиданно возник образ убитой им жены. «Ну что нам с тобой было мало, что мы так ругались. Ведь всё у нас было и молодость, и здоровье и свобода. Простишь ли ты меня когда-нибудь»? Петров вздохнул и направился в храм, перекрестившись перед входом.
Борода, проговорив с каждым встречным, опоздал к началу службы и решил зайти уже к её окончанию. Он уставился на небо и неожиданно вздрогнул. Небольшое тёмное пятно показалось на чистом небе. «Что это за окаянность». Он стал внимательно за ним следить и обнаружил, что через пять минут пятно занимало уже полнеба. Стало сумрачно. «Господи, боже мой, это же новое пришествие антихриста, то есть аномальной зоны». Он с криком забежал в храм и закричал диким голосом.
- Аномальная зона, снова близится. Она опять устроит нам ураган. Спасайся, кто может!
Перепуганные люди выбежали из храма, взволнованно всматриваясь в небо. В этот момент раздался сильный раскат грома и хлынул теплый ливень.
Тихвин, весь в нарядном облачении подошёл к Бороде и спросил:
- Что произошло? Почему вы так кричали?
- Чо, чо Валерьянушка, гроза среди зимы разве не аномальное событие. Ох, ох. Ох.
Замычала корова, люди, промокшие под дождем, вновь укрылись в храме, злобно ища глазами Бороду, который тут же испарился.
После дождя небо прояснилось и из-за туч показалось яркое солнце.
- Мама смотри там радуга. - Закричал Вере сын Николай.
- Действительно радуга, два года её не видела.
- А она красивая. Значит, больше не произойдет ничего плохого?
- Конечно, не произойдет. - С сомнением произнесла Вера Подорожникова, всматриваясь в небеса.
Конец.