Блокнот журналиста

Автор: santehlit Всегда будь воли своей хозяином, совести же своей — рабом.
(Мария фон Эбнер-Эшенбах)

Блокнот журналиста как старый альбом – листаешь, читаешь и вспоминаешь, какие события, страсти-мордасти волновали лет двадцать назад тебя и общество. Тут зарисовки, очерки, проблемные статьи и забавные истории на все случаи жизни. Свидетели того, что было. Генераторы мыслей - что приобрел и что потерял за эти годы? стоило ли ломаться? чего хотел, гоняя по свету? чего сейчас еще хочу?
Все проходит, и новое всегда более интересно, чем самое восхитительное старое. Это закон жизни, иначе не было бы эволюции. Но, как и от просмотра пожелтевших фотографий, при чтении блокнота внезапно наваливается тоска по прежним временам. И стыд. Дело в том, что все это из неопубликованного - по разным причинам. Как неоправданную ношу лет двадцать таскаю за собой по квартирам этот блокнот, не замечая тяжести и не зная, что с этим делать. А она есть – тяжесть вселенская: неопубликованный материал для журналиста, как грех матери, погубившей во чреве ребенка. Но женщинам проще – они давно заимели привычку вместе с лицом за косметикой прятать и свою совесть. У мужчин такой привилегии нет.
Много раз доставал-открывал блокнот, много времени размышлял над тем, что томило и мучило, и вот однажды принял тоску как позыв к действию. Теперь вот смотрите, что получилось из замшелой неактуальности.

Реквием предприятию

Встретил знакомого.
- Куда не торопишься?
- На работу.
- Поздненько ты.
- Да спешить-то некуда. Трое в конторе нас, и ждём со дня на день сокращения.
Вот и всё, что осталось от некогда могучего и славного Комитета по строительству и архитектуре администрации Увельского района. Могучего коллективом своим, славного делами. Ушёл в чиновники отец-создатель С.Б. Клипа, и зачахло его детище. Хоть и не в одночасье, но тем печальнее была агония.
А ведь какой замечательный был проект!
Вся строительная элита области восторгалась:
- Ай да сукин сын Клипа!
Правда, были и критики:
- Где это видано – сам строю, сам надзираю, у себя принимаю.
Поясню – под одной рукой Сергей Борисович объединил строительство, надзор и приём объектов в эксплуатацию. Думаю, результат успокоил подозрительных.
Перечислить всё, что построил комитет?
А вот пройдитесь-ка весенним деньком по Увельскому Арбату и вдохните аромат цветущих лип, на скамеечке отдохните, о любви помечтайте. Кировка-то в Челябинске после нас заарбатилась.
Куда ни пойдёте, Центральную площадь не миновать и такую тоже поискать.
А здания прокуратуры, налоговой. Нравятся?
На стадион заглянем? Любому городу на зависть наш «Олимпийский». Футболисты утверждают: лучшей «поляны» в области нет.
Вот и школа первая. Та самая, на которой сорвал пуповину бывший некогда могучим ПМК-442. А комитет достроил. И стоит она красуется ребятишкам на радость, увельчанам гордость.
Всесезонный детский оздоровительный лагерь, который теперь в дни школьной учебы превращается в дом отдыха областного масштаба для всех желающих и в первую очередь для пенсионеров Увельского района.
Да разве все перечислишь….
Десятки людей на десятках объектах создавали славу и строительную марку комитета.
Были ошибки? Были.
Олимпийский посёлок - кладбище бюджетных денег. Но ведь какая задумка! И исполнение…. Правда, незавершённое. Но тут скорее форс-мажор. И на то жизнь, чтобы ошибаться. Иначе не интересно. Как говорил Фёдор Сухов под белым солнцем пустыни:
- Мёртвому оно конечно спокойней, но уж больно скучно.
А начиналось все так.
С приходом в райисполком молодого архитектора многое изменилось. Выпускник ИС-фака ЧПИ оказался парнем умным и работящим. Поначалу он все больше помалкивал, разгребая завалы строительного хозяйства. Только однажды показал свой нрав малоподкованному начальству и получил карт-бланш во всех своих начинаниях. А идей было тьмущая тьма.
Сначала было создано архитектурно-проектное бюро.
Такой пример. Утром иду на работу – зима, в восемь часов еще темно, горят окна райисполкома, и все нутро его на виду. В левом крыле барышни стоят за кульманами, в правом – лица себе рисуют. Вечером возвращаюсь – в шесть часов уже темно: в правом крыле окна погасли, в левом барышни за кульманами. Великое дело – хозрасчет!
Так и пошло предприятие в гору.
На свои деньги и своими руками построили собственную контору. Перетащили туда БТИ из Южноуральска. Вконец зачахшее МПМК взяли под свое крыло и вдохнули новые силы в строительные дела района.
Все это было и куда-то сплыло. Куда и почему?
Попытаюсь найти ответы в меру своей испорченности, хотя наперед знаю мнение Сергея Борисовича о них. Подумает (скажет?) с мрачным удовлетворением – много вы понимаете?
Итак, что я понял о беде комитета?
С головой уходя на государеву службу, Клипа мог бы реформировать его в ООО, ЗАО или народное предприятие (ЧРУ – отличный под боком пример). Мог бы, но не стал этого делать. Почему?
Первая версия – коммунистическая контузия. От природы и воспитания глубоко порядочный Сергей Борисович мог посчитать такой шаг воровством у государства. Но там государственного кроме его зарплаты главного архитектора района не было ничего. Сдается мне, он вообще боялся стать (прослыть?) богатым человеком - будто это преступление перед нищим народом.
Версия вторая – амбициозный (ничего плохого в этом не вижу) Клипа задался целью сделать карьеру на государевой службе. Пример для подражания перед глазами – институтский однокашник стал мэром всего Челябинска. Затея была в общем-то незатейлива – компетентность и деловитость он докажет делами, а порядочность…. Вот она – он уходит с поста руководителя перспективного предприятия, ничего не положив в свой карман (даже коттеджа собственного не достроил). Сергей Борисович не сомневался в успехе задуманного, потому оставил комитет с припиской «администрации Увельского района», которая и сыграла трагическую роль в судьбе коллектива, когда его основатель лишился поста на государевой службе. Возврат в Комитет был уже невозможен, а у того без покровителя началась агония.
Версия третья – Комитет это не только романтика стройки и торжественный пуск объектов в строй. Это еще и бизнес, где кто кого без всяких компромиссов. Бизнес, заглатывающий человека целиком. И к этому Клипа С.Б. был не готов. Это претило его душе – биться насмерть за место под солнцем, потрошить побежденного. Комитет развивался и рос, росли дела его и заботы о них председателя. «Я выстою, я смогу», - наверное, повторял себе Клипа, вытягивая предприятие в образцовые. У него не было выходных, а от дум и отпусков. Где тут выкроить время на бизнес, от которого душу воротит?
Конечно, докопаться теперь до сути всего происшедшего в действительности достаточно сложно – можно только гадать. Сам Клипа вряд ли сядет за мемуары, хотя очень серьезные прежде публиковал статьи в комитетской газете «Вира!». Возможно, сейчас завидует людям простым – необремененным совестью и замысловатыми желаниями. Возможно «нянчит» свою порядочность, так и не доросшую до капиталистической эпохи.
Комитет по строительству и архитектуре администрации Увельского района навечно выпал из времени. Застыл этаким сгустком прошлого в памяти его сотрудников, даже рубля никому к накопительной пенсии не подарив – не потому что не начисляли, просто утерян (сожжен?) весь архив злою рукой.
Проходя теперь мимо некогда нарядного, а теперь неприглядного двухэтажного здания бывшего Комитета, испытываешь даже не грусть, а какой-то мистический ужас перед неизбежным роком судьбы. Грязно-желтый цвет обшарпанных стен и тускло освещенные окна усиливают ощущения. Кого только там сейчас нет! Главного нет – сплоченного творческого коллектива и замечательного председателя; и никому в мире дела до этого.
Вошел просто так или может с желанием пробудить добрые воспоминания – когда-то и я работал здесь. Однако давящее ощущение усилилось, а сердце стало стучать больно и неритмично – будто вошел в мир теней, чреватый безудержными и неподконтрольными приступами тоски. Ни одна табличка на дверях (ну, разве только БТИ) не напоминала прежний штаб Комитета, и само его существование казалось теперь нереальным.
Дорого бы я дал за то, чтобы понять нашего председателя – вот это все, трудом и годами созданное, коту под хвост! Как было можно? Для чего? Что может быть дороже обожания созданного тобой и безмерно преданного тебе коллектива, готового за тебя в огонь и в воду? Ведь цементировался он не на корпоративах (и такое бывало), а больше в спортзале и на деловых играх. Признаюсь, никогда прежде и после не встречал в своей трудовой биографии более доброжелательного союза сотрудников, объединенных единой целью и культурой поведения. Так что же заставило нашего председателя «предать мелодию любви»? Удостоверение в красных корочках с золотым теснением «Администрация Увельского района»?
И все-таки - была ли у Клипы возможность приватизировать и оставить Комитет на надежного человек? Вряд ли. Почему? Надо знать его.
Сергей Борисович редко принимал советы от нижестоящих, но никогда не раздражался на их дающих. «Не лезь не в свое дело!» - не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь слышал от него такое. В его глазах всегда присутствовали смесь насмешки и понимания. Я не могу припомнить барышни в Комитете, невлюбленной в своего председателя. А провинившемуся перед начальством было не страшно, а стыдно. И такое бывает.
Если случались у Клипы какие-то неприятности, пусть даже личного характера, вся контора ходила на цыпочках – в кабинетах и коридорах становилось так тихо, что вошедший и непосвященный непременно спрашивал:
- У вас тут что, умер кто?
И получал непонятный ответ:
- Все утрясется, все уладится – все будет хорошо! Сергей Борисович во всем разберется.
Лично я никак не мог понять-объяснить-принять его бескомпромиссной нетерпимости к воровству – есть такой нравственный недуг людей. По мне так – ну, попался начальник участка на хищении кирпича, так пусть вернет; накажи его премией, выговор объяви. Ведь работник-то отменный, и дай шанс исправиться человеку.
Клипа прям по-жегловски:
- Вор должен сидеть в тюрьме!
Хоть и не грешен, но страшно бывало – где же, начальник, человеколюбие?
Впрочем, ловлю себя на мысли, что лукавлю – это самообман. Будь я на его месте, как бы поступил? Бог не дал, и слава ему. Это не просто - принимать решение, где решается судьба подчиненного тебе человека.
А судьба целого коллектива? А судьбы десятков профессионалов, оставшихся без работы?
Сердце забилось угрожающе быстрой дробью африканского боевого барабана. Напряжение в сознании обострилось до предела – приобрело острые углы.
Целых два - кто мог подумать? на чьей это совести?
Два вопроса боролись во мне – один оправдательный, другой обвинительный – и я не знал, который одержит верх. С одной стороны – что стало, пусть будет, и лети все к чертовой бабушке! А лететь было нечему. Ни Клипа и никто другой из нашего коллектива после Комитета ничем уже не прославился. С другой – так было угодно Судьбе, которая считает: всегда выигрышнее совершать новые ошибки, чем повторять старые. И Комитет был приговорен. Ну, что ж…. утрем слезы.
Надеюсь, друзья, где бы мы ни были, чем бы ни занимались, вместе помянем Комитет по строительству и архитектуре администрации Увельского района добрым словом, перевернём эту страницу жизни и пойдём дальше.

Визит на грешную землю

Интересная у меня работа, скажу - интернет коммерция. Снег ли за окном, слякоть – сижу у компьютера, чаёк-кофеек попиваю, музон по вкусу, стучу пальчиком по клавиатуре, возвещая миру всему о том, чего хотел бы продать или приобрести. На электронные письма электронно отвечаю, будто с Всевышним тет-а-тет общаюсь.
Когда увлёкся, два года пролетели, как одно мгновение. Но тут доставать стала ностальгия - по общению, по простой человеческой речи. Стали вспоминаться производственные треволнения, как некое светлое прошлое. Корпоративные пирушки, как праздники души - когда копимые душевные симпатии после двух-трёх стаканов горькой выплёскивались в мимолётную связь.
И решил я вернуться в люди. Задумано – сделано. Пошёл в центр занятости и в списке вакансий отыскал должность начальника базы - комхоз увельский ищет. Ну, начальник, так начальник. Пошёл – приняли. Базу не базу, котельную мне доверили. Правда, в нагрузку ещё десяток людей, которые где-то чем-то занимались, а я должен был писать на них табель и вести журнал по ТБ. Как ни бился, ни пытался доказать, что за народ должен отвечать человек, его загружающий работой – ничего не пробил, никому не доказал. С тем и смирился – комхоз есть комхоз.
Работаю. Ругают на оперативках. Не меня, котельную – уж больно она убыточная. Надо бы закрыть, а трассы подключить к трубе соседней организации. Было такое мнение, но не прошло.
Стал разбираться, почему убытки-то. Ну, конечно, список клиентов оставляет желать лучшего – четыре десятка жилых домов (одноэтажных, для пенсионеров), баня, кинотеатр, Центр социальный да собственная база. И старые трассы на два километра, которые всю зиму парят. Опять же организация комхозовская.
Пример приведу. От начальства летит приказ – двух человек на ремонт поселковой коммуналки. Оставляю. Уходим втроём на трассы. Приходим в обед – как сидели командировочные на лавочке, так и сидят. Почему? За нами не пришли, говорят.
Или другой. Сварщика дали теплотрассу чинить. Пока с бумагами провозился, дело к обеду. Иду проверять. Сидят и курят. Почему? Трасса, говорят, на земле лежит, к порыву не подкопаться – лопата нужна.
Не заинтересованы люди в результатах труда, потому и сидят от пинка до звонка, и наоборот. Мои доводы, как от стенки горох. Век, говорят, так комхоз работал, и нечего в чужой монастырь….
Пытаюсь что-то придумать. Делю слесарей на звенья – по два в каждом – ставлю задачу на день, по окончании – свободны. В одном ремонтники подобрались скорые на руку – обед, а у них уже всё готово. Ну что ж, говорю, можете не возвращаться, до завтра. В другом звене наоборот – домой не торопятся, за трёпом и перекурами на день работу растягивают. А то и затягивают. Не то, чтобы лодыри - привычка такая. Предупредил – повторов не будет и наутро новый объём. Стали понимать, шустрей заработали. Привычка – дело наживное.
Так вот, о заинтересованности. Как у моих котельщиков, так и у меня не зависит заработок от результатов труда. Просто мы люди с опытом и знаем, что если лето просачкуем, зимой на трассах наплачемся. Шатко-валко - работаем.
Не заинтересованы материально в результатах труда и мои начальники. Иначе как объяснить, что в предыдущем году газовый счётчик не был аттестован. Знаю по опыту – дело это серьёзное: такой недогляд даёт право поставляющей газ организации оформлять счета по полной выходной мощности всех котлов котельной, не глядя на показания счётчика. Там делов-то: отвезти прибор в Челябинск и уплатить за поверку три-четыри тысячи. А вот не удосужились.
Дальше смотрю сумму показаний счётчика, привожу к нормальным условиям (он-то показывает объёмы сжатого газа), умножаю на стоимость куба и получаю результат в миллион рублей. Это разница между выставленными (оплаченными) счетами и фактически сожженным газом. Разница не в пользу комхоза и районной казны. Вот вам и убыточная котельная!
Загораюсь идеей – взять ее в аренду. Говорю с мужиками (операторами и слесарями) – поддерживают. А что? При хорошей организации труда, да материальной заинтересованности всех участников в его результатах, да с плеч долой контору (одиннадцать-то человек попробуй, прокорми) – прибыли не прибыли, а убытков-то будет куда как меньше.
Сажусь за расчёты, готовлю бизнес-план. Аудиторскую экспертизу он проходит в солидной организации – финуправлении «Челябэнерго» (родственные связи помогли). Всё, готово. Суть предложения в том, что мы хотели бы взять котельную в аренду и обязуемся при этом экономить казне в год по одному миллиону рублей от прежних расходов. Конечно, при нынешнем наборе потребителей и фиксированной цене на гекакаллорию предприятие объективно не может быть рентабельным. Но, разработав правила игры, можно добиться взаимной выгоды – и значительной.
Запускаю документ по инстанциям через районный комитет по имуществу. Всплывает он, месяц спустя, в УУЖКХ (учреждение по управлению жкх). Напрашиваюсь на приём к руководителю. Г-жа Лукинская Н. П. не одобряет. Почитай, говорит, 310 постановление Правительства – дотации запрещены. Не великий я экономист, но точно знаю, ни одно постановление в одночасье не сделает убыточное предприятие рентабельным. Если только на гекакаллорию цену поднять. Но это вряд ли.
Что ж, иду искать это самое 310 постановление. Нашёл, читаю. Наверное, нам разные редакции попали с г-жой Лукинской – нет там ни слова о снятии дотаций с убыточных объектов муниципальной коммуналки. А есть предложение выставлять подобные предприятия на конкурс управляющих, участие в котором могут принимать и юридические лица, и коллективы. Вот так – у нас и соперников не было.
Впрочем, тут мне вдруг становится не до аренд. Прессовать начали со страшной силой. Начальство конечно - в лице директора комхоза г-жи Замышляевой Е.В. Пишет мне приказ под роспись – в месячный срок рассчитать реальную стоимость гекакаллории тепла.
Отмотаем время чуток назад, чтобы понять ситуацию. Как помните, принимали меня начальником базы. Через месяц контракт переписали задним числом, предложив должность теплотехника. С понижением оклада, ясно дело. Я подписал. Не о деньгах сетую. Теплотехник – это не совсем то, что приходится делать. Я – мастер котельного производства; начальник котельной - это было бы верно. А теплотехник – теоретик. Никогда не претендовал. Да и к чему комхозу на малюсенькую котельную целый теплотехник? В «Теплосервисе» на двадцать больших – их два освобождённых. Посчитал, что это обычная комхозовская аляповатость и подписал. И попался.
Считай, чтобы приняли в области, гласит приказ директора, а нет – через месяц по статье о профнепригодности, будьте добры – за ворота. Пытаюсь сослаться на отсутствие методички. Говорят – проблемы твои. Пробовал скачать оную из Интернета. Подставляю свои цифирки – ничего не получается. Не может человек прыгнуть выше собственной головы. К слову сказать, два освобождённых теплотехника «Теплосервиса» считали-считали эту самую стоимость, но защитить не смогли, а потом махнули рукой и наняли какого-то Али-бабу в Челябинске. За приличное вознаграждение, между прочим. Впрочем, не они, понятно, наняли – администрация их. Так этот бабай заодно и нам посчитал.
Ну, а я жду рокового числа и приказа о своём несоответствии. Впрочем, Судьба не всегда ко мне задом - помогла и на этот раз. Пришёл приказ сверху о передаче нашей котельной в вышеупомянутый «Теплосервис». Г-же Замышляевой сразу стало не до меня. Она озаботилась другой идеей – как бы передать нас (коллектив) вместе с котельной и при этом не заплатить выходного пособия.
Даю справку. По существующему законодательству, при подобной передаче объекта, его коллектив подпадает под приказ о сокращении, предусматривающий выплату выходного пособия. Пишет наш директор один приказ – мы с ним не согласны. Пишет другой – та же реакция. Налицо революционная ситуация по классической версии – верхи не могут, низы не хотят, а зима идет, и тепла требует народ. Котельную надо передавать, а её персонал не согласен с формальностями увольнения.
Конфликт разрешает районное начальство, отложив передачу котельной до конца отопительного сезона.
Всё возвращается на круги своя. Я – на оперативки, г-жа Замышляева к репрессиям. Поскольку расчёты себестоимости теплоэнергии потеряли актуальность, пишется другой приказ. Тоже под роспись, тоже со сроками и наказующими последствиями. Мне вменяется задача рассчитать дроссельные шайбы, регулирующие подачу теплоносителя по ветвям трасс.
Здравый смысл где? До лета эти шайбы всё равно нельзя будет установить. Летом котельная и её трубопроводы передаются в другие руки. Но г-жу Замышляеву циклит моя персона (а может, приказ получила – замочить!), и не может она успокоиться. Избегну этой напасти, придумает другую – все равно своего добьется.
Ну, до чего же все хитрые! Только забывают, что другие могут оказаться еще хитрее. Естественно, объяснять я ей этого не стал, а решился на откровенный разговор.
Не сторонник я шантажа и подковёрной возни, но уж больно достала Замышляева Е.В. Значится так, говорю, если наезды свои не прекратите, иду к прокурору и пишу заявление. Ваши прошлогодние безграмотные действия по руководству котельной нанесли ущерб районной казне в целый миллион. Я о газовом счётчике говорю. Если желаете – дам выкладку всех расчётов.
Не желает. Она даже испугалась сильно. Я это мигом почувствовал. Вполне бы мог оторваться по полной программе, но лежачего ведь не бьют: Елена Владимировна и без того уже валялась в нокдауне.
В общем, начальницу я «сделал», но самому мне от этого легче не стало: от одной напасти отбился, приспела другая.
Заглядывает в котельную её будущий владелец (в смысле эксплуатации) г-н Кепко К.М., директор МУП «Теплосервис». С порога кричит – вы почему два котла гоняете, когда можно одним управиться? Пытаюсь объяснить – температурный график соблюден, два котла понемногу лучше, чем один до трещин в каменной кладке, да и не стоит увлекаться максимализмом в отсутствии водохимочистки. Пытаюсь, но вижу – не понимает. Может, он хороший директор, но котельщик, чувствую, неважный. Впрочем, хороший начальник судит специалиста по конечному результату – а не по: «смирно! ровняйсь! шагом марш!».
Говорю, не задумываясь о последствиях:
- Похоже, вы из числа тех людей, о которых говорят: бей, беги, думай не надо.
Уходит, дверью хлопнув. Ясно и понятно, что котельную он принял, а меня нет. Всё лето искал туда мастера, а меня не принял. Впрочем, я на него не в обиде: каждый начальник волен подбирать себе персонал по уровню своего интеллекта.
Иду в центр занятости. Год работал, подоходный отчислял – имею право. Меня как будто ждала инспектор Калиш Л.В. Тут же направление в Агроснаб – требуется им инженер-механик.
Даю справку. Я по образованию инженер-механик. Окончил ЧПИ (нынешний ЮрГУ), факультет ДПА (нынешний – Аэрокосмический), кафедру – Двигатели летательных аппаратов. Согласитесь, специальность для сельской местности не шибко востребована. Вот и думаю: то ли Агроснаб ракеты задумал запускать, то ли самолёт сверхзвуковой присовокупил.
Ни то, ни другое. Требуется им специалист по ремонту станков. Конечно, фрезерный от токарного отличить я смогу, но чтобы диагностировать, налаживать, ремонтировать – Боже упаси! Нет у меня таких амбиций. Да и зарплата, скажу, меньше, чем мне комхоз ненаглядный платил, как сокращённому. Ну, не враг же я себе и своему бюджету.
Начальник механического цеха Агроснаба рассудил по-своему. Он в те дни увольнялся, и было ему по барабану, что после него. За закрытой дверью черкнул в уголке моего направления «ОК, оформить» и даже пообщаться не захотел.
Принимаю волевое решение – покидаю Агроснаб, возвращаюсь в Центр занятости. Привожу свои доводы и вижу – не понимают. Или не хотят понять. Смотрит на меня г-жа Калиш и плечами пожимает – вас же принимали. Ей тоже по барабану – смогу ли я там работать, буду ли полезен. На руках все компроматы против – подписанное направление «принять», мой отказ. И, стало быть – ату его! Лишила месячного пособия. Вот так.
Идём дальше. А дальше опять я не в милости, и новые репрессии. Опоздал на перерегистрацию своего статуса безработного, и лишили меня теперь уже на три месяца пособия. Внесу ясность. Отмотаем время немножко назад. Когда оформлялся, как безработный, подписал кипу бумаг. Подписал, не читая. Не могу уже без очков-то, а их с собой не было. Сходите – любезное предложение. Да ладно, чего уж там – не срок себе подписываю. Нет, не срок, говорит инспектор Калиш, но вы предупреждаетесь, что стоя у нас на учёте не имеете права заниматься посторонней трудовой деятельности. Даже клубникой со своего сада торговать. Трижды повторила. А о том, что строго здесь с явкой на перерегистрацию не сказала. А я-то не прочитал. Формально она не обязана была. А по-человечески? По-человечески, говорит с большой долей искренности, пишите заявление о прекращении регистрации статуса безработного.
Подумал, плюнул и написал. Три месяца без посторонней трудовой деятельности мне не прожить. И еще – главное, чтобы человеку было хорошо. А Калиш Л.В. явно было очень хорошо оттого, что мне теперь плохо.
Вот и сходил небожитель «в люди». Что я тут забыл? Чужие все, и я им чужой. Уютом домашним пожертвовал, а что получил? Плевок в морду в лучших наших традициях. И поделом! Впредь неповадно будет.
На душе было противно и пусто – жизнь за последний год показалась прожитой зря. Вернулся к своему компьютеру над рекламой работать и думу думать: как это другой-то народ выживает среди этих кепко и калишей, рядом с замышляевыми. Мне вот не удалось – видать, их логика мне недоступна. Ох, бедный я бедный!

Великов

У него болгарская фамилия - ударение должно быть на втором слоге. Правильно ВелИков от слова «Великий». Но он – простой шоферюга, романтик дорог, и потому прочь амбиции – Великов, так Великов.
Мы возим с ним на полуприцепе бетонные плиты. Ну, везёт-то, конечно, МАЗ, Геннадий Фёдорыч рулит, а я экспедирую - к грузу, стало сбыть, приставлен. Дорога в один конец с погрузкою - семь часов. Мотор натужено гудит, крейсерская скорость укачивает, чтобы – не дай Бог! – ведём разговоры.
- Расскажи чего-нибудь, - прошу.
Водитель мой словоохотлив.
- Был такой случай. Собачонка на дороге – ухоженная, маленькая, симпатичная – по всем приметам комнатная: крутится, не поймёт, глупая, куда тикать. А той стороной КАМаз идёт. Харю вижу улыбающуюся, и улыбка эта показалась самой циничной из всех виденных в жизни: ему колесом по собачке – дорожное развлечение. Ну, я руль влево и на таран. Он – по тормозам. Собачонка с дороги. И я следом, уходя от столкновения - через забор в чей-то огород въезжаю. Животина спасена, КАМаз ушёл, а я сижу – без тягача-то не выбраться. Хозяин бежит. Ну, думаю, сейчас, ка-ак из ружья…. А он - обниматься. Видел всё, понял, что собачку я, спасая, непрошеным гостем в огород. Отстоловался у него, заночевал, а наутро трактор пригнали и вытащили мой большегруз.
Занятная история. Правда, верится с трудом. Едем дальше и говорим. Великов, когда молчит, курит беспрерывно. А я не курю и дыма табачного не люблю. Поэтому….
- А что, Геш, много путан на дорогах встречается?
- Да бывают. Кстати, вон одна.
Мы миновали московскую развилку, у придорожного кафе стоит девушка на обочине - «голосует» проходящим машинам. Вот приостановился КамАЗ, потом тронулся - девушка осталась.
- Не сторговались, - комментирует Фёдорович.
Он снижает скорость до минимума: хочется глянуть на девушку – уж больно фигурка хороша. Личико тоже, глаза Мальвины, но вот взгляд….
- Мальчики, до Москвы, – кричит. - Все, что хотите!
- Обкуренная, - констатирует Великов, давя на газ.
- Или уколотая, - поддакиваю.
- На это дело разве нормальный человек решится? Вот у меня такой случай был. Иду в Москву. Под Юрюзанью бабенка у обочины рукой машет. Торможу, пускаю в кабину - делаем все дела. Она просит такую сумму, что ухмылочка сама на губы. Да с тобою всё в порядке? Это же КАМаз, а не мерседес. Мама, говорит, шибко больная – лекарства срочно нужны; да взаймы я, взаймы. Врёт, конечно, думаю, - обычная уловка. Но с другой стороны…. А, была, не была…. Достаю деньги, отдаю, про себя думаю: до Москвы как-нибудь дотяну, а оттуда – хлебом единым. Возвращаюсь через полмесяца, представляешь – стоит у обочины. Будто ждала. Прыгает в кабину, обнимает, деньги подаёт, в гости зовёт. Время есть – почему не заехать? В квартирке опрятненько, и мамаша уже на ногах. Не простипома я – убеждает, - обстоятельства. А тебя уже больше недели жду. Случай. Мог бы и ночью проскочить Юрюзань эту самую. С тех пор всегда в гости заезжал. Хорошая бабёнка – женился, кабы не был женат. Потом замуж вышла, первенец на меня похож. Вот так бывает.
Слушаю вполуха под впечатлением виденного у придорожного кафе.
- Но до чего хороша! Любому мужику могла бы счастье подарить - и детей, и уют домашний. А она тут грязь собирает.
- Она за час может заработать больше, - втягивается в тему Великов, - чем мы с тобой за месяц. Только не впрок эти деньги – ширнётся и нет их.
Озеро Увильды – место нашей разгрузки. Федорыч заваливается спать, а я суечусь. Сдаю документы, получаю деньги, наблюдаю за разгрузкой. Как-то не загорается душа посозерцать красоты заповедного места. Но вот однажды Великов берёт в рейс внучку Вику. Вообще-то он её Лёхой зовёт. Почему? Да потому что она с пацанами лихо футбол гоняет, кладёт кирпич на раствор, когда дед чинит печку, не без пользы гремит ключами, когда машину ремонтирует.
- Перестилала с отцом крышу, - рассказывает Великов. – Меня далёко увидала – с остановки шёл. Мигом вниз, рубон подогрела, на стол накрыла. Я в ворота – она за рукав тянет: поешь, дед, на крышу полезем – с тобой интересней работать.
Едем втроём - чуть гаишник замаячит вдали, Великов:
- Лёха, брысь!
Вика прячется в спальнике, за дедовой спиной.
Остановила машину у придорожного кафе, приносит три мороженки. А мне нельзя – горло не терпит. Вика вздыхает и подаёт брикет Фёдорычу:
– Отдувайся, дед.
На Увильдах в Вику вселяется бес – шмыг туда, шмыг сюда – только её и видели. Великов досадливо махнул рукой и полез в спальник. Я скорее дела спроворил, пошёл искать непоседу – мало ли чего: ей годов-то всего одиннадцать.
В следующий рейс Вика берёт с собой аппарат, и мы устраиваем фотосессию. Она позирует в воде, над водой верхом на дереве, в его корнях под обрывистым берегом, размытым прибоем, на фоне далёких Ильменских гор. Собираем голыши – скруглённые волнами камешки. Они красивы как самоцветы, хоть в оправу вставляй. Но Вика говорит – это для аквариума.
Наступила осень, и наш дорожный товарищ в школу пошёл.
- Мама ее такая была, - рассказывает Великов. – Всю Россию со мной объездила. Баранку крутила, ремонт делала. У неё чёрный пояс по карате. Замуж вышла, родила – всё, женщиной стала, домоседкой.
Хорошо это или нет? Вновь возвращаемся к женской теме. Вдали от дома, о чём же ещё говорить, как не о прекрасных дамах.
- Дома своя путана - сколько не заработаешь, всё ей мало, всё мало. Хоть через голову крутись, а вынь да положь. Эти бабы - в клочки нас рвут ради материального благополучия.
- Стимулируют, - пытаюсь заступиться за слабую половину.
- Ага, ребёнка за руку и к мамочке – хороший стимул. Придёшь мириться, а там тёща вторит – научись зарабатывать.
- А любовь, Геш?
Любовь для романтика дорог – что-то ускользающее и непонятное, как черта горизонта. Любовь…. Да, он непротив, чтоб его любили – чтобы заботились о нем, с ума сходили. Но чтобы самому сходить – ну, уж нет: он в сумасшедшие не желает. Лучше он деньги будет зарабатывать, и позволять любить себя, а не сюси-пуси всякие разводить. Это не для него.
По-моему, не лишено резона. Главное, платформа мужская – работать и зарабатывать, а остальное от женщины. Хочешь, чтоб тебя на руках носили - будь подъемной.
А Геша уже сам с собою тихо ведет беседу:
- Эх, бабы-бабы, их только в душу пусти – тут же с удовольствием наплюют, напакостят, изваляют в перьях, выставят на всеобщее обозрение. Знаем. Проходили. Больше не хочется….
На стройке сабантуй. Ну, праздник не праздник – агитбригада приехала. Хохочут джамшуты, хлещут пиво – не работают и нас не спешат разгружать.
Нонсенс. Русские путаны обслуживают таджиков-калымщиков. Им что, деньги некуда девать? С другой стороны, полгода вдали от дома, в чужом краю….
Смотрю на полупьяных девиц – обида берёт за русскую кровь: неужто всё равно с кем и как, лишь бы бабки платили. Великов не смотрит - чай пьёт. Угостила таджичка-кашеварка.
Потом спрашиваю:
– Хорошая женщина?
- Это она здесь задышала – голосишко прорезался. А дома у них бабы не люди.
- Культура. Мусульманство. Сколько партия не билась…. Кстати, в моду сейчас входит в Европе. Видно пресытились развратом цивилизованные европейцы и не знают, как взять себя в руки - к аллаху обращаются.
В дороге мы обедаем дважды. Туда – беляшами с кофе возле Коркино. Обратно – в кафе у московской развилки. В том самом, где на путану глазели. Может быть с тайной надеждой взглянуть ещё раз – красота завораживает. И потом, наркоманство – это болезнь, а сочувствие больному в крови русского человека.
Девушку мы больше не видели – наверное, в Москву умотала. Об этом однажды говорю вслух, а Великов понимает по-своему.
- Не по карману она тебе – нечего и мечтать. Как говорится, были б деньги, купил баб деревеньку да имел помаленьку.
- А отымев – презирал?
- А что они ещё заслуживают? Те, которые не по сердцу, а за гроши? Бабы – любому злу начало.
- Кто заставляет?
- А что же они у обочины-то, принцев заморских поджидают?
Великов показал ещё одно место, где девицы пили пиво, поглядывая на проезжающие машины. Конопатые, грудастые, загорелые – совсем молодые.
- Сельские девахи, - подмечает Фёдорыч. – Дешевые.
Я всегда с ним соглашаюсь, а тут заспорили.
- Спрос рождает предложение, – настаиваю.
- Мафия что ль их гонит на дорогу? – фыркает мой водитель. – В колхозе работать не хотят, лёгких денег ищут.
- А замуж?
- Они и замужем такие – накипь, отбросы общества. Ох уж эти мне бабы!
Должно быть, Великов весьма умудрен о всех тонкостях поведения придорожных бабочек в быту и на производстве. Да к тому же, глубоко женат.
Вспомнилось студенческое. На лестничной площадке, превращённой девицами в курилку, висел плакат от Сухомлинского: «Мудрость женщины воспитывает порядочность мужчины». Может Фёдорыч и прав. Раз уж Природа создала тебя Женщиной, будь ответственна за всё – детей, семью, за порядочность мужа.
Чтобы не признавать поражения в споре, меняю тему.
- Геш, что мы всё про баб да о бабах. У тебя драки в дороге были?
И Великов охотно:
Еду, смотрю у дороги – мужичок с бабой и три парня на них, мордастых. Торможу, выскакиваю – ка-ак одному….
Дорога убегает вслед заходящему солнцу. Окрестность золотится увядающими лесами. Осень. Скоро зима, и закончатся наши вояжи. Мы расстанемся - возможно, до весны, возможно навсегда. Память останется.
Интересный ты, Великов, человек – настоящий мужик. Такого разве забудешь?

А. Агарков
санаторий «Урал»
октябрь 2014 г