Яма, 3

Автор: Послемрак Шаги тяжелым, разгульным эхом потухали в каждой ступени какой-то невидимой лестницы. В конце концов, глухие стуки перешли в шершавое скольжение по паркету…
Пока никто не говорил, подросток воспользовался перерывом, чтобы проверить кое-что. Он попытался моргнуть. И почувствовал то же самое, как если бы совсем разучился это делать, или вовсе не имел век. Поняв, что он может только смотреть на чей-то чужой паркет, не имея при этом сил, чтобы даже моргнуть, подросток почувствовал, что хочет вырваться из-под стола. Его охватила паника.
В этот момент на кафеле появилась новая пара тапочек. Пухлые, безволосые щиколотки почесались друг о друга. Сквозь зевок раздался заспанный женский голос:
- Засиделись вы, господа.
- Да что-то мы… правда… пошел я? – подхватил толстоголосый.
Не успели прозвучать эти слова, как подросток почувствовал, что до сих пор невидимый стол рухнул откуда-то сверху, облив его голову странной текучей материей, и, как по вспышке, появилась комната. Этот фляк судьбы, в пару секунд изменивший положение подростка, был похож на прострел судороги посреди спокойного сна, и все походило на то, что сознание подростка, пробив стол, влезло в тело толстоголосого человека.
Первым, что увидел подросток, оказавшись вдруг за столом, было выпорхнувшее перед ним вместе с комнатой брыластое мужское лицо с заплывшими глазками. Последние слова, произнесенные женщиной, вызвали на этом лице покорно-ироническое выражение, наигранно повиновавшееся несвоевременному вердикту. Седовласый гладковыбритый мужчина, похожий на русского барина, с шутливым смирением давал понять, что не может или не желает противостоять женской воле.
Эта физиономия выскочила перед самым лицом подростка, и в глаза тому сразу бросились, словно вышитые серебристыми нитками, жидкие брови под выдающимся лбом. На лучисто-морщинистом красно-желтом лице, характерном для темпераментных в узких кругах людей, легкой подсветкой сияло почти детское выражение мягкой пресыщенности. Упитанный, коренастый «барин», вальяжно покоившийся в распростертых объятиях кожаного кресла, находился, очевидно, на первой ступени пожилого возраста. Сидя в хозяйских тапках и махровом халате перед подростком, вернее, перед новым футляром его сознания, он морщил широкий складчатый лоб и с ярой самоотдачей оттягивал обеими руками назад зачес седых волос, словно пытаясь снять скальп с собственной головы.
Произошедшая перемена в декорациях поразила подростка – разбудила его от дремотного состояния бездеятельного созерцания. Или перевела лишь в новый сон?.. Главное, ушла леденящая паника, в льдине которой он был замурован под столом. Полноценно оказавшись в комнате, лицом к лицу с людьми, он как бы оттаял.
Ослепленный бездонной белизной какой-то кухни, с напоминающим белую розу спиралевидным гипсокартонным потолком, подросток как сквозь туман разглядывал приторно улыбающегося закрытым ртом хозяина, и лишь позже различил перед собой еще и женщину. Последней молодости, она имела искусственно-модельный фасад. Плотная, наступательная фигура с задиристо отставленными назад руками; свежая кожа, как молочный какао, игравшая живыми разноцветьями. Произошедшая заминка заставила женщину кокетливо переступить с ноги на ногу и сложить ладони на плечах старика. Дважды или трижды выразительное декольте стало еще выразительнее, как только она склонилась взять банан со стола. Блики, мерцая, переливались на крашеных губах, но блеск перебивался черными полосками неестественно щурящихся, как будто злобных глаз. Оба хозяина, как прицеливаясь, смотрели в упор на служившего им мишенью подростка. Он, в свою очередь, убедился путем несложных вычислений, что видел все вокруг глазами толстоголосого. Перевел взгляд на ноги и увидел возле своих черных носков вертевшуюся собачонку с красным засосом на морде. Единственным, что не давало подростку рухнуть в обморок на месте, была повисшая пауза и ожидание с его стороны действий. К тому же, прежнее светлое чувство, оставлявшее мотивирующие мурашки на мозгу, поднималось внутри.
Решив, что гость не понял напутствия, старик спросил, глядя на руки женщины:
- Это ты Тишу испачкала?
- Не моя помада. Галины.
- Хотя о чем это я – поддакнул старик, – Чтобы ты, да Тишу приласкать! Кстати к нашему разговору – обратился он к подростку.
Речь очевидно шла о шавке, которую женщина как раз выпускала на улицу через панорамную дверь. Такие же двери во всю стену были и в соседней прихожей.
- Секреты? – холодно спросила женщина.
Голос у нее был неестественно бесстрастный, как гудение холодильника.
- Какие… У двух стариков.
- Ну, почему у двух? – двусмысленно съязвила она.
Осуждающее недовольство вмиг подкосило плававшее в улыбке лицо старика, придав ему брезгливый вид. Рот его судорожно скривился. Старик плотнее запахнул махровый халат.
Женщина поперхнулась…
Один подросток не разделял их интриг. Под давлением разливавшегося по венам ясного предчувствия, сменившего панику, он сам не желал задерживаться в незнакомом доме. К тому же, долгое пребывание в этом месте явно предвещало ностальгию, и вот-вот, казалось, возникнут озноб и тошнота, но особое предчувствие дарило подростку спокойствие и подсказывало скорую развязку. И, боясь всего: боясь своего нового голоса, движений, манер, подросток понял, что должен тактично сбежать.
- Да – пора! – гаркнул он вдруг, не понимая, что говорит.
- Ты не торопись, еще и дочь нам провожать… – пролепетал старик своим размягченным голосом, впрочем, тут же встал, высвободив из-под стола живот и в ожидании навис над стулом, где сидел подросток, заставив его тоже подскочить.
В это время сверху, из соседней прихожей с зеркальным потолком, прозвучали новые шаги. С лестницы сошла юная девушка.
Вошедшая сразу поразила подростка. Ему с первого взгляда показалось, по одному внешнему виду девушки, что им вместе идти если не в один дом, то в одну сторону. Одета незнакомка – незнакомка ли? – была скромно и просто, как старшеклассница, неизвестно зачем прозябающая в школе последние годы.
- Домой? – спросил старик.
- Да – ответил слышанный подростком сотни раз от самых разных характеров голос.
Его обладательница была очень мила, с особым светом, но строгий, отсутствующий вид навевал ореол неприступности на прекрасный облик. Малокровное, слегка опухшее лицо с остывшим румянцем, узловатыми запекшимися губами и ужатым подбородком в целом имело сдержанное волевое выражение. Но старящая, дремучая тень грусти как будто не сходила с этого миловидного лица мрачно-бледного цвета.
Девушка, одетая в толстовку, сняла с вешалки темно-синюю ветровку с капюшоном, нащупала на полке шапку-чулок и отвернулась обуваться. Едва заметный серпантин черных поблескивающих волос опускался до плеч из-под шапки. Над прической поднималась дымка отбившихся волосков. Распущенные локоны притягивали подростка.
- Тихий, ты дочь проводить не хочешь? – послышался из прихожей неприятный женский голос. Это была та самая искусственная женщина, по скудным выводам подростка – жена старика.
- Как будто она хочет, чтобы ее провожали… – с гностической тоской вздохнул старик. - Эх, мачеха! – ласково-размазано пролепетал он, не отрывая при этом пытливого взгляда от замершего подростка, в котором сам старик видел кого-то другого.
- Почему тихий? – набравшись смелости, спросил подросток у старика, с которым остался наедине.
- Почему по фамилии? – усмехнулся тот, – А это знаешь, что значит? Что не зря она меня за столом подзадорила – любит, когда я желчный!..
Подросток уже не слушал их подноготную. Он вспомнил произнесенное женщиной имя девушки, которая, по ее словам, поцеловала собаку.
- Галя... Все так же? – рискуя ошибиться, спросил он и замер.
- Там же, – отвечал старик неохотно, – Черт знает, на кого учится! Подрабатывает, матери помогает. Хорошая девочка – переменился в лице он. – А ты ровно в ее сторону-то дышишь? – вдруг выхлопнул старик.
- Да нет, я просто – промямлил подросток неправду.
- Вон и подруги пришли. Глянь на них! – А бегают за ней, нравится. Мы в их мире чужие. Ладно, пойду провожу.
- Давай, я сейчас.
Подросток остался один в просторной кухне, обделанной, как и весь дом, евроремонтом. Он боялся пересечься с дочерью своего нового знакомого. К тому же, у дома вертелись ее подруги. Он хотел было отвлечься на странную собаку, с которой весь этот кошмар начался, но ту выпустили во двор.
Когда дверь захлопнулась хозяевами изнутри, оборвав наплыв холодного, пробирающего воздуха, достававшего вплоть до кухни, он смотрел сквозь панорамное окно за тем, как приветствует подругу поцелуями группа развязных девиц. Невысокая Галя направилась вместе с ними к калитке, идя последней и держась позади весело бурлящей девичей компании. Подросток продолжал смотреть вслед Гале, вопреки вернувшемуся похолодевшему хозяину. Когда девушки слились с мраком, он посмотрел на хозяина. Тот наблюдал его взгляд на свою дочь.
- Говорю, мы не из ее мира. Глянь, сколько там легкости – сказал он и похлопал подростка по плечу.
- Я тоже пойду – ответил он, не расслышав.
В прихожей, обежав пытливым взглядом все развешанные куртки, он вычленил одежду нужного человека. Так же, по особому чувству, нашел «свои» кеды. Одежда его несильно отличалась от Галиной, даже была на нее подозрительно похожа и цветом, и фасоном. Уже переобуваясь, подросток резко вскинул голову и поймал на себе, отпугнув его, разгадывавший что-то взгляд явно не первой жены Тихого. Попрощавшись с ним по-дружески, и начиная ориентироваться в происходящем, подросток покинул зловещий дом.