Земля блаженных. Часть пятая.

Автор: Виктор Костильбург - Не делай этого, - неожиданно раздался тихий голос, полный любви. Любви такой, что архимандрит почувствовал себя маленьким ребенком на руках у своей матери.
Он повернулся. Прямо на полу сидел перед ним нищий. Одна нога у него была изуродована. Костыли лежали рядом. А рядом с ним стоял... Да, да! Отец Ксенофонт не мог ошибиться! У него в келии была его икона. Рядом с нищим стоял Симеон Верхотурский, чьи мощи покоились в свое время в монастыре, где архимандритствовал отец Ксенофонт. Так же, как и на иконе, он был с удочкой и ведерком.
Он отложил ведерко и удочку, пояснив:
- Я для того их взял, чтобы ты сразу узнал меня.
Архимандрит стоял разинув рот, не в состоянии произнести ни слова.
- Да, слазь ты со стола, - подал голос с пола нищий, - и эту веревку с шеи сними, а то шибко на Иуду похож.
- Я и есть Иуда, - тихо прошептал отец Ксенофонт и заплакал.
Симеон Верхотурский подошел и легко снял Ксенофонта со стола, как дитя, и поставил на пол. Потом аккуратно освободил шею архимандрита от зловещей красной веревки.
- Ты не Иуда, - сказал он спокойно, глядя в глаза, - есть еще для тебя покаяние.
Отчаяние отпустило из своих железных объятий, и душа поверила Праведному Симеону.
Нищий поднялся с пола и опираясь на костыли тоже подошел к архимандириту.
- Мы будем молить Бога за тебя, держись Ксенофонт!
Архимандрит плакал, на этот раз от радости: "Не Иуда!"


- Ну, что? - спросил утром, зевая, Насонов охранника. Он спал этой ночью в кабинете. Дел было много, даже домой сходить следователь мог позволить себе только пару раз в неделю. - Как там преподобный?
- Я проследил, как он веревку на шею одел, как вы и предсказали, - начал свой рассказ Леша. - Дальше смотреть не стал, и так понятно было, да и жутко как-то...
- Жутко, говоришь? - усмехнулся Насонов.
- Да, товарищ следователь, страшно стало, невмоготу! Отошел я, подождал. Ну, думаю, уже висит. Но вдруг услышал голоса из камеры! Я глянь туда в "глазок", а он там с двумя типами разговаривает! Один нищий бродяга на костылях, второй худющий, как смерть, с ведерком деревянным и удочкой... - охранник остановился и перевел дух, судорожно сглотнул слюну и продолжил. - Я - клац! Открываю двери - там никого! И этот стоит, лыбится, архимандрит-то ваш!
У Насонова глаза сузились от злости, он резко открыл ящик стола и вытащил икону Симеона Верхотурского, где тот стоял с ведерком и удочкой.
- Этот в камере был? - спросил он яростным шепотом.
- Этот, - удивился Леша, - откуда у вас икона?
Следователь швырнул икону обратно в ящик и задумался, не замечая стоящего в недоумении охранника.
В коридоре послышался шум. Шаги нескольких человек остановились около какой-то камеры. Звякнула связка ключей. Скрип открывающейся двери, и крик:
- Медведев! С вещами на выход! Три минуты на сборы!
- Что там такое? - спросил следователь попкаря.
- Не знаю, может кого-то на этап забирают, - ответил пожимая плечами Леша. - Ну, я пойду, товарищ следователь. Мне надо присутствовать при отправке, в журнал занести.
- На этап, на этап, на этап... - пропел в задумчивости Насонов, потом он встрепенулся, глаза у него округлились. - Какой этап!? Какой Медведев!? - и он выскочил в коридор.
Из камеры выходил архимандрит Ксенофонт с вещевым мешком в руках.
- Стой! - заорал Насонов, растегивая кобуру с "наганом". - Почему вы его забираете? Он у меня по делу проходит!
Конвоир , сопровождавший неизвестного Насонову офицера НКВД, направил штык прямо в живот следователю. Холодный трехгранный наконечник неприятно уперся, такой же холодный голос произнес:
- "Наган" на место и три шага назад.
Насонов отступил, отправив револьвер обратно в кобуру.
- Товарищ, ознакомтесь пожалуйста, - и офицер протянул лист серой бумаги следователю.
"Предписание"..."немедленно этапировать" ... "заместитель начальника Управления"... знакомая всем в НКВД подпись ... - прочитав, Насонов протянул бумагу обратно. Глаза его горели ненавистью.
Отец Ксенофонт не замечая его шел к выходу . Сзади топал тяжелыми сапогами решительный конвоир с трехлинейкой. Впереди - ладный офицер НКВД с планшетом на боку, в котором находился документ об этапировании заключенного Медведева из Свердловска в Пермь.

*******

Две больших тёмных машины лихо затормозили у центрального входа в монастырь. Чёрный джип "Шевроле" гигантских размеров и "Лэнд Круизер" цвета "мокрый дельфин". Дверь " шевроле" медленно приоткрылась, и не спеша, исполненный внутреннего достоинства, вышел худощавый кавказец лет, этак, пятидесяти-пятидесяти пяти. Он истово перекрестился на кресты куполов обители. Тут-же высыпали из машин его спутники, которые, впрочем, не проявили такого же благоговения. Кожанные короткие куртки и бритые головы ясно говорили об их социальном статусе. Хотя был среди них один человек, который вырядился в серый цивильный костюм из-под которого проглядывала чёрная "водолазка", но закатаные рукава пиджака и общая для всех причёска придавали ему ещё более зловещий вид. Один кавказец выделялся среди всех сдержанностью в одежде, но, надо признаться, эта была весьма дорогостоящая сдержанность.

- Мамука, - обратился к нему один из бритоголовых, - мы чё, здесь будем креститься?
- Да, здесь, - ответил кавказец, общеизвестный "вор в законе" Мамука, непререкаемый авторитет в преступном мире.
- Понятно, - протянул тот и сплюнул сквозь зубы на землю.
Мамука неодобрительно посмотрел на него.
- Вот что я вам скажу, слушайте внимательно, повторять не буду, - при этих словах "братва" подтянулась к нему и их уши на лысых головах, казалось, даже вытянулись в сторону "вора в законе".
- "Волыны" оставить здесь, в монастырь вооружённым не заходить. Сигареты тоже...
- А ножи? - кто вставил неуверенно.
Мамука закатил к небу глаза. "С кем мне приходится иметь дело! Это тупые уральские отморозки не способны осмыслить услышанное!"
- Ножи тоже оставить, - собрав всю силу воли в кулак ответил "вор в законе". - С благочинным отцом Агафангелом я договорился, - добавил он выдержав паузу, - в крестильне никого кроме нас не будет. Креститься будете полным погружением...
- А плохо, что никого кроме нас не будет! - заржал один из приехавших, - я бы не отказался с парочкой "тёлок" окунуться!
Мамука даже не сделал ни малейшего движения в сторону шутника. Он просто указал взглядом на него одному сухонькому невысокому пареньку. Любитель оргий ещё продолжал ржать, как сивый мерин, а ноги его уже оторвались от земли благодаря хорошо поставленному "апперкоту". Сухонький паренёк был чемпионом Сибири и Дальнего востока по боксу. Приземление вышло не совсем удачным. Для "шевроле". Ударившись затылком об крыло джипа, он, кандидат на крещение, оставил глубокую вмятину. Затылку хоть бы что! Ни ссадины, ни кровинки!
"Да у этих отморозков каменные головы!" - изумился Мамука. Впрочем, это ещё более понизило их рейтинг в его глазах.
- Запомните! У нас в Грузии каждый уважающий себя вор - крещеный, и я не позволю при мне говорить глупости, как этот шакал! - назидательно воскликнул Мамука.
Оный шакал полежал рядом с машиной с минуту с открытыми безумными глазами, потом встрепенулся, вскочил на корточки и заспешил куда-то. Люди подходившие к монастырю с удивлением останавливались, разглядывая резво перебирающего конечностями парня, явно бандитской принадлежности.
- Приведите его в себя, - приказал вор.
Пытавшего на четвереньках осилить путь в Екатеринбург (а это без малого триста километров) братана, тут же отловили его коллеги по цеху, подняли с земли, затащили в машину, сунули под нос нашатырь и кое-чем укололи, добытым с военных складов. Под воздействием этого "кое-чего" человек не теряет сознание до тех пор, пока ему не отрежут голову. Как-бы там не было, но через десять минут перед всеми стоял вполне вменяемый субъект, в несколько запачканой одежде. Блудные помыслы в голове этого субъекта явно отсутствовали.
- Ну, ладно, пацаны, пошли, с Богом, - сказал ревнитель древних грузинских воровских традиций и первый шагнул на территорию монастыря.
Что в первую очередь бросилось в глаза - обшарпанность и проглядывающая через неё - безденежность. Но это ни в коей мере не умаляло той тихой радости, которая постепенно входила в души людей "с понятиями". Мамука вздохнул полной грудью. Именно это чувство он и ждал мчавшись сюда по ночной трассе. Как у себя в Грузии. Посередине монастыря стоял величественный храм, впрочем, тоже в строительных лесах.
- Мамука! Смотри! Кандыба! - парень в сером костюме с закатанными рукавами вывел его из блаженного состояния.
- Какой Кандыба? - недовольно скривил лицо вор.
- Да, Кандыба! Он "бугром" был на "малолетке", до двадцати одного года, потом по УДО откинулся, - горячо зашептал " серый костюм" на ухо грузину.
- Ну, и что? - ещё больше пришёл в раздражение Мамука - какое ему дело до Кандыбы с "малолетки"?
- А то, что он пацанов прессовал и опускал! На ментов пахал по полной! Моего родного брата "петухом" по его приказу сделали, за то, что он норму на промзоне не выполнял! - не отступая грузил "серый костюм" информацией вора. - И самое главное: на нём воры крест поставили на сходке в 1984 году!
Мамука остановился. Это уже было серьёзное заявление. До того серьёзное, что не нужно даже было проверять его подлинность. Человека, на котором "воры в законе" поставили крест, нужно было убить, без всяких сроков давности, без помилований и амнистий. И каждый, кто исполнит воровской приговор, получит веский дивиденд для карьеры в преступной иерархии.
- Где он? - отрывисто спросил вор.
- Вот он, я его сразу узнал! - и "серый костюм" показал на монаха, который подметал опавшие листья возле храма.
"Вот, зараза! И надо же было тебе его узнать, - с тоской подумал он. - Он же монах, его же нет уже в простой жизни... Ох... Надо позвонить Рамазу, послушать, что он скажет".
- Мобилу! - бросил он.
Тут же у него в руках оказался "кирпич" "мотороллы" с уже вытянутой полуметрой антенной.
- Алло! ГамарджобАт, Рамаз!
Последовала минута промедления.
- ГамарджобАт, Мамука, - прохрипела "моторолла" голосом Рамаза, даже спутниковая связь давала сбои в этом непонятном для Мамуки крае. - Ты где сейчас?
- Я в монастыре, приехал крестить пацанов. Это на Урале, - ответил Мамука.
- В монастыре? Это хорошо, что веру не забываешь! "Мамао чвено..."
- "Ромели хат цата шина", - подхватил Мамука " Отче наш" на грузинском языке.
- Что звонишь? Проблемы, брат? - спросил Рамаз.
- Да, вот хочу совета твоего спросить, сам как-то я не решаюсь принять решение. А когда не знаешь, как поступить, то что? Надо спросить другого "вора в законе"!
- Правильно, - одобрил польщённый Рамаз. А как-же! Сам Мамука, ума палата, у него совета спрашивает! Это его сильно заинтриговало, подняло в собственных глазах и удесятирило любопытство.
- Тут, брат, понимаешь, - начал своё повествование уральский креститель братвы, - пацаны обнаружили "суку", на которой воры крест поставили на сходке.
- Валить козла надо! - тут-же ответил Рамаз.
- Сходка была в 1984 году, - продолжал Мамука, не обращая внимания на реплику коллеги.
- Эмммм, давно... - задумчиво на этот раз ответил Рамаз. - Почему его не вычислили? Комитет "крышевал"? Странно.
- Да он монахом стал в этом монастыре, где я сейчас нахожусь! - воскликнул Мамука.
- Что-о-о? - голос Рамаз явстенно передал его вытянутое от удивления лицо.
Вся его радость от того, что спрашивает совета сам Мамука улетучилась, и на её место явилась злость: "Ах, ты тварь продуманная! Втянул меня в убийство монаха! Совет ему нужен! То решает не спросясь вопросы российского масштаба, а тут на тебе! Что я родне скажу, если они узнают, что монашеская кровь на моих руках? Ведь наверняка он объявит потом: "Я и Рамаз решили..." Как им объяснить, что тот был конченной "сукой" больше десяти лет назад? Хотя может всё обойдётся."
- Слушай, Мамука, - начал осторожно Рамаз, - мы же не турки, чтобы монахов резать...
- Спасибо, брат, что напомнил об этом, - в сердцах прервал его Мамука.
- Слушай, Мамука, не кипятись, - пытался тихой сапой воздействовать на собеседника опытный в интригах вор. - Я не против решения сходки, зря воры крест не поставят, но в Грузии нас могут не понять, ты же сам знаешь, что по христианской вере принявший монашество очищается от всех грехов, и в глазах нашей родни мы будем хуже Каина.
- Ну, продолжай, продолжай, - поторопил его Мамука, он даже мысленно похвалил себя, что обратился за советом к Рамазу.
- Если рядом с тобой нет людей, которые напрямую попали под пресс этой "суки"... - плёл кружева Рамаз.
- В том-то и дело, что со мной сейчас родной брат пацана, которого опустили с его подачи, - заорал в трубку Мамука.
На другом конце связи, толстый до безобразия "вор в законе" обречённо плюхнулся в плетёное кресло-качалку на террасе. Его приближённые с удивлением посмотрели на него. Таким расстроенным они своего шефа не видели давно.
- Вот пусть он и валит, - вырвалось у него. Затем посмотрев на увесистый гаджет спутниковой связи, он размахнулся и швырнул в искусственный водоём, распугав белых лебедей.