Сашенька. Начальные условия

Автор: akimov_sasha Мир прекрасно обходится без тебя, ты благополучно отсутствуешь. Но вот ты появился на свет – это уже чужой выбор. То, чего ты не выбирал, формирует основу твоего будущего. Ты не выбирал, в какой стране появиться, на каком языке говорить. Не выбирал город, район, улицу. Не выбирал семью, в которой тебя будут воспитывать. Не выбирал религию, тебя крестят или обрежут без спроса. Ты не выбирал и того, существовать тебе или нет – это решила мать. Все эти вещи исподтишка подло влияют на тебя. Это то, с чем ты не можешь ничего поделать. После того, как ты заговоришь и оторвешься от материнской груди, уже станет сложнее искать оправдания. Дальнейшее – это твой выбор, твоя ответственность.
В будущем ты можешь стать спортсменом, красавцем или бизнесменом. Может быть, ты будешь талантлив или у тебя будет хорошее чувство юмора. Ты найдешь способ, как заставить самок вступить с тобой в связь. Главное не стать слишком умным. Иначе ты раскусишь этот обман инстинктов, восстанешь против несправедливости и возжелаешь стать никем. У тебя резко сократятся шансы оставить потомство. Возможно, ты станешь ненавидимым и презираемым. Самое грустное в такой участи, что тебе дан разум, чтобы осознать, насколько ты примитивен, никчемен и омерзителен. Многие этого не осознают. Глупцы называют себя венцом творения, кичатся своей особенностью, обособляются от животного мира. Жалкие тщеславные машины по передаче генов.
Из всех влияний, подражаний, попыток быть успешным в своей среде – будет скомпилировано то, что ты называешь «Я». Неграмотные и религиозные называют это душой. Хотя это не более чем динамическая работа мозга. А ты сам, лишь конгломерат клеток, которые сообща стали тобой. Все усилия этого сложного сообщества направлены на то, чтобы ты выжил и успел передать часть генетического материала другому сложному сообществу. И вы произвели новую группу клеток, похожую на своих предков, но уникальную.

Я родился в стране пионеров, которая уже себя изжила. В самый разгар перестройки. В Городе-Герое Ленинграде.
В прошлом году случилась авария на Чернобыльской АЭС. Ликвидаторы только достроили саркофаг над уничтоженным четвертым блоком. Сотни человек умерли от лучевой болезни. Окружающая среда пострадала из-за выбросов радиоактивных веществ. Это была первая такого масштаба техногенная катастрофа.
Первые два года своей жизни я провел в коммунальной квартире на улице Верности. Недалеко от железнодорожной станции «Ручьи». Напротив Пискаревского мемориального кладбища. Там лежит полмиллиона умерших от голода и холода блокадников в братских могилах.
Приходил Вадим, мой биологический отец. Делал подарки и помогал. Сажал меня в коляску и вывозил на прогулку в парк. У него была белая болонка по кличке Кошмарик.
Потом матери дали квартиру за выслугу лет. И мы переехали в новый, недостроенный район. На проспект Королева. Половина дорог еще не заасфальтирована, а за домами начинается заповедник и совхозные поля. Как только мы там оказались, мать прекратила общение с Вадимом. Мол, у него другая семья, не хочет быть помехой и разрушать. Дура, отец был бы полезнее для меня, чем твое самопожертвование. Но я не мог возразить.
В тот момент я ничтожество, болванка, совсем никто. Мозг примерно на уровне развития грызунов. Просто лежишь, ворочаешься, орешь. Хватаешь все подряд и тянешь в рот. Знаешь только маму, которая кормит, держит на руках, пеленает. Подгузников тогда не было, поэтому просто стелили клеенку на кровать. А ты ссышь, пускаешь фонтанчик. Но ничего, мать купила пластмассовый желтый горшок, и ты научился ходить в него, а не на постель. Хотя иногда случаются конфузы.
Где-то достали синтетический палас, постелили его на пол. Дядя Леша добывал в Якутии алмазы. Привез оттуда коврик из оленьих шкур, его повесили на стену над диваном. Показывает всем фотографии, где он стоит возле карьерного самосвала БелАЗ, совсем крохотный по сравнению с громадной машиной. Леша недолго сидел в тюрьме за валютные махинации в семидесятые.
В 1988 году произошел вывод советских войск из Афганистана. Сотни тысяч надломленных, уничтоженных изнутри ребят, бывших десятиклассников – превращенных в убийц и подонков. Они воевали ни за что, защищали непонятно чьи интересы. Десятки тысяч вернулись в виде груза двести. Множество ампутантов, подорвавшихся на минах. И миллионы убитых жителей Афганистана, большая часть которых – мирные жители, женщины и дети. Военные преступления. Сама война, любая война – это огромное преступление. Преступление, нарушающее право одного человека не убивать другого. Виноваты в этом все. Виноваты генералы, виновато государство, виноваты политики. Но прежде всего, виноваты те, кто молчал и соглашался, когда все это происходило. Каждый, кто не восстал против несправедливости – даже если его руки не запятнаны кровью буквально, он является пособником преступления.
Но большинству людей тогда было не до этого. В самой стране нужно было как-то выживать. Многие товары становились дефицитными. Я помню болгарские консервы фирмы Globus. Молоко в стеклянных бутылках. Людей в шапках из собак. Очереди. Помню, как мама сажала меня в тележку универмага. Отрезала кусочек хлеба ножом, давала попробовать на большой вилке.
Поначалу я только ползал. Но вскоре мои ноги достаточно окрепли, чтобы я сделал первые неуверенные шаги. И вот я уже смог ходить, отчего мой рост будто увеличился. Теперь я мог достать до ранее недоступных предметов. Взять что-то со стола, с тумбочки, из шкафа. Мог дотянуться до дверных ручек. Чтобы дотянуться до выключателя света, конечно, нужно было подставить стульчик. Я бегал всюду и пользовался своими новыми возможностями. И ненароком опрокинул на себя кастрюльку с кипящей на плите кашей. Ужасные болезненные ожоги на груди и плечах. Шрамы на всю жизнь.
В 1989 году было заключено страховое свидетельство на мое имя, согласно которому я должен был бы получить 1000 советских рублей в 2005 году. Очень скоро это стало бесполезной бумажкой.
До трех лет я не разговаривал. И почему-то первое слово, что произнес, было не «мама», а «камень». После чего стал часто говорить «дай» и «на». Потом я научился представляться гостям. Говорил: «Я Саша Акимов красивый». Наделяя себя титулом словно царь.
Мозг начинает стремительно развиваться. Обрастает ветвящимися дендритами, распускает аксоны. Устанавливаются связи и хитросплетения. Теперь ты помнишь, думаешь, учишься, познаешь. Автоматически ты станешь подражать взрослым, это заложенная программа ради выживания. Будешь повторять слова и поступки. Примерять их к себе, отбрасывать неподходящие, оставлять полезные. Некоторые взрослые целенаправленно станут пользоваться твоей наивностью и будут внедрять в тебя идеи, которые нравятся им. Если ты поддашься – то можешь принять коммунизм, национализм или религиозные догматы. В любом случае, зловредно или случайно – ты получишь порцию обычаев, традиций и предрассудков, свойственных той местности и тому уровню жизни, в которых ты оказался.
Как только я более-менее встал на ноги, мать перестала мне уделять особое внимание. Кормила и укладывала спать в манеж, больше похожий на деревянную клетку для животных. Но в остальное время я был оставлен на попечение бабушки. Та усердно приглядывала за мной. А мать работала и стояла в очередях за хоть какими-нибудь продуктами. Иначе мы померли бы с голоду. А я засыпал, обняв любимые игрушки. У меня были: белая зайка в зеленом сарафане и бурый медвежонок без одного глаза.
Все родители думают, что они заслужили ребенка. Мать рожала тебя в муках. Она содержит тебя, кормит, одевает, нянчит. Она должна лишь помочь встать на ноги и стать самим собой. Но нет. Любая мать, любой родитель эгоистичен, он делает тебя для себя. Даже если мать скажет, что готова пойти на смерть ради тебя – это не самоотречение, а попытка возвеличить себя.
А ты недоумеваешь, будто просил о том, чтобы оказаться тут, быть. Сомнительное одолжение.
Все же я рожден с определенными способностями, которые мог бы развить, если бы захотел. У меня есть свои ограничения и наклонности. Но никому это не интересно выявлять. Тебе будут настойчиво навязывать свое, будут пытаться сделать тебя удобным.
Родитель выбирает для тебя жизнь на ближайшие годы. А тебе остается лишь довериться ему. Но неизвестно заслуживает ли он такого доверия. Большинство из них: непрозорливы, не умны, бездарны. Ты, конечно, можешь изо всех сил сопротивляться. Но страшнее всего, когда от тебя требуют заурядности, а ты поддался, был сломлен. И в будущем становишься таким же паршивым родителем.
Я, как и многие, был рожден, чтобы не оправдать ожидания.

Меня записали в детский сад. Первое место, где обучают быть согласным рабом и преклоняться пред авторитетом. Авторитетом взрослых дядь и тёть, авторитетом бога, царя, президента или обезличенного государственного устройства. Ребенка никогда не обучат возмущаться несправедливости, его хотят видеть послушным, взрастить в нем несвободу. Тебе велят уважать старших, не рассуждая. Если ты смышленый, быстро понимаешь, чего от тебя хотят. Воспитатель хочет сделать всех хорошими девочками и мальчиками. Но хорошими на свой лад, так как ему видится это. Некоторые поддаются внушению по-настоящему. Но большая часть притворяется хорошими, чтобы не получить взбучку от родителей.
У каждого ребенка свой деревянный шкафчик, на дверце которого изображена какая-нибудь зверушка. У каждого своя маленькая кроватка, в которой он спит, когда наступает тихий час. У каждого свое место в столовой. Но туалет один для всех. Девочки и мальчики оказываются там одновременно. И все с интересом рассматривают устройство друг друга. Мальчишки показывают свои пипетки, а девчонки показывают свои щелки. Дети испражняются друг перед другом. Очевидное различие устройства девичьего и мальчишеского организмов ставит перед нами множество вопросов. Мы еще не догадываемся о природе наших отличий. Никто не понимает, откуда берутся дети. Но всех это живо интересует. Родители никому не говорят, слышны лишь уклончивые ответы, вроде: «Вырастешь, узнаешь». Моментально придумываются смехотворные мифические объяснения. Девочки полагали, что дети от поцелуев. Мол, в бразильских сериалах люди сначала целуются, а потом у них сразу же дети.
Мы постоянно дрались, кусались или подвергали других насмешкам. Я перенимал слова у неопрятных ребят из плохих семей, у которых была вечно не заправленная рубашка. Хотя сам оставался средненьким малышом в чистых колготках и аккуратных шортиках. Моими любимыми словами стали «пиписька» и «какашка». Однажды воспитательница меня поймала на ругани и вымыла мне рот с мылом. Но я не перестал произносить бранных слов, напротив решил расширить их ассортимент. Просто ругался аккуратнее, чтобы взрослые не слышали. Меня забавляло, делать все наоборот, пробовать и проверять. Нам сказали не лизать железные беседки и горки зимой. Но я, конечно же, лизнул. Любой запрет становился приглашением попробовать.
У нас появлялся свой фольклор. Он передавался от детей постарше. Авторство текстов было невозможно установить. Мы хлопали в ладоши и повторяли такой стишок:
Мы с балкона полетели,
Жопой барышню задели.
Нас в больницу положили,
Там пилюлями кормили.
Из больницы мы сбежали,
Сто подушек там украли.
Мы в болоте ночевали,
Нас лягушки целовали.
Еда в столовой была не слишком аппетитная, там явно экономили на всем. Не нравились гостовские запеканки. Не нравилась свекла в винегрете - от нее писаешь красным. Манная каша с комками больше похожа на клей. Компот с противным осадком. Особенно привередливые вообще отказывались от еды. У многих появилось отвращение к некоторым продуктам, оставшееся на всю жизнь. Дома мне не нравились кипяченое молоко с пленками и геркулес.
Самое важное чему ты учишься в детском саду – это врать. Ты осознаешь, что люди привирают, чтобы привлечь к себе внимание, чтобы понравиться, чтобы избежать наказаний. Когда сам только начинаешь врать, это выходит робко и неправдоподобно. Научившись распознавать ложь других, стараешься избежать тех же ошибок, и с каждым разом это получается все лучше. Со временем каждый погрязает во лжи настолько, что уже сложно представить жизнь без этого. Взрослые всегда требуют от тебя искренности, но когда ты говоришь правду, это непременно кого-то обижает. И ты понимаешь, что многие свои мысли или секреты – лучше не озвучивать. Говоришь только то, что от тебя хотят услышать. Или на отвлеченные темы. Умение фантазировать и обманывать мне помогало целовать девчонок помладше. Они велись на мою болтовню. А я чмокал их в румяные щечки и губки. Одна мне особенно нравилась. Нас даже стали дразнить: «Тили-тили тесто - жених и невеста».
А когда наступал тихий час, все ложились и замирали, в ожидании ухода воспитательницы. Как только она выходила за дверь, дети тихонько, но весело произносили стишок:
Тише мыши! Кот на крыше,
А котята – еще выше!
Кот пошел за молоком,
А котята кувырком.
Кот пришел без молока,
А котята – ха-ха-ха!

В 1991 году Ленинграда не стало. На референдуме 12 июня 54,2 % горожан проголосовали за возвращение городу изначального имени – Санкт-Петербург. А в августе случился неудачный путч.
Положение в стране ухудшилось. Возросла детская смертность. На улицах появилось множество беспризорников. Криминальные структуры быстро почувствовали слабость правоохранительных органов умирающего государства. Также в 1992 году разрешили свободную торговлю. Всюду появились ларьки с заморскими яркими шоколадками и жвачкой. Преступники кинулись крышевать торговые палатки. Простые люди стихийно организовывали блошиные рынки, многие торговали всевозможной ерундой и завалявшимися вещами на улице. При всей сумбурности происходящего, очереди и дефицит стали уходить в прошлое. Первые челноки привозили горы китайских кроссовок и джинсов. Молодежь щеголяла лейблами lee, levis, wrangler. А я тогда не знал ничего о стиле, моде, брендах и трендах. Я донашивал одежду своей тетки Марины. Во дворах появлялись нелепые гаражи ракушки. Нувориши и успешные рэкетиры разъезжали на шестисотых «Мерседесах». А чумазые дети мыли им стекла. Мать мне на них показывала и говорила: «Смотри, какие они бедные, им мама жвачки не покупает. Они сами зарабатывают, работящие». Я ничего не мог возразить, хотя, скорее всего этим детям были нужны не жвачки, а клей «Момент». Чтобы уединится у теплотрассы, налить в полиэтиленовый пакетик и дышать.
В 1993 году по белому дому стреляли из танков. Ельцин скакал на бронетранспортере с триколором. Отвалились южные республики, Украина и Белоруссия. Больше не существует СССР. Теперь моя страна стала носить название Российская Федерация.
Нам дали свободу говорить, что хочешь, заниматься, чем хочешь, голосовать, за кого хочешь. Но граждане распорядились своими свободами бездарно, многие разрешили ввести ограничения и мечтали о старой доброй цензуре. Реформаторы думали, что достаточно снести несколько памятников коммунистическим вождям, развенчать миф о социалистическом будущем, в который верили и так только идиоты – и люди изменятся. Но так не бывает. Рабы слишком привыкли быть рабами и об иной доле не помышляли. Это был очередной бессмысленный русский бунт, не имеющий никакой программы, хорошо хоть не такой кровавый, как все предыдущие. Однажды, я видел надпись на стене туалета «Бунтуй! Сри стоя!» Это идеально характеризует вспышки инфантильного бунтарства в России. Все просто вымазаны в говне, но никаких весомых изменений не произошло.
Люди были слишком заняты выживанием, чтобы обратить внимание на свободу и гласность. Никаких серьезных обсуждений, полемики или поиска компромиссов с властью. Не получилось никакого диалога с властями, не родилось гражданского разума у миллионов обывателей. У людей мелкая возня на своей кухне. У политиков возня вокруг бюджета страны. Народ позволяет себя грабить, платит налоги и ничего не требует. Лишь бы не трогали, не заметили, что он есть. Во власть тут же пошли бизнесмены, конечно же, для решения своих проблем и для того, чтобы приложится к кормушке бюджета. Судьба народа никого не интересует, никто ничего не делает для улучшения условий жизни. И в первую очередь виноват в этом народ, потому что он самоустраняется от участия в политической жизни страны и позволяет делать с собой, что угодно.

Телевидение отвлекает плебеев. Люди смотрят телевизионные сериалы неделю за неделей. Смотрят выступления эстрадных певцов. Безголосые размалеванные девицы в блестках орут пошловатые тексты со сцены. Мальчишки с обнаженными торсами из группы «На-на» поют про Фаину. Во многом нашим воображением правит увиденное на экране. Нам показывают гипертрофированные чувства, фальшивые образы, смонтированные сцены. И находятся те, кто полагают, что нужно себя вести именно так. Мечтают целоваться, как звезды кино, быть сексуальными и раскрепощенными как певцы, побеждать как Рокки. Но в реальной жизни быстрый монтаж под Eye of the tiger, не сделает из тебя чемпиона.
Людям, а в особенности женщинам, кажется, что их жизнь не дотягивает по накалу страстей до телешоу. Их семья не такая идеальная, как в сериале. Они мечтают, чтобы их дети были такие же обаятельные, как в рекламе. Мальчишки и девчонки, под стать своим родителям, влюбляются в звезд кино и эстрады. Мне нравилась Мэрилин Монро. Шикарная женщина, с которой связаны мои самые первые эротические мечты.
Мама и бабушка смотрели мыльные оперы. «Богатые тоже плачут», «Марию Изауру», «Просто Марию». Бесконечную «Санта-Барбару». А мне больше нравился «Твин Пикс», который показывали по четвергам и пятницам. Завораживающая музыка Анджело Бадаламенти. Ямочка в подбородке у Агента Купера и зловещая атмосфера.

Таковы начальные условия моего уравнения. Я вспоминаю с удовольствием те времена, когда мне была неизвестна история. У меня не было прошлого, было лишь непредсказуемое будущее. Я не знал, что такое родина. Не знал, что такое любить. Нельзя же считать инстинктивную привязанность к матери любовью. Мне был неинтересен бог или его отсутствие. Я не обязан был кого-то уважать или исполнять серьезные обязательства. В дальнейшем все стало запутаннее и сложнее.