Тень

Автор: user - Тебе надо это почувствовать.
- Что?
- Это состояние. Эту метаморфозу.
- Ну… Я не уверен, если честно.
- Люди врут, когда говорят “если честно”, ты в курсе?
- Люди разное делают. Кот вон виндоус опять поставил на свой мак…
- Сэм, тебе надо это попробовать. Это все меняет. Абсолютно.
- С чего ты решил, что я хочу изменить все? Ты еще предложи и мне на винду перейти.
- У каждого есть такая потребность. Потребность в революции. Потребность в кардинальном изменении окружающего.
- То есть ты говоришь, что я - как все? Все вокруг?
- Конечно нет. Конечно ты другой. Ты иной. И твоя революция совершенно иная. Ну как ты её видишь по крайней мере.
- Ага, революция… Ну у меня есть такой экс-революционер дома. Его революция заканчивается солеными огурцами из банки и радостью, что удалось взять зимнюю резину подешевле… У меня же это происходит, когда дрова встали четко и звуковая карта не виснет.
Мы замолчали. Молчаливое сидение на балконе заброшенного здания у реки. Терпкий воздух осенних костров. Клубящийся ветер сизого дыма. Пластиковая бутылка с обожженным горлышком. Обычные дети обычных людей. Большие мечты создать новую идеологию, убедить большинство, вести за собой. Маленькие действия по добыванию ресурса, распределению обязанностей подачи фольги, сворачивания и перемешивания, доставлению зарядов. Когнитивный диссонанс срезал на корню детский пушок наших слов. Необходимость кардинальных перемен зияла своей неотвратимостью. Я предложил план. Свежий. Кажется из Дагестана.
- Ладно, рассказывай. Что там?
- Что там… Там - ничего. Я это еще в три года понял. Там может даже хуже, но все равно там - ничего. Но есть тема, Сэм. Хорошая.
- Бля, ты будешь говорить или нет? Мне скоро уже матушка звонить будет - время жрать почти. Опоздаю - спалюсь - потом никакого теккена на выходных нам.
Солнце готовилось к посадке где-то за гаражами. Кривые и гнилые приветы из далекого прошлого, каждый вечер они вяло пожирали солнце, отплевываясь красным. Лето ушло вместе с долгими вечерами. Осень давила скучной и внезапной темнотой, добивая ночной холодной мерзостью. До самой противной фазы - фазы распределенной пронзающей мороси осталось совсем недолго. Может всего пара недель. Близился сезон вечерних подъездов.
- Встань. Надо видеть твою тень. Хорошо еще солнце не село - пришлось бы костер мутить, или на завтра переносить, что я уже делал много раз.
- В смысле?
- В смысле я давно собирался это устроить, но каждый раз что-то мешало.
- Прокрастинировал? - Уважительным сарказмом выдал Сэм.
- Вставай! Вот так. Готов?
- Всегда.
- Ща.
Банка принесенного с собой бензина. Пакет свободных радикалов. Песня меча и пламени. Радость за близкого. Теплом от совместных действий. Таинство сближает. Чувство локтя. Сэм стоит, его тень четким силуэтом лежит частично на пыльном бетонном полу разорванного священной коррупцией недостроя, частично на униженной тренировочными стрельбами детей из соседнего двора кирпичной кладке. Солнце бьёт наотмашь оранжевым, переходящим в сочный красный. Банка принесенного с собой бензина орошает пол и стену под тенью. Тень еще не знает, что я планирую. Тень даже не лежит, она вальяжно и беззаботно валяется.
Сэм озадачено следит за моими действиями, но не мешает. Ведет себя хорошо. Я спрашиваю у него спички, он протягивает мне коробок. Я чиркаю, запах серы, такой особенный, такой… отеческий. Секунда на вдохнуть, наполниться теплом неиспорченного памятью невспоминаемого из раннего детства. Секунда на увидеть сполох мятущегося потенциала огня. Увидеть в себе отблеск его колебаний, неуверенности, робости. Я роняю спичку на пол, на залитую бензином тень, позволяя спичке взорваться новым, уничтожающим старое, позволяя ей переродиться в пламя. Сжигаю тень Сэма.
Тень вытягивается, дергается в конвульсиях, пламя полыхает свободой, Сэм стоит, не шевелится, он напряжен, он напуган, он совершенно трезв, он оторопело взирает на к этому моменту уже яростно беснующуюся тень. Я отхожу от Сэма, делаю пару шагов назад, упираюсь в стену спиной, сползаю вдоль стены вниз, сажусь на корточки. Сэм продолжает стоять, хотя я бы давно уже прыгнул наружу, побежал к реке, кинулся бы в воду тушить остервенело искрящийся хвост. Мы чувствуем странный запах, запах горения, запах сладкий, тошнотворный, запах необратимых перемен, какие только могут случиться если кто-то… Да, умирает.
Все длилось несколько секунд. Пламя сожрало тень. Пламя забрало с собой её навсегда. Дым рассеялся, Сэм и я столкнулись взглядами. Он молчал. Он молчал полностью, молчал внутри. Молчал тотально, как молчит потухший вулкан. Солнце почти село. Гаражи получили гарантированную порцию прогрева. Река вдруг услышалась в наступившей тишине. За Сэмом вместо тени виднелся лишь обожженный бетон. Тоже пребывающий в молчании. Не от шока, не от опустошающего осознания непонимания происходящего, а просто он бетон, и ему в целом глубоко пох на все, чтобы там ни происходило.
Стояли в центре водоворота, рождающего разбегающиеся по кругу цунами. Ревущим и грохочущим потоком лавы вытекали из кипящего жерла прошлого. Оказались на острие секундной стрелки, отсчитывающей момент за моментом, без возможности рефлексировать былое, вне надежды исчезнуть в тумане грядущего. Вляпались в самое здесь-и-сейчас. Сверкающее лезвие бритвы реальности постоянно отсекало все, что когда-либо происходило, будет происходить, могло случиться, случалось. Нам остался только этот самый момент. Больше ничего не существовало. Словно предав тень огню, мы отказались от всех возможных оговорок, спалив не тень, а отходные пути сознания. Остались один на один с немым мгновением, невыражающим и неотражающим, жадным, всесильным, и не было никаких защит, не было укрытий, не было углов, чтобы зайти за них, спрятаться, исчезнуть. Я сжег тень Сэма. Я был прав - это все изменило. Абсолютно.
Сэм заорал. Громко, протяжно, дико настолько насколько может кричать семилетный ребенок. Он кричал из самой глубины своего существа, из самого нутра, потому звук выходил красивым, ровным, сильным. Крик стал выражением момента, выражением страшной, пронзающей боли от встречи с реальностью. Я знаю, что это такое - я испытывал это дважды сам - первый раз, когда я спалил свою собственную тень, по ошибке, случайно, по незнанию, без задних мыслей, просто пролив масло на улице, засуетившись в попытках не дать никому попасть под трамвай, а второй - когда я умер. Но это было много позже.
Сэм иссяк. Вытек. Кончился. Тяжело опустился на пол на краю балкона. Я подошел к нему, сел рядом. Мы свесили ноги. Холодный вечер, которого никто из нас не ощущал. Жужжащий телефон, который никто из нас не слышал. Огни фонарей соседних дворов, которые никто из нас не видел. Vitalis Popoff, Epilogos.
- Ты меня форматнул. Причем каким-то диким и непредвиденным образом. Я был на уровне даже не загрузочного диска, но дальше, словно меня выкинуло в программный код процессора. В самую основу всего.
- И что там?
- Там? Там - ничего… Только теперь мне… Я лишился чего-то ценного. Чего-то родного. Как когда выкинули моего оленя из-за того, что он сломался, но я бы мог еще долго им пользоваться, его можно было оставить, можно было ничинить.
Сэм затрясся в рыданиях. Его бросало в эмоциональные крайности - из неудержимой агрессии крика в неутолимую жалость к себе слез. Не зная еще как ему помочь, я достал пластиковую бутылку. Сэм посмотрел на неё, на меня, его рыдания перешли в вой, даже рёв, он вскочил на ноги, вытянувшись в струну и снова заорал.
- Зачем ты это сделал со мной? Зачем? Я не просил тебя! Я не хотел ничего! Никаких апгрейдов! Никаких обновлений! Зачем? Кто тебе сказал, что ты можешь такое делать? Я ненавижу тебя! Ненавижу!
Бросился бежать, сначала из комнаты, где мы сидели, вниз, затем выскочил из дома, пересек двор, проскочил через дырку в заборе, исчез. Мы больше не играли в теккен. Не виделись долгое время. Некоторым людям, как я понял в тот вечер, очень больно остаться утром в кровати без одеяла.