Кир (шесть)

Автор: Мартин П. Stalker Она была здесь.
Лежала в наполненной остывшей водой ванной. Белая как мрамор. И такая же холодная. В ушах ее поблескивали серебряные сережки, первый его подарок ей, который она упорно не позволяла продать. Если прищуриться, можно представить, что она просто уснула. Если бы не эта серо-голубоватая белизна. Если бы не лежащий в воде включенный в розетку фен. Если бы не едкий запах горелой проводки. И если бы не жирная черная муха, которая по-хозяйски прогуливалась по неподвижной щеке.
На краю ванны лежал маленький браслетик. Дешевая безделушка, несколько бусинок на шнурочке. Вита никогда не снимала его, утверждая, что он приносит счастье. А потом приспособила им вены перетягивать. А сейчас сняла. Правильно – теперь-то ей счастье ни к чему. Кир аккуратно сгреб этот браслетик и вышел. Тихонечко и осторожно, чтобы не задеть валяющийся на полу скомканный халат и не спугнуть муху. Здесь ему делать больше нечего.
«Это несчастный случай, - внушал он себе, - Это несчастный случай! Трагическая случайность. Горькое и ужасное стечение обстоятельств…»
В комнате он увидел прикрепленный к облезлому зеркалу листок. Как он его раньше не заметил?
Аккуратный почти школьный детский почерк.
«Прости меня, пожалуйста, Кирюшка!
Я все испортила. Фил говорил, что вдвоем будет проще. Что так легче одолеть любую болезнь. Но это оказалось не так. Я не помогла тебе, а только глубже затянула. Наверно я слишком слабая для всего этого.
Я больше так не могу.
Конечно, это трусость, но другого выхода я не вижу.
Я очень люблю тебя.
Прощай»
Вот и все. Ни подписи, ни даты.
Кир поднял голову и огляделся. Все было как обычно. Ничего не поменялось. Не разверзлись с громом небеса, не начался конец света. Только глубоко внутри медленно и неторопливо набирал силу комок космического холода. И этот холод не позволял ни лежать, ни сидеть. Надо было идти. И Кир пошел. Он шел, еле волоча ноги, по темным улицам, прочь от последнего пристанища, где теперь в ванной воняет проводкой, валяется на полу халат и гуляет по щеке черная муха.
Он так шел, пока ноги начали отказывать. Тогда он присел отдохнуть на заборчик пустой детской площадки и даже умудрился задремать.
Очнулся он от звука подъехавшей машины. Ему почему-то стало интересно, кто это подъехал. А когда разглядел урчащий на холостом ходу внедорожник, сразу понял, почему это его заинтересовало.
Филин! Собственной персоной!
Значит, не просто так он здесь оказался. Ну правильно, сегодня же суббота, день собирания прибыли. Прекрасно!
Когда из дверей дома вышла знакомая толстенькая фигура, Кир, стараясь не шуметь, кинулся наперерез. Он видел перед собой цель. Ту цель, которая была ему сейчас так нужна, и он рвался к ней, забыв обо всем на всем на свете…
Даже о том, что босс в одиночку не ходит.
Киру оставалось сделать всего несколько шагов, когда неизвестно откуда перед ним возник черный широкоплечий силуэт. Последовали три молниеносных чудовищной силы удара, и вот уже Кир мешком костей лежит на грязном асфальте, нелепо копошась под припечатавшим к земле его горло ботинком. Слишком поздно пришло горькое осознание того, что от былого непобедимого бойца Кира давно уже не осталось и следа.
- Ну-ка, кто это у нас? – появился в поле зрения Филин, - Ба, да это же Кир! Ты что-то от меня хотел, дружок?
- Ты… Ты… - хрипел, задыхаясь от боли и злобы, Кир.
- Ну-ну! Да не души ты его, грубиян, - буркнул Фил своему спутнику, - Я ничего разобрать не могу.
Чугунное давление на горло ослабло.
- Это ты, гад… Это из-за тебя она там… в ванной!
- Неужто Виточка с собой покончила? Ай-ай-ай! – притворно всплеснул руками толстяк, - Какая потеря! Такая хорошая девочка была. Совсем еще молоденькая. Жаль. Действительно жаль. Но меня-то ты в чем винишь, дружок? Я же никого на веревке не тяну, ты же знаешь.
И Кир вдруг узнал эту ситуацию! Так уже было. И торжествующе равнодушный Фил, и тихо работающий в двух метрах двигатель, и грязный асфальт, и корчащееся на нем жалкое существо.
Вот, оказывается, как это бывает!
- Отпусти его, Боренька, - обратился Филин к темной фигуре, - Он больше не будет.
Боренька бросил последний брезгливый взгляд и направился к машине.
А внутри Кира, сквозь горе, боль и слабость, вдруг проступило какое-то неуправляемое чуждое ему осознание, что после такого инцидента, если срочно не попытаться что-то исправить, в этом городе ему больше никто никогда ни продаст и миллиграмма. И мысль эта как живущий отдельной жизнью паразит, попыталась намертво присосаться к мозгу.
Ну нет!
Он не поползет за машиной! В нем еще осталось кое-что кроме этой грязи.
Кир поднялся на ноги и с сиплым воем кинулся на уже почти севшего в салон Филина. На то, чтобы как следует сжать горло, времени и сил уже не было. Поэтому он, как мог, врезал лбом в красный от холода крючковатый нос. Потом налетел сокрушительный Боренька. Кир как-то очень быстро стал проваливаться в темноту, и он всем сердцем понадеялся, что его забьют насмерть.

Однако, ему не повезло. Он пришел в себя и понял, что все еще жив. Кругом царила ночная тишина. Где-то недалеко жизнерадостно и деловито прогудела электричка.
Кир очень-очень медленно встал.
Ноги более или менее держат.
Теперь – маленькими шажочками можно двигаться в сторону этого уже исчезнувшего звука.
В ушах стоял пронзительный звон. Перед глазами проплывали ярко-зеленые полосы…
Главное, чтобы хватило сил добраться до рельс. А там все закончится.
За жилым кварталом начинался небольшой пустырь. За пустырем – черное пятно лесополосы. А за ней снова раздался шум проехавшего состава.
Значит надо туда.
Кир очень внимательно смотрел под ноги. Ему ни в коем случае нельзя падать. Потому что тогда он просто уже не сможет подняться. Шаг, второй, третий. Пустырь кончился. Сквозь негустой лесок замигали огоньки железной дороги. Если это не в глазах, конечно.
Ничего. Чуть-чуть осталось. Он уже почти пришел. Вот, если по этой дорожке, то метров через сто или двести он доберется до места. И можно будет лечь. Жаль только, что он почти ничего не видит. Один глаз заплыл (или выбит?), а в другом волнами густеет рябь.
Потом в сознании был какой-то провал, но очевидно, что он и дальше продолжал двигаться. Вот только почему-то очнулся он не на путях, а на качающемся полу в тамбуре вагона электрички. Очнулся оттого, что двое пьяных подростка, сопя от усердия, били его ногами. Наверно они же его и затащили сюда.
Киру было уже все равно. Остатки жизненных сил он истратил на то, чтобы добраться до рельс. И что в итоге поставит точку, колесо локомотива или каблук малолетнего отморозка, не имело никакого значения…
На этот раз это было какое-то странное забытье. В нем он словно оказался в каком-то непонятном белесом тумане, где были еще какие-то окруженные сиянием фигуры. И, кажется, среди них промелькнула Вита. Ему что-то говорили, объясняли, втолковывали, он даже понимал и соглашался, но все это не оставляло ни следа в этом тумане.
Потому что имя тому туману было Забвение.
Он пришел в себя оттого, что к измочаленному лицу прикоснулась восхитительно прохладная влажная ткань.
Кир открыл глаза. Перед ним сидел какой-то пожилой дачник. В одной руке он держал бутылку с водой, в другой носовой платок. Платок был весь в алых пятнах.
- Оклемался, малый, - обрадовался доброхот, - Это хорошо. Сиди-сиди, куда ты! Тебе сейчас нужен покой. Знатно тебя отделали.
Кир попытался встать, но понял, что это ему уже не под силу.
- Пить, - прошептал он разбитыми губами. Дачник с готовностью поднес горлышко бутылки. Несколько глотков. Они отодвинули боль. Но лишь на несколько секунд. Зато Кир обрел возможность соображать. Они находились на пустом полустанке. Явно где-то вдали от большой цивилизации. Кроме них, насколько можно было разглядеть в предрассветных сумерках, вокруг не было ни души.
- Ты уж извини, что я тебя выволок, - усмехнулся его спаситель, - только эдаким макаром ты бы все равно куда надо не доехал.
- Спасибо, - кивнул Кир, - Дальше я сам.
Голоса у него почти не было, но тот понял.
- Сам справишься? Ну гляди. Тебе виднее.
Он закинул за спину видавший виды рюкзак, подобрал затянутое марлей ведро и пошел прочь, приговаривая под нос «ну, молодежь пошла, ну, молодежь!»
Вскоре вокруг все стихло. Но тишина была не та, грязная городская, по которой он недавно ковылял навстречу смерти. Это была тишина природная, мягкая. И, забыв про боль и слабость, забыв про утренний промозглый холод, Кир заслушался этой тишиной.
«Дождусь следующей электрички, и прыгну» - подумал он и сам поморщился, насколько нелепой и глупой была эта мысль здесь. А еще он вспомнил видения во время своего забытья. Смутные и непонятные. Но не бессмысленные. Никак не бессмысленные.
Небо потихоньку светлело, разгоняя ночной мрак. Скоро можно было разобрать название полустанка на обшарпанной табличке.
«Рассветово»
Что ж, вполне в тему.
Он осторожно поднялся, хотя еще минуту назад был уверен, что не сможет даже пошевелиться. И снова отправился в свой нелегкий путь. Только теперь в другую сторону. Теперь он знал, что на самом деле ему нужно. Теперь он шел прочь от железной дороги.
Сначала полем, потом перелеском, потом опять полем.
Новая ли цель, свежий ли воздух или же та пара глотков воды, но сейчас ходьба давалась ему легче. Однако и сил она не прибавляла.
Деревня и впрямь оказалась совсем не далеко.
В крайнем доме горел свет.
Кир подошел к калитке и даже не успел и раза стукнуть, как заблажила собака.
На крыльце дома загорелась лампочка. Вышли два или три человека, Кир плохо разглядел. Кто-то загнал пса в будку, кто-то распахнул калитку.
Кир хотел произнести заготовленные слова, но понял, что теперь вряд ли кто различит, что он там бормочет. Но его и без слов подхватили под руки (причем правую тут же пронзила дикая боль) и повели внутрь, где было тепло, пахло чем-то забытым, домашним.
И знакомый голос произнес:
- Ну, а что я говорил? Говорил, что скоро приковыляет? Вот!
Дачника звали Вениамин Осипович, а чаще просто Осипыч. Никаким дачником он не был, а жил в соседнем доме, а сюда, к местному механику и кузнецу Леониду зашел подождать Кира. И не ошибся.
Вскоре появился местный фельдшер. Невозмутимый до флегматичности, он споро и методично провел осмотр пациента. В самом серьезном вопросе все обошлось – рука была не сломана, а всего лишь вывихнута и тут же была умело вправлена. На особо глубокие рассечения наложено несколько швов. А остальное, как авторитетно заявил эскулап, не страшнее сельской свадьбы.
Но Кир-то знал, что самое страшное его ждет впереди.
Когда последняя царапина была замазана зеленкой, они с Осипычем благополучно перешли в его хоромы. Оказалось, что живет он один. Дети и внуки разъехались кто куда, а супруга вот уже три года как померла.
Сама деревушка Рассветово была по большому счету дачным поселком. Постоянно здесь жило крайне мало людей. Поэтому Осипыч был несказанно рад новому собеседнику. Однако гостю было не до разговоров. И проницательный старик это заметил.
- Я гляжу, ты меня не слушаешь. Ты в себе не держи, сынок, поделись, что тебя гложет-то? Глядишь и полегчает.
И Кир, совершенно неожиданно для себя самого, рассказал все как есть. Умолчал только о недавнем странном видении.
Осипыч слушал, не перебивая. Только горько качал головой. Когда рассказ был окончен, с кряхтением поднялся, открыл скрипучую дверцу старого буфета, достал бутылку и два стакана. Потом кинул взгляд на Кира, подумал и убрал второй стакан. Медленно и аккуратно налил, выдохнул через нос, выпил, убрал все обратно в буфет и снова сел.
- Значит ты наркоман?
- Наркоман, - тихо повторил Кир и удивился, как легко ему удалось произнести слово, от которого он столько прятался.