Девятое января.

Автор: Юра Дзоз Генерал вышел из катера, прошел по причалу и остановился у скалы. Из тени, к нему навстречу, громко передёрнув затвор, шагнул часовой.

- Стоять на месте! – Скомандовал он.

- Тихо, тихо…. - Генерал вынул из кармана бумаги. - Две тысячи двадцать сем, восемь, девять. Вот документы.

- А это кто? – Постовой указал дулом ручного пулемёта на Стефана, который выгружал вещи из катера.

- Это провожающий, он возвращается.

- Тогда подождем, пока он уплывёт. Только потом впущу.

Отвернувшись от ветра, Вера стояла на пирсе. Рома спал у неё на руках.

- Пусть хоть сюда вещи поднесёт, поближе.

- Сам перетащишь, - сказал постовой Генералу, - не развалишься.

Генерал заосанился и шагнул вперёд:

- Слушай, молодой человек я…

- Заткнись, пёс, - отчеканил солдат и передёрнул затвор ещё раз. – Я с удовольствием застрелил бы тебя, твою жену и ребёнка. Какая разница, что у тебя есть талон. Там только обрадуются, если место окажется вакантным.

Генерал замер на месте.

- Это из-за тебя всё, сука, – сквозь зубы говорил солдат, - из-за тебя!

- Вы меня с кем-то спутали. – Переходя на Вы, сказал генерал. Я даже не служил в этой стране!

Стефан закончил с вещами. Генерал жестом дал ему знак, и катер отчалил от берега и понёсся прочь.

- Я не ошибся. Мне не важно, какого цвета у тебя форма, – сказал часовой, - быстрее тащи всё сюда. У тебя две минуты, боров!

Генерал сделал несколько шагов по направлению к вещам. Солдат нагнал его и ударил по голове прикладом.

- Что вы делаете! - Вера бросилась помогать упавшему на землю мужу. Рома проснулся, стал тереть кулаками глаза и захныкал.

- Стоять на месте! – Закричал часовой.

- Умоляю! – Генерал поднялся на ноги. По лбу его текла кровь. - Если хотите – меня!

- Забирай свои вещи и за мной. Бегом!

Они зашли за скалу, прошли несколько метров по сухому гроту и остановись. Часовой на что-то нажал, послышался скрежет металла и перед ними, прямо в земле, открылась дверь. Вниз вела лестница.

- Вещи сноси, талоны мне, – скомандовал солдат.
Снизу струился свет, теперь генерал мог разглядеть лицо провожатого. Оно было полностью выжжено, словно на череп намотали расплавленную кожу и дали ей застыть. Из-под того, что когда-то было губами, виднелись желтые и кривые зубы. Нос - два облепленных кожей отверстия. Вера ахнула, укутала Рому в пальто и крепко прижала к себе.

- Что, не нравиться? – Спросил солдат, - не нравиться тебе, сука, смотреть на то, что твоими руками сделано?
Вера отрицательно покачала головой. Генерал носил вещи.

- Так это же в самом начале, под Прагой. В первое сопротивление при форсировании Влтавы в танке горел. Я герой, блядь! У меня и медаль есть, - он повернулся так, чтобы было видно пришпиленную к груди награду.
Вера замела в оцепенении.

Солдат шагнул ближе. Теперь он стоял в нескольких сантиметрах. Ещё чуть-чуть и Вера коснулась бы его кончиком носа. Солдат из стороны в сторону поворачивал перед ней своё лицо, словно выставляя напоказ своё уродство.

- Смотри! – выкрикнул он. - Не отводи взгляд!

Вера поморщилась и отвернулась.

- Тебе что, противно смотреть на героя? Противно видеть урода? Того, что за тебя жизнью рисковал, противно? Разбуди его! – Часовой указал на спящего Рому.

Вера заплакала.

- Не нужно, прошу Вас! Он ещё ребёнок, зачем?

- Я хочу, чтобы он видел, что делал с людьми его отец.

- Всё готово, можем спускаться, - генерал закончил возиться с вещами. – Дорогая, ты первая. – Сказал он и подвёл Веру к лестнице и бережно переложил Рому к себе на руки.
Солдат стоял на месте и смотрел, на них.

- Всё равно все сдохните, - сказал он, закрывая над ними железную дверь.

Их ждали трое военных одетые в черную форму без опознавательных знаков. Их лица были скрыты за тряпичными масками.

- Назовите ваши номера. - Сказал один из них.

- Две тысячи двадцать сем, двадцать восемь и девять, – ответил Генерал.

- Сдайте документы.

Генерал передал папку. Военный осмотрел бумаги.

- Где подлинные паспорта?

Генерал полез во внутренний карман кителя и достал два паспорта.

- Из Франции под прикрытием?

- Так точно.

- Напоминаю правила, - заговорил второй. – Имен не называть – только номера. Если Вы увидите кого-то знакомого – не реагируйте, в противном случае вы (и он тоже) покинете центр. За пределы своего этнического сектора не выходить. Ребёнка держать на руках. Если что-то нужно – обращаться к сотрудникам центра. Во время распределения будете жить в общей комнате вашей этнической группы. Личные вещи получите после расселения. Всё понятно?

- Да.

- Вот одежда, переодевайтесь. На куртке ваш номер, запомните его.

Генерал обратился к одному из сотрудников центра:
- Скажите, оттуда новости какие-нибудь есть?
- После Китая – нет.
- Понятно.
- Идите за мной, – сказал третий сотрудник центра, нажал на кнопку и они вышли в открывшуюся дверь.

Около пяти минут спускались вниз по лестнице. Вышли в длинный коридор, за ним – бункер размером с авиационный ангар. Большая часть его заставлена двухэтажными кроватями, меньшая – столами стульями. По воздуху разносилось монотонное гудение каких-то механизмов.

- Здесь не занято? - Спорил генерал, (который теперь стал номером2027).

Трое молодых людей играли в карты на нижних полках кроватей. Ещё несколько человек лежали на верхних полках.

- Падай, – ответил один, - курить есть?

Генерал протянул пачку, её вмиг расхватали.

Вера села на дальнюю кровать и стала переодевать Рому, генерал залез на верхнюю полку и прикрыл глаза.

- А ты, 1750-тый, давно здесь торчишь? – Продолжили они разговор.

- Неделю уже, - отвечал первый картежник, совсем молодой светловолосый парень (№1750). Как вторую бомбу на Америку скинули – так меня сюда отец поместил. Сказал, что сам приедет через неделю, но нет пока.

- А кто? Ещё раз спрашиваю я вас всех, кто эту самую бомбу скинул? - Возмутился с верхней полки Дедок с номером 1500 на робе. – Китай? Россия? Мне один немец заявил, что Россия, а я утверждаю – нет. И у меня есть основания говорить так.

- По-твоему получается Российская - Китайская империя не причем? – Хриплым басом спросил здоровенный лысый Детина (№1690). – Не пори чушь. Все виноваты.

- А вы мне не тыкайте! Спите там себе! Я не с вами говорил, но коль уж спросили - отвечу: да, считаю, что это была ответная мера. Американско-Европейский альянс эту войну начал.

Генерал слушал разговор.

- А всё-таки золотое было время! – Перебил ещё один участник беседы. Интеллигентного вида седой бородатый мужчина, (№1260). Он читал книгу на соседней от старика койке. – Наша планета завершила своё осознанное сосуществование на таком блистательном этапе. 2025-2050 годы, какой культурный прорыв! Я рад, что мне пришлось жить и трудиться в период такого расцвета. Решительно всё искусство преобразилось, нет, родилось заново в это прекрасное время. Вспомните только нашего Кравова Олега и его «Закаты»! А гениальный Аввилон Верст и его «Частицы яблока»!

- Ну и ради чего всё это? – Перебил его Детина. - Чтобы сдохнуть в культурной среде? Чтобы было, что хоронить под бомбами?

- Да, пожалуй, незачем - грустно ответил Интеллигент (№1260). - Человечество будто чувствовало большую беду и в агонии своей спешило создать всё лучшее.

- И создали, ёб их мать! Ту самую «птичку» в 150 МТ, которой сейчас всех уничтожает.

– Кстати, что там на поверхности? Какие новости? – Отложив книгу, обратился Интеллигент к Генералу.

- Китай разбомбили, – ответил Генерал, - вот последняя новость. Почти вся Россия стерта с лица земли, Америка тоже. Такого места как Европа уже не существует. По моим данным всего пятнадцать процентов земной поверхности сегодня относительно пригодно для жизни. Но готовиться финальный удар и неизвестно, кто сможет нанести его первым.

- Это здесь все знают, - огрызнулся Старик, - ничего другого уже и не остаётся. Терять нечего. Добьют то, что осталось, чтобы всем поровну.

Генерал смотрел, как Вера нежно поглаживает лицо спящего сына. Как не повезло мальчику со временем, в которое ему выпало родиться и жить. Тем не менее – он здесь, с ними, мирно спит на руках матери в святом неведении происходящего ужаса. Генералу стало до тошноты противно. С собой во главе, он возненавидел всех военных разом. Много лет подряд он убивал людей, которые когда-то точно также спали на руках у своих матерей. За это ему давали похожие на монеты железные кружки. Его увешанная этими железками форма осталась в парижской квартире, в шкафу. Она сгорела в ядерном огне.

- Я вот думаю, - сказал первый Парнишка - Картёжник, (№1750), - почему мы все здесь. Почему именно мы? Мы что, какие-то особенные? Живем тут все вместе, чего-то ждём и ничего друг о друге не знаем. Что будет дальше?

- Быть может, нам предстоит стать у истоков новой цивилизации? - предположил Интеллектуал.

- И нахрена? – отозвался Детина. – Чтобы потом всё ещё раз всё с землёй сровнять?

- Человек существо странное, вы правы, - грустно заметил Интеллектуал, - сокрушить планету ядерными ударами, но оставить группку людей для воссоздания того, что было уничтожено. Абсурд какой-то.

- Вот именно, - подтвердил Парнишка-Картёжник, - поэтому-то я и спросил. И ещё, - он перешел на шёпот, - интересно было бы узнать, кто всем этим заправляет.

Рома заплакал во сне, Вера взяла его на руки, принялась убаюкивать. На миг воцарилось молчание. Все участники беседы внимательно наблюдали. Мать с ребёнком на руках. В сложившейся ситуации - чудесная и одновременно дикая картина.

- Вы как свои талоны получили?– Парнишка - Картежник прервал размышления генерала. – Что вам за них пообещали? Я бы рассказал, да не знаю. Мне-то мой талон отец принёс.

- Через знакомых достал, - немного помедлив, соврал генерал. – Обещали возможность выжить, укрыться в бункере. Ничего о том, что дальше не говорили.

В мыслях завертелись образы. Генерал видел кабинеты, полутёмные коридоры, карты на стенах и лица. Усталые и напуганные лица. До последнего часа они демонстрировали фанатичную преданность режиму. Скрыть страх почти ни у кого не получалось, но пытались все. Полуночные совещания в штабе. Три дня до первого удара. Они думали, противник не сможет ответить, но ошибались. Снова и снова генерал задавал себе один и тот же вопрос. Мог ли он, пусть даже ценой собственной жизни, остановить это безумие? Попытаться в одиночку остановить ход событий? Поступи так, он уже был бы мёртв. Но своей смертью – он бы сложил с себя ответственность. Освободил себя от мучительного созерцания того, что сделано руками таких как он.

Но нельзя заставить моментально забыть всё то, что он многие годы вбивал в головы. Даже ему, автору главной информационной доктрины своей страны это не под силу.

Мир раскололся на две империи, каждая натаскивала свой народ словно псов. Пропаганда была настолько искусна, что даже главные «мозги» и «ретрансляторы» не смогли устоять. Они поверили в собственную ложь и офанатели. Круг замкнулся в точке высшей общественной эйфории. Главари управляли пропагандой, она управляла их созданиями. Реальность искажалась всё больше и больше. Одурманенные информацией люди тысячами выходили на улицы и требовали убийства миллионов.

Как получилось у меня заставить их поверить в святую чистоту намерений? - Спрашивал себя генерал. - Ведь каждый из них был абсолютно уверен, что прав – прав безоговорочно. И почему ни один из них не запротестовал? Не один не выступил против начала войны, финалом которой стал ядерный взрыв? Почему все забыли о том, что аплодирующий чужой смерти копает собственную яму?

- А вы как свои талоны получили? - Обратился Парнишка-Картежник к оставшимся участникам беседы. – Вам ничего не говорили о том, что будет, если выживите?

- Я свой по службе получил, - ответил Старик, - мне сказали, что нужно будет моё участие, что мои знания пригодятся.

- А со мной странная история,- усмехнулся Интеллигент, - мне просто выдали этот талон. Ещё конверт с инструкциями. Потом позвонили и рассказали, какие документы заполнять и когда вскрыть конверт. И всё.

- И со мной так же, - вступился Детина, - всё в точности как ты рассказал.

- Все мы здесь как будто подобранны для чего-то. Кто-то позволил всем нам выжить. Неизвестно только кто, зачем, и почему именно нам?

- Мне лично кажется, - сказал Детина, - что эта новая жизнь (если конечно она вообще сумеет зародиться) будет совсем не такая как раньше. Думается мне, что все мы будем рабами. Спасть будем в клетках, а днём трудиться на благо новой цивилизации.

- Да не перебарщивайте вы! - Возмутился Дедок. – Это ж надо такое удумать. Здесь собраны лучшие умы планеты, работники умственного труда.

- Ты на руинах ядерной войны свой ум применять будешь? – Детина бросил на Старика злобный взгляд.

- Нет, нет, в этой идее что-то есть, - вступился Интеллектуал, - зачем тогда все эти номера и секретность? Зачем у нас документы забрали?

Услышав слова Детины, генерал удивился и мысленно отдал должное его проницательности. Здоровяк оказался прав. Всем им суждено стать рабами. Десяткам будущих поколений – тоже. Остальные волновавшие собеседников вопросы также не представляли для него загадки. Он знал критерии, по которым эти люди были отобраны, ему были известны те, кто за всем этим стоит. Эти люди должны были умереть первыми. Политиканы и генералы допустившие это, включая его самого. Но они бегут. Уничтожив миллиарды жизней, они в страхе спасают свои. И он – в том числе.

Подумать только! Ежедневно Генерал послал на смерть сотни солдат и уничтожал тысячи врагов и мирных жителей. Напутствуя солдат перед боем, он говорил, что они – герои. Что умереть за свою страну – великая честь. Что они гибнут за своих сестёр и матерей. Он знал, всегда знал, что это ложь. Они гибли идеологические идеи, которыми он пичкал их. Они умирали за его слова.

И посылая их на смерть, он страстно хотел жить. Под землёй или над ней, где угодно и несмотря ни на что. Бережно взращивая в созданиях «побеги» ненависти он не рассчитывал, что когда-либо увидит «поле». Даже теперь, за считанные часы до последнего «шага», он боится смерти. Он не смог застрелиться и страшиться погибнуть от бомбы. Маскируя своё бегство долгом спасти жену и сына, он знает правду: себя он хочет спасти не меньше, чем их.

Среди ночи взвыла серена.
Голос в динамиках потребовал немедленно спуститься на первый уровень по эвакуационной лестнице.

- Ну вот, понеслось, - сказал Детина, доставая рюкзак из-под кровати, - сейчас, наверное, последний раз шарахнут.

Генерал взвалил на плечи сумку, взял Веру за руку и поцеловал Рому. Мальчик проснулся, теперь непонимающе и слегка испуганно смотрел на копошащихся вокруг людей. Отец поцеловал его и Рома протянул к нему свою пухлую ручонку. Генерал смотрел в ангельски чистые голубые глаза сына.

Толпа людей поспешно спускалась вниз по обшитому свинцом тоннелю. Впереди виднелась ярко освещённая площадка, дальше тоннель раздваивался. Два его «рукава» вели ещё глубже под землю. У входа в них стояли вооруженные люди в чёрной форме и масках. Посреди площадки стоял стол с пачкой бумаг.

Их построили. Сирены стихли, воцарилась тишина. Человек в черной маске держал в руке список и зачитывал номера. Названный номер выходил из строя и направлялся в один из двух ответвлений тоннеля. Старика называли первым, затем Интеллектуала и вот – прозвучал номер Веры, затем Ромы. Вера не отпускала руку мужа. Отрицательно качала головой, не желая отходить ни на шаг. Номера выкрикнули повторно. Генерал нежно подтолкнул её: «Вам нужно идти». Солдат в маске указал н правый «рукав» тоннеля и Вера направилась в его сторону. Она не оборачивалась. Рома обнял маму и положил головку ей на плечо. Мальчик в последний раз в жизни смотрел на отца, улыбался и махал ему так, будто всё вокруг какая-то весёлая игра.