Пятьдесят оттенков Наташи Поклонской

Автор: Адольф Шумахер img src="https://www.proza.ru/pics/2016/09/16/85.jpg?3580" /
Все события и герои – вымышлены, любые совпадения – случайны.

Я сам живу в Симферополе. Сижу как-то после работы в парке на скамейке в тени деревьев, пью минералку и думаю о судьбах Крыма и мира. Вдруг гляжу по аллее - идет она! Наталья Поклонская в белом генеральском кителе, как всегда, опрятная, стройная, красивая. Её волосы романтично развевались на ветру, погоны сверкали на солнце перламутровым блеском. В руках он тащила два больших целлофановых пакета с томами по уголовным делам на Чубарова и Джамилёва. Тяжело наступая каблуками на раздолбанный асфальт, она шла через парковую аллею на работу в здание симферопольской прокуратуры.
Я встал со скамейки, подбежал к ней и сказал:
- Наталья Владимировна, давайте я помогу вам донести эти мешки!
- Ой, спасибо, тут недалеко! - заулыбалась она, обрадовавшись тому, что есть еще на свете джентльмены.
Я взял у неё тяжелые пакеты и вместе мы поплелись к зданию генеральной прокуратуры Крыма. «Дожился, - подумал я, - несу макулатуру в прокуратуру».
- Ну как, - спросил я Поклонскую, - всех уже бандитов пересажали?
- Да как их пересажаешь, - сказала она с печалью в голосе, - они все в Украине прячутся, нам их отсюда не достать. Мы можем только вон эту макулатуру печатать и собирать в реестр доказательную базу. Показываем высшему начальству, что чем-то занимаемся, а всё без толку…
Мы ещё немного поговорили о погоде. Поклонская рассказала мне, где ей больше всего нравится отдыхать в Крыму. Поговорили о будущем курортном сезоне и незаметно подошли к заданию прокуратуры.
- Спасибо вам! – сказала она, протягивая руки за своими пакетами.
- Нет, - сказал я серьёзно, - это вам спасибо! – Поклонская покраснела. - Вы всё трудитесь, работаете, не покладая рук на благо всех нас. Какая вы прекрасная, замечательная женщина! Вот сейчас как возьму и расцелую вас, ненаглядная вы наша!
Я бросил пакеты с уголовными делами на землю и крепко схватил объятьем опешившую Наталью Владимировну. Я сжал её руки так, что она не смогла сопротивляться и смачно, в засос поцеловал в губы.
- Прекратите меня целовать, хам! – сказала она и брыкнулась ногой.
Пока она сопротивлялась, я еще чуть-чуть «полапал» её за жопу, ущипнул легонько за грудь и бросился наутёк.
Я бежал без оглядки быстро сквозь дома спальных районов довольный тем, что хоть как-то удалось высказать свою позицию Поклонской. Мало кто в жизни целовал эту женщину, а ведь многим бы, наверное, хотелось.
Через пару часов я уже подходил к своему дому, но там меня уже ждали мусора. Как только я подошел к подъезду, как откуда-то из-за двери выпрыгнули менты и заломили мне руки. Я ничего не успел предпринять и мерзкий жирный мент одел мне наручники, и потащили в «бобик», который был здесь недалеко припаркован. Позже я понял, что легавые вычислили меня по мобиле, которая была всё это время со мной в кармане. Для них это не трудно.
- Покушение на должностное лицо при исполнении служебных обязанностей, - сказал жирный мент, пока меня везли в СИЗО, - это тебе лет 10 теперь дадут, уж дождёшься!
Меня привезли в отделение и посадили в «обезьянник». Там уже парился один мужик с разодранным пиджаком. Это был депутат из Алушты. Его поймали менты за то, что он проводил несанкционированный митинг. Депутат рассказал мне о том, какая на самом деле плохая партия «Единая Россия». Сказал, что они распродают прибрежные земли и к морю теперь вообще подобраться никак будет нельзя – кругом будет колючая проволока и заборы. Купаться в море будут только члены партии. И многих людей в Алуште и Ялте будут просто выселять из квартир и домов на лето, а вместо них брать туристов из Китая, чтобы повысить доходы в бюджет. Путин, вроде, уже даже контракт с КНР об этом подписал.
В холоде и темноте мы сидели в СИЗО, пока утром не пришел адвокат этого депутата и его не выпустили. На какое-то время я остался сидеть один. Из соседней камеры доносились вопли, словно кого-то сильно били. Я уж подумал, что скоро займутся и мной.
И действительно, дверь в изолятор открылась и в помещение перед клеткой, словно бомжи на свалку, ввалились мусора. Среди них была и Поклонская, будто воспитатель в детском саде, на этот раз в гражданской одежде. Как всегда она выглядела обаятельно и излучала энергию добра и позитива. Словно роза, выросшая среди вонючих сорняков, она благоухала даже в мрачных подземельях симферопольской тюрьмы. Мусора обступили клетку, где я сидел, со всех сторон. Они смотрели на меня как гиены на зайца и злобно шевелили челюстями.
- Этот крендель на Вас напал? – спросил у Натальи Владимировны один ушлый мусорок в кепке с пятнышком крови, показывая на меня бутылкой из под портвейна.
- Да, это он! – сразу опознала меня Поклонская.
- Ну что, тут его замочим или во двор выведем для приличия? – задал риторический вопрос один майор, заряжая патроны в дробовик.
- Пусть скажет сначала, зачем он на нашу Наталью Владимировну набросился! – сказал жирный мент, делая при этом вид, будто расстреливает меня из швабры.
Все мусора посмотрели на меня вопросительным взглядом.
- Ну, люблю я её! - сказал я, - Хотел просто поцеловать, чтобы выразить своё восхищение и благодарность. Это ведь никакое не покушение!
- Ну, ты и придурок! – заметил ушлый мусорок, прыгая рядом на скакалке, словно спортсмен.
- Это что же будет, если все кому не лень начнут нашу замечательную прокуроршу терроризировать? - спросил смуглый лейтенант, который словно обезьяна залез на клетку сверху и смотрел оттуда на всех.
- Бедлам и саботаж получится, - ответил мент с дробовиком, злобно шевеля губами.
- Думаю здесь его и замочим, - сказал мент со шваброй и, продолжая кривляться, выстрелил в меня очередь из воображаемых пуль.
Наталья Владимировна равнодушно рассматривала меня вместе со всеми и не вступала в полемику. Менты продолжали лениво рассуждать, как и где лучше меня будет казнить. Одни менты говорили, что лучше меня повесить, меньше крови потом будем отмывать. Другие говорили, что лучше меня зарезать, а кровь сдать в больницу для ментов и получить еще немного денег. Мне эти разговоры уже изрядно надоели.
- Ну, пожалуйста, не надо меня расстреливать, - обратился я к Поклонской извиняющимся тоном, - Наталья Владимировна, извините меня, я больше не буду так себя вести! Выпустите меня, пожалуйста.
Все мусора вопросительно посмотрели на Наталью Владимировну. Та, как могла, изображала мышцами лица когнитивную деятельность. Я сделал при этом максимально жалобное лицо, какое только мог.
- Ну ладно, - вдруг сказала нехотя Поклонская, - вижу никакой ты не террорист, а простой идиот. Так и быть выпущу. Только ты мне на колготах стрелку оставил тогда, когда пакеты с уголовными делами бросил. А мне вчера, между прочим, надо было давать интервью американским журналистам.
- Я сейчас пойду на базар и куплю вам колготы, - сказал я.
Поклонская кивнула в знак согласия. Лица у ментов приняли недовольный вид. Им так хотелось меня попытать, а Поклонская обломала их надежды.
- Может, всё-таки замочим? – спросил тихо Наталью Владимировну майор с дробовиком.
- Нет, пусть идет, - сказала Поклонская.
Жирный мусорок нехотя, с бурчанием открыл клетку и я вышел.
- Стой, - сказала мне Поклонская, - захвати еще на рынке упаковку листов А4, а то у нас в прокуратуре бумага заканчивается. Занесёшь это всё дежурному.
Я сказал, что всё сделаю и пошел на выход. Менты проводили меня недовольными взглядами. На мусорском «ресепшене» возле выхода мне выдали вещи: телефон и кошелёк. Мне также дали заполнить анкету для дисконтной тюремной карты от правозащитной организации «Эмнести Интернэшнл». Я потратил пару минут на то, чтобы заполнить ответы и еще я подписал бумагу о том, что не имею претензий к крымской Фемиде, что меня никто не бил, не пытал и т.п.
- Приходите к нам еще! – сказал мне вежливый дежурный мент с «ресепшена».
- Приду! – сказал я и пошел прочь.
Я вышел на улицу и поехал на троллейбусе в сторону симферопольского рынка. Проходя среди торговых рядов, я купил три пары разных колгот и упаковку бумаги, как мне и поручила Поклонская. Также я на всякий случай купил коробку конфет, дешевый штопор и бутылку нашего красного вина, что б уж совсем быть уверенным, что меня поймут и простят. И где-то через 2 часа я снова стоял у входа в прокуратуру. Уже был вечер.
Я хотел оставить купленные мной вещи на проходной дежурному, но он сказал, что я должен лично доставить это всё в кабинет к Поклонской. «Второй этаж, дверь направо», - разъяснил мне дежурный.
Подойдя к двери кабинета Поклонской, я осторожно постучал и вошел. Наталья Владимировна сидела на своём рабочем столе, свесив ноги, и болтала ими, словно пятилетняя девочка. Одной рукой она держала трубку телефона и с кем-то говорила, а второй наматывала на палец свои волосы. Судя по всему, она получала по телефону какие-то важные указания от Путина.
Поклонская махнула рукой, чтобы я сел на стул и подождал, пока она закончит важный разговор. Я присел на стул и стал рассматривать интерьер её кабинета. Во встроенном в шкаф телевизоре показывали телепрограмму с довольными мордами пенсионеров. С портрета на стене ехидно улыбался Путин. Через прозрачные стекла шкафа виднелись иконы. В урне для мусора лежали пустые бутылки от шампанского.
- Да, Владимир Владимирович, - сказала, наконец, Поклонская в трубку, - всё сделаем Владимир Владимирович, не беспокойтесь, Владимир Владимирович! Слава - героям, России – слава, смерть - врагам!
Закончив разговор, она положила трубку и процедила сквозь зубы со злостью: «Вот урод!». Поклонская записала себе в тетрадь какие-то крестики-нолики и обратила внимание на то, что я её рассматриваю:
- Что вылупился? – спросила она резким тоном.
- Вами любуюсь, Наталья Владимировна, - сказал я.
- Ты колготы мне купил?
- Да, - ответил я и положил ей на стол пакет с покупками.
Наталья Владимировна начала доставать из кулька всё, что я купил, словно рождественские подарки, одобрительно кивая. Достав бутылку вина, она приказала мне её открыть. Я достал штопор и извлёк пробку. Наталья Владимировна из горла залпом выпила половину бутылки вина и закусила плиткой шоколада.
- Так что, - спросила она, - ты и правда любишь меня?
- Ну, да, - сказал я растерянно.
На мгновение она о чём-то задумалась, потом слезла со стола, потянулась, словно пантера и подошла к зеркалу у окна. Несколько секунд она любовалась собой в отражении, а потом сняла с себя блузку и положила её на подоконник. Так же она поступила и с бюстгальтером, продолжая вертеться перед зеркалом.
Раздетая до пояса Наталья Владимировна отошла от зеркала и развратной походкой направилась к стулу у стены, на котором сидел я.
- Сейчас я тебя научу Родину любить. Это что такое? – спросила она, показывая пальцем на свою левую грудь.
- Грудь! – сказал я встревоженно.
- Целуй! – приказала Поклонская.
Я выполнил приказ и смачно впился губами в её левый сосок.
- Теперь вторую!
Я опять сделал. При этом я не мог не заметить, что на правой груди у Натальи Владимировны была аккуратно выколота татуировка с изображением Николая II. Из уважения к христианскому мученику я перекрестился.
- Какой же ты всё-таки негодяй, - продолжила она читать нотации, - надо бы тебя хорошенечко проучить!
Она взяла меня за ухо своей нежной ручкой и, словно нашкодившего кота, потащила в подсобку. Знаете, это у неё в кабинете есть такое секретное место за шкафом, где она еще ночевала во время начала своей карьеры на посту генпрокурора.
Там мы продолжили процесс моего перевоспитания. И на свободу я вышел с чистой совестью.
Конец.