О пользе чтения книг

Автор: мувер Чистяк делает два глотка. Потом передаёт эмалированную кружку Гоче.
Гоча тоже делает два глотка горячего чая. Передаёт следующему.
И так по кругу.

В рабочей камере стоит стук молотков. Вручную клепают серебряные клеммы на контакты.
А мы пьём чай. Купеческий. С конфетами. Не какой-то там чифир.
Мы же цивилизованные зэки, а не эта пехота, что выкидывает по три нормы за смену.

Я старший в камере.
А рядом со мной — помощники.
В их задачу входит смотреть, чтобы эти черти не глотали серебро.

Их у меня пять человек. А пехоты — двадцать. И ничего. Справляемся.

— Я сейчас книгу интересную читаю, — говорю, хапая в очередной раз чаёк.

Рожы моих помощников принимают вид почтительного внимания.

— Какую? — говорит Казах.

Казаха пиздили три дня, пока он не согласился сам пиздить других за невыполнение нормы.
Упрямый пацан. Волком смотрел. Пытался башкой об угол треснуться и свалить на больничку. Не вышло.
А сейчас ничего. Втянулся. И я ему верю.

— «48 законов власти», — отвечаю. — Пиздец как интересно!

Я считаю своим долгом просвещать помощников. Они же ничего не читают по жизни кроме своих обвинительных заключений.

— Так вот, — говорю, — за змеёй гнались охотники, написано там. Нахуя этим охотникам сдалась эта змея — не ебу. Но гнались. И тут видит змея, крестьянин идёт с поля. И говорит ему змиюка: « Дай я в тебя залезу, а то гонятся за мной!»

— Как это? — удивился Чистяк.

— А вот так, — говорю, — через жопу! Присел он, булки раздвинул, а она нырк ему в очко!

— Пидор какой-то этот колхозник, — говорит Чистяк, — пробитый. Даже змея уболтала его.

Другие одобрительно закивали головами, дескать, стопудово пидор. Однозначно.

— Ну, в общем, — продолжаю рассказ я, — охотники обшмонали всё вокруг, не нашли змею.
Где, спрашивают крестьянина, эта мерзость ползучая, в рот мента ебать? — Не знаю, отвечает тот, не видел. Те и свалили.
Слушай, говорит колхозник змее, вылазь уже. Погоня ушла. — Да нахуй мне нужно вылазить, говорит змея, мне и здесь хорошо. Тепло. Жратвы полно. Короче, пошёл нахуй.

— Так ему и надо, — перебивает меня Гоча. — Пидор тупой.

Посмотрел я на Гочу выразительно. Тот сразу заткнулся.

— А тут аист нарисовался, — продолжаю я рассказ. — Аист, говорит, мужик, тут змея мне в жопу залезла и вылазить отказывается, зараза. — А ты присядь, говорит аист, и поднатужься.
Присел, значит, колхозник ёбаный, поднатужился, аж вены на лбу взбухли, ну и голова змеи высунулася из жопы. Аист пизданул её в башку, потом хвать своим длинным клювом и вытянул. Потом сожрал. Ему то похуй на змеинный яд. А вот пидор этот, мужик бывший, кипишует.
Подохнуть, орёт, от яда могу, что во внутрях у меня от этой змеи подлой остался! — Не ссы, говорит аист, есть путёвое противоядие: нужно съесть шесть белых птиц.
Тут пидорюга это хватает аиста и запихивает в мешок.
Ты, говорит, белый? Белый.
Значит будешь первой моей птицей, что схаваю.
И пошёл домой.

— А у этого крестянина башка всё-таки работает, — задумчиво сказал Казах.

— Ога, — говорит Чистяк, — додумался таки. А хули искать, когда тут он рядом. Аист лоханулся.

— Слушайте, дальше, — говорю. — Приходит он домой. Рассказывает всё жене. Та прям охуела.
Ты чо, говорит, фаршмак, творишь? Тебе птица жизнь спасла! Не по понятиям, бля, поступаешь! Отпускай аиста сию минут, пидор проклятый!
Хули делать? Развязал крестьянин мешок, аист и улетел.
Но напоследок он выклевал глаза у жены.

— Вот нихуя себе! — ахнул Гоча.

Чистяк от смеха подавился чаем и он полился у него из ноздрей.

Казах как-то утвердительно кивал головой.

И только Саша Контора всё время молчал. Единственный из всех, кто имел высшее образование и интеллигентных родителей
Он мне нравился. Можно было поговорить.

— А смысл, — говорю я, — такой: если видишь воду текущую в гору, знай, это кто-то ответил на добро, сделанное ему, добром.

— Точняк! — рубанул ладонью воздух Гоча. — Век свободы не видать, не делай людям добра, и они не принесут тебе зла!

— А ещё написано в этой книге, — говорю, — не доверяй друзьям. И приближай врагов. Они честнее, бля.

Обвожу взглядом помощников.
Они все люто меня когда-то ненавидели. И поплатились за это. Как Казах, которого носили на работу через плечо связанного алюминиевой проволокой. Чтобы не суициднулся, сучоныш.
И они ценят это, что могут теперь хуярить чертей и самим не работать.
Пить чай. Кушать конфеты. Курить постоянно фильдеперсовые сигареты, а не «Приму» три раза в день.

Кроме Саши Конторщикова.
Конторы.
Самого умного и начитанного. Ему досталось это просто так. По моей доброте душевной.

Чай допили. Все ждут что скажу я.

— Пойми, Саша, — говорю, — так надо. — А потом остальным помощникам, — Взяли его! Подкинули!

Контору растянули на полу лицом вверх. Каждую руку и ногу держали по одному человеку.
Лицо его было разбито молотком. Сопротивлялся, дурак.
Потом подняли над полом, раскачали и с силой бросили вниз.
Раздался характерный стук человеческого тела об деревянный пол.
Раз. Два. Три.

— Хватит, — говорю, — не перестарайтесь.

Завтра Саша Контора будет колотить серебро с чертями.

А хорошая эта штука — книги, я вам скажу. Помогают.