КУКЛОВОД

Автор: Доктор Просекос Продолжим "Малые архитектурные формы". Текст большой, поэтому пэтэушнику, который "ниасилел", просьба не беспокоиться.

Утро в холостяцкой квартире. А вот и не угадали: никакого бардака, наоборот, все убрано с особой тщательностью. На несколько вольный образ жизни обитателя этого жилища нам указывает разве что стоящая возле кровати бутылка с минеральной водой. Постель не заправлена. Сначала слышен шум воды в ванной, потом водопад стихает, появляется СЛАВА. Он только что из душа: на нем домашний халат, у него сырые волосы. СЛАВА в хорошем настроении - сегодня выходной, в честь чего даже можно немного попеть, и он, конечно, поет, впрочем, не очень складно, пьет минеральную воду. Внезапно раздается звонок мобильного телефона, лежащего на столе. СЛАВА бросается к аппарату, - оказавшийся слишком коротким, звонок обрывается.

СЛАВА. О, черт! Не успел! Та-а-а-к, а кто же это у нас был? (Смотрит записную книжку в телефоне, читает). «Машенька». Оп-па! А что за Машенька? Машенька, ты кто? (Пауза). Молчит. Машенька, а давай-ка я тебе сам позвоню. Стоп! (идет в коридор, выносит оттуда записную книжку). Щас мы узнаем Машенька, кто твой медведь (листает записи, читает). «Марина, курица». А, «продавщица в супермаркете, куриный отдел». Вспомнил. Не то. «Марина и Леся, классные девчонки». А что здесь, мелко: пэтэ-пэтэ-пэтэ... А, «пэтэушницы». Люблю. Надо будет как-то напомнить о себе. Та-а-а-к. О! «Маша, бюст». Не-а. Я бы и в телефоне так записал: «Маша, бюст». Значит, не Маша и не бюст. А вот и Машенька. Что здесь у нас здесь? «Кр. блонд.», «кр. блонд.» Крашеная блондинка? Красивая блондинка? А может, не «блонд.»? Может быть… (Что-то шепчет, возможно, что-то неприличное).
(Смотрит в телефонную книжку в телефоне). Да и номер другой. Ладно. Самые смелые действия – наиболее безопасны. (Звонит).

Машенька? Здравствуйте!

МАШЕНЬКА. Ну, привет!
СЛАВА. Это Слава. Узнала?
МАШЕНЬКА. А как же.
СЛАВА. Звонила?
МАШЕНЬКА. Ага.
СЛАВА (он явно не может узнать, с кем имеет дело). Ну, а я смотрю: пропущенный вызов. Дай, думаю, сам перезвоню Машеньке. Ты ведь у меня как Машенька записана.
МАШЕНЬКА. Знаю. Сам говорил. Помнишь?
СЛАВА. А, ну да-да.
МАШЕНЬКА. А еще помнишь? Помнишь, что обещал?
СЛАВА. Ну… неужели…?
МАШЕНЬКА. Что-то вроде того.
СЛАВА. Слушай, Машенька. А давай сегодня встретимся где-нибудь в городе.
МАШЕНЬКА. Зачем?
СЛАВА. Для совместного ведения нездорового образа жизни. Кстати, знаешь, какой я смешной?
МАШЕНЬКА. Какой?
СЛАВА. Могу на велосипеде с одним колесом ездить, у меня дым из носа валит клубами. Завораживающее зрелище. А еще человечки – это вообще мой коронный номер.
МАШЕНЬКА. Что за человечки?
СЛАВА. Маленькие зеленые человечки. Они у меня из рукавов выбегают. Сам не знаю, как такое получается, но публика просто в восторге.
МАШЕНЬКА. А зачем я тебе нужна, раз ты сам веселый?
СЛАВА. Не знаю, Машенька. Это вот здесь что-то. Просто как вспомню твои прелести, так сразу… Ох! Сердце ты-дынц-ты-дынц-ты-дынц. Вот послушай.
МАШЕНЬКА. Сколько уже женщин за утро услышали это?
СЛАВА. Эй, слюшай, такая карасывая дэвюшка, а такой палахой слава сказат.
МАШЕНЬКА. Карасывая?
СЛАВА. Еще бы.
МАШЕНЬКА. Да ты ведь меня не помнишь. Ты даже не знаешь, где мы познакомились.
СЛАВА. Помню! Знаю! Верю!
МАШЕНЬКА. Где?
СЛАВА. Подожди. Сейчас. Это было…
МАШЕНЬКА. Вспоминай.

Лето, жара, субботний вечер. МАШЕНЬКА идет прогулочной походкой по улице, в ушах наушники. Ее догоняет СЛАВА. Она в легком платье, он – льняном летнем костюме.

СЛАВА. Девушка, доброе утро! А можно узнать, как вас зовут?
МАШЕНЬКА. А разве сейчас утро? Двадцать ноль-ноль.
СЛАВА. Утро… Знаете, поэт – это тот, для кого только одна новость: Христос воскрес! А вот у меня только одно время суток. Утро.
МАШЕНЬКА. И что нам всем теперь делать?
СЛАВА. Целоваться. Ну, это в том случае, когда Христос воскрес. А в нашем – вы можете просто назвать мне свое имя.
МАШЕНЬКА (она снова в своей комнате, говорит по телефону). Знаешь, Слава, если бы ты такое сморозил, я бы никогда тебе не раскололась.
СЛАВА. Почему? Я – тебе вообще никак?
МАШЕНЬКА. Да нет, дело не в том. Просто не люблю, когда на мне отрабатывают такие дешевые приемчики: «доброе утро» - вечером.
СЛАВА. Ой, да ладно, приемчики… Давай без приемчиков.

Она снова идет по улице, он догоняет ее.

СЛАВА. Девушка, постойте минутку. (Она останавливается.) Я просто хочу сказать, что вы очень классно выглядите. Только не подумайте, это не приемчики, нет. От чистого сердца хочу сказать. Правда, вы самая красивая тут, ага.
МАШЕНЬКА. Это уже лучше. (вживаясь в атмосферу). Да-а-а?!? А вы на всех девушек смотрите?
СЛАВА. Пока вас не увидел, на всех смотрел, теперь на них уже не могу. (Пауза).
МАШЕНЬКА. Да в общем и это как-то… ну, не то. Для пэтэушниц. Комплименты все эти заготовленные. Ну как к дуре, ей Богу, Слава!
СЛАВА. Блин! Ну, может, давай так.

Развалившись, МАШЕНЬКА сидит на лавочке, к которой с деловым видом подходит СЛАВА. Он оценивающе трогает лавочку, смотрит себе на ладонь.

СЛАВА. Скоро высохнет. Надо же, покрасили только утром, а она уже почти сухая.

МАШЕНЬКА с криком вскакивает, трогает одежду на спине и ниже, пытается узнать, покрасилась ли она. СЛАВА усаживается на лавочку.

СЛАВА. Владислав! А вас как зовут? Добрый вечер, кстати!
МАШЕНЬКА. Знаешь, Владислав, катись-ка ты с такими приколами…
СЛАВА. Ну вот. Приехали. (Пауза). А что ж делать? Ведь как-то ты оказалась в моей записной книжке.
МАШЕНЬКА. Теперь даже и не знаю, как… Ладно, давай как будто мы уже познакомились.
СЛАВА. Это уже легче.
МАШЕНЬКА. Я - Маша.
СЛАВА. Я – Слава, если это кого-то интересует. Кстати, лавочка-то высохла совсем. Утром…
МАШЕНЬКА. Что утром?
СЛАВА. Утром был дождь. Скажи, Маша, а где ты учишься или работаешь?
МАШЕНЬКА. Зачем тебе это?
СЛАВА. Хорошо. Я тоже не скажу, где работаю.
МАШЕНЬКА. Я и так знаю.
СЛАВА. Ну и отлично.
МАШЕНЬКА. А что дальше?
СЛАВА. Теперь ты спроси меня о чем-нибудь.
МАШЕНЬКА. Во дворце японского императора жили наложницы различных рангов. Наложниц высшего ранга - хи - было две; фудзин - три; химэ - четыре. Вопрос: как назывались наложницы низшего ранга?
СЛАВА. О, Боже! Наложницы? Звонок другу? Помощь зала?
МАШЕНЬКА. Ладно. Я не то хотела спросить. Скажи, а часто ты занимаешься пикаперством?
СЛАВА. Ой, бо… А это… Ты уверена, что тебе мама разрешает говорить такие слова? Что это такое?
МАШЕНЬКА. Ну, это вот охота твоя. Когда знакомишься вот так, на улицах.
СЛАВА. Да не занимаюсь я никаким… этим…
МАШЕНЬКА. Пикаперством.
СЛАВА. Ага. И охотой. А ты, я вижу, наехать хочешь. Ладно, не склеилось, я пошел.
МАШЕНЬКА. Ну, прости.
СЛАВА. Если хочешь знать, я это называю зачисткой.
МАШЕНЬКА. Надо же. И какая цель у этих… зачисток?
СЛАВА (Полушепотом, оглядываясь украдкой). Я люблю очень жесткий секс. Тебя не смутило слово «очень»?
МАШЕНЬКА. Есть немного.
СЛАВА. А на самом деле, скажи, Машенька, когда мужчина и женщина вместе, что это?
МАШЕНЬКА. Ну?
СЛАВА. Это чудо, крошка.
МАШЕНЬКА. Это норма, зайчик.
СЛАВА. Хорошо. Это норма, но мы так далеко ушли от нее, что она уже стала чудом. Статистику разводов знаешь?
МАШЕНЬКА. Чудо так чудо. Уболтал.
СЛАВА. Видишь ли, я алхимик. Я бьюсь над технологией, как можно короче сделать путь от мужчины к женщине. От точки «А» к точке «Б», так сказать.
МАШЕНЬКА. От точки «А» к точке «Б»?
СЛАВА. Ну да.
МАШЕНЬКА. А потом - к другим точкам «Б»?
СЛАВА. Уж как получится. А чего грузиться? Живи одним днем. Сейчас ты для меня самая красивая и лучшая, завтра... Ты чем-то недовольна?
МАШЕНЬКА. Думаю, тут бесполезно что-то говорить. Только знаешь, легко кому-то. Сегодня одна точка «Б», завтра другая. Типа мачо, уличный боец. Как там у «Роллинг Стоунза»? «Жаль, что Лондон слишком маленький город для уличного бойца…»
СЛАВА. Да я, кстати, тоже считаю, что женщинам труднее в жизни, чем нам. Нам - что? Пей водочку, ходи на зачистки. Живи в свое удовольствие, правда? И рожать не надо. Только платить не забывай.

Появляется ПРОДАВЩИЦА ЦВЕТОВ.

ПРОДАВЩИЦА ЦВЕТОВ. Молодой человек, купите даме цветочек.
СЛАВА (ПРОДАВЩИЦЕ). Подойдите ровно через тридцать две минуты. (ПРОДАВЩИЦА ЦВЕТОВ скрывается, МАШЕ). А у женщин каждый день – критический: дети, страх одиночества, мозговые штурмы с подружками. Тяжело, да? Целлюлит опять же.
МАШЕНЬКА. Хорошо. Я тебе тоже кое-что напомню.

Внезапно наступают сумерки, у лавочки оказываются три типа из тех, что в народе принято называть жлобами. Один из них на голову выше СЛАВЫ, другой примерно такой же, как наш герой, третий – маленький, жилистый. К бабке не ходи: он-то и есть самый опасный.

ПЕРВЫЙ. Подвинься, командир. (Садится на лавочку).
ВТОРОЙ. Слы, время есть?
ТРЕТИЙ. Мужик, ты вообще откуда?
СЛАВА (МАШЕНЬКЕ). Ты их зачем вызвала?
МАШЕНЬКА. Это за целлюлит.
ТРЕТИЙ. Эй, мужик. Тебя спрашивают.
ПЕРВЫЙ. Ты чо, не слышишь?
СЛАВА. Ну, нормально, да? Такую кодлу подняла из-за какого-то целлюлита.
МАШЕНЬКА. Ничего не знаю. Выкручивайся.
СЛАВА. Да они же меня уроют.
ПЕРВЫЙ. Ну, все, чувак, щас тя уроем.
(Все трое обступают СЛАВУ).
СЛАВА (Глядя самому здоровому прямо в глаза). Так, падлы! Вы у меня в отделении харкать кровью будете! (Другому). Ты, тварь! Я сначала твоих детей у тебя на глазах убью, потом твою бошку тупую прострелю! Вас чо, суки, давно не закрывали? (Достает из кармана удостоверение, размахивает). Стоять! Всем! Стоять!

Троица убегает, СЛАВА и МАШЕНЬКА остаются одни.

СЛАВА. По-твоему, это весело? А если бы они поняли, что я не мент? (Разворачивает удостоверение, читает). «Менеджер по рекламе, фирма «Смегатрон».
МАШЕНЬКА. А ты правда про детей? Мне показалось, что действительно убил бы их, если бы довелось.
СЛАВА. Конечно, убил бы. На фиг ждать, когда от такого дети подрастут.
МАШЕНЬКА. Кто-то злой.
СЛАВА. Вот как понять вас, женщин? Накликала каких-то рогулей. Они меня чуть не убили, а теперь о человеколюбии рассуждает. Правда же, тебя никогда пятнадцать человек ногами не причесывали и ножом в боку не ковыряли. Вот зачем ты их вызвала?
МАШЕНЬКА. Проверить тебя хотела. Надо знать, кто с тобой знакомится. Может, нам еще долго от точки «А» к точке «Б» двигаться. А вообще я думала, ты не побоишься заехать кому-нибудь в глаз.
СЛАВА. Я приготовился, но противник отступил на заранее подготовленные позиции. А чего ты за них так заступаешься? Я понял: тот, темненький, он тебе понравился.
МАШЕНЬКА. Темненький? Да ты с ума сошел.
СЛАВА. Я видел, как ты на него смотрела.
МАШЕНЬКА. Видел он. Да ты перепуган был, как заяц. Видеть-то ничего не мог.
СЛАВА. Он, конечно, простой парень, но в принципе надежный.
МАШЕНЬКА. Прекрати.
СЛАВА. У вас все бы сложилось.
МАШЕНЬКА. Думай, что несешь-то.
СЛАВА. Не, правда, вы были бы хорошей парой.
МАШЕНЬКА. Я сейчас уйду.
СЛАВА. Давай, ага. Они как раз где-то поблизости.
МАШЕНЬКА. Ну, хорошо. Чего тебе от меня надо?
СЛАВА. Хотитье больше знать о Богъе?
МАШЕНЬКА. Что?
СЛАВА. Хотитье больше знать о Богъе? Менья зовут Алекс. Я проповедниг из Калифорния. Я жить у себья в штать до тридцатьи год. У менья были семья, детьи и жена, я ходидь в церковь и там молиться к Богъ каждый один день. Однажды Бог мнье стал сказать: «Алекс, ты должен ходидь на Восток и там проповедовать мое имья». Я сказал: «Богъ, как я могу ходидь на Восток? Я там нье знадь ньичего». Но Богъ мне сказать: «Алекс, ты должьен ехать в Киев проповьедовать мое имья». Я стал думадь очень много страх. А потом поньять: если какой-то штука сказадь наш Господь, то надо делат эта штука. Прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Богъа. Я сделать приезд в Киев и увидел здесь много открытых сердьец. А потом мой друг Юрьий познакомидь менья с Оксана – у нее очень открыдые сердце. И я стал пидь с Оксана маленьгие водги. Чегужки. Я выпидь много-много чегужки, а Оксана пидь болжие водги. И мы имьеть большое счастье, и нашьи сердьца открыться стали сафсьем. И я всьем говорить: «Хотитье больше знать о Богъе?» И фсе хотьят знать о Богъе больше и больше.*

МАШЕНЬКА. Смешно.

МАШЕНЬКА заливается смехом.

Снова появляется ПРОДАВЩИЦА ЦВЕТОВ.

ПРОДАВЩИЦА ЦВЕТОВ (Славе). Вот этот – очень подойдет вашей девушке.
СЛАВА. Подойдите через тридцать две минуты.
МАШЕНЬКА. Купи цветов у женщины.
СЛАВА. Не сейчас.
МАШЕНЬКА. Скупой, да? Скупой. Все вы такие.
СЛАВА. Я не скупой. Просто это все спам.
ПРОДАВЩИЦА ЦВЕТОВ. (Обижено). Это гвоздички. (Уходит).

(Пауза).

СЛАВА. Так о чем мы? Я увидел симпатичную девушку и решил узнать ее имя. Разве это плохо?
МАШЕНЬКА. Это просто чужебесие какое-то. Приличные девушки на улицах не знакомятся.
СЛАВА. Приличные, они по аськам знакомятся. Вот это меня удивляет больше всего. Наденут конфликтные линзы, идут по улицам строгие, как лом проглотили. Спрашиваешь имя – молчат. Маразм какой-то. На улице ты хотя бы видишь человека, а в Интернете – только номер. Как можно знакомиться с номером?
МАШЕНЬКА. А зачем человечество придумало «мыльницы»?
СЛАВА. Теперь, кажется, ясно, зачем. (Пауза). Машенька, а давай поспорим!
МАШЕНЬКА. О чем?
СЛАВА. Что если мы сейчас отправимся ко мне домой, то ты не увидишь разбросанных по всей квартире грязных носков. Ни одного!
МАШЕНЬКА. Окстись, милый!
СЛАВА. Тебе не нравится предмет спора?
МАШЕНЬКА. Боюсь проспорить.
СЛАВА. И все же.
МАШЕНЬКА. А женились бы вы, барин.
СЛАВА. Проходили уже. Одна и та же женщина – каждый день. И так полгода. Скучно.
МАШЕНЬКА. Знаем таких. Ты просто не можешь долго любить, остальное все демагогия.
СЛАВА. Нет, дело не в том. Просто мой сенсей, человек бесконечной мудрости, учил меня не выдавать банальную привязанность за любовь.
МАШЕНЬКА. Я же говорила.
СЛАВА. В конце концов, зачистка приносит каждый раз что-то новое и неповторимое. Даже обломы не надоедают.
МАШЕНЬКА. И часто они бывают?
СЛАВА. Еще как. Я даже журнал обломов веду – увлекательное чтиво. (Пауза). Машенька, а давай сменим реальность.
МАШЕНЬКА. В смысле?
СЛАВА. Выпьем чего-нибудь, «Мартини», например. Я тут место знаю одно хорошее, на «Контрактовой площади».
МАШЕНЬКА. Ладно, Слава, отдыхай. Ты, конечно, хороший парень, но опоздал немного. Забыла тебе сказать: я ведь замужем. И с незнакомыми мужчинами «Мартини» не пью.
СЛАВА. Машенька, такая красивая девушка, как ты, и должна быть замужем. Это справедливо. Я ничего не имею против твоего мужа, он, наверное, прекрасный человек, в отличие от меня. Красивый, богатый, умный.
МАШЕНЬКА. Все так и есть.
СЛАВА. Давай я убью его, отсижу пятнадцать лет. Потом выйду, мы женимся и заживем счастливо.
МАШЕНЬКА. Ты уже обещал сегодня одно убийство. (Уходит).
СЛАВА. (Идет за ней). Машенька, подожди.
МАШЕНЬКА. Мне пора.

Становится темно. Через какое-то время мы видим, как из дверей «одного хорошего места» выходят наши герои, тоже «хорошие», между прочим. МАШЕНЬКА покачивается, неся в руках букет роз, СЛАВА пытается ее поддержать.
МАШЕНЬКА (Рассматривает розы). Откуда эти цветы? Ты же не покупал.
СЛАВА. Не помнишь? Нам официантка подарила.
МАШЕНЬКА. Ах, да, официантка. Она сказала: «Это вам от заведения, как лучшей паре сегодняшнего вечера». А что, мы правда были лучшими?
СЛАВА. Выходит, так.
МАШЕНЬКА. Странно: мне никогда раньше в заведении не дарили цветов. Как будто… подстроил кто-то.
СЛАВА. Нет. Просто ты раньше со мной не ходила.
МАШЕНЬКА. Не надо, не лапай меня!.. Мы сейчас берем такси, и я еду к своему мужу.
СЛАВА. Конечно. К мужу.
МАШЕНЬКА. Я тебе не верю. Ты лицемер и никого не любишь. Это все нервно… лицемерно… нейролингвистическое программирование. Все твои приемчики - из брошюры «Как грамотно споить девушку и затащить ее в постель. Для вас, профессионалы». Такая дешевая синенькая книжка, четыре гривны на Петровке. Со мной это не пройдет. Ой, что же я так набралась. Боже, я ведь не пью «Мартини» с наглыми незнакомцами.
СЛАВА. А «Мартини» ты как раз и не пила. Только в конце немного.
МАШЕНЬКА. Да. Видишь, я приличная девушка. Правда… Мы щас же берем машину. Я живу далеко…
СЛАВА. Подожди, Машенька. Давай присядем.

(СЛАВА и МАШЕНЬКА садятся на лавочку. МАШЕНЬКА склоняет голову ему на плечо).

МАШЕНЬКА. Ненавижу тебя… У нас на работе есть один, такой же как ты...
СЛАВА. Давай я тебе стихотворение прочитаю.
МАШЕНЬКА. Про любовь?
СЛАВА. Нет. Про лавочку.
МАШЕНКА. Сволочь. Давай про лавочку.
СЛАВА:

Мужчина плачет в сквере зимнем,
Партиец в буйвольем пальто,
Поступком невообразимым
Колебля. Что-то здесь не то.

В помаде школьниц - недоверье:
"Ну, дожили!" Не в лад смешон,
с чего разнюнился? И - в сквере?
Унижен? С должности смещён?

Жена в больнице? Сын под стражей?
От негра нагуляла дочь?
Не знаю, чем... Не знаю даже
Вообще: а надо ли помочь?

Галантерейные привычки:
Рыдать и биться о плечо!
Но подойду, спрошу хоть спички.
Ведь - человек... А как ещё?*

МАШЕНЬКА. Хорошо.

СЛАВА. Спи, моя радость, усни… А вот что ты думаешь? Такая она, эпоха Кали-Юги. Эпоха смешения добра и зла. Мы любим тех, кто не любит нас, нас не любят те… ну, ты понимаешь. Искать приходится! По крупицам. Я золото в Сибири мыл. Глянешь в ручей, а там чешуйки такие маленькие желтые со дна блестят. Ты их рукой – они между пальцев. Моешь целый день лотком, комаров кормишь. Я за два месяца килограмм намыл, веришь? Нелегально. Мне бы пять лет дали, если бы узнали. От килограмма этих чешуек золота всего-то граммов тридцать от силы. О, какая Кали-Юги, а ты мне про любовь. Или не было про любовь? А что было?.. А, стой! - поймал… Надо быть достойным твоей любви, Машенька, да. Ты же спрашивать с меня должна каждую минуту: «А за что я тебя все еще люблю, Слава?». За что? Оказывается, не за что. Так, несмотря ни на что. Неправильно это. Вот у меня все друзья достойны женской любви. Один стихи классные пишет, другой – альпинист, третий тоже представитель мужественной профессии. Он это… бандит. Это все не мое. Мне бы что-нибудь великое, знаешь. Вот социализм был. Помнишь? Великий строй. Социализм! Я бы выступал против него. Чтобы тебе понравится. Там просто выходишь на улицу и говоришь: я против. И все. Остальное за тебя сделают другие: тюрьмы, психушки. (Пауза). Подожди, а как бы ты тогда узнала меня, что я есть такой - Иван-дурак против Кащея бессмертного? Не, Машенька, не пошел бы я против социализма. Ага, пока бы я там отбывал, ты тут… Так не пойдет. Лучше я бабки буду зарабатывать. Так-то больше шансов достичь твоей точки «Б».
МАШЕНЬКА. (Перебивает). Ненавижу тебя. Ты манипулятор.
СЛАВА. Ну что ты, какой же я манипулятор? Я кукловод. Просто кукловод.

(Поднимается, поднимает МАШЕНЬКУ, крепко целует).

СЛАВА театрально поднимает правую руку вверх, подражая движениям актера кукольного театра, надевает на нее, как перчатку, воображаемую куклу. Воображаемая кукла «оживает» - двигается, раскланивается, танцует. Слава снова целует МАШЕНЬКУ, которая все это время находится в полусне, поднимает со скамейки. Целуя, протягивает свою руку ей между ног: теперь она становится куклой. СЛАВА двигает рукой, МАШЕНЬКА исполняет эротический танец.

МАШЕНЬКА. Пусти!

Сцена следующая.

Мы снова в СЛАВИНОЙ квартире. Он только что из душа: на нем домашний халат, у него сырые волосы. СЛАВА в хорошем настроении - сегодня выходной, в честь чего даже можно немного попеть, и он, конечно, поет, впрочем, не очень складно, пьет минеральную воду. Слава берет телефон, звонит.

СЛАВА. Машенька? Здравствуйте!
МАШЕНЬКА. Ну, привет!
СЛАВА. Это Слава. Узнала?
МАШЕНЬКА. А как же.
СЛАВА. Звонила?
МАШЕНЬКА. Ага.

Пауза

СЛАВА. Слушай, Машенька. А давай сегодня встретимся где-нибудь в городе.
МАШЕНЬКА. Приходи завтра на работу. Там и встретимся.
СЛАВА. Что?!?
МАШЕНЬКА. Ничего. Я – Маша Павленко. Обычно справа от тебя сижу в офисе. Может, замечал?
СЛАВА. Ой, Боже! Прости, а? Не узнал. Блин, вот кто богатым-то будет! Прости, у меня слуха нет музыкального. Чувствую, что-то знакомое, а вот вспомнить не могу.
МАШЕНЬКА. Это у тебя не слуха музыкального нет. У тебя ничего нет. Ты вообще ничего не чувствуешь. Я три года справа от тебя просидела, а ты… Только не думай, это любовь. Это просто… Два года как заколдованная. Все эти звонки твои пережила, когда ты звонил своим пэтэушницам из офиса: «Привет! Как ты сегодня светишься». А от монолога про «маленьгие водги» меня уже тошнит. Позавчера ты мне книгу обещал принести… Да ты даже и не помнишь.
СЛАВА. Книгу? А, да, книгу…
МАШЕНЬКА. Да не нужна мне твоя книга. Ты мне телефон дал, чтобы напомнила. Я позвонила. Позвонила, а потом переволновалась, трубку положила. Вот подумала: если не перезвонит, уволюсь, к черту. Завтра же. Перезвонил, повелся, да, на свежее мясо.
СЛАВА. Ма-а-а-а-шенька!
МАШЕНЬКА. Не узнал. Конечно, не узнал, мачо недоделанный. На зачистку-то пойдешь сегодня?
СЛАВА. Маша, ну прости.
МАШЕНЬКА. За что? За то, что ты меня не замечаешь?
СЛАВА. Ну, и за это тоже.
МАШЕНЬКА. Да уж.

Машенька бросает трубку, разговор прерывается.

СЛАВА. Блин, вот те на! Действительно, мачо недоделанный. Как же это так? Машку Павленко не узнал. Не смешно. (Пауза). Мы ведь в одно время начали работать. Она мне сразу понравилась. Сразу! А что же не сложилось? Ну да. Новое место – я как с луны свалился, она - как пыльным мешком ударенная. Поначалу. Потом у меня была Тоня, потом Настя номер три... Потом… ходили слухи, что Маша - с шефом. Нет, дело не в шефе, конечно, просто занята девушка – чего лезть? Может, я производственного романа боялся? Нет, предрассудки это все голимые. А что же? Что?.. Все ясно как Божий день: зачистки эти идиотские затянули. Да, но не ведь не настолько, чтобы пройти мимо Машеньки. Конечно, если бы знал, что ее так плющит… А она… партизан еще тот. И ведь пьянки конторские были. И даже танцевали вместе. Кто бы мог подумать... Машенька, чего ты же молчала, дурочка?
Надо бы позвонить. А зачем?.. Девушка, доброе утро!.. Машенька, будешь моей последней женщиной?.. Я угадал: вы - фотомодель?.. Машенька, разорви этот круг… А можно я погадаю тебе по руке… Машенька, только ты… А зеленые человечки – это еще не все… Машенька…

Берет телефон, набирает номер.

СЛАВА. Машенька? Здравствуйте!
МАШЕНЬКА. Ну, привет!..

*Монолог американского проповедника записан в условной транскрипции, исполнители могут переделать его на свой лад.
** Автор стихотворения Игорь Кручик.