ЛитПром отдыхает!

Автор: godsayit ЛитПром отдыхает!
(правдивая история, рассказанная очевидцем)
*
А самое главное, друзья – чтобы в вашей жизни
всегда нашлось место радостной песне!

Виктор Пелевин.
*
Вывести из строя упырчатого хуятора не составило большой сложности. Тот мочился в писсуар и даже не оглядывался, как делает любой чрезмерно напиздившийся в сети уебок. Постукав его по, выпирающему из под серой, ни как не менеджерской футболки, горбу, я отпрыгнул, поднял согнутую в колене ногу и со всей силы, распрямив конечность, засадил ему прямо в букву «b» слова Адидас. Гудзойт крякнул давясь своим удивлением и ударившись о стенку, стукнувшись по педовски постриженной башкой о потертый кафель, закатывая зенки сполз на пол. Но он все еще оставался в сознании, хоть и матерился совсем не внятно. Быстро зайдя в одну из кабинок я схватил вантуз и сральный ершик. Нависнув над приходящим в себя уродцем я взял оружие в разные руки и что есть силы стал лупить Гудзойта по рылу пока тот не потерял сознание и не затих. Отбросив вантуз с ершиком в стороны, вытащив из его джинсов мобильный телефон, я взглянул на поверженного напоследок. Изъеденный угрями нос, ортодоксальные пейсы и сросшиеся брови – сколько раз я видел Изю Цукермана (ака Гудзойт) и ненавидел всем сердцем. Я никогда не мог ничего придумать и уж тем более написать, а он уже успел наклепать 28 креативов, хоть и бездарных.
У IT-шников есть охуенная возможность читать все письма которые проходят через корпоративный почтовый сервер и, увидев на ЛитПроме известие о надвигающейся тусе, я тут же влез во все его письма и переписал телефоны которые ему скидывали прочие ЛитПромовцы дабы не потеряться в переходах Курского вокзала. Впрочем, достаточно было прочитать последние, все остальные сами бы нашли дорогу. Была одна проблема: этот, типа, писатель был 75-го года рождения, а выглядел на все 35, я же в свои семнадцать хоть и мог сойти за девятнадцатилетнего (особенно что касается бицепсов и способа шутить про телок) выглядел подозрительно, все таки они могли что ни будь заподозрить. Оставалось уповать на удачу.
Встреча была назначена на 18 часов возле китайгородского Макдоналдса. Я признаться был в тяжелых раздумьях и странном предвкушении, Гудзойта-то я ненавидел ибо писал он всякое говно, а строил из себя неебаться какого писателя, а хуяторы скрывающиеся под именами Алкей Швеллер и Гавноархитектор были люди уважаемые написавшие немало грамотных текстов. Задержавшись на работе (опять приходил бос и сука пиздил брызгая слюной про какие-то проебаные детали) пришлось почти бежать. Запыхавшись, опаздывая на минут десять, я заприметил возле входа в ресторан быстрого обслуживания две переминающиеся фигуры. Сказать что я нервничал – это не сказать ничего. «Наверно они красавцы и очень умные ребята» - думал я и поначалу когда уже был в состоянии их разглядеть, подумал, что, наверное, они не пришли и это просто двое совсем ни к чему не имеющих отношения человека.
Первый был похож на великовозрастного студента с признаками даунизма в движениях и сильным косоглазием. Одет он был в шерстяные брюки со стрелочкой, мятую загаженную чем-то сальным в районе слюнявчика футболку, на ногах его были истоптанные белые сандалии. Второй был похож на запойного алкаша из тех, кто слушает на кухне Аквариум и ищет в словах смысл жизни. Его длинные волосы, заплетенные косичками, растрепанно, паклами свисали с плеч. Одет он был в зеленую футболку с красным хуем на груди и защитного цвета штаны с оттянутыми карманами. Его глупое и некрасивое лицо смотрело на меня с хитринкой, как будто выпрашивая что ни будь покушать. Вытащив Гудзеивский телефон я набрал один из номеров и к моему ужасу один из них, тот который смахивал на дауна поднял трубку.
«Хуй с ним» - решил я и подошел.
- Здорово! – протянул приветственно руку – Я Изя!
- Я Толя – утирая образовавшуюся у губ слюну, представился даун.
- Я Паша – сказал второй уебок.
- Пошли… - пожал плечами я.
- Ага – расплылся в беззубой улыбке Паша.
Дальше шли молча, мои попытки разговорить двух дегенератов ни к чему не приводила. Толя говорил либо «я не знаю», либо бубнил: «креативно». Паша и вовсе молчал иногда только повторяя свое неизменное «ага».
- Чего будем пить? – говорил я.
- Я не знаю – тупил Толя.
Паша молчал.
- Может пузырь возьмем? – предлагал я, начиная потихоньку раздражаться.
- Креативно – качал перхотной башкой даун.
- Ага – это уже подпездывал второй.
Было понятно что разговора не выйдет, поэтому, забив, я прекратил попытки наладить контакт. До магазина пришлось идти не менее километра. Зайдя, я первым делом указал на полки с водкой. Но ребята замешкались.
- Я бы коктельчика ебнул – пробубнил Паша.
- Креативно – улыбался Толя.
Скинувшись (я дал половину, а они по четверти), мы взяли банку Вертолета и отправились дальше. Завернув в один из поганых московских дворов, без секунды промедления мы вскрыли красную с желтым банку и принялись жадно впиваться в ее край, поглощая поочередно химическую жидкость. Напиток быстро растекался по трубам предавая всему организму мягкость, а мыслям здоровый энтузиазм. Вскоре банка опустела и была брошена на асфальт. Дальше шлось веселее, хотя мои спутники так и продолжали молчать и по всем внешним признакам уже были пьяны.
Добравшись до обозначенного места, а именно спорт-бара Кружка, Паша с Толей весело вскрикнули: «вон гляди – Ренсон»!
Я пригляделся и увидел там, куда они указывали побитую зеленую восьмерку тюнингованную синими маячками и потрепанным антикрылом. Где-то в письмах мне попадался Ренсон, звали его кажеться Ибрагим. Ибрагим был похож на телевизионного ведущего Сивоху, одет правда был по бомжацки в застиранную толстовку с изображение злобного, навострившего рог носорога и потертые на коленках темно синие джины Райфл. Голову его венчала бардовая кепка «а-ля Куклачев», а на ногах были надеты черные начищенные до блеска говнодавы фирмы Гриндерс. Ибрагим был не один, за рулем восьмерки, сквозь плохо тонированные стекла просматривался еще один хуятор имени которого я пока не знал. На встречу нам из распахнутой двери откуда раздавалось:
«…А моя любовь живет на 25 этаже
И моя душа летит к твоей душе…»,
вышел Ибрагим. На его глупом и несколько озлобленном лице читалось презрение.
- Ну что, - сказал он – Чебурашка с Щикотилллой уже пришли, сидят на верху.
В этот момент из салона выбрался второй.
- Привет, – он обращался ко мне, видно всех остальных он знал в лицо – я Икс. Жора.
Жора был похож на побитого наркомана, которого менты сцапали в тот момент, когда он вылезал из форточки ограбленной им квартиры. Ростом он был не велик, не больше 160 сантиметров, лыс, одет аккуратно. На нем был черный льняной костюм и такие же черные легкие туфли на босу ногу. Его глаза прикрывали круглы очки навроде тех, что носил кот Базалио из Буратино. Особо выделялись два ровных ряда золотых зубов, которые своим блеском притягивали и в тоже время отталкивали. И если Ренсон скорее всего был хохол, то Икс точно был татарин.
Но сейчас они ждали от меня каких-то слов и я сообразил что следует представится, но вот беда – ник то я и позабыл. Пришлось обойтись простым: «Изя». Оба уебка взглянули на меня с удивлением, видимо в среде хуяторов было принято здороваться при знакомстве с помощью ников. Оно и понятно, кто бы мог подумать, что такие вроде бы уважаемые вертуалы живем окажутся столь ничтожными долбоебами. Пока они болтали о своем, точнее говорил в основном Жора, я сбегал за пачкой Парламента, ибо у этих нищебродов была только Ява. Жора же не столько рассказывал, сколько читал.
«Вот, блядь» - подумал я – «Даже сюда креатив притащили. Ебанутые!».
*
Возвращаться к ним не хотелось, поэтому я помялся возле палатки и только когда они уже сделали пару шагов в сторону Кружки присоединился к ним. В спорт-баре было немноголюдно, а на втором этаже было и вовсе пусто. Чуть правее от лестницы было сдвинуто несколько столов. Там, во главе, в дальнем его конце сидели две фигуры. Одна из них была женская, другая мужская. Девушка была никто иная как Чебурашка. При первом взгляде, да собственно и при втором выбор ею ее же ника был оправдан. Это характерно читалось по лицу. У нее была короткая пушистая стрижка, волосы выкрашены в специфический, коричневый цвет, нос маленький, вздернутый. Причем кожа на носу была тонкая, поэтому он был красный как у запойного алкаша. Глаза Чебурашки глядели на нас двумя большими окружностями и хлопали длинными, толстыми ресницами. На щеках сиял нездоровый румянец. Не смотря на все свое внешнее уродство, девушка мне понравилось. Было в ней что материнское, возможно большая обвислая грудь. Щикотиллло же был просто жалок. Походил на старую побитую собаку, плешивую и скукошенную, хотя глаза были веселые и немного заискивающие. Был он небрит, но не более чем с двухдневной щетиной. Нос и губы отчетливо выдавали в нем еврейскую сущность, не без участия в его создании кого-то из славян. Об этом свидетельствовало то, что он пил одну за другой запивая ярко желтым соком. Обе фигуры понятное дело были уже пьяны. Причем Щикотиллло грязно домогался Чебурашки и как только мы появились немедля выдернул волосатую руку из ее штанов, на что та вскрикнула, но более ничего не сказала. Представление было замято, ибо когда я уже собирался поздороваться с присутствующими в помещении появился еще один персонаж.
- Сантехник! – распростер объятия Ибрагим.
Первое что меня поразило в Сантехнике это то, что он был настолько стар. Да что там несколько, он просто был старик лет 80-ти! Шел, опираясь на палочку, одет был поношенную местами дырявую клетчатую рубаху и синие, с белыми полосами по бокам, рейтузы. Старик здоровался со всеми за руку, в том числе и со мной, при этом молчал не представляясь. Глянув мне в глаза он вскинул свои седые брови, поправил прядь оставшихся только на темечке волос и сказа: «а вы очень молоды, наверное, совсем недавно пишите. А я, вы знаете, видел всех кто творит сейчас, еще совсем молодыми, такими же как вы».
- Это…- чего-то затупил я – Хорошо сохранился дед, хуй ли…!
Тот покачал головой и отошел в сторону. Время неминуемо перевалило за 19:00. Следующими появились еще два знаменитых хуятора. Это были никто иные как Зепп и Крот. Сложно сказать от вида кого я больше удивился и вот почему. Зепп был негр. Причем не какой-то там мулат, а именно негр, чернее черного. Одет он был в красную гавайскую рубаху и бежевые шорты. Крот же был такой огромный, что это просто пугало! Глыба мышц перекатывалась, неповоротливо усаживаясь на стул. Сравнить его можно было разве что с Валуевым, только лицом он был похож на Д`Артаньяна, то есть конечно не на него, а на артиста Боярского, тех времен, когда он играл знаменитого мушкетера. Одет Крот был в футболку с надписью XXXXXL и спортивные штаны Рибок.
Дальше события шли стремительно потому что пьянка начала разгораться. Понять кто что говорит, по сути, было не возможно, каждый нес свой бред, который сливался с общим балаганом образуя бесконечный всепоглощающий шум. Среди хаоса можно было время от времени разобрать только крики: «Креативно!», «Нет, это я первый написал!», «А где МешокНогтей, у него должен был быть план» и конечно же «Да пошли вы все на хуй!».
Далее поочередно появлялись следующие персонажи. Адвокат. На нем был дорогой шелковый пиджак и брюки, начищенные остроносые ботинки. Полосатую сине-белую рубашку завершал болотного цвета галстук. В глаза сразу бросались красивые и по всему виду дорогие часы. И был бы он мне симпатичен, если бы не был грузином. Нет, я не перепутал, не армянином или чеченцем, эти национальности легко можно различит по тому, что они говорят, как они это делают, жестам и самое главное по неповторимому барельефу носа. После в проеме появилась Фам (имена их я не называю не потому, что они перестали представляться, а просто к тому моменту состояние моего опьянения достигло такой точки, что голова совсем перестала запоминать всякие непотребные мелочи). Фам была маленькой, толстой девушкой-подростком в толстовке Король и Шут, черных джинсах, которые раньше продавались на Черкизовском рынке под брэндом Версаче и рейверских шузах на толстой, двадцати пяти сантиметровой подошве. Было сразу заметно, что пахнет от нее странно, вроде даже Моментом, но, вполне возможно, она увлекалась склеиванием моделей самолетов и прочих кораблей, хотя врядли…
Признаться от всего наблюдаемого не спасал алкоголь, было так противно и тоскливо, что приходилось пить больше и чаще. Хорошо, что через несколько минут мне предстояло ненадолго отлучиться. Но перед этим появился Кристоф. Точнее не появился, а ввалился тяжело, с грохотом рухнув не деревянный пол. Кристоф был помят и грязен, рукав его ветровки был порван в нескольких местах, а из кармана торчала бутылка пива Охота-Крепкое. Лицо я его сразу не разглядел, только после тога как Щикотиллло с Кротом подняли беднягу, я увидел то, что представляла его физиономия. Небритый и обветренный, местами седой с пролысиной, мешками под глазами и белками с лопнувшими сосудами – вот что представлял из себя Кристоф. Как раз в тот момент, когда его усадили на стул со словами: «блевать будешь или посидишь?», а он ответил: «ебал я вас в рот упыри хуевы!», у меня звонил телефон. Кто говорит? Нет, не слон, другая зверюшка – Фениксс.
Нюра, я помню ее имя, потому что уже знал его – Гудзойт переписывался с ней по мылу, была уже возле Атриума, где я должен был по договоренности встретить ее. Ну, не я, конечно же, а Изя. Идти было неохота и поэтому я спросил у присутствующих, не может ли кто-то объяснить: как найти Кружку. Но все только глупо хихикали прикрывая рот кулачками или просто выпучив глаза дебилистически, медленно мотали головами.
«Придется идти» - понял я и отправился в путь.
Добрался быстро. Что уж там, в плохие годы, которые не хочется вспоминать, Курский был мне родным домом и каждый знал Васю «Жида». Выйдя к центральному входу Атриума я позвонил Нюре, но она, дура чертова, зашла в магазин косметики и просила подождать ее. Понимая, что при таком раскладе ждать можно очень долго, я сказал, что ждать не буду, тогда она сразу засобиралась и вышла. Видел я, конечно ее фотографию, но там, на ящике Гудзойта она была в ванной без одежды, а сами понимаете когда у мужика перед глазами голая баба и член во весь рост вытянулся по струнке, все остальное как-то приобретает расплывчивость. Нюра (в одежде) напоминала сельскую дурочку, которую бабушка сначала за ручку водит в школу, потом в ПТУ, а потом всю оставшуюся жизнь (я имею в виду бабушкину жизнь) не работу, куда ни будь в цех по упаковке контрафактных компакт дисков. Одета она была по простецки, в свитер (это в такую то жару, как же у нее воняли наверное подмышки!) с надписью Эскада на груди и полосатые джинсы с узорчатой вышивкой и прикрепленными блестками и стразами. Голос у нее оказался даже грубее чем по телефону, хотя и тогда он меня поразил, причем говорила она с чудовищным акцентом напирая на букву «о», как это делают в вологодской области. Насладился я этим говором сполна, ибо болтала он без умолку. Рассказывала про то, как они вчера раздолбали мотоцикл, напились, пошли в соседнее село воровать яблок, какому-то Феде, какой-та дядя Гера, засадил солью в зад и потом они тащили его на себе и так далее и тому подобное. Трепаться она видимо могла без остановки, но Кружка к счастью была недалеко.
Тем временем на втором этаже было людно и шумно. Место на котором я сидел было занято, появившимися новыми персонажами. Сразу бросилась в глаза девушка с фотоаппаратом. Высокая, худая, с выпирающими заячьими зубами и такой же заячьей губой. Позади свисала русая коса, на щеках веснушки. Одета она была в выцветшую кружевную рубашку и черную помятую юбку до колен. Из-под юбки торчали белые неэпелированные, так сказать, в полной природной красе, ноги. Два места были только в дальнем конце стола уходившем налево. Но когда я, взяв под руку Нюру, уже направился туда меня настигла неожиданность. Этой неожиданностью был человек. Он был весь в черном, полный, точнее упитанный, с холеным открытым, простодушным, но не глупым лицом. Голову его украшала копна завивающихся волос, на шее висела толстая, с палец, голда которая отчетливо просматривалась через расстегнутую рубаху. Человек вскрикнул что-то не членораздельное и, опрокидывая стул, бросился ко мне.
«Пиздец!» - подумал я – «Все раскрыто, видимо будут бить».
*
Но человек не достигнув меня, под недоумевающие взоры благодарных зрителей, повалился перед, опасливо отступающим, мной на колени. Я удивился.
- Дима! – воскликнул сумасшедший – я ваш самый большой поклонник!
«Ебанутый что ли?» - подумалось мне.
- Ты чего братуха, - пожал плечами я – я не Дима, я Изя!
Тут я вспомнил ник.
- Я этот… Гудзойт!
Человек спешно поднялся и, косо поглядывая на всех собравшихся за столом, шепнул: «понимаю, понимаю. Я, если что – Сфинкс».
Взяв меня под руку, он отвел меня на место рядом с собой и сразу предложил выпить. Что ж, отказываться я не стал. Далее события неслись совсем уж стремительно. За окнами неожиданно потемнело, рюмка шла за рюмкой, а народ все прибывал и прибывал. Запомнить их не было никакой возможность, помню только, что женщин было не много, что сразу мне не понравилось. Сфинкс которого, кажеться, звали Петя, все время бегал за мной и подсовывал постер с изображением некого слащавого юноши, наверное, отечественной поп-звезды. На все мои слова вроде: «пошел на хуй шакал смердящий» и «не лезь падаль оголтелая», он только кивал башкой и неизменно повторял: «понимаю, понимаю». В тот же момент со всех сторон мне пихали деньги, что не могло не радовать. Каждый норовил дать, кто по 500, кто по 300 рублей, причем расписок не требовали, а давали их с радостью и даже с удовольствием. Сразу вспоминалась книжка про ревизора.
Где-то в середине вечеринки когда я уже стал совсем туго соображать и все, что меня окружало крутилось в бесконечном водовороте на горизонте появился МешогНогтей. Встречали его радостно, ибо, как вы помните, у этого господина должен был быть план. Кстати в тот момент уже никто никому не представлялся и мне казалось, что с нами бухает на халяву вся Кружка. Узнал я его по футболке ЦСКА, о любви к которому он неоднократно говорил в «откровениях» на ЛитПромовском ресурсе. Понравился он мне, пожалуй, больше всех ибо был подтянут и хорошо накачен. Квадратные же очки на его чисто русском, может только немного с примесью белоруской крови, лице только подчеркивали интеллигентный склад и добропорядочность.
Потом опять водка текла рукой, я что-то закусывал, деньги все давали и давали. Однако время неминуемо приближалось к 22:00. Именно во столько начинался матч ЦСКА-Ливерпуль, не который мне глубоко было наплевать, потому что болел я за ярославский Шинник. Кто-то стал собираться рулить в другие точки Москвы, кто-то из тех кто болеет за российский клуб решил остаться. Я бы конечно тоже срулил, причем с преогромнейшим удовольствием, но так напился, что, признаться, стало меня клонить в сон все больше и больше, да так и задремал я, приперев щеку ладонью. Правда прежде чем отключится от реальности я увидел еще одного персонажа. Он ходил и со всеми здоровался, был улыбчив и весел, хотя скорее даже нагл. Одет был по-модному в рваные джинсы и винтажную футболку. На голове бейсболка с надписью Фёст, на ногах белые кеды Лакосте. И все бы в нем располагало, если не был бы он китайцем. Нет не японцем, не корейцем, а именно китайцем. Есть в них существенная разница, что-то в движениях, в фигуре и конечно же в разрезе глаз непохожее на всех остальных азиатов. Это был Хир. До меня он не дошел, но этот ник можно было услышать издалека. Здоровался, как я уже говорил, Хир со всеми кто был во вменяемом состоянии, даже с официанткой поздоровался. Про официантку же я могу сказать одно: это была толстая, уродливая корова, от которой несло то ли немытой пиздой, то ли подтухшей рыбой. Все. После этого небольшой провал. Темнота и яркие крутящиеся, разноцветные пятна.
Когда же я очнулся, картина, которую я увидел, заставила меня широко раскрыть глаза и перекреститься. МешокНогтей в разорванной спереди футболке прыгал перед телевизором тяжелыми ударами ног сотрясая все пространство. Хир частыми рывкам заглатывал рюмки водки и вдруг принялся блевать на ничего не подозревающего, уснувшего под столом Зеппа. Там же под столом сидели две, неизвестно откуда взявшиеся, девушки которых не было видно, однако было отчетливо понятно, что они делают методично двигая головами между ног Крота, точнее одна двигала, а вторая совершала ей непонятные кульбиты, о смысле которых думать я был не в состоянии, да и желания такого не имел. Окончательно вывел меня из дремы, похожий не Егора Летова, в его лучшие годы, мужичок, который стукнув по столу кулаком (до этого кстати мужичек прибывал в состоянии глубокого аута, уткнувшись мордой в шаурму) вскочил на ноги.
- Давай Орлуша! – крикнул кто-то.
- Орлуша… - пробубнил я приглядываясь.
Оруша был явный монгол, с длинными хорошо вымытыми волосам, в черной косухе и красным платком вокруг шеи.
- Давай Орлуша! – не унимался крикун.
Тот, немного срыгнув прямо в шаурму, разбрызгав рвоту по столу подпрыгнул пытаясь достигнут столешницы, но задел носами казаков край и ебнулся мордой о дерево.
-Эх блядь! – громко выдавил он поднимаясь и утирая кровь с разбитых губ – Сейчас я вам покажу Кузькину мать!
И с этими слова он начал расстегивать черные, кожаные брюки. А вдалеке, у крайнего, дальнего окна, завалив обездвиженного Кристофа, пердолил несчастного в зад здоровенный мужик в униформе с надписью «Родон» на спине.
«Ипритыч…» - промелькнула догадка у меня в голове.
Я попытался встать, но не смог. К моему ужасу руки у меня были связаны.
«Что же здесь происходит еб вашу мать?!» - думал я.
- Какого хуя! – крикнул я обезумевшим хуяторам.
Но никто не обратил на меня внимания. Никто кроме Хира. Проблевавшись он повернулся ко мне, поднялся и приблизился.
- Ну что курочка, – сказал он – а я без бабы остался… Ты будешь моей бабой!
«Да они пидоры тут все!» - запульсировали, заскакали чехардой мысли.
Однако пидовки связали меня не крепко и я с легкостью высвободил руки.
- Пошел вон мразь! – завопил я.
Но Хир зарычал и со словами: «не хочешь по-хорошему», крутанулся в вертушке и ударил меня в грудь. Удар был не сильный, но чувствительный. На пол я не упал, но стул, на котором сидел, оказался впереди. Схватив его, я со всей силы обрушил седалище прямо Хиру на голову, от чего тот осел и рухнул на пол. Все остальные по прежнему не реагировали, но долго так не могло продолжаться и я медленно но верно стал продвигаться к входу. Однако, как только я ступил на первую ступеньку лестницы вниз меня кто-то остановил потянув за рукав. Это была официантка, по ее глазам было понятно, что девушка под героином.
- А платить? – сказала она.
Я достал из заднего кармана внушительную котлету денег и с жалостью поглядел на нее.
- Знаешь что… - прошептал я, глядя ей в глаза – а поехали со мной.
Она молчала, но глаз не отрывала. В этот странный момент, она, эта страшная отвратительная бабища казалась мне самым красивым цветком на планете, богиней, светом небесным…
- А поедем – как эхом повторила она и взяла меня за руку.
Мы вышли на улицу, она даже не переоделась, так и ушла в своей униформе. Полина (ее звали Полина) протянула мне папиросу.
- Будешь? Кто-то из ваших «подогрел».
Я поморщился, но взял. Мы сели на крыльцо Кружки и я закурил. Люди деликатно обходили нас, охранник церемонно смотрел в сторону. И небо было совсем без звезд, просто чернота, но казалось таким красивым. Докурив, я взял ее за руку и повел в сторону таинственных переходов Курского вокзала. И как раз вовремя, как только мы отошли на метров двадцать от спорт-бара, к нему подъехал автомобиль и из него вышел держащийся за перевязанную голову Гудзойт. А через несколько минут, уже в такси, уткнувшись в теплую, вздымающуюся грудь, я погружался не в пьяный, а в здоровый, человеческий сон, и, засыпая, думал только об одном: чтобы судьба не уготовила человеку, все пути все равно приведут к ебле.