Лизонька.

Автор: Орех - Я эту пошлость не надену! – Лиза резко отбросила розовую кокетливую шляпку с цветным гербарием. – Выгляжу как старая дура!
Прасковья вздрогнула от неожиданности, но быстро спохватилась и забубнила свою обычную телегу, попутно кряхтя и подбирая разбросанные вещи:
- Да что Вы такое говорите, Елизавета Петровна? Какая же Вы старая? Ничего не старая. В 17 лет у некоторых жысть тока начинается. Ещё вся жысть впереди, можно сказать…
Лиза не слушала. Она сидела в нижнем белье на мягком французском пуфе, сложив руки на изящный туалетный столик, и гневно разглядывала своё лицо в зеркале.
- Боже, - ни к кому не обращаясь выдохнула молодая графиня, - в моём возрасте уже не только выходят замуж, но и имеют детей, похотливых поклонников, страстных любовников и даже тайно лечатся от гонореи! И только я наблюдаю с веранды в эту чёртову подзорную трубу за мужиками на речке! Ужас!!
- А чего, - отозвалась Прасковья, - мне и самой иной раз потешно посмотреть, как мужики по очереди сома по голове хуями бьют. После Никифора уже не шевелится. Да оно и понятно, с таким-то…
- Дура ты! – перебила Лиза, - я не про сома…
- Ну да, ну да, - согласилась пожилая селянка, тихонько примеряя на свою лошадиную голову шляпку с гербарием.
Ах, как же хорошо было раньше, в те далёкие времена! Молодая графиня запоями читала романы о мужественных рыцарях и неприступных принцессах, смертельных турнирах за сердце любимой дамы и долгой разлуке с непременно жаркой любовной развязкой…
А сейчас? Где эти рыцари? Где поэмы и длинные письма с оказией? 19 век – век дирижаблей и дешёвого морфина, шумных паровозов и телеграфа, будь они не ладны! Всё куда-то летит, все куда-то спешат…
Сегодня очередной бал у золотопромышленника Зотова. Очередное скучное вечернее событие с предсказуемой программой: сначала все будут держать осанку и говорить с примесью французского; потом мазурка; потом напьются и начнут рассказывать пошлые анекдоты; потом потные руки хохочущего золотопромышленника, мерзкая ухмылочка молодого офицерика, перегар шепчущего в ухо уездного прокурора, наглые приглашения красномордого купца Жигульского к цыганам… Фу, какая гадость!
Тяжёлые мысли прервала вошедшая в спальню Надежда Карповна. Она сияла напудренным лицом максимально вытягивая короткую шею с тремя подбородками. На голове её красовалась причёска в виде тазика с фруктами, лампочками Эдисона и бахчевыми – последний писк моды уходящего века! В своём новом пышном платье Надежда Карповна напоминала новогоднюю ёлку, заполнившую всё свободное пространство комнаты.
- Лизонька, нам скоро выходить!
- Маменька, я не поеду, - опустив глаза тихо, но отчётливо сказала Лиза.
- Что случилось, девочка моя? – Надежда Карповна наклонилась к дочери, придерживая широкой ладонью конструкцию на голове.
- У неё поебень на Юрьев день, – ответила за Лизу нянька.
- Чего?!
- Ну, у нас так говорят, - начала объяснять Прасковья. – Типа, так мужика вдруг захочется, а нельзя – пост. Ходишь, мучаешься, ждёшь, когда уж напьётся да сам согрешит. Вот и у Лизы так. Каждый день – Юрьев день. Печалится, потому как очень хочет пое…
- Да поняла я, поняла! – перебила маменька.
Надежда Карповна грузно присела рядом. Ей стоило больших усилий уговорить дочку, но в итоге Лиза согласилась и продолжила сборы. Маменька вышла, довольно мурлыкая что-то себе под нос.
- А знаешь, - поразмыслив, вдруг подсела к молодой графине Прасковья, - я тебе помогу.
Лиза с интересом уставилась на няньку.
Селянка достала из-под подола грелку и протянула девушке.
- Вот, бери. Прицепи снутри к корсету у панталон – никто не увидит. А за столом достанешь и подливай в свой компот по чуть-чуть, пока другие будут шампанским давиться. Только не переусердствуй – вещь ядрёная, даже мужиков с ног валит.
- Это что же, колдовское зелье? – глаза Лизоньки загорелись.
- Ну, типа того, - уклончиво ответила селянка. – Многим девкам помогло скорей замуж выйти. Как говорит наш поп: нету щастья в жизни личной – значит хватит быть приличной! А коль занесёт судьба на сеновал, так тоже не беда – повитуха Семёновна враз тебе опять невинность сошьёт!
Прасковья громко засмеялась и хитро подмигнула. Лиза ничего толком не поняла из сказанного, но с благодарностью прижала грелку к груди. Какие-то сладкие предчувствия вдруг наполнили девичью грудь…
Предчувствия не обманули.
Зелье оказалось с приятным привкусом каких-то трав, а репертуар оркестра на удивление разнообразным и весёлым. Молодая графиня не пропускала ни одного танца и громко смеялась. Сильные руки золотопромышленника обжигали кокетливую спинку, а анекдоты помещика Лупанова были пошлы и остроумны. Лиза хохотала навзрыт!
Потом всё было какими-то обрывками: чьи-то руки под платьем за столом, колючий поцелуй оголённой груди на летней веранде, скачки на спине колежского асессора, неожиданно оказавшийся в руках парик вставшего на колени прокурора, кони, стихи молодого корнета, лес, тошнота в карете…
Наутро зелье имело небольшой побочный эффект и некоторое неудобство от воспоминаний, но нянька Прасковья легко решила эту проблему каким-то другим приятно пахнущим зельем.
- Главное, не останавливаться, - учила селянка. – Раз уж ступила на дорогу счастья, иди до конца, пока не упрёсся!
Да Лиза и не собиралась.
За сравнительно небольшой отрезок времени молодая графиня успела стать звездою всех окрестных балов, узнать по именам самых голосистых цыган, покататься нагой на лошади, побывать в знаменитых банях помещика Кулакова, съездить в ночь с двумя молодыми гусарами на конюшню, чтобы полюбоваться новым жеребцом, попозировать в негляже, а потом получить предложение руки и сердца от столичного художника Рюмина-Залипухинского и сходить в ночное с грубоватым крестьянином Никифором.
Несколько раз молодую графиню видели у повитухи Степановны.
А потом… А потом несколько растерянная мамам Надежда Карповна сообщила, что сразу четверо очень уважаемых господ просят руки её дочери, так как являются дворянами благородных кровей и после случившегося готовы взять невинную девушку в законные супруги.
Елизавета скромно приняла предложение самого старого и самого богатого графа с особняком в Санкт-Петербурге, ибо ничто так не ценится, как покой и целомудрие в дружной, основанной на любви и доверии семье.