Горячее лето 37-го

Автор: ivantgoroww 1
Турбин видел красочный сон. Кажется, из того, прошлого времени, минувшего уже и упущенного, когда юнкер Турбин во время декабрьских боёв в Киеве, сорвав с себя все знаки различия той, императорской армии, бежал без оглядки от настигавших его краснохвостых гайдамаков по Фонарному переулку, как того требовал его погибший командир.
Однако вскоре полотно боя на перекрёстке, где остался лежать убитый петлюровцами сербский гусар, стало рябить и сменилось на темноту за которой последовало пробуждение.
- Николай вставай, слышишь?
Турбин недовольно оторвал лицо от рабочего стола и увидел стоящего рядом с собой младшего лейтенанта Петракова.
- Николай, вставай, отпуск свой проспишь! – хохотнул Петраков. – Если ты не поедешь, дам депешу в наркомат, что я согласный вместо тебя. Я почитай, как и ты не отдыхал, во благо Советской родины и товарища Сталина изобличал врагов.
В окно краевого управления НКВД ластилось июльское солнышко. Уже сейчас день обещал быть жарким. Турбин оглянулся по сторонам, в кабинете всё было точно так же, как и минувшей ночью, во всяком случае новых врагов народа, которых нужно было допрашивать не было.
Ночка выдалась для майора госбезопасности та ещё. Инженер Бельский никак не хотел признавать участие в лево-троцкистском заговоре, пришлось сломать ему нос в двух местах и выбить левый глаз.
Турбин посмотрел на свой красноватый, чуть распухший кулак и покачал головой. Конечно ведение таких допросов не в его духе. Но времени совершенно не было возиться. Турбин неделю не был дома, кот Борис, наверное, уже перешёл на ловлю мышей на соседнем пустыре. Но теперь всё - отпуск, долгожданный и такой нужный, потому что силы надо было признаться, хоть самому себе, были просто на исходе.
Последний раз он бывал в отпуске, наверное, ещё до убийства Кирова, а потом как завертелось, один заговор за другим, один процесс за четвёртым. Но вот заветная бумаженция, по которой ему полагалось выдать отпускные и купить билеты на поезд, за подписью самого Николая Ивановича Ежова, его родненького, железного наркома.
- Так что может я вместо тебя махну, а ты тут разбирайся? Нынче подоспела директива, аккурат пока ты дрых - разобраться в области с бухаринским подпольем.
- А у нас такое в крае разве имеется? Что-то я ни разу не видел таких оперативных данных.
- Коля, ну так сверху то, наверное, виднее, какое подполье у нас есть, а какого нет.
- И то верно, - сгоняя окончательно сонную блажь, ответил Турбин сладко потягиваясь в кресле.

2
Кота дома не было, видимо, поганец действительно пошёл на промысел, разуверившись в возвращении хозяина. А может, кто-то из соседей его прикормил. Котяра-то у него видный. Турбин подобрал его котёнком на обыске у одного злостного троцкиста, который рядился в личину директора самого большого в области строительного треста.
Вещей у Турбина было немного. Он аккуратно сложил новый костюм, сшитый по заказу портным Зельгрубером, которого расстреляли в прошлом году. Николай аккуратно уложил в чемодан пару штиблет, также практически не ношенных, да смену белья. Ну и, конечно же, верный, ещё с гражданской войны, наган, который Турбину вручил сам товарищ Фрунзе за мужество, проявленное при форсировании реки Белая.

Провести отпуск Турбин планировал в родном Киеве, в котором он не был уже, наверное, лет пять, и то в последний раз проездом по службе, когда он в составе следственной группы участвовал в задержании особо опасных диверсантов из штаба Киевского округа.
И пусть никого из родных у него в Киеве уже давно не было: батюшка скончался ещё до революции, а мать не пережила голодное лихолетье гражданской войны, Турбин всегда с радостью возвращался в родной город. Собственно, и друзей-товарищей тоже не осталось. С кем начинал в ЧК, разбросало по стране; кто выжил, конечно, в горниле коллективизации, а иные, те, которые до октябрьских событий, с теми он разошёлся в своё время сторонами и разговаривал исключительно с позиции силы, ведь они были врагами советского общества, с которыми Турбин привык не церемониться, за что его, собственно, и ценили. Чему были свидетельствами грамоты за отличную службу и от бывшего наркома Ягоды, и от нынешнего Ежова.
Собрав нехитрый скарб, который уместился в не самый большой чемодан, Турбин поспешил на поезд, который должен был отправиться через сорок минут и отвезти майора в тот самый отпуск, о котором он так мечтал бессонными ночами, изобличая врагов народа и всяческих предателей у себя в кабинете.

3
В купе Турбин ехал со старичком профессорского вида. Старичок тихо-мирно сидел и старался не привлекать к себе внимания, лишь изредка с опаской поглядывая на форму сотрудника наркомата внутренних дел. Оно и хорошо, что ехали в тишине. Наконец-то за долгое время под мерный перестук колёс Николай смог отоспаться.
Турбин проснулся от удушающей жары. Часы показывали два часа. Николай огляделся по сторонам: старичка и его вещей уже не было. Вот он и задрых! Даже остановку проспал. В купе аккуратно постучались.
— Войдите, — крикнул Турбин, поправляя гимнастёрку.
В дверь просунулось лицо проводника, которого он, надо сказать, слегка подзабыл.
— Товарищ майор, вы не возражаете, если с вами гражданочка проедет немного, всего лишь до Смеляковки? Все купе заняты, а вы один едете.
— Конечно, о чём разговор.
Через несколько минут в купе протиснулась девушка с огромным чемоданом, перевязанным верёвкой. Турбин помог ей разобраться с багажом и лишь потом рассмотрел, что это действительно ещё девушка, слегка за двадцать, наверное. Смуглое южнорусское лицо, невероятно привлекательное, — отметил для себя Турбин. Да и фигурка ладная. Всяко лучше, чем лицезреть трясущегося от страха старикашку. Девушка на форму совершенно не обратила никакого внимания. Ну и тем лучше.
— Меня Оксана зовут, — представилась она.
— Николай, — улыбнулся Турбин. Он всегда чувствовал ту самую дрожащую женскую энергетику, исходящую из самого их лона и почти никогда не ошибался в том, что именно с этой женщиной у него всё получится. У Турбина был этот особенный дар распознавания женских сексуальных флюидов. И в этот раз он, конечно же, не ошибся…
— Я учусь в сельхоз академии имени Мичурина в Таганроге, еду к сестре в гости, она у меня….
Турбин щёлкнул замком на двери купе.
— А вообще я мечтаю стать артисткой, как Любовь Орлова. Вы смотрели новый фильм с Орловой….
Турбин задвинул плотные шторки, через которые матово пробивалось пылающее июльское солнце, заполняя пространство купе духотой.
— А ваша служба интересная, мне кажется, она очень правильная. Я слышала, в Москве прошёл очередной процесс, на котором судили врагов Родины. А у вас пистолет есть?..
Турбин убрал со стола недопитую бутылку красного азербайджанского вина, подтаявшие шоколадные конфеты и полукольцо колбасы.
— А ещё мне сестра рассказывала, что она однажды в Москве видела актёра Николая Крючкова. Ну, вы видели фильм…
Турбин снял с Оксаны светлую батистовую блузку, избавился от бюстгальтера, прислушиваясь к мерному и напряжённому, полному томительного ожидания дыханию.
— А ещё я мечтаю побывать в Крыму. Вы были в Гурзуфе?

Турбин задрал юбку до пояса; послышался лёгкий стон, заглушаемый перестуком колёс.

— Скажите, Николай, а вы верите в любовь с первого взгляда?..

Турбин сжал сильные руки на шее девушки и стал её душить.

— Мне кажется, Николай, у нас с вами много общего…

Оксана хрипела и билась под Турбиным, но он не разжимал стального хвата на шее девушки. Он чувствовал, как подступает блаженство, и не собирался прерывать наступающую эйфорию.

4
Когда Турбин открыл глаза, Оксаны в купе уже не было. Единственное, что напоминало об её присутствии — несколько пуговиц с разорванной блузки. Жара не стихала, пот заливал лицо. Турбин взял полотенце, висевшее на стенке купе, и тщательно вытер с лица пот. Из-под стола он достал остатки вина и отхлебнул кислую жидкость. В дверь аккуратно постучали.
— Войдите, — крикнул Турбин.
В купе просунулась лысая голова проводника, который, как показалось Турбину, совершенно отличался от того, что был до этого.
— Сейчас будет станция "Красногвардейск", — предупредил проводник. — Будет большая стоянка, вы просили вас предупредить.
Турбин не помнил, чтобы он о чём-то подобном просил этого проводника; впрочем, всё может быть из-за этой чёртовой жары. Действительно, следует выйти прогуляться. Николай подумал о холодном абрикосовом сиропе, всё бы отдал за холодный сироп, а то тёплое вино уже не лезло в глотку.

На перрон сошёл из всего поезда только Турбин. Несмотря на висевший над головой палящий шар, жары Николай не чувствовал; дул невероятно освежающий ветерок, похожий на морской бриз.
Турбин прошёлся по пустынной станции в поисках спасительной прохладительной влаги, однако, ничего не найдя, он стал у скамейки и закурил. Немного ныла расшибленная об костистое лицо профессора Бельского рука, доставляя некоторое беспокойство.
Тишина и пустота, которые были вокруг, странно действовали на нервы Турбину. Как опытный оперативник, он чувствовал, что здесь происходит что-то странное. Какой-то непонятный импульс пульсировал в его голове — так не должно быть.

Турбин посмотрел на часы. Время пробежало достаточно быстро. До отправления поезда оставалось всего лишь несколько минут. Ужасно не хотелось возвращаться в душное купе. Когда Турбин докурил и уже собирался двигаться в сторону своего вагона, дорогу ему перегородили непонятно откуда взявшиеся двое сотрудников НКВД в белых гимнастёрках.
Оба были крепкие ребята, чуть повыше Турбина; он быстро отметил в петлицах по две лейтенантских звезды. Обступили они его так плотно, что стояли буквально вплотную.
— В чём проблема, коллеги? — обратился Турбин к сотрудникам.
— Ваши документы? — ответил один из лейтенантов.
— В чём, собственно, дело? Ты не видишь, с кем разговариваешь? — ткнул пальцем в петлицу Турбин, указывая на майорскую звезду.
— Ваши документы? — совершенно не обращая никакого внимания на жесты Турбина, сказал второй сотрудник.
— Я сейчас опоздаю на поезд, и тогда у вас, товарищи, поверьте, будут большие проблемы, — Турбин начинал выходить из себя. Ещё чуть-чуть, и он пустится в рукопашную, чтобы научить этих раздолбаев уму-разуму.
— Ваши документы? — повторил первый сотрудник.

Цирк какой-то, странные они; неужели не видят формы? Да и с чего им докопаться до меня? Неужели Оксана о чём-то сообщила и телеграфировала в местные органы, и специально сделали остановку здесь, и услужливый проводник, которого Турбин никогда не видел, — тогда всё вроде складывалось. Только вот с Оксаной расстались они вроде по любви, с обоюдным, так сказать, пониманием, несмотря на его выходку. Дурак, пора отвыкать от этих своих странностей. Однако работа вносит определённые девиации в сознание и накладывает свой неизгладимый отпечаток. Впрочем, вряд ли она стала бы связываться с сотрудником НКВД. Тогда что это всё значит?

— Документы мои в купе, я вышел покурить и, естественно, не брал их с собой, — Турбин соврал; документы он всегда носил с собой в нагрудном кармане, удостоверение сотрудника НКВД. — Если хотите, я вам сейчас их принесу, — Турбин сделал попытку протиснуться сквозь лейтенантов, вставших живым заграждением между поездом и Турбиным.
Однако эту попытку протиснуться через них один из лейтенантов, тот, которого Николай определил, как второго, резким и тяжёлым ударом в печень остановил его, после чего, на миг, погасло сознание. Лейтенанты скрутили согнувшегося пополам Турбина и повели к стоявшей в стороне чёрной М-ке.

5
Восстановил дыхание Турбин только в машине. С двух сторон его зажали лейтенанты. Первый кивнул смотрящему в зеркало заднего вида шофёру, и тот моментально отпустив сцепление погнал машину в сторону от вокзала.
М-ка гнала по пыльным улицам небольшого городка, который затерялся на бескрайних сибирских просторах. Турбин смотрел по сторонам, пытаясь зачем-то понять, куда его везут, и, когда, обогнув по кругу большую площадь, на которой одиноко возвышался Иосиф Виссарионович, машина свернула в сторону от центра и помчалась, как показалось Турбину, на выезд из города.
Николай был во многих, и больших, и малых городах необъятной Родины, но он отлично знал, что управление НКВД почти всегда было расположено в центре города, ну или где-то около, в самых лучших городских зданиях, ну уж точно никак на окраине.
Вскоре догадка Турбина подтвердилась, когда двухэтажные каменные постройки начали сменяться окраинными деревянными домиками частного сектора. Потом и вовсе на горизонте замаячило поле, за которым виднелись верхушки деревьев.
Неужели сразу в лес, — раздумывал Турбин, — без каких-либо процессуальных действий? Без допроса, предъявления обвинения, суда. Грубо действуют ребятки здесь.
— Это произвол, я буду жаловаться. Разрешите мне позвонить товарищу Ежову, — негромко сказал Турбин.
Никто из лейтенантов даже не повёл бровью на его слова. Ситуация становилась более чем непонятной. Нужно было действовать. Не идти же козлёночком на заклание. Тем временем, проехав через поле, они действительно въехали в лес, и машина запрыгала на выступающих из-под земли корнях.
Время пришло, — подумал Турбин, — больше шанса, возможно, ему не представится. Если уж он и в чём виноват перед советским обществом, то пусть всё будет по закону — через суд, а не так, по произволу. Справиться с этими лейтенантами для Турбина не представляло никакой сложности. Он в своё время от контрразведки Колчака умудрился сделать ноги, а там у адмирала служили самые отбитые головорезы — не чета этим парням. И хотя застали они его врасплох, теперь он им преподаст несколько уроков.
Локтем Турбин врезал в челюсть лейтенанту, сидевшему справа от него, и послышался характерный хруст; он, ухватившись за лицо, застонал. Резким движением Турбин выхватил из кобуры свой наган и рукояткой провёл коронный удар прямо в глазницу другому лейтенанту. Затем распахнул дверь, вытолкнул корпусом лейтенанта со сломанной челюстью и сам выпрыгнул на ходу.
Турбину повезло: приземлился он более чем удачно, перекувырнулся и быстро побежал в кусты. Он осторожно выглянул из-за дерева, за которым укрылся, и увидел, что М-ка так и не останавливаясь покатила вперёд в гущу леса, а тот лейтенант, которого он выкинул, так и валялся на лесной просеке.

6
Прежде всего требовалось выяснить, куда они его везли, что там у них: расстрельный полигон или что? Турбин аккуратно стал двигаться вдоль просеки, по которой они ехали, идя чуть в стороне.
Просека нигде не петляла и не раздваивалась, поэтому определить дальнейшее движение М-ки Турбину не составляло особого труда. Крепко сжимая взведённый наган в руке, он пробирался всё глубже в лес, пока не увидел то, от чего у него встали дыбом волосы.
Просека заканчивалась поляной, на которой стоял гигантских размеров аппарат из серебристого металла. Вокруг него сновали сотрудники НКВД, которые выгружали из стоявших рядом грузовиков людей, которых загоняли по спущенному мостику внутрь этого аппарата, похожего на стальной эллипс. Вышиной аппарат был несколько ниже растущих вокруг деревьев, но в ширину раздавался почти на всю площадь поляны.
Люди заходили в аппарат и исчезали в его чреве, подсвеченном красновато-жёлтым светом. Рядом, по такому же мостику, спускались мужчины и женщины и рассаживались, сотрудниками НКВД, по машинам. Через какое-то время машины, загруженные людьми, стали выдвигаться в сторону города.
Было отличие в двух этих потоках. Первые, которые заходили в аппарат, были похожи на обычных людей, с выражением страха на лице перед неизвестностью. Второй же поток был молчалив и податлив. Люди в этом потоке стали похожи на восковые куклы — совсем лишённые эмоций.
Всё это было похоже на страшный сон. В детстве Турбин зачитывался фантастическими произведениями Жюля Верна и Герберта Уэллса. Николаю сейчас вспомнился роман “Война миров” про то, как на Землю напали инопланетные захватчики. Марсиане в романе Уэллса выкачивали из землян кровь, чтобы питаться. Здесь происходило нечто похожее.
Тут Николай заметил и М-ку, на которой его везли. Шофёр по-прежнему сидел внутри, а лейтенант с разбитым глазом что-то докладывал другому сотруднику, видимо главному. Тут же по тропинке брёл второй лейтенант с разбитой челюстью. На их лицах также не было никаких эмоций. У одного по щеке стекали остатки глаза, а у второго болталась разбитая челюсть; тот, который главный, выслушивал донесения и моментально отдал какое-то распоряжение, так же с каменным лицом. Лейтенанты заскочили в М-ку и помчались в сторону города.
Нужно было что-то срочно предпринимать, что бы это всё значило. Конечно, в пришельцев, стремящихся захватить Землю, он верил меньше всего, но это могли быть империалисты с каким-нибудь сверхновым супероружием. Вполне может быть, что это начало новой большой войны. Прежде всего нужно выбираться из этого чёртового леса, попытаться добраться до спецсвязи и обо всём происходящем доложить в наркомат Ежову.

7
В городе тут и там мелькали люди, коих по ходу того, как Турбина везли в лес, особо не наблюдалось. По виду люди эти были из категории “восковых кукол”. Конечно, идеально было бы пробраться в горком, но там, вернее всего, можно нарваться на этих тварей. Турбин, прижавшись спиной к стене дома, который углом стоял на ту самую площадь с Иосифом Виссарионовичем, смотрел, как туда подъезжали грузовики и из них высаживались привезённые из леса люди, которые, словно во сне, разбредались в разные стороны. Опорожнённые грузовики обратно уезжали в сторону леса.
Турбин шёл небольшим переулком, по краям которого серели двухэтажные дома. Аккуратно передвигаясь и испытывая нечеловеческое напряжение, он вертел головой по сторонам, откликаясь на любой шум.
Неожиданно на Турбина из угла выскочил черт-те откуда взявшийся тот самый лейтенант с вытекшим глазом, сияя кровавой пустотой глазницы. Николай, привыкший действовать мгновенно, не растерялся. Ему хватило какой-то полсекунды, чтобы вскинуть наган и прицельным выстрелом выбить второй глаз. Лейтенант замахнулся руками и свалился, сложившись на бок, сполз с тротуара на дорогу.
— Осторожно, сзади! — кто-то прокричал со стороны соседнего дома.
Турбин обернулся и увидел, что он прозевал второго лейтенанта с болтающейся нижней челюстью. Тот уже подошёл практически вплотную к Турбину и ухватил его за руку, в которой у Турбина был наган, и с нечеловеческой силой стал её выкручивать. Однако Николай был не слабее этой твари, ряженой в форму лейтенанта НКВД. Он провёл джеб прямо лейтенанту в висок, и тот, как подкошенный, рухнул на асфальт. Не дожидаясь, пока тот очухается, Турбин выстрелил ему в голову. Услышав приближающееся неспешное топанье, Николай не раздумывая рванул в подъезд того дома, откуда он услышал упреждающий крик. На втором этаже, скрипнув, приоткрылась дверь.
— Сюда, скорее, — услышал Турбин еле разборчивый шёпот.
В коридоре стоял крепкий коренастый мужчина в военной форме с двумя кубарями в синих петлицах.
— Лабукас, — поправляя непослушный чуб каштановых волос, спадающий на глаза, представился он. — Лейтенант отдельного кавалерийского полка.
— Майор госбезопасности Турбин.
Турбин осторожно подошёл к окну и увидел, что приближающаяся, как ему показалась, толпа состояла всего из двух человек: неизвестного мужчины в сером костюме и водителя М-ки. Они стояли молча и смотрели на убитых Турбиным лейтенантов. Немного постояв, они скрылись в том же переулке, из которого пришли.
— Лабукас, чёрт возьми, что здесь произошло?
— Я не знаю, — повертев головой, ответил он. — Я приехал сюда к своей невесте вчера вечером. Ночью в районе леса что-то громыхнуло, и небо озарилось, как днём. А прямо с утра по домам стали ходить твои коллеги и, без каких-либо объяснений, сгонять людей на улицу, рассаживать по машинам и увозить в сторону леса.
— И где твоя невеста, и почему тебя не забрали? — с подозрением посмотрел Турбин на Лабукаса.
— Ольгу забрали, пока я был в ванной. Я был в лесу и видел там какую-то херовину, не знаю, что это…
— Я тоже её видел, — кивнул Турбин.
— Потом я вернулся в город и спрятался здесь. Объясни, майор, — это что такое, очередная тотальная зачистка или же на самом деле произошло то, чего объяснения не имеет?
— Я склоняюсь ко второй версии. Возможно, началась война с империалистами. Есть хоть какая-нибудь связь?
— Нет. Радио ничего не ловит — сплошной шум.
Теперь в голове Турбина складывалась хоть какая-то картина произошедшего. Вчера ночью, чтобы это ни было — корабль инопланетян или же ВВС иностранной державы — приземлилось в лесу. Естественно, первыми туда выехали сотрудники НКВД и милиции и стали первыми жертвами. И потом пошло-поехало.
— Нужно пробраться в горком, возможно, там работает спецсвязь. Оружие есть?
Лабукас достал из кобуры ТТ.
— Наградной, за Хасан!

8
До угла площади Турбин и Лабукас дошли без каких-либо происшествий. Люди бесцельно бродили в разные стороны у каменного постамента товарища Сталина.
Делать было нечего, нужно было рисковать. Лабукас подтвердил, что большое красное здание, возвышающееся на другой стороне площади, и есть горком.
— Оружие убери, но будь начеку, непонятно, как на нас отреагируют люди, обработанные в этой штуковине.
Лабукас убрал свой ТТ и утвердительно кивнул. Взгляд его был напряжённый и сосредоточенный. Турбин выждал ещё минуту, и, тяжело выдохнув, первым вышел из-за угла дома и пошёл в сторону здания горкома, пересекая площадь по диагонали. Турбин шёл спокойно, проходя мимо сомнамбульных людей, которые, как ему казалось, совершенно не обращали на него никакого внимания.
Когда они уже почти дошли до конца площади, Турбин услышал позади себя взволнованный голос Лабукаса.
— Оля? Оленька, это же я, Миколас.
Турбин обернулся и увидел, как лейтенант трясёт за плечи девушку в синем ситцевом сарафане. Однако лицо девушки не выражало никаких эмоций, она просто стояла перед ним и отсутствующим взглядом смотрела мимо него.
Девушка закричала пронзительным скрипучим воплем, указывая пальцем на стоявшего перед ней растерянного Миколаса. Люди, казалось бы, бесцельно бродившие по площади, в момент остановились и уставились на Лабукаса. На другой стороне улицы остановилась чёрная М-ка, из которой вышли сотрудники НКВД. Турбин не стал дожидаться, чем всё это закончится, и побежал в сторону горкома, до которого оставалось с десяток метров.
Дверь оказалась открытой. Турбин забежал внутрь и накинул на дверь цепь, висевшую в углу вместе с замком. Теперь оставалось надеяться, что спецсвязь работала. Когда Турбин поднимался по широкой лестнице, устланной кроваво-красным ковром, он слышал выстрелы на площади, слышал крики Лабукаса. Однако бой оказался недолгим, и вскоре выстрелы затихли вместе с криками лейтенанта.
Турбин вытащил свой наган и поочередно заглядывал в каждый кабинет, пока не наткнулся на нужный, который, по-видимому, принадлежал председателю горкома. Пройдя через просторную приёмную с большим кожаным диваном в углу, он распахнул массивные дубовые двери и, оказавшись в кабинете, закрыл дверь и провернул ключ, торчавший изнутри. Судя по некоторому беспорядку: разбросанным бумагам, раскрытому сейфу, снятой с аппарата телефонной трубке, брали председателя прямо здесь.
Николай с надеждой поднял телефонную трубку и, затаив дыхание, начал набирать прямой номер аппарата, который стоял в кабинете у Ежова. Однако Турбин слышал в трубке лишь безнадёжную тишину. Ничего, ни единого звука. Значит, он застрял здесь и остаётся действовать по ситуации, ждать, пока не подойдут наши, или пока этот кошмар не закончится.
Турбин выглянул, слегка отодвинув плотно задвинутые шторы, и посмотрел на площадь. Тело Лабукаса лежало на том же месте, где он остановился, увидев свою возлюбленную.
Толпа народа на площади значительно возросла. Все они смотрели в сторону горкома, и Турбину казалось, что они, эти твари, теперь чувствуют его. Сколько он сможет здесь просидеть? Ни еды, ни воды в кабинете председателя не было. Турбин проверил барабан нагана, в котором оставалось четыре патрона. На стене, прямо под портретами Ленина и Сталина, висела шашка.
Николай подошёл ближе и взял её в руки. На богато украшенных ножнах было выбито: «За бравую службу, от Будённого». Именная шашка от Будённого, значит, председатель был заслуженным конником. Турбин выдвинул блестящее лезвие из ножен, и на него пахнул горячий воздух Чонгарской степи; заныло предплечье чуть выше локтя, изрубленное в мясо при битве за Перекоп.
В распахнутом сейфе Турбин обнаружил початую бутылку хорошего армянского коньяка; по слухам, такой коньяк предпочитает сам товарищ Сталин. Так же в глубине сейфа Николай обнаружил запечатанную пачку папирос "Герцеговина флор". Видимо, вся верхушка — будь то городского или областного руководства — пытается подражать в привычках Иосифу Виссарионовичу. Это уже давно Турбин заметил, присутствуя на обысках у чиновников различного ранга.
Турбин слышал, как внизу надтреснуто разбилось окно и безмолвные шаги, зашуршавшие где-то внизу. Шашку Николай положил около себя с одной стороны, наган — с другой. Так он этим нелюдям не отдастся, придётся им попотеть, прежде чем они захватят Николая Турбина, бывшего юнкера Александровского училища его императорского величества. Турбин сделал жадный глоток прямо из горла, и кисловато-горький коньячный привкус заполнил глотку. Николай с удовольствием прикурил папиросу и снова сделал приличный глоток из бутылки.
Нервное напряжение, помноженное на невероятную жару, которую только теперь в запертом помещении стал испытывать Турбин, дало о себе знать. Он стал забываться и уже почти не слышал, как кто-то прошёл мимо кабинета и, словно мимоходом, дёрнул за ручку. От коньяка изнутри по всему уставшему организму разливалось тепло, и Турбин не заметил, как уснул.
Николаю снился Киев, далёкий уже и, как казалось, навсегда забытый город его детства и юности. Конные толпы людей в гайдамахах и синих мундирах петлюровских войск, браво скачущих по Крещатику. Серб, что-то кричавший Николке, и убитый петлюровцами. Владимир на Владимирской горке с зажжённым крестом, возвышающийся над городом и звёздное небо, рассыпанное над широким рукавом Днепра. Андреевский спуск, кремовые шторы — всё это было в другой жизни, уже прожитой, невозвратной. И снова, когда Врангелевец на хорошей породистой конине с нашивками Марковского ударного дивизиона в горящей Чонгарской степи занёс над ним шашку, Николай закричал…
Турбин открыл глаза; по лицу его огромными каплями катились капли пота, сердце в звенящей тишине бешено колотилось. Мимо кабинета вновь кто-то прошёл, остановился; Турбин направил на дверь наган, готовый в любой момент принять смерть. Но, подёргав запертую дверь, кто-то не стал заморачиваться и пошёл дальше. Турбин снова приложился к бутылке и откинул её в угол, решив, что воспоминаний на один раз достаточно. Тем более таких, от каких хотелось бы навсегда избавиться.

9
Раздался сташный гул, доносящийся снаружи. Турбин исподволь выглянул в окно. Прямо на площади приземлился военный самолёт. Толпа, стоявшая на площади в непонимании происходящего, не торопясь стала разбредаться по сторонам.
Самолёт был без опознавательных знаков, тех самых красных звёздочек, которые были на наших лётных машинах, и поэтому Турбин не знал, радоваться или расстраиваться. Дверь в боковине самолёта распахнулась, и моментально по толпе, которая начала вновь сгущаться вокруг самолёта, застучало хищное рыла “Максима”. Турбин видел, как падали скошенные пулемётной очередью жители этого небольшого городка, превратившиеся в сомнамбулы. В один момент вокруг самолёта образовались многочисленные кровавые лужи, вперемешку с серыми ошмётками мозгов.
Турбин видел, как после того, как пулемёт прекратил работать, из самолёта выпрыгнула небольшая фигура в кожаном плаще, и, не веря своим глазам, Турбин узнал в этой фигуре Николая Ивановича Ежова. Вслед за наркомом из самолёта выпрыгнуло с дюжину людей с винтовками.
У Ежова в руках был маузер с прикрученным прикладом. Нарком лихо вскидывал тяжёлую машину и, казалось, бил наугад, но стрелял точно в головы находившихся поблизости людей или тех, кто был ещё сегодня людьми.
Стрёкот выстрелов не прекращался. Турбин заметил, что даже при прямой угрозе смерти люди, обработанные чем-то внутри этого аппарата, не боялись, а тупо пёрли, ловя на ходу пули. Бой продолжался недолго; буквально за пять минут Ежов со своим отрядом перестрелял всех тех, кто находился на площади. Кровавая лужа вскоре залила почти всю территорию площади и бурой лужицей стекалась к каменному постаменту, на котором гордо возвышался наш великий вождь Иосиф Виссарионович.
Ежов живо раздавал команды своим бойцам. По периметру площади выставили пулемёты, остальные бойцы выдвинулись, видимо, на зачистку города.
Со стороны леса подкатили с десяток грузовиков, наполненных военными, сотрудниками НКВД и милиции. Турбин слышал, как мимо кабинета пробегали эти твари, стремясь на подмогу своим. Мгновенно застучали пулемёты. Турбин рукояткой нагана расколошматил стекло и выпустил подряд все оставшиеся пули. Он видел, как один НКВДшник, выпрыгнувший из грузовика с запрокинутой головой, завалился прямо у колеса; ещё один, схватившись за живот, прошёл несколько шагов, но был скошен пулемётным огнём, который раскроил ему грудь. Остальные два выстрела Турбина ушли в “молоко”.
Со стороны вокзала послышалось до боли знакомое гиканье и перетоп несущегося в атаку эскадрона. Буквально через минуту на площадь ворвались конники с шашками наголо и моментально устремились на высадившихся только что с грузовиков неприятелей. Турбин видел, как буквально за несколько минут конники под командованием самого Семёна Михайловича изрубили всех этих тварей. Турбин заметил, как Ежов махнул Будённому в сторону леса, и тот, кивнув головой блестящей на заходящем солнце шашкой, указал своим бойцам в сторону леса.
Пока Турбин, крепко сжимая эфес шашки, пробирался по коридорам горкома, он слышал уже отдельные выстрелы, скорее всего отряд наркома добивал отдельных шатающихся по городу нежитей.
Лишь почти у самого выхода Турбину попался тот самый шофёр из М-ки; тот смотрел на него безучастным взглядом, но тем не менее двинулся в сторону Николая, совершенно явно не с дружественными намерениями. Турбин с оттяжкой махнул шашкой и разрубил шофёра пополам наискось так, что из него посыпался на пол, устланный ковром с замысловатым узором, сизоватый ливер.
Турбин вышел на свежий воздух, который пьяняще ударил в грудь. Горячее солнце опустилось уже за крыши, но всё ещё разливало свои закатные лучи.
Откинув шашку в сторону, Турбин поднял руки и опустился на колени прямо напротив смотрящего на него ствола Максима. Где-то в лесу раздавались выстрелы и взрывы.
— Николай Иванович, моя фамилия Турбин, я…
Николай не успел договорить. Ежов вскинул маузер и выстрелил Турбину в голову. Разлетевшееся на тысячи осколков лицо железного наркома было последним, что видел Турбин перед пустотой, за которой уже ничего не было…

10
Ежов, сидя у памятника товарищу Сталину, у которого плескалось кровавое месиво, курил, рассматривая свой маузер. На город уже падали сумерки, но всё ещё было светло.
Зачистка города должна была закончиться примерно в течение пары часов, так, по крайней мере, было в предшествующих двух городах. Теперь ребята уже точно знали, что делать, и поэтому действия были отработаны.
Вскоре со стороны леса показались конники, которые устало скакали в сторону города.
Будённый, забрызганный кровью, слез с лошади.
— Николай Иванович, летательный аппарат неприятеля полностью уничтожен.
— Хорошо, Семён Михайлович, опять ты спас наши жизни, — улыбнулся Ежов, закуривая.
— К сожалению, бронепоезд задержался по пути к Красноармейску, а так бы никаких эксцессов вообще не было. Это сколько же нам ещё предстоит таких вот зачисток?
— Много, Семён Михайлович, много. Есть сообщения о подобном вторжении почти из всех уголков СССР, так что работы у нас с тобой непочатый край, — устало улыбнулся Ежов. — Фриновский, где ты?
Фриновский подошёл к Ежову, возвышаясь над ним не меньше чем колосс Родосский.
— Приготовь, будь добр, на Красноармейск задним числом документы об аресте и следствии. Ну, сам знаешь, всё стандартно — Троцкисты и Бухаринцы, Зиновьевцы и прочие шпионы. Надо же нам как-то приводить в процессуальное поле все эти горы трупов, — устало улыбнулся Ежов, направляясь в сторону самолёта, надеясь, что хотя бы час-другой ему удастся поспать.
Нарком попытался вспомнить, когда он спал в кровати в своё удовольствие, и не смог. Ежов, поднявшись по трапу, оглянулся на заваленную трупами площадь и зажмурился; как бы ему хотелось, чтобы это был просто дурной сон. Однако это не было дурным сном, и почти по всей Сибири и Забайкалью им предстояла борьба с неизвестными захватчиками.