Откровения прочтите, кому не впадлу главу абстрактную, и выскажете суждение. нужен взгляд со стороны.

спасибо. я вам тоже помогу.

***

50
Утром в 06-00 Генрих включил радиоприемник в коротковолновом диапазоне, пробежался по шкале настройки и, остановив планку на городе Дели, переписал на листик бумаги несколько колонок надиктованных для него цифр. Расшифровав и уничтожив послание с инструкциями, в которых начальство предписывало действовать по обстоятельствам, с упором на лабораторные приоритеты, Генрих оделся и вышел во двор. Там он ополоснул лицо в бочке из-под дождевой воды, проделал несколько разминочных упражнений, после которых подошел к калитке, откуда доносились женские голоса и плач.
Из разговора беседующих у калитки старух стало известно, что час назад немцы взяли в заложники пятьдесят жителей города, из которых завтра на рассвете выборочно расстреляют каждого пятого.
Поводом для ареста послужила очередная партизанская диверсия, и отныне до тех пор, пока партизанские вылазки будут продолжаться, немецким ответом будет расстрел заложников. Во всяком случае, так свидетельствовали расклеенные по городу листовки.
 
Генрих вздохнул и вернулся во двор, где расположившись на крыльце, принялся играть куском льняной веревки с тремя котятами, воспитываемыми черной хозяйкой кошкой по имени Магда. Мамаша с тревогой взирала со скамейки на своих детей, опасаясь чтобы этот, коротающий время малознакомый человек не причинил им беды. Из-за кустов смородины в дальнем углу двора раздался тихий свист, вслед за которым показалась обритая наголо голова с полубезумными глазами.  Через миг высунулся  и сам незнакомец, и жестом руки пригласил Генриха подойти к нему.
 
— Ты кто будешь, мил человек? — спросил Генрих, подходя и разглядывая похожего психа  незнакомца.
— Адам. Ковальчик. Считай, помощник твой по подрывному делу, — ответил Адам.
— Видел я недавно одного Ковальчика. На фото, — констатировал Генрих.
— Вот за него тебе и поклон в ножки, пан Штраубе. Если бы не ты, то быть может, вместо него я бы сейчас с ангелами разговаривал, — поблагодарил Адам. – Но это сейчас не так важно. Тут другая беда, человека нашего сегодня немцы приняли. Связистку, Стефанию, внучку Язепа.
— Кого? – переспросил Генрих. Его сердце бешено заколотилось, — Стефанию?
— Её, — подтвердил гость, мотнув ярко выделяющейся на фоне загорелого лица и шеи белой лысиной. Адам поднял на Генриха глаза, в которых уже не было ни грамма безумия, и читалась лишь сильно маскируемая мольба, — ты это, — произнес он, — вроде как с немцами ладишь. Со Штольбергом…  и с этим…  СС-овским гауптманом мордастым. Вытащи Стефу из казематов, век тебе не забуду.
— Попробую. Вернее, сделаю все смогу, — пообещал Генрих. Ему стало понятно, что парень радеет не только за партизанское дело, но и преследует свои корыстные интересы, пытаясь, во что бы то ни стало выручить свою любимую из застенков СД. Да и нее только твою, черт ты лысый, да и мою тоже, подумал Генрих.
— Вот тебе ствол, который ты и заказывал, — Адам протянул Генриху револьвер, и кисет от табака заполненный патронами. – И давай не тяни, со Стефой. Каждая минута дорога. А я, тут обоснуюсь. В сарае. На чердаке. Меня ни одна собака днем не найдет, а ночью и тем паче.
— Где и как ее арестовали? И где она сейчас.
— На рассвете, на въезде в город. Я на опушке спрыгнул, чтобы дальше самому пробираться, а она дальше поехала. Там два полицая на шлагбауме, и немцы, откуда ни возьмись. Помочь – никак! А заперли их всех, вроде, в сарае неподалеку от комендатуры. Так во всяком случае бабки говорят.
— Ладно, что-нибудь придумаем. Ты зачем башку обрил, Котовский? — поинтересовался Генрих, пред тем как Адам полез на чердак.
— Так, на всякий случай, — ответил Адам, — я хоть и не совсем из этих мест, но вероятность нарваться здесь на нежелательных знакомых достаточно велика. А в таком виде меня вряд ли узнают. К тому же если я сделаю вот такие глаза, и пущу слюни по подбородку, — Адам на секунду изобразил из себя пациента психиатрической больницы и скрылся на чердаке.
 
***
— Что привело вас ко мне в такую рань, — зевая, поинтересовался Штольберг.
— То, что движет всеми нами, дорогой друг, — ответил Генрих, — любовь.
— Вы в своем уме, господин Штольберг? – пятясь назад и с опаской поглядывая на гостя, произнес Эрих и подумал, что же он, черт возьми, такое городит? Неужели он и на самом деле педик, возомнивший, будто спасши мне жизнь, может рассчитывать на взаимность. Этой беды мне только не хватало.
— Любовь к женщине, — уточнил Генрих, — к одной местной даме, из-за которой я уже несколько ночей подряд не могу уснуть. Вы верите в любовь с первого взгляда?
— Безусловно, — звучно выдохнув, ответил успокоившийся Эрих, — но я здесь причем?
— Сегодня утром ее арестовали вместе с другими людьми, и завтра утром с вероятностью один к пяти ее могут расстрелять.
— Гетлинг постарался. Кто она и как ее зовут, — поинтересовался Шольберг, натягивая китель.
— Внучка сапожника Язэпа – местного Леонардо, умельца на все руки, — пояснил Генрих, — он починил мне не только сапоги, но и очень дорогие «Павел Буре», подарок дядюшки, барона фон Штольберга. Я понимаю, Эрих, что вас, немецких офицеров за связь с русскими по головке не погладят, но что делать мне, бастарду, в чьих жилах течет половина, хоть и дворянской, но все-таки русской крови? Я бы и сам никогда не поверил в то, что испытаю столь сильные эмоции здесь, в этой глуши… К этой очаровательной простолюдинке… И вот теперь, я очень рассчитываю на вашу помощь.
— Подвезите меня к комендатуре, — попросил Штольберг, выходя на улицу.
— С удовольствием, — ответил Генрих, усаживаясь за руль и заводя двигатель. Он посмотрел на часы. До встречи с Вагнером оставалось двадцать минут, как раз столько, чтобы успеть подвести Эриха к месту службы и успеть в гостиницу на Ленинской 1.
— Скажите, Генрих, — Штольберг внимательно посмотрел в глаза Генриху, - больше вы мне ничего не желаете сообщить? У вас нет секретов, в которые вы хотели бы меня посвятить?
Генрих снизил скорость, также внимательно посмотрел на Штольберга, и сообщил:
— Абсолютно никаких, гауптштурмфюрер. Но если вас интересует, чем конкретно мы занимаемся с доктором в подземельях замка, то я предпочту застрелиться, чем выдать важную тайну Рейха. Прошу меня извинить. Генрих нажал на педаль газа и через несколько минут остановил машину у комендатуры.
 
Эрих вышел. Несколько мгновений назад в кабине «Опеля» он отвел глаза, не в силах выдержать гипнотизирующий, развевающий все сомнения относительно его честности взгляд Генриха. Продлись эта зрительная дуэль еще хоть пару мгновений, Штольберг навсегда бы забыл о мучающих его сомнениях по поводу исчезнувшей фотографии, но выуженная из глубин подсознания любимая поговорка Гетлинга: «Никому не верь и никто тебя не обманет», вернула его к действительности.
— Зайдите ко мне после полудня, — сказал Эрих, — я сделаю все, что в моих силах, господин Штольберг. Хайль.
— Хуяйль, — прошептал себе под нос Генрих и рванул с места. Вот же чертов цейтнот, подумал он, еще бы минута и я бы окучил Штольберга не хуже, чем Бекетов профессора Кляйна.  Черт с ним с фото, выкручусь как-нибудь. Ладно бы со Стефанией все обошлось. А теперь главное — не опоздать к Вагнеру.
В назначенное время Вагнер вышел из гостиницы.
— У вас усталый вид, — сообщил он Генриху, присаживаясь рядом, — но, ничего страшного, интуиция мне подсказывает, что нам сегодня не придется бегать по холодным подземельям.
— Отчего такие мысли?
— Интуиция, я же вам говорю, — ответил доктор, — сейчас мы в этом убедимся…
 
***
 
Во внутреннем дворе замка возле входа в подвал, ведущий к лаборатории, лежала дюжина накрытых белыми простынями трупов. Прогуливающиеся мимо раненые офицеры Люфтваффе в больничных халатах и медицинский персонал с грустью созерцали печальную картину. Они ненадолго останавливались перед покойниками, перебирая в голове свои догадки по поводу происшествия, и неспешно следовали дальше по своим делам.
 
Генрих и Вагнер подошли к телам и остановились рядом, изобразили на лицах глубокую скорбь. В ту же секунду из замка появился еле держащийся на ногах начальник лаборатории и сообщил доктору, что отныне и навсегда доступ в подземелье замка для доктора и его челяди закрыт.
— Отчего такие драконовские меры?, — поинтересовался Вагнер, — или вы ничего не слышали о Черной Даме и ее проклятии?
— До тех пор, пока вы тут не появились, мы со Шварц фрау жили в любви и согласии. Она здесь не причем. Желаю вам обвенчаться с этим приведением и жить в любви и согласии, — размахивая руками и шатаясь из стороны в сторону, изрек начальник лаборатории и подожил, — задохнулись шестеро моих лучших сотрудников. Метаном! Да, да, болотным газом, а не говном собачьим! А то, что это был именно метан, подтверждает то, что людей посланных на спасение моим ученым, не спасли даже противогазы! Они сейчас тоже мертвы. Вот они, полюбуйтесь!
— Извините, штурбманфюрер, но мы здесь не причем, — попытался возразить Вагнер.
— Да? – удивился начальник лаборатории, — думайте, что хотите, но вниз вы больше не попадете. В этом вам не поможет ни Гиммлер, ни фюрер, ни даже сам Люцифер. А еще, лучше всего – поцелуйте меня жопу! Начальник лаборатории повернулся к Генриху и Вагнеру тылом, согнулся, и, тыча большими пальцами рук в обтянутые армейским сукном ягодицы, еще раз во всю глотку проорал свои пожелания. «Лекен зи мих ам арш» пронеслось над замком раскатистое эхо. После чего начальник лаборатории рухнул на мостовую и уснул богатырским сном, провожая эхо, до сих пор шипящее над замком звуком «Ш-шшшшш», залихватским храпом. Два ожидавших финала фельдфебеля, подхватили своего командира и утащили в замок. Через секунду они стояли у подъезда, нервно теребя, снятые с предохранителя автоматы МР-38.
 
— Уважаю таких парней, — подытожил Вагнер, выходя со двора замка, — настоящий солдат. Сдохнет, но врага не пропустит. Нет смысла  таким перечить. Все случилось так, как я и предполагал. Значит так, Генрих, я тут сделал несколько звонков. И вдобавок сам поразмыслил, о наших дальнейших шагах. Предположим – что тени от башен не указывают на конкретное место, где зарыты апостолы, а лишь намекает на направление поисков.
— Это как понимать, доктор? – лишь только ради поддержания диалога, спросил Генрих. Его мозги сегодня были заняты совершенно другими вещами. Хотелось краткости, и разыгрывать с Вагнером интеллектуальные гамбиты и эндшпили не было никакого желания.
- Я говорю о том, что стоит пройтись в направлении теней, и поискать, что-либо выбивающееся из пейзажа. Нечто нелогичное, как например пирамиду Хеопса под Барановичами, или подосиновик, среди антарктических льдов. Хотя последнее сравнение не кажется мне странным, — немного подумав, заключил доктор.

Хуета? или проканает?
спасибо очень

Андрей, чото такое из Секретный тайн Рейха?
По стилю не осмелюсь делать замечание, разве тока есть некоторое непонимание как вначале главы псих быстро так входит в доверие к я так понил гланому герою.Спецом также узнавал что в городах было нежелательно называть улицы Ленинской. Минимум проспекты, площади и что покрупнее.Какоето было письмо от ЦК от 1927 года.В селах да улица Ленина катила.Ну ещо в третьем абзаце во второй строке пропущен слово «на».Т.е. нада читать «похожего НА психа»

нечетал патамушта летпромъ

#3 ЙП000

+1..

падазревайу што хуйета…

Ну с учотом таво что севодня мне вьябывать пришлось, то щетайю легло ваще хорошо на моск. Чесно, нормално таг.
Пиши продолжение про незабвенного У, оживи ево чтоле.

матчасть тоже правилно названа, я про МП-38. Раз события к 1939 году происходят.Сам знаеш что мелочи важны.
Ты же рубиш что АПС это не пистолет, хотя был вроде сапером.

Рим, спасибо. блять, как все же прекрасно, ккогда герои твоих повестей оставляют след в чьей то душе. воскрешу примата, хуле…

-чёта в первых абзацех запятых вроде нехватает
-пару раз согласование времен прихрамывало

а так не ректор я ниразу, к лаврайтеру надо

у миня песдетс уши щас бьолят что ебаныйврот

Думаю, не проканает.
У немца не должно было быть никаких любовных отношений со славянкой. Это жёсткое табу. Ну и мелочёвок дохуя всяких
немцы "приняли" — менты принимают, немцы забирали. Насчёт коротковолнового радиоприёмника не уверен, — хз. Куст смородины во дворе почему-то, а не в огороде. "действовать по обстоятельствам, с упором на лабораторные приоритеты" — тоже хуйня фраза, какие приоритеты.?  И тд и тп.. 
Прочитал половину. 

события 42 года.  апска — редкая штука.
а нынешним детям, что Роммель, что Геббес, что Индира Ганди — один хуй по моему ы.

Гельмут — спасиббольшое. конечно же забрали!
Генрих русский наполовину. емупозволительно. фольксдойч типа. и про огород. — спасиб.

подошел к калитке, откуда доносились женские голоса и плач. -эээ… Из волокон дерева прям доносились?
Или тебе не косяки надо, а общее впечатление? ИМХО, затянуто местами, а так, в принципе, наверное, норма.

Гиггс — общее. спа. уубег.

пелевинщина. но я люблю пелевинщину.

Нормально.

чотам с дедужкой и ево нецензурным отзывом на пароль?

психов немцы расстреливали кстате.
а отсутствует самое главное, описание внешности героев их характеров, самой местности, отступлений обхясняющих почему герой любит бабу, нет литературы, есть сценарий, синопсис для сериала.

Генрих вздохнул и вернулся во двор, где расположившись на крыльце, принялся играть куском льняной веревки с тремя котятами, воспитываемыми черной хозяйкой кошкой по имени Магда.(c)

хто черная, хозяйка или кошка?

чорнай, хозяйкой, кошкой па имени Магда
так-та лучшэ

сразу узнаю почерк Шырвента, на каждой странице минимум пять действующих лиц
как запомнить ихние имена пока не придумал

… жили в любви и согласии… Два раза подряд. А так, читать можно, но сыровато еще.

нестыковочки и редак вычитает, читаемо вполне, немцы у тебя стебанутые, про два болших пальца в сторону жёпы — резкий гут, а так в целом лексику уточняй. где корявь, где усложняй специфичностями.

так как Шырвинтъ, читать буду в любой рубрике (заранее уверен в ЛИТЕРАТУРЕ)