Откровения немного олдскула

Когда она повесилась: голой и разъярённой...
Я молчал. А мухи жужжали из мертвого, но все еще ароматного ануса: это Вы-вы-вы-вы выноваты во всем...

возражать ей сильно мешал набухший язык.. и я растерянно пытался достать растопыренными пальцами из под лопнувшего в трёх местах хуя опустошённую упаковку сеалекса

гыгы Интересное начало романа Война и Мир а по англицки Wine and Beer

Семен спешил жить, спешил мчаться вперед, задыхаясь от восхищения и кусочков говна, которые вылетали из-под копыт впереди скачущего командира. Да и на свет Семен торопился попасть, поэтому прогрыз матку и брюшины матери, пока та бухая в сиську спала в лепрозории. Вылез, блеванул в кровавое месиво, взял в руки саблю, вскочил на коня и поехал бороться с мировым злом и инопланетным вторжением.

...Мухи валялись дохлые на полу. Когда она бзданула в агонии, выплюнув анусом кишки, расплавленные смертельным коктейлем кислоты и ещё какого-то зелья, все живое в радиусе полуметра, рухнуло на пол. Смертельный газ не накрыл дыхательные органы Семена. Он завывал в углу теребя пустую упаковку сеалекса, и винил во всем повешенную: вы-вы-вы... За окном, упакованным в плотные занавески, наступало утро.

Когда солнечные лучи острыми копьями пронзили тьму во всех углах комнаты, брат Семена пытающийся проникнуть в холодеющий анус трупа своей некогда любимой девушки, заметил какое-то шевеление в углу. Ура. Это была живая подруга мертвой подруги брата Семена. Она лежал оттопырив вверх свою упругую белую жопу. Жопа попердывала в такт играющей где-то вдалеке музыки. Каждый раз выбрасывая в окружающее пространство клубки шевелящихся белых глистов. Брат Семена не сдержался и окропил мертвый анус своей любимой вчерашними макаронами по-флотски и винегретом. Скользя по блевотине хуй наконец-то провалился холодную бездну никчемности и страха

трибьют ту рак-рак.

ту дима мамонтенков



нащот окна в упакованных занавесках и утре - это гут

Спасибо, Крокодилдо. Ваше мнение бесценно. Это тру

-Какая мерзость и бесвкусица ! возгласил Семен глядя на брата, -макароны по флотски с венгегретом это извращения , продолжил Семён одновременно ковыряясь веточкой вербы в оттопыреной жопе подруги умерший сестры брата Семена.

- Изверг... - шептал разбитым ртом Семён, глядя, как брат тянет из ануса повешенной кишки и пихает их себе в глотку. Круглое еблище его, измазанное говном и кровью, шевелилось в такт жующим челюстям. Брови улетели на лоб в гастрономическом экстазе, кадык бешено двигался, губы засасывали очередную порцию "макарон". Семён не мог смотреть, как потрошат его любимую женщину. Но сделать ничего не в состоянии. Брат точными ударами лома перебил ему руки и вынес нижнюю челюсть. Близился полдень...

кстати: если б не "близился полдень", а - допустим - "вечерело" или особенно "смеркалось" совсем же другое настроение! новогодне-щемящее, детское...

Сказочное...

В кульминационный момент пришёл Дед Мороз: - А вот и я, блядь!

Брат Семена медленно обернулся... ту би континьюд.

последнее, что он увидел в своей жизни, были налитые кровью глаза и зубы, которые странным образом размещались на волосатой черной пизде

«Так. Ситуация тревожная: восемь миллиардов инопланетян и я. Ничего не умею: ни драться, ни убегать. Я как Христос. Да я и есть Христос. Только без благодати. Гол как сокол», - так думал Шилов-Мылов, закусывая водку «Зерно» плавленым сырком «Дружба». Водка «Зерно» заканчивалась, плавленый сырок «Дружба» не убывал.