Ушаса Сидоровичъ

Сквозь сумрак тропической ночи,
Мигая, летит самолет.
Предельно в движениях точен
Чуть-чуть напряженный пилот.

В запястьях пульсируют нервы,
Затекшая ноет спина,
От летчика к бортинженеру
Ушла молодая жена.

И манит земли притяженье
Нажать до упора штурвал,
Машину направить в скольженье
По краю воздушного рва....

Прекрасен бала антураж на летней даче,
За экипажем экипаж к воротам скачет,
С небес янтарная луна пленяет лето,
Уборы, платья, декольте и эполеты.

Играет яростно оркестр кадриль, мазурку,
Гуляют пары по двору и переулку,
И офицеры доломан кладут на плечи,
Стихи о пламенной любви девицам шечут....

Там, в антрацитном, камерном пространстве,
Включив антенны, спутники летят,
Следят за нами, блять, американцы,
За ними наши спутники следят.

Уходит в космос млечная дорога,
Пронзает вечность будущности край,
А здесь - деревья, кошка у порога,
Кусты сирени, Мир, Любовь и Май....

Я помню, как вихрастым мальчиком,
Учеником начальных классов,
Шагал домой с букетом маленьким,
Как я тогда считал, прекрасным.

В букете - три тугих тюльпанчика
Внутри кулька их целлофана,
Сжимал краснеющими пальчиками,
А дома бабушка и мама -

Мои любимейшие женщины,
Не ждали к празднику подарков,
Отцом и дедом мне завещаны
Цветы в руках горели жарко....

Растянулись в окне простыней облака,
Оттененные бледною просинью,
Снег сошел и пропала куда-то зима,
Будто март грянет сразу за осенью.

Снегири не зимуют здесь, в этом беда,
Выбирают места где мороз они,
Здесь же прочая селится птиц мелюзга -
Воробьи и вертлявые поползни....

Мне приснился сон (сны - мой тяжкий крест):
Чуждый для людей, чуждый для зверья,
Морда кирпичом, жопа с Эверест,
Вот такой вот сон, в нем кентавр я.

Сверху, где башка, вроде - как всегда,
Только птицы срут и из окон вонь,
Снизу - лошадь я, с холки до хвоста
В серых яблоках, человек и конь....

Бывало так: идешь, опустишь взгляд,
(Дальнейшее прошу без протокола)
И видишь жопу - множественный зад
Общественности лиц любого пола.

Он вдаль идет, колышется, плывет,
Под шум толпы, ее нестройный топот,
Особой жизнью задничной живет
Общественности будничная попа....

А это было так необходимо?
Что вы так много выпили вина?
И, кстати, выбросили пепельницу мимо
Закрытого, закрытого! окна,

Сорвали штору, это ли не повод
Одуматься, решиться бросить пить.
А помните как долго и сурово
Совали в нос оборванную нить?...

одеться б в штатское и быть бы таковым,
купить билет на старый, ржавый боинг,
в отстойнике напиться пьяным в дым,
лететь, не видеть в корпусе пробоин,

бежать туда, где нет вообще зимы,
нет осени, и ласковое лето,
не лезут сумасшедшие поэты
на крыши, парапеты и мосты,

и там упасть наличностью в песок,
заснуть до вечера в соленом пляжном соре,
проснуться, через пляж наискосок
глядеть, как пароходы гладят море....

На стенке муха, занавеска
Давно не стирана, плафон
Махрится антиподом блеска,
В углу пылится патефон.

Жара ночная чуть колышет
Скрипящую на петлях дверь,
Скрипенья бабушка не слышит,
Глухая бабушка теперь.

Ворочается, трет коленки,
В цветастый кутается хлам,
Полночи кашляет за стенкой -
Кар-лаам, кар-лаам, бу-гы, кар-лаам....