Последние комменты юзера Зеныч

Зеныч: Концовки рассказа нет, повторяю.
Вот концовка. Необходимо вставить ее в текст, иначе теряется весь смысл рассказа! Так же желательно поменять рубрику.

; Кыш, гадость!
Денис отогнал муху от бутерброда, принялся за еду.
Он откусил от бутера третий раз, когда дверь отделения распахнулась и в помещение ворвалась встрепанная женщина в изодранной и измятой одежде. Покрытые пылью и потом сиськи выглядывают из завязанного у пупка топика так, что виден коричнивый ободок соска правой сисяндры.
-Что случилось, гражданка? - жуя, осведомился Лыжин.
-Меня … меня изнасиловали!
«Ну понятно, - подумал Денис. - Ты шлюха, вот тебя и чпокнули. И не заплатили».
-Ясно, - бросил он, откладывая бутерброд и доставая из шкафчика стола чистый бланк. - Фамилия Имя Отчество, гражданка.
-Свириденко, Оксана Евгеньевна.
-Где живете, работаете?
-Улица Рихарда Зорге, Дом 9, квартира 0. Работаю археологом в Корпусе Мира.
Лыжин поднял глаза и посмотрел на потерпевшую с интересом. Не шлюха, надо же.
-Как, где, когда это случилось.
Свириденко шмыгнула носом.
-Ну, рассказывайте.
-Можно мне закурить?
-Курите.
Оксана Евгеньевна достала из выреза на груди пачку дамских сигарет.
-Меня пытался изнасиловать мой напарник Коксов, Леонид Романович.
-Пытался? - сверкнул глазами Денис ( иногда ему нравилось поиграть в Шерлока Холмса).
-Ну, да. Пытался и изнасиловал. Мы проникли в гробницу...
-Так дело было в Египте?
«Вот тупой», - сверкнула глазами Свириденко.
-Молодой человек, гробницы бывают не только в Египте. Мы вскрыли гробницу в Миусах.
-Ясно. Продолжайте.
-Как только мы проникли в нее, Коксов, ну, мой напарник, накинулся на меня.
«Ничего удивительного» - Лыжин еще раз взглянул на сиськи потерпевшей.
-Ясно, гражданка. Распишитесь.
Оксана Евгеньевна чиркнула казенной ручкой.
-Ваше дело не представляется мне сложным, - продолжил умничать Денис. - Сейчас направим надряд к этому вашему Коксову...
-Он мертв.
-Что?
-Леонид Романович мертв. Я убила его, сопротивляясь.
Лыжин заморгал, уставившись на Свириденко.
-У меня не было другого выхода.
-Да, - Денис кашлянул, шмыгнул носом. - Да... Но...
-Что?
-Я вынужден задержать вас. До выяснения обстоятельств.



Оксану Евгеньевну выпустили через две недели. За это время из под земли в Миусах был поднят труп Коксова с проломленным черепом и спущенными штанами. Анализ спермы, взятой из влагалищной трубы Оксаны Евгеневны, показал несомненную принадлежность этого генетического материала Коксову Л. Р.
Оксана Евгеньевна ушла из археологической службы при Корпусе Мира и в самом деле стала проституткой, берущей 3000 рублей за час, с аналом и БДСМ — 5000, за ночь — 10000, и приглашающей в апартаменты в Бескудниково. Однажды ее клиентом стал полицейский Денис Лыжин, который, ебя Оксану Евгеньевну, все приговаривал счастливо: «А я знал. Я ведь знал».
Родившийся через девять месяцев после событий в гробнице мальчик, сделал успешную карьеру в газовой корпорации, имеет несколько незадекларированных счетов в Швейцарии и виллу на Адриатическом побережье, женат на усатой уродливой дочери руководителя корпорации, инвестирует в недвижимость, автопром и фармацевтический бизнес. Большой поклонник древнеегипетской культуры, особенно почему-то его завораживают жуки-скарабеи. Имеет большую коллекцию оных жуков. С матерью не знается. Ей не помогает.
Коксов Леонид Романович похоронен на кладбище поселка Киевский, откуда родом его родители. Могилу изредка посещает ворона, но лишь затем, чтобы нагадить на фотографию.

Зеныч: Добрый сэр Великодушный похуист, говорили. Чего мне только не говорили. Борьба против совкодрочеров и православных мракобесов не проходит даром, знаете ли.

Зеныч: Концовки нет, это ж надо. Инна Ковалец, необходимо перезалить этот рассказ, так как напрочь исчезла концовка.

Зеныч: Антисоветский рассказ выдающегося русского писателя Виктора Зеновича Телегина. Размещается в качестве подарка сайту Литпром.

Зеныч: Так ебись же, святая зараза!
Так ебись же, как Ева еблась!

Эти строки — ключевой месседж творчества Телегина.

Зеныч: Инна, по высочайшему распоряжению.

Зеныч: В новой России Пусси Райт и Надя будут героями, а Путина и Гундяева будут проклинать.
Ханжество и лицемерие — вот суть любой религии и политической системы. Именно поэтому все эти «институты» заслуживают уничтожения.

Зеныч: Девушек неоходимо отпустить во имя будущего, так как они — правозвестники будущего. Будущего без Путина, без религии, без комплексов, если угодно. Да здравствует Надя Толокно!

Зеныч: В соответствии с договором с издательством Росмэн, я написал восьмую книгу поттерианы в номинальном соавторстве с Джоан К. Роулинг. Насколько знаю, она одобрила мою концепцию в своем блоге.
Концепция восьмой книги такова: мы решили добавить больше жизни и секса, и уменьшить колличество магии.
Сюжет держим в секрете.
Промо-тур в интернете стартует через месяц-два, но главы можно почитать уже сейчас.

ПС: Угрозы моему существаванию и анусу со стороны поттероманов уже получаю.

Зеныч: Х, не пугайтесь. Всего лишь пародии в духе Баркова.

Зеныч: Самая полная коллекция стихов Телегина на сайте, созданном поклонниками:

http://zenovic.narod2.ru

Зеныч: Яиц моих померкнет слава.
Покроется паршой мотня.
Моей поэзии держава!
Лишь ты напомнишь про меня.

Зеныч: Намбер, экой вы непонятливый.

Зеныч: Спасибо, Намбер. Цой жив.

Зеныч: Рабинович, был вынужден. Здесь отказались постить Солнцебыка, даже в рубрике ГИХШП.

Зеныч: Намбер, в разных салонах по-разному. Но, как правило, не дороже 50 баксов.

Зеныч: Ну, Доронин немножко меня богаче… Плюс негритянкам я предпочитаю азиаток.

Зеныч:
Волчья ягода, какие зановесочки. Пожалуйста:

Помню, как я приехал в Паттайю.
Было раннее утро.
В автобусе — храп и запах несвежих тел.
Немцы, французы, итальянцы, греки, поляки...
Мужики.
Толстые, с эдакими педофильскими рыльцами.
Секс-туристы.
Они, как пчелы, слетелись на цветок.
Цветок под названием Паттайя.
И среди них- я.
Но я держусь в сторонке.
Я не такой, как они.
Это- извращенцы.
Кому-то подавай мальчика, кому-то трансвестита, кому-то только родившегося младенца.
Честно сказать, я бы убил их всех.
Поджег автобус, чтобы затрещал европейский жирок, а в воздухе запахло жареным мясом.
Но я не буду этого делать.
Кришна сам приберет их: такие плохо кончают.
В отличие от меня.
Я приехал за своим цветком.
Цветком лотоса.
За азиатской вагиной.
я выхожу из автобуса и иду вверх по улочке.
жара.
Пахнет цветами.
Лотос?
Лачуги тайцев бедны.
Этот район не для туристов.
Не для простых туристов.
Его нет на картах издательства «eurocard».
Этот район- рай для секс-туристов.
Вот оно.
Массажный салон «аллигатор».
вхожу.
Меня ждут.
Меня здесь знают.
Я вижу ее.
Наоми.
Так она представилась мне в первый раз.
Мы идем в апартаменты.
И она показывает цветок.
Азиатский цветок.
Лучшее, из созданного Кришной.

Зеныч: Волчья ягода, это связано с венерическими заболеваниями. Увы и ах. Но сейчас я в порядке.

Зеныч: Намбер, лучше я приведу пару отрывков из «Солнцебыка», так как секс-туризм принес лишь горе в мою семью.

«Впервые он трахнулся в восемь лет. Кухарка его отца, крепостная Палаша. Она засекла его, наблюдавшим за ней в бане.
-Барин, — вскрикнула она, испугавшись. — Чо это вы?
Ее тело было подобно свежей пашне — рыхлое, готовое принять в себя семя. Глаза Палаши повело вниз. Она увидела торчащий под панталончиками хуй мальчика.
-Войди, — быстро сказала она и, схватив его за рубаху, увлекла за собой.
Мгновенно раздев Сашеньку, она припала горячим ртом к тонкому отростку с трогательными яичками, которому суждено было впоследствии прославить русскую литературу. Долго и нежно она сосала хуй мальчика, а затем улеглась на пол, раздвинув ноги. Саша увидел второй артефакт (помимо хуя), завораживающий его до конца жизни и присутствующий с ним сакрально до последнего вздоха.
-Пизды не видел? — засмеялась Палашка. — Пощупай. Это пизда.
Сашенька дрожащими руками ухватился за волосатый бугор, разделенный на две половины красноватой щелью. Он не хотел отпускать этот бугор, он был ему теперь дороже матери, отца, братьев, дороже всего на свете. Пиз — да! Он припал к пизде губами, он целовал ее, он, кажется, даже плакал.
-Ну-ка, малок, ляг-ка на меня, — позвала Палаша. — Вот так. Ну, за него-то не держись. Дай, я сама.
Подчиняясь жадным рукам кухарки, хуй Сашеньки легко проник в красноватый бугор, в щели исчезли даже его яйца.
-Во, так, — охнула Палашка. — А теперь, Сашенька, ты подвигай жопой, подвигай. Не так! Сильнее!
Сашенька задвигал тощим задом. Он не понимал, что он делает, зачем это нужно кухарке. Но вдруг Палашка издала долгий стон, а потом вскрикнула. Что-то внутри пизды начало сжимать Сашенькин хуй, точно стремясь затащить мальчика внутрь кухарки. И тогда его мозг облился горячим, там, между ног, происходило что-то настолько приятное, что мальчик закричал, не в силах сдерживать в груди все возрастающую радость.
-Ну вот, — кухарка отодвинула его, перекатилась на живот, открыв взору Сашеньки огромную, розовую от пара, жопу.
Обессиленный, Сашенька упал на залитый мыльной водой пол. Ему было легко и покойно. Он посмотрел на свой хуй. Хуй висел, как сломанная веточка. На кончике его Сашенька увидел две прозрачную капельку.
-Молофейка, — пояснила Параша, по-матерински смотрящая на него. — Из нее будут твои дети.
Сашенька дотронулся пальцем до капли, и она осталась на ногте. Где-то в ней, в этой капельке, Сашенькины дети. Где они там? Но детей не было, и Сашенька лизнул палец. Сладковато, похоже на конфету „петушок“.
-Вкусно? — спросила Параша. — Я сама люблю молофейку. Ну к, Сашеньк, подь суда.
Он подошел. Кухарка снова припала к его хую, слизывая с него остатки сашенькиных детей. Сашенька смотрел на виднеющуюся жопу Параши.
— Э, да ты снова готов, — восхитилась баба. — Гусар. Давай-ка.
Она снова опрокинулась на пол, раскинув толстые ноги.
— Парашка, я хочу… туда, — робко сказал Сашенька.
-В жопу?
Кухарка рассмеялась.
-Я — то не шибко люблю в сраку, но Пантелей любит, — призналась она, поворачиваясь к Сашеньке необъятным своим тылом.
Хуй легко проник в жопу, вылез обратно. Запахло говном.
-Хоть бы посрала сперва, — проговорила Параша.
Но Сашенька не пускал ее, — ухватившись за мясо, он яростно вдалбливал хуй в черную дыру кухарки. Запах дерьма, пота, мыла, пара, все смешалось для него в единую симфонию запаха — запаха жизни, задуманной богом. И снова между ног у него стало тепло, и, обессиленный, он упал на пол, не обращая внимания на кухарку, принявшуюся слизывать с его хуя свое дерьмо и его молофью, смотрел в потолок, абсолютно счастливый. С сегодняшнего дня перед мальчиком открылась новая жизнь, и старой жизни он больше не хотел.»
«А ночью Сашенька проснулся.
Кто-то лизал его яйца.
Испуганно сел на постели, увидел бледное личико, темные длинные волосы, грудь, высовывающуюся из ночной рубашки.
„Привидение“ — мелькнуло в голове. Хотел закричать, да во рту пересохло.
-Не бойся, — шепнуло привидение. — Я Сонечка.
„Сонечка Мардушкова, дочка дворника. Сладенький пирожок. Сиськи, жопа“,-вспомнил Сашенька мантры Кюхельбекера.
-Ой, — засмеялась Сонечка. — Смотрю, ты понял, кто я.
Сашенька взглянул вниз. Его хуй вылез из черных зарослей волосни и торчал, как восклицательный знак.
Сонечка потянула какой-то шнурок на ночной рубашке и оказалась голой. Бледненькая. Пизда мохнатая, сиськи вислые. Баба.
Сашенька подался вперед, припал губами к сиське. О, молочко.
Сонечка куснула его за ухо. Сашенька вскрикнул, но не отпустил сиську. Пальцы его нащупали пизду, проникли в мокрое лоно.
Мардушкова негромко застонала. Рука ее беспрестанно дрочила Сашенькин хуй.
-Пушкин, ебешь и не зовешь?
Сашенька обернулся, увидел в свете заглядывающей в окно луны голого Пущина, и остальных мальчишек, тоже голых, с вздыбленными хуями.
-Не по-товарищески, — уверенно сказал Дельвиг, одной рукой поправляя очки, а другой теребя короткий толстый уд.
Сонечка счастливо засмеялась, отстранилась от Сашеньки, улеглась на постель, раздвинув в стороны ноги. Мать сыра земля.
Сашенька встал на коленки и вставил уд в пещеру пизды. Вместе с ним этот же фокус проделали еще пять мальчишек. Другие пять вставили хуи в сраку Сонечки. Еще пятеро — в рот. Кто-то сунул хуй подмышки девке. Кто-то — между сисек. Сонечки Мардушковой хватило на всех.
Мальчики задвигали тощими прыщавыми задами. Сонечка застонала, едва заметная под навалившимся на нее счастьем.
Как и тогда, в бане, с Палашкой, Сашенька превратился в уд. Уд, который ебет Сонечку. Картины разной степени сладости рисовались в голове: голая маменька, императрица, которую анально карает дворник, сношающиеся лошади, Палашка, подмывающая в ручье пизду.
-А!
Закричал Сашенька. Вместе с ним закричали двадцать девять мальчиков, воспитанников Лицея. Закричала и Сонечка.
Молофья хлынула на дочку дворника, заливая ее, утопляя. Девка поплыла по океану молофьи, затем стала тонуть, чувствуя, как проникает в рот, нос, легкие вязкая масса.»



Телегин. «Солнцебык»