Последние комменты юзера Трезвый Сантехник II

Трезвый Сантехник II: Он шел по берегу реки, прислушивался и принюхивался. По тому берегу реки шли двое. Он принюхался и почувствовал запах перкалевых крыльев. -- Зачем нести крылья, если на них можно лететь? -- подумал он. Но перечислив все двести шестьдесят шесть известных ему запахов, он вдруг понял, что это был запах нового полихлорвинилового провода.

Трезвый Сантехник II: Дети в подвале играли в гестапо - зверски замучен сантехник потапов (с)

Трезвый Сантехник II: Счастливая Москва, насколк помню, незаконченное вроде у Платонова? До него пока не дошел. Обешаюс исправтся. Прочту.

Трезвый Сантехник II: Читал подельникам. Всем понравилось. Оценили. Сначало смеялись, потом грузанулись

Трезвый Сантехник II: «Вощев почувствовал стыд и энергию – он захотел немедленно открыть всеобщий долгий смысл жизни, чтобы жить впереди детей, быстрее их смуглых ног, наполненных твердой нежностью».

(А.Платонов, "Котлован")

Трезвый Сантехник II: Автор - почитай Платонова. Я Чевенгур с любого места хоть раз в день открываю и читаю понемножку, хоть и знаю весь роман наизусть почти. С твоей манерой изложения должно быть как глоток родниковой воды в удушливый полдень. Точно говорю. Платонов - гений всех времен и народов. Чевенгур - произведение страшное и прекрасное.

Трезвый Сантехник II: Никиток, делай его насквозь! – приказал густой голос.
Никиток приложил винтовку, но сначала, за счет бога, разрядил свой угнетенный дух:
– По мошонке Исуса Христа, по ребру богородицы и по всему христианскому поколению – пли!
Дванов увидел вспышку напряженного беззвучного огня и покатился с бровки оврага на дно, как будто сбитый ломом по ноге. Он не потерял ясного сознания и слышал страшный шум в населенном веществе земли, прикладываясь к нему поочередно ушами катящейся головы. Дванов знал, что он ранен в правую ногу, – туда впилась железная птица и шевелилась колкими остьями крыльев.
В овраге Дванов схватил теплую ногу лошади, и ему стало не страшно у этой ноги. Нога тихо дрожала от усталости и пахла потом, травою дорог и тишиной жизни.
– Страхуй его, Никиток, от огня жизни! Одежда твоя.
Дванов услышал. Он сжал ногу коня обеими руками, нога превратилась в благоухающее живое тело той, которой он не знал и не узнает, но сейчас она стала ему нечаянно нужна. Дванов понял тайну волос, сердце его поднялось к горлу, он вскрикнул в забвении своего освобождения и сразу почувствовал облегчающий удовлетворенный покой. Природа не упустила взять от Дванова то, зачем он был рожден в беспамятстве матери: семя размножения, чтобы новые люди стали семейством. Шло предсмертное время – и в наваждении Дванов глубоко возобладал Соней. В свою последнюю пору, обнимая почву и коня, Дванов в первый раз узнал гулкую страсть жизни и нечаянно удивился ничтожеству мысли перед этой птицей бессмертия, коснувшейся его обветренным трепещущим крылом.
Подошел Никиток и попробовал Дванова за лоб: тепел ли он еще? Рука была большая и горячая. Дванову не хотелось, чтобы эта рука скоро оторвалась от него, и он положил на нее свою ласкающуюся ладонь. Но Дванов знал, что проверял Никиток, и помог ему:
– Бей в голову, Никита. Расклинивай череп скорей!

(А.Платонов. "Чевенгур")

Трезвый Сантехник II: Пиздец подкрался незаметно...

Трезвый Сантехник II: И ваще - налегайте на фрукты и овощи

Трезвый Сантехник II: Пиздострадалец ты, Шаня!

Трезвый Сантехник II: Кому-то без мяса, кому-то без сыра, а Шане без баб не прожить в этом мире. А кто-то петруний зажавши в кулак, спокойно затвор передернет в сортире.

Трезвый Сантехник II: Про трудовую книжку понравилось

Трезвый Сантехник II: Антон - ты прав, про М.-Петушки я чет и не подумал.

Трезвый Сантехник II: Не знаю, мож я неправ, но я бы избегал в текстах морали и оценочных суждений. Текст становится натянутым, каким-то наивным, что-ли. Так то вообще понравилось, сель и самум... Норм, короче. Поставил на автора закладку.

Трезвый Сантехник II: Если с "Дао" с китайского переводить, будет звучать по русски что-то типа "направление" тоже намек. Только слово затерлось, обросло смыслами.

Трезвый Сантехник II: Про Дао не нужно напрямую. Только намеками. Отдельными местами + , но антипод лучше. Где достиг всего.

Трезвый Сантехник II: Есть Платонов, есть. Отдельные пассажи, обороты. Я Платонова очень уважаю, зря б не утверждал.

Трезвый Сантехник II: У Григоряна, (Крематорий), песня одноименная есть. Так и называется - Мусорный Ветер.

Трезвый Сантехник II: Кусочек, пассаж.

Трезвый Сантехник II: Лихтенберг снял одеяло вовсе и увидел мальчика и девочку, лет по пяти или шести, уже сплошь покрытых трупными пятнами. — мальчик положил одну руку на сестру — для защиты ее от ужаса наступившей вечности, а девочка — сестра держала руку ладонью под щекой, доверчиво и по-женски; ноги их остались немытыми со времени последней игры на дворе, и синева холода — изморозь — действительно распространялась по тонкой коже обоих детей.
Мать снова укрыла покойных одеялом.
— Видишь, как озябли, — сказала она, — поэтому и уснуть не могут!
Лихтенберг опустил пальцем веки на четырех детских глазах и сказал матери:
— Теперь они уснули!
— Спят, — согласилась женщина и перестала качать колыбель.
Лихтенберг пошел в кухню, разжег в ней очаг, пользуясь для топлива мебельной утварью, и поставил на огонь большую кастрюлю с водой. Когда вода закипела, Альберт пошел к женщине и предупредил ее, что он сейчас поставит вариться мясо, пусть она не засыпает — скоро они будут обедать вдвоем; если же он сам нечаянно заснет на кухне, пусть она поглядит за мясом и обедает одна, когда кушанье поспеет, не ожидая его пробуждения. Женщина согласилась подождать и пообедать и велела Альберту положить в кастрюлю особый и лучший кусок — для ее детей.
В кухне Лихтенберг как можно сильнее разжег огонь, взял косарь и начал рубить от заросших пахов свою левую, более здоровую ногу. Рубить было трудно, потому что косарь был давно не наточен, и говядина не поддавалась; тогда Альберт взял нож и наскоро срезал свое мясо вдоль кости, отделив его большим пластом до самого колена; этот пласт он управился еще разрубить на два куска — один получше, другой похуже — и бросил их вариться в кипящую кастрюлю. Затем он выполз наружу, на разгороженный двор, и лег лицом в землю. Обильная жизнь уходила из него горячим ручьем, и он слышал, как впитывалась его кровь в ближнюю сухую почву. Но он еще думал; он поднял голову, оглядел пустое пространство вокруг, остановил глаза на далеком памятнике спасителю Германии и забыл себя — по своему житейскому обыкновению.
Через два часа весь суп выкипел и мясо изжарилось на собственном сале, огонь же потух.

(А.Платонов - "Мусорный Ветер")