Последние комменты юзера Тиберия Тамплеровна

Тиберия Тамплеровна: не-а, я Тиба

Тиберия Тамплеровна: простите, РК, вырвалось.

Тиберия Тамплеровна: Прости меня за то, что я не ты.
За то, что мы с тобой не оригами.
За то, что я не мавр, а лишь порой.
За то, что говорю с тобой стихами,
хоть я в противогазе чуть смешной.
За то, что панголин, ура, не с нами!
За то, что грипп, пока еще свиной,
плывет, вдыхаем нашими ноздрями.
За то, что мы больны, но геморрой
излечим враз акульими хрящами!

Тиберия Тамплеровна: Расположусь в кресле.
Снова хотят уши
(так повелось летом)
хряпнуть в обед звуков.

Много еще в клетке
девочек неприступных.
Платья их есть нефиг.
Как вариант – туфли.

Тиберия Тамплеровна: Чикерс Ника, пишите чаще. Спасибо.

Тиберия Тамплеровна: Я застрелю тебя, собака ты такой!
Не будешь ты со мной, но и с другой!
Не будешь ты теперь уже словами
играть. Я ж буду ждать! Смеясь устами.

Тиберия Тамплеровна: пентон! Наверное.
Изыди, сотоно! Играть словами
не дам! Ты хам! Ты дам там обесчестил!
Не всех, но я ж местами дама ж!
Которая в долгах, питаясь смесью.
Где дом – там срам, там были вместе.

Тиберия Тамплеровна: о, ты, зачем? Зачем собрал ты свои вещи?
в душе сомнения терзал, но были вместе!
хоть был ведь дом-для, домра, детство!
остаться ждать? Поили нас! Я обеспечу!

Тиберия Тамплеровна: три года Боткиным болел,
но в нем мужчина уцелел.
Он вирусом на всех плевал,
хотя в Ухане не бывал.
Но встретил девушку оттута,
глаза ей положил на блюдо.

Тиберия Тамплеровна: Рыдал, себя забыв, ночами,
в цепях, потрепанный трудами!
Длинноволос он был местами,
с, от карри, желтыми глазами
в руках. Но шел годами
туда. Плевал на всех костями.
Как ветер выл, скрипя в тумане.
И погибал. Какой-то странный.

Тиберия Тамплеровна: Я пишу манускрипты на свитках души
надышавшись Египтом. Пишу днем и ночью.
Я старею, седею, потею – пишу!
Батареи стихов! Батареи из строчек!

Пишите еще.

Тиберия Тамплеровна: Белый, белый будет снег,
Серый, серый, будет свет,
Будет рисовать поэт
рифмами картины.

Тиберия Тамплеровна: Я не ропща поел борща,
хоть ты курила
нага, без синего плаща -
как крокодила!
Курила, плакала навзрыд
и говорила,
что не простишь вину обид,
тебе не мил я.
Виденье мимо улетит,
но все же будет
мой борщ и суп!
Диван и рубль!
И холодильник!
И встречу я кого-нибудь!
Тебя – осудят!
И будет рать девчонок ждать
на стыке судеб.

Тиберия Тамплеровна: - Что забыл тут, слизняк и мокрица?
Что ты пялишься? Голос твой мерзенький!
- Отморозишь ведь органы, Машенька!
Хоть и страшная - все же ведь женщина.
Ствол достала неспешно, и смело так:
- Синеглазенький? Интеллигентненький?
Мне советов твоих не надобно!
Смертью храбрых полег сорок первый.

Тиберия Тамплеровна: Я не Тильва, но вас, Атуона, как читатель поэта сильно уважаю.

Тиберия Тамплеровна: И вот абзачило, звенело и гудя
ты засветил, как свет, рыгала я.
Мы в магазин рванули и на сдачу
ты чупс купил, меня тем озадачив. Да!
Швыряя в публику ворованные клатчи,
летели в ночь. На ройсе - ты, на кляче – я.
Твои отходы вылетали прямо в клячу, но
мы с Осиным, мча на диване, плакали!!!

Тиберия Тамплеровна: Жила-была на свете Пеппа.
Девчонка. Юная свинья.
Любили Пеппу эту дети,
но завелся в селе маньяк,
котлет поклонник – дядя Петя!
Купил он Пеппу за пятак.
Кормил отходами с обеда,
в грязи для радости валял.
Однажды утром, на рассвете
он жизнь ее себе забрал.

Тиберия Тамплеровна: кавер на кавер
О, сильные, что морды корчат,
живете вы, слабы без порчи!
Нет, чтобы рябь веков молиться,
все мчитесь в жизни колесницах.

Фрагменты аксиомы врозь
и бьется истина на части,
когда швыряете вы кость
в топу рабов, рыча от страсти!

Тиберия Тамплеровна: Свеча горела. Под столом
улегшись, смело
мечтал поэт, что всех убьет
стихом умелым.
Его февраль травил тоской
горячки белой.
Грустил чаек. Потел сверчок.
Спать не хотелось.

Тиберия Тамплеровна: Развел февраль, шутник, беду
на треть с обманом.
Мешал любовь и чью-то смерть
в одном стакане.
Кому-то власть сулил, но врал.
Зубовный скрежет
и злость его глотал садист-поэт. Мечтал
что всех зарежет.