Последние каменты юзера tarantula в откровениях

tarantula: КАртошка везде. Картошка губит суп.

tarantula: бля
в таком-то треде почетно было бы сотку взять.

tarantula: Хорошо.

tarantula: Что же за борщ без картошки.

tarantula: нахуя капуста? ты ничего не запомнил, Петрович.

tarantula: Конечно. А буряки выкинуть нахуй. Твоя концепция в принципе правильная.

tarantula: Ну… Щас встанет вопрос о предках, и мы погрязнем в хохло-жидосраче, Петрович.

tarantula: Не, Петрович, как в рамках культуры потребления. Ты же говоришь о генетической предрасположенности к типу питания. ну, а если ты, допустим, евре, а родился и живешь в Украине, чем ты должен питаться? Генетическая предрасположенность ведь не за сто лет складывается. А чем питались твои предки тыщу лет назад, где жили, я не знаю.

tarantula: Да ну, насчет северных широт и сала, это предрассудки, Петрович, Вы жев южных широтах жрете сало, и ничо, а нам, в северных мослы достаются.

Фактически вы объедаете братьев-славян и пиздите газ.
Но это уже другая тема. Хотя…

tarantula: Катана. Не все люди могут позволить себе сосать хуй. Тут дело не только в генетике, есть еще некоторые гендерные ограничения.

tarantula: Ну вот. Славно обсудили тему рассольника.

tarantula: мог бы легко доказать, Сержант, лингвистическое единство сала и Аллаха. Чисто этимологическую цепочку. Но неохота.

tarantula: Не богохульствуй. Ты эпизод из Поколения Пи не помнишь, про разговор Березовского с человеком-титаником, чеченом, забыл фамилию.

tarantula: Да. С Радуевым. Причем с САЛМАНОМ.

tarantula: Раздался писк, и в углу стола возникла анимационная вставка — военная рация с длинной антенной. Радуев поднес ее к головному шарниру, что-то коротко сказал по-чеченски и поставил назад.
— А я своего теледиктора продаю,— сказал он и щелчком пальца отправил фишку в центр стола.— Не люблю телевидение.
— Покупаю,— быстро отозвался Березовский.— А почему ты его не любишь?
— Там происходит слишком частое соприкосновение мочи с кожей. Как ни включаю телевизор, так сразу же моча начинает соприкасаться с кожей.
— Так ведь не с твоей кожей, Салман!
— Вот именно,— раздраженно сказал Радуев.— Тогда почему они соприкасаются у меня в голове? Им что, больше негде?
Верхнюю часть лица Березовского закрыл прямоугольник с подробно просчитанной парой глаз. Они беспокойно покосились на Радуева, несколько раз моргнули, и прямоугольник исчез.
— А действительно, чья моча? — повторил Радуев таким тоном, словно эта мысль только что пришла ему в голову.
— Да брось, Салман,— примирительно сказал Березовский.— Давай лучше ходи.
— Подожди, Борис. Я хочу узнать, чья моча и кожа соприкасаются друг с другом в моей голове, когда я смотрю твой телевизор?
— А почему он мой?
— Труба проходит по моему полю, значит, за трубу отвечаю я. Ты сам это сказал. Так? Значит, если на твоих клетках все теледикторы, ты отвечаешь за телевизор. Вот и скажи, чья моча плещется в моей голове, когда я его смотрю?
Березовский почесал подбородок.
— Моча твоя, Салман,— решительно сказал он.
— Почему?
— А чья же она может быть? Подумай сам. За твою отвагу тебя называют «человек с пулей в голове». Я думаю, что тот, кто решился бы облить тебя мочой, когда ты смотришь телевизор, прожил бы недолго.
— Правильно думаешь.
— Значит, Салман, это твоя моча.
— А как она попадает мне в голову, когда я смотрю телевизор? Поднимается вверх из мочевого пузыря?
Березовский протянул руку к костям, но Радуев закрыл их ладонью.
— Объясни,— потребовал он.— Тогда будем играть дальше.
На лбу Березовского вылез анимационный квадратик, в котором появилась глубокая морщина.
— Хорошо,— сказал он,— я попробую объяснить.— Говори.
— Когда Аллах сотворил этот мир,— начал Березовский, быстро взглянув вверх,— он сначала его помыслил. А потом уже создал предметы. Все священные книги говорят, что вначале было слово. Что это значит на юридическом языке? На юридическом языке это значит, что в первую очередь Аллах создал понятия. Грубые предметы — это удел людей, а у Аллаха (он опять быстро посмотрел вверх) вместо них идеи. Так вот, Салман, когда по телевизору ты смотришь рекламу прокладок и памперсов, в голове у тебя не жидкая человеческая моча, а понятие мочи. Идея мочи соприкасается с понятием кожи. Понял?
— Круто,— сказал Радуев задумчиво.— Но я не до конца понял. В моей голове соприкасаются идея мочи и понятие кожи. Так?
— Так.
— А у Аллаха вместо вещей идеи. Так?
— Так,— сказал Березовский и нахмурился. На его иссиня-бритых скулах появились анимационные заплаты, в которых напряглись желваки.
— Значит, в моей голове происходит соприкосновение мочи Аллаха с кожей Аллаха, да будет благословенно его имя? Так?
— Наверно, можно сказать и так,— сказал Березовский, и на его лбу опять появилась вставка с морщиной. (Татарский обозначал это место в сценарии словами: «Березовский чувствует, что разговор идет не туда».)
Радуев погладил рыжий кирпич бороды.
— Истинно говорил Аль-Халладж,— сказал он,— самое большое чудо — это человек, не видящий вокруг себя чудесного. Но скажи мне, почему так часто? Один раз на моей памяти моча соприкасалась с кожей семнадцать раз за один час.
— Ну это, наверно, для отчета в «Гэллап Медиа»,— снисходительно ответил Березовский.— Сначала проворовались, а потом бюджет закрывали. А что такого? Сколько времени продадим, столько раз и поставим.
Скелетон Радуева качнулся к столу.
— Подожди, подожди. Ты хочешь сказать, что сколько тебе дадут денег, столько раз моча соприкоснется с кожей?
— Ну да.
— И ты можешь решать это лично?
— Естественно,— ответил Березовский.— Я, конечно, в мелочи не вхожу, но замыкается на мне. А как?
— И ты собираешься делать это и дальше?
— Конечно,— сказал Березовский.— Это ведь у кого моча соприкасается с кожей. А у кого деньги со счетом.

tarantula: — Ты говоришь, что Аллах вначале сотворил понятия,— сказал Радуев.— Так вот, по всем понятиям человек, который за деньги готов брызгать мочой на кожу Аллаха, не должен поганить эту землю.
Вставка с иорданским туловищем исчезла, на экран вернулись тонкие линии скелетона, а «Калашников» превратился в покачивающийся пунктир. Верхняя часть головы Березовского, в которую уперся этот пунктир, скрылась за анимационной заплатой с мохнатым сократовским лбом, покрывшимся за секунду крупными каплями пота.
— Спокойно, Салманчик, спокойно,— сказал Березовский.— Два человека с пулей в голове за одним столом — это будет перебор. Не волнуйся.
— Как не волнуйся? Каждую каплю мочи, которую ты уронил на Аллаха за деньги, ты будешь смывать ведром своей крови, я тебе отвечаю.
В сощуренных глазах Березовского отразилась бешено работающая мысль. (В сценарии так и было написано — «бешено работающая мысль», и Татарский даже не представлял, какая технология помогла аниматорам достичь настолько буквальной точности.)
— Слушай,— сказал Березовский,— мне сейчас тревожно станет. Башка у меня, конечно, не бронированная, базара нет. Но ведь и у тебя тоже, как ты хорошо знаешь. А здесь везде моя пехота… Ага… Вот чего тебе по рации сказали.
Радуев засмеялся.
— В журнале «Форбс» написали, что ты все схватываешь на лету. Но каждый человек, который все схватывает на лету, пишет дальше «Форбс», должен быть готов к тому, что когда-нибудь на лету схватят его самого. Отдыхает твоя пехота.
— Выписываешь «Форбс»?
— А то. Чечня теперь — часть Европы.
— Так если ты такой культурный, чего ты ствол хватаешь? — сказал Березовский с раздражением.— Давай как два европейца перетрем, без этих волчьих понтов.
— Ну давай.
— Вот ты сказал, что каждую каплю мочи я буду смывать ведром крови.
— Сказал,— с достоинством подтвердил Радуев.— И повторю.
— Но ведь мочу нельзя отмыть кровью. Это тебе не «Тайд».
(Татарскому в пришло в голову, что фраза «мочу нельзя отмыть кровью» — прекрасный слоган для общенациональной рекламы «Тайда», но он постеснялся доставать записную книжку при Азадовском.)
— Это верно,— согласился Радуев.
— И потом, ты согласен, что ничего в мире не происходит без воли Аллаха?
— Согласен.
— Так, едем дальше. Неужели ты думаешь, что я смог бы… Смог бы… Ну, смог бы сделать то, что сделал, если бы на это не было воли Аллаха?
— Нет.
— Едем еще дальше,— уверенно продолжал Березовский.— Попробуй посмотреть на вещи так: я — просто орудие в руках Аллаха, а что и почему делает Аллах, уразуметь нельзя. И потом, если бы не воля Аллаха, я не собрал бы все телебашни и теледикторов на своих трех клетках. Так?
— Так.
— Еще базары есть?
Радуев ткнул Березовского стволом в лоб.
— Есть,— сказал он.— Мы поедем еще дальше. Я тебе скажу, как говорят у нас в селе старые люди. По замыслу Аллаха этот мир должен быть подобен тающей во рту малине. А люди вроде тебя из-за своей алчности превратили его в мочу, соприкасающуюся с кожей. Может быть, воля Аллаха была и на то, чтобы в мир пришли такие люди, как ты. Но Аллах милостив, поэтому его воля есть и на то, чтобы грохнуть людей, из-за которых жизнь не кажется малиной. А после разговора с тобой она кажется мне не малиной, а мочой, которая разъела мне весь мозг, понял, нет? Поэтому оптимальным решением для тебя будет помолиться.
Березовский вздохнул.
— Я вижу, ты хорошо подготовился к беседе. Ну ладно. Допустим, я сделал ошибку. Как я могу ее загладить?
— Загладить? Загладить такое оскорбление?! Не знаю. Нужно сделать какое-нибудь богоугодное дело.
— Какое, например?
— Не знаю,— повторил Радуев.— Построить мечеть. Или медресе. Но это должна быть очень большая мечеть. Такая, чтобы в ней можно было отмолить грех, который я совершил, сев за стол с человеком, брызжущим мочой на кожу Неизъяснимого.
— Ясно,— сказал Березовский, чуть опуская руки.— А если конкретно, насколько большая?
— Думаю, первый взнос — миллионов десять.

tarantula: Вот так-то.

tarantula: гг
а как вчера, да, метеорит?
и базары те же поднимаются

tarantula: Ах ты хохломасон!

tarantula: круто