Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Седьмой БуратиноСедьмой БуратиноАвтор: Kopetan Старый Карло потел, пердел, но усердно продолжал работать рубанком. А так как всю свою жизнь он ни чего не делал, а только побирался, то получалось у него хуевато. Иногда, он с ненавистью вспоминал коварного Джузеппе, который и развел его на эту марцифаль. Его сосед и собутыльник наплел, что всю жизнь Карло будет только бухать и развлекаться, если выстругает деревянного мальчишку. По задумке Джузеппе, это говорящее полено будет кривляться перед прохожими, и все заработанные гроши приносить Карло. Сейчас старый тунеядец пытался выстругать уже седьмого по счету Буратино.Его первое, и самое любимое деревянное изделие так и не научилось говорить. Первенец лишь что-то мычал, и неуклюже ковылял по каморке. Он явно пытался сказать Карло нечто очень важное, но не мог. И очень часто, от безысходности, на его глазах выступали круглые как бусины, деревянные слезы. Второй Бура вообще не выходил из угла и постоянно молчал. Определить, жив он или нет, можно было по напряженному взгляду, который сопровождал Карло как запах перегара. Остальные тоже не могли ни чем похвастаться. Все они были уродцами, неразумными и физически увечными. Самый умный, шестой, мог произнести только несколько слов. Но Карло так и не удалось уловить в них проблески смысла. Когда наступала ночь, и отец ложился спать, его дети собирались в углу каморки. Они жили своей, ни кому не известной жизнью. Невнятное бормотание и скрип их конечностей мешали Карло спать. Но он ни когда не смотрел что они там делают. Старик их жалел и боялся. Ведь именно его руки обрекли ни на что не способных Буратино на их жалкое существование. С течением времени Карло так привык к ночной возне, что когда в умат набухивался с Джузеппе, и не мог дойти до дома, то не спал и просился домой, в свою каморку. А вот седьмой его сын, получался на удивление смышленым и пропорционально сложенным. Будучи еще не доделанным, он отчетливо произнес слово " Папа " . Карло аж прослезился от умиления. Этот Бура выходил красивым и кудрявым. Таких детей очень любят старушки. Они их просто обожают. Карло так увлекся своим последним сыном, что не заметил перемен, которые происходили с остальными. А зря... Наконец работа была окончена. Карло щеткой-сметкой убрал стружки с верстака. Седьмой ловко соскочил на пол и уверенно прошелся по каморке. А когда Буратино осмысленно произнес: - Я есть хочу!, то счастливый Карло засмеялся от счастья. Остальные его дети в ужасе сгрудились в кучу. Но радостный старик опять ни чего не заметил. Он взял свою куртку и побежал менять ее на луковицу и азбуку с картинками. Вернувшись Карло увидел, что вся его каморка завалена щепой. Стоял деревянный красавец Седьмой. Один. И доверчиво улыбался. Изящая, тщательно выструганная рука, сжимала топор. Буратино выхватил у Карло луковицу, откусил, сморщился, и, грязно выругавшись, выплюнул ее на пол. Я есть хочу!, повторил Бура. Старик попятился к двери, ему захотелось отсюда уйти и больше ни когда не возвращаться. Но молодость победила опыт. Буратино ловко подскочил к отцу, отточенным движением отрубил ему ногу и тут же начал ее жадно пожирать. Карло орал от боли и катался по полу. Седьмой обглодал кость, сыто рыгнул и уснул на кровати Карло. Старик попытался доползти до двери и позвать на помощь, но потерял сознание. И когда, наконец, он пришел в себя, то увидел Буру, который что-то весело насвистывал и точил топор. Из каморки Карло вышел лишь через месяц. Соседи его не узнали. Старик сильно изменился, и не в лучшую сторону. Так, папа Карло, на закате жизни, обрел работу. Только денег за нее он не получал. Карло отрабатывал свою никчемную жизнь. На городской площади кривлялся и танцевал худой безногий старик на грубо сработанных протезах. Перед ним лежала картонная коробка с мелочью. Розовощекие туристы кидали монету и шли по своим делам. Зачастую в руках у них было пиво. Старый Карло глотал слюну и мечтал хотя бы о глотке. Но до конца своих дней ему так и не придется вспомнить вкус этого замечательного напитка. Когда наступала ночь, и люди расходились по домам, подходил скрипящий человек с длинным носом, забирал деньги и волок старика в одну из подворотен. Так продолжалось каждый день. В любую погоду. Зато Джузеппе теперь ходил сытый и пьяный. Его постоянно сопровождал запах свежего перегара и веселый звон бутылок. Ночами из его комнаты доносились пьяные голоса и странный скрип. Джузееппе беззаботно бухал и веселился. Он считал Буратино своим лучшим другом, и они вместе потешались над убогим Карло. А когда заканчивалась водка, они гоняли безного старика за бухлом. Джузеппе еще не знал, что скоро займет место Карло, которому осталось жить всего несколько дней. С тех пор прошло много лет. Место на площади еще ни дня не пустовало. И сейчас ночной прохожий может увидеть скрипящего человека с длинным носом, волокущего в подворотню изможденного безногого старика. И если в ночной тиши ты услышишь добродушные деревянные слова - Есть хочу! Съебывай пока не поздно. Ведь следующим можешь стать именно ты. Теги:
0 Комментарии
#0 11:24 11-08-2003Dr_Dickъ
седьмой седьмой отвечай седьмой я тебя не слышу пачиму малчиш Эх! Такую идею заговнял! Буратина был тупой! Тупой, как драва! Драва! Мальвину троит, братцы! Зато его по прежнему любили старушки ... Сумрачный рассказец, но местами исключительно смешной. Супер!!! Такой сюжет! ОЧЕНЬ понравилось. пиши еще!!! Начало отличное, задумка есть... в общем понравилось, не смотря на некоторые нюансы:-) to Белкин Марцифаль это блестящая но совершенно не нужная мелочь, пустое ахахаха! ахуенненско. (сегодня добрый ниибацца) сыровато, канешно, но в целом заябца сюжет ахуитильный. самая удачная шняжка из трёх, было бы хорошо, если наркота из другой вовеллы автора придумал вот эту вот историю что б нахаляву ёбнуть чифира, а его за это отпиздили соседи по палате. Вот это была б компазиция. Вощем неплохо, но недоработано, блин... to Невозможная: Я, дурачек, преклоняюсь перед вашим охуительным талантом... Но слышь, овца, от тебя воняет... Хорошо сказал, талантливо! Гы. Я ж говорил, што афтор уёбок. Понюхала себя два раза. Не воняю. Даже не пахну - благоухаю вкусно-вкусно. Мой аромат, как воздух свежый. А коль вспотею слегонца - флюид попрёт настолько нежный...ммм... И бабушка твоя - овца! брутально... только осталась неясной судьба той кучки убогих братцев, с ними-то что сталось? и про дружбу с Джузеппе тоже можно было бы поглубже тему развить.... а сюжет хорош.... ХУЙНЯ ЕЩЁ ТАААА!!!!!!!!!!!!!! Еше свежачок дороги выбираем не всегда мы,
наоборот случается подчас мы ведь и жить порой не ходим сами, какой-то аватар живет за нас. Однажды не вернется он из цеха, он всеми принят, он вошел во вкус, и смотрит телевизор не для смеха, и не блюет при слове «профсоюз»… А я… мне Аннушка дорогу выбирает - подсолнечное масло, как всегда… И на Садовой кобрами трамваи ко мне двоят и тянут провода.... вот если б мы были бессмертны,
то вымерли мы бы давно, поскольку бессмертные - жертвы, чья жизнь превратилась в говно. казалось бы, радуйся - вечен, и баб вечно юных еби но…как-то безрадостна печень, и хер не особо стоит. Чево тут поделать - не знаю, какая-то гложет вина - хоть вечно жена молодая, но как-то…привычна она.... Часть первая
"Две тени" Когда я себя забываю, В глубоком, неласковом сне В присутствии липкого рая, В кристалликах из монпансье В провалах, но сразу же взлётах, В сумбурных, невнятных речах Средь выжженных не огнеметом - Домах, закоулках, печах Средь незаселенных пространствий, Среди предвечерней тоски Вдали от электро всех станций, И хлада надгробной доски Я вижу.... День в нокаут отправила ночь,
тот лежал до пяти на Дворцовой, параллельно генштабу - подковой, и ему не спешили помочь. А потом, ухватившись за столп, окостылил закатом колонну и лиловый синяк Миллионной вдруг на Марсовом сделался желт - это день потащился к метро, мимо бронзы Барклая де Толли, за витрины цепляясь без воли, просто чтобы добраться домой, и лежать, не вставая, хотя… покурить бы в закат на балконе, удивляясь, как клодтовы кони на асфальте прилечь не... Люблю в одеяние мятом
Пройтись как последний пижон Не знатен я, и неопрятен, Не глуп, и невооружен Надевши любимую шапку Что вязана старой вдовой Иду я навроде как шавка По бровкам и по мостовой И в парки вхожу как во храмы И кланяюсь черным стволам Деревья мне папы и мамы Я их опасаюсь - не хам И скромно вокруг и лилейно Когда над Тамбовом рассвет И я согреваюсь портвейном И дымом плохих сигарет И тихо вот так отдыхаю От сытых воспитанных л... |