Грань

Автор: Ондатр То, что с желудком у него не все в порядке Никита догадывался давно. Вроде толком и не болит ничего, но кислая отрыжка по утрам и нудное жжение «под ложечкой» явно намекали, что пора идти к врачу.

Большинству молодых людей обычно трудно понять, где находится грань между возможностью потерпеть и необходимостью лечиться. Со здоровьем шутить нельзя, это знает каждый, но мужское воспитание, традиционно призывающее юношей к терпению, почти всегда делает поход в поликлинику чем-то постыдным. Разве что кроме случаев, когда становится совсем хреново.

Совсем хреново Никита себя вроде бы и не чувствовал, но конфуз случившийся днем раньше решил все: отрыжка внезапно настигла его, когда он целовался со Светкой. Таким образом, грань между возможностью потерпеть и необходимостью лечиться в этот раз Никите искать не пришлось.

В поликлинике бабка-регистраторша направила Никиту к терапевту. Терапевт - дебелая тетка лет пятидесяти – слушала жалобы Никиты ровно десять секунд, после чего выдала невзрачную серенькую бумажку с предписанием пройти в другой кабинет и сделать ФГС.
- А что такое ФГС? – спросил Никита.
Терапевтша подняла на него скучающие глаза и дала более народное определение:
- Кишку глотать…
«Попал», - подумал Никита.

Даже те, кто ни разу не проходил гастроскопическое исследование знают, что процедура эта весьма неприятная. Особенно неуютно чувствуют себя те, кому предстоит пройти исследование впервые: не знаешь, каких именно неприятностей ждать. Видимо на этот случай перед кабинетом эндоскопии висел нарисованный от руки тематический плакат - типичный вид искусства в российских поликлиниках.
На плакате явно не рукой художника был нарисован в разрезе светло-розовый желудок, складки которого больше походили на глистов. Внутри желудка был изображен эндоскоп - черная изогнутая трубка с яркой лампочкой на конце. Плакат наверняка задумывался как олицетворение чего-то светлого и радостно-стерильного, однако оптимизма не прибавлял.

Никита нехотя вошел в кабинет.
- А вот и молодой человек к нам пожаловал! – улыбнулась докторша, приветствуя Никиту и забирая у него бумажку от терапевта.
«Раз улыбается, значит точно больно будет», - подумал с грустью Никита.

Врачихе было на вид чуть меньше двадцати пяти. Может и больше – Никите всегда было трудно определить на глаз возраст молодых женщин. Впрочем, меньше двадцати пяти ей точно не могло быть: на врачей сначала долго учатся, а потом долго приобретают опыт.
- Ты когда последний раз кушал, молодой человек?
- Часов пять назад.
- Вот и прекрасно! Скажи-ка мне, как тебя зовут?
- Водянов Никита Александрович
- Полных лет сколько?
- Ш..шестнадцать.
- Прекрасно, - снова повторила врачиха и подняла на Никиту голубые глаза.
«Красивая, - подумал Никита с грустью, - при такой стыдно показать, что боишься. А ведь страшно!»

Врачиха велела забраться на стоящий вдоль кабинета процедурный стол и лечь на левый бок. Вытянуть руки вдоль тела и открыть рот. Не успел Никита вымолвить слово, как ему тут же вставили между зубов специальный нагубник и велели зажать зубами. Отступать было поздно.
Через отверстие в нагубнике врачиха побрызгала чуть горьковатой аэрозолью, от которой Никита почувствовал в горле неприятное онемение. Хотел сглотнуть слюну и не получилось.
«Как парализован» - пронеслось в голове у Никиты. От непривычных ощущений страх усилился и его начало слегка трясти.
- Да не бойся, мальчик, - мягким, почти сексуальным голосом сказала врачиха, наклонившись над Никитой и проведя рукой по его волосам, - это же не больно.
Тем временем врачиха взяла со стенда черный эндоскоп с яркой лампочкой на конце и поднесла его к лицу Никиты явно намереваясь засунуть этот шланг ему в рот.
И засунула!
- А теперь дышим глубоко!

Куда там! От неожиданности и страха дыханье сперло, а проклятый шланг встал в горле, словно целиком проглоченная куриная кость. Сопротивляясь, организм Никиты решил выблевать шланг к чертовой матери, но шланг не выблевывался. Напротив, врачиха еще глубже пихала его в горло.
- Дыши, мальчик, дыши глубоко! – приговаривала врачиха.
Никита дышал и, скосив к носу глаза, смотрел на черный эндоскоп, который все глубже и глубже уползал к нему в глотку.
Врачиха тем временем смотрела на цветной монитор, стоявший в изголовье стола, на котором лежал Никита. Сам он этот монитор видеть не мог, но догадывался, что там сейчас показывают его, Никиты, желудок.
- Ничего страшного у тебя там нет, - добрым голосом говорила врачиха глядя на монитор и засовывая эндоскоп то чуть глубже, то слегка подавая его назад. Каждое движение врачихи откликалось в организме нестерпимыми спазмами, которые по понятной причине не приносили никакого облегчения.
Никита покрылся холодным потом. Обезоруженный, с кишкой во рту он лежал, широко открыв глаза, и тихонько стонал.

Прошла вечность, прежде чем врачиха начала вытаскивать эндоскоп.
Когда же все кончилось, врачиха снова склонилась над лицом Никиты и вновь погладила его по волосам.
- Вот и все. Не так уж и противно, правда?
Никите было стыдно, что он так боялся и стонал перед красавицей врачихой, но та и не думала над ним подтрунивать.
- Ты хорошо держался, молодец! А за это тебе полагается маленький приз. Скажи, ты хочешь увидеть то, что вообще редко кто видел?
Еще не пришедший в себя после процедуры Никита собирался с мыслями, чтобы ответить хоть что-то, но врачиха уже положила ему руку на плечо и сказала на ухо:
- Приподнимись-ка со стола и делай то, что я скажу.
Привыкший слушаться врачей Никита привстал со стола и свесил ноги вниз.
Тем временем врачиха взяла эндоскоп и направила его себе под юбку.
- Я сама вставлю, а потом ты мне поможешь.

Никита, который до сих пор находился после процедуры в легком шоке, даже не смог удивиться. А врачиха уже все глубже засовывала эндоскоп себе под юбку. Никита вдруг подумал, что она даже не обработала его после того, как закончила процедуру с желудком.

Врачиха тем временем схватила Никиту за запястье, притянула его руку к своей и сказала:
- Возьми эндоскоп и начинай двигать его там. Только не сломай.
Никита послушно взял эндоскоп и начал неумело надрачивать врачиху. С каждым движением эндоскоп входил и выходил все легче и легче. Осознав, что не происходит ничего страшного, а скорее наоборот, Никита осмелел и стал двигать быстрее. Взгляд его не отрывался от полы халата врачихи, за которой исчезала кишка эндоскопа, а также его собственная рука, покрытая теперь скользкой влагой.
- А чего же ты кино не смотришь? – спросила врачиха сквозь учащенное дыхание. – Я сейчас только немного воздуха подам, а то неинтересно будет.

Врачиха дотянулась рукой до круглой ручки на эндоскопе и движением глаз дала понять, что самое интересное сейчас происходит на экране.
Никита только сейчас сообразил, что на мониторе, должно быть, во всей красе отображаются внутренности врачихиной пизды. Однако повернуть голову к экрану он так и не решился.
Он не любил медицинские картинки.

Минуты через три врачиха кончила. Она нежно отстранила руку Никиты, самостоятельно вытащила из себя эндоскоп и повесила на стойку. Затем в который раз за сегодняшний день склонилась над Никитой, улыбнулась и поцеловала его в лоб.
- Тебе понравилось, юноша?
- Да, наверное… - Никита залился краской. – Скажите, а вы совали эндоскоп себе… туда… перед тем как засунуть мне его в желудок?
Врачиха смущенно улыбнулась:
- Да, было дело.
- И для кого же вы так старались?
- Это был еще один симпатичный юноша с хроническим дуоденитом. А что?
- Да так… Ревную, - сказал Никита и наконец-то с облегчением блеванул.

***
Больше в поликлинику Никита решил не ходить никогда. Чтобы избежать повторного визита он стал правильно питаться, и как следствие, через месяц отрыжка прошла сама собой.
Вскоре дала Светка. Ее пизда, а также пезды других девушек интересовали Никиту исключительно снаружи и никак не изнутри. Словом, через полгода Никита забыл, что есть такая вещь – эндоскопия. Остался лишь вопрос: где она, грань между возможностью потерпеть и необходимостью лечиться.