ОБЪЕКТ

Автор: М.Ж. Начало - тут

11

- А еще, Серега, гравитация оказывает существенное воздействие на процесс старения нашего организма, а так же на образование в наших задницах геморроидальных узлов.
- Это как?
- От постоянного давления жировая прослойка и кожные покровы на твоем, с позволения сказать, лице, с возрастом, медленно, но верно оттягиваются: образуются складки, кожа съебуривается и обвисает, и вместо молодой и привлекательной физии мы имеем сморщенный и непотребный обезьяний зад. Но тебе до этого еще далеко, да и мне, будем, надеяться, тоже – заключаю я и, искоса, окидываю взглядом ободранный угол, расположенной неподалеку хрущевской пятиэтажки, как я уже говорил, - скорее всего, моей ровесницы и одногодки (хотя, по-моему, «ровесницы» и «одногодки» – это одно и тоже…).
- А геморрой-то тут причем?
- Видишь ли, Сережа, с того момента, как наш вид стал прямоходящим, у нас изменилась - под воздействием гравитации, конечно, - структура расположения костей по всему телу вообще, и в области таза, в частности.
- Ну и что?
- За счет этого ткани в прямой кишке заняли неестественное для себя положение. Притяжение стало оказывать на них, непредусмотренное изначально природой, избыточное и вредоносное давление…
- Ясно. Я все понял. Не грузи меня больше. Мне и так с похмелья жить не хочется, а тут ты еще со своим геморроем. Надоело все! Все у меня через жо…
- Вот-вот и с жопой у тебя, небось, не все в порядке… Больно живо ты на эту тему реагируешь.
- Ну, насчет прямохождения и изменившейся в связи с ним костной структуры – это ты загнул – влезает внимательно слушающий наш разговор, задумчивый и печальный таксист - услугами которого, если мне не изменяет память, отказалась позавчера воспользоваться Оксана.
Таксист, одет в легкую кожаную куртку, он слегка сутулится и носит очки, за которыми прячет тоскливый взгляд хорошо образованного, но, по велению судьбы вынужденного заниматься не своим делом, человека.
- Структура костей осталась та же самая. С прямохождением изменилось только их расположение по отношению к притягивающей нас поверхности земли, отсюда все деформации и изменения в мягких тканях. Вот, к примеру, «братья ниши меньшие», собаки или кошки они ведь, как ходили на четырех лапах - изначально, так и продолжают ходить, и по морде ихней не определишь - старая она или нет; а все почему? Да, потому что положения не меняли - относительно источника планетарного притяжения…
- Ребята, вы случайно Гарвард не заканчивали? – саркастически вопрошает Роскошный и, не дождавшись ответа, достает из кармана мятую сторублевку, зачем-то расправляет ее на ладони и, положив обратно в карман, отходит к ближайшему продовольственному ларьку - явно для того, чтобы приобрести там очередную бутылку пива, либо банку «Джин-тоника».
Сережин запой продолжается.
Стало быть - жизнь не стоит на месте.

Мимо меня, галдя, толкаясь и громко переругиваясь, продвигается в сторону здания Московского областного Дома искусств, колонна, выстроенных парами и взявшихся за руки, ребятишек.
Я вчера видел афишу: какой-то уездный, никому не ведомый Театр Юного зрителя, гастролируя по территории всего бывшего Советского Союза, решился дать у нас в «Кузьминках» пару своих детских спектаклей, рассчитанных, судя по афише, на детей среднего и младшего школьного возраста.
Построенные в колонну детишки, в большинстве своем, выглядят растрепанными и неухоженными.
Это несложно объяснить.
Летом, в самый разгар каникул, собрать детей в группу и организованно повести на спектакль можно только в детдоме-интернате, так как обычные школы либо пустуют, либо закрыты на ремонт, а все ученики распиханы по летним лагерями, профилакториям и оздоровительным пансионатам, если не сидят на дачах со своими родителями, бабушками и дедушками.
В «Кузьминках» есть такой интернат. Для брошенных родителями, сиречь, оставленных на казенное попечение детей.
Обучающиеся в нем детишки часто наведываются по ночам к нам на объект и пытаются либо вскрыть какую-нибудь продовольственную палатку, либо обворовать какой-нибудь, расположенный на самом отшибе, небрежно охраняемый и плохо закрытый, ларек с мороженым, либо выбить стекло в бакалейной лавке на углу и быстро, пока не появился охранник, натырить столь не достающих им в этой жизни соленых орешков и шоколадных конфет.
В общем, хлопот с ними хватает.

Детскую колонну возглавляет сухопарая, седовласая воспитательница. Дети ее явно боятся, на окрики отзываются почти мгновенно, смотрят на нее почтительно и с опаской.
Меня удивляет, сразу же бросающееся в глаза, количество смуглокожих, черноглазых и темноволосых детей в составе этого, неохотно идущего на дневной спектакль, интернатовского класса (я сам в детстве не очень любил подобные культмассовые мероприятия и по театрам ходил редко - под яростным нажимом классной руководительницы, или по строгому родительскому принуждению); их почти половина. Наши, русые и светлокожие, курносые и покрытые веселыми канапушками русские дети, при сохранении такого положения дел, скоро останутся в явном пораженческом меньшинстве и в глубокой демографической жопе.
Стоящий рядом со мной таксист, тоже замечает этот, бросающийся в глаза, дисбаланс:
- Да… даже в советские времена, когда у нас многонациональное государство было, столько «черных» в наших московских школах отродясь не училось…
- Ну, государство у нас и сейчас многонациональное, а вот с «черным» действительно перебор. Это точно. Но – ничего не попишешь, никуда от них теперь не денешься. Правда, странно: говорят, мусульмане детей своих на произвол судьбы не бросают. Хотя, при современном раскладе…
- И не говори - детишки-то детдомовские – сто пудов.

У вступившего со мной в обсуждение демографических проблем таксиста очень смешная кличка, все зовут его Газенваген. Почему? А кто его знает…Слово немецкое, однако, на немца он не похож. Машина у него хоть и старая, но содержит он ее образцово: она у него не коптит, не кашляет, масло из-под нее не подтекает. (Да и немцы, я думаю, во время войны свои «газенвагены» тоже в порядке содержали, они в этом смысле молодцы – нация педантов…) Насчет антисемитских высказываний – он тоже, не очень…разве что на бытовом уровне. Может, конечно, воробья, что ему на капот нагадит, «жидом пархатым» обозвать… или частушку - «если в ванной нет воды, значит, - выпили жиды», по-пьяни проорать… на всю улицу… так это с кем не бывает… а в остальном - милейший человек -вполне порядочный… я бы даже сказал, весьма сдержанный и политкорректный…

Сухопарая воспитательница перед тем, как перевести детей через дорогу, тщательно пересчитывает их по головам; отдаёт тихим, но внушительным голосом пару распоряжений; и, важно шествуя впереди колонны, уводит свой разномастный многонациональный выводок знакомиться с детским провинциальным, наверняка смертельно скучным, условным и пустым, драматическим искусством.

Погода стоит солнечная, но прохладная.
Легкий свежий ветерок гоняет по асфальту брошенные окурки, колышет на газонах редкую траву, пересыпает с места на место мелкий придорожный песок.

На душе у меня царят мир и покой.
Настроение самое, что ни на есть, светлое и радостное.
Когда бросаешь пить, начинает казаться, что, и без того не очень богатый прейскурант предлагаемых тебе жизненных удовольствий, сокращается до удручающе-небольших - да что там скрывать! - прямо-таки, отвратительно малых - размеров и величин.
По сути, из занятий, относящихся к проявлениям высшей нервной деятельности, остаются только искусство и секс (правда, я не уверен, что секс можно отнести к проявлениям высшей нервной деятельности); этого – ничтожно, ужасающе, ДУШЕРАЗДИРАЮЩЕ МАЛО.
В сущности, количество человеческих страстей и пристрастий, непосредственно связанных с получением истинного ТЕЛЕСНОГО или… - чуть не написал ДУХОВНОГО!!! - скажем так - ЧУВСТВЕННОГО наслаждения относительно невелико и до крайности однообразно. Еда, сон, редкие и непродолжительные по времени - помните, сколько в среднем длится половой акт? - сексуальные шалости…вот, если вдуматься, и все, не считая, конечно, двух сомнительных, на мой взгляд, и приносящих глубокое удовлетворение только определенному кругу специфически организованных людей - занятий: это спорт и созидательный физический труд; но об этих функциях я распространяться здесь не намерен. Слишком далеки они от нормальных чаяний и представлений о здоровом образе жизни простого сотрудника частного охранного предприятия. К тому же, я еще с детства был твердо уверен, что у человека могут быть только два пути самосовершенствования: либо духовный (все-таки пришлось применить это слово), либо физический, короче говоря: или развитый мозг, или накаченные мышцы. Третьего не дано. Совместить и то и другое, – как подсказывает мне жизненный опыт – в условиях сложной городской социокультурной ситуации – не представляется возможным. Разве, что на любительском, откровенно дилетантском уровне: пробежки в парке по утрам и отгадывание кроссвордов в общественном транспорте. Но это точно не для меня.
Впрочем, я несколько отвлекся.

На самом краю стоянки, особо не задумываясь о проблемах духовного совершенствования и чувственной самореализации, открыв боковую дверцу своей «Волги» и откинувшись боком на водительское кресло, расселся с опущенными на асфальт ногами Газенваген. Сегодня он как-то особенно сдержан, неразговорчив, до крайности замкнут насуплен и сердит. К нему полчаса назад приходила на стоянку его гражданская жена (или попросту говоря, сожительница): рано «раскоровевшая» и «обабившаяся» двадцатидвухлетняя особа. Они довольно долго ругались. Она, как говорят в молодежной среде, «предъявляла», он, весьма энергично, отнекивался и возражал. Я не слушал; благоразумно отошел подальше.
Потом, после долгих и мучительных объяснений, они, по всей видимости, пришли к какому-то единому, с трудом удовлетворившему их обоих, соглашению.
Газенваген проводил ее через улицу, вернулся и тут же принялся, нервно прикуривая сигарету от сигареты, почти безостановочно, угрюмо и сосредоточенно дымить. К нему молча подошел Роскошный, прикурил от его «бычка» и, сочувственно похлопав его по плечу, так же молча пошел к метро «окучивать» одну смазливую молдаванку, появившуюся на нашем объекте совсем недавно и потому вызывающую к себе повышенный интерес у всех сотрудников нашего охранного предприятия, во всех сменах и на всех постах.
Расспрашивать Газенвагена о его семейных проблемах я не тороплюсь.
Надо будет - сам все расскажет: обычно, после недолгой паузы, так всегда и бывает у простых русских людей, не посещающих психоаналитиков и не занимающихся по новомодным американским методикам групповой психотерапией.
Я поправляю болтающуюся на поясе резиновую дубинку, постоянно съезжающую мне на задницу и облокачиваюсь на пыльный, со следами недавней грунтовки, кое-где замазанный свежей, не подходящей к общему тону, коричневой краской, капот.
Газенваген, полуотвернувшись, с досадой бросает в мою сторону:
- Третий год с ней живу – никогда такого не было. Как с цепи сорвалась…
Я киваю и делаю безразличное лицо, стараясь по необъяснимой причине – может быть, желая просто покрасоваться, может, действительно испытывая полное равнодушие к чужим проблемам и делам, продемонстрировать ему, что, мол, все, что он мне здесь намерен рассказать, меня совершенно не волнует, как то самое, широко-известное «чужое горе», с которым крепко-накрепко в нашем подсознании связано весьма распространенное и грубое словосочетание «не ебёт».
Газен (так для краткости называют его все знакомые и близкие друзья), однако, не обращая на мое показное безразличие никакого внимания, продолжает излагать:
- Хотя, конечно, причина у нее веская. Не отопрешься…
Я фальшиво без всякого сочувствия вздыхаю:
- А что произошло?
- Да понимаешь, попал я тут недавно - по полной программе.
- В иномарку, что ли въехал?
- Да нет. Конец свой не туда сунул.
Я сразу вспомнил, что Газен был большим любителем покрутиться на третьем посту, где по ночам у автобусной остановки на обочине Волгоградского проспекта собирались уличные проститутки…
- Ну, что ж ты так?! Взрослый мужик. Презервативами надо пользоваться. На нашей «точке» - будьспок! (Ленкино выраженьице) - все что угодно можно подцепить, девки-то – бедовые, как на подбор.
- Да не местная она, не с «точки». Не проститутка. В смысле за бабки не трахается. Вроде бы…
- Да все они одним миром мазаны. Ты как с ней познакомился? Где? Анализы сдавал уже? Что там, по результатам?
- С утра сегодня к венерологу ездил… Слава богу, только трипак, да и трихомоноз до кучи: сейчас они в комплекте идут в большинстве случаев... А вот с ней, с носительницей, я здесь познакомился, в «Кузьминках», дней пять назад.
- Я ее знаю? Продавщица?
- Нет. Тоже, правда, торгует где-то… но не здесь. К Ленке-хохлушке иногда заглядывает – землячка ее.
Я насторожился.
- К Ленке много землячек наведывается. Как зовут? Как выглядит?
- Как зовут, - убей, не помню, а чисто внешне - она на принцессу английскую похожа. На ту, что с любовником в машине перевернулась… в Париже, кажется…

Все остальное было практически уже неважно.

Голос Газенавагена доносился как бы издалека, словно сквозь толщу мутной, случайно попавшей мне в уши в результате неудачного купания, попахивающей тиной и тухлецой, подмосковной речной воды.
- …попросила меня в больницу к подруге отвезти. За полцены. Ну, я согласился… знаешь, как это бывает – слово за слово: заехали мы с ней в лесок, тут за кольцом сразу… я ее, не долго думая, на капот…не до презервативов тут, хотя она вроде как предлагала…

Прохладный ветерок, налетев со стороны Волгоградского проспекта, поднял мелкую пыль над стоянкой и, продув насквозь мой форменный китель, прошелся ледяной волной по моей слегка вспотевшей и напрягшейся спине.
- …пришлось свою в известность поставить! Никуда не денешься: лечиться-то все равно вдвоем надо будет. Как ни крути. Я, как только первые рези почувствовал…

Когда какое-то не очень опасное для вашего здоровья, но, без всякого сомнения, требующее тщательного и серьезного лечения мерзкое венерическое заболевание неожиданно выталкивает вас из равномерного, расслабляющего и убаюкивающего течения обыденной жизни, вы сразу начинаете понимать: вот он - тот самый пресловутый и много раз описанный в литературе различного толка – МОМЕНТ ИСТИНЫ. Еще секунду назад вы пребывали в блаженном, защищающем вас от всех треволнений и забот неведении. Неведение это распространялось так далеко, что вы даже испытывали некую радость и глубокое удовлетворение от красот окружающего вас городского ландшафта или, от не слишком удачного, но все-таки состоявшегося накануне, после длительного воздержания, полового акта. Вы были светлы и беззаботны, разнежены и легки, как летящий по ветру мягкий тополиный пух (что так досаждает всем жителям нашего города в начале каждого лета). Вы, сами того не замечая, были почти счастливы, не ведая о том, что внутри вас простейший одноклеточный паразит уже начал свое черное дело изменения состава вашей слизистой и вступил в фазу, пока неощутимого для вашего организма, но совершенно необходимого ему для полноценного существования, активного и безостановочного размножения.

Мимо нас с Газенвагеном, по всей видимости, получив прямой и однозначный отказ от сверхпопулярной и избалованной мужским вниманием молдаванки, шаркая заплетающимися ногами и сутулясь, проплелся в другой конец поста раздосадованный и совершенно пьяный Сережа Роскошный.

Чуть поодаль, у овощной палатки, крепко обнявшись, застыла влюбленная парочка. Молодой высокий парень и рослая почти ему вровень девушка только что перестали целоваться и, дружно заглянув через плечо друг другу, уставились в мерцающие экраны своих сотовых телефонов. Ни ей, ни ему, насколько я слышал, никто не звонил, и не присылал sms-сообщений, они, видимо, просто решили на скорую руку перекачать из памяти одного телефона в память другого какую-то ценную, на их взгляд, мобильную информацию: фото, игру или новый рингтон.
Зрелище воистину трогательное или, вернее будет сказать – трогательно-комичное…
Не переставая обниматься, т.е. не отказываясь от привычного способа сексуального общения и традиционных любовных ласк, они, прямо на улице, вступили в нежнейший, совершенно не ощутимый физически, невидимый и воздушно- виртуальный контакт, почти невероятное соединение последних научных достижений и древнего искусства невинной платонической любви: красивое, возвышенное и, самое главное, БЕЗОПАСНОЕ. (Хотя, я слышал, что уже изобрели какой-то компьютерный вирус, передающийся от сотового к сотовому, именно при таких вот электронных обменах информацией.)

Молодые люди закончили перекачку «инфы», убрали мобильные телефоны, еще раз смачно поцеловались и, разомкнув свои крепкие юношеские объятья, пошли в сторону работающего на первом посту до самого позднего вечера аптечного павильона, куда в самое ближайшее время, по всей видимости, предстоит заглянуть и мне.

(Продолжение следует)