[ принято к публикации 05:40 29-01-2008 | LoveWriter | Просмотров: 471]
Зигмунду Фрейду не спалось. Чуть закрывал глаза, мерещились, зонтики, шляпы, мячики и прочие объекты, о которых он вдоволь мог наслушаться на ежедневных приемов, упрямо подтверждавших теорию. Что бессознательное и его вечный эрос и танатос крутят нами как заходят. Ебля, ебля и еще раз ебля – вот что хочется нашему бессознательному, когда мы в дружеской беседе начинаем заговаривать с привлекательной нам особой либо о политике, либо о музыке, и не дай бог о философии. Фрейд уне спал уже три дня. Глобальные вывдоы, которые он сделал в последнее время, о том что подавленные инстинкты никуда не деваются не давала ему покоя. Она разрывала его. Ему казалось, что он целиком и полностью живет одним бессознательным. Морфий уже не успокаивал его. Его мысли будоражил самый ячудовищный вопрос в его жэизни: «А что если я прав и все в этом мире диктуют законы ели, и лишь ее одной. Фрейд встал. Ряом спала жена. Он с большой долей отвращения вперил в нее свой взгляд. Эх, сцуко, все зло от баб» подумалось Фрейду в этот момент и он двинулся в сторну лаборатории где его уже ждал вожделенный морфий. Уколовшись, Фрейд закрыл глаза и плюхнулся на кресло. Сначала он немного поплыл, а когда сознание стало обволакивать действие очаровательного дурмана, Фрейду вновь почудилось, что он опять маленький, безмятежно играется со своей собакой кидая ей палку. Вот оно опять мысль про палку и только едва начавший действовать дурман стремительно вырвался из натужно работавшего котелка. Ну почему, почему я придумал именно такую теорию. Зачем я вообще повелся на эту долбанную психиатрию. Ведь вот же люди думают об атомах, о происхожджении человечества. Интересно. А Дарвину тоже все время чудятся обезьяны, когда он хочет заснуть. Фрейд издал протяжный стон, в котором выразилась вся боль за бесцельно прожитые годы ученого. Конечно. Они не были бесцельными. Ведь. Он великий Фрейд перевернул отношение к психике во всем человечестве. Стал пионером совершенно новых идей и вообще в глобальном смысле подхода к антропологии. И все же ему казалось. Что все годы он занимался херней. Лишенного всякого смысла. От извечных истин, таких устремление к богу к прекрасному. К совести, низвести все к инстинкту размножения. Как он мог. Для чего он затевал революцию, хотьь одна революция принесла человечеству хоть сколько-нибудь полезное Нет они несли только разруху, разхочарование и хаос. Конечно они вели к чем-то новому. Но вот нужно ли оно новое человечеству, или тому проще оставаться жить с теми идеями, что он впитал в детстве. Голова начала раскалываться. Фрейд понял, что уже больше этой ночью он не уснет и он взялся за перо. Снова на бумаге запестрели «эго» «бессознательное» «эрос» «танатос» и прочая хреновина. В таких чудовищных муках, не жалея себя, Фрейд творил новое, революционное. ТО что, перевернуло сознание человечества. Был ли он мазохистом? Возможно. А возможно уже просто не мог без этого как без морфия. Так рождалась психология. В ужасных пытках при полном самоотвержении. Так пожалуй вершились все революции на этой голубой планете.
Весна любви припомнилась московским жарким летом. Торгует смертью в трауре по вызову агент. У черной бесконечности есть новостная лента И неизвестный высвечен в дисплее абонент.
Звонит с упорством банковским, молчит с угрозой страшно Маньяк, садист с улыбкою, убийственно молчит....
Ты сегодня такая прекрасная, Сразу видно - в тебе джин с тоником. Чтобы ночь не была напрасная Подойду к твоему столику. Твои губы алым накрашены, Ну и что, что не буду первым я. Так пленительно напомажены, В первый раз я увлёкся стервою....
Маргариты больше нет. И поэтому она ничего не может сделать. Но это еще не самое страшное – она даже хотеть что-то сделать не может; и даже понимать того, что она ничего не может и не хочет – Маргарита тоже не в состоянии. Зато отныне она бесстрашна – никто теперь не причинит ей боль....
