Побег (скаска о постъядерном будущем)

Автор: Вареничег 1. На Север

Сам-то он нифига не понимал в ядерных физиках и термодинамиках всяких, и чего он туда полез, ума не приложу. Скорее всего, он сумасшедший, потому что, несмотря на его полнейшую безграмотность, то и дело совершал открытия. В тот раз это был… Елы-палы, у него самого язык заплетался, когда он это слово произносил, а я и подавно не могу. Вспомню – скажу. В-общем, такая штука, которая, будучи запущена в прошлое, избавляет пространство от лишних электромагнитных полей. Хрен знает, в чем ее польза, но мой несравненный, бия себя пяткой в грудь, утверждал, что мы так изменим прошлое, не создавая временного парадокса, и не докатимся до нашего современного состояния. А что состояние – я не знаю, может, на Юге у них отравленные реки или там воздух радиоактивный, а у нас (даже тут, в Пиздославской области, не говоря уж о Сибири и Забайкалье!) воздух чистый и зеленое все…
Короче, изобрел ненаглядный мой этот самый дифферентатор или как там его. Сделал свинцовый корпус, набил его обогащенным ураном. Или еще хуйней какой, мне откуда знать. Хотя не, ни хрена она не была радиоактивная, а то мы бы уже тут передохли на фиг. Железками какими-то. Поставил на огонь. «Закаляться». Во дворе у них мангальчик стоит, он туда и сунул на угольки-то. Не знаю, как это выглядело с точки зрения науки, грамотно или не совсем, но пока все шло пучком. Ну и короче, придурок, поставил будильник – типа через два часа выключу. Закалялась эта штука, закалялась.… Тут какой-то недоумок позвал его кофеи гонять. Кого они там гоняли, кофеи или голых девок, уж не знаю.… Но время он профукал.
Говорит, сначала думал, обошлось. Да уж конечно. Сама невинность. Подошел, говорит, осторожно к мангалу. А там – угольки!!! Нифига себе, думает мой нареченный, а куда оно сгорело-то к чертям собачьим за три часа, оно же металлическое было! И тут его ка-ак… шарахнет! Он думал, взрыв. Выкопался из мусорной кучи, отряхнулся… Тут его снова – как швырнет!!! Носом прямо в крапиву. Тяжело, говорит, швыряло, ну прям как будто боксер-тяжеловес тебе морду бьет….
Ну, идиот не идиот, а все-таки что-то мой милый соображает. Просек он фишку, что, типа, эта штука, перегревшись, переродилась из поглощателя волн в излучатель. Видимо, среди угольков-то что-то там еще валялось… Лежа в крапиве, наблюдал он синие вспышки, производимые его неудачным изобретением.
Первой мыслью было – уничтожить опасную вещь, пожертвовав собой и научным авторитетом. Но первая же попытка окончилась плачевно.… Отшвырнуло его на этот раз аж до самого забора. Да еще и обожгло. Он мне потом показывал боевые шрамы, бедняжка, я сочувствовала изо всех сил… Видимо, еще и тепловое излучение это диффузор излучает, не только волны.
Тут-то до него и доперло: эффект-то прогрессирует! Штука-то развивается!!! Ну, то есть сила этих волн увеличивается в геометрической прогрессии от импульса к импульсу. Блин, что делать-то, забегал, засуетился.… Пока крался осторожно вдоль забора, ходил кругами вокруг дома, ударные волны начали долетать до забора, а это от мангала метров двадцать, не меньше. Ну, вот тут-то и пришла вторая мысль: не разбираться, в чем дело, да каков принцип работы этого порождения воспаленного мозга, да как последствия ликвидировать, а драпать отсюда поскорей. И он полетел. Даже манатки собирать не стал, быстро крылья прицепил, и – в ночь.
Сначала он, сука, хотел взять с собой только своего друга. Не потому, что любил его больше, чем меня. Хотя друг его красавчик был (сейчас, я думаю, уже можно говорить в прошедшем времени). Они летели вместе по осиновой роще, и он говорил своему дружку:
- Ну давай убежим вместе, мне никто не нужен, кроме тебя…
А произошло это не потому, что у друга были прекрасные прозрачные глаза, как у Джуда Ло, а волосы черные и вьются, как у другой какой-нибудь известной кинозвезды. И не потому, что друг обладал мозгами и научной степенью в отличие от этого идиота. Просто он, сука, ничего, кроме себя, не видел и особо не ценил и цеплялся глазами, душой и мыслью за все, что попало. Просто первым, кто попался ему на глаза в тот вечер сразу после побега, был его дружок, ну и взыграло в нем желание удовлетворить потребность в братской любви и нежности…
Не знаю, что меня тогда укусило, почему я за полчаса до полуночи еще не дрыхла, но дернуло меня на улицу. Прогуляться. Темно, сука, комендантский час не за горами, кошки-мутанты воют по углам, страшно, а я, дура, порхаю себе. Не зря, видимо, выпорхнула, а то не видать бы мне нареченного своего как своих ушей. Улетел бы без меня к морю, а там бы и пропал, горемычный. Ему, засранцу, и в голову не пришло позвать меня с собой – забыл. Это я без него света белого не вижу, а он-то, как только я исчезаю из поля зрения, тут же обо мне забывает. Как, в принципе, и про все на свете. Пропадешь на три дня, появишься, он даже не поздоровается – будто три минуты прошло. А когда один остается, все равно, что никого не осталось – начисто пропадает. Может, я потому его и полюбила, что он такой весь заблудившийся. В извивах пространства и времени блуждающий. А он ко мне вообще непонятно почему привязался.… Может, потому что я типа всегда рядом, как боевой товарищ. Фиг их разберет, мужиков.
Так я отвлеклась на лирику. Выпархиваю, значит, прогуляться, прилетела в центр, смотрю – тащатся, голубчики: этот на рваных крыльях и дружочек его – красавчик. Сначала думала – пьяные в какашку.
- А ну-ка, - говорю, - друзья хорошие, вы куда это собрались без меня. Комендантский час на дворе, скоро сторож выйдет пьяных отстреливать, а вы тут прохлаждаетесь.
Боб (на самом деле Борька он) ответствует сердито:
- Да иди ты, Фень, вовсе мы не пьяные. Джонни мне тут такого понарассказал… Побег у нас. Айда с нами!
Я бы, конечно, повозникала бы, повыпендривалась, но время стояло стремное, не до разговоров. Выборы на носу, кандидаты ходят с охраной, комендантский час ввели, сторожей развелось – тьма-тьмущая… Пристрелят еще.
- Чуваки, давайте лучше ко мне на чаек, поговорим интеллигентно заодно, - предложила я, ощущая себя богиней мира и справедливости.
Чуваки с рассказом медлили: мой благоверный по жизни тормоз, а Боб с детства ему в рот глядит, восхищается, видите ли, интеллектом. Пришлось мне взять дело в свои руки и прямо-таки затащить их домой. Секретное дело, видимо, подумала я, на улице лучше не трепаться, да и вообще… Ну тут-то за чайком Женька мне все и рассказал. Я пару раз выпадала в осадок, не верила, конечно, что этот идиот хоть раз изобрел что-то агрессивное, но тут он продемонстрировал боевые царапины, и поверить пришлось.
- Ты, - говорит, - понимаешь, Фенька, пока мы тут треплемся, от моей избы уже щепки остались. Скоро и до твоего дома волны доберутся. А что делать, фиг знает, мне природа сего явления пока неизвестна. Смываться надо, пока все к чертям не разнесло. Роботам-то ниче не сделается, они три дня могут на развалинах сидеть, пока эвакуатор не приедет, а вот невинных душ сколько передохнет…
- Да где ты тут душ видал, - буркнула я. – Одни зомбы и бомжи гуляют.
- О бомжах пускай администрация парится. А нам линять надо. Пока не размазало. Подальше отсюда.
- Ну, ясная морковка, - высказалась я, поразмыслив. – Куда хоть намылились-то? Небось, на юг, а на юг-то некуда! Там капиталисты вовсю эксперименты на людях ставят. Там бы вас убили как миленьких, и это еще при хорошем раскладе. Вы бы там замерзли просто-напросто. Нее, братцы, повезло вам, что меня встретили. Никуда нельзя, - только на север. В Сибирь. На магистраль, а потом над заводом, а потом над отстойниками…
Призадумались сердечные мои друзья. И вправду, бежать-то почти некуда: наверх не пустят, на юг сам не пойдешь, на востоке китайцы, на западе пустыня… на севере шейх, конечно, со своими натасканными на живую кровь мутантами, да делать-то нечего, получается.
- Ну, лана, народ, валим на Север, - утвердил Джонни. – Ваще-то достаточно километров на двести отойти – и уже можно не бояться. Но чем дальше утечем – тем лучше. Не в остойниках же обретаться. Мы же хотим с комфортом, хотим самогон из сосен гнать, мескалин из морошки, водичку пить не особо зараженную…
- А с излучателем-то твоим гребаным что делать?..
- Да хуй с ним! Потом на эту тему заморочимся, когда шкуры свои спасем. И вообще: пускай мудаки сверху решают сами, что делать с этой штукой. Все равно мы уже ничего не придумаем, пока от Мухосранска не останутся рожки да ножки…
Жуткая мысль пришла мне в голову.
- Народ! – завопила я. – Ладно, наш Мухосранск, тут людей немного, а как до Мытищ дойдет, или – не приведи болото – до Пиздославля?!.. Да ведь наверху узнают, бомбы кидать начнут, решат, что у нас тут мор! Или война! И какой-нибудь болван-погононосец пошлет карательный отряд.
- Да им там наверху пох… на нас, во-первых, а во-вторых, такими темпами, я думаю, город наш разнесет дня за четыре, а до соседних дойдет еще через неделю, так что время пока есть, - Женька, физик хренов, уже подсчитал кое-что, пока мотал изо всех сил от родного дома.
Я отрыла им в кладовке какую-то алкогольную байду, заставила пить, а сама пошла искать запасные крылья, теплую одежду, в-общем, всякое барахло для побега на север. Слава кочерыжкам, думала я, от Женькиного дома до моего час лететь, пешком, соответственно, часа три. Успеем авось смыться. Выходит, Мухосранску крышка, в этом сомневаться не приходится, да и соседям достанется.…
Мужики, конечно, наклюкались, но я решила – лучше пьяными лететь, чем стрематься по поводу и без. Ночью летать только придурок отважится. Ладно там, сторожа, их чинят иногда, у них еще старинный комплекс уважения к человеку не растворился… А всякие там мутанты, или роботы брошенные, или, блин, вшеносители бездомные! Фиг спасешься!
Так что приходилось лететь тихо-тихо, едва шурша. Женька оказался настолько восприимчив к старинному алкоголю, что мне пришлось взять его чуть ли не подмышку. Боб, тот вроде ничего, летел, правда, пару раз врезался башкой в дерево, ну да ладно, думала я злорадно, может, если красоты его поубавится, так он поумней станет.
Летели мы на Север.

Ну, естественно, не обошлось без попутчиков.
Сначала, почти у северной окраины города, пристала какая-то стайка не очень трезвых девочек и мальчиков. Причем нормально так нетрезвых. Адекватность, соответственно, нулевая! Но Джонни Великолепный притягивает девочек, как мух - какашка. В жизни не видела большего задохлика, так ведь не его друг-красавчик, а он сам является почему-то объектом женского вожделения! Видать, и они тоже падки на интеллект. Пришлось отбивать суженого от девок. Их мужики завыкобенивались, начали выступать, - защитнички типа! Ха. Пары заклятий хватило, чтобы все заснули. Мои заклятия слабенькие, я телепат средней паршивости, даже экзамен не сдала, но эти милые ребята были настолько накачаны наркотиками, что усыпил бы их и младенец без опыта работы.
Мой-то ангел тоже чуть не заснул, и я спихнула на Борьку священную обязанность волочь его бренные останки. Мыслей в голове не было никаких, кроме одной – как бы не застукали, блин, ночью над магистралью. Перелететь к черту побыстрей, заправить бензин в крылья и – свобода!
Размечталась.
У самой дороги путь нам перерезала парочка. Мужик с бородой на магнитных (елы-палы) крыльях и дамочка с прической в красном платье. Естественно, навеселе. Естественно, заинтересовались, куда держат путь такие интеллигентные… и т.д. Мы-то с Бобом воды в рот набрали, а этот балбесина тут же принялся заплетающимся языком выворачивать сложные фразы по поводу неземной внешности незнакомки и очаровательных манер ее спутника.
Пришлось приземлиться. Дорожная вежливость обязывает.
- Мы собираемся на север, в тот дивный и прекрасный край, где жарко и как будто рай… Цветет там золотистый клевер.… Там слышен крик перепелиный, а по ночам медвежий вой… Там бурлаки копают глину, песок складируя в отстой… - Женька нес чушь, а прекрасная девица, сука, так откровенно на него пялилась, что хотелось вцепиться ей в глотку. Борька – вот рыцарь без страха и упрека! – взял инициативу на себя.
- Мы, - говорит, - топаем на ту сторону с важным поручением от главаря зомбарей города Мухосранска. Если не выполним поручения, нам в родной город обратного ходу не будет. Так что это очень важно. Посторонитесь, гражданочка.
- Ах, - говорит девица, - как романтично. А можно с вами?
- Нет! – рявкаю я. – Лапы прочь от казенных тел!
А сучка уже ручки тянет к Женькиной морде, смотрю, - и он к ней вроде как нечистой страстью воспылал, аж протрезвел. Тут я испугалась, а ну как, ведьма! Ног ведь унести не даст!
- Слушай, - Боба в бок тыкаю, - а ведь это ведьма дипломированная, а с ней – робот-сутенер. Она же этого приворожит, он с ней утечет, а мы с тобой – на произвол судьбы… И не смотать ведь – у старикана крылья магнитные, куда против них нашим – бензиновым…
- Да, - бурчит в ответ, - ситуация… - и как даст Джонни по морде-то! Ведьма взвыла с горя – контакт прервался, естественно, отключился ее объект. Зашипела, клыки запоказывала, гадина!
- Ну ладно, - говорит, - Скатертью дорожка… Пусть земля отстойников для вас будет пухом! – и умчалась, вцепившись в бороду своего старика на магнитных крыльях.
- Вот зараза! – я от ненависти даже плюнула.
Об отстойниках я еще не думала. А надо было. На север можно пройти только через отстойники, а там ядерного барахла – как глистов в кошачьей жопе. Облететь с высоты – не выйдет, коробки с отходами, суки, высокие, крылышки такую высоту не потянут. Придется пешком идти. Е-мое!
- А свинцовые тельняшки-то у всех? – запоздало спросила я. Хотя, в-общем-то, тупой вопрос. В наше идиотское время, да без свинцовой рубашки, только самоубийца выйдет на улицу.
- Да это фигня, - проскрипел очухавшийся от удара Джонни. – Главное – как сказала эта… мм… милая женщина – земля. А она там и вправду мягкая. Можно сказать, засасывает.
- Ты-то откуда знаешь?
- Ты че, с дуба упала. Я же ученый.
- Ученый, тоже мне… - с тоской протянула я. – Такой ученый, что вот мы сейчас бежим от твоих изобретений, поджав хвосты. Придурок ты, а не ученый.
- Народ, заткнитесь, нашли время сраться, - вмешался Боб. – Пошли уже. – И взлетел.
Хотя он не прав. Мы не срались. Это обычный обмен репликами.
Мы подлетели к дороге. Она тянется с запада на восток, соединяя наши недавние столицы. Сейчас по ней ездят только патрули, следят, чтобы кто-то с Севера не перебежал на Юг, а тем более – наоборот. На Севере еще хорошо, там, несмотря на ужасающее количество свободно бродящих по джунглям мутантов, как-то умудрились чистоту генотипа. Не дай бог, жертва эксперимента с Юга переберется через кордон, начнет размножаться, напустит блох, заразит генетическими болезнями… Эти северные фанатики, блин, никак не докумекают, что поздняк уже генотип спасать, - все, кто более-менее способен к воспроизводству, давно уже наверху, а мы тут – кто больше, кто меньше – все облучены к собачьей матери.
Дорога широкая. Страшно. Лететь нельзя – датчики засекут, автоматика сработает, и полетят из нас перышки. А пока будешь пешком ползти – вот и машинка патрульная, здрасте! Эх.
- Может, отдохнем? – предложил Боб. – Я тут семейку одну знаю.… Заодно предупредим. Чуваки хорошие, жалко их.
- А время есть? – тревожно спросила я.
- Ну, на пару часиков можно, - булькнул Джонни. Небось, жрать захотелось.
- Ну, пошли, че делать…

Квартирка у Борькиных знакомых оказалась ниче так. Три комнаты под землей, теплых, с водой. Чуваки оказались беглыми наркоманами и, пока Женька жрал, я мылась, а Боб валялся на кровати, рассказывали нам, как на юге заставляют работать наркоманов.
- Прикиньте, я должен был кормить зеков, - рассказывал один, по имени Эрик. – Всех по расписанию: в понедельник – травой, во вторник – котлетами, в среду – трансгенным мясом, в четверг – ядерными отходами, а с пятницы по воскресенье – голодовочка… Других - наоборот: в понедельник не кормят, а в остальное время держат на витамонозаменителях. Вот такая вот диета, представьте себе. И смотрели, что из этого выйдет, кто быстрей копыта откинет. А еще заставляли колоть объектов эксперимента. Блин, чего я там не насмотрелся – и бабы с копытами, и мужики с рогами… Лежат в кроватках, а ты делаешь вечерний обход и колешь им всякую гадость, а наутро, глядишь, у кого-то копыто отвалилось, а у кого-то лишний рог вырос…
Я вытирала волосы и слушала с открытым ртом. Я-то сбежала от приличных родителей, которые летели наверх (к Женьке сбежала, между прочим, он исследовал гравитацию и не хотел наверх, а когда захотел, уже не пускали, и пришлось ему остаться, а я-то как улечу без него), всего два года назад, и не была особо в курсе, что конкретно происходит на юге. Правда, за два года-то уже со многими знающими людьми потрепалась, много чего узнала… Да хотя бы от того же Женьки.
Выяснилось, что у меня промокли ноги, а мой сладкий, пожрав, захотел спать. Мы решили – пусть дрыхнет пару часов, время вроде есть, а мы пока посушимся. Боб тоже промок, мы сняли все с себя и развесили над очагом (у них печка была ядерная, старинная, грела – ого-го). Эрик притащил какое-то варево, сказал, без наркотиков, только с этиловым спиртом, и я решила выпить слегка.
Овен наспех вводил друзей в курс дела. Их было четверо – Эрик, Гаврила Иваныч, наркоман со стажем, и Кит – совсем молодой парень, младше нас года на три, с подружкой (Изольда ее звали, и была она однорукая, но Кит любил ее и такую). Друзья важно покивали умными наркоманскими головами и дружно согласились, что, раз такая фигня и скоро всех размажет, надо мотать.
- Да и халупа эта порядком уже надоела, я давно говорю – пора на север, - присовокупил Гаврила Иваныч, как отрезал.
- Даа, а если через магистраль не пройдем, или в отстойниках сгинем? – заволновался Кит. – Может, к морю?
- Идиот, тебя там капиталисты поймают, забыл, что ли, как они тебя пытали, как уши отрезали, как ты от них прятался по помойкам? Не добежишь ты до моря, поймают! – завозмущался Эрик.
Народ загудел, и я тихонько слиняла в соседнюю комнату – вдруг Женек проснулся, приласкаться к нему, блин, что ли…
Признаться, характер наших с ним отношений для меня самой являлся загадкой. Спали мы с ним вообще или только за ручку держались, утопая в галактической нежности, – хрен знает, сейчас не поймешь, где реальность, а где наркотический бред.
Придурок проснулся, как только я вошла, и тоже был не прочь приласкаться. Спиртного он не пил, но я никогда не была с ним уверена, не ввел ли он себе что-нибудь в кровь, и сколько эта штука еще будет действовать. Вот и сейчас – не поймешь, осознает ли он происходящее, или мнится ему, что это сон и снюсь я ему – такая вся небесной чистоты…
В-общем, не помню, что было дальше. Одно помню точно – нежность переполняла нас с ним до такой степени, что стало тошно. Еще помню, как он слюну пускал в блаженном забытьи. А он всегда пускает слюну и глаза закатывает, когда испытывает гармонию с окружающим миром. По ходу, рефлекс такой. Мерзость страшная, но ничего не поделаешь. Любовь зла. Я даже еще иногда радуюсь, когда это при мне происходит, – вот, видите ли, чувак почувствовал себя в гармонии с миром, со мной пообщавшись, так это ж меня можно за это уважать. И вообще, люди разные. Может, кто-то вообще пердит от счастья, входя в сексуальный контакт или выходя из него. Со мной-то, может, еще что почище происходит, когда я пребываю в гармонии, почем я знаю, мне никто не говорил.
А потом, по-моему, я заснула. Проснулась оттого, что кто-то заорал над ухом:
- Вставайте уже, мать вашу за три ноги! Хорош казенное место занимать.
Я встрепенулась. Осознав свою позу, судорожно замоталась в простыню. А люди и не смущались, видимо, привыкли к незнакомым голым бабам и мужикам у себя на кровати. Ходили, бродили, пиво пили, кто-то лег рядышком с Женькой, даже полапал его потихоньку, благо морда смазливая, хоть и статью не вышел. Смотрели телек, какое-то доисторическое видео про ядерную войну.
Но, в-общем, вскорости собрались мы в дальнейшее путешествие. Наркоманы – гении прогресса – снабдили нас и новыми магнитными крылышками, и свинцовым пластырем, и – чудо из чудес! – антигравитационными башмаками! Фиг знает, конечно, действуют ли они в отстойниках… Раз там такая мягкая земля, как прогнозировала эта сука-ведьма.
Еще у них был компьютер. Настоящий! С выходом в сеть! Я не знаю, как они это устроили, но у них была возможность связаться даже с верхними серверами. Я могла отправить письмо маме с папой! Другое дело, что делать бы этого никто не стал – нас бы моментально засекли. Незарегистрированных машин, как сказал общепризнанный авторитет Эрик, в мире осталось порядка полтинника. Причем половина из них – на Земле, а из них – только два внизу. Один из этих двух принадлежит, оказывается, известной банде гангстеров. Второй – наш, гордо сказал Эрик. Палиться – дураком быть, сказал Эрик, мне ничего не оставалось, как кивнуть. Мне-то кажется, что можно подключиться к их терминалам и не запалиться, но я в компьютерах понимаю меньше, чем янки в обычаях бусидо, так что пришлось молчать.
Зато на нижней Земле была возможность контакта с кем угодно. Эрик тут же принялся налаживать связь с обширной наркоманской кодлой, разбросанной по всей средней полосе. Все, с кем, по словам Эрика, хотелось еще хоть раз в жизни забить косяк, были предупреждены и поставлены на уши. А таких славных рыцарей и дам в наших широтах нашлось немало. По ходу, организовывалась массовая миграция в Сибирь. Я влюбилась в Эрика по уши (чего и не скрывала), он демонстрировал такие чудеса мысли и фантазии, которые, наверно, и не снились моему ненаглядному в его наркотических снах. Но ни капли ревности не проступило в помутненных глазах этого мерзавца. Дрых себе, как ни в чем не бывало.
Мы вышли часа через три после того, как прилетели, и было нас теперь семеро. Красивое число, сказала Изольда мечтательно. Она, конечно, дурочка была, но Кит от нее перся, честное слово. Да и как не переться от таких сисек и от такой морды – я три дня краситься буду, у меня такой морды не будет. Ну, я ей завидовала, конечно, поначалу, а потом вижу, простая девка, не выпендривается, ну и успокоилась.
Погода была – самый кайф. Небо затянуло тучами, а локаторы у патрулей, как известно, спутниковые, так что надежда не попасться возросла в несколько раз. Мы бодренько (на магнитных-то крылышках!) подлетели к магистрали и, постремавшись для виду всего-то минуток пятнадцать, начали перелет. Дорога старая, лет сто двадцать ей, выщербленная к чертям. По восемь полос к ебеням в ту и другую стороны построили древние зодчие. Мы летели на самой низкой скорости, примерно как человек ходит, перебрались минут за десять. По прибытии последовал групповой вздох облегчения.
Благополучно перебравшись, наша больше чем на пятьдесят процентов наркоманская компания решила это дело отметить…
Напились до глюков. Я-то совершенно точно видела капиталистического шпиона, замаскировавшегося под огромного, переливчато-зеленого навозного жука. Выпустив надкрылья, он с весьма зловещим жужжанием сделал вокруг нас шестнадцать с половиной кругов, а затем улетел в небо. Иваныч долго и смачно ругался (блин, вот у кого языку учиться) по поводу неправедного сожительства (я не поняла особо – нашего с Джоном или Кита с Изольдой) и угрожал грешникам адом и зловонной ямой. Мой несравненный, слава Голубой Жопе, потерял связь с миром и ушел в межпространство, как только мы приземлились, и в алкоголе не нуждался, что, несомненно, пошло только на пользу его больному мозгу. Ну а мы веселились. Кит с Изольдой вообще молодцы – нашли время и место для уединения. Относительного уединения, я бы сказала.
Первым опомнился Боб. Когда Босс в отключке, заметила я, Борька вполне годится на пост президента. А может, просто трезвый был. Противно ему было смотреть, как мы катаемся по земле в судорогах счастья и сквозь слезы признаемся в любви к себе и к миру.
- Народ, время теряем, - сказал он.
Ну конечно, слова его прошли даром. Пришлось ему пинками ставить всех на ноги и привязывать крылья.
Предстоял долгий переход до руин старого завода.

Завод этот, как мне рассказал Эрик, производил еду. Раньше, когда, чтобы покушать, люди не кидались генерить мясо или хлеб, или – того пуще – колоть аминокислоты, углеводы и витамины прямо в кровь, - а покупали их в магазине, существовали разные заводы по производству мяса, хлеба и остальной еды. Как они это делали, я не очень поняла (по-моему, и Эрик-то не знал, тоже, е-мое, ученый, ха!), но вроде там работали люди, и вообще было очень хорошо. В-общем, завод этот был из таких и, судя по всему, считался местом приятным. В нем не воняло радиацией, стены почти не излучали, а сквозь дырки в потолке просвечивало небо и задувал ветерок. Это Эрик так его расписывал, пока летели.
Почему его не взорвали, понятия не имею. Может, никому не мешал, а может, он еще работал, когда тут уже образовалась зеленая зона. Путь наш лежал сквозь него, так как это было безопаснее, чем обходить его: вокруг лежало поле, и днем заметить нас сверху было легче легкого.
Летелось легко, но страшно: уже светало, надо было успеть добраться до завода, пока не станет совсем светло.
Для моего возлюбленного наконец-то наступило время просветления. Такое случалось с ним изредка, чаще всего, когда он забывал вовремя употребить тот или иной химикат (хотя и в промежутках между возлияниями его мозг обычно пребывал в привычном для него состоянии дисконнекта с окружающими явлениями). И тогда с ним можно было нормально поговорить, он даже способен был на человеческие чувства. На этот раз даже вспомнил, как меня зовут.
- Милая Феёна (черт возьми, красивое у меня все-таки имя полное)… Обними меня, что ли…
Ну, естественно, я обрадовалась до поросячьего визга возможности хоть немножко полететь в обнимочку с моим прекрасным. Тут же отцепила свои крылья и прицепилась к нему. Как обычно в столь редкие минуты робкого заглядывания друг другу в глаза, я с испугом вспомнила, что он ниже меня сантиметров на десять, и поспешно пригнулась, стараясь казаться маленькой и хрупкой. Но взгляд его выражал такое несомненное счастье от возможности прижаться ко мне, что я даже расслабилась. Нет, если бы я ваяла столп нежности, у него не было бы твоего лика, печально думала я, глядя ему в лицо. Хотя, возможно, я чересчур пристрастна. Он вот, например, ни разу не думал обо мне как о тупой дылде, или еще как-нибудь неуважительно, я точно знаю, лазила к нему в мозги как-то по дурости… Скучные у него мозги, по правде говоря, одна лучевая физика да квантовая механика, сам-то он, интересно, не запутался еще в них?
И тут мне полезла в голову всякая истеричная херня.
- Послушай, - взволнованно так говорю, - а если все это сон, и я завтра проснусь, и тебя не будет больше никогда, и ничего этого не будет?
Ну, он, разумеется, ржет себе, умный такой, все-то ему известно.
- Ну, - говорит, - а может, это и хорошо? Может, проснешься и вздохнешь с облегчением.… Походишь денек под впечатлением и забудешь благополучненько…
- А как же я тебя забуду? – ною я.
Ну, он меня гладит по.… Короче, по тому, до чего руки достали, и говорит:
- Ну, меня не будет, будет кто-то другой.
Утешил, блин… Хорош доктор.
Неужели невдомек засранцу недоразвитому (думала я иногда с отчаянием), что мне без него свет не мил, и ведь не вякнуть даже ничего - по пьяни он бы все равно ничего бы не просек, только покивал бы с тупым и глубокомысленным видом. Но ваще-то я и без разговоров знала все, и он знал, это уж тем более. У меня на роже все написано, к телепату не ходи (кстати, только недавно мне впервые пришла в голову мысль, что, может быть, и он ведьмак-телепат и просто-напросто приворожил меня к себе, иначе с чего бы мне от него так тащиться, носиться с ним, как с писаной торбой…).
- Да не, - говорит, - не волнуйся, крошка моя, не сон это, а здорово бы было проснуться, и чтоб не было этого идиотского рефлектора (примерно как-то так он его назвал), этих дурацких волн, этих сраных экспериментов и этих чертовых радиоактивных отходов повсюду…
Красиво как сказал-то.… Сразу видно – просветление у человека.
- Слушай, - говорю я ему с воодушевлением, - может, ты, раз мозги на время в порядок пришли, подумаешь на ходу, как от твоей адской машины спасаться?
Он так посмотрел на меня обиженно, как на дуру имбецильную, и говорит:
- Да забей ты… Фигня все это ваще. Слиняем на север, поселимся там в кактусах…
Деловой какой, ядрена кочерыжка. Ненадолго только: через пару часов приступ удали и остроумия вновь сменится безразличием к окружающему, а рассудок - поминай как звали…
Мы, оказывается, пока обнимались, сбились с курса, и народ, что за нами летел, соответственно, тоже сбился. Пришлось выравниваться, а нас и так время поджимало, факин какашка!
Сквозь муть и плесень серых, как тоска, туч начали пробиваться первые малохольные солнечные лучи. Это значило, что день будет относительно ясный, и нам придется до вечера торчать на заводе.
Руины встретили нас прохладой и явственным ароматом плесени.
- Плесень – это живая жизнь, а живая жизнь – это, как-никак, низкий уровень радиации! – торжественно провозгласил Иваныч, складывая крылья.
- Ну да, сэкономим пару часов нашей бесценной жизни, - буркнул Боб.
Решили сперва дойти до северного выхода, а уж потом делать привал.
Внутри было довольно светло благодаря щербатому потолку и дырявым стенам. Какая-то живность явно мутагенного происхождения тусовалась по углам с откровенно презрительным шорохом. Однажды на нас из темного угла, испугавшись необычных звуков, выскочило нечто безглазое и зубастое и попыталось откусить Иванычу ногу. Реакция старого наркомана была мгновенной: нечто было поражено прямо в безглазую голову выстрелом из крохотного пистолета, до этого скрывавшегося у Иваныча в кармане.
- Ух ты, вот и трофей, - сказал Кит, пиная дохлую тушу ногой. Та, однако, конвульсивно задергалась и защелкала зубами, и он поспешно спрятался за спинами товарищей.
- А я думал, она сдохла…
- Я животных не убиваю! – гордо возвестил Иваныч. - Это разрывные гильзы с нервно-паралитическим газом. Замедляет все реакции (Ага, - ядовито заметил Кит, - замедлились у этой твари реакции, жди!). Действует сутки, но все равно надо поспешить. Может, у него куча любящих родственников, которые, не разобравшись в ситуации, начнут мстить…
Этим, конечно, приключения не закончились, фига.
Сладенькому откусили значительную часть тела какие-то уроды с крыльями типа летучих мышей, но огромные и воняющие, как сто общественных сортиров. Изольдочке они чуть не выклевали глаз, а мне эти сволочи изрядно пощипали мои некогда рыжие, а с возрастом линяющие в зелень волосы. Затем, на темном участке пути (потолок каким-то чудом уцелел), какая-то мелкая шустрая гадость побежала на нас толпой изо всех углов, с трудом отбились, морковка полосатая. Кусалась она, гадость эта, будь здоров, и уже через пару часов укусы начали гноиться зеленой жидкостью и воспаляться, я думала, помру во цвете лет.… Но все это было ничего по сравнению с нападением команды старых сумасшедших роботов. Сначала мы бежали от них обратно по заводским коридорам, а они гнались за нами, оглушительно скрипя на ходу, и все-таки загнали нас в угол. Не знаю, что у них там замкнуло в их железных бошках, но они, зловеще мигая лампочками, окружили нас, прижав к стене, и не трогали, пока кто-то не пытался пройти мимо них. В эти моменты, видимо, у них в башке щелкала какая-то команда, и они принимались буквально ломать нам кости. Когда буквально вся мужская часть нашей компании оказалась покалечена, решили все-таки подумать, как справиться с гадами. Гениальный Эрик понял, в чем дело, уже через пару минут активного шевеления мозгами. Он предположил, что роботам не нравятся наши свинцовые панцири. Может, в старину они были запрограммированы уничтожать вражеских роботов? Или, может, они воспылали ревностью, решив, что мы отобьем у них их заржавевших самок? Мы сняли рубашки, рискуя получить нехреновую дозу радиации. Потихоньку попытались двинуться мимо железных идиотов. И – да здравствует мировая Революция! – оказались на свободе. Роботы, тупицы, толпились вокруг кучки свинца, все так же угрожающе помигивая своими лампочками. Эрик тут же выдал нам запасные рубашки, и мы поспешили убраться на фиг.
Когда мы подошли к выходу, день был в самом разгаре. Военный совет (я, Иваныч и Эрик) решил, что привал сделаем по возможности на самом закрытом сверху участке, а спать будем по очереди. Мало ли чего ждать от заводских аборигенов. По мнению Иваныча, здешний контингент сменился за 10 лет, с тех пор, как последний взвод арестантов (среди которых был сам Иваныч) прогнали через завод на северо-восточный полигон, поэтому, типа, в крови этих зверюг нету доверия к людям, и, типа, нам надо вести себя осторожно. Меня эта его фраза сильно смутила. Если, блин, они тут мутируют с такой скоростью, что в крови уже не осталось родовой памяти о человеке, какой же тут, на фиг, уровень излучения!
Мой сладенький к этому времени уже исчерпал себя как дееспособная человеко-единица и бухнулся дрыхнуть в первую очередь. Я грустно пожелала ему спокойного сна, понимая, что, когда он проснется, от его просветления не останется и следа.
Будто в ответ на мои мысли он открыл глаза и сказал:
- У меня в кармане «вонючка», хватит дня на два, не больше… - и заснул, сцуко.
Вот, значит, чем балуется этот недоносок. А я-то все гадала, че за странные симптомы. «Вонючка» - единственное в нижнем мире средство против вирусной неврастении. Ко всему прочему, оказывается, этот мудак еще и неврастеник. Как наркотик «вонючка» - страшное дело, эффекта никакого, а слезть не можешь. Единственный кайф – вспышки невероятной гениальности. Раз-два за время действия дозы, то есть два дня. Ну, одно просветление мы уже пережили, гениальными открытиями оно отмечено не было, будем ждать следующего…
- Ребята, - обратилась я к товарищам с мукой в голосе, - у вас нет «вонючки» случайно, а то на днях нас ожидает приступ ломки…
Наркоманы в ужасе воззрились на меня. Да, видимо, это мерзчайшая штука, раз таких бывалых людей приводит в страх.
- Есть полграмма… - задумчиво протянул Эрик. – А на черта тебе? Это что, твой, что ли, увлекается?
Я сокрушенно кивнула.
- Ничего лучше не нашел, - возмутился Кит, - да от этой дряни же мозги набекрень, потом не вылечишь. И ломка – на два дня, что редкость для современных средств!
- Он ученый, а ученые все сидят на каких-то страшных штуках, - пробормотал Эрик.
- Ну, полграмма – это, можно сказать, целый день отсрочки, - облегченно вздохнула я. - А там, может, лесники дадут…
- Н-даа… - протянул Иваныч. – Бедная ты, несчастная. С наркоманом связалась, замуж, небось, хочешь? Выходи лучше за меня! Я надежный!
- Может, бросим его тут? Нафиг он нам, наркоман вонючий, - предложил Эрик.
- Я тебе брошу! – вступился за друга Боб. – Я тебе зубы выбью! А она глаза выцарапает.
Темнело быстро – видно, метеорологи сверху издевались над погодой. Ну, а нам только на руку. Напоследок, совершая возлияние, решили соблюсти осторожность и ограничиться этанолом. Джонни восстал, потребовал свою долю «многотрудно добытого березового сока». Я обозвала его жопой и мудаком, он в ответ спел песню «Интернационал».
Наркоманы и те воздержались от употребления, один Женька закатал рукав.
Дрыхли все, даже Иваныч - бывалый зек и наркоман. А, проснувшись, недосчитались моего любовника.
- Утек… - уныло высказался Иваныч, оглядывая местность натренированным взглядом. А я размышляла. Возможность любовницы исключалась, так как в этом оазисе не то что людей, мутантов-то днем с огнем не сыскать. Следовательно…
- Ребята, его ж сожрали, - Кит дрожащим голосом озвучил мою мысль.
- А кости где? – взмолился Борька, переживающий по поводу исчезновения своего возлюбленного друга.
- Ээ, ты местных насекомых не знаешь, - Иваныч явно разбирался в теме, - они тебя сожрут со всеми костями, пуговицами и ядерными гранатами и не подавятся…
- Да ладно, чуваки, давайте надеяться на лучшее, - бодренько так сказал Эрик.- Мне вот мнится, что упер он сам куда-то, догонять прекрасное видение из наркотического сна…
Мне вот лично мнилось, что Эрик пялит на меня свои довольно симпатичные зенки аж с самого позавчера, когда мы только завалились в их хибару. Мне, конечно, приятно, да только милому своему я изменять не собиралась, по крайней мере, у него на глазах. В данной ситуации, мрачно подумала я, грязные поползновения заволочь меня в темный угол не заставят долго себя ждать.
За ночь долетели до отстойников. И страх обуял нас.

Изольда билась в истерике.
Эрик открыл тайную фляжку и жадно сосал, небось, какую-нибудь спиртсодержащую гадость.
Кит хватался за голову и скулил. Ну, ему-то можно, лет 19 всего, бедняжке…
Я ругалась, тихо, но убедительно. Иваныч вторил мне, гораздо более энергично, но, тем не менее, как-то растерянно.
Прозрачные глаза Боба выражали ужас, отчаяние, гнев, в-общем, весь спектр отрицательных человеческих эмоций.
Перед нами возвышались огромные, вышиной до небес, серые коробки с узенькими, меньше метра, прощелками между ними. Радиацией не то что воняло – она резала глаза. Слава Галактической Безопасности, наши свинцовые тельняшки и таблетки, что с рождения горстями жрут нижние земляне, предохраняли нашу кожу и легкие от заражения. Ряд свинцовых коробок – контейнеров-захоронителей – тянулся с запада на восток, сколько хватало глаз…
Оказалось, никто никогда не видел отстойников, никто не представлял себе, что они так ужасны…
- А я думала, ты был в этих местах, когда вас тащили на полигон, - элегантно высморкавшись, сказала Иванычу Изольда.
- Не, нас мимо гнали, мы только издалека зырили, я и не знал, что вблизи все так… - Иваныч грустно ругался ужасными словами.
- Как идти-то? – с отчаянием в голосе вопросил Борька. - Мы не взлетим так высоко даже на магнитных крыльях. Значит, надо идти между контейнерами, гуськом…
Брр. Меня от этих слов всю прямо-таки затрясло, чуть не вывернуло наизнанку. Как представишь – идти вдоль этих стен, которые только что не плюются радиацией, и представлять, что вот-вот эти стены начнут сдвигаться, пока не расплющат тебя в лепешку!
- А зачем эти отстойники поставили наперерез пути на север? Нарочно, что ли? – провыла я.
- Ну естественно, - проворчал Эрик. – Зачем еще-то. Чтобы мутанты всякие в леса не совались.
- А нас лесники не выгонят? Мы же тоже.… Практически… - дрожащим голосом проскулила Изольда.
- Ха! Пусть попробуют, суки. Облученный – еще не мутант, а они облучены ну разве что совсем немножко меньше нас. Нее, это шейх понаставил кордонов. Боится, что приедут разбойники с юга и устроят ему там революцию… - объяснил Иваныч. – Но вообще-то беглых и вольноотпущенных подопытных больше боятся. С этими и я бы не связывался…
Ободренные светлой надеждой на ласковый прием у лесников, мы придвинулись поближе к отстойникам. Решили идти гуськом, пропустив вперед Иваныча, а в середину поместив дам.
Вот что действительно не захочешь увидеть во сне, так это переход через отстойники. Неохота даже вспоминать. Скажу только: тяжело было – думала, подохну. Или кровью из носа залью себе платье целиком. Все время хотелось заорать от страха: какое-то неведомое излучение действовало на психику почище искусственных депрессантов… Вот уж, блин, раньше-то жила – не тужила, ни о каких отстойниках – хренойниках слыхом не слыхивала.
Вовремя, слава конопле, обнаружилось, что земля, пакость этакая, в прощелках действительно мягкая, как предрекала та прекрасноликая сука. И засасывает. Ух, как матюгался Иваныч, чуть не потеряв ботинок. Переобулись в гравитационные башмаки, позволяющие парить над землей на расстоянии примерно двадцать сантиметров. Ощущения, блин, не из приятных, особенно для неопытных и таких неуклюжих, как я или Иваныч.
Шли минут двадцать. Молчалось здорово, а по правде, при попытке заговорить просто-напросто начинало зверски тошнить. К концу пути морды у всех были в кровище, глаза вылезали наружу, языки буквально вываливались от удушья. Очаровательный барьер поставили, надо быть с ног до головы свинцовым, чтобы без какой-то невероятной цели ползти через эти адские стены.
Ну, короче, пробрались мы через эти поганые отстойники. Вышли. Сняли башмаки.
Дневать у отстойников дураков не было, поэтому решили, хоть и опасно до смерти, лететь вперед. Включили самую высокую скорость, и, видимо, наша фортуна спилась и уснула, потому что нас поймали.
Оставалось-то нам всего ничего – полтораста километра до первой зеленой полосы, а там до тайги – рукой подать.
Кит, гондон свинцовый, начал ныть, видите ли, давненько он не приобщался к миру светлых грез. Эрик, сжалившись над его жалким видом, пообещал собственноручно вколоть ему «что-нибудь приятное» из своих запасов, но не раньше, чем доберемся до зелени. И тут мы обрадовались. Зелень! Зеленая листва! В городе, конечно, растет трава, да и сады еще не догнили до конца, но представить себе мир, в котором только трава и деревья, было, черт побери, трудновато. Видимо, на лету мы так галдели и так размахивали крыльями, что судьба, мать ее за ногу, решила, наконец, устроить нам пиздец и выпустила на волю то, чего мы боялись всю гребаную дорогу, – летучий патруль.
Кого не имел летучий патруль, тот, можно сказать, патологический девственник. Снабженные крыльями и оружием андроиды есть везде и всюду, летают над каждым городом и следят, железяки вонючие, за порядком и соблюдением моральных норм. Лично я в этом плане давно уже не целка, что могу сказать и про остальных своих товарищей. Так что к бою мы были готовы. У нас был один выход – мочилово на поражение!
Легко сказать. Их, конечно, четверо, а нас, конечно, шестеро, но у них по пуле на андроида, значит, в результате пойдут двое на одного.… Да фиг еще знает, какие у них пули, хорошо, если нервный газ часового действия, а если, как у Иваныча, - на сутки, или, того хуже, какой-то там ихний П-24, после которого вообще можно проститься с радостями жизни, даже в верхних больницах с трудом последствия лечат.
На пули нарвались Изольда и Кит, меня лишь слегка задело. Четвертая пуля ушла в небо, и мы могли вступить в честный бой. У противника остались стальные дубинки с проведенным в них током, а мы, блин, не на пикник, небось, собирались, - затарились и ножами, и «мотыльками», и даже пара газовых гранат была. А эти полудурки не ожидали, что таких богато вооруженных преступников встретят, привыкли, гады, к беззащитным беглым рабам. Но до гранат не дошло, - двоих мы с Иванычем метко приколотили к земле «мотыльками», Эрик и Боб мигом прикончили их ножами. С двумя другими пришлось повозиться: видимо, новую модельку соорудили в комитете Госбезопасности, - и реакция у них побыстрей и бока непробиваемые. В результате мне досталось – не слабо дали по морде, а Эрику напрочь перебили левую руку, так что они с Изольдочкой стали вроде как одного поля ягода. Но гадов умочили-таки.
Свалив этот полуорганический хлам в кучу, мы заторопились. В каждом андроиде есть встроенный датчик, потеряв сигнал одного, база сразу же высылает на его место нового – для расследования. Поэтому нам надо было срочно мотать. Эрик решил – летим на восток: патруль прилетит с запада, долетит до своих поверженных братьев и остановится. А мы тем временем доберемся до зелени.
План был хорош, но, морковка тертая, чуть не надорвались при его исполнении. Мужики тащили парализованных товарищей, я перла все их вещи, и это на самой низкой скорости, дабы не светиться на всю ивановскую магнитным полем шириной в двадцать метров! Решили больше не рисковать. Но сука-судьба, видимо, решила сегодня оторваться на нас по полной.
Почти добравшись до зелени, услышали мы вой сирен. Копец, пронеслось в башке у каждого. Сирена – это тебе не пара крылатых тупых андроидов с одной пулей на брата. Это штук пять здоровенных многофункциональных роботов-убийц на полностью оснащенном боевом вертолете. Подохнуть под ядерным обстрелом и то, наверно, приятнее, чем попасть в их железные лапы.
- Тащатся, суки, - сквозь зубы сказал Боб. Мы приготовились сражаться.
- Я люблю тебя, Борька, прощай, - я, рыдая, кинулась на шею другу. - Хрен увидимся теперь.
Последнее, что я увидела перед тем, как попрощаться с белым светом, - как Иваныч молниеносно достал из кармана и сожрал какую-то хрень. Затем у него тут же свело какой-то страшной судорогой левую ногу, и он рухнул на землю. Затем меня двинули по затылку - о, бедная моя безмозглая башка!.. – и я погрузилась во мрак.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мрак сменился вновь на белый свет, а мое сознание стало потихоньку выползать из бездны небытия. Вокруг все тряслось и дребезжало, жутко воняло гнилым железом. Я лежала на чем-то жестком и неудобном, жопа затекла, как после спячки. Рядом со мной – благословение пятому кольцу Сатурна! – валялись тела моих отважных собратьев. Видимо, железные долбоебы свалили нас к себе в вертолет и волокут теперь куда-то пытать.
Раз волокут пытать, значит, все живы, обрадовалась я. Подсчет тел показал, что Иваныча, видимо, убийцы оставили подыхать в песках. Вот суки. Хотя он, видимо, того и хотел – помереть от таблетки, а не истерзанным убийцами-садистами. А методы у них были, мать их, жестокие…
В отличие от летучих андроидов, в роботов-убийц вмонтированы эмоции и даже, говорят, кое-какие признаки характера. Поэтому они, суки, умеют издеваться и причинять бессмысленную боль. Но не боли стоило бояться. Было стремно, что нас опознают и зашвырнут обратно в город, а там неизвестно какая мясорубка делается.
Ощупав себя и убедившись, что жизненно важные части тела не оторваны, а кишки и прочие внутренности благополучно остались внутри, я вознамерилась пробудить товарищей. Изольда и Кит отделались лучше всех – сраженные паралитическим газом, они не участвовали в историческом сражении и были, можно сказать, как новенькие. Стоило опасаться лишь за их мозги. Зато Эрик и Боб… Они были измочалены, как котята, попавшие в центрифугу.
Я осторожно потыкала друзей в более-менее неповрежденные участки тела. Эрик, приходя в себя, подвывал, Изольдочка с Китом просыпались, сволочи, как после спокойной ночлежки, - потягиваясь и урча. Вот свезло скотам. Боб мужественно пыхтел, зализывая кровавую ссадину на руке, видимо, болела неслабо.
Мы едва успели обменяться взглядами, как над нами повисла морда одного из роботов.
- Проснулись, красавчики, - синтетическим голосом гнусно лязгнул убийца. И морда снова убралась. Почуял, что ли, своим ржавым нутром, что мы пришли себя.
- Все, ребята, - прошептал Эрик, - можете забыть о быстрой и легкой смерти.
- Чувак, - прошипел в ответ Кит, - у меня есть план!
- Какой, на хуй, план… - безразлично отозвался Эрик. – Валяй, если для успокоения души больше заняться нечем. Распнут нас, четвертуют, расчленят на куски и при всем при этом умудрятся оставить нас в живых.
- Давай мне свой план! – велела я. - Видишь, он пал духом, да и истерзанный весь, бедняжка. А я ниче так, в форме.
И вот какую фигню прогнал мне Кит. Создатели этих убийц были милые парни. Видимо, не поскупились, прививая садизм и склонность к извращениям. В результате роботы прутся, созерцая пытки и насилие, больше, чем Надежда Константиновна – от хорошего секса после бани. На этом-то Кит и решил их поймать. Кто-то из нас должен был стать первой их жертвой, то есть каким-то образом обратить на себя внимание. Типа все четверо не смогут отказать себе в изысканном удовольствии присутствовать на экзекуции и соберутся здесь, а управление поставят на автомат. И тогда кто-то другой должен был пробраться в кабину управления и завладеть пультом.
- Ты че, - говорю, выслушав этот шизофренический бред, - за дураков их держишь? Они ж просекут все мигом. Да если и прокатит, они же убьют всех, пока ты там с пультом ковыряешься, а сами спрыгнут на землю через люк, у них наверняка парашюты, в жопу встроенные, или еще какая-нибудь хитроебина.
Мы замолчали, я – злобясь на него, мечтателя сраного, он – злобясь на меня, тупую тетку. Ну, лежать и козявки ковырять нам недолго оставалось – явились, сердешные, вдвоем, с подобием злобной ухмылки на пластиковых рожах.
Долго не раздумывая, ублюдки приступили к делу. Я не видела, что делали с Эриком и Бобом, но вопли стояли страшный, и лязгало железо, и жидкость текла, и еще раздавались разные страшные и мерзкие звуки. Понаслаждавшись с полчасика, гады сменились. Пришла очередь Кита. Но издевались над ним недолго – по-моему, он упал в себя почти сразу же.
- Держись, милая, - только и успела я прошептать в сторону Изольдочки. Начался самый кошмарный час в моей жизни.

Глаза залило кровью. Тела не ощущалось. Из всех зубов на месте осталось лишь пара передних. Язык распух и не шевелился. Нутро болел, как будто меня изнасиловало сто быков.
Роботы, подонки цивилизации, на этот раз вчетвером, снова принялись за мужиков. Мне стало так тоскливо, как в жизни не было, даже когда мой милый сбежал. Пропадем тут, в этом блядском вертолете, и не видать мне ни зеленой травки, ни неба светло-серого, ни солнышка прохладного…
Тут краем подбитого глаза я заметила Кита, ползущего в кабину. Вот сучонок, восхитилась я. Полез-таки. Ну-ну. Медали за геройство даже посмертно не дождется, идиот. Пришьют на месте. Хотя, конечно, и так лучше, чем под пытками.
Эрик и Боб перестали издавать звуки, и я решила, что их в конце концов замучили. Но убийцы, тем не менее, не торопились пока менять клиентов. Это грозило опасностью Киту – любой из роботов мог оглянуться и увидеть его кровавый след, ведущий в кабину. Эх, была - не была! И я запела песню. Ну, запела – громко сказано, скорее, заскрипела, но внимание привлекла. А песенка была хорошая, ее сочинил Джонни в редкую минуту просветления; там пелось о том, что все уроды сдохнут, суки, на хуй, в том числе был куплет и про роботов. Выдавливала я, значит, из себя эти звуки, а из глаз слезы текли – не увижу никогда я своего несравненного, не схватит он меня больше за жопу, не напьемся мы с ним в дупеляку, не совершим больше никогда совместно похабных движений.…
Маневр удался на сто семнадцать процентов. Я решила ни за что не выть больше, пусть хоть замочат на хрен.… Но тут пришел-таки подарок судьбы – долгожданная потеря сознания…
Очнувшись, я испугалась, что осталась жива, и что сейчас снова будут измываться…. Я дернулась, ощутила адскую боль во всем существе, и тут же кто-то еле слышно, сиплым шепотом сказал:
- О, Фенька проснулась…
- Че случилось-то? – просипела я, пытаясь повернуться. Лучше бы я этого не делала. Сразу стало ясно, что живого на мне гораздо больше, чем мертвого, но утешения это не принесло.
- Прикинь, Фенька, - я узнала Изольдин голос, - Кит захватил пульт управления…. Нашел оружие… и перестрелял вонючих гадов… - тут она захлюпала. - А его.… А его … тоже пристрелили… ужас какой! Я когда очухалась, все было в кровище и в обломках металла…. Видела, как он пристрелил последнего гада, а потом сам скопытился…. А вертолет Эрик посадил, еле успел, я его расталкивала, потом на себе тащила…
- Вот фигня, - только и нашлась я.
Изольда хлюпала, сморкалась, я молчала – ну что тут, блин, скажешь. Мой бы обожаемый на моих глазах подох, я не то что ревела бы, я бы всех вокруг убила, наверно…
- А где хоть мы? – спросила я через некоторое время. – Мужики-то живы?
- Живы-то живы, просто говорить, сука, трудно… - подал голос Боб. – Ты-то как?
- Ха-ха. Нашел, че спросить. Живая вроде… слава Конституции.
- Эрик вертолет до зеленой полосы довел, с трудом в траву посадил и – снова в лежку… Щас полежу еще полчасика – полезу транквилизаторы искать, может, эти гондоны не все наши карманы обчистили…
Я просто не верила в происходящее. Может, я, сука, кошка, и у меня восемнадцать жизней или сколько там ей положено?..
Через полчаса Боб – крепкий мужик все-таки - принялся шарить по вертолету в поисках препаратов.
- Народ! – слабо, но бодро воскликнул он почти сразу же. – Тут компьютер, они его даже аккуратненько на столик поставили…
- Небось, вскрыли всю инфу и на свою базу послали, - с ненавистью прошипела Изольда. – Теперь их начальство, сука, знает про нас все! И все наши контакты!
- Может, они ничего еще не успели, им вроде не до того было…. – мрачно возразила я.
Борька продолжал рыскать. Вскоре он надыбал почти все наше барахло, даже сумку Иваныча, которую в момент нашей поимки несла я. В ней оказалась куча препаратов, о которых я и не слышала и не подозревала даже, как они могут действовать. Боб ограничился инъекцией какого-то легкого тоника, а нам троим вколол какую-то дрянь, от которой сразу жить захотелось, боль ушла, и вообще конкретно так полегчало. Эрик от укола не проснулся.
Мы пичкали себя наркотой и спали попеременно часов пятнадцать, пока не почувствовали, что можем более-менее двигаться и соображать. Боб, засранец, моментально окружил Изольдочку теплом и заботой, что меня, признаться, сильно проперло. Меня пока что теплом и заботой окружать не пытались – Эрик сам нуждался в том, чтобы его окружали. И я его окружила пару раз, так он, психопат, один раз спросонья дернулся от укола и чуть не заехал мне по подбитому глазу (но зато врезал по целому - успела другой стороной лица повернуться).
Наконец, мы выперлись из этого треклятого вертолета. Вернее, выперся Боб, вытаскивая нас по очереди и швыряя на траву в укромном овраге под сенью листвы. Трава! Я так предвкушала первую встречу с зеленой полосой, и вот мы здесь, а у меня, к чертям собачьим, даже сил нет ликовать.
- Ну и жопа, с трудом ушли, - пропыхтел Борька, бухаясь в траву рядом с нами. Мы молчали. Нихрена не хотелось, только лежать и переживать блаженное чувство свободы. Преждевременно, надо сказать, – нам предстоял еще один перелет. Но кого это, на фиг, парило.

Через пару часов решили подсчитать потери. В общей сложности осталось на четверых семь целых, четыре сломанных и четыре обожженных конечности, две пары крыльев, синтезатор пищи с запасом элементов на три дня, наркотических веществ – на неделю, если не особо увлекаться, полторы пары грависапог, тринадцать гранат, три пистолета, штук двадцать коробок с патронами, генератор переменного тока и абсолютно целый компьютер. В-общем, прилично так.
Ну, оклемавшийся Эрик, само собой, тут же полез в компьютер. Оказалось, роботы, тупицы, не смогли взломать пароль и связаться со своей базой. Радовались до слюноотделения. Значит, есть время утечь подальше.
- … твою мать! – вдруг выразился Эрик.
- Не нарушай святую тишину! - одернула я его.
- Заткнись, Фенька, с нами тут на контакт вышли… - раздраженно отмахнулся засранец.
- Че, нашли нас все-таки, козлы вонючие? – я пересралась, честное слово.
- Нее, тут что-то другое. Чтоб с нами связаться, нужны позывные, значит, друг… Нас никто среди врагов еще не знает, пронесло, слава всемирным богам…
- Кто?!
- Щас… погоди… аккуратненько надо…
Эрик тыкал по клавишам со скоростью электронного гранатомета фирмы «Собчак».
- Оо! Фенька!!! Щастье тебе привалило! – радостно завопил он. – Твой красавчик объявился!
Меня прям подкинуло, даром, что три ребра сломано.
- Че грит-то?!!
- Грит, сидит в плену у сибирского шейха! – с довольной улыбкой на роже провозгласил Эрик. – Кормят, грит, хреново, но медикаменты, грит, безлимитно! Компутор, грит, дали бесплатный. Сетка – безлимитка!
- О господи. Как его туда занесло?
- Понятия не имею, он, кажется, тоже. Пишет, проснулся утром, а завода как не бывало, а вокруг – сибирский кактус да морошка. – Эрик читал с экрана. – Теперь сидит, придумывает для шейха программу истребления южных мутантов с помощью удаленного оружия. Говорит, они просекли фишку по поводу этого дефрагментатора вашего сраного или как там его, и теперь он пытается понять, как его сделал. Смотри!
Я глянула на экран. На нем мигала дрянная фотка какой-то пустынной местности, покрытой какими-то остатками руин.
- Че это?
Не узнаешь? – заржал Эрик. – Это ваш родной Мухосранск. То, что от него осталось после опытов твоего Иннокентия. А вот Пиздославль…
Теперь на экране светилось изображение полуразрушенного города, в котором я не без благоговения узнала нашу славную столицу.
- Пиздец, ага?! Говорит, когда разберется, че за волны открыл, - всему южному побережью жопа со всеми военными санаториями и опытными станциями.
- А за какими хуями ему это надо? – я охренела буквально. – Черта лысого ваще он там сидит с этим вонючим тараканом и придумывает какое-то гребаное оружие? Пускай уходит оттуда.
- Ща... – Эрик вовсю терзал клавиатуру. - Не, грит, его не пускают, и ваще, там тепло и наркоты какой угодно сколько угодно.
- Скажи, я соскучилась, - с робкой надеждой предложила я.
- Ага.… Не, прикинь, говорит, пусть лучше мы к нему идем. Похоже, они там ему мозги вышибли.
- Ага, как бы он думал без мозгов…. Они его просто на наркоте держат, суки поганые… - я плевалась и рычала. – Че делать?..
- Слушай, забей на него, - предложил Эрик. – Пошли вместе к лесникам жить. Я на тебе женюсь, будем вместе мескалин варить…
- Не, Эрик, вари сам свой мескалин, - буркнула я. Ну вот, блин. Че делать. Пойти, что ли, к шейху попроситься… Да кто меня пустит, у него охраны – как собак. Пукнуть не успеешь, как тебя к стенке гвоздями прибьют. Тайком пробраться?.. Да я ваще и дороги не знаю, где он живет-то, этот шейх собачий?..
- Слышь, Борька, - я пнула синеглазого друга. – Твой обожаемый Женечка пылится в мрачных подвалах сибирского шейха. Пойдешь со мной к нему или тоже хочешь мескалин варить из сибирских кактусов?
- Не, ты че, Фень, я Джона не продам, - Борис, слава южной капусте, был верный друг. – Пускай Изольда с Эриком валят к лесникам, а мы сами пойдем.
- Ну и пошли вы, два долбоеба, - Эрик вырубил свою машину. Но вроде не особо был зол. – Охота вам к чертям на кулички ломить через тайгу… Ладно, я с компьютера подключусь к спутнику, сделаю вам карту местности и план резиденции преславного шейха. А потом – прости-прощай. Изольдочка, ты с кем?
Изольдочка, благо мозги ее и до избиения варили туго, соображала долго.
- Я, конечно, пошла бы с вами, но мне до пизды надоели уже эти побоища, затрахали эти перелеты…. Хочу нормально сидеть, спирт жрать, никого не трогать… У лесников кровь чистая, может, там парни есть симпатичные…
Да, недолго горевала милая Изольдочка по своему Киту.
И мы разделились. Поделили вещи пополам, компьютер, конечно, Эрик забрал, и генератор энергии тоже, зато нам отдал синтетическую кухню и грависапоги. Типа нам дальше переть. Наркоту, оружие и крылья поделили пополам. Напоследок Эрик закачал с компа мне в мозг карту и план усадьбы шейха.
Прощание было веселым – поспособствовала особая штучка из арсенала незабвенного Иваныча. Давненько у меня не было таких симпатичных глюков…

2. Революция

Эрик с Изольдочкой полетели на северо-восток (причем Изольдочка предварительно сводила Боба в кусты, где они протусовались где-то с полчаса, а меня попытался грязно облапать на прощание Эрик, но почти ничего не добился), в тростниковые болота. Тростник разводила большая часть свободных лесных крестьян. Нам же надо было держать через пустыню на северо-запад, к кактусовым плантациям, где жил шейх – правитель всего этого славного края. Стремно было…. Я даже вознесла молитву богине – покровительнице детей и наркоманов, чтобы она спасла нас от шейховых наемников, кусачих лошадей и диких туземцев, пока мы будем переть до дворца.
До плантаций было километров двести, то есть часа три лету. За зеленой полосой летучих андроидов (их поставляли Москве из бывшего Китая) не полагалось. Зато появилась другая опасность – нарваться на слуг шейха. Этот извращенец, затаивший в своем больном мозгу гнусную идею истребления всех мутантов, тем не менее брал себе в рабы и вербовал в наемные убийцы только из них. Говорили даже, он и сам пытался создавать чудовищ подобно Южным фабрикам. И вот эти жуткие существа (блин, я их навидалась под Москвой, уродов) порхали, ползали и прыгали по всей пустыне от зеленой полосы до самого дворца. От них можно было ожидать чего угодно – стрельбы ядом или паутиной, ударов ультразвуком и даже электричеством. Слава морским берегам, применение продуктов ядерного распада было запрещено по всей земле и даже контролировалось сверху, иначе бы я не удивилась, получив от какого-нибудь мерзкого мутанта нехилую порцию облучения.
- Ну и пошли они на хуй, - изрек Боб, глядя вслед Изольдочке. Видимо, она ему понравилась.
- А я думала, ты педик, - сказала я и схлопотала по морде. Данунах, буду терь по жизни молчать, а то до ненаглядного морду целиком не донесу!
Пустыня, мать ее, была пустая, куда ни кинь взгляд. Ни кактуса тебе не торчит, ни пальмочки. Спасайся, как хочешь. Пару раз, ясная морковка, нарвались на мутантов. Еще бы не нарваться, шмонаются туда-сюда по пустыне, вонючки полосатые, наплодились, матих...
Сначала были обычные уроды-говноеды: полосатые многоногие ящерицы с зубами, что твой ножик, с которых вовсю стекала слизь. Видок мерзкий, но мозг с пуговицу, особо не страшно. Вдвоем с Бобом мы подстрелили парочку ящериц и еще штук восемь просто забили ногами, решив поэкономить патроны на кого-нибудь покрупнее.
Еще через пару десятков километров нам встретился целый долбаный полосатый патруль. Мы потратили на них пару десятков патронов, а потом битых полчаса замазывали укусы противоядием. Но кровушку они нам попортили, мерзавцы. Один, пятнистый, почти похожий на человека, чуть не завалил меня кучей ядовитых испражнений. Пули его не брали, и захлебнуться бы мне мутантским калом, если б не Боб, свернувший ему шею.
Но самая-то мерзость появилась минут за двадцать до болот – они уже виднелись, родимые, на горизонте. Нас атаковал целый взвод телепатов. Ахуеть!.. Как я уже говорила, я и экзамена не сдала по телепатии, а уж на борьбу против темных сил со мной идти – так проще сразу башкой об стенку бетонную треснуться. Но в наше-то прекрасное время, да не справиться с кучей сраных мозгоебов! Боб тут же зарядил шприц очередной спасительной микстурой, и мы укололись. Теперь можно и посражаться.
И начался конкретный мозготрах. Я подозревала, что мутанты умеют творить глюки, но чтобы так ловко! Помню, привиделась мне лужа черная. А в луже будто что-то блестит. И вот иду я к этой луже, иду, и никак: все она дальше от меня, хреново, блин, мучаюсь вся, и тоска сердце жмет – сил нет! Тут вдруг из лужи как попрут змеи и еще всякая гадость, и все на меня, и давай, сука, меня в эту лужу затаскивать… Е-мое, думала, не выберусь! Но, слава Иванычу со всей его синтетической хуйней, полностью сознание меня не покидало, и я могла держать контроль. Стряхнув очередное наваждение, Борька принимался всаживать гадам в спину патрон за патроном, я от него не отставала. Мутанты, суки, поняли, что мы не больно-то введемся на их обманки, когда от них уже осталась примерно половина. Разбежались мгновенно, завывая во все глотки, пидоры вонючие.
Мы с Борькой полетели дальше, слегка пошатываясь, - с дозы-то, - но-таки чувствуя себя крутыми и непробиваемыми. Башка после мозготраха болела адски.
- Бляя, был бы уже готов этот гребаный излучатель, я бы первая их всех перемочила, - проскулила я.
- Во-во, - отозвался Боб. Он был зеленый и, по-моему, уже пару раз проблевался. А вокруг уже вовсю источали ароматы цветущие кактусы, кустилась морошка, высились смородиновые пальмы…

Влетели мы, значит, в кактусы, я и говорю Бобу:
- Ну что, мать их, надо бы пожрать да ночевать устраиваться…
- Да, - грит, - я тоже спать хочу. Стремновато только в болоте ночевать.
Короче, установили дежурство. Боб, даром что тупица-красавчик, тем не менее уступил очередь даме, и я радостно задрыхла под раскидистым кактусом.
Проснулась от воплей.
- Че, - говорю (жмурюсь себе, потягиваюсь), - давно с мутантами не общался? Решил в гости позвать? Ну, щас прилетят, как миленькие.
- Да ты бы помолчала, - грит Борька дрожащим голосом. Тут я открыла, наконец, глаза и – блииииин!..
- Че происходит-то? – я со страху слова выговорить не могла. Язык заплетался. Уж не глюки ли?
А вот и не глюки… Полезли, короче, из Боба колючки. Из рук, из ног, из спины, из задницы, наверно, тоже, мне под одеждой не видно. Прямо из-под кожи полезли. Все тело в зловещего вида нарывах, и из этих самых нарывов торчат колючки. И на роже такие же. Мелкие, по полмиллиметра, но видно, что острые.
- Прикинь.… Растут… - Борька, бедный, со страху всю красоту потерял (да и какая, к хренам, красота – морда-то колючками ощетинилась).
- Ты, брат, по ходу в дикобраза превращаешься, - прошептала я, не находя слов.
- Прикинь, - говорит, а сам плачет, - как начали вылазить…. Пока ты дрыхла… Сначала нарывы пошли, я думал, заболел, а потом как эта гадость полезла…
- Болят?
- Да не вроде… Скорее чешутся, заразы…
- Че, думаешь, мутация? – говорю, а сама вспоминаю, куда нас черти заносили и где мы могли на радиацию нарваться.
- Как пить дать, - обреченно просипел Борька.
Минуту молчали.
- Слушай, - говорю, - Может, это после отстойников?
- А хрен знает. Почему тогда вам всем – хоть бы хны, а я колючий?
- Может, еще проявится…
Но в-общем слабовато верилось мне в теорию отстойников. Наши свинцовые рубашки авось не вчера были придуманы, да и мировая (то бишь – нижняя) фармацевтика вовсю старалась, дабы уберечь человечество от последствий ядерного распада.
- Екарный бабай, - меня вдруг осенило. – Эти суки-то… Змеюки полосатые… Мы думали, они в нас ядом плюются, а ты их слюну на радиацию проверял?!!
- Твою мать… - простонал Боб. – Ну да, они же кусались, как бешеные. Я думал, пластыря не хватит. Выходит, сибирский шейх, падла, нарушает закон?!! Заряжает своих выродков радиацией… Тут дозы-то смертельные.
- Если наверху узнают – мигом прилетят и низложат.
- Размечталась… Дела им до нас, несчастненьких…
Даа… хреново. Ждать и мне каких-нибудь колючек, не иначе. Никто не спорит, конечно, в наше веселое время мутации идут с огромной скоростью, и все мы умираем немножко не такие, как рождаемся, но чтобы за несколько часов… Оборзел шейх, гнить бы ему в нефтяной луже. Бляя, вырастет у меня хвост, на фиг, или рога, и нужна ли я буду моему несравненному? Хотя леший знает, что там с ним шейх проделывает. Может, он уже и человеческий облик потерял…
Борька, ворча и почесываясь, улегся дрыхнуть (причем свернулся кольцом, падло, что я отметила с ужасом и подозрением – а ну как в ящерицу превратится да и сожрет меня во сне!). Я же уселась, прислоняясь спиной к смородине, и принялась вслушиваться в ночные вопли и стоны местной фауны.
Чуть стало светать, я растолкала Боба и тут же убедилась, что мутация его прогрессирует. Кожа его побледнела и как будто затвердела; колючки расти перестали и тоже уплотнились, нарывы исчезли. Волосы на голове его, напротив, стали расти и, более того, срастаться, образуя нечто вроде панциря. Ногти на конечностях почти превратились в когти. В-общем, ликом он был страшен, а статью могуч и ужасен.
- Ну у тебя и хабитус, - не в силах скрыть восхищение, сказала я ему.
Он оглядывал себя со всех сторон; движения его убыстрились и стали ловчее. В-общем, вид у него был довольный, - видимо, он перестал страдать от происходящего и решил замечать только положительные моменты. Я испугалась: а вдруг он еще и ядовитый для пущей радости. Но это, конечно, должно было обнаружится только со временем. Проверять на себе не хотелось.
Я прокрутила быстренько в мозгу очередной кусочек карты, и мы двинулись дальше на север. Я стремилась узреть возлюбленного, а Боб жаждал мести шейху-самодуру. В новом обличье он, конечно, внушал страх и уважение, но навряд ли его – Мистера Пиздославль-3057 – это могло утешить.
К тому времени, как мы добрались до усадьбы шейха, Борькина шкура стала непроницаема для тепла, ультрафиолета и всех видов радиоактивного излучения, и он стащил с себя всю одежду (помимо штанов, дабы меня не смущать). Потеряв красоту, он в качестве компенсации стал шустр, как северный тушкан, и неуязвим, как носорог, поэтому не так стремно стало идти, рискуя попасть в плен к шейховым слугам. Поэкспериментировав на неразумных жителях тайги, мы исследовали механизм действия его колючек, длина которых колебалась от полутора миллиметров на лице и мягких частях тела до полутора десятков сантиметров на ногах и руках. Оказывается, Боб мог выпускать их из шкуры пучками подобно дикобразу, они не были ядовиты, но убивали почти сразу же. На месте выпущенной иглы сразу начинала расти новая и через пару часов становилась такой же длины, как предыдущая.
- Даже если нас загребут, - хвастался Боб, - я прикинусь верноподданным шейха, волокущим хозяину новую пленницу. А если не прокатит, перестреляю всех колючками нах.
Да, теперь у мутантов он запросто сошел бы за своего.
Я со страхом ждала исполнения своей судьбы и дождалась его на второй день после нападения на нас радиоактивных уродов. У меня начали расти шестые пальцы. На всех конечностях сразу. Не так страшно, конечно, и не так заметно, как у Боба, но тем не менее… Неизвестно, как любимый отнесется к такой фигне. Мало мне, что волосы со временем зеленеют, а глаза, наоборот, становятся красными, так еще и эти артефакты.
Усадьбу окружал ров с кислотой, двое ворот охранялись мутантами. Вокруг на несколько километров простиралась деревня, населенная семьями слуг и рабов шейха – в замок к себе он их не пускал, держал снаружи. Внутри усадьбы, как знали мы от всеведущего Эрика, шейху прислуживали обычные свободные люди (где он их достал?..).
Устроив лагерь в кактусовой роще, мы с Бобом обсудили план действий. Решили пробраться к одному из оружейных складов (их дислокацию мы знали из карты) и умыкнуть пару сотен патронов и еще чего-нибудь постремней.
Шейх – можно было не сомневаться – уже стопудняк пронюхал о нашем приближении от своих доносчиков, подстреленных или подорванных нами на пути через пустыню. Ясная кочерыжка, нападения он – хозяин тайги – не боялся. Нас могли схватить и обезвредить в любой момент. Сражаться с его армией, если бы нас схватили, было абсолютно бессмысленно…. Но оружием надо запастись по-любому. Подыхать надо небезвозмездно.

Три сотни разрывных патронов, четыре ружья, пять килограммов напалма и восемьдесят гранат с парализующим газом! Ниче так, ага. Для начала.
Мы ограбили небольшой и не особо охранявшийся склад оружия и попутно запаслись неплохим наборчиком медикаментов. Черт бы побрал этих наркоманов, наших гребаных попутчиков! Мы с Боб и знать не ведали, например, что такое диметилглюкоза (в народе «мормышка») или хлоргексалнитрат алюминия (а попросту «Жучок»), и на какие части коры мозга они действуют, и прекрасно обходились без них, пока эти говнюки не устроили нам полнейший ликбез по этому поводу. Теперь пиши пропало – ну кто в здравом уме и доброй памяти откажется от преимуществ, заключенных в применении средств, убыстряющих реакцию, замедляющих мутации и просто делающих тебя неуязвимым!
И вот настал момент, когда мы встали в тупик.
Ну и че терь делать, втолковывала я Бобу, когда мы, захоронившись в кактусовой рощице, баловались веселым снадобьем. Ну, динамиту у нас немерено, и куда мы с ним. Да сунься мы хоть на порог шейховой усадьбы, - я уж молчу о том, что ров этот его зловонный нам ни в жисть не перепрыгнуть, – так нас мигом в клочки разорвут его верные слуги.
Ну и тут выясняется… Я, конечно, ни ухом ни рылом, а этот новоиспеченный пятнистый ящер, оказывается, завел себе дружков среди мутантов! Чтоб ему пусто было…
Я, значит, чуть от страха за наши шкуры не обделываясь, мучу дежурства, стерегу лагерь, а этот красавчик с местными прынцами знакомится.… Я высказала все, что думала о мерзавце. А тот, как ни в чем не бывало, и говорит, мол, типа круто иметь друзей в стане врага. Нифига себе, друзей! Ты бы еще крокодила взял в качестве сексуального партнера, сказала я ему. Почем я знаю, может, эти его друзья-подружки подкараулят нас спящих да и скушают за милую душу?.. Не, грит, ни фига. У них тут, оказывается, свои замуты по поводу дружбы-недружбы. Мне и в голову, блин, не могло прийти, что есть среди этих пропащих тварей борцы за свободу и независимость. У них, оказывается, не только мозги еще иногда работают без замыканий, они еще и мутят бучу против Пресветлого ихнего покровителя, ака Шейха. Я, само собой, выпала в осадок. Вот не верила, что у этих вонючек нервная система не только на условные рефлексы способна. Хотя че, блин, мы сами уже почти мутанты, особенно Боб… Че я, в конце концов, выпендриваюсь, нос ворочу от своих же, можно сказать, собратьев…
Таким вот среднепонтовеньким образом выковырялся наш план действий. Борька забил встречу на нынешнюю ночь со своими разлюбезными дружками-приятелями; мы порешили выспросить у них, какова вообще численность их преславного воинства. Ну и каков процент стукачества и предательства.
Друзей-приятелей оказалось четверо. Это были двое вполне мерзких, стопудняк кусачих и почти не говорящих по-человечески крысоподобных отродья (видимо, парочка, звали их Бетти и Эдди); один довольно даже симпатичный (подванивающий, правда, и с прозеленью в волосах и глазных белках) молодой человек, мутирующий в сторону земноводных (звали его Бак); и одна совершенно очаровательная девица по имени Стелла, у которой только хребет был покрыт блестящей, словно зеркальной чешуей, да ресницы выпали к чертям, уступив место толстым кожистым складочкам. Девица (как говорится, рыбак рыбака…) с Борькой, дураку было ясно, сразу же прониклись обоюдной симпатией, матих.
Выяснилось, что сочувствующих революционному движению было порядка трех сотен мутантов и мутантих. Это были бедолаги, припершиеся сюда с юга в надежде на свободу и напоровшиеся на диктатуру шейха. Вели они себя скрытно, все больше отсиживались по норам, вырытым в кактусовых рощах. А те, что волей-неволей принуждены были служить шейху, старались не участвовать в кровавых разборках, дабы не демонстрировать прилюдно (примутантно) свои анархические взгляды. Цель движения была проста, как прыщ: захват власти, передача ее руководящему звену из мутантов и установление социалистического режима. Все мутантофобы из людей подлежали ссылке за границы Северной империи, вид на жительство получали только сочувствующие идеям мутантов и помогавшие им ранее. Личность преславного шейха подлежала, разумеется, уничтожению.
Проблем, конечно, у выродков было немерено. Верные подданные шейха, его неуловимая охрана, наверняка пронюхали уже о возникновении революционного движения и копят сейчас вооружение. Да еще у них не было лидера, мы сразу это просекли. Бедные мутанты, оказывается, в подавляющем большинстве своем были неагрессивны. Нападать и плеваться слюной их могли заставить только несправедливость и жестокое обращение, которых в этих краях было завались. А телепатов среди них было и вовсе – раз-два обчелся. Некому, короче, было их построить и ровными шеренгами послать на последний бой.
Ну и куда нам с такой горе-армией, говорю я новым друзьям, выслушав всю эту байду. Нас же поймают и распнут на первой же попавшейся облепихе. По очереди. Оружия-то нет.
Как нет, говорят. Обрадовались, заволновались. Оказывается, ихние самые смелые и умные представители, - герои, короче, - промышляли тем, что перли потихоньку боеприпасы и химикаты с имперских складов. У них был – не хухры-мухры! – собственный подземный склад в двадцати километрах от дворца.
В-общем, картина прояснялась. Мы с Борькой тут же вступили в их движение (кстати, людишек среди них было навалом – еще пара сотен, все они жили под игом шейха и не чаяли освободиться).
Но болтать о свержении власти никто не запрещал. Гораздо стремнее взять и начать с места в карьер ломиться свергать. Эти рохли собирались приступить к боевым действиям не раньше следующего месяца. Мы так долго ждать не могли. Я объяснила нашим новым соратникам тему про новое оружие – волновой излучатель, который разрабатывался в темных подвалах шейха. Они – тупицы, конечно, но тему просекли: пока мы тут будем телиться да морально готовиться, они доизобретут свою адскую машину и перекосят нас невзирая на пол, возраст и религиозные предпочтения. Да к тому же я боялась, что к тому времени, как встречусь со своим нареченным, волосы у меня вконец позеленеют, и он меня не узнает. Не, по-любому надо было спешить.
Договорились о новой встрече наутро. Мутанты утекли к своим – перетирать новую тему, а мы с Бобом продолжили свое милое занятие – употребление стимулирующих веществ.
С утра (Борька дрых, я бдила на дежурстве) приволокся только Бак. Виляя хвостом и роняя слюни, поведал он, что ждут нас в штабе – том самом, рядом с которым склад оружия, то есть довольно далеко от нашего лагеря. Собравшись, заметя следы, напялили крылья (Баку, как самому громоздкому, дали целую пару, а мы с Борькой уцепились друг за друга) и полетели.
Штаб у них оказался нехреновый. Огромная нора с множеством коридоров, о существовании которой, по ходу, враг даже не подозревал. Защиту мутил маг-телепат, с которым им просто повезло: повезло, что он переметнулся от шейха на их сторону. Да и то потому, что любил селедку, которую шейх закупал тоннами и жрал у себя во дворце, а ему не давал, а только бил и пинал в благодарность за тяжкий труд – гипнотизировать новорожденных мутантов на верную службу. Теперь маг с нетерпением ждал наступления социализма, чтобы восстановить справедливость – пнуть шейха посильнее и отобрать у него селедку. В результате штаб был замурован, доступ в него запаролен, а планы шейха – с опозданием всего на пару дней – улавливались телепатически и заносились в тутошний компьютер.
- Ого, у вас есть машина! – изумились мы с Бобом. Эрик-то втирал нам, что их всего два на Земле, а вот и третий обнаружился…
Мне, естественно, тут же приспичило установить связь с возлюбленным. Программистом у них был путевый такой мужик (видимо, мутировавшие мозги были не в состоянии справиться с такими премудростями), и мигом скачал из моей памяти карту дворца шейха. В обмен на эту информацию программист (по кличке Сопатый) пообещал подключиться к компьютеру шейха и связаться с моим ненаглядным.
- У нас коннект полнейший, - уверил он меня, - шпионы там наши. Давно уж на нас вышли и сливают к нам секретные данные. Правда, про этот гребаный рефрижератор (или как там его) мы еще ни сном ни духом. Сегодня ночью как раз ждем их в онлайн-пространстве, заходи, поболтаешь.
Я, окрыленная такой перспективой, ушла осматривать склад оружия. Там было чем полюбоваться – наученные горьким опытом, мутанты знали толк в защите своей шкуры. Помимо горы взрывчатки, мутагенных веществ и других химикалий, у них был доисторический БТР (ну на хрена в войне мутантов с мутантами такая жуткая и неповоротливая штука), а также несколько тысяч пар грависапог, магнитных крыльев-самолетов и пара сотен лазерных ружей. В-общем, увиденное меня приятно взволновало и ободрило.
Боб, пока я шлялась по штабу, где-то пропадал. Судя по всему, с чешуйчатой дивой - девицей Стелой. Ну, по крайней мере, в их случае не стоит опасаться результатов межвидового скрещивания: потомство будет способно к воспроизводству,

Пожрав (у большинства выродков система пищеварения осталась прежняя, и питались они почти как мы, поэтому во время совместных перекусонов никого ни от кого не тошнило), начали планировать нападение на дворец. Силы, очевидно, были неравны, поэтому решили взять коварством и хитростью. О боевой стратегии у этих недоумков было свое понятие: они всерьез думали подкупить стражу у ворот замка. Я им напомнила, что стража, как и все поганое отродье при дворе шейха, запрограммировано придворными магами на собачью преданность. Так что тремя кило бананов от них не откупишься, хрена, – они скорее душу свою падшую продадут, чем шейха.
Тут внезапно проявился мой ненаглядный. Нашел его Сопатый. Радости моей не было предела – у него там, похоже, наступил период просветления, и он слал нам с Бобом воздушные поцелуи. А мне персонально еще и виртуальный хлопок по заду. Спрашивал, говнюк, как мы поживаем. Сопатый тут же слил ему новости про готовящийся бунт. Возлюбленный в ответ скинул сообщение, что он против насилия и убийства. Да, видимо, он попал в опалу, или дезинтегратор этот собачий отказывается работать, – не дают бедному сладкого зелья, судя по этим пацифистским сентенциям. Он вообще агрессивный, как бешеный выхухоль, а в редкие периоды трезвости из него можно кисель варить – пальцем не пошевельнет.
- Блин, а мы хотели, чтоб он там внутри народ к восстанию подготовил, - буркнул Бак, наблюдающий за процессом обмена информацией.
- Погоди, - говорю, - ширнется – и все буит в порядке.
Мне пришло в голову разыскать Эрика (как они там с Изольдочкой, горемычные, добрались ли до болот, куда намылились?..). Я вспомнила, как еще дома он агитировал народ бежать на север. Пара сотен наркоманов нам бы не повредила сейчас. А до болот война и так дойдет, если только начнется, это уж как пить дать.
Выродки тем временем совещались по поводу плана боевых действий. Хитроумного плана не получалось: все равно ведь обломают: либо лишнюю засаду пропустим, либо нас окружат и перебьют поодиночке… А, говоря конкретно, просто у них соображалки не хватало. Даа, бедняжки мы, мутанты – рога, понимаешь, растут, хвосты, когти там, а природная жестокость испаряется не по дням, а по часам.
В конце концов решили природную жестокость заменить силой химического оружия. Операцию, не долго думая, наметили на завтра. Началась скучнейшая часть войны – распределение ролей. Я поспешно отмазалась от всех мало-мальски ответственных заданий (типа подсчета боевой силы противника, разведки там или, не приведи Конституция, готовки пищи на 500 человек) и примкнула к группе саботажников. Это была кучка довольно сообразительных и сильных, как лошади, девиц, почти без признаков мутации; нас снабдили камуфляжем и оружием и отправили дрыхнуть.
Проспавшись, я тут же получила от Борьки три шикарные новости. Во-первых, наш Джонни пришел в себя (читай: принял дозу) и организовал сопротивление внутри замка. Там у него было порядка двухсот человек, только и ждущих его приказа идти откручивать шейху башку. Новость вдохновляла. Во-вторых, местные ученые разработали и испытали новое средство, замедляющее ход мутаций. От него, правда, было побочное действие – начинали выпадать зубы и волосы, но у большинства мутантов их уже не осталось, а остальным, видимо, было плевать на зубы, лишь бы не вырос еще один хвост или не утратилась способность говорить и передвигаться на двух конечностях. Мы с Бобом подумали и решили пока новой панацеей не колоться, а понаблюдать, как будет действовать. К тому же меня наконец пропер мой новый цвет волос. Ну, лишние пальцы, мешают они мне, что ли?.. Ну, и, в-третьих, отозвался Эрик. Сообщал, что они с Изольдочкой поселились у какого-то мутного мужика в тростниковой роще. Что они вовсю варят мескалин из тамошних карликовых кактусов и заработали кучу бабла, загоняя рецепт местным. Что из Пиздославльских наркоманов через отстойники пробралось человек пятьдесят, и если их не сожрали мутанты, то вполне вероятно, что вскорости они припрут всей кодлой в болота. Эрик, миляга, обещал помочь и поучаствовать в революции, раз уж, блин, отсидеться под кактусом не вышло к ебеням…
Воодушевленный дозой стимулирующего препарата и жаждой свернуть шейху шею, наш саботажный отряд выступил в путь ранним утром, под прикрытием темноты и почти непроницаемого тумана. Наша задача была – перебить отродье у ворот замка. Причем максимально тихо. Затем должны был вступить в дело наши союзники внутри замка, а мы отправлялись на поиски телепатического центра, где денно и нощно заседал комитет магов и ведунов. Наши камуфляжные щиты худо-бедно охраняли нас от их магии, и имелся шанс, что они нас не запеленгуют, и мы застанем их врасплох.
Подползая к замку, девки шептались. Основной темой был метод убийства шейха и его стражей. Чего только не услышишь глухой октябрьской ночью, подползая к вражьему лагерю с гранатой в зубах. Способы предлагались зверские и изощренные; в качестве самых гуманных из них предлагалось лишить шейха атрибутов мужественности и привязать к кактусу, или подвесить за те же атрибуты надо рвом с крокодилами, или швырнуть его во включенный на полную мощность мутационный излучатель, или запереть в клетке с самками ящеров-мутантов, которых четыре дня держали без пищи и половых контактов…
Не фиг строить планов, подумала я, когда мы подползли к самому рву и оценили ситуацию. Моста через ров не было. Видимо, управлять мостом можно было только изнутри. Живой охраны не было. Зато чуть ли не физически ощущалось висящее над водой (или че они туда налили) электромагнитное поле, которое, несомненно, убило бы нахрен любую нашу попытку перебраться через ров на магнитных крыльях или грависапогах. Таким образом, через ров можно было только переплыть.
Шепотом ругаясь матом (о, как разнообразился и без того богатый неформальный русский лексикон в связи с изменением у мутантов анатомического строения и физиологических процессов!), фыркая и плюясь, наш отряд погрузился в ров. По ходу дела, там была кислота, и нам пришлось худо. На восстановление кожи на морде уйдет несколько дней, черт побери этого шейха со всеми его атрибутами мужественности…
Выбравшись изо рва, мы двинули к замку. Мутантские ученые (или дружественные им коллеги из людей) вовсю постарались над созданием камуфляжа – нас не могли засечь ни камеры, ни мозги телепатов, ни счетчики теплового излучения. Теперь все зависело от того, смогли ли наши товарищи внутри пробраться к управлению воротами и открыть их для нас. Если нет – при первой же попытке открыть ворота нас просто разорвет в клочки. Без всякой элегантности или там утонченности.

Слава Бобрам-основателям! Над воротами мигала зеленая лампочка – типа, открыто. Мы пробрались внутрь.
Нас, само собой, встречали. Мутантские рыла набросились на нас изо всех углов. Пришлось отстреливаться, не жалея средств. С трудом удалось отключить к хренам электромагнитную защиту и спустить через ров мост. Но зато можно было больше не париться – дорога нашему авангарду открыта.
Сперва я боялась швыряться гранатами и стрелять – вдруг зашибу ненароком своего мутанта вместо чужого. Потом заметила: на ихней военной форме знак – злобная шейхова морда, намалеванная киноварью на спине и груди. Ориентироваться стало легче.
Мы расправились с охраной. В живых из них не осталось никого; из наших же только одной девке слегка покалечили морду, а другой поцарапали чешую. Вот что значит гребаный эффект неожиданности. Но на удачу больше надеяться не приходилось. Охрану-то мы перерезали, но с минуты на минуту нас могла засечь смена. Поэтому, оставив ворота открытыми, мы ломанулись вглубь замка - к логову колдунов. Вскоре должны были подоспеть наши первые отряды, которыми командовали Боб и Бак, и нужно было торопиться.
Колдуны не имели привычки спать. Они резались в карты – мы услышали их злобные вопли издалека. Мы сгрудились у входа в покои, прислушиваясь к ругани.
- Дверь наверняка охраняется заклинанием… - прошипела одна из девиц, Марфа.
- А как же Снусмумр, - возразила другая, Жанна, - он же обещал снять все заклятья…
- Ну да, одно он снимает, а они тут же новое вешают, - буркнула я. Видела я их Снусмумра – старый маразматик. Только и умеет, что в морской бой обыгрывать, да это и я смогу, если выпью слегка.
- Короче, пока не проверим, - не узнаем, - вздохнула Марфа.
- Ну вот, блин, и че теперь, долго стоять тут будем? До утра? – возмутилась третья девка, Инга.
Я вздохнула про себя. Ну вот, послали небеса скопище тупых баб. Выхода не было.
- Сдохните, зловонные отродья империализма! – с этим воплем я вломилась в священные покои, одновременно выпуская очередь из гранатомета. Колдуны – их было четверо страшных и черных уродов – в обалдении бросили карты, подняли было гадкие свои ручки, разинули мерзкие свои ротики, но сотворить ничего не успели – паралитический газ из разорвавшихся гранат окутал их, и они хлопнулись на пол, а мы поспешно натянули респираторы.
- Круто! Ты, Фенька, герой! – восхитилась Марфа и тоже вошла в покои. Подойдя к окоченевшим телепатам, она совершенно хладнокровно выпустила по пуле в лобешник
каждому из них. – Не морочить вам больше голову невинным мутантам! – промолвила она с пафосом, как вестница судьбы.
Теперь можно было включать рации, и мы передали нашим сигнал к наступлению. Боб сообщил, что его отряд попер искать апартаменты шейха, а Бак устанавливает осаду. Я поинтересовалась, где мой возлюбленный, на что Борька ответил, что он где-то в замке со своим отрядом пытается продраться к выходу. Я решила его искать. Все-таки недели две не виделись…
Все время держа связь с Бобом, мы пошли искать Женьку. Вроде мы были осторожны, но недалеко нам удалось уйти, прежде чем нас поймал отряд стражников. Похоже, весь замок был набит ими, а может, шейх, бедняжка, почуяв опасность, спрятался где-нибудь в подвале, а на нас спустил свою кровожадную свору. Но мы зря, что ли, нагрузились. Первый же взрыв химической бомбы разорвал в клочки двоих; остальные мгновенно с воплями попрятались по углам, дабы прыгать из них на нас внезапно, но это не уберегало их от расправы. Но нас было четверо, а их – целый отряд. Не знаю, отбились ли бы мы от этой падали, если бы не отряд Бака, внезапно подоспевший на выручку и перебивший тварей к чертям. Подсчитали потери: шесть убитых и трое раненых; мы обмотали их пластырем и отправили наружу к нашим, у которых была аптечка. Трупы решили пока не собирать – авось, победим, тогда и заморочимся на эту тему.
Моча врага направо и налево, наша славная армия продвигалась все ближе к покоям великого шейха. Слюна капала из оскаленных ртов алкающих мести мутантов, благородный гнев горел в их вертикальных зрачках; ах, как мечтали они о близкой смерти их угнетателя, ах, как топорщилась в предвкушении мести и расправы шерсть и чешуя на их изогнутых яростью спинах!
Две или три двери оставалось до долгожданной цели, как вдруг все вокруг прям-таки сотряслось от звуков омерзительного, дребезжащего голоса. Шейх, видимо, взялся за матюгальник, прыщ недодавленный.
- О, презренные мятежники! – возвестил он. – Нечестивцы! Взываю к остаткам вашей совести, к самым последним островкам верности ваших черных, презренных душ! Оставьте это неблагодарное дело, примиритесь с властью, данной мне всевышними силами, и не пытайтесь препятствовать этим силам! Угомоните свои тщетные потуги изменить существующий и раз и навсегда установленный порядок вещей, ибо его установил я – светоч мировой справедливости! Похороните в себе жалкие зачатки глупой ненависти и отправляйтесь по домам, к своим обыденным заботам! Не нарушайте покой своего госпо… - тут он подавился и захлюпал. Бак хрюкнул от смеха.
- Да мы уж почти победили, вонючка, молью ебнутая! – заорал он в надежде, что шейх услышит. – Мы твоих ублюдков под корень изведем за милую душу!
Последовала минута тишины, видимо, шейх все-таки услышал и переваривал информацию. А может, сморкался. Зазвучавший вновь голос откашлявшегося и отхлюпавшегося шейха был ехиден и почти ласков; провалиться мне в отхожее место, если я не подумала тогда, что дело нечисто, раз он так любезен, - наверняка замышляет пакости, гнида ползучая.
- Не говорите, что не предупреждал, - молвил шейх и скрипуче, мерзко так засмеялся. А через секунду нас буквально смело целой армией мелких, гундосящих, летучих и невероятно кусачих порождений мутационной лаборатории шейха. От них было невозможно отбиться, они налетали, наскакивали, окружали, оглушали, окутывали облаком, кидались в лицо, оглушали жужжаньем, залетали в глаза и в рот, и жалили, жалили, жалили. Спасенья не было от них, кроме как – бежать. И мы бежали, не разбирая дороги, не ведая, куда ломимся – к выходу, где нас ждал наш арьергард, или же в зловонные глубины замка, чтобы угодить там в еще более коварную ловушку шейха.

Ясная кочерыжка, разбежавшись в разные стороны, наш отряд перестал быть отрядом, и теперь нас запросто можно было давить по отдельности. Что шейховы красавчики и не преминули устроить. Началась реальная резня.
Нас мочили по полной. Грызли зубами, вонзались когтями, плевались ядовитой слюной, пыряли ножами, обстреливали черт те чем. То и дело из какого-нибудь угла доносился предсмертный вопль. Слыша их, я вздрагивала и пыталась угадать – нашего или ихнего пришили мутанта. А количество врага, похоже, только увеличивалось – дохлые мутанты тут же заменялись живыми. Невесть откуда они ползли. Какой только нечисти я не перевидала в это утро. Из всей этой мясорубки я хорошо запомнила лишь пару минут: Марфа катается по полу, пытаясь отбиться сразу от двух тварей, одна из которых вцепилась ей в сиськи, а вторая – в гляделки, и все трое орут нечеловеческими голосами.
Отбившись кое-как от мелких убийц, я затаилась на пару минут в каком-то углу. Повсюду слышался шум сечи. Не, я не струсила, просто решила передохнуть. Таблетками мы запаслись заранее, - по правде сказать, все карманы были забиты стимуляторами, - и вот сейчас-то, похоже, пришло мне время приступить к самолечению. Мои конечности уже почти отказались служить мне, а левый глаз вообще дергался в тике. Слава последнему динозавру, я не видела своей морды, а то наверняка бы повесилась с отчаяния…
Зарядившись, я подышала с пару минут и с боевым воплем выперлась из своего угла. Успела даже порубать с десяток невероятных, разного калибра и уровня интеллекта гадов. И тут смерть пришла ко мне…
Я была мертва, судя по всему, пару часов. За это время, видимо, все перебили всех. По крайней мере, восстав к жизни, я не узрела вокруг себя ни единого живого рыла – только трупы лежали сплошняком.
Кое-как поднявшись на дрожащие и подкашивающиеся ноги, я поплелась – куда? Хрен знает. Искать живых, наверно. Сил не было, да и тошнило жутко. С омерзением я заметила, что не только меня коснулась эта проблема – почти все дохлые рыла были испачканы отходами жизнедеятельности. У меня у самой камуфляж был заблеван. Фу ты, что такое случилось, что я блевала и не помню как.
В этот-то момент я и услышала позывные. Кто-то пер на телепатический контакт. Башка не варила ни в какую, сил сопротивляться не было, - пришлось подчиняться.
О радость! О счастье! О, прекрасная, далекая, недостижимая Радуга! Это был Он.
- Где тебя черти носят, пидор вонючий, гондон использованный, - начала я давно подготовленную речь, но меня грубейшим образом прервали.
- Фенька! Мотай срочняком оттуда, щас там все гробанет к ядреной матери!
- С какого хрена гробанет-то? – поинтересовалась я, оглядываясь и соображая, куда лучше мотать…
- Ты, Фенька, не размышляй, думать на свободе будешь, а щас уноси ноги поскорей! У тебя пять минут, – буркнул Женька и отключился, напоследок закинув мне мои координаты. Сориентировавшись, я поплелась к выходу. Вот сученыш, ворчала я, с трудом передвигая ногами, сам-то уже, небось, давно в безопасном месте отсиживается. Меня найти в этом могильнике и в голову не пришло.
К выходу, а потом через ров по мосту, а вон и наши стоят – Боб, и Бак, и девки мои хвостатые, ой, как я их всех люблю, сил нет, и Стеллочка-красавица, и – о чудо! – Эрик с Изольдочкой, добежать бы успеть до вас, милые, я вас обниму-поцелую…
- А где…
На конец вопроса меня не хватило – меня настиг приступ рвоты. Боб, стоявший ближе всех, отряхнулся и схватил меня под мышку.
- Бежим, чуваки, - скомандовал он.
Мотаясь под мышкой у Боба, я ругалась и проклинала день, когда родилась на свет. Взрыв прогремел, когда мы отбежали метров на сорок. Дворец шейха разнесло в куски.
- Конец Кактусовой империи! – провозгласил Борька, швыряя меня под кактус. Я отдала должное кактусу, утерлась и снова попыталась спросить:
- А где…
- Благоверный твой? – перебил Боб. – Он на горячей точке – командует фронтом. Приколись, их отряд захватил эту гребаную машину, которую они тут две недели изобретали, и теперь убивают этой машиной всех наших врагов!
- Че… Помедленней, пожалуйста. Я не втыкаю, че тут ваще происходит…
- Расслабься, милая, - ласково сказал Боб. – Тут никто ниче не понимает. Скажи спасибо, что про тебя вспомнили в этой печке… Там, наверно, сотня людей подохла.
Да, блин, ситуация требовала осмысления. Я последовала совету Боба и расслабилась, тем более что приступы рвоты не проходили. Неподалеку от нас слышались какие-то взрывы, выстрелы… Не, фиг тут расслабишься.
- А с кем они там воюют-то? Вроде замок взорвали…
- Да шейх, оказывается, шестеркой был. При колдуне одном. А не наоборот, как все думали. Вы телепатов-то посрубали, а один – самый продвинутый - утек-таки – черной вороной обернулся и улетел. Сейчас вот шлет к нам сюда толпы загипнотизированных мутантов. Только, видимо, не просек он, что, копай - не копай, а империи однофигственно пришла пора загибаться. Революция победит, это стопудняк!
- Ой, да ну вас к хренам с вашей идиотской революцией… Я жрать хочу, и башка болит…. Че ваще произошло-то, кто-нить мне объяснит?
- Ты подрыхни сперва, отойди, - дружески посоветовал Эрик, - а потом мы тебе расскажем. Да тут и нечего рассказывать особо. Мы перебили почти половину всей вражеской мутантской массы, и с минимальными потерями с нашей стороны. Твой нареченный ни с того ни с сего изобрел супероружие, и все у нас терь будет заебись, как говорил любовник моей прапрабабушки, нажравшись пельменей с молоком!
Пришлось удовлетвориться этим исчерпывающим объяснением.
Я задрыхла, а, проснувшись, тут же принялась трясти окружающих на предмет новостей. Вопреки ожиданиям, новости были мировые.
Оказывается, мой несравненный под действием неведомых снадобий, которыми его закармливали при дворе, таинственным образом приобрел несвойственные ему ранее хитрость и коварство. Мало того, что у него хватило умишка собрать тайный революционный отряд прямо под носом у шейха. Так еще и мухлевать ухитрялся, выполняя заказ Грязной Вонючей Собаки (ака Шейх): клепая удаленный излучатель, врал начальству, что продукт находится на стадии разработки. Вранье прокатило, и штуковина была готова как раз к нашему приходу. Принцип действия я так и не просекла, но стопудняк он страшно замороченный и простому человеку недоступен. Какие-то там волны-хренолны и прочая физика-мудизика. Типа мозги вышибает на хрен. Грязная Собака и не ожидал, что подорвется прямо в собственной норе от собственного уродского замысла! Но я отвлеклась. Мой гениальный возлюбленный, оставаясь по жизни пидором, не мог не напортачить. Адская машина, включенная на поражение, чуть не угробила заодно с шейхом и его кодлой наше войско. Сотни человек – из тех, что торчали в замке – как не бывало. Сладенький, идиот, ошибся в расчетах, видите ли. Мне еще повезло – меня задело по касательной, и мои мозги остались целы. Это и была, судя по всему, моя Смерть.
Ну вот, значится, шейх – Грязная Собака – благополучно подох, не оставив наследника; колдун-заправила поспешно умотал в кактусы, а мой милый друг выбрался из замка и начал систематическое уничтожение врага. Для этого даже не нужно иметь врага в поле зрения, - нажимаешь кнопочку, вводишь координаты насолившего тебе нечестивца – и все, хана красавцу. А наша доблестная армия и присоединившийся к ней отряд воинствующих наркоманов с Севера (полуразрушенного полуудачными опытами – нечаянными Женькиными и очень даже чаянными шейховыми) тем временем бродила по кактусовым зарослям, агитировала народ за революцию и чинила расправу над классовыми врагами, то есть подлыми приспешниками бывшего Правителя. В результате этой всей петрушки нас всех на юге ждало светлейшее и безоблачнейшее будущее: вокруг кактусы, соседи – мутанты и льготы на медикаменты, одним словом – коммунистический рай…
Больше всего прикололо меня, что Джонни стал типа этаким пафосным партайгеноссе. Ну прям вождь угнетенных народов, ептить. Обо мне, небось, думать забыл, подонок. А я столько для него сделала, засранца блохастого. Ну, куда уж нам теперь до него, такого авторитетного.
Но в целом ситуация радовала. Тело мое заживало, блевать, слава Туманности Андромеды, больше не тянуло…. Я решила снова взять оружие и пойти сражаться в ряды нашей Революционной Армии, но Боб отговорил. Погоди, говорит, щас и без тебя справятся, уже почти всех перебили, а кого не перебили, разогнали. Вот оснуем тут колонию, осядем, сказал мне Боб авторитетно, подождем немного и двинем на Юг – устанавливать Коммунистическую республику по всея России. Ну, а там и до капиталистических берегов доберемся. Разрушим экспериментальные фабрики, а буржуев всех вздернем на ближайшей лиственнице.
Перспективы были заманчивые. Я подзализала раны, убедилась в необратимости мутагенных изменений в своем организме (в частности, навеки позеленевшие волосы, лишние суставы на всех конечностях – милостью судьбы, обошлось без хвоста! – и устрашающе малиновые радужки глаз) и отправилась на поиски наших давних друзей – Эрика с Изольдочкой. Давно не виделись, интересно, блин, как там у них все сложилось…

Эрик и Изольда были безумно рады встрече и тут же предложили устроить возлияние, как в старые добрые. Время, конечно, военное, но воевать вроде пока не тащат, можно и балду пока попинать. Боб где-то активно шатался, воодушевленный своей новой ролью первого генерала при вожде, и Стеллочку свою таскал с собой, и его было ну никак не вытащить на дружеский выпивон. Ну и к хренам, обойдемся, решили мы и разложили поляну на троих в укромном местечке под гигантской акацией. Эрик там, в тростниках, времени зря не терял: чем только они меня не угощали, сердешные! Если кто-нибудь когда-нибудь захочет написать полнейший справочник по растительным и синтетическим наркотическим препаратам (включающий способы приготовления и образ действия), то лучшего консультанта, чем Эрик, ему не сыскать! Под конец сабантуя я не отличала верх от низа и начало от конца и была способна только валяться на земле в обнимку с акацией. Так и нашел меня мой ненаглядный, приволокшийся вдруг ни с того ни с сего под нашу акацию. Видимо, расслабон в делах образовался, брешь, что ли, какая посреди вражеской мутантской массы.
Встреча, что ни говори, была трогательная. Если совсем уж честно, то прямо-таки похабная. Даже привыкшие ко всему Эрик с Изольдочкой смотались от нас и захоронились где-то в сторонке, дабы не мешать нашему пламенному воссоединению.
Удовлетворив плотские потребности, мы перешли к лирике. То бишь начали ругаться. Вернее, это я ругалась; сладкий пребывал в обычном своем состоянии параллельности с реальностью и почти не отвечал, только урчал себе довольно. Я же распиналась, обзывала его вонючим наркоманом и продажной шкурой. А он, по-моему, даже не идентифицировал факт нашей встречи как некое давно не происходившее событие. Ну, короче, подонок был в хламюгу и на контакт выводился с трудом. Пришлось мне утихомириться. Все равно толку нет от моих нравоучений.
Вернулись Изольда с Эриком, и мы выпили за встречу кристальной чистоты тростникового самогона хэнд-мэйд. Изольдочка выразила восхищение полководческими талантами моего нареченного, в ответ на что он, перепутав то ли лексику, то ли интонацию, куда-то ее вежливо послал. Изольдочка, разумеется, не обиделась, напротив, плеснула ему еще в стакан. Уж не клеится она к нему, подозрительно подумала я, но виду подавать не стала – обзовут еще ревнивой дурой.
От спирта мы немного протрезвели. Даже Женька очухался и, взглянув на меня более-менее осмысленным взглядом, тут же – к вящему моему обалдению – совершил редчайшую процедуру сотворения комплимента.
- Прикольно выглядишь, Фенька, - промямлил он. – Что-то в тебе изменилось…
- Мутанты, - начала я оправдываться, - ядовитые. Радиоактивные. Представляешь, облучились мы с Бобом. Я тебе больше не нравлюсь?..
- Да ладно, - он довольно равнодушно пожал плечами, - была бы дырка на месте, а все остальное как-нибудь перетерпим.
- Ха, - заржал Эрик, - я б на твоем месте, Фень, давно придушил бы такого кавалера.
Я надулась. Это он, кавалер, блин, сейчас так говорит, а как взглянет на меня трезвыми глазами в минуту просветления, если таковая возможность еще существует для его пропащего сознания, вообще, наверное, видеть не захочет.… Хотя сам тоже оказался еще тот красавец: за время нашего расставания у любимого образовался тик. Каждые полминуты он нервно и судорожно дергал головой, каждые десять секунд - вздрагивал пальцами, через каждое слово – заикался. Контузило его, что ли…
Тут что-то щелкнуло в голове у этого штурмбанфюрера тиканутого, и его буквально сорвало с места. Видимо, поле брани опять звало к себе. Не прощаясь, мерзавец повернулся и потрусил в сторону штаба (бывшего боевого склада, ныне разоренного и занятого койками с выздоравливающими), но под конец все-таки обернулся и почти нехотя, почти не в мою сторону смотря, произнес:
- Ну, если хочешь, можешь пойти со мной… Миски поможешь таскать…
Я, конечно, хотела. И, разумеется, пошла, нетвердым шагом, правда, придумывая на ходу все, что я выскажу ему, лишь только дождусь, когда мозги его прояснятся достаточно, чтобы воспринимать информацию. Какие такие миски, хотелось бы мне знать?..
Эрик с Изольдой покричали нам вслед какие-то издевательские пожелания счастливого сожительства и со спокойной душой, видимо, принялись бухать дальше. Ну, настоящие Дети Земли, ну, честное слово. Я так и не врубилась, любовники ли они или просто тусуются вместе по старой привычке.
Приволокшись в штаб, ненаглядный, скотина, всучил мне какой-то косматый цветок, поеденный червями, спихнул меня Бобу, а сам пошел мутить какие-то очередные великие планы. Я, чувствуя уже себя вполне в кондиции, прицепилась к другу. Боб был жуть как элегантен в своей фиолетово-зеленой переливчатой чешуе. Блин, если уж мне чешуя элегантной кажется, не пора ли начать активную анти-мутационную терапию?
- Скажи, - говорю, - тебе не надоело, что он постоянно ширяется? Он же двух слов не может связать, как алкаш последний…
- Да ты не врубаешься в ситуацию, Фенька, - ответствует с умным видом, вонючка этакая. – Его ж специально держат на этой всей бодяге.
- Кто???
- Ну, выродки.… То есть – товарищи…
- Да за какими это хренами-то?
- А за такими, дорогая моя, что выродки – чуваки умные, тему просекли, что наш с тобой драгоценный друг – патологический пацифист и способен к агрессивным действиям только в состоянии наркотического опьянения. Просекли – и пользуются, суки, а он и рад… - в голосе Боба явно слышалась зависть, подонок, видимо, и сам бы не прочь прослыть за пацифиста, чтобы медикаменты бесплатно получать.
- Ну, блин, а нахрен он им нужен, ну, воевали бы сами, без него, тем более – сам говоришь – только кнопочку нажимать…
- Да ты че, Фень, эта сволочь сифилитичная до сих пор трясется, что придут большие дяди сверху, приведут с собой страшных роботов и всех перестреляют за измену. А так есть, на кого свалить… Да лан, не бойсь, ему лишняя доза по барабану. И так уже наркоман законченный, хуже не будет, - утешил, ядрена Феена.
- А вдруг и правда, большие дяди придут? – мне до сих пор и в голову почему-то такая мысль не приходила.
- Ну, сверху-то вряд ли, а вот Москва уже, ногу даю, засуетилась, скоро нам придется либо уносить задницы прямиком в тундру, либо наставлять дуло на столицу нашей благословенной родины.
- Даа, блин… Ну мы с тобой попали… - я задумалась. - А все по милости твоего дружка. Кстати, че за миски тут у вас надо таскать? – вместо ответа я получила косой взгляд. – Ну, типа, мне Женька сказал – иди, помогай миски таскать! Какие миски?..
- Понятия не имею, - Боб помотал чешуей. – Тронулся твой ненаглядный, тронулся, голубчик… - так он и пошел от меня, качая башкой и бормоча себе под нос печально.
Ну, делать не фиг, пришлось искать укромный уголок и заваливаться дрыхнуть снова.
Проснулась я от непонятных звуков. Сначала – свист, потом – удар и взрыв. Я мигом вскочила, навострилась. В штабе было тихо: начальство в лице Джонни и генералов (числом четыре - Борис, Бак, чувак-наркоман из дворца и незнакомый какой-то мутант) просиживало штаны за составлением программы боевых действий где-то в глубинах бывшего склада, раненые дрыхли, армия под руководством остальных генералов (числом два - мутанта Леши и моей боевой подруги Марфы) тусовалась где-то в зарослях.
Я выскочила на улицу. Источник звука не обнаруживался; но не прошло и пяти минут, как опять раздался отвратительный свист, и пальму метрах в пятидесяти от меня разнесло в клочки, а окружающая растительность в радиусе двадцати метров вспыхнула пламенем.
- Бомбежка! – ахнула я. – Бомбят нас, суки! – с этим воплем я помчалась к ненаглядному – докладывать начальству.
Те, оказывается, уже были в курсе. На мониторе компьютера мигало изображение – видимо, прямая передача. Над кактусами неподвижно висел воздухолет (Москва!) и периодически выпускал из своего чрева огромные снаряды. Сопатый пощелкал клавишами, меняя картинку, и мы увидели, что таких воздухолетов в окрестностях не один и не два, а – полчище.
- Доигрались. Дотыркались, - мрачно буркнул Бак. – Свергли, блин, диктатуру, - напоремся на военный режим. Или тоталитаризм с политикой концлагерей.
- Погодь ссать, - цыкнул на него Генералиссимус. – Ща я этих идиотов, как мух, посшибаю. Они сами напоролись, а на что – еще не поняли. Давай, Сопатый, клепай программу прицельного наведения.
Я поразилась, как у них все теперь схвачено, – даже Супер-Пушка управляется по локальной сети. Раз-два, бум-бух, - на моих глазах воздухолеты, один за другим, полетели на землю и взорвались от удара.
- Что, твоя адская машина не только на живые мозги действует? – спросила я ненаглядного. - Типа еще и электронику вырубает?
- Ну типа да. Радиус действия – сто километров, - похвастался Женька.
- Смотри, дождешься, - скинут они на нас ядерную боеголовку, и дело с концом, - зловеще предрекла я. А он, как ни в чем не бывало, ответствовал:
- Ну да, а потом их самих – мордой в дерьмо. За этим-то сверху следят, будь спокойна. Мы тут друг друга перебьем – им насрать великолепно, но ядерный взрыв они не пропустят, нее… Они атмосферу блюдут, подлецы.
Даа… Затеял воевать мой ангел – аж с московскими генералами. Ну-ну… дожить бы до нового года. Сидели бы сейчас, спокойно чаи бы гоняли под кактусом, так нет, повело его, видите ли, за правое дело сражаться…
- Ну, теперь ждем реакции, - замочив бомбометы, констатировал ненаглядный. – Роботами нас не возьмешь, бомбами – тоже, остается у них в запасе только химическая атака. А на этот счет у нас, конечно, уже есть противоядие, - он посмотрел, ухмыляясь, на своего генерала-наркомана, и я поняла, кто снабжает его хорошим настроением.
Мне стало противно, и я свалила. Вот долбоебы мужики, лишь бы воевать.

Мучаясь тоской и бездельем, я выбрела из штаба и поплелась осматривать местность. Электронный мозг напророчил на сегодняшний вечер радиоактивные осадки, и я прикрылась свинцовым плащом. Болтаясь по округе, как какашка в полынье, я наткнулась на совершение жертвоприношения. Посреди небольшой полянки, уютно окруженной кактусами, березами и пальмами, горел аккуратный, не больше полуметра высотой, костер, а вокруг него бегали и совершали эпилептические движения люди в странных одеждах.
Каждый раз, блин, когда вижу такое, удивляюсь. Вроде понятно, что наверху – на небе, типа - никого нет, кроме пары сотен жителей Эльдорадо, - так нет же, жгут костры, режут тушканчиков и надеются на контакт с мифическими небожителями.
Людей было четверо; я, спрятавшись за березой (видимо, мой свинцовый плащ сделал меня незаметной в серых таежных сумерках, чему я была рада – еще увидят, обрадуются, заставят вместе с ними прыгать и дергаться, фанатики долбанутые), зырила-зырила и высмотрела даже знакомых – Жанку и Ингу. Мужиков я не знала.
Наплясавшись и наоравшись (они еще и песнь ритуальную распевали – типа чтобы боги услышали, наверно), фанатики расселись вокруг костра и откупорили масштабного вида бутыль. Ну, вот теперь можно и проявиться! Я присоединилась к чувакам, и они угостили меня своим пойлом, которое оказалось экстрактом конопли.
Довольная возвращалась я домой…. Мы подружились с одним из мужиков, он был местный, наркотиками особо не испорченный, и явно пялил на меня свои довольно симпатичные, голубовато-красного оттенка зенки. По крайней мере, комплименты отвешивал и не хамил мне, как некоторые. Приятно было сознавать, что, несмотря на зеленые волосы, у меня еще образовываются поклонники. Мужик – звали его Сэмми – предложил рандеву ночью (видимо, знал, что я – вроде как тетка Вождя, и хотел соблюсти тайну). Я, помозговав немного, согласилась – сиди, думаю, там себе в компании со своей сволочной машиной, а я погуляю.
На рандеву Сэмми сперва даже не лез лапать – втирал мне какую-то фигню про очистительную силу жертвоприношений, матие.
- Ты понимаешь, Феена, - говорил он, важно кивая и размахивая руками, - смысл жертвоприношения в том, что, совершая его, мы как бы отдаем природе должное, говорим ей спасибо за ее дары. Тем самым мы приобщаемся к природе, очищаем душу от пагубного влияния цивилизации.
Интересно, думала я, почему ему не кажется пагубным влиянием цивилизации разжигание вонючих (солярку жгут ведь, гады) костров и умерщвление ни в чем не повинных тушканчиков.
- Вообще-то правильнее было избирать в качестве жертвы человека, но это дело добровольное, а сейчас, в трудные военные времена, никто не хочет жертвовать своей жизнью, которая может послужить еще на благо обществу. Поэтому обходимся животными, не осознающими даже своей высокой миссии.
Вещал как по-писаному, ей-богу, я прям на него удивлялась. Может, он и не клеится ко мне, а всего-навсего склоняет вступить в свою секту…
Но опасения мои оказались напрасны – вскоре Сэмми надоело гнать пургу про дурацкие жертвоприношения, и он наконец начал мне расписывать, какая я хорошая да пригожая. Мы сели на травку, он достал косяк, и я радостно развесила уши. Неиссякающий фонтан его красноречия стоил поощрения, и я подставила ему зад, чтобы он положил туда лапу. С досадой подумала о несравненном, – увидь он нас сейчас, и в голову бы не пришло возникать, а уж тем паче бить морду. Пожал бы плечами и смотал бы кофий пить. Философ хуев.
Ну вот, значит, близился интересный момент переползания лапы с жопы на другую часть тела, и в такую-то минуту интимность обстановки была грубо нарушена извне. Откуда ни возьмись, приперся Боб и давай размахивать чешуей и жестикулировать (даже, по-моему, не оценил степень тесноты нашего с Сэмми контакта; а тот лапы-то свои моментально с моего зада убрал):
- Народ, давайте срочняком в лагерь. Фенька, я тебя полчаса ищу. Там собрание. То есть военный совет. Будем типа узким кругом руководства и ближайшего к нему окружения решать, куда двигать и кого следующим мочить. И вообще, комендантский час объявили, теперь в десять вечера – по нарам, ясно вам? – тут до него что-то дошло. – А чево это вы тут вдвоем… одни… без никого?
- Чево-чево, - передразнила я его. – Ничево. Мухлюем сидим, не видишь что ли. Свидание у нас, а ты кайф обломал. Ну вот за какими чертями ты сюда приперся.
- Чее? – опять зачевокал Боб. А Сэмми, у которого, видать, было хреново с чувством юмора, отполз задом подальше от меня, а потом и вовсе поднялся и, пятясь задом, откланялся. Испугался, что Боб донесет на него, и его убьют, не иначе! Ну и ладно. Ухажером больше, ухажером меньше, - как-нибудь перебьемся. Может, оно и к лучшему. Подцепила бы я от него что-нибудь. Клопов там. Или чесотку. Фу. Да и милому изменять все-таки – грешно.

3. Отречение

Почти все «ближайшее окружение» уже собралось в штабе, у компьютера – места, где заседал Предводитель. Мы с Бобом были последние. Кроме нас, в окружение Вождя входили Бак со Стеллой, Марфа, Эрик с Изольдочкой. Ну, эти ладно, - свои люди, проверенные. Но как можно было пускать в окружение таких мерзких личностей, как тот самый наркоман – дружбан Джонни, или абсолютно кровожадного вида мутант с динозаврьими лапами и башкой?.. Ужас.
Началась обычная в таких случаях бодяга переливания из пустого в порожнее. Мужики спорили, что лучше – сначала уйти глубже в кактусы, а потом предъявить ультиматум Москве, или наоборот – уйти на Восток и, пробравшись к морю, угрожать оттуда капиталистам. А мы с девками переглядывались, читая в глазах друг друга скуку и желание поскорей прекратить это бездарнейшее времяпровождение.
Часа через полтора после нуднейших споров и взаимных оскорблений в некомпетентности я заметила, как меняется выражение физиономии моего ненаглядного. Чувака как будто тянуло блевать. И точно: еще немного погодя он заерзал и запросился выйти. Я, разумеется, увязалась за ним.
Не обращая на меня внимания, Джонни вышел и, вместо того, чтобы блевать, опустил свой зад на траву. Я подошла сзади и только открыла рот, чтобы произнести слова утешения, как в кустах зашевелилось, зашипело, и в пятно лунного света выползло некое существо.
- Здрасте, - молвило оно, и я с ужасом и изумлением узнала сиплый баритон нашего старого приятеля Иваныча.
- Иваныч?.. Ты как здесь? Ты ж это, того… Ну, это самое… Типа отравился! – бормотала я, не зная, радоваться или ужасаться такому внезапному появлению с того света.
- Ты не ошиблась, свет моих очей, - замогильным голосом произнес Иваныч, подгребая ближе, и тут я увидела, что ноги его не касались земли, а летел он по воздуху!
- Ая-яй!!! – не своим голосом заверещали мы хором с Джонни.
- Не бойся, милая, - тем же загробным голосом успокоил меня Иваныч. – Я – дух вашего друга, который после неправедной смерти ползает по грешной земле, не в силах найти успокоение.
- Так чего тебе нужно? Призрак вонючий! – воскликнул Джонни и сблевал наконец в кусты: видимо, нервное потрясение способствовало ускорению процесса естественного пищеизвержения.
- Я жажду отмщения! – взревело привидение, переходя на громовой бас. – Виновник моей безвременной кончины должен понести возмездие!
- Ну, эти уже сдохли. Их Эрик с Китом еще неделю назад собственноручно перебили, - начала я, но осеклась – призрак подлетел к нам еще ближе, и морда у него была оскаленная и злобная.
- Ты не понимаешь, неразумная девица! Виновники – ты и твои друзья! Это из-за вас, в недобрый час пришедших к нам в нашу уютную халупу и втянувших меня в мерзкие и странные дела, пришлось мне преждевременно расстаться с жизнью. – Призрак воздел руки со скрюченными пальцами к небу. Я приготовилась к смерти.
- Кончай лажать, - сказал ему Джонни. – Ты же призрак, бестелесная субстанция. Ну, как ты нас убьешь, ну сам подумай своей призрачной башкой.
- А, ну да, - привидение расстроилось и опустило когти. - Это я не учел, блин. Простите.
- Ну и че те надо тогда? – агрессивно встряла я. - Кончай заниматься сведением личных счетов, валяй, с чем пришел!
Призрак повздыхал, поскрипел, видно, не хотелось ему говорить.
- Ну, типа… Это… - призрак явно забыл роль. – А, во! – вспомнил: оживился, глазенки заблестели. Он сделал страшные глаза, завращал ими, зубами заскрипел и молвил торжественно:
- Убивец!
- Че-е? – Джонни опять сблевал.
- Я послан к тебе с того света в качестве знамения, чувак, - Иваныч вовсю размахивал когтями и щелкал клыками, типа страх наводил. – Мировое провидение возмутилось твоими действиями, жалкий трусливый червяк! И предупреждает – если ты не прекратишь творить зло и убивать, то душа твоя сгорит в геенне огненной! То есть ее переплавят на нейтроны и пустят в большой космос. Хозяева вселенной не допустят, чтобы на земле свершались убийства! Даже презренные мутанты достойны жить! Так бойся же Верховного Суда – длань его справедлива, но сурова и карает беспощадно! Я все сказал, - и с этими словами призрак, с воздетой ввысь рукой, повернулся и отплыл обратно в кусты.
Мы с Джонни просто обалдели от такого поворота. Но обменяться впечатлениями не успели – из других кустов неожиданно выперся Эрик.
- Че, на начальство закон о комендантском часе не распространяется? – сказал этот зубоскальщик мерзкий. - Че происходит-то, - заинтересовался он, - надоела политика, интриги? А у меня смотрите, че есть, - и он достал из кармана пакет с порошком.
- Ой, убери ты эту гадость, - буркнул Джонни.
- Ну, ты смотри, - восхитился Эрик, - как действует военная школа даже на убежденных наркоманов! Ты теперь профессиональный убийца, чувак! Сколько народу-то замочил?
- Отвали от меня, не буду я больше убивать никого, - опять буркнул Джонни.
- Ох, ни хрена ж себе! Что, совесть проснулась нечаянно? Бедняжка! – Эрик глумился вовсю. – Или приступ инфантилизма? Не, брат, убийца – это характер, это судьба. Для этого талант нужен.
Женька взглянул на него волком, только что не съел, и переполз в кусты метра за три от нас.
- Че это с ним? – удивился Эрик. – Ширяться не желает, шуток не понимает. Заболел, что ли?
- Ага, заболел, - проворчала я. - Наоборот – у нас просветление. Полдня мы будем размышлять о смысле жизни, а потом у нас начнется ломка, потому что из-за этих раздумий мы забыли уколоться.
- Вот идиот… - несколько не в кассу пробормотал Эрик и почесался. – Лу ладно, я вас оставлю – меня тут одна киса ждет неподалеку…. Зря отказались, порошок знатный! – он помахал пакетом. – Передумаете – милости просим, мы за той пальмой!
- Всенепременно, - пообещала я, и он уперся. Я пошла искать ненаглядного.
Тот сидел в кустах и сопел, переживал, видимо, свою нелегкую долю. Впридачу у него еще обострился тик. Неприглядное зрелище, скажу я вам.
- Ты как хочешь, Фенька, - сказал он мне, - а я сваливаю. Надоело херней страдать.
- Ты что, с ума сошел? – я возмутилась. – Заварил кашу, кучу народу сгноил, товарищей воодушевил – и линяешь??? На нас же Москва не сегодня-завтра танки пошлет. Или бомбы химические начнет сбрасывать. Да тут, кроме тебя, мозгов ни у кого нет. Наркоманы да мутанты. Они ж пропадут!
Распиналась я, распиналась – и все зря. Ноль реакции. Я давай заново. Мол, валить некуда, все равно придется воевать – не сейчас, так потом. И нехорошо это – начать дело, а потом его бросать. И вообще… Тут он не выдержал и послал меня на хуй, а затем популярно объяснил, что от убийств его тошнит, а тут еще и знамение, ну, короче, воевать дальше – бесперспективняк полнейший и ваще, короче, надо валить. В тундру. А тут и без нас справятся – довоюют как-нибудь.
Но договорить он не успел. Кусты в очередной раз зашуршали, - объявился давешний Женькин приятель, дремучий наркоман.
- Я все слышал, - объявил он, прям с места в карьер. – И моя должность Первого Генерала при Главнокомандующем позволяет мне арестовать любого, кто замышляет планы против идей Революции и тем самым мешает ходу военных действий!
- Ты че, придурок потомственный, оборзел? Ты че, не видишь, что с самим Главнокомандующим разговариваешь? – я разозлилась. Че он себе позволяет, скотина.
- Это его не оправдывает, - говнюк помотал головой (его, кстати, Вонючкой звали, прелесть какая). – Устав есть Устав. А в Уставе написано – кого заметят в организации дезертирской деятельности против общего святого дела Революции – того под арест. Так что – извольте следовать. А вы, дамочка, тоже извольте под арест – как нарушитель комендантского часа.
И он достал откуда-то ствол и принялся нас погонять в сторону штаба.
- Вот гнида, ублюдок, сука поганая, - шипела я всю дорогу до лагеря. А любимый шел, сопел, но молчал. Вот дружок-то у него оказался – крысоид крысоидом. Наркотой кормил, небось, по первому слову. И шмонает его теперь повсюду, пасет, как нянька. Обломались теперь Женькины планы линять.
Нас заперли в каком-то сарае без крыши. Приперся Боб, спрашивал, че за фигня и почему нас посадили. Я, как смогла, растолковала ему ситуацию, и он смотался, – Вонючка подсуетился и выставил дозоры за нарушителями комендантского часа, даже ружья им всучил, прохиндей.
А мы сидели в сарае и любовались звездами. Благо делать было все равно не хрен (можно было, конечно, потрахаться, но мы решили, что сложившаяся обстановка не особо располагает). Любимый ясным голосом читал мне похабные стихи. В-общем, дико романтишно и все такое.
Под утро его начало ломать. Он плакал, кричал, катался по полу, ломая суставы, пускал сопли, короче, страшное дело. Я в истерике начала стучать в дверь и в стены сарая, орать, чтобы нас выпустили, но – бесполезняк.
- К черту все, забей, - отозвался Джонни, придя в себя на полминуты. – Все равно сдохнем.
Глядя, как его крючит, я ужасалась, но ничего поделать не могла. К полудню, слава дню всенародного похмелья, приперся Боб, подобный архангелу, с утешительной ветвью в руках. То есть – со шприцем.
- Держите, - прошипел он, просовывая шприц в щель. – Ерунда, но на пару часов поможет.
Я вознесла небесам молитву за вечную жизнь раба Божия Бориса, в миру – Боба.
- Я тут разузнал, - шипел тот, - Вонючка устроил типа переворот, но его тут же свергли (мутанты, между прочим, и как только пороху хватило?). Теперь Бак – главнокомандующий. Я думаю, скоро вас выпустят.
С этими словами он опять ушел. Я вколола Женьке полшприца какой-то мутно-зеленой гадости и стала ожидать его возвращения. Возвернулся он почти мгновенно, но, конечно, активности особой не проявлял – сидел в углу, даже глаз не открыл.
Вечером нас освободили и повели на аудиенцию нового Главнокомандующего.
Мы предстали перед светлейшими очами нового Партайгеноссе: Джонни – в полнейшем безразличии ко всему, я – готовясь вцепиться когтями в морду этому засранцу, продержавшему нас лишние несколько часов под замком. Бак как почуял, что меня раздирает от ярости: тут же извинился. Сказал, типа, что наш сарай был самым безопасным для нас местом – как-никак, целых два переворота за одни сутки, мало ли, что могло произойти. Ну ладно.
Затем Бак стал вещать конкретно (готовился, собака, речь учил небось полдня). Типа, Джонни – его старый друг и такой пиздатый боевой товарищ - остается командующим повстанческими армиями. А себя Бак этак скромненько выдвигает на незатейливый пост консультанта по вооружению и обороне. Я тут же просекла, что это значит: подставить решили моего ненаглядного. То есть он по-прежнему будет произносить пылкие речи перед тесными рядами воинов, периодически нажимая на кнопки смертоносной машины, а Бак за его спиной будет командовать парадом. И если что, если армия будет разгромлена, Революция провалится, если все-таки придет папочка сверху и захочет нашлепать по попке, то всю ответственность свалят на нас. Красиво придумано, черт возьми. Мозги заработали, видимо, у мутантской сволочи.
Из-под ареста моего нареченного освобождали, но ограничивали право на передвижение – типа в целях его безопасности. То есть он должен был день-деньской сидеть в штабе и выполнять всю хуйню, какую прикажет шеф.
- Научились, козлы, поступать в соответствии с военной обстановкой, - усмехнулся Джонни, когда нас вели в наши апартаменты. И это были последние слова, произнесенные им в состоянии более-менее трезвого ума. В апартаментах – отгороженной комнатушке с компом и двумя койками – уже стояли, с готовностью помахивая хвостами, две симпатичных мутантихи: одна – с полным шприцем, другая – со стволом для подстраховки. Вот так вот, оглянуться не успеешь, попадаешь из генеральских жен в зечки.
Началась подневольная житуха. Каждый день моему обожаемому кто-то из выродков вкалывал гадость в вену. Другой выродок становился за его спиной и следил за выполнением приказов шефа. Жрали и срали по часам и под присмотром. Хорошо хоть, нас не разлучили. Видимо, Бак, скотина, чуял, что связываться со мной теперь опасно для сохранности его заросшей собачьей шерстью шкуры.

Каждый день Джонни выходил на плац, где собирались наши коммандос в ожидании пламенной речи. Сзади него предусмотрительно стоял офицер Бака с пушкой наготове. Но это, по правде сказать, было лишним: в состоянии наркотической эйфории ублюдок произносил свои речи с искренней пылкостью и кровожадностью. Так что меньше чем через неделю после Революции почти для сотни человек этот недоносок стал чуть ли не идолищем, которому они были готовы безвозмездно служить верою и правдою. К этому времени наши войска увеличились чуть ли не до ста тысяч боевых единиц мутантами и людьми (в соотношении 2:1 соответственно), а территория, занятая ими, простиралась почти до зеленой полосы на юге и до границы с тундрой на севере.
Каждый день во время нашего заключения к нам припирался Бак – типа пообщаться как старый боевой товарищ со старым боевым товарищем. Ну и конечно, милашка, принимался подбивать клинья к Джонни, типа да не сердишься ли ты на меня, приятель, и да ведь я к тебе так хорошо и здорово, и да как же нам с тобой повезло, и да не пойти ли нам с тобой на охоту за гигантским тушканчиком, ну и все в таком духе. Ну, Женька, конечно, посылал его в кассу за билетом, и тот сваливал, не особо, правда, расстроенный. Все-таки дело Революции продвигалось.
А я со страхом ждала возмездия, о котором говорил призрак Иваныча. Хрен знает, что имелось в виду – то ли гром с ясного неба, то ли телепатически вызванный разрыв сердца, но ясно, что в любом случае сдохнет мой драгоценный, и останусь я одна на белом свете.
И я решила мутить заговор. Верный Боб приходил к нам каждый вечер. Курили мы с ним сладкую местную марихуану. Они с Женькой пили на брудершафт горький местный чай за всеобщее равенство. Боб раскаивался, бедняжка, что впутал меня в революционный заговор. Я его утешала, что иначе мы бы в замок шейха не пробрались бы. Душещипательные свои беседы мы вели вслух – Бак, зараза, понаставил везде датчиков телепатии. Поэтому заговор устроить было проблематично. Выход был один: подождать, пока милого уведут произносить очередную речь перед коммандос, а самой в это время связаться с Бобом по сетке. За мной-то не особо следили, слава Великому Разуму.
Мне дико свезло – удалось с первого раза отправить сообщение, и никто не зашмонал. Вечером Боб не пришел, и я стреманулась немножко; но на следующий день, когда мой милый опять упер поднимать боевой дух, я метнулась в сетку и мигом обнаружила ответ от Боба. Дружище поддержал меня в моем решении смываться. Но как смотать из-под бдительного ока Баковской охраны? Тем более что Женька сейчас стараниями придворных медиков полон патриотических настроений и откажется добровольно бежать с поста Главнокомандующего. Значит, надо похищать! – решил Боб, несмотря на изменения фенотипа, по-прежнему преданнейший друг. Мой ненаглядный и знать ничего не знал о готовящемся своем похищении. Единственной его заботой было общее дело войны с угнетателями. А война продвигалась: за два дня наши войска перешли через пески и подошли к Москве. Оттуда на нас попытались сбросить пару химических бомб, но у нас уже была готова биозащита, и ни один, даже самый завалященький, мутантик не пострадал. В результате генералы в панике смылись из Москвы, опасаясь смертельного удара, и из засилья военной диктатуры столица превратилась в оплот новых демократических сил. Нам с Джонни тут же было объявлено, что мы переезжаем в Москву – новый штаб теперь будет там, и именно оттуда мы будем планировать выступление против капиталистов Юга. Я тут же навострилась: ага, думаю, переезжать будем…. Наверняка возникнет суета, неразбериха, и представится момент, чтобы сбежать! О чем я тут же сообщила Бобу.
Воодушевленные запахом свободы, мы радостно начали мутить план подкупа наших охранников. Только-только нами овладело приятное настроение, которое обычно сопутствует любой мало-мальски пакостнической деятельности, как возник облом. Бак, душка, накрыл Боба при попытке всучить тетке из охраны два грамма диметиламида.
Он скинул мне телепатическую депешу (забил на жучки – все равно, вроде как, пропадать), и я в страхе и горести принялась ждать угрюмых людей с наручниками. Но наручников не последовало, а последовала аудиенция у Светлейшего, сиречь Бака. Меня вежливенько проводили к его покоям, запустили (даже без поджопного пинка) внутрь, и я узрела Бака и Боба, сидящих за одним столом и распивающих спиртной напиток как два заправских кореша.
- Присоединяйся, Феена! – любезно пригласил меня Бак, ну, я и присоединилась, естессно, че я, дура, от халявного спирта отказываться.
Оказалось, Бак ни хрена не обиделся, что мы затеяли против него заговор. Я же ваш друг, говорит, и стакан тянет – чокаться, типа. У меня глаза на лоб – нифига себе дружок, под замок посадил. Ну, он видит мое смятение, язык у него по пьяни развязывается, и вот он начинает, блин, перед нами исповедоваться: как ему тяжело, да какое это бремя – вести за собой народы, да что война зашла так далеко, что уже и бросить стыдно, обзовут изменником и низложат к ебеням. Оправдывается, черт его дери. Гляжу на Боба и вижу, чувак тоже просек фишку и ждет, что будет. Ну, Бак высказался, попускал слезу, поныл на свое тяжкое житье-бытье и перешел к делу. В-общем, говорит, я вас понимаю, что вам в неволе жизнь не мила, тыр-пыр восемь дыр, да трали-вали-семь-пружин, ну, в-общем, пойду я вам навстречу, валите на все четыре стороны. Только сделайте так, чтобы наше общее славное дело великой борьбы за правое дело и так далее не прекратилось, и совместная человеко-мутантская армия под бравые звуки марша продолжала бы воодушевленно и самоотверженно покорять капиталистические страны.
Боб задумался, прям видно было, как мысли ползают за его сапфировыми глазами. Видать, мозги его мутировали заодно с физиологией и с невероятной для этого тугодума скоростью выдали охрененную идею. У него был друг среди Пиздославльских наркоманов (по совместительству – Эриков младший брат), специалист по трансгенным модификациям. Жил он недалеко от штаба со своей, Пиздославльской же, девицей; участвовал в паре освободительных походов первых дней Революции, а потом встал на должность фармацевта и поставщика в штаб медикаментов для раненых в бою. Он мог за пару дней намутить гомункула из Женькиной ДНК и телепатически заговорить его на повиновение. План был шикарен, я обалдела от гениальности Боба.
Проблема сводилась к тому, чтобы незаметно от Революционного Совета подменить Джонни гомункулом и настроить автоматическую программу повиновения. Но это Бак – испытанный подпольщик и саботажник – взял на себя.
Мы с Бобом боялись радоваться. Наширялись в тот вечер – будь здоров. Мой милый приперся с очередного выступления как обычно – в невменяемом состоянии и сразу затерся в уголок дрыхнуть, но я даже не стала горевать – недолго осталось нам торчать в этом паскудном штабе. Я даже знала, куда мы пойдем, когда смоемся.
Еще пару лет назад до Пиздославля начали долетать легенды про Авалон – остров в южном море, в ледниках. Объект придурственных вожделений любого недоэмигрировавшего в свое время интеллигента. А местные мухоморщики рассказали мне, что вовсе это и не легенды, и даже показали карты. Вроде как санаторий или что-то типа пересадочной станции того времени, когда еще уходили корабли наверх. Никто там не живет, и добраться дотуда можно только вплавь, потому что вокруг острова понаставлена защита против всяких магнитных и электрических полей. Но не в этом главная жопа. А главная жопа в том, что пробраться к морю можно только, перейдя границу Южного Королевства, а на юге – Экспериментальные фабрики, и охраняют их люди с искусственными нервами, жестокие извращенцы, и перейти границу просто нереально.
Но пробраться было необходимо, так как этот остров – место, куда война стопудняк не проникнет. И спрятаться мы можем только там. Я это поняла, когда мой ненаглядный сболтнул мне страшную тайну. Оказывается, в глубоком детстве ему подфартило стать жертвой эксперимента Южных плантаторов. Тогда они еще не так распоясались, как сейчас, и люди просто так по ночам не пропадали. Ловили поддатых подростков, впаривали им контракт на пару сотен тугриков, и вперед, к развитию науки. Потом выпускали с сертификатом и абонементом на пожизненное получение медикаментов на халяву. Моему милому, оказывается, вкатили прививку от агрессии. Только в отличие от искусных и вежливых ученых, созданных романтическим воображением доисторического мечтателя и астронома, за дело взялись люди, мягко говоря, лишенные чувства заботы о пациенте. Они привили Женьке вирусную неврастению, и в результате любое проявление грубой физической силы приводило моего любимого к каталептическому припадку. Тут-то я и поняла, почему он не слезал с иглы - чтобы не биться в судорогах по каждому поводу.
Бежать, бежать! – звучало у меня в мозгу постоянно. В ледники, к свободе, к спокойствию.
Эриков братишка под неусыпным руководством Боба уже лепил гомункула. Я не решалась смотреть, что у них там выходит – боялась получить психологическую травму и остаться кретинкой на всю оставшуюся жизнь. А в это время коммандос распевали гимны собственного сочинения в честь справедливейшего и мудрейшего вождя всех народов, то есть моего несравненного.
Мудрейший вождь, похоже, и ведать не ведал, что мы готовим план побега. Не, мы, конечно, вводили его в курс дела пару раз, но это было все равно, что таракану читать лекцию о пользе раздельного питания.
Я упрашивала Боба бежать с нами, но он отказывался, гад, мотивируя свое решение преданностью делу революции. Но я-то видела, что чихал он на дело революции и прочую байду собачью, а на самом-то деле заимел он зазнобу среди местных оборотней, и жаль ему было со Стеллочкой своей расставаться. Ну и ладно. Меньше народу, как говорится… Но, как истиннейший друг, Борька до конца мутил нам помощь. Эриков братишка снабдил нас кучей медикаментов, сам Эрик нарыл где-то старинный компьютер, про разные там летучие лапти и прочее я вообще молчу.
В последний вечер (благоверного держали на молоке, бухла и дури не давали, в результате он еле стоял и вообще был похож на мутанта больше, чем коренные представители вида) мы в последний раз собрались коллективно бухнуть. Эрик плакал у меня на груди, предчувствуя разлуку. Не зря мне казалось, что он ко мне неровно дышит. Ну а я его утешала, говорила, что все будет хорошо, наступит коммунизм, все помирятся, и в мире не останется больных и несчастных, и мы стопудняк встретимся и вместе будем жить. Боб и Джонни втирали друг другу какую-то байду насчет вечной дружбы. Генетического Женькиного двойника мы решили не навещать. На фиг надо. Эриков братан окутал его мозг паутиной электрических импульсов, подсоединил к мощному компьютеру, и в результате память, рефлексы и привычки гомункула были точной копией оригинальных.
Мне и ненаглядному сделали обычную процедуру, проводящуюся перед выпуском на волю особо осведомленных агентов во избежание утечки информации. В плечо каждому вшили ампулу с каким-то там блошиным ядом. Типа две секунды – и ты мертв, и бесценная информация о планах революции врагу не достанется, ура, виват. Тем более что на южной границе нас ждал риск попасть в такие передряги, из которых лучше выйти в качестве трупа, чем попасть в хищные лапки жестоких садистов-экспериментаторов.
На прощание Бак устроил нам полнейший инструктаж. Мы были одеты как странствующие распространители какой-то там религии, и по идее эта легенда должна была нас спасти от подозрений.

Отход на Юг начался под покровом глубочайшей ночи, часа в три. Боб и Эрик, сволочи, в конце концов увязались с нами. Эрик, видимо, не нашел в себе сил расстаться со мной навсегда. А Борька, как верная собачка, поплелся за своим хозяином. Мужики были закутаны в идиотские миссионерские тоги, на меня повесили паранджу, полностью скрывавшую мой обольстительный красноглазо-зеленоволосый фасад. Типа замаскировались. С котомками и магнитными крыльями за спиной, мы были выперты из ворот штаба в туман и слякоть. Наша территория простиралась уже до самых границ Южной империи, но лететь все равно нам пришлось пешкодралом, дабы лишними маневрами транспортных средств не привлекать внимания врагов. И вот мы, как встарь, летели к неведомым горизонтам. Благоверного не ломало, ибо напоследок заботливый Генералиссимус не преминул вкатить ему лошадиную дозу «вонючки». Только периодически оглядывался на меня и притормаживал, - вспоминал, сцуко, что не один летит, а еще и девку какую-то за собой тащит. А я летела и предавалась мрачным философским раздумьям. Вот связалась с этим пидором, теперь остаток жизни проведешь в бегах, как последняя преступница. И ведь даже слова ласкового не дождешься от засранца неблагодарного.
Солнце постоянно било нам в глаза, и только к полудню мы долетели до границы песков. Началась средняя полоса, впереди нас ожидала граница Южной империи. О переходе думать не хотелось. Мы забрались в какие-то задрипанные кусты, достали косяк. Милый расслабился и даже прочитал мне наизусть стихотворение какого-то древневосточного поэта. И тут че-то мужиков вклинило. Я бы даже сказала, вштырило. Я не верила своим глазам: они затеяли драку. Началось с того, что Эрик ляпнул какую-то гадость моему ненаглядному. По поводу того, что собирается умыкнуть (ну, отбить типа) его невесту (то есть меня), если он не прекратит с ней (то есть со мной) по-свински обращаться. Во как. Благоверный среагировал неадекватно: врезал ему в рожу. От такого конкретно-агрессивного действия даже Эрик офигел, что уж говорить обо мне. Ну и пошло-поехало… Напрасно мы с Бобом их разнимали. Я думала, когтями в рожу впиваются и волосы рвут в драке только разъяренные тетки, ан нет, эти двое просто на клочки друг друга раздирали. Короче, красочное было зрелище, мда. Мы с Бобом плюнули на восстановление дружественных отношений и удалились в кусты, продолжать приобщение к всемирной ауре. Хотя врать не буду, че, меня, конечно, проперло, что из-за меня тут, понимаешь, мужики дерутся. Ну прямо как в старинных двухмерных фильмах.
Через некоторое время, дав выход первобытной агрессии, мои поклонники возвернулись на позиции нейтралитета и присоединились к процессу соития с космосом. Видок они друг другу устроили, прямо скажем, живописный. Такими я их видела только после кровавых битв за революцию. Не глядя друг на друга, а тем паче на меня, мужики молча перекурили и свернулись, надо думать, на привал, каждый – в свой куст. Надо думать, таким невербальным способом мне был предложен выбор. Ну, почесавшись маленько, я, естественно, полезла в Женькин куст. Что ж я, в конце концов, не на веки, что ли, вечные клялась любить и верность блюсти. Да тут еще и дерутся из-за меня. В кусте меня, естественно, не ждали страстные объятия, вместо них я наслаждалась обиженным сопением. Видать, боевые царапины саднили и не располагали к проявлениям страсти.
К заходу солнца мы навострились продолжать путь. Мы не ожидали, что по дороге к границе напоремся на жилое поселение, однако так и случилось. Это были какие-то темные люди, слыхом не слыхивавшие ни о какой войне и революции и ведать не ведавшие о том, что они теперь свободны от гнета шейха и иже с ним. Наше появление было воспринято ими как проклятие с небес за грехи, или нашествие мутантов, не знаю уж, и никакая легенда нас не спасла.
Все бы ничего, и мы прошли бы через деревню незамеченными, но пиздец, как оно всегда бывает, подкрался незаметно. Мы остановились у колодца набрать живой воды, стащили с себя капюшоны и паранджу, и в этот самый момент, будь они неладны, у меня прорезались вампирские клыки. Ох, чуяло мое сердце, что лишними пальцами не отделаюсь! Вот и настиг меня окончательно мутагенез, чтоб ему пусто было. Ну и естессно какой-то шуганный дед, как нельзя кстати торчавший тут же у колодца, схватил меня за волосы, торчавшие из-под паранджи, и заорал диким воплем на всю деревню:
- Ведьма! Держи ведьму!!! Сука, пришла порчу наводить!
Народ собрался мгновенно, мы даже растерялись. С меня содрали миссионерские одеяния, растрепали волосы, уже окончательно потерявшие первоначальный цвет; товарищей оттеснили от меня какими-то колами и лопатами. Бабки скандировали: ведь-ма, ведь-ма! Мужики принялись сооружать костровище, не жалея на благое дело зимних запасов сушеного кактуса. Судя по всему, мне предстояла мученическая смерть за веру. Все это совершилось так быстро, что я даже не успела взвыть; мужики стояли, абсолютно охреневшие.
Меня уже прикрутили веревками к столбу, как прямо из веток на озлобленную толпу повалили полчища тараканов. На секунду народ вокруг костровища оцепенел от неожиданности, однако в следующий момент прозвучал боевой клич: «Дави их, ребята!», и весь телепатический труд моих друзей пошел насмарку. Внушение не действовало на закосневшие мозги этого тупого народа. Чувакам пришлось применить физическую силу. Меня с трудом оторвали от кола, к которому я была накрепко привязана, и на крыльях уволокли подальше от кровожадной толпы.
- Да, - молвил Боб, глядя на меня, - тобой, Фень, теперь можно детишек пугать. Вурдалакская у тебя теперь рожа, истинно говорю!
Я попыталась врезать ему, но промахнулась… Стремно бабой быть, ни постоять за себя, ни на агрессию ответить, черт возьми, ну что за жизнь, в конце концов…. Мои горькие слезы дернулся вытирать Эрик, но, услышав прямо-таки собачье Женькино рычанье, отвалил.
- А клычки-то, небось, ядовитые, - продолжал издеваться Борька, - ты теперь стоящая боевая единица.
Я оскалилась и кинулась на него, еще бы чуть-чуть – и изведал бы засранец на себе степень ядовитости моих атавистических зубов.
Пришлось сделать порядочный крюк, чтобы не связываться с интеллигентными представителями этой чудесной деревни. В результате к границе мы подошли, сделав еще один привал, только к ночи.
Граница, если кто не знает, - это силовое поле, отделяющее Южную империю от средней полосы. Поле высотой метров десять, так что бомбить империю – если кто осмелится – можно запросто сверху, но человек через ограду не переберется. На ту сторону можно попасть либо имея специальный транспространственный транспортер, либо через один из специальных лифтов, установленных вдоль ограды и охраняемых кучей вооруженных до зубов андроидов. На транспортер мы не заработали, значит, пойдем переть через лифт. Вот на этот-то случай нам и вшили в плечо ампулы с ядом.
В последний момент решили переночевать. Понятия не имею, чья это была идиотская идея, только закончилось все печально.
Не успев как следует задрыхнуть, я проснулась от странных звуков, напоминавших шипение змеи-мутанта в брачный период. Глазам моим, в темноте с некоторых пор видевшим лучше, чем на свету, предстало невероятное зрелище: мой ненаглядный, с оскаленными зубами стоящий над бездыханным телом. С воплем ужаса я подскочила к нему. Тело принадлежало Эрику. Горло его было перегрызено, и из раны вовсю текла на землю кровища.
- Ты че, охренел, что ли? – дрожащим голосом вопросила я, пытаясь метать глазами молнии и делать вид, что не боюсь этого маньяка-убийцу. Но Женька, прикончив Эрика, видимо, исчерпал свою медикаментозным путем вызванную жажду агрессии и на меня нападать не стал. Взглянув на меня лишенными осмысленного выражения очами, он медленно уполз в свой куст, где и задрых с безмятежностью уходящего в спячку тушканчика. Тут и Боб проснулся.
- Нифига себе, че это тут произошло? – протирая глаза, промямлил он.
- Да вот, оставили этого болвана на дежурстве, он взял и произвел убийство, - растерянно отвечала я. – Прикинь, перегрыз горло Эрику. Кто нас теперь будет лечить от всех болезней?..
- Ох, ни фига ж себе! – Боб перепугался. – Че это он?
- Да Бак, придурок, перестарался, вкатил ему чересчур много этой вонючей наркоты. Взревновал меня, идиот, к несчастному Эрику. Че это ваще с ним, ума не приложу, никогда такого не было. Скажи спасибо, что он нас в темноте с ним не перепутал.
Почесав в затылках, мы решили предать земле тело товарища. Вырыв яму на небольшой полянке среди кустов, мы кинули туда хладный труп, засыпали землей и произнесли соответствующие слова. Затем Боб соорудил нечто вроде памятника, установив над головой Эрика пару его грависапог и кастрюлю с намалеванной на ней рожей – типа посмертный портрет. На той же кастрюле, посовещавшись, накарябали кириллицей эпитафию – «Ты будешь вечно жить в наших мозгах». Пусть паломники, завидев могилу, останавливаются и отдают дань погибшему земляку. Восхищаясь своим красноречием и вообще чувством преданности погибшему другу, мы с Бобом глотнули спирта (я поревела, естессно, - поклонника, блин, пришили, как же!) и залегли досыпать.

С утра мы с трудом продрали глаза: мы с Бобом - со спиртного похмелья, а Женьку плющило – наконец-то кончилось действие «вонючки». Напялив паранджу, я вознесла молитву Богине Свободы. Без помощи высших сил пробраться через последний кордон будет трудновато, это и дураку ясно. Еще я на всякий случай осенила чуваков ритуальным символом, знаменующим охрану космическими силами. Последней предохраняющей мерой были таблетки, повышающие болевой порог, ну, и еще парочка-троечка новинок фармацевтического искусства – ноу-хау Эрика и К.
Так как Женька был снова непригоден в качестве боевой единицы, нам с Бобом пришлось делить роли для операции «Прорыв к транспространственному лифту через строй головорезов-андроидов». Решили, что я, как бывший руководитель боевого отряда, отвечаю за поражение врага оружием, а Боб, как дипломированный ведьмак, будет накладывать чары на белковые субстанции, заменяющие андроидам мыслительный аппарат. Джонни мнился нами как носильщик – на него взвалили всю поклажу и строго-настрого приказали тащить ее до победного конца. То есть пока не кокнут или пока мамочка не разрешит.
Стоило свистнуть, как андроиды ровным строем – не чета нам – вылезли из окололифтовой будки и встали в угрожающих позах. Мне стало нехорошо, захотелось срать, вспомнилось наше последнее свидание с этими жестяными уродами. Но теперь-то мы были подготовлены получше, спасибо Баку, всерьез освоившему роль командующего великой армией и взявшегося по этому за разработку новейших видов оружия и брони. Под миссионерским одеянием скрывалась супер-броня от всех видов излучения и огневого поражения, а вооружены мы были автоматическими лучевыми аннигиляторами, устроенными на манер Женькиной пушки. Прикрыв глаза забралами, мы двинулись в бой подобно бесстрашным средневековым рыцарям. Нас тут же встретил шквал огня, и мы разделились: Боб уполз в сторонку творить заклинания, а я вовсю отвлекала от него внимание короткими очередями, но почти все время мазала, так как приходилось еще и уворачиваться от выстрелов. Однако же снесла бошки двум-трем представителям смежной расы.
Тут и Борька разгулялся. Я с радостью увидела, как андроиды начали ронять пушки, и в рядах их образовались бреши. Оставшиеся же, как мыши за Нильсом, потянулись за Бобом, уводящим их от лифта.
Популяв еще пару раз для верности, я сделала знак Джонни, и мы понеслись к лифту. Надо было успеть, пока железные морды не очухаются.
- Есть! – закричала я, когда мы вошли в стеклянную конуру. – Боб, давай к нам!
Но фортуна наконец повернулась к нам жопой. Замирая от ужаса, мы смотрели, как андроиды трясут железными головами, приходя в себя, и снова навостряются отбивать территорию. Осечка вышла у Боба. Тот, просекая фигню, молнией ринулся к нам, но какая-то сука задела-таки его огнеметом, и он рухнул на землю, жалобно вопя. Андроиды толпой кинулись к лифту.
Мы с Женькой посмотрели друг на друга, и этот обмен взглядами был преисполнен отчаяния и предсмертной муки.
- Жрите скорее яд, идиоты! – завопил Боб, валясь на земле и держась за обожженную ногу. – Они вас распилят на восемьдесят частей, прежде чем прикончат!
Ну, вероятно, надо было смириться с поражением. На прощание облобызавшись взасос, мы с Женькой одновременно укусили себя за плечо. Язык мой почувствовал вожделенную прохладу, а душа перевернулась от ужаса – в ампуле было свернувшееся молоко. Никаких судорог и мгновенной смерти не последовало; Джонни тоже, судя по всему, не собирался отдавать концы, и мы поняли, что нас жестоко кинули с этим, мативо, моментальным ядом.
Боб же в это время, забив на неподвижную конечность, с аннигилятором наперевес ринулся в гущу врага, решив, видимо, замочить рекордное количество синтетических организмов, прежде чем расстаться со своей хвостатой шкурой. На наших глазах куча взбесившихся андроидов буквально растерзали его в куски, и по силе эмоционального воздействия это зрелище было похлеще, чем коллективный принудительный половой акт. Так раб божий Борис, в миру Боб, отдал свою жизнь за спасение своего друга и кумира и его прекрасной невесты.
В глазах моего любимого черным пламенем взметнулась ненависть к убийцам его задушевного товарища. Выдрав из рук моих лучевик, он кинулся из лифта с явным намерением отмстить за смерть друга. Я, не желая посрамить звания боевой подруги, кинулась за ним. Отчаяние сделало свое дело: Джонни и не думал уклоняться от вражеских пуль и за несколько минут перекосил всю их свору. Я, блин, даже ствол поднять не успела. Но и я пригодилась: тащила своего возлюбленного обратно до лифта, ибо он, сделав дело, мгновенно дегенерировал в обездвиженное и лишенное рефлексов полимерное соединение, впридачу еще и сочащееся кровью.
Закинув себя и Джонни в лифт, я сделала то, о чем мечтала неделю: ткнула пальцем в кнопку выхода в межпространство. И вихри безвременья поглотили нас.
Оказавшись в более-менее стабильном состоянии, я выпустила на волю свою бабью истеричную натуру - разревелась, короче, как дура. Ах, Боб-дорогуша, как, бывало, мы сидели с ним за стаканом самогона, травя по очереди непристойные анекдоты, или обсуждая похабнейшим образом части тела очередной его зазнобы. А эти суки-андроиды замочили его несправедливо к ядрене фене.
Хлюпала я, соплями истекала, и тут милый мой подал голос, пробившись непоколебимой своею волей сквозь кошмарные порождения воспаленного мозга.
- Не реви, - молвит, - Феена. Вот и настигло меня мое Возмездие. Боб за нас с тобой шкуру свою отдал. За такой поворот надо, сука, платить. Вот мне и расплачиваться вечными угрызениями совести. Так что расслабься, милая, и кончай нытье.
Изрекши сии горькие слова, возлюбленный мой вновь покинул меня. Пришлось вытереть сопли и мыслить практически.
Подумав, я решила приземлиться на восточном краю побережья. Там больше всего льдов и меньше риска нарваться на охрану. Пока что у нас было часа полтора форы, прежде чем на смену побежденным нами охранникам придут другие, и в Южной империи узнают о проникновении врага.
Стеклянные двери лифта открылись, и нам в лица ударил миллион снежинок. Я выволокла наружу Джонни и вещи и отпустила лифт плутать в межпространство, пока не выловит его какая-нибудь техпроверка, и только потом заморочилась над нашей дальнейшей судьбой.
Мы находились на побережье Южного моря. Залив был затянут льдом, блестевшим ярко и слепившим глаза, а берег покрыт сугробами. Я порадовалась, что наши панцири оборудованы системой терморегуляции, и обратила взоры на суженого. А у того, похоже, обострилась его неврастения. Глаза у бедняжки совершенно остекленели, он сидел на полу лифта, не реагируя на внешние раздражители и судорожно обнимая лучевик; конечности подергивались; в-общем, кошмар. Острый приступ кататонии, не иначе. Два часа можно не ожидать перехода в адекватное состояние…
Ну, через море я, конечно, этого недоноска не перетащу, но хотя бы спрятаться во избежание шмона не мешало. И я, кряхтя и проклиная день встречи с Джонни, напялила крылья и, кое-как удерживая нас на лету, потащилась чуть подальше от берега, где росли пихты, и можно было укрыться на время.
Скинув несравненного в сугроб, я расположилась рядом и в который уже раз уставилась на его ангельский лик. Мерзавец был прекрасен. Его тупая харя в невменяемом состоянии приобретала прямо-таки божественные очертания.
Налюбовавшись на нежный профиль любимого, я обнаружила, что бандитские пули кое-где прошили наши шкуры, и красная белоксодержащая жидкость помаленьку стекает на снег. Чертовы обезболивающие таблетки явно не способствовали проявлению рефлекса самосохранения. Я быстренько заклеила видимые раны, ну, а если что-то пропустила, то придется истекать кровью до острова. Не разоблачаться же, блин, на морозе.
Женька зашевелился, заскулил, приходя в себя. Сердце мое наполнилось жалостью. Смягчив голос материнской нежностью, я осведомилась о его самочувствии, на что он ответствовал, что хочет жрать. И в этот-то момент я с ужасом поняла, что в пылу сражения мы просрали всю еду – водку, все реагенты и ядерную печку впридачу. Черт побери его совсем со всеми потрохами. Остаться на Южном берегу без жрачки – хорошенькое дельце.
Джонни взглянул на меня добрыми собачьими глазами и сказал:
- Ну пошли, что ли, в лес. Может, там ягоды растут.
- У тебя от этих ягод ничего не вырастет, не отвалится? – свирепо возразила я, но выхода не было. Мы почесали в лес.
В лесу мы нашли не только ягоды, но и грибы. Запалив по-быстрому походный костерок, мы заготовили сухпаек и набили им под завязку мешки, ну и похавали заодно. А потом мы совершили ритуальное поминовение нашего незабвенного товарища, и выпили водки, и повисла я у милого на шее, и он утешал меня, и мы утешали друг друга, и слезы отмыли наконец мою душу от недоверия и страха, оставив только тихую печаль и надежду на счастье, и стало нам светло и радостно, и приготовились мы жить, в счастье и в праведном труде проводя дни свои.
Путь предстоял дальний – над морем часов 8 нашего тихого лета.

Над морем с нами приключился очередной кобздец. Примерно на полпути у меня начало сводить живот. Кинув взгляд на бледно-зеленую рожу моего несравненного, я поняла, что и ему несладко. Видимо, желудки наши, воспитанные на синтетическом белке, отвыкли от природной клетчатки и желали исторгнуть из себя чужеродную субстанцию. Первым не выдержал и исторг чужеродную субстанцию желудок Джонни, как личность, менее подверженную социальным условностям (как-то: не сморкаться громко, не чавкать, не срать на людях и т.д.). Ну и раз пошла такая пьянка, я тоже расслабилась. Блевать на лету было трудновато, но мы справились, почти не загадив обмундирование.
А вокруг красота стояла невероятная. Мы летели вечером и узрели закат: солнце яичным желтком упало в молочный суп. А потом настала ночь, и меня начало притягивать к земле. Волей-неволей пришлось Джонни взять меня на буксир. И проснулась я только утром, и с его рук узрела еще и рассвет: огненный шар выполз из моря пламени. Эмоции я, конечно, за свою никчемную жизнь сдерживать не научилась, и в ответ на мой благоговейный вздох Джонни довольно грубо промолчал, сделал кислую морду и еще более грубо спихнул меня в воздух:
- Ага, проснулась, вот и лети теперь сама.
Никто над нами не летал, слава Интегралу, не шмонал окрестности; тишина стояла первозданная. А на горизонте уже виднелся остров. Белый сугроб посреди моря манил к себе, притягивал взгляд, сверкал на солнце.
- Блин, - молвила я угрюмо, - вот окажется сейчас, что там нихуя народу нет, и че мы там будем делать? Мы же с голоду помрем. Надо было сдохнуть в бою. Героически.
Тут меня несколько непоследовательно обняли, погладили по голове и поцеловали. А потом еще и сказали такие какие-то слова, которые вспоминать страшно, а забыть не получится. И на остаток пути я абсолютно лишилась от счастья всякого разума и вообще шаталась, как пьяная, на лету.
Остров торчал посреди моря как плавучий сугроб. Мы облетели его вокруг и не заметили ни единого признака цивилизации. Даже помоек.
- Не парься, любовь моя, - авторитетно изрек Джонни. – Не дураки они, чтобы прямо так выставлять напоказ свое присутствие. Типа вот они мы тут живем.
Предстояла довольно стремная процедура: бросить крылья и доплыть до острова. Мы спустились как можно ближе к воде, погрузились и отстегнули друг другу крылья. Всю технику надо было бросить, и она утопла, оставив нас без связи, без тепла и без охраны…
Холод морской воды сразу сковал тело, обжег свежие раны, лишил надежды, внушил страх и смертную тоску. Я сразу же заревела от боли. Дура, конечно, но блин как тут сдержаться.
Берег встретил нас ледяной коркой и относительным теплом. Полежав без сил у самой кромки воды, мы кое-как встали на ноги и потащились вглубь острова. Джонни обнял меня, что нифига, разумеется, не согрело, но на душе потеплело. И, оказавшись на земле, мы увидели то, что не было видно сверху: дырки в снежном сугробе, ведущие вниз и вглубь. Вот и вход в обитель, надо полагать. Жрать хотелось страшно, холод сводил с ума, и было абсолютно насрать на опасность, ожидавшую нас в этих темных дырах. И мы с отвагой отчаявшихся вступили во мрак одной из этих дыр.
Дыра оказалась телетранспортером. И закинуло нас прямиком в город, в сердце Авалона – в большой овальный зале с кучей порталов вдоль стен. Порталы были транспортерами, а зал, видимо, пересадочной станцией. Встретил нас убеленный сединами благообразный джентльмен.
- Милости просим к Государю и Правителю, - молвил он учтиво, пожимая нам руки и притворяясь, что от нас нифига не воняет, что мы абсолютно чисты и не истекаем кровью.
И мы предстали пред светлыми очами величайшего Государя и Правителя.
Государь и Правитель – таково было, оказывается, дружеское погоняло заведующего исследовательским институтом, каковым, по сути, оказался Авалон. Это был довольно старинный человечек, весь покрытый морщинами и бородавками. Восседал он за белым столом, покрытым всякими химическими приборами – ох, сколько я их у Женьки навидалась!
- Добро пожаловать, если вы пришли с миром, - приветствовал он нас неспешно и величаво.
- Ну да, типа того, вот только небольшую революцию в тайге устроили, ну и супероружие тотального уничтожения изобрели… - сразу же наябедничал встретивший нас старикан. А казался ведь таким интеллигентным, собака, а оказался стукачом.
- Ну и хрен с ними, - отмахнулся Государь. – Лишь бы работать смогли. Уж если что-то там изобрели, то нам точно пригодятся.
- Че тут у вас за байда творится? – встряла я. – Вы что, работорговлю практикуете? Или вы тоже какие-то тут опыты на людях ставите? И вообще дайте пожрать.
Государь пропустил мой спич мимо ушей, но старикана своего прогнал, а нам сказал:
- Ну, в-общем, товарищи, щас вы пойдете отсюда по врачам и блохогонам, а потом вам все объяснят и все покажут. Сразу, конечно, не воткнете, но вам у нас понравится, я вас уверяю, - и он ухмыльнулся так, что глаз не стало видно из-за морщин, а потом приказал:
- А теперь пошли прочь, мне работать надо. Ходют тут всякие, – и уткнулся в какой-то талмуд. Ну, а мы, радостные, что нас хотя бы не пришили на месте, поперлись вслед за стариком-стукачом.
И новый радостный мир встретил нас, засиял вокруг нас, ослепил нас своей красотой. Авалон оказался научным городком, в котором живут остатки некогда огромной группы ученых и исследователей, большая часть которых улетела к чертовой матери наверх, когда объявили, что жить на земле становится беспонтово. А эти почему-то остались. Таки же придурки, как Джонни. Видите ли, на Земле интересней. И вообще это трусость и предательство – улетать куда-то. Пошли в жопу все, мы остаемся и сам черт нам брат.
Более того, оказалось, что именно здесь, а не наверху, удалось войти в контакт с чужим разумом. И контакт этот поддерживается до сих пор. Ученые Авалона ходят в корешах у жителей с Ориона, Центавра, Весов… В-общем, пруха полнейшая.
А основное условие деятельности жителей острова – мирная направленность. То есть не разрабатывается ничего из того, что направлено на причинение вреда живым организмам. Существует даже закон, запрещающий изготовление всяких смертельных штук, но никому и в голову бы не пришло его нарушить и заняться тем, от чего только что удалось сбежать.
В городе полно и бывших заключенных, и жертв Экспериментов, чудом спасшихся и нашедших убежище на острове. И даже мутанты тут есть. Разумеется, человеческого происхождения. И это и есть земля обетованная, где людей ждет только счастье, я уверена в этом. Бля буду.
А самое понтовое – у них тут бывает Весна! И Осень тоже, самая настоящая. Местные устроили микроклимат с естественной сменой времен года, и теперь тут не вечная мерзлота, как на Юге, и не субтропики, как на Севере, а все четыре времени года по очереди, как было в те времена, когда Земля еще вертелась, и климат был естественным. И все ученые теперь работают над тем, как сделать жизнь такой, кокой она была тогда.
Нас начали приучать к естественной жрачке – типа овощи там, фрукты. Даже говядина у них тут не синтетическая, а настоящая. Живых коров, блин, выращивают, а потом их едят. Не, я этим заниматься не смогла. Раз уж не вредить живым существам, так уж совсем не вредить. Обойдусь и растительной пищей. Молоком опять же.
Нас вылечили от кучи всякой дряни типа блох, глистов, аллергического дерматоза и хронического гастрита. Женьку избавили-таки от его неврастении, и теперь у него не стекленеют глаза, он не бьется в конвульсиях, и приступы каталепсии прошли, слава Авалону. Хотя бы стал несколько похож на человека. Да еще, блин, от наркотической зависимости лечиться заставили. Могли бы и обойтись без такой заботы. Но тут типа так принято. Против ветра не поссышь, как говорится, придется научиться пользоваться естественными методами эмоциональной стимуляции. Вдобавок эти звери заставили нас работать – с ума сойти. Даже меня пристроили – я теперь не хухры-мухры, а научный сотрудник в отделе экспериментальной генетики.
А любовь моя работает над проблемой передачи радиоволн в космос, уже открыл что-то, гений доморощенный. Мы с ним ходим гулять в местный ботанический сад, и он там рвет мне косматые цветы, которые называются розы, и которые не поедены червями, и смотрит мне в глаза, и снова и снова говорит те самые слова. А иногда находит на него философский стих, и тогда я слушаю его раскрыв рот, и все мне становится понятно. Когда-нибудь гробанет этот мир ко всем чертям, говорит Джонни, мечтательно вперяя ясны очи свои в алые предвечерние небеса с оранжевым кружком посередине. Вместе с нашим Авалоном, несмотря на то, что мы такие тут все распиздатые и войны нифига не хотим, а хотим только счастья всеобщего. Либо сверху эти умники затеют войну, и мы попадем под горячую ручку, либо наши друзья-мутанты вторую ядерную закатят, понакидают нам сюда подарков в благодарность за былую дружбу, либо экспериментаторы-капиталисты вонючие изобретут какую-нибудь супер-заразу. Но пока-то все заебись, как говорил покойный прапрадедушка, нажравшись генномодифицированных дождевых червей под соевым соусом. И даже есть надежда, что мы (или кто-то из наших метафизических потомков, если, да будет на то воля Вселенной, мы избавимся к чертям от своих генетических болезней) улетим к друзьям на Андромеду. А пока мы совсем почти счастливы здесь, вот только мучают иногда Женьку страшные сны. Не знаю уж, что он там видит, только просыпается с жутким воплем и звериный оскал долго не сходит с лица. А в остальном мы счастливы, и светит нам искусственный закат, а на Севере идет война, и, может быть, она уже дошла и до Юга, а может, идет уже на всей Земле, но мы про это ничего не знаем и знать не хотим.