Персонаж А.

Автор: 2late4life Персонаж А. был слишком измотан. Он… устал питать свои пустые иллюзии на счет жизни и решил опровергнуть страхи на счет смерти. Как любой иной персонаж в такой трогательной жизненной ситуации, он решил запастись цинизмом. Проблема в том, что цинизма не было. Возможно, так изначально было задумано. Ну… знаете, чтобы усугубить метания лирического героя. Но проблема в том, что герой-то наш восторженным лирическим героем не был. Неизвестно, кем он был. И был ли вообще. Впрочем, не имеет смысла продолжать цепочку дальнейших рассуждений – так можно начать спорить о том, существует ли в принципе данный текст или даже… усомниться в существовании его автора. Сразу же пресеку ваши бунтарские, агностические замашки: автор есть. И требует внимания не к своей маленькой незначительной персоне, а к Персонажу А.
Как раз в тот момент, А. пытался покопаться в архивах собственной памяти (своей собственной(!) – какая приятная(!) неожиданность(!)), с целью обнаружить что-нибудь, ну хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее проявление цинизма в течение его сумбурной жизни. В случае с нашим Персонажем это было столь же бессмысленно, как попытка улитки зафиксировать бесконечность. Впрочем, не только для улитки такая попытка могла бы быть бесполезной. Для таких дел надо, знаете ли, быть личностью довольно незаурядной и уметь, как минимум, существовать со скоростью, при которой и бесконечность теряет всякий смысл и обретает… впрочем, это слишком грубо и пошло – раскрывать все тайны вот так вот, на первой же странице.
Итак, А. всё копал и копал, систематизировал содержимое черепной коробки, анализировал… А потом пришел к неутешительному выводу – циником он не был. Ни разу в жизни. Ну ни капельки. Нельзя отрицать возможности, что Персонаж просто не был точно уверен, что, собственно, составляет суть цинизма. Но… в любом случае, теперь А. пребывал в растерянности: как быть? Прервать жизнь вот так вот, без цинизма, он не мог. Нет-нет, вовсе не моветон его смущал. Просто, видел он в этом что-то неправильное, нелогичное, асимметрию, если хотите (ох уж эти педанты!). Без цинизма нельзя. Как будто такой вот уход мог… препятствовать ему в дальнейшем. Как будто… где-то в ином мире, он мог стать первейшим объектом насмешек. Как же так? Уйти самому! Уйти Так! И вдруг без цинизма!
А Персонажу хотелось просто уйти. Но что поделать? Поддавшись хоть раз в жизни анализу, этому червю думающего человека, паразиту мозга, уже невозможно остановиться. Триньк – мигнула красная лампочка. Анализ показал, что дальнейшие поступки бессмысленны. «Значит, остаемся», - печально подумал А. И вздохнул, легко и свободно. Да-а, автор смущен, что ему не удается избавиться от своеобразных литературных штампов. Вздохнул легко. Вздохнул свободно. Не так. В этом вздохе выразилось и разочарование, которое все мы испытываем, прекращая ход в тот момент, когда до цели остается всего один шаг, и восторг (как же, была предотвращена огромнейшая, непростительная ошибка), и смирение по поводу дальнейшей жизни, дальнейших иллюзий, дальнейших, совершенно осознанных, заблуждений. А еще… было наслаждение. Наслаждение от самой возможности поглощать этот драгоценный воздух, вбирать его в себя, чувствовать его ценность, и… отпускать. Автор не берется судить точно, поэтому пишет штампованное «легко и свободно», что не соответствует истине, зато гораздо более удобочитаемо.
Персонажу подумалось… (Тут автору захотелось написать что-то вроде некой прописной истины «Оценить можно лишь потеряв», но глубже, более каллиграфически выверено, витиевато, так, чтобы каждый, прочитав, ахнул – как же мудр автор, как проницателен, как легко играет словами, как изысканно компилирует мысли каких-то теперь уже неведомых мудрецов и прочие, прочие почести). Персонажу подумалось… Определенно, что-то ему подумалось. Потому как он широкими, пружинистыми шагами, получая видимое наслаждение от каждого шага, двинулся в направлении Z. Плечи расправлены. Вдох-выдох. Выдох-выдох. Вдох-вдох. Такую вот интересную игру со своим дыханием вел А. Согласитесь, довольно оригинальный персонаж. Вероятно, автору позже захочется еще раз обратиться к жизнеописанию такой незаурядной личности.
А. шел, шел… Впитывая в себя, вместе с воздухом кучу опасных и не очень примесей, запах бетона и цветка, чей-то дрожащей рукой выброшенного на свалку, аромат кофе, терпкий, приятно щекочущий нос, и разлагающегося мотылька, пойманного ребенком ради игры, и теперь уже никому не нужного. А. наслаждался. Он даже начал питать некоторые новые иллюзии, прежде ему недоступные. Он чувствовал, что заблуждения его… Впрочем, заблуждения – вещь хитрая. Когда мы думаем, что развенчали их – на деле лишь погрязаем в пучине еще больше. Это болото. И чтобы спастись, или хотя бы не попасть на дно, лучше не шевелится. Оставим заблуждения Персонажа А. при нём.
А. шел, шел… И не цель тут была важна, а сам процесс. Двигаться. Механически, не задумываясь, но в то же время ощущая каждую клеточку своего тела. Как прекрасно. «Как прекрасно», - отчетливо мог бы прочитать даже самый дурной физиономист на лице Персонажа. Он вновь любил и ценил мир. Безотчетно отдавался ему. Лишь потому, что сам являлся его частичкой. Не важны условности, не важны рамки, не важно мнение кого-то стороннего (наверняка, многие за время прочтение данного абзаца сочли А. натурой увлекающейся и эгоистичной). Шаг. И еще шаг. Наслаждение. И еще большее наслаждение. Мысль. А за ней по цепочке очередная.
«Цинизм? Нет его. И не надо.»
«Что надо?... Возможно, вера…»
«Вера – то же заблуждение, только в более приемлемой форме»
«Люблю? Нет. Просто… Привык думать, что люблю»
«Жизнь... А кто знает, в чем её отличие от смерти?».
«Смысл в каждом шаге. Вздохе. Мысли. В продолжении…»
А. шел, шел… Оставим его.

На скорости N миль в час по дороге мчался автомобиль…

Самый большой циник – Жизнь. Она уходит в те моменты, когда познаешь (или только делаешь вид, что познаешь?), её суть. Когда заново научился дышать, любить, строить бесконечные иллюзии и получать удовольствие от каждого шага. Когда думаешь, что вот теперь-то твой выбор сделан. Когда воздух замирает в состоянии, среднем между вдохом и выдохом. Когда заново оценил все возможности и понял, что больше не пресытишься ими, потому что мгновенье само по себе неповторимо.

«…циником он не был. Ни разу в жизни. Ну ни капельки»