Мучитель

Автор: Туш Он был коренастый откормленный мужик, хоть и очкарик. Они – шкодливые школьники. Экзекуции происходили с первого дня, как дети стали учениками ненавистного 4-го «Б». Сначала неожиданно пострадали Антон и Петя. За то, что на перемене бросались мокрой тряпкой, классный, как котят, приподнял их за воротники, развёл в стороны и ударил друг об друга. Потом досталось Вадиму и Серёже, не успевшим сделать на перемене влажную уборку. Саша и Игорь получили по пять «фофанов», когда ели булку на уроке истории, а Олег заработал «под дых» за царапину на шкафу с картами. Позже дети перестали вести счёт обидам и научились хитрить. Когда очередной претендент на физическую расправу понимал неотвратимость удара, например, в солнечное сплетение, он сам как бы шутя предлагал: «Лучше фофан!..» «Десять!» - хищно осклабивался классный. «Три!..» отчаянно выдыхал ученик. Так сходились на пяти…

Переходя на уроки из кабинета в кабинет, мальчики старались сесть на задние парты, за спины девчонок. Девчонок классный принципиально не трогал, потому что считал себя джентльменом. А до задних парт его тонкая гибкая указка не доставала, так что не всегда он мог шарахнуть ею перед носом болтуна или списывальщика. Был, правда, в арсенале тычок тупым концом под рёбра. Но для этого нужно было вставать, а вставать классный ленился. В таких случаях он лишь смотрел на мальчика из-под толстых очков на мясистом носу и говорил: «Колян, дурик, ты зачем усы сбрил?!» Конечно, Колян планировал брить когда-нибудь усы и даже лелеял надежду, что это хотя бы к 9-му классу случится. Но в шестом они ещё никак у него не росли, и мальчик молча вжимал голову в плечи под молодецкий гогот своего учителя…

Прошло пять мучительных лет. Все это время Димка защищал ворота школьной футбольной команды. Может, от тысяч прыжков, а может, и сами по себе, ноги у него стали такие длинные, что Димка неизменно возглавлял шеренгу на физкультуре, а реакция вратаря помогала увернуться от самого ловкого плевка жёваной бумагой через трубочку. Двоечник Серёжа записался на самбо при каком-то училище рядом с домом, купил прикольные «борцовки» и накачал сносные бицепсы. Виталик, Петя и Игорёк сдружились с городской шпаной. Представители этого «бомонда» давно «забили» на учёбу, и пацаны из 9 «Б» на переменах курили с ними за магазином через дорогу от школы, а в спортзале или коридоре норовили залихватски сплюнуть сквозь зубы в угол или задеть грудастую выпускницу недвусмысленной сальной скабрезностью. Саша лето работал на зернотоке, отчего загорел, загрубел, как-то вылинял, а на первые «трудовые» купил взрослого фасона кожаный пиджак, делавший плечи шире и внешность солиднее. Вадим наконец-то полюбил пироги и блины своей мамы и за пару лет отъел себе то, что в деревне называется «карак». Причём уже в восьмом классе Вадимов «карак» не уступал «карку» классного, а пузо и плечевой пояс перегоняли последнего.

Хуже других на фоне одноклассников чувствовал себя Костя. Он только до седьмого класса рос быстрее всех, а потом его обогнали и мальчики, и, что ещё обиднее, многие девчонки. Правда, к девятому Костя успешно брился, но это единственное взрослое преимущество его не устраивало… Свою волну кривоногий паренёк, вечно замыкающий спортивную шеренгу, поймал после случайно увиденного фильма «Не бойся, я с тобой!» Сцена, где Лев Дуров пробивает пальцем жестяной бак, предопределила дальнейшее физическое развитие Жени: через полгода подросток разбивал рукой средней закалки кирпич. Неизменно сопутствующий этому «хэк!» звучал совершенно неприятно. Для полноты картины Костя увлёкся метанием армейского штыка в дверь бабушкиного сарая и достиг результатов впечатляющих и отчасти пугающих: штык, посланный рукой «хорошиста», пробивал доску-«тройку», пусть не новую, но насквозь, в полёте был не виден и обозначал себя нехорошим свистом.

Картину повышения самооценки мальчиков 9 «Б» завершали очки троечника Андрюхи. Он стал носить их недавно по примеру брата, вернувшегося из тюрьмы. Бывалый Мишка научил мелкого: когда на тебе очки, люди благосклоннее к тебе относятся и не ждут подвоха, потому как принимают за тихого «ботаника». Андрюха берёг и лелеял «нулёвки», не без прикрытия которых уже не раз воровал по мелочи на рынке и в магазине музыкальных дисков. Перед слабонервными училками он медленно протирал свой «ботанический» атрибут специальными салфетками, и этого взрослым почему-то хватало, чтобы сорваться. Более уверенных в своей правоте Андрюша доводил до истерики, когда, медленно сняв очки и аккуратно положив их на парту, осклабивался в скопированном с брата «Ну, чё, н-на?..»
Первый раз классного избили по осени после родительского собрания. Стоял конец октября, лил дождь, последняя пара недовольно переговаривающихся мамаш скрылась в густых сумерках за школьным забором в готовности выдрать как следует дома своих нерадивых чад. Классный не видел тех, кто ждал его на обычном месте, где он курил много лет подряд – угол школы, пожарный выход, кусты, впереди гараж и мусорные баки… Когда он лежал на земле, закрывая разбитое лицо толстыми короткими пальцами, поджимая колени в инстинктивной защите мужских своих достоинств, под чьим-то ботинком хрустнуло стекло. Это Андрюха наступил на очки-оппоненты.

Второй раз историк пострадал во время зимних каникул. В тот вечер дружеская хоккейная встреча 10-го «А» и 9-го «Б» закончилась победой старших, несмотря на то, что капитаном 9-го «Б» был их классный. На воротах стоял, как обычно, Димка, и после игры он сказал:
- Да мы бы не проиграли, если бы защита прикрывала получше!..
Совершая брутальный прыжок через бортик, классный цинично бросил:
- Мы бы не проиграли, если бы ты не был пидором!..

Дальнейший ход встречи характеризовался полным отсутствием звукового оформления. Лишь по тюканью металла в кость можно было догадаться, что Серёжа ударил классного рюкзаком с коньками. В голову? Нет, оказалось, в ногу. В голову попал Димка вратарской клюшкой. Это больно, но не смертельно. Димка жалел, что не смертельно, и мечтал о большем. Но мечты не случилось: за время лежания в больнице классный нашёл родню за границей и по излечении вместе с семьёй уехал.

Его больше никто из них не видел. Их больше никто не бил.