Белый генерал

Автор: Урусхан Белый генерал.

Глава 1. Дела кокандские.

1 августа 1875 года к резиденции туркестанского генерал-губернатора Константина Петровича Кауфмана в Ташкенте подъехала конная группа русских военных. Возглавлял её совсем ещё молодой, на вид не более 30 лет, одетый в белую парадную форму полковник. Конь полковника был такого же белоснежного цвета, что и форма.
Перед самым въездом в резиденцию под белого коня полковника случайно попала зазевавшаяся цыганка-люли. Цыганка упала на землю. Но скорее от страха, чем от лёгкого удара, выронив при этом ковш с дымящейся травой-исрык.
Полковник спешился, бросился к цыганке и спросил её, по-узбекски, не сильно ли она ушиблась при падении. Цыганка была ошарашена тем, что вопрос, во-первых, был задан на местном языке русским человеком, во-вторых, тем, что такое внимание проявил к ней военный и судя по форме военный немалого чина.
Цыганка ответила, что всё в порядке и никакая помощь ей не нужна. После чего полковник сунул руку в карман, вытащил деньги, и, не глядя, отдал их цыганке. Сумма, судя по её изумлённым глазам, была весьма внушительной.
- Добрый ты человек, не видала я таких никогда, - проговорила цыганка. Знай, что отныне не возьмёт тебя ни сабля, ни пуля, берегись только слова людского, берегись! И цыганка зашептала что-то уже на каком-то совершенно непонятном никому кроме неё языке.
- Что она Вам сказала, Михаил Дмитриевич? – с любопытством спросили Скобелева сопровождающие.
- Да, так, господа, сущий вздор. Говорит, что ни пуля, ни сабля меня отныне не возьмёт. Цыганки.… Дай им пригоршню монет, они не то скажут, - вяло ответил Скобелев.
Через пару минут он уже сидел в кабинете генерал-губернатора и угощался зелёным чаем.
- Ну, как добрались Михаил Дмитриевич? Без происшествий? Как себя чувствует Худояр-хан?
- Трясётся от страха, Константин Петрович, как заяц трясётся, но рад, конечно, что выбрался живым. Доставлен в целости и сохранности, ждёт своей дальнейшей участи. Происшествия? Да, вот, разве, что перед самым въездом в Вашу резиденцию, Константин Петрович, цыганка под лошадь мою попала.
- Цыганка под лошадь? – усмехнулся Кауфман. Ну, коли, это единственное происшествие за весь поход, Михаил Дмитриевич, спешу Вас поздравить с успешным его окончанием.
- Благодарствую, Константин Петрович, благодарствую.

***
- Вы ведь знаете, Михаил Дмитриевич, политика государства Российского в сих местах проста и понятна. Земли эти нужны нам как форпост против англичан, а также для целей торговых. Конечно, мы стараемся до определённой степени цивилизовать местные порядки, в подчиненных нам ханствах отменены самые дикие нормы шариата, но в целом, порядок здешний мы оставляем неизменным. В чужой монастырь со своим уставом, как говорится, не лезь. Договорённости с эмиром бухарским и ханом хивинским на сей счёт, соблюдаются беспрекословно, а вот, Худояр, хан кокандский нас подкачал. К слову, сказать, что Вы о нём думайте?
- Правду изволите говорить? Без дипломатий?
- А, Вы Михаил Дмитриевич, разве умеете, по-другому выражаться?
- Никак нет, Константин Петрович, как дипломат выражаться, не обучен.
- Слушаю Вас, давайте, все, как есть начистоту.
- Премерзкий тип, этот Худояр-хан, вот, что я Вам скажу, Константин Петрович. В Сибири ему место, а не на троне. Лишний раз диву даёшься, насколько терпелив здешний народишко. В других краях, такому-то правителю давно бы руки ноги поотрывали. И думается мне, что раз уж такой терпеливый люд на бунт поднялся, то и вправду может быть вполне заслуженно.
- Спасибо за то, что не слукавили, Михаил Дмитриевич. Правы Вы, дорогой мой, ох, как правы, - Кауфман глотнул чая и продолжил. Народец здесь и впрямь терпеливый и правители всегда были с ним чрезмерно суровы, но, этот шельмец, всех перещеголял. Хорош союзничек, ничего не скажешь, казну пустил по ветру, всё на себя, да, на родственничков, налогами народ задушил, хоть вешайся. А слово супротив сказать не моги, повсюду шпики его, полиция тайная, кто, что сказал, раз, был человек, и нет его. И не ведает никто, где он. Но, видите ли, в чём особенность этих мест, дорогой мой, Михаил Дмитриевич, чуть, что бунт какой и сразу, зелёное знамя в руки, бей неверных, газават и прочее и прочее. Народ-то тёмный, много ему не надо, чтоб за собой повести. Ладно бы своих рубали только, ан нет, и на наши владения покусились. Докладывают, отдельные шайки бунтовщиков бродят уже в окрестностях Ташкента.
- Неслыханная дерзость!
- Неслыханная, Ваша правда, вот и приходится терпеть всяких проходимцев, на вроде хана этого, будь он не ладен.
- А что если, Константин Петрович, взять, да и включить всё это в империю нашу и делу конец? Ну, на кой ляд, нам этого прохвоста, на трон возвращать? А то и другого, такого же, разницы-то большой не будет.
- Правильно мыслите Михаил Дмитриевич. И скажу Вам по секрету, Петербургом мне даны весьма широкие полномочия, на сей счёт. И если одной короткой кампанией сломить бунтовщиков не удастся, может быть, задействован и этот план. Ну, да, ладно, Михаил Дмитриевич, берите конницу, расшугайте бунтовщиков и выступайте прямо на Ходжент, там и встретимся.
- Об одном одолжении имею дерзость Вас просить, Константин Петрович, - замялся Скобелев.
- Да, слушаю Вас с превеликим удовольствием.
- Верещагина у Вас позвольте выкрасть на время похода?
- Ну, Михаил Дмитриевич, Вы просите невозможного! Верещагина ему подавай! – рассмеялся Кауфман. Ну, уж нет, просите чего хотите, а Верещагин останется при мне. Ну, так под Ходжентом то всё равно встретимся.
- И то верно, Константин Петрович. Ну, до встречи, с Богом!
- С Богом!

***
Война с кокандскими бунтовщиками закончилась в январе 1876 года. За боевые заслуги, проявленные в сражениях, Скобелев в возрасте 33 лет был произведён в генерал-майоры, награждён орденом святого Владимира 3-степени и орденом святого Георгия 3-степени, а также золотой шпагой с бриллиантами, с надписью «за храбрость».
В феврале того же года, Кокандское ханство было ликвидировано, а его территория вошла в состав Российской империи под названием Ферганская область. Скобелев был назначен первым военным губернатором области. Генерал-губернатор легко и быстро нашёл язык с местным населением. В мирной жизни, как и в бою, он всегда следовал принципу «победить значит удивить». И Скобелев удивлял, где бы он ни появлялся, везде демонстрировал он своё уважение к местным обычаям и нравам, разговаривал с людьми на их родном языке, держался на равных. Такое отношение со стороны властителей ранее было в этих краях просто немыслимо. А потому, уважение к Скобелеву граничило с почитанием. Таких завоевателей здесь никогда не видели. Населявшие Ферганскую долину, сарты, узбеки, киргизы и кипчаки данное однажды Скобелеву слово не бунтовать, не нарушали. А потому Белый генерал мог свободно появляться в любом месте долины, нисколько не опасаясь за свою жизнь.
Менее впечатляющими были успехи генерала на другом поприще. С первого дня пребывания на посту военного губернатора Скобелев повёл бескомпромиссную борьбу с казнокрадством, и тут же в Петербург на него посыпались доносы. Уже в марте следующего 1877 года генерал был отстранён от занимаемой должности. С тяжёлым сердцем покидал он полюбившийся ему край, но впереди его ждала ещё большая слава.

Глава 2. На Балканах.

Русско-турецкая война 1877-1878 была, пожалуй, тем редким случаем, когда одна из сторон в ней участвовавших, Россия изначально не ставила перед собой никаких корыстных целей. Во всяком случае, корыстные цели не были главной причиной вступления в войну. Традиционно выступая в роли защитницы славянских и православных народов Османской империи, Россия всё же мирилась с тем, что час освобождения братских народов ещё не близок и по возможности старалась действовать больше дипломатическими и политическими методами, чем прибегать к военной силе, но события 1875-1876 изменили этот подход раз и навсегда.
Османскую империю уже давно называли «больным человеком Европы». Было ясно, конец империи, опиравшейся исключительно на насилие неизбежен. И чем больше понимали это сами турки, тем отчаяннее, тем более кроваво и жестоко они этому сопротивлялись, ещё сильнее угнетая и подавляя подвластные народы. В 1875 году вспыхнуло восстание в Боснии и Герцеговине, на помощь боснийцам пришли сербы и черногорцы. В 1876 году началось восстание в Болгарии. Болгарское восстание было подавлено с особой жестокостью даже для самой Османской империи, никогда в таких делах сентиментальностью не отличавшейся. Особо проявили себя в Болгарии, нерегулярные части карателей-башибузуков. Слово геноцид в те времена, в ходу ещё не было, но жестокость турок вызвало небывалую волну осуждения со стороны общественности и правительств европейских стран. Но только Россия оказала реальную помощь подвергшимся геноциду народам. События на Балканах вызвали в России неистовый национальный подъём схожий по масштабам, разве, что с Отечественной войной 1812 года. Русские опрометчиво, отчаянно и совершенно неподготовлено бросились на помощь балканским народам. И ничего удивительного в том, что Скобелев известный своим славянофильством, оказался в гуще событий.
Война для России не стала лёгкой прогулкой, но везде, где появлялся Скобелев в традиционной белой форме и на белом коне, армии сопутствовала удача: штурм Шипкинского перевала, Плевны и. Ловчи, именно его отряд первым занял местечко Сан-Стефано, под Стамбулом, где и был подписан мирный договор, принесший свободу Болгарии. Однако, позднее, под давлением великих держав, не принимавших в войне никакого участия, условия Сан-Стефанского мира были в значительной степени пересмотрены. Новый Берлинский трактат, значительно урезал независимость Болгарии, сокращал её территорию в пользу Сербии, таким образом, надолго поссорив два народа между собой, а Босния и Герцеговина была оккупирована Австро-Венгрией. Россия который раз в своей истории оказалась неспособной использовать свои военные победы, а люди, участвовавшие в войне, почувствовали себя преданными и разочарованными. Именно в это время друг Скобелева Василий Верещагин написал свою знаменитую картину «Апофеоз войны», в полной мере отражавшую эти настроения. Достаточно бросить всего лишь беглый взгляд на картину и всё станет ясно.

***
- Да, Вы, с ума сошли! Что Вы себе позволяете, господин генерал-адъютант! Какая к чертям собачьим отставка? – император бросил гневный взгляд на Скобелева.
- Государь, я не могу более состоять в армии, ни в коем чине, поскольку мне стыдно смотреть в глаза солдатам и офицерам, проливавшим свою кровь, почём зря, - ответил Скобелев.
- Не говорите ерунды, Михаил Дмитриевич, никто свою кровь зря не проливал, мы завоевали огромное уважение среди братских нам народов.
- В этом нет никакого сомнения, однако, прошу прощения за дерзость, государь император, но меня гложет один вопрос, по какому праву и с каких это пор, немцы будут указывать, что нам делать, а что нет?
- Это политика, генерал, а Вы не политик, Вы военный, что мне Вам объяснять? Да, и потом, причём тут немцы? Вы хотели сказать австрияки, англичане? Обмолвились, невзначай? Немцы наши союзники, голубчик!
- Никак нет, государь, не обмолвился. Считаю и уже давно, что не столько англичане и австрияки, сколько немцы действуют против нас всё более и более.
- Прекратите, генерал, это, в самом деле, несолидно. Я понимаю, тяжёлые воспоминания детства, тупоголовый учитель-немец, но нельзя, в самом деле, переносить все Ваши детские обиды на такие серьёзные политические дела. Остыньте, Михаил Дмитриевич, право, негоже так себя вести. К слову сказать, - усмехнулся Александр II. Вы, не поверите, голубчик, но именно не любимые Вами немцы приглашают Вас, да, да, именно Вас и никого более к себе в гости. Ознакомиться так, сказать, с военной системой Германии, поделиться опытом, жаждут немцы услышать советы прославленного русского генерала. Подавайте нам Скобелева, говорят, и всё тут! Так, что вот, Вам любезный мой, и новое дельце. Раз уж Вы так печётесь о судьбе Отечества нашего, а я знаю, печётесь, поезжайте в Германию, изучите на месте, стоит ли нам их бояться или нет. И не смейте мне отказывать, задание чрезвычайной государственной важности!

***
Поездка Скобелева в Германию ещё более убедило его в военных приготовлениях немцев против России, но выводы генерала в те времена в расчёт приняты не были. Ведь Германия считалась союзником России, а потому неудобного генерала было решено отправить куда подальше, на самые южные рубежи империи, к горам Копетдага, к Чёрным пескам Каракумам.

Окончание следует.