[ принято к публикации 20:18 29-09-2008 | Француский самагонщик | Просмотров: 1444]
Хватит ко мне прислоняться. В метро. В лифте. В квартире наконец. Я могу дать тебе в долг. Я могу дать тебе по лицу. Я могу тебе просто дать. Но только хватит ко мне прислоняться. К моим рукам, к моей спине, к моим плечам, к моей левой коленке. Да. Если ты захочешь – я заговорю стихами. Но только хватит ко мне прислоняться. Я не прошу тебя снимать тёмные очки, когда мы разговариваем. Твои глаза я помню и так. Я не прошу тебя быть пунктуальным. Я привыкаю ждать. Я не прошу тебя подобрать на улице котёнка. Ненавижу этих мяукающих зверей. Я прошу лишь одного – хватит ко мне прислоняться. Ты можешь наступить мне на ногу. Ты можешь даже извиниться. Можешь лопнуть при мне воздушный шарик. Можешь порвать струну на моей гитаре. Можешь даже согнать меня с верхней полки в поезде. Но не смей ко мне прислоняться. Слышишь? Ты можешь подарить мне на др книгу. Можешь даже забыть купить брынзу к помидорам. Но вот прислоняться – это уже слишком. Неужели я многого прошу? Неужели, когда я просила взять F вместо Fm, было сложнее? Неужели тебя так выбесили мои зелёные туфли? Ну неужели цветы в газете тогда не смотрелись? И что, после этого нужно ко мне прислоняться? А вот то, что я стул тут собирала? А вот то, что у меня сумка вязаная? А серьги? Это что, не аргументы? Я тебя не понимаю. Ты смеешь ко мне прислоняться. А я между прочим этого не люблю. И никогда не любила. Возможно мне сейчас хуже, чем ребёнку в Камбодже. Тому самому, которого Анжелина не заметила за деревом, а схватила того, который выглядывал с плантации. Врятли к нему кто-либо прислоняется в данную минуту. Врятли даже, что он сейчас сидит. И тем более лежит. Плачет. Наверняка плачет. И стоит. В болоте. По горло. И, заметим, никто к нему не прислоняется. И он спокоен, горд и счастлив. Банально спокоен, горд и счастлив. Ему не нужно ни новой модной чёлки, ни реликтовой виниловой пластинки «Nirvana» восемьдесят восьмого года, ни вездесущих влажных салфеток. Наверное когда-то на Новый год он загадал, чтобы никто к нему не прислонялся, и дедушка Мороз не поленился в шубе на пять минут заглянуть в одинокую камбоджийскую деревушку. Чёрт. Жаль, что сейчас май. И это что теперь? Мне придётся каждый раз стискивать зубы, когда ты ко мне прислоняешься? Это что, я до зимы буду выслушивать недовольства в свой адрес по поводу мата в общественном месте? Бля, а не надо ко мне прислоняться! Слышишь?! Невозможно уже больше терпеть! Ни минуты. Ни тем более секунды. Я тебя ненавижу.
По пятницам мы с подружками идём в клуб — танцевать, тусоваться, веселиться. С понедельника начинаю ждать, считать дни, прокручивать в голове образы, макияж, треки. Уже с четверга внутри начинает ухать бас.
Продумываю все заранее. Что надеть, как уложить волосы, чем накрасить губы....
Когда Господь (или кто там дежурил у эволюционного пульта в тот день) доводил человечество до ума, он где-то отвлёкся. Может, кофе разливал, может, кота гладил — но факт: на повороте вышел сбой. И теперь у нас Троянская война, ревность, измены и полный набор человеческих глупостей....
Сижу на песке и думаю: сколько раз волна накатывала сюда до меня и сколько раз придёт после. Она не спрашивает и не ждёт — просто приходит, забирает кусочек суши и оставляет соль на губах. Море не держит обид, идёт дальше, забывает быстрее, чем мы успеваем вздохнуть....
Сентябрь как никогда. Желтеет лист, который не опал еще на землю. И статуи, изображая древних богов с Олимпа, ню стоят на «бис». Нагромождение в небе грешных душ. Не моросит, но скоро вероятно… Бреду в аллее. Замшевые пятна мха на стволах, как театральный плюш....
