ПРО ВЕНЕРИЧЕСКИЕ БОЛЕЗНИ ИЛИ СКОЛЬКО ВОЛКА НЕ КОРМИ ВСЁ РАВНО В ЛЕС СМОТРИТ

Автор: доктор Светлов Венерические болезни штука неприятная и очень походит на лотерею. Как говаривал один хороший зубной врач из Казани: "...если не повезёт, то и на родной сестре поймаешь." Это в принципе, конечно так, хотя как и во всём, здесь тоже бывают исключения. Сам я вытянул первый счастливый билет достаточно рано. Когда мне было пятнадцать лет, мы не нашли общий язык с родителями и я убежал из дома. Будучи мальчиком идейным, я решил доказать родителям, что и без них смогу прекрасно провести время и укатил с группой старших товарищей, которые промышляли фарцовкой в славный город Ленинград на заработки. Помню, что время там, мы проводили замечательно. Днём бомбили иностранцев выменивая у них шмотки на командирские часы и так называемые "лейкер боксы", так мы называли шкатулки с палехской росписью, а вечером оттягивались в гриль - баре гостиницы "Октябрьская" с девушками лёгкого поведения, которых уже тогда начинало появляться в избытке. Я не помню как звали ту самую красавицу, которая открыла мне путь в волшебный мир пенициллина, но запомнилось то, что она была из Мурманска и они с ещё несколькими девушками и сутенером Валей кочевали куда-то в направлении Ялты в поисках свежих иностранцев и остановились на пару дней на одном с нами этаже. Тогда было совсем другое время и случалось даже такое, что проститутки давали не за деньги, а по взаимной симпатии, хотя может и сейчас такое случается и просто я не в курсе. И так сложились звёзды, что в последний день перед отъездом в Сочи, я очаровал одну из мурманчанок и мы уединились с ней в номере. Попробовав разные позиции, мы перешли к классическому миссионерскому видению вопроса и в этот момент, я заприметил у неё на шее отличную крученную золотую цепь шириной пол пальца. Некоторое время я боролся с соблазном, а потом взял и перекусил её. Девушка ничего не заметила и на следующий день мы благополучно сели в поезд на Московском вокзале и тронулись в сторону черноморского побережья. На цепь, я выменял почти новый кожаный Nike Air, почти своего размера и был счастлив. На третий день пути, подъезжая к Сочи, я пошёл помочиться и обнаружил, что процесс проходит не штатно, а с неприятной резью, но не придал этому особого значения. Прибыв в родной город, я первые пару дней был занят поиском хорошего предлога, чтобы вернуться домой, но так и не найдя его просто открыл дверь в квартиру обозначив своё возвращение. У родителей были смешанные чувства по этому поводу, но это не предмет нынешнего рассказа. Когда всё более или менее утихло, я в камерной обстановке спросил у отца, что могло бы означать столь странное поведение моей штуки. Отец не долго думая взял меня и повёз в КВД города или так называемый "Корабль", который возвышался своими бетонными палубами и давлел над городом. Тамошний главврач, Миша Глузмин был отцовским корешем и осмотрев меня поставил диагноз гонорея и предложил сделать импортный укол, который эффективно смог бы решить столь щекотливый вопрос. Но папаша мой не искал по жизни лёгких путей и мне не позволял и соответственно попросил положить меня в стационар. Доктор удивился, но спорить не стал. Я не знаю как сейчас, но тогда это было достаточно мрачное заведение с решётками на окнах и мусорами сторожащими входы и выходы в корпуса и отделения. Короче, такая полукрытая история. И вот я оказываюсь в венерическом отделении сочинского КВД в компании персонажей, о существовании которых я даже не мог подозревать. Четыре недели, по четыре раза в день, мне кололи пенициллин от чего моя жопа превратилась в камень на котором не то что сидеть, даже лежать не представлялось возможным, но самое ценное было то, что если я ещё кое-чего не знал в свои 15 лет, то за этот месяц мой кругозор и круг знакомств несказанно расширился. И возможно именно благодаря этому моя жизнь сложилась так, что я через много лет на одном застолье познакомился с Аркашей Штейном. Тот был уважаемым в обществе человеком, даже несколько раз куда-то баллотировался, хотя и безуспешно. Он слыл семейным человеком, хотя свою жену и детей живущих в Израиле, видел не часто. Работа требовала от него частого пребывания в Москве, где его компания обслуживала синагогу в Марьиной роще на предмет установки и обслуживания систем безопасности. Тема крайне востребованная, особо в свете обострения террористической активности по всему миру. Аркадий был не дурак выпить беленькой в компании своего кента - начальника одного из московских ОВД, курнуть с ним же планца и нюхнуть халявного порошочка со склада конфиската. А придя в надлежащий вид, они любили проехаться по известным точкам с девушками и устроить так сказать контрольную закупку или как принято говорить в определённых кругах субботник. Ну а так как бесплатный сыр бывает как известно только в мышеловках, то в один прекрасный день у Аркадия рвётся гандон в момент соития с одной гражданкой, за половое здоровье которой я бы честно говоря не поручился. Окунув конец в мирамистин и запив и занюхав горе, Штейн уехал на побывку в Израиль, благо была еврейская пасха, она же Песах и работать в синагоге в это время было бы форменным святотатством. Там он славно отдохнул от вредного московского воздуха в компании жены и детей. Поел мацы, хумуса и даже успел съездить на свои любимые грязи на Мёртвом море. Но пришло время возвращаться в гойскую столицу и Аркадий снова вернулся к своим камерам слежения, системам распознания отпечатков пальцев и прочим хитроумным приспособлениям созданным для того, чтобы беречь покой благопристойных граждан. И вот как то утром, отчитывая одного из своих подчинённых за непотребный запах из рта, он почувствовал, что постреливает в паховой области и не то чтобы очень сильно, но достаточно постоянно. Причин тому могло быть множество, но порванный гандон то и дело возникал перед глазами. "Измена" - крикнул Мальчиш - Кибальчиш и погнал к писькадоктору, которого ему посоветовали знающие местный рынок медицинских услуг товарищи. Того звали Яковом Израилевичем, был он профессором и обслуживал в основном подгулявших жителей Рублёвки. Доктор внимательно выслушал и попросил раздеться "по пояс снизу", после чего поставил специалиста по безопасности раком и засунул ему одетый в презерватив и обильно смазанный вазелином палец в очко. Аркадий от прикосновения к собственной предстательной взвыл, а профессор констатировал то, что железа говно и требует срочного вмешательства, после чего ещё раз ткнул её и взял сок на анализ. Анализ крови посчитали брать преждевременным, так как если чего из разряда ВИЧ/РВ и было поймано, то говорить об этом на таком малом сроке преждевременно. На столе у Якова Израилевича, лежала большая толстая книга на обложке которой золотом было выдавлено: Рак предстательной железы. От всей этой канители, настроение Аркадия сильно подпортилось и он загрустил. Через два дня, придя на приём снова, он узнал, что его родная железа хронически больна, не по возрасту увеличена, в ней плавают хламидии, коки и ещё какая-то хрень, название которой было сразу не запомнить. После столь неожиданных новостей, доктор попросил пациента проследовать в соседний кабинет на предмет выявления возможной опухоли. Там сидела симпатичная дамочка в белом халате перед монитором. Она показала на кушетку. Аркадий разделся и прилёг на спину стыдливо прикрывая своего поникшего птенца. Медсестра посоветовала занять позу эмбриона и ввела в анус зонд. Аркадий почувствовал себя сильно униженным, но перечить не стал, так как посчитал, что лучше пусть тебя выебут на узи, чем потом отвезут на свалку с метастазами. Девушка достаточно долго ковырялась, так как непривыкшее к подобному обращению еврейское очко выталкивало инструмент передающий на монитор состояние внутреннего здоровья пациента. Тут зашёл профессор и начал о чём то не очень понятном говорить с медсестрой, которая следуя его указаниям уже просто неприлично долго и глубоко ковырялась у Аркадия в сокровенном. Когда процедура закончилась, Яков Израилевич объявил приговор: рака нет, лечение из 4х этапов общей длительностью в восемь недель и стоимостью около 6000 долларов включая лекарства. В клинику нужно приезжать каждый день кроме воскресенья без пропусков и что самое неприятное, на протяжении курса нельзя пить, употреблять наркотики и желательно воздерживаться от половых связей. И как не удручающе это прозвучало, выбора у никакого не оставалось и Штейн отмусолил лаве.
И вот начались томительные два месяца лечения. Жизнь Аркадия координальным образом поменялась. Он уже не мог составить компанию своим кентам и собутыльникам, хотя на самом деле конечно мог, только это было бы абсолютно зря и лишь портило бы всем настроение. С собой на работу Аркадий таскал мешок лекарств и три раза в день, точно соблюдая график пил нужные пилюли, а перед сном засовывал себе в жопу свечу. В добавок к этому, каждый божий день Яков Израилевич ковырялся у него в жопе навазилиненным пальцем, колол жутко болючий укол и ещё делал кучу всяких процедур, каждая из которых была крайне неприятна, так как состояла либо из засовывания инородных предметов разных форм в очко, либо длиннющего катетера в канал члена. Аркадий мучался, но терпел. Теперь, ещё следовало было бы понять, как объяснить Изольде в Израиле, что у неё тоже теперь есть хламидии, коки и ещё какая-то хрень. На вопрос возможности передачи всего перечисленного бытовым образом, профессор закатил глаза к небу и очень пространно высказался. Из его заявления Аркаша понял, что шанс мал и практически стремиться к нулю, хотя в теории можно например заразиться и от полотенца в спортклубе. Тут же было оформлено членство в спорт клубе, куда Аркадий и начал ходить от безисходности. А Изольде Аркадий рассказал про своё новое увлечение, прекрасный пятидесятиметровый бассейн и про казус с заражением, который с ним приключился. Та стоически выслушала мужа и на следующий день посетила доктора в Израиле, который взяв анализы ничего интересного у неё не обнаружил кроме регулярной молочницы, которая никак с мужем связана не была. Яков Израилевич прокомментировал, что подобное возможно, но лучше ей повторно сдать анализы. Аркадий выдохнул. Одним геморром меньше. Пока шло лечение, он втянулся в посещения бассейна и уже вполне уверенно проплывал по километру в день, после чего парился в баньке. Спать он вообще стал как младенец, а по утрам вернулась эрекция, которой он уже не наблюдал много лет. По утверждению профессора, это был результат их совместной работы. И вот пришёл тот счастливый день, когда Яков Израилевич последний раз всунул палец Аркадию в очко и взял пробу для анализа. Вердикт был очень вдохновляющим. Инфекций ноль, как у младенца, размер железы в норме, опухоль сошла на нет и функции восстановлены. Практически здоровый человек. Выйдя от доктора, Аркадий почувствовал прилив сил и захотел как-то отметить такое замечательное событие. К вечеру, компания друзей сидела в одном из баров столицы, который крышевал уже знакомый нам начальник ОВД. Стол ломился от явств и начались тосты: за Аркадия, за родителей, за здоровье, за здоровье детей, чтоб у нас всё было и нам за это ничего не было и далее в лучших традициях плотного мужского праздника. Закончив ящик водки, парни захотели взбодриться и через полчаса возник барыга и привёз замечательный порошок, по его уверению не бодяженный и на "кекас пробивающий шо пиздец". Занюхав пару грамм поехали к тёлкам. Аркадий взял себе двух, так как стояло у него как у волка ухо и вообще хотелось сильно. Девушки старались как заведённые, но за пару часов таки не смогли довести Аркадия до оргазма. Аркадий же в процессе продолжал бодриться порошком и не видел возможности завершить вечер, а точнее сказать уже утро не кончив. И вот уже совсем доведённый до иступления баловницами, он снял презерватив и засунул обеим. Он пришёл так, что от его крика даже проснулся его друг мусор в соседней комнате. Счастью Аркадия не было предела. Девушки уехали, а он поворочавшись с пару часов и выпив снотворного заснул. Пробуждение было не из приятных, ему всю дорогу снился Яков Израилевич и новый диагноз, который по утверждению профессора не лечится и единственное что он может посоветовать, это частый приём грязевых ванн, чтобы тело так сказать привыкало по чуть-чуть к земле.