Кокон. глава 8.

Автор: Немец глава 7

Новый 2008 год мы отмечали в узком кругу: я, моя милая любовница Лена, мой друг-хирург Лёня со своей очаровательной женой Аленой и такса Ларион, и то был последний день моих отношений с Леной. Проснувшись утром, она прибрала квартиру, перемыла посуду, собрала свои вещи и, растолкав меня (еще не совсем трезвого), сообщали о своем уходе:
- Грек, я ухожу.
- Ага, - согласился я, - только быстро, и пива захвати холодного.
- Увы, милый, за пивом тебе придется идти самому.
- Не понял?
- Я не вернусь.
Я заставил себя оторвать голову от подушки и сесть.
- Ты таки нашла себе кандидата в мужья? – после паузы сообразил я.
- Нет, но я поняла, что находясь рядом с тобой, никогда его не найду. К тому же, я перевожусь в другую школу.
Она наклонилась, заглянула в мне в глаза, - в ее взгляде тусклыми бликами отражалась печаль, затем по-матерински чмокнула меня в лоб, порывисто распрямилась.
- Я буду по тебе скучать, - добавила она.
- А я по тебе - нет! – огрызнулся я.
Лена несколько секунд смотрела на меня с грустью, затем подняла сумку и направилась к выходу, на пороге задержалась, хотела оглянуться, но движение ее прелестной головки замерло на середине, тихо сказала:
- Какой же ты идиот, Грек. Надеюсь, Алена сможет это исправить, - и покинула мою жизнь, чтобы не вернуться в нее никогда.

Да, это был не первый раз, когда женщины оставляли меня, и мне, по-идее, положено было к такому привыкнуть. И все же я испытывал раздражение и досаду. В общем, 2008-ой год начался дерьмово, а это, как известно – плохой знак. Знак – хуже некуда, сулящий неприятности на долгие двенадцать месяцев.

В лицее были каникулы, на работу я не ходил, торчал дома и отчаянно пытался себя чем-то занять, хотя ничего путного в голову не шло. Слава богу, часть времени забирал Ларион, остальное я топил в пиве и коньяке, сидел на кухне и размышлял на отстраненные темы, что-то вроде:
«В этом мире нет ничего постоянного, ни на что нельзя положиться, бытие есть хаос и бесконечная череда случайностей. Так что дело не в том, что я неспособен создать стабильные отношения, а в том, что они невозможны в принципе…»
Один раз позвонила Инна Марковна, поинтересовалась, когда я собираюсь сдавать отчеты, на это я ответил, что отправил отчеты на каникулы числа так до двенадцатого. Еще звонила Алена, любопытствовала, как я себя чувствую, но я наорал на нее и отключился. Я и в самом деле был зол, так как подозревал, что если не прямо, то косвенно, Алена причастна к последним событиям моей личной жизни. Мне требовалось время, чтобы успокоиться.

В общем, следующие дни я пребывал в состоянии озлобленного равнодушия, и когда 4-го января в пол третьего ночи ко мне пришел Антон Горевский, даже не удивился.

Уже несколько дней морозы стояли злые, колючие, вьюга в безумном вальсе кружила по дворам, расшвыривая обжигающий снег, так что за три метра ничего не было видно. Одним словом, не лучшая погода для пешеходных прогулок, тем более ночью. Я сидел у окна, слушал, как на улице воет и стонет стихия, и думал, допивать ли коньяк, или лучше оставить на завтра. И тут, словно сцена из фильмов ужасов, звонок в дверь, невозможный и пронзительный, словно в дверь моей жизни настойчиво поскреблась сама смерть. Я вскочил и побежал открывать, я и правда подумал, что на пороге может оказаться маньяк, которого я собирался сию минуту забить до смерти.

Но на пороге, увы, был всего лишь Антон, правда выглядел он не лучше маньяка, - кончик носа и скулы начинали белеть, на бровях и ресницах лежал иней, глаза слезились, а весь он ссутулился и дрожал.
- Ты что, рехнулся?! – поздоровался я. – Ты же себе лицо обморозил! Заходи быстро.
- Я это… Неудобно, я не помешаю? – промямлил парень.
- Заходи, сказал.
Я заставил его принять горячий душ, сварил кофе, добавил туда ложку коньяку. После душа Антон выглядел получше, дрожь прошла, на щеках появился румянец. Чашку с кофе он держал двумя руками и пил маленькими глоточками. Я знал, что мне предстоит выслушать очередную душещипательную историю, не очень этому радовался, но выбора у меня теперь не было. Правда, Антон не торопился плакаться мне в жилетку, очевидно, не зная с чего начать.
- Ну рассказывай уже, чего стряслось? – подбодрил я парня. – Какого хрена ты выперся гулять по такому морозу?
Антон тяжело вздохнул и начал сбивчиво говорить. История получилась недлинной, и банальной, как и все житейские истории, которые повторяются из поколения в поколение, подтверждая мысль, что человечество в целом состоит из идиотов, ничему не учится и обреченно на вечное повторение ошибок своих родителей.
Отец Антона (по имени Роман) был достаточно авторитарным самцом, мать почти не имела права голоса и против супруга никогда не шла. Зарабатывал родитель хорошо, что позволяло ему пребывать в уверенности, что свой долг материального обеспечения перед семьей он выполняет добросовестно. Сыном практически не занимался, ограничиваясь тем, что не отказывал ему в средствах, да и дома бывал редко, днем занятый работой, а вечером – любовницей, а может и любовницами. Хуже всего было то, что в последнее время Роман Горевский почти не скрывал своего пренебрежительного и даже презрительного отношения к супруге, а мнение сына и вовсе игнорировал, как детский лепет, типа: «что ты, сопляк, можешь в этом понимать». На этой почве сегодня 4-го января вечером и произошел конфликт, после которого отец демонстративно собрался и укатил в неизвестном направлении, мать зарывалась в подушках рыдать, а Антон выскочил на улицу и бродил в пурге, пока не придумал явиться ко мне.
- Мне и за мать обидно, терпит такое отношении к себе всю жизнь, и слово против не скажет, - закончил парень рассказ.
Первым делом я заставил его взять телефон и позвонить матери, сказать, что с ним все в порядке, и он скоро вернется, что он, хоть и с неохотой, но сделал. Затем я сказал ему следующее:
- Раз ты пришел ко мне, а не к друзьям, следовательно, ты ждешь совета. Вряд ли я смогу тебе его дать. Но мы можем попытаться в ситуации разобраться. Смотри, у тебя на самом деле две проблемы. Первая - отношение родителей между собой, вторая - отношения между тобой и отцом. С первой ты ничего сделать не сможешь. Твои родители взрослые люди, и если их отношения себя исчерпали, дальнейшее их пребывание вместе будет приносить всем только боль. Лучшее, что они могут сделать - развестись, - Антон бросил на меня быстрый взгляд, я продолжил. - Прими это и смирись. Поверь мне, если мужчина, глядя на жену, испытывает досаду, он уже никогда не воспылает к ней страстью. Это хуже ненависти, которая как раз еще может обернуться любовью. Ты уже взрослый парень, закончишь лицей, уедешь на «землю», поступишь в институт, а они пусть устраивают свои жизни, как им хочется. Не мешай им, а лучше помоги. Ты должен понять, что твое желание, чтобы отец и мать оставались вместе - всего лишь эгоизм, ты думаешь о себе, а не о них.
- Не думаю, чтобы отец обо мне вообще думал, - скорбно заметил Антон.
- А это уже другая часть проблемы. Да, батя твой ведет себя, как полный мудак, хотя с другой стороны его можно понять - жену не любит, его тянет к другой женщине, тут ты за мать заступаешься - все это должно вызывать раздражение и досаду. Что мы и наблюдаем. Но это вовсе не значит, что ты ему безразличен, просто он не видит выхода из ситуации, а потому бесится. Пройдет время, и он будет искать с тобой общения, поверь мне. Тебе же теперь нужно взять себя в руки и постараться не возненавидеть родителя, потому что всегда очень легко потерять близкого человека, и очень трудно потом его найти. Будь мудрее своих предков. А сейчас проваливай. Только не шатайся по улицам, а пиз... - Антон улыбнулся, - то есть иди домой и подумай над всем этим хорошенько. В любом случае, хоть это и неприятно, но не смертельно.

Некоторое время Антон сидел молча, затем шумно выдохнул, порывисто встал.
- Спасибо, Павел Витальевич, - сказал он.
- Давай только без этих соплей, - я поморщился, парень улыбнулся, и я подумал, что две улыбки подряд - это положительный знак.
В дверях Антон оглянулся и протянул мне руку, его рукопожатие было благодарным, а сам он выглядел бодрее. Я вытолкал его за дверь, вернулся на кухню, вылил в стакан остатки коньяка, и залпом выпил. Из головы не шла эта банальщина, бестолковая и глупая, как и все, что происходит между людьми, и я все больше раздражался от того, что не могу переключиться на что-то другое и спрашивал себя: «Нахрена мне это надо?», и еще я думал, почему меня так бесит отец Антона, и, разумеется, знал ответ, - он вел себя так же, как вел бы себя я. Роман Горевский, отец Антона, - я ненавидел в нем самого себя.

На следующий день я, все такой же раздраженный и злой, отправился в контору Романа Горевского. Он числился каким-то замом по производству, или что-то типа того, имел отдельный кабинет и секретаршу. Охране я сказал, что прибыл из Сургута и имею срочные производственные вопросы, так что пропуск мне выписали без проблем. Третий этаж, по коридору налево. Я открыл дверь и уставился на секретаршу, довольно милую и совсем юную особу (уж не с ней ли наш папаша крутит шашни?):
- Горевский у себя?! - рявкнул я на девочку.
- Да, - испугано отозвалась она, - но он занят...
- Ты спишь с ним?! - с еще большим нажимом выпалил я, секретарша в ужасе отшатнулась, а я распахнул дверь и уверенно проследовал в апартаменты «босса».
Роман Горевский выглядел респектабельно и уверенно, эдакий местечковый князек. Одет с иголочки, пальцы холенные, на висках седина. Когда я вошел, он уже отвернулся от компьютера, видимо отвлекшись на мой ор, но окно свернуть не успел - там был какой-то развлекательный портал, судя по голым женским попкам.
- Горевский, ты мудак! - выдал я ему с порога.
Наш «босс» от такого приветствия, разумеется, опешил. Он вцепился в столешницу двумя руками, словно боялся, что мой ор сдует его с кресла и смотрел на меня выпученными глазами.
- Твой Антон пол ночи по морозу бродит, пальцы себе отмораживает, пока ты с молоденькими девочками развлекаешься?! - продолжал давить я, стараясь не делать пауз, чтобы не дать ему возможности прийти в себя. - Что же ты за скотина такая?! Тебе на собственного сына наплевать?! А что ты будешь делать лет через пятнадцать, когда мудя уже и с виагрой функционировать перестанут, а сын будет считать тебя последней сволочью и избегать с тобой встречи?!
- Ты кто, бля, такой?! - наконец пришел в себя мой оппонент.
- Я его учитель!
- Учитель?! - заорал Горевский, подскочив с кресла. - Какой еще нахуй учитель?! Хули ты меня лечишь?! Я - его отец!
- Хуевый из тебя отец! - в тон ему проорал я. - Потому что когда твоему сыну хреново, он ко мне приходит, а не к тебе! Когда ты с ним разговаривал в последний раз? Ты хоть знаешь, чем он живет, чего хочет, что любит?! Нет?! Так какой ты, бля, отец! Ты - полный мудак и скотина!
Приоткрылась дверь, перепуганная секретарша заглянула одним глазом и громким шепотом, очевидно, чтобы я не услышал, спросила:
- Роман Васильевич, может охрану вызвать?
- Нет, - вдруг как-то неожиданно тихо отозвался Горевский. Все-таки надо, надо, орать на людей! Иначе до них не доходит!
Горевский устало опустился в кресло, сказал:
- Закрой дверь, Наташа, все нормально. И никого не пускай, нам поговорить надо.
Дверь аккуратно прикрылась.
- Садись, - предложил Роман. Я плюхнулся в кресло, а он выудил откуда-то из-под стола початую бутылку виски и два стакана, разлил, протянул один мне. - Тебя как звать?
- Павел.
- Чему ты учишь моего сына?
- Теоретически - информатике, а практически - вынужден учить жизни, поскольку родители этого делать не собираются, - стакан с виски в моей руке подействовал на меня благотворно - я успокоился, и был уже готов к конструктивной беседе. Роман понимающе кивнул.
- Такого адреналина я не испытывал уже давно, - сказал он с улыбкой. Должен признаться, что у него была приятная располагающая улыбка, из тех, которые нравятся женщинам. - Еще секунду, и я бы набил тебе морду.
- Или наоборот, - я безразлично пожал плечами.
- Отчаянный ты парень, Паша.
- Ты не забыл, зачем я пришел? - я отхлебнул виски, вернул взгляд на собеседника. - Рома, про себя я и так все знаю.
Улыбка сползла с его лица, он помолчал несколько секунд, неторопливо начал:
- Ты сказал, что он приходил к тебе? Ночью? Домой? - я кивнул. - Не знаю... Не понимаю. Я даю ему все, что он хочет. А он огрызается, зубы показывает!..
- Ты унижаешь его мать у него на глазах. Как, по-твоему, он должен себя вести? В нем же твоя кровь течет.
- Черт... Да, у нас с женой сейчас не лучший период. Не хотелось бы, чтобы Антон в этом варился, но как?! Как его от этого избавить? Да, я знаю, чувствую, что он отдаляется, но понятия не имею, как это исправить.
- Это как раз исправить просто. Поговори с ним.
- О чем?!
- О чем угодно. О ваших проблемах. Спроси его совета. Он умный парень, прислушайся к тому, что он скажет, обсуди. Дай ему почувствовать, что ты уважаешь его мнение, в конце концов, он сын тебе, а не подданный.
Я допил виски и поставил перед Романом пустой стакан.
- Наливай, хорошее пойло, - попросил я добавки, Горевский послушно исполнил мое пожелание, правда, налил всего грамм пятьдесят, так что я осушил стакан в один глоток. Похоже, смысл моего визита доходил до Романа, мне становилось спокойно и даже чуть-чуть радостно (но это от алкоголя, конечно же)
- Сам чего не пьешь? - спросил я. - Выпить на работе - дело святое.
- У меня совещание через двадцать минут, - отозвался он.
- А, ну тогда ладно, - я поставил пустой стакан на стол, - в общем, я сказал все, что хотел. Звони, если что, у Антона есть мой номер.
Я сгреб бутылку (там еще плескалось грамм сто пятьдесят виски) и, удовлетворенный, направился к выходу. Роман не сказал больше ни слова.

В понедельник 14-го сентября после уроков я вышел на крыльцо покурить, домой не хотелось. Морозы спали, и было приятно немного подышать свежим воздухом. За забором лицейского двора у ворот стояла черная Toyota, я не обращал на нее внимания, но затем со стороны водителя открылась дверь, и из машины вышел человек с дорогой дубленке. Я сразу узнал его, это был Роман Горевский. Он кивнул мне, я кивнул ему в ответ. А секунду спустя на крыльцо выбежал Антон, крикнул на ходу: «До свидания, Павел Витальевич», и унесся к машине. Выглядел он воодушевленно. Я выбросил окурок и вернулся внутрь.