Моя контркультура. Из личного опыта.

Автор: Эдуард Багиров Как-то давно, года три назад, 9-го мая, как щас помню, сидел я в Кафемаксе, в интернете, и ждал своего друга Сергея Л. Мы должны были пойти на спец-гей-тусу в Централ Стейшн, по особому приглашению некоего персонажа по имени Вольдемар. Сергей пришел вовремя, но зачем-то тоже полез в интернет, ответить на какие-то письма, и тут произошло событие, последствия которого я расхлебываю до сих пор.

- Слыш, Эд, ты не скучай пока, окей? Давай-ка зайди на один прикольный сайтик, там тусутся падонки, там бывают прикольные картинки и всякая хуйня.

Такую вот телегу задвинул мне мой друг Сергей, после чего набрал в строке браузера – www.udaff.com.

Не знаю, зачем, но в следующий раз, по приезде в Кафемакс, я снова оказался на удафкоме. Слово «падонки» меня напрягало, но куда было деваться… Было прикольно. В тот день я сразу же насрал в камменты какому-то ублюдочному писаке по имени Псих_и_Аналитик, за что тот пригрозил при встрече набить мне ебало. Угроза меня позабавила, я нашел ещё один его креатив и опять насрал ему в камментах. Потом я начал читать всё подряд и срать всем в камменты. Мне это понравилось. Так я стал литературным критиком.

Прошло несколько месяцев. На удафкоме я уже был реально завсегдатаем, и даже имел любимых писателей, неких Тайлера и Питона, а так же был знаком по гесте с содедом по Текстилям, неким Herba Death… Сижу как-то в гесте, и вдруг оказывается, что у двух, довольно часто мелькавших на ресурсе персонажей, вдруг появилось свободное время, и они могут прийти в Кафемакс прямо сейчас. Ура, подумал я. Наконец-то я увижу живых падонков!

Первым «падонком» оказался рыхлый молодой человек с характерной внешностью и искусно состряпанной доброжелательной улыбкой, которые выдавали в нем лицо вполне определенной национальности. Первым делом, едва поздоровавшись, он показал мне свою домашнюю страничку, где я увидел фотоизображения наиболее известных кк-героев. Ни одной симпатичной девушки, грустно подумал я. Следующие полчаса, пока мы ждали прихода второго «падонка», рыхлый рассказывал мне увлекательные истории о том, как он хочет похудеть, какая ревнивая у него девушка и почему его не включили в сборник альманаха удафком. Я удивленно молчал и думал: «Так вот они какие, падонки!». Потом появился второй. Этот оказался худым юношей с бородкой и красными глазами, в зеленом пиджаке и с плеером в ушах. Он, как оказалось, до патологии ненавидел пидарасов, а так как в Кафемаксе этого добра хватало всегда, то через полчаса у него от напряжения реально хлынула кровь из носа. Я восхищенно молчал и думал: «Настоящий падонок! Надо же, как он до патологии ненавидит пидарасов! Я тоже хочу быть таким!». Потрепавшись немного и попив пива, пидарасоненавистник предложил мне купить у него альманах удафкома, которых он носил с собой полрюкзака.

- Давай парочку, - сказал я. – сколько бабла?
- Тааак-с. Щас, посчитаю... Вообще-то они, кажется, по шестьдесят. Но мы продаем их по восемьдесят. Поэтому давай сразу двести и не парься.

Я, офигевший от неожиданности, протянул ему двести рублей, взял две книжонки и мы, допив пиво, разошлись по своим делам. Так я познакомился со 158 адвокатом и Ебаторием Ахуеевым.

Спустя некоторое время я подписался устроить у себя на время тусы питерскую гостью по имени Сучка. Фото этой Сучки я ранее видел в большом количестве, поэтому вписал её не без удовольствия. На вокзале вместе с Сучкой из поезда выпало несколько в хлам пьяных мужчин, не стоявших даже толком на ногах. Из них мне особенно запомнились двое. Они были вообще в невменяемом состоянии, но лучезарно улыбались кривыми от алкоголя физиономиями, пытались острить и любезно несли друг друга на руках. Вот они какие, питерские интеллигентные падонки, подумал я. Так я узнал Блэквайта и Гоблингагу.

Потом наступила туса. На подступах к клубу, где это всё происходило, я увидел огромную очередь из желающих попасть на это мероприятие. «Неужели все они – падонки?», уважительно подумалось мне. А у самых дверей я увидел следующую картину – вниз по лестнице, мне навстречу, кувыркаясь по ступенькам и вопя, летели два гостя вечеринки, а ещё двоих, схватив их руками за шкирки и приподняв над полом, бил головами друг о друга огромный, мрачный, бритый наголо мордоворот в очках. Потом, сосредоточенно сопя, амбал бросил их на пол, с хрустом потоптал их ногами, скинул с лестницы вслед за двумя первыми, и тяжелым взглядом уставился на меня. Я напрягся и подумал: «Пиздец тебе, старый ишак. Куда ты припёрся? Не жилось тебе спокойно?». Но амбал всего лишь взял с меня деньги за вход и пропустил внутрь. На бейдже у амбала было написано Alex.

Внутри в блуде и пакости тусовалось огромное количество разномастных падонков. Все они жрали алкоголь, буянили и сквернословили. На сцене под гитару орал какую-то белиберду волосатый чувак с безумными глазами. Падонки прыгали, восторженно хлопали в ладошки и хором кричали: «Пузо, жги, жги!!!». И Пузо жег. А где-то на верхотуре, испуганно выкатив глазки и распахнув в изумлении одинаковые влажные ротики, притихнув, сидели мальчик и девочка в одинаковых белых джинсиках. Бедные дети, подумал я. Как они сюда попали? Но тут-то я и обломался, потому что мальчик с розовым ротиком оказался чуть ли не самым матерым падонком, как раз и организовавшим весь этот бедлам, и звали мальчика Идиолаг Нах. Ебануцца, какие загадочные метаморфозы, подумал я, и прошел в «вип-зал».

Там тусовалось тоже немало всякого народа. Стоял густой дым и запах свежей блевотины. На полу, в луже этой самой блевотины, мирно спал питерский падонок Гоблингага. В стороне в обнимку сидели двое – незаметный чувак с хитрой физиономией и шкаф два-на-два в черной водолазке. Они пели песни, жрали из горла модный тогда абсент и старательно косили под пьяных, но тот, который с хитрой мордой, пристально всех разглядывал совершенно трезвыми глазами. Никак мусора, подумал я и напрягся. Но потом шкаф в водолазке нажрался в хлам уже неподдельно, и я успокоился… Так я впервые увидел Амигу с Белкиным.

Так прошло ещё полчаса. Я уже освоился, уже сидел и мирно пиздел за жизнь с каким-то здоровенным очкариком, который пару минут назад победил в армрестлинге всех пьяных худосочных уебанцев, а довольно взрослый падонок по имени Серган учил меня открывать пивные бутылки мобильным телефоном, да и вообще начиналось веселье. Но тут аллах послал мне новое испытание. Сучка вдруг заметила, что на мне ещё нет бейджа, нарисовала на календарике «Сфинкс», и потребовала нацепить это сооружение на грудь.

- Ксень, а может, не надо? – неуверенно поинтересовался я.
- Надо, - безапелляционно ответствовала она, и сама прицепила мне на грудь эту бумажонку.

Вот тут и началось в колхозе утро… Увидев эту бирку, ко мне с визгом подлетела какая-то пьяная в хлам женщина, и с криком: «Урррою!», довольно чувствительно ткнула меня кулаком в нос. Это была Оля Тэ, чьи опусы я перед этим неоднократно и жестоко критиковал. То есть – немилосердно обсирал и опусы, и саму авторшу. Так я впервые почувствовал, что литературным критиком быть весьма нелегко.

Едва отбившись от этой фурии, я отошел к столику, и вдруг увидел, что тот самый веселый чувак, победивший всех в армрестлинге, смотрит прямо на мою бирку, и его добрые глаза медленно наливаются кровью. «Твою мать, я, кажется, попал. Неужели я и его критиковал?», подумал я, взглядом уже нащупывая предмет потяжелее, чтоб вырубить веселого чувака хотя бы со второго удара…

- Сфинкс! Так это ты, гондон! – зловеще прошептал чувак, и начал медленно приподниматься с табуретки.
- Ну, я. А чё? – агрессивно ответил я.
- Так вот, хилый уродец! Знай, что иногда я пишу под ником Псих_и_Аналитик!

Ебааать-копать, подумал я. Придётся таки драться. Но эмоции свои я все равно сдержать не смог, и поэтому громко ответил:

- Ну, бля, и хуйню же ты пишешь, дружище!

Довольно странно, но чувака это рассмешило. Он заржал, протянул мне руку, мы выпили ещё ящик пива и продолжили пиздеть за жизнь. Потом к чуваку подошла его весьма симпатичная подружка, и протянула ему бейдж, который у него оторвался во время армрестлинга. Чувак взял его и повесил на себя. «Ренсон. Владивосток» – было написано на кусочке белого пластика. «Гм, Ренсон, - подумал я. - Не читал такого, надо будет ознакомиться».

Короче, туса кончилась, и мы с Сучкой поехали ко мне домой, заодно пригласив и Ренсона с подругой. Дома выпили ещё, а пока мы пили, подруга Ренсона увела Сучку в ванную, и там они жостко трахались, немилосердно вопя на все Текстильщики и мешая нам с Ренсоном пиздеть за жизнь.

Вот так я и познакомился с основной массой монстров контркультуры. Спустя немного времени появился Литпром. А остальное вы и сами знаете.