Всегда по-разному, у всех одинаково.

Автор: Унтер-офицерская вдова Ты приходишь на работу, а на твоем стуле сидит неизвестно кто и пьет из твоей чашки с твоим именем твой чай, ты одна в офисе выбираешь индийский черный, правда, без слона, все другие сотрудники эстетски заваривают зеленый, глуша его кипятком, кипятком, с другой стороны, спросила как-то бухгалтер, раздраженно поджав тонкие губы, с другой стороны, как я отмеряю эти восемьдесят градусов?

Неизвестно кто улыбается, забавно дополняя мелкую ямочку на подбородке более крупной — на левой щеке, и просит прощения за безобразие, ваша чашка была самая яркая, и мне всегда нравилось это имя, красивое у вас имя, главное — редкое, цитируешь в ответ ты, смеетесь уже вместе, ведь вы не сердитесь на меня, ты разматываешь шарф, шмыгая с холода покрасневшим носом, вдыхаешь запах неизвестного одеколона, что-то такое, сухое дерево или нагретая трава.

Ты приходишь на скучную протокольную вечеринку, бухгалтеру с тонкими губами наконец-то исполняется пятьдесят лет, или начальник финансового отдела получает какой-то диплом МВА, или у подруги с мужем – десятилетие свадьбы, подруга рыдала вчера весь вечер тебе в трубку, что не может так больше, не может, плюнет, поцелует, к черту пошлет, и так потеряла десять лет.

Приходишь, хороший летний вечер, дача бухгалтера, мангал из кирпичей, ведро с плотно притертой крышкой таит внутри свинину в маринаде.

Арендованный зал дорогого ресторана, винная карта, официант в зеленом жилете, похожий на артиста балета, склоняется профессионально.

Подругина небольшая кухня, раздвинутый овальный стол, взятые взаймы у соседей табуретки, холодец в прямоугольных плошках, горчица подсыхает на горлышке широкой низкой банки.

Встает неизвестно кто, произносит торжественно: вот, наконец, та самая девушка, о которой так много говорили большевики, вы пьете водку?

Ты получаешь в личку — на форуме любителей ламповых усилителей — письмо от неизвестно кого с табачным ником Лаки Страйк, допустим. Здравствуйте, пишет неизвестно кто, у вас такая чудесная аватарка, такие остроумные сообщения, одно употребление вами точки с запятой вызывает у меня приступ смеха, а недавно я смастерил УМЗЧ на вакуумных лампах, и вообще – мне кажется, мы как-то уже знакомы, может ли это быть?

Банально, тривиально, все как у всех опять-таки, но твое сердце делает лишний толчок, или пропускает плановый, даже несколько, пять секунд воображаемой клинической смерти и можно жить дальше, только по-новому.

Нет, коротко ответишь ты

- неизвестному с твоей именной чашкой,

- бутылкой дорогого Русского Стандарта,

- пользователю ресурса с УМЗЧ на вакуумных лампах.

Заканчивается вечер, ночь, как это происходит всегда, и утром следующего дня ты опускаешь ноги с кровати, шевелишь бесцельно пальцами, разглядываешь блестящий лак цвета малины, и почему-то думаешь неизвестно о ком. Например, что ямочка на подбородке может быть очень симпатичной, или что напрасно ты не построила разговор как-то так, чтобы обменяться сразу телефонами, и нужно срочно проверить почту, сейчас. Ты оскальзываешься босиком на повороте, цепляешься за полку с книгами, роняешь непрочитанного Сарамаго с его Слепотой, ничего, поваляется старикашка, включаешь компьютер, под приветливое пыхтение процессора чистишь зубы, прямо здесь, в комнате, и улыбка расцветает на твоих губах в мятной пене Колгейт. Ты читаешь незначительное «доброго времени суток», утро, шесть тридцать пять, шесть тридцать шесть, и оно доброе.

Ты ответишь сразу же, экспрессивным воодушевленным экспромтом, или ты ответишь через два часа, тщательно выбрав порядок слов в предложении, никакой инверсии. Ты все время улыбаешься, ассоциативно ощущая во рту вкус зубной пасты, не мешает, даже приятно. И это не часто – заглядывать в почтовый ящик каждые пять-семь минут, мой почтовый ящик, хочу и заглядываю, а кофе выпью через полчаса, или час, успею, кофеин вообще разрушает в организме витамин С, кого-то горячо убеждаешь ты, себя?

По поступившему вскоре сообщению ты порывисто кликаешь, чуть прикусив нижнюю губу изнутри, и читаешь, два раза подряд, не дышишь, закрываешь письмо, выдыхаешь, сидишь пару секунд, просто так, затем открываешь снова и перечитываешь. Прижимаешь левую ладонь к гладкой и горячей щеке, а правой гладишь серебристую оптическую мышь, нежно, так нежно. Встаешь и отправляешься за кофе, какой все-таки вздор с этим витамином С, если разобраться, зачем он нужен организму вообще.

Преступно нетерпеливая, поторапливаешь время, отвечать сразу как-то некомильфо, надо выждать приличествующий срок, хотя бы до обеда, нет, это уже слишком, до одиннадцати ноль пяти, ждешь, наблюдая за ходом секундной стрелки на крупных наручных часах коллеги. Разумеется, ты знаешь, что далее будет сложнее, ведь написать первой именно ему совершенно невозможно! совершенно! его зеленый цветочек много зеленее остальных и сильно отличается, ну посмотри же, ну, видишь, ну?..

Ты разом сдаешь свои позиции образованной дамы без предрассудков и умной, а ты умная, и отъезжаешь в пятый класс средней школы, где мальчика можно ударить учебником по голове, шутливо, но лишь после того, как он дернет тебя за косицу. Шутливо. Плетешь с наслаждением. Цветочек обращается в конвертик.

Вспоминаешь, что надо немедленно записаться к парикмахеру, и в одночасье делаешься недовольна состоянием своего маникюра, такие пальцы только в карманах телогрейки прятать, шшшипишь под нос, а я ушаночку поглубже натяну, и в свое прошлое с тоскою загляну, откусываешь невидимый глазу заусенец. Опять думаешь, гипнотизируя часы коллеги: скорее, скорее, ну сколько можно! — ошибаясь в который раз. В седьмой, первый, двадцать пятый или последний, потому что надо же вцепиться в эти короткие минуты, пытаться растянуть каждую на две, даже на три, потому что счастье, оно вот – твоя личная кружка в руках неизвестно кого, столкновение локтей за парадной трапезой, травинка между губами, Сарамаго на полу, ламповый усилитель, отсутствующий заусенец, кофе из автомата, самый сказочный и не-бы-ва-лый, самый зе-ле-ный цве-ток.