За жизнь:: - ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЗИМЫ В RUBBER CITY

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЗИМЫ В RUBBER CITY

   [ принято к публикации 22:06  28-03-2010 | Щикотиллло | Просмотров: 825]

(шел-видел style)

Субботний день — это день, который надо проводить с пользой, как, с кем и где угодно, в горе и радости, богатстве и излишествах, бедности и праздности, в этот день можно даже умереть. Все потому, что на следующий день — Воскресенье.

Уже с утра находиться в комнате было невозможно: меня преследовали разговорами о денежных знаках, денежных знаках и денежных знаках. Не дождавшись обеда, я покинул жилплощадь, громко хлопнув дверью. Купил цигарки и бутылку пива. Зашел в книжный, но тут же в ужасе выскочил от туда, увидев стеллажи, ломящиеся от всяческих литератур.  Решил дойти до станции скоростного транспорта (на схеме в вагонах так и написано — rapid transit system, а если ударить по схеме кулаком, то станции осыпятся, как парашюты одуванчика, от щелчка по стеблю.) и нырнуть в зону повышенной опасности. В этом городе не стоит платить за проезд: турникеты тут еще времен первого бабушкиного поцелуя, и пройти паровозиком за столичным жителем легче легкого. Или можно взять эту высоту в прыжке. Правда, если вы долгое время путешествуете "зайчатиной", вас неизбежно ждут три беды: доблестные серые мундиры, "будочная" бабуля со свистком и сами нерадивые пассажиры, некоторые из которых будут просто возмущены тем, что они купили себе проездной, а вы нет. Так что я перешагиваю турникеты. Я бесконтактен как смарт-карта, которую здесь называют транспортной картой (это потому, что здешние граждане сами как транспорт, правда, не скоростной: сесть к ним на шею еще можно, но вот проехаться уже хер!).

На перекрестке я остановился у банкомата, что бы снять немного денег — мало ли, куда занесет?.. По правую руку виднелся кинотеатр "Олигофрен" (он же к-т "Волград", развитие которого остановилось в далеком 91, еще когда я ходил сюда в художественную школу), напротив — районная доска почета, на видном месте — заведующая центром развития ребенка Евдокия Александровна Кулакова (непосредственность родителей порой не знает границ). Рядом с остановкой стояла палатка с "Живым пивом", которая почему-то не пользовалась популярностью среди местных сябриков. Банкомат срыгнул пару не крупных купюр и обиженно пикнул (словно ругаясь матом в прямом эфире), отдавая карту.

Дойти до станции не удалось: у Института Управления меня вежливо остановил добрый негритянин (я считаю, что только добрые и сообразительные люди могут променять, пусть бедные, но солнечные Кот Д''''''''Вуар, Ботсвану или Мозамбик на "ласковые" города средней полосы России), в широченных джинсах и полосатой шапочке с косым козырьком (так бы в наши дни выглядел гекльберрифиновский негр Джим). Он осведомился о моем знании английского, я утвердительно кивнул. Далее последовала фраза, которую парень чернокожий снабдил жестами (видимо, на всякий случай, если я не пойму его поставленного кембриджского произношения):

- I''''''''m hungry (указательный палец направлен в рот). I need some money (международный жест, означающий наличность) to buy kushat — последнее слово я с начала транскрибировал как английское, в замешательстве порылся в памяти в поисках перевода, не обнаружил, потом вспомнил, что он хангри, все понял и не смог сдержать смешка.

- Sure, man. Come with me, I''''''''ll buy you something. Do you like russian traditional fast-food Шаурма? — надо сказать, что в этих краях мясо в лаваше действительно зовется Шаурмой, а не Шавермой (как в цивилизованных населенных пунктах), потому что в ней собачка второго сорта, с гвоздями и щепками, ибо рубят вместе с будкой. Палатка с деликатесом была в двух шагах — Wanna drink?

Я протянул ему початую бутылку. У Баракаобразного мальчугана случился приступ базедовой болезни, он глубоко вздохнул, пробормотал что-то вроде "Вы, белые люди…" и пошел от меня прочь: наверное, решил, что я могу и укусить. И тут в районе мозжечка случился юмористический коллапс, который согнул меня пополам, так как я понял, что каждый, к кому он обращал свой голодный взгляд, неизменно предлагал ему полакомится этим дивным блюдом. Никому и в голову не приходило, что ему не хватает денег, например, на "огненную воду" или, что он там пьет — одет-то nigga был качественно и на голодающее Поволжье не тянул.

Настроение мое резко поменяло полярность с минуса на плюс. Ехать куда-либо расхотелось, зато появилась идея пойти погулять в Кузьминский лесопарк. Это огромный лесной массив, с речкой Пономаркой (между прочим, левый приток реки Нищенки), парой озер и прудом. Бывает, сюда заскакивают по случайности лоси, кабаны, горностаи и лисицы. Знакомый орнитолог-любитель утверждал, что видел там сову неясыть — он славный малый, ему можно верить. В северной части леса есть оцивилизованный кусок земли, затейливо названный — парк культуры и отдыха  "Кузьминки", большую часть которого занимает бывшая усадьба князей Голициных. Вообще, все это очень напоминает Павловский парк — планировка обоих парков выстроена на свободном сочетании регулярного (как во французских парках) и пейзажного (как в английских) принципов; основную композиционную ось составляют извилистая речка и каскад прудов, а главный дом не доминирует в парковом пространстве. Только, Павловский парк благороднее.

Кузьминский лесопарк — это место, где можно спокойно погулять зимой, без опаски наткнуться на знакомых и незнакомых. Но летом парк преображается — местность обживается сборищем "кузьмичей" с семками, ссущих (язык не поворачивается сказать, что они справляют естественную нужду) среди дубов и лиственниц. Невооруженным взглядом видны ползающие на карачках полноприводные бомжики — санитары леса, собирающие тару из-под пива, водки, портвешка, "ягуляра" и "ягуляра лайт" (это тот же самый коктейльчик, только  вообще без натуральных компонентов. Знающий человек объяснил мне, что "ягуляр" — это топор в затылок, а "лайт" — подзатыльник). И, конечно же, отнюдь не французский, шансон, бодро льющийся из всех открытых кафешек.

На входе в парк меня чуть не сбил лыжник — главный бич парка в зимнюю пору. Шапка-петушок, треники, сопли на плечах, красная физиономия — прав был Довлатов — "Комплексы есть у всех нормальных людей, их нет только у дегенератов и лыжников". Я еле поборол в себе желание догнать и перемкнуть рекордсмена ледышкой (как-то видел в ларьке dvd с порно-шедевром под названием "Догнать и отодрать" — желание было примерно таким же). Выбрав тропинку, вдаль по которой было по минимуму людей, я двинулся вглубь леса. И словно попал в мир образов художника Дмитрия Самодранова: его этюды русской зимы завораживают даже мою крайне морозонеустойчивую натуру. Сразу же изменился поток мыслей: все неурядицы забылись, острые углы сгладились, можно было дышать полной грудью. Но только минут пятнадцать — я вышел к церкви Влахернской иконы Божьей Матери, а за ней опять начиналась цивилизация. У плотины кучковался народ — черт побери, я и забыл, что идет масленичная неделя. На открытой местности были поставлены несколько столов, окруженных палатками с блинами и выпивкой. У крайней стояла компания прилично одетых мужичков, одного из которых рвало в урну. Закончив, он выразил свое недовольство: "А я вам говорил, что мне ху-е-во, а вы мне обещали, что будет хо-ро-шо!". Все-таки, человек — это организма, которая без дополнительных драйверов редко может создать себе подобающее настроение. Одиноко стоящий мужчина в дорогом пальто, прислонившись к столбу с указателем, с трудом пытался набрать что-то пальцем на сенсорном экране своего телефона. Когда ты пьяный ползешь домой и следуешь указаниям GPS навигатора, то это называется не прогрессом, а высокотехнологичным слабоумием.

Я взял себе необычайно вкусный блин с чем-то свежим, стакан медовухи, и присел за свободный столик. За соседним столом жевали блинчики с грибами и сливками и пили слабоалкогольное пиво две миловидные девушки, чуть старше меня. Уловил обрывок их разговора:

-Ну и как он? Он вообще способен на какой-нибудь поступок?

-Он способен на оргазм. Хотя и это уже не плохо, как выясняется.

Я завидую женщинам — они, в отличие от большинства мужчин, во всем могут найти положительные стороны и довольствоваться малым.

Перекусив, я двинул дальше — дальше от людей. Деревья мне, все-таки, дороже леса. Лесной массив снова окружил меня своими хвойными детишками.

По тропинке неспешно прохаживался мужчина, очень напоминающий поэта Воденникова, актера Дэвида Спейдера и молодого Стивена Кинга одновременно. Я дошел до развилки и свернул на пустую дорогу. Миниатюрные скамейки, сделанные под лубяную старину, были равномерно вкопаны вдоль широкой тропы, параллельно которой шла вездесущая лыжня. Я присел на спинку одной из них, вытащил бумажник, достал из отделения для мелочи иголку, насадил кропалик, поджег, втянул дымок, закашлялся и повторил процедуру снова, пока, наконец, мягкий шарик не стал из коричневого пепельно-серым. Окинул взглядом окрестности, закурил сигарету.

Давно, еще в дошкольный период, отец друга моего детства возил нас в этот лес играть в волейбол и пинг-понг. Вернее, играли только взрослые, а мы с другом бегали между деревьев, отстреливая несуществующими пулями вполне реальных врагов: по периметру игровой поляны всегда были расставлены бодигарды в камуфляже и бронежилетах, держащие наготове укороченные Ак-47. Отец друга был удачливым коммерсантом, без одной минуты олигархом (хотя в те времена это понятие еще не вошло в обиход русского народа, и звучало примерно так же дико, как "волюнтаризм" из уст Никулина в "Кавказской пленнице") и в то лихое время считал подобные предосторожности не лишними. У меня где-то сохранилась цветная фотография, на которой мы с другом сидим на капоте первой в Москве машины Eagle Vision, в руках у нас пластмассовые кольты, на головах кепки с прямым козырьком (у друга Celtics, у меня Lakers), а на наших лицах улыбки: я больше не умею так улыбаться. На этом же автомобиле нас учили водить, сажая к себе на колени, охранники, и я чуть не зацепил правым крылом сосну, а друг почти уронил нас в овраг. Пройдет четыре года и на его отца заведут уголовное дело, обвинив в организации преступной группировки, но опустят за недоказанностью. Из СИЗО он выйдет с туберкулезом. Разведется с женой. Друг никогда ему этого не простит.

Начинало темнеть. Мимо меня пробежала кошка, за которой гнались три взъерошенные дворняги. Кошка заложила вираж в сторону пышной ели и в три прыжка скрылась среди веток. Собаки немного походили вокруг ствола, пару раз гавкнули для порядка и понуро поплелись на поиски новых развлечений. Кажется, где-то в США проводится конкурс самых уродливых собак: призовые места там обычно занимают китайские хохлатые собаки и их помеси с другими породами, но в самом первом конкурсе победу одержало такое существо, породу которой не удалось определить даже приблизительно.

Странно, почему в соревнованиях по курсингу вместо кошки используется заяц — раньше не было свободных кошек? Или зайцев не так жалко?

Я поднялся со скамейки и пошел в ту же сторону, что и собаки. Метров через 200 дорогу преграждал забор, за которым возвышались два жилых дома из кирпича (этакие, со вкусом сделанные хрущевки): теперь понятно, чьи в лесу кошки. На балконе третьего этажа висел ковер, который пожилая женщина чистила пылесосом. Звук был отвратительный — как будто тупым сверлом бормашины безуспешно пытались проникнуть в коленную чашечку. Первые пылесосы в конце 19 века были громоздкими, работали на бензине, и для их эксплуатации требовалось двое здоровых мужчин. Кроме того, они были настолько громкими, что во время уборки их держали на улице, просовывая шланг для чистки через окно. В наше время пылесос стал почти беззвучным, и управляться с ним может даже ребенок, однако, раздражает он не меньше! Ковер был красным, с какими-то ромбиками и завитушками: в некоторых квартирах такие паласы еще висят на стенах. Моя бывшая квартирная хозяйка запрещала мне снимать такой ковер со стены, утверждая, что он задает тон всей комнате. Наверное, она просто боялась, что съезжая с жилплощади я откажусь вешать его обратно. Лично я думал, что за ковром скрывается потайной ход, если не в кукольный театр, то хотя бы в почившую в бозе империю зла.

При выходе из лесопарковой зоны располагался бильярдный клуб с каким-то заурядным названием. Будь я владельцем, я бы назвал такое место "Длинный Кий" или  "По шарам", а в рекламном проспекте написал бы: у нас самые прямые кии и не бьющиеся шарики во всем районе, каждому заказавшему стол на 6 часов в подарок мелок. На моих губах, казалось навечно, обосновалась улыбка. Кропалик.

Поднялся холодный ветерок, пора было возвращаться домой, и попытаться закончить взятую на дом работу. К любому действию необходим стимул, поэтому я свернул в ближайший магазин. Скучающие продавщицы стоя дремали за прилавками — потребители еще с утра успели подготовиться к беспощадной для организма субботней ночи,  и в отделе спиртных напитков ажиотажа не было. На витрине, рядом с набившими оскомину "Московским", "Кенигсбергом", "Российским" и "Золотым Аистом",  я наткнулся на этикетку: коньяк Каховский. Тут же сообразил рекламный слоган: коньяк Каховский — выпил и на эшафот. В университете со мной учился потомок того самого пострела, Петр, характер которого тоже отдавал чегеваризмом. Все один к одному: ну как тут не купить? В довесок, приобрел пол-литровую бутылку колы, которая давно уже перешла из разряда напитков для утоления жажды в категорию запивки.

Я шел к дому, изучая ландшафт под ногами, раз в пару минут запрокидывая голову для очередного глотка, и пинал треугольную ледышку. Она становилась все меньше, от нее откалывались кусочки, с каждым пинком (и глотком). У моего подъезда ледышка скончалась. Я оглядел двор. На детской паутинке сидели двое мальчишек в одинаковых шапках, они поджигали и бросали петарды в снег, те нехотя взрывались. У соседнего подъезда два темных силуэта о чем-то спорили: "Сука такая, признайся хоть раз в жизни, что ты не прав!!!" — какая доходчивая аргументация. Ближе к дороге стояла бабушка-нищенка, которая пыталась водрузить себе на спину раздутый баул; ее шатающийся спутник в тулупе пытался ей подсобить. Тщетность своих усилий он выражал в крайне прямых выражениях. Муравьи-трудяги, пытающиеся поднять вес, превышающий их собственный — true-дяги из true-щоб. Высоко в небе вертолет, с отстающим шумом, летел в сторону области. Пустая бутылка отправилась в урну, опьянение было легким и меланхоличным, как синтезаторная музыка 80-х. Код от подъезда был простым — 2655 (легко запомнить: 26 Бакинских Комисаров, а в 1955 году обрел бессмертие Джеймс Дин), следом за мной в дверь вошел парень, немногим старше меня, и тронул меня за плечо:

-Слушай, не знаешь, где тут одинокая девушка с ребенком живут? Я тут с одной познакомился, сюда на такси приехали, пока деньги доставал и расплачивался, эта сучка нырнула в ваш подъезд. Вот теперь думаю, в какой квартире искать. Знаю только, что у нее тут подруга с ребенком и все. У меня, как назло, трубка села. Просто не хотелось бы такой вечер хороший терять, ну ты же понимаешь, а? — ну просто городская романтика с доставкой на дом.

Я ответил, что сам здесь гость и никого не знаю. Парень помрачнел, достал из пакета пиво и сделал солидный глоток. Я посоветовал ему либо идти по всем этажам, либо отправляться домой. Он стал еще грустнее:

-Не могу. Там жена. — его глаза увлажнились. Я его понимал: дело не в любви-нелюбви, просто некоторые мужья требуют больше внимания, чем дети. Браки вершатся на небесах, а расхлебываются уже на земле. Ключ от двери подошел с шестого раза.

Дома было хорошо и пусто. Часы на кухне показывали одну минуту первого: анабиозная зима кончилась, первый день весны вступал в свои права.

Моя двадцать четвертая, почти четвертьвековая, почти юбилейная весна, прошу тебя: будь такой же неизбежно счастливой как первые семь, такой же удивительно непостоянной как следующие восемь и такой же пронзительно звонкой и ожидаемой как прошлые девять. Только, пожалуйста, не будь последней.