штурман Эштерхази

Город линяет с зелёного в жёлтый.
Шаг постепенный, но видимый глазу.
Тихо танцуешь танец Траволты
на улицах осени в секторе газа,

на котором вскипает чайник тревоги,
в котором все чувства остры до предела.
Я в её взгляде споласкивал ноги....

Теперь ничто. И август мает.
Пруды твоих глазниц тихи́.
С Успенья солнце засыпает.
И недописаны стихи

о лете, пролетевшем мимо,
о том, как нефть бурлит в земле,
о том, что тень неизлечима.
И ночь увязла в конопле

тех быстрых ласк, обид и грусти....

Поребрик пишет шум и тишину.
Тот мост для нас двоих очерчен мелом.
Глаза Двины слезой несут волну,
не просто так, а как бы между делом

снося все здания навзрыд на том пути,
где львица тёрлась о кустарники событий.
По краю августа ещё хотят цвести
петунии, гортензии, иридий....

Стопой придавив луну,
тянется за кроссовкой.
Ливень стирает львицу
со стенок тумб.
После жары город
зайдёт в столовку
немного совковых,
но вкусных,
цветущих клумб.

День зарубится в вазе
ромашково-васильковой
тенью....

Дожди июнь размотали на от и до.
На пляжном песке - отпечатки лап чаек.
Луна укатила за тучи в своём ландо́.
Печально.

Хуле, тут те же темы, как были, так и остались.
Нового слишком много, чтобы его забыть.
Мы периодически виделись, грустили и улыбались....

Когда голубь летит вертикально вверх,
прямиком, и никак иначе -
Я постигает музыку сфер
и решает свои задачи.

А Оно как летело, без маски во ржи,
так и есть без дорог тревоги.
Сверх-Я открывает свои гаражи,
и Фрейду целует ноги....

Где есть и нет. Где отпечаток стула.
Где штору сквозняком продуло.
Где тень бросает тело на стекло.
Снаружи по нему текло

то средоточие дождя, что в равной мере -
лишь отпечаток призрака в постели.
Тех аистов никто не отменял.
И поезд не пропал, а опоздал....

Хьюстон, проблемы не у нас, а у них.
Я уже на луне, а они - нет.
Хьюстон, они считают, что я - псих.
Но я же вкрутил луну в небо и дал свет.

Хьюстон, где тюбики с драниками и холодец?
Что значит, кто я такой и как сюда попал?
Хьюстон, у тебя проблемы, тебе пиздец!...

Осень заткнёт листвой не один фонтан,
прохожих, меня, не живущего по соседству.
Мёртвые правила падают за диван
фантиками от конфет, истреблённых в детстве.
С ужасом щупай пространство вокруг себя,
словно был тренирован, натаскан, но в тапочках страха....

Сейчас печалью выводить печаль,
как пятнышко от кофе на рубахе.
На завтрак - дождь и жареный миндаль,
и длинный день, заваренный на страхе

ночных, отчаянных, неведомых тревог,
запястий, лезвий, подоконников, таблеток.
Уябывай скорее за порог....