Хентай - суббота

Автор: Саша Акимов Сегодня Мегуми пришла ко мне в совершенно необычном наряде. Рубашка черного цвета от Рей Кавакубо. У этой рубашки нет рукавов. Рей Кавакубо всегда славилась не столько своими классически строгими моделями, сколько особым новаторским методом кроя и деконструкцией канонических нарядов.
Юбка и туфли на Мегуми от Йодзи Ямамото. Юбка тоже черная и ассиметричная. Как любит говорить сам Ямамото: «Цвет одежды — это лишь текстура, которая покрывает форму. Цвет никогда не должен отвлекать человека от созерцания формы». А почему туфли без каблуков и юбка такая длинная, объясняет другое высказывание Ямамото: «Представь себе женщину на высоких каблуках и в шелковых чулках со швом сзади; когда я вижу такую женщину, то думаю, что она старше меня. Я уже старый, а она еще старше. Она кажется мне грубой и страшной. При взгляде на такую женщину я чувствую, что ничем не могу ей помочь. Высокие каблуки!»
Мегуми заколола волосы сзади массивной заколкой. Сегодня она городская модница. Она, виляя бедрами, пошла по залу. Я подбежал к ней сзади, схватил за волосы. Задрал ее юбку. Она воскликнула:
-Выеби меня!
Я засадил ей, она сжала влагалище, так чтобы мне казалось, что она сопротивляется. Но я прорвался внутрь все равно. Она сказала спокойным голосом:
-Я хочу, чтобы ты меня отлупил. По жопе. По бедрам. По сиськам.
Мы прижались к стене, я ее насиловал. Мегуми обхватила меня ногами сзади. Я кончил и ударил ее несколько раз в живот. Из нее вылилось семя. Капли упали на пол. Я сказал ей:
-Слизывай!
Мегуми встала на четвереньки и стала слизывать с пола капли спермы. Я наступил ей на спину ногой. Под моим весом она распласталась по полу. Она была похожа на беспомощную черепаху. Панцирь строгого костюма не защищал ее от моего посягательства на ее неприкосновенность. Я вошел в нее сзади, улегся на ней. Она так сильно сжала ягодицы, что я несколько раз выскочил из нее. Мегуми выпятила попку. Я быстро двигался в ней. Она стонала. Я выхватил член и залил ее спину.
Мегуми разделась. Ушла в туалет-ванную, я услышал, как она закинула одежду в стиральную машинку. Мегуми вышла ко мне голая, и сказала:
-Дай хоть что-то накинуть, прохладно.
Я порылся в своей кладовке-спальне, нашел там несколько фланелевых рубашек. Я кинул одну рубашку Мегуми. Она ее одела. Рубашка была ей настолько велика, что это больше походило на просторный сарафан. Подол рубашки доставал до колен Мегуми. Мы легли на мою кровать. Мегуми обняла меня. Я сказал: «Я слушаю тебя внимательно».

«Попробовав себя в порнографии, и поняв, что это не подходит нам, мы все же решили вернуться к проституции. Но на этот раз мы решили не быть такими глупыми как раньше. Теперь мы работали в клубе, который скрывался под вывеской массажного салона. Мы исправно платили „налоги“ якудза. А они нас защищали. Некоторые высокопоставленные оядзи и камбу заходили к нам поразвлечься. Румико слыла „Американкой“, поэтому к ней ходили любители экзотики, и любители помять большие сиськи. Она даже придумала историю о том, что ее отец был американским солдатом. Ко мне же приходил только один из якудза, он был кайкэй. Бухгалтер в организации. Звали его Досу Токугава. Да, за такое имя надо было отвечать по полной программе. Досу — это инкрустированный самурайский меч. А Токугава — это фамилия Иэясу, родоначальника династии Токугава. Представь себе, каково жить с именем „Меч Токугавы“. Когда он впервые пришел, мне стало любопытно. Я хотела посмотреть на его татуировки. Но татуировок не было. Теперь якудза предпочитают лишний раз не светиться. Но один из явных признаков якудза у него все же был. У него отсутствовала фаланга на левом мизинце. Если якудза совершает ошибку, то ему приходится лишиться одной фаланги пальца. Это древний обычай. Раньше все они носили мечи, поэтому если отрубить фалангу пальца, то меч держать становится тяжелей. Видимо Досу допустил серьезную ошибку в молодости, за которую ему пришлось заплатить. Он потерял лицо в глазах Оябуна. Чтобы искупить вину, он отрубил себе фалангу пальца при помощи танто.
Досу ходил только ко мне. Он был мягок и постоянно делал мне подарки. Духи, платья, украшения. А однажды он сказал мне: „Переезжай ко мне, будешь жить в моем доме“. Я не могла ему отказать, но попросила взять с собой и Румико. Досу поразмыслил, сделал угрюмое лицо, но все же согласился. Но сказал, что мы будем жить у него на правах домашних животных.
Лучше быть собакой в богатом доме, чем шлюхой на съемной квартире. Так я подумала.
Мы жили у Досу дома. Его не было целыми днями. Мы смотрели глупые шоу по телевизору. Дрались подушками. Поливали цветы. Сами себе готовили еду. Слонялись по дому. Досу зарабатывал на жизнь особыми способами. Он вел бухгалтерию клана. А бизнес их был не так прост. Сябу, Сима, Номия, Киритори, Юсури — Наркотики, Рэкет, Нелегальные ставки, Вышибание долгов, Шантаж.
Для него было важно, чтобы деление на катаги и якудза не нарушалось. Катаги — это все не якудза. Самый правильный перевод слова „катаги“ — »лохи". Согласно древним обычаям, якудза не должны убивать лохов, но шантажировать, грабить, насиловать, обманывать их можно.
Когда Досу приходил с «работы», мы выкладывали перед ним целый стол еды. Румико несла ему очередные хаси из его коллекции. Досу коллекционировал палочки. У него были всевозможные хаси, которые можно было бы назвать произведениями искусства. Покрытые лаком, инкрустированные перламутром, украшенные узорами. Из различных материалов. Бамбук, сосна, кипарис, слива, клен, черное сандаловое дерево и даже кость. Разной формы. Квадратные, конические, пирамидальные. Румико приносила палочки в чехле хаси букуро. Который тоже был раскрашен рисунком. Досу с аппетитом ел, а мы готовились к его вечерним развлечениям.
Румико и я раздевались. Приходил Досу. Он надевал маленькие вакуумные помпы на соски Румико и забавлялся тем, что заставлял их пульсировать. Затем он брал воронку и вставлял ее Румико в зад. Туда он запускал дождевых червей. Большую банку червей для корма рыб. Но рыб у него в пруду уже давно не было, ни единого карпа. Потом Румико вставала на четвереньки и выталкивала из себя червей. Они вываливались из ее ануса. Падали на пол. Досу говорил ей: «Жри их». И она их ела. А он ее бил ремнем по ягодицам. Он бил ее, а она ела червей высыпающихся из нее же. Меня он сажал с раздвинутыми ногами перед зеркалом и доставал нож для разделки рыбы… Досу доставал из заранее приготовленного ведра живого осьминога. Осьминог пытался улизнуть, но Досу ловко отрубал ему щупальца. Досу брал одно за другим щупальца и вставлял их в меня. Заталкивал мне в письку. Я все это видела. Мне было жутко стыдно, я пыталась отвести взгляд, но он заставлял меня смотреть. Когда все остальные щупальца были во мне, Досу хлестал меня по лицу последним щупальцем. Я выдавливала из себя щупальца. Они извивались. Цеплялись за мои бедра. Они были отделены от тела, но были еще живы. Их присоски пытались уцепиться за что-то. Я рожала осьминога, глядя на это в зеркало.
И вот так каждый вечер, он вечно что-то выдумывал, каждый раз что-то еще более изощренное. Более отталкивающее. Но мы были его домашними животными. И мы были друг у друга. Румико всегда была со мной. Она даже стала шлюхой, чтобы быть со мной. Она ела говно, чтобы быть со мной. Разве это не настоящая подруга. Хотя я иногда задумывалась насчет этой дружбы. Если бы я не подпустила ее к себе, она могла бы окончить школу, поступить в институт, получить нормальную работу. Она ведь всегда старалась от меня не отставать. Но я-то еще в детстве знала, что буду шлюхой. Что мне нужно внимание. Иначе, я бы почувствовала себя угнетенной, стала бы задумываться, начала бы копаться в себе, вот прямо как сейчас. Но теперь уже можно, все равно уже поздно что-то менять.
А однажды у Румико случилась беда. Досу, как обычно, над нами издевался. Бил нас, пытал. Он засунул в зад Румико пять апельсинов, довольно крупных, и заставил вытолкнуть их из себя. Румико напряглась, поднатужилась. Из нее выпали два апельсина. Но вот когда выходил третий, у нее случилось выпадение прямой кишки. Кишка просто вывернулась наизнанку из ее анального отверстия. Я никогда не видела ничего подобного, поэтому меня вырвало. Досу не стал вызывать скорую, он втолкнул кишку обратно в зад Румико. Апельсины он вытащил сам, рукой. Румико плакала, у нее текла кровь из зада.
Досу запретил вызывать врачей, так как не хотел, чтобы его имя засветилось. Румико побледнела. Ее лихорадило. Она умерла у меня на руках. Умерла от анального кровотечения.
Я захотела уйти. Но Досу мне запретил. Он запер меня в комнате. Я не могла никуда выйти. Так и сидела там несколько месяцев, пока не случилось чудо. Развязалась сэнсо — война кланов. В офис Досу Токугавы ворвались конкурирующие якудза. Его пристрелили. А я стала никому не нужна, поэтому меня выгнали на улицу. Я так и ходила по улице в дорогом платье. Но идти мне было некуда. Я позвонила отцу, попросила денег. Он мне послал немного, а я несколько ночей спала в парке, рядом с хибарами бомжей. Один мужик с грязными волосами подошел ко мне и спросил:
-Ты чего на лавке спишь, девушка?
Я сказала, что у меня нет дома. Он меня впустил к себе переночевать. Я спала в одной хибаре со старым бомжем. Но он был славный. Приносил мне еду из фаст-фуда, перед сном рассказывал мне истории из своей жизни. Он, оказывается, был менеджером, но его сократили, и ему ничего не оставалось кроме как отправиться жить на улицу. Он продал квартиру, купил себе компьютер, стал играть на бирже. Вот так он и умудрился не умереть с голоду.
Когда дошли деньги от отца, я получила их на почте и дала бомжу за проживание небольшую сумму. Он хотел отказаться, но чтобы меня не обидеть, взял деньги.
Я сняла квартиру, устроилась работать секретарем в офисе компании по производству обогревателей. Теперь вот сижу целыми днями за компьютером, раскладываю пасьянс «Косынку», отвечаю на звонки, соединяю с начальством. Живу я в маленькой съемной каморке в пригороде. Езжу в город на синкансэне. Пытаюсь садится всегда в женский вагон, чтобы избежать тикана, я же приличная девушка. Чтобы всякие гады лапали меня, ну уж нет".