Бабушке

Автор: Cleffa — А чего ему говорить-то? Говорить надо тому, кто понимает! — бабушка поджала губы и сразу стал виден фамильный подбородок, перешедший по наследству от нее ко мне …
Когда я вспоминаю ее — мне хочется встать на колени, зарыдать и попросить прощения. Почему так — трудно сказать. Не уважали бабушку при жизни? — Уважали. Заботились. Хотя ей это, вроде как, и не надо было особо. До последних дней она сама все для себя делала. Вот например, сидит за столом на кухне — режет капусту. Кочан жесткий, режется тяжело. Прохожу мимо: «Ба, давай помогу?» — «Я сама.» Эта коронная фраза, наверное и была жизненным кредо моей бабушки. В какой-то мере, стало и моим. " Я сама".........
Все свое летнее детство я провела на даче с бабушкой. Я любила куда-н. бегать с подружками, купаться, играть в куклы. Бабушка любила ходить в лес. Периодически она убеждала меня что я тоже люблю ходить в лес. За ягодами. Она была тверда и изобретательна, обещая купание по дороге обратно, вкусные ягоды, которыми я смогу наестся прямо в лесу и видимо что-то еще – я соглашалась. С вечера намечался маршрут. «Пойдем за синие цветы!»…..
Эти синие цветы мне потом снились в кошмарных снах. Мало того что до них приходилось идти километров 5 по лесу (прошу заметить – обратно столько же, только уже без сил, но с увесистыми корзинками, которые били по ногам и норовили зацепиться за куст и рассыпаться) то поднимаясь в горку, то перелезая через какой-н. дикий лесной ручей и вот когда силы давно заканчивались – ура… пришли. Можно начинать собирать замечательную чернику пироги из которой бабушка пекла удивительные. Причем установка была следующая: пока не наберем вот эти бидоны/корзины/ведра (!) домой не пойдем…..
И пока я уже без сил валялась где-н. за кочкой, больше делая вид что собираю ягоды, бабушка выполняла программу максимум, собирая и за себя, и за меня, и за того парня…..

Однажды на даче закончились дрова. Топить нечем, и просить напилить тоже некого. Наши мужики в городе, работают. Бабушка прошлась по базе, попросила соседей. И тут как-то никак. Тогда она сказала следующее: «Да ну и не надо! Не буду больше никого просить. Сама ножовку, спилю сосну, распилю на чурки и переношу к дому!» И так оно и произошло. Маленькое НО: бабушке уже было за 80, силы не те, но дух!.. Дух, который производил неизгладимое.

Бабушке было 25, когда началась война. Жила она в Антропшино, что в получасе езды от Питера.
Но там как-то быстро оказались немцы, которые по спискам угоняли народ в Германию. Вспоминаю свои детские ощущения от книг и фильмов о войне: угон в Германию вызывал у меня неподдельный ужас. А вот здравомыслящая бабушка поехала сама. Без особого на то приглашения. Я все время приставала к ней: «Да неужели тебе было не страшно?!» — на что бабушка логично отвечала: «Так ведь уже есть нечего было. Голод. Сестра купила на рынке лепешку, съела и умерла. Лепешка оказалась из человечины. Что ж – оставаться и тоже помирать?»…… Ну конечно, не помирать… Но все-таки…
Меня разбирали противоречивые чувства: с одной стороны – ну, конечно не помирать — что важнее жизни?! А с другой – но ведь это измена? Так же нельзя?!
И вот еще что – неужели страх перед смертью сильнее страха перед неизвестностью, за которой тоже могла оказаться смерть, да и еще во много раз более мучительная и ужасная?
Бабушкин выбор оказался очень даже верен: в Германии она попала к фермерам – простым людям, у которых, конечно, тоже кто-то воевал, но личной ненависти к русской девице из-за этого они не испытывали.
Самое удивительное: немцы поили, кормили, лечили и…. ПЛАТИЛИ ДЕНЬГИ бабушке за работу!!! А бабушка относилась ко всему этому соответственно: «И чего? Правильно! Я ж на них работала!!!» Вряд ли назовешь это святой простотой или глупостью. Скорее человеческое достоинство. Воля. Дух.
После войны бабушка работала грузчиком (!) на Сельхозтехнике, где и познакомилась с дедушкой. Он (при всей своей породе, аристократизме и манерах) тоже был грузчиком. Несмотря, казалось бы, на внешнюю общность их брак оказался суровым мезальянсом. Всю замужнюю жизнь бабушке пришлось терпеть недовольство дедушкиных сестер – Лили, Муры и Раи. Даже в именах чувствовался снобизм. На самом деле Лиля – это Елизавета, а Мура (моя баба Мура) – это Мария. Моя бабушка тоже Мария, но дед называл ее Маруся, очень многие по имени-отчеству: Мария Прокофьевна, или уважительно, но чуть менее официально – Прокофьевна, маленький Ванька звал Маня..

Читаю бабушкины письма маме в роддом: «Сегодня встала в 6 утра, помыла квартиру, сходила на рынок. Купила тебе творожку, молока. После работы зайду, все принесу. Наденька, напиши, что еще можно. Ты не волнуйся, береги себя и ребенка». И вот так она писала, когда родилась я, когда появился Владик и тогда, когда мама попадала в больницу. Немолодая уже женщина с разнообразными болячками, о которых никто и никогда не слышал, время от времени принимала любимый корвалол – универсальное средство от всего – и снова в бой…

Не помню, чтобы я видела бабушку отдыхающей. Обычно на кухне, или шур-шур по квартире – «все надо» — ее выражение. А перед праздниками – пироги. Целая эпопея, скажу я вам…… С вечера ставилось тесто. Причем, бабушка шла спать, наказывая, например, мне чтобы следила. Я лениво интересовалась – что ж от меня требуется? И получала четкие инструкции – тесто поднимется – затолкать ложкой обратно. И так несколько раз. Потом будить самого пироготворца. И пироги получались, доложу я вам… Особенно, дачные – из свежей черники, залитой яйцом и с хрустящим пироговым боком…
А если бабушка и присаживалась, то непременно в руках спицы – причем особая бабушкина гордость: «магазинная» пятка носка. Т.е., вывязанная также, как и у покупных. Надо было учиться у нее в свое время, но все казалось: да ладно, успею. Да и зачем если есть бабушка?
А вот и не стало.
А я до сих пор хожу в ее носках. Из разной шерсти, конечно ж не новой, полученной волшебным путем распускания какой-то старой кофты…
Прости, дорогая, что ругалась с тобой и кричала. Прости, что встретив тебя на улице – могла пройти мимо, даже не кивнув.
У тебя был непростой характер, тебя трудно было любить.
Зато теперь, вспоминая твое улыбающееся, старенькое лицо, спрятанное под козырек ладошки, когда стоя у дверей нашего дачного домика ты встречаешь гостей или твое ласковое «ты моя ласточка, рыбонька, кисанька» или просто держа в руках твою скалку…
Я не знаю, что в таких случаях надо говорить.
«Я люблю тебя, бабушка!» – очень сопливо как-то…
«Никогда не забуду!» — естественно, но что ж кричать об этом?
Лучше так:
Я НАУЧУСЬ ВЯЗАТЬ НОСКИ С «МАГАЗИННОЙ» ПЯТКОЙ, СТАНУ ПО НОЧАМ ПЕЧЬ ПИРОГИ И БУДУ С ГОРДОСТЬЮ НОСИТЬ НАШ ПРЕЛЕСТНЫЙ, ТАКОЙ РОДНЯЩИЙ НАС, ПОДБОРОДОК!!!