В поисках ада (кусочек)

Автор: Саша Акимов Начинать историю с тавтологий – это жестокость по отношению к читателю. Поэтому я начну с обыкновенного занудства. И, пожалуй, увлажню текст аккуратными вкраплениями человеческих жидкостей.
Впервые в истории нам доступны переводы всех священных писаний, все учения духовников в мире, все исследования ученых. Благодаря интернету.
Я зарываюсь в книги. Как червь. Открываю Джозефа Кэмпбелла «Мифический образ», чтобы узреть общие черты во многих мифологиях мира. Открываю Джеймса Джорджа Фрэзера «Фольклор в Ветхом Завете». Для лучшего понимания держу Ветхий Завет под рукой, пролистываю его в поисках нужных строк. Перехожу по ссылкам в одних трудах на другие книги. Читаю лекции Роберта Грейвса о мифах Древней Греции и старинных Иудейских мифах. Для лучшего понимания, приходится прочесть Легенды о Гильгамеше и Перт Эм Хру (Египетская книга мертвых). Вычитываю у Станислава Грофа в «Последнем путешествии» несколько мест, где описано сходство между пренатальным опытом, предполагаемым посмертным опытом и галлюцинациями под ЛСД. Для лучшего понимания читаю ацтекские кодексы и кодексы майя. Чтобы уже не напрягаться – читаю и Бардо Тхедол (Тибетская книга мертвых). Недавно я еще наткнулся на интереснейшую книгу Жака ле Гофа «Рождение Чистилища»…
Смерть всегда была осмысляема, как нечто поучительное. Древние и нынешние цивилизации верили в перерождение даруемое смертью. Почти никто не верил в полный уход из жизни. Ведь велик соблазн представить себе загробную жизнь. Целый отдельный мир. Его обитателей, управителей, заведующих смертью. Можно много нафантазировать себе разнообразного дьявольского сброда. Главное не сбиваться с полуобморочного пути. Ползти, продираться через образы и не заплутать среди символов. Можно на старости лет скакать туда-сюда в загробный мир и обратно, подобно Курту Воннегуту, чтобы взять интервью у знаменитых мертвецов. Доктор Кеворкян! Но в таком механизированном методе нет бредового очарования, которое есть в неосознанном и импульсивном сочинении. Выдумки и примитивные объяснения. Скачки с темы на тему! Великолепная иллюзия всезнания. Даже если твое знание высосано из пальца, а данные, которые ты приводишь, устаревают, не успев оказаться на бумаге.
Елисейские поля. Вот я пришел в Страну Мертвых, и я обладаю Верным Словом, открывающим все двери. Это не совсем я – мое Ка. Оно тоже любит логические цепочки. Вспоминаю где лежали части Осириса: в Бубастисе, Бусирисе, Буто, Баламуне, Атрибисе, Оне, Мемфисе, Фаюме, Саути, Абидосе, Дендере, Элефантине.
Вот Эмпус с ослиными ногами, он что-то нашептывает путнику, заманивает его в укромное место, потом разорвет его на куски, будет упиваться этим яством, человеческим мясом. Ламия – тихая и устрашающая. Она выкрадывает младенцев из колыбелек. Ей нравится с ними играть; пока они ей не надоедают, она не притрагивается к их плоти. Потом проглатывает свежее мясо. Выпивает кровь. Но во главе пира смерти Геката. Она шлет кошмары и проклятья. От нее исходит аромат темной ворожбы и порчи, сглаза. Она ночная тварь скользящая возле могил.
Греческий ад. Тени витают среди фонтанов лавы. Там мрачно и гадко. Аид сидит на троне, возле него Персефона. Она разрывается между любовью к нему и к своей матери. Все, кто находятся в царстве Аида – мучимы. Тантал мучим жаждой, голодом и страхом. Сизиф катит свой камень. Данаиды наливают воду в не наполняемый котел. Даже сам Аид мучим, ему досталось подземное царство, хотя туда он отправлен без лишних разговоров.
Опять мельтешение. Ацтекские испытания. Египетские Западные Земли. Ад католиков. Ад Данте. Мой Ад.
Архитектура в стиле Освенцима. Со мной проводник. Он мне все показывает. Стены сделаны из засохших фекалий слона. Скреплены эти плоские кирпичи гноем из необработанных вовремя ран и гнойников прокаженных. Все это подсохло и стало крепче камня. Строительством постоянно заняты обитатели. Бараки растут вширь и ввысь. Некоторые уже имеют 150 этажей. В маленьких комнатках обитают мертвяки. Этот мирок самое перенаселенное место. Тут есть печальные индейцы крутящие в руках вампумы. И ковбои, в чьих широкополых шляпах торчат стрелы, а у некоторых стрелы торчат прямо из клетчатых рубашек, вонзившиеся в пузо. Толпы пиратов, гангстеров, воров и убийц. Они тут сидят и спорят. Вообще большинство обитателей проводят время за бесплодными спорами. Они спорят, потому что тут нет возможности причинить боль другому. Только самому себе.
Йозеф Менгеле идет. И зачем ты убивал всех этих несчастных? Интересно было. Хотел узнать полностью возможности человеческого тела. Проверить выносливость и сопротивляемость. Тысячи жертв. Зато у нас теперь есть аспирин!
Рамсес Второй. Здравствуйте, можете собой гордится: ваш мирный договор с царем хеттов Хаттусили Третьим считается самым древним мирным договором в мире живых. Он стоит в нью-йоркской штаб-квартире ООН. Но я не знаю что такое ООН. И повод ли это для гордости? Вот когда мои войска отсекали головы всем, кто мог оказать сопротивление в захваченном городе! Эти горы отрубленных голов облепленных мухами и источающие запах скотской падали – это гордость правителя! А мирный договор я заключил, потому что мне понравилась дочь царя хеттов. Ей было семь лет, когда мы заключили брак. Она была прекрасней любой женщины в моем царстве. Но я не мог с ней совокупиться, не причинив ей вреда, поэтому творил безумства. Выезжал из дворца и насиловал всех молодых девушек, что встречались мне на пути. Я был неутомим. Вот повод для гордости!
Геббельс и шестеро его детей. Синюшные детишки тащатся за папашей. Жена чуть отстала. Они не разговаривают друг с другом. Вижу, что они несут в руках ведра со свежим гноем для строительства. Только нацедили его.
За ними идет Чарльз Буковски, несет в руках корзинку со слоновьим говном. Он насвистывает привязчивый мотивчик. Быстро тут смекнул, что к чему. Приспособился. Я спрашиваю его. Что ты-то здесь делаешь? Он улыбается, отвечает. Тут все будут. Это же убогая выдумка подростка-психопата. Он хохочет. Мое Ка тоже хохочет.
Я побрел дальше. Проводник все что-то бормочет. Он в капюшоне прячет свое лицо. Может быть оно уродливо? Я не решаюсь спросить его имя. Нам на встречу стайка детей убийц. Они развлекаются тем, что душат друг друга, сталкивают с высоких стен, топят в гное, совокупляются. Эти дикие развлечения ничем невозможно остановить. Они друг другу не могут причинить вреда, поэтому симулируют убийства и изнасилования. Их садистские и мазохистские инстинкты тут только расцвели. Они единственные, кто не спорят. Проводник снял капюшон. Кьеркегор. Приветствую вас. Он рассказывает, это не его слова, с его уст слетают слова, которые вряд ли могли принадлежать ему, но тем не менее:
«Река Лета – есть забвение. Почти все умершие лишены воспоминаний, лишь избранным дано помнить, чтобы это причиняло им еще больше боли. Только в царстве живых есть Мнемозина. Она обладательница Всезнания. Она дарует Платоновское Припоминание запутавшимся в перипетиях жизни. Этот дар дается тем, кто понимает насколько поучительна смерть. Наличие смерти дарует нам возможность понять жизнь».

Можно выдумывать все что угодно. Главное не переставать использовать архетипы. Я не верю в наличие АДА. Это неверие меня угнетает. Это неверие больше похоже на боязнь признаться себе, что я умру. Боязнь, смешанная с желанием переродиться. Практически у каждой цивилизации были обряды, которые помогали умершему лучше перейти в другой мир. При подготовке к будущей смерти очень важны ритуалы перехода. Такие ритуалы – это, например, посвящение в воины, вступление в тайное общество, переезд, смена рода деятельности. Погребальные камеры частенько делались в виде матки, а умерших клали туда в позе эмбриона. Смерть – это новое рождение. Я в своих исследованиях зашел достаточно далеко. Но не до такой степени, чтобы вымазаться калом и кровью, и пойти на охоту с одним ножом или начать постится. Все мои познания на уровне теории, в практику они воплощаются крайне редко, иногда по случайности.
Я устал писать ерунду. Сделал перерыв. Отжимался от пола, чтобы укрепить грудные мышцы. Поднимал книгу 30000 years of art, чтобы укрепить плечи. Раскорячивался на полу, чтобы укрепить косые мышцы живота. Тягал гантели, чтобы укрепить бицепсы и трицепсы. Приседал. Захотелось поесть. На кухне пол нагрелся до такой степени, что на него невозможно ступить. Кондиционер умер и из него что-то потекло. Вентилятор не помогает. Хотя все окна нараспашку, все равно в квартире дышать нечем. Я решил, что пора на турник в парке. Высморкался хорошенько. Из-за глупой аллергии на свежескошенную траву я истекаю соплями и слезами. И как назло, под моим окном косят газон какие-то потные парни.

СОПЛИ: когда в носу зудит, щекочет. Ненавижу эту омерзительную слизь, заполняющую пазухи моего носа. Мне тошно от того, что иногда, если долго шмыгать и втягивать их в себя, они прокатываются в глотку, покрывая ее густым слоем. Отчего трудно глотать еду, и начинаешь кашлять, как чахоточный.

Я пройдусь, подышу воздухом, полюбуюсь на полуодетых длинноногих детей резвящихся повсюду.
Выходя из подъезда, я заметил, как толстая дворничиха-алкоголичка тащила за собой пластиковый контейнер с мусором. От контейнера пахло гниющими продуктами. Мелкая взлохмаченная собачонка меня облаяла. Из открытого окна этажа этак с пятого разносилась и эхом отражалась от стен домов жуткая грохочущая «музыка». В каждом гетто найдутся такие ребята, которые заставят тебя слушать свою поебень. Они открывают окна, вытаскивают громадные колонки, с полной уверенностью, что ты тоже насладишься их безвкусной дребеденью.
До меня доносится запах шашлыков из парка. Я вижу десятки людей сосущих пиво из бутылок. Вижу лежащих на газонах людей. Все кого я не встречаю в шортах. Некоторые мужчины в очень коротких шортах. Выставляют напоказ свои кривые волосатые ноги. Я-то свои прекрасные ноги прячу в штанах, потому что шорты носить – это позорно. Чувствую себя санкюлотом. От подгорающих шашлыков пахнет, как от трупов после пожара.
Потные уродливые тела лежат среди собачьих какашек. Обвислые тела старух. Сморщенные тела стариков. Пигментные пятна на коже, перерождающиеся родинки, меланома. Пузатый мужик лежит пупком вверх. Он похож на холм. Все эти люди принимают солнечные ванны. Девочка-отроковица в красном бикини сидит на скамейке.

СЛЮНИ: малоприятная жидкость во рту у девочек по утрам. Если девочка курит – то слюни горьковатые. Если она жует фруктовую жвачку – слюни липкие. Если ты кончил ей в рот – слюни густые, с привкусом семени. Больше всего люблю слюну девочек-подростков, особенно если они покушали чернику или клубнику до того, как я полез к ним целоваться.

По кромке леса тянется дым от множества костров. Гопники жарят шашлычки. Я вижу некрасивых женщин. Похоже все ублюдки повылезали из своих нор. Они едят подгоревшую плоть зверушек и пьют дешевые пенистые напитки. Их отпрыски играют с собаками, катаются на велосипедах, бегают среди деревьев. Мне тошно смотреть на этих людей, убежденных в том, что счастье так прямолинейно. Их веселость и беззаботность оказывает гнетущее действие на меня. Им хорошо в своей убогости и грязи. Так же, наверное, хорошо опарышам копошащимся в гниющем трупе собаки, валяющемся у обочины дороги.
Я повисел на турнике, поднимая ноги к телу. Подтянулся двадцать раз, использую то один хват, то другой. Сделал пару раз подъем-переворот и выход силой. Отжался на брусьях раз десять. Пошел к дому дворами, чтобы не видеть загорающих уродов и побыть в тени. Остановился, чтобы поглядеть на нимфеток. Скачут через скакалку. Тоненькие ножки, загорелые плечики, поцарапанные коленки, нежная кожа, упругие животики. Когда-нибудь они вырастут и станут красавицами, а сейчас они вызывают умиление. Приятно видеть их игры. Когда они вырастут, их игры станут более жестокими, и площадки для игр будут иные. Я ковыряю в носу. А девочки катаются на роликах. Играют в классики, прыгая по квадратикам, начерченным на асфальте мелом. Бьют волан ракетками, играя в бадминтон. Я подумал, что очень забавно быть писателем. Ведь многие произведения рождаются из ничтожно малых предпосылок. Ко мне подбежал небольшой песик и стал трахать мою ногу…

В мифологии ацтеков загробный мир делится на девять уровней и называется Миктлан. Последний уровень подземного мира находится на севере. Есть, конечно, еще Тонатиуичан куда попадали войны павшие в бою и женщины с детьми умершие во время родов. Есть и Тлалокан царство Тлалока, там в мире дождя находили покой утопленники.
Чтобы попасть в Миктлан, душам умерших нужно было совершить полное опасностей путешествие. На помощь мертвецам, во время похорон призывали Шолотля. Путь в Миктлан длится четыре дня. Дух умершего должен пройти между двумя горами, которые хотят его раздавить, он должен в придачу к этому убежать от змеи и крокодила. Затем покойник должен был пройти через восемь пустынь и взобраться на восемь гор. И уже почти на самом севере умершему противостоял ледяной ветер, метавший в него камни и обсидиановые лезвия. Последнее препятствие перед домом Миктлантекутли – это широкая река. Реку эту нужно пересечь на спине красной собаки. Добравшись наконец до повелителя Миктлана, умерший дарил подарки Миктлантекутли и получал свое место в одной из преисподних.