Вечор по челябински (с сентиментальными изысками).Часть 2

Автор: Феля Что-то вроде того. --- Молодчик, Фил, сдал очередной зачет, не то, что я, разпиздяй и невежа, но ничего, я, короче, завтра с брательником к Поляевой поеду, он обещал помочь развести ее, потом, короче, с физрой че-то надо решать, бля, я все бабки потратил на Маринку, а так бы на физру вкинул – мне пацаны говорили, зачет за пятихатку сдать можно стопудово…---Клево, к Зернову съездили, статью ему нашу «за ножи» скинули, слышь, Тайсон, послезавтра 15, надо за зарплатой съездить, заодно поговорим с Зерновым насчет нашей гадалки, может он денег даст, ну чтобы сгонять к этой Ебануште гребаной, прикинь, какая статья получится, рейтинг «Аргументов» (Аргументы и Факты) сразу поднимется…---Спасибо, Фил, что не обломался в «Кафель» съездить, я брательнику обещал расценки еще на прошлой неделе завезти, выручил, бля, меня Макс че-то в последнее время вообще напрягает, я тебе рассказывал как мы с ним попиздились недавно…---
Вот опрокинут второй стаканчик. Я слушаю Тайсона (вообще-то он не с моего двора, он мой бывший однокурсник, но в последнее время мы часто с ним зависаем в моем дворе) и поражаюсь жизненной энергией и колоссальностью этого человека. За неделю, что мы с ним не виделись, он, в отличие от меня, словно новую жизнь проживает: он успел подраться с чэмэзовскими, накуриться до одури с какой-то бабой и она при этом сделала ему минет, попасть в ментовку, просадить с брательником 10 штук рублей, сдать два экзамена. Самое интересное, что я на 100% уверен, что этот человек не врет в своих рассказах. И не потому, что я и сам не раз с ним и с его пацанами попадал в жестокие переделки. Я верю его голосу: так человек пиздеть не может.
Вообще, Тайсон удивительный человек, такие редко встречаются в жизни. До предельности коммуникабельный, остроумный, он может общаться с любым человеком любого возраста и оставить о себе самое благоприятное впечатление. Он благожелательный, но по отношению к тем, кого считает своим врагом или просто по отношению к неприятному ему человеку – он жесток. Вроде он весь открыт миру и в то же время, лишь единицы знают о реальном положении его житейских дел (один из них, как это ни странно, я), а они, как правило, эти дела, далеко не аховые. Этот человек каждодневно ходит по лезвию ножа, и он, к сожалению, в силу своей импульсивности и горячности, не всегда (а вернее никогда) не знает, где есть граница, отделяющая его от смерти. Именно он меня учил делать правильную «розочку» из пивной бутылки, именно с ним мы нарвались на двоих гопников из Ленинского района и раскрутили их на бабки («Если человек дурачок и добровольно отдает деньги, значит эти деньги надо брать. Ему же урок на будущее, чтобы не лошился», - так он говорил), именно с ним мы попадали в ментовку, откуда он нас вызволял в скором времени, благодаря своей смекалке и языку, хоть и обворованных начисто мусорами, именно он спас мне жизнь, когда на меня с огромной скоростью неслась перевернутая машина, а я истуканом стоял на обочине, хотя, что тут перечислять… Как я теперь, понимаю, он был мне что-то вроде старшего брата, такого же, как и у него старшего брата, учившего его жить в жестоком и циничном мире.
После третьего стакана, мы чуть притихли. На меня напало то состояние легкого опьянения, когда замечаешь вокруг себя нечто, что по трезвости заметить просто невозможно. Например, вот эти надписи перочинным ножичком на лавочке – М.Х.+А.Д.=любовь, - ничего интересного, да? а для меня эти слова символы чего-то касающегося личной жизни моей старшей сестры, я неожиданно задумался, а когда это Маша так сильно выросла, что может уже претендовать на такое большое чувство, как любовь? Я замечаю ребят, сидящих на бетонной плите неподалеку от нас, - то ли обдолбаны, то ли просто мечтатели, сидят и тихо покачиваются. В голове бродят философские мысли (недаром мой однокурсник – Кутузoff – называл меня философом) и я делюсь ими с Тайсоном. Еще одно замечательное качество Тайсона, - это тоже какая-то склонность мятущейся по жизни души, к какому-то философскому осмыслению действительности. Что интересно, именно в таких разговорах мы глубже всего понимаем, друг друга, чувствуем одинаково и говорим о том, что в обычном разговоре наверняка бы подверглось циничному осмеянию (осмеянию с нашей же стороны в первую очередь). Так, Тайсон рассказывает мне о том, что у него вдруг возникла в последнее время потребность в общении с детьми; он сидел позавчера напротив детского садика и, наблюдая, за игравшими детьми, задумался о том, как бы они играли, будь он у них воспитателем! И тут уж (дает о себе знать алкоголь, ибо четвертая на подходе, и пирожки уже съедены) я все свожу на шутку, говоря, что тогда бы детишки ходили по кругу с заложенными за спину руками и громко отчитываясь перед «начальничком». Слово за слово, и мы уже дико ржем друг над другом: га-га-га, ну ты, Фил, и тиип!
Внезапно, появляется некто по кликухе Бах (вообще-то мимо нас в подъезд все время кто-то проходит или выходит из подъезда, со всеми мы вежливо здороваемся). Бах, парень моего возраста, с седьмого этажа моего подъезда. Раньше, года три-четыре назад («по-щегляни») он держался со мной ровно, но потом, в силу социальных и денежных причин – его семья была выше среднего достатка на порядок, он оторвался от жизни двора и тусовался с пацанами своего бывшего 1-го (элитного) лицея. Мы теперь с ним редко общались.
Поздоровавшись со мной и с Тайсоном (в Челябе у нормальных пацанов такое понятие: увидев своего знакомого, тусующегося даже и в незнакомой тебе компании, поздороваться со всеми присутствующими пацанами, пусть даже они и кажутся тебе лохами), Бах иронично спрашивает, дескать, все бухаете, пацаны? Бах вообще-то весьма язвительный, с хорошим чувством юмора, не всем и всегда, правда, понятным, но моей старшей сестре он всегда казался обаяшкой именно в силу его природно-абстрактного чувства юмора. Поговорив немного о делах, учебе и другой ни к чему не обязывающей херне, Бах обещает выйти сейчас во двор со своим Роком. Рокки – огроменный черный ротвейлер с бешенными глазами – гордость Баха, хоть все и прикалываются, как Бах его выгуливает: тщедушный в телосложении Бах как щепка носится на поводке глыбы Рокки, норовящего все обнюхать и везде отлить («Вон Рокки Баха выгуливает» – так обычно говорили девчонки»).
К нам присоединяется неожиданно мужичок с шестого этажа – прикольный дядя Женя, запойно-тихий алкоголик. Он уже, конечно, под мухой, но увидев нас с Тайсоном и с бутылкой, не удерживается, чтобы догнаться. Я его хорошо знаю (он часто заходит к моему отчиму по поводу автомобильных запчастей и остальной хозяйственной дребеденью), поэтому даю ему свой стаканчик с налитой уже водкой. Расспросив меня про жизнь, дядя Женя начинает одну из тех своих историй, которую без смеха слушать невозможно. В беседу включается Тайсон, а я замечаю новое действующее лицо.
К нам подходит одна из шестнадцатилетних близняшек из соседнего подъезда, которая меня иногда волнует в силу своей чересчур уж лолитости. Она – подруга моей старшей сестры, очень правильная девушка, которая не выносит запаха спиртного и сигарет, поэтому сейчас недовольно косится в сторону лавочки, Тайсона и дяди Жени. Я же ужом вьюсь вокруг нее, пытаясь галантно флиртовать, и прикалываясь над Тайсоном и дядей Женей, которые увлеченно спорят о последнем матче сборной России. Рассмешив девушку, я набираю на подъездном домофоне циферку 40, - номер своей квартиры и зову к домофону Машу, свою сестру, именно к ней и собирается Оля. Время к одиннадцати вечера, и Маша обещается выйти во двор минут через пять (т.е. через все пятнадцать). Поэтому пока можно и потрепаться с Олей за жизнь.
Оля – шатенка с черными, как сама ночь очами, с очень хорошей фигурой, красивым лицом, мне, конечно, нравится. Еще нас сближает некоторое родство выбранных в жизни путей, она, как и я, решила посвятить себя нелегкому журналистскому труду, поступать на журналистику в ЧелГУ (в Челябе два основных вуза: ЮурГУ – там я учился, и Челгу). Дабы поднабраться журналистского опыта она второй год сотрудничает с городской школьной газетой «От 17 и младше», вотчиной, откуда свой путь начинал и я. «От 17 и младше» – вообще отдельная веха моей жизни, эпоха беззаботного веселья и становления моей журналистской личности: сколько всего было!!!!!! И еженедельные летучки по средам, когда нам, юнкорам, перемывала косточки наш бесменный руководитель и главный редактор Наталья Иннокентьевна, и забавно-серьезный философ Лев Товлевич – помощник Натальи Иннокентьевны, и совместное празднование Новых годов-дней св. Валентина-и др. праздников с традиционным распитием алкоголя в мужском туалете Дворца творчества учащихся, наши Большие поездки на детские журналистские фестивали по всей Челябинской области и т.п.и т.д. etc…
Именно там и набивала руку Оля, проходя весь тот путь молодого журналиста, который я прошел года за три перед ней. Собственно, было о чем нам поговорить с Олей перед подъездом под фон шумящих Тайсона с дядей Женей. Больше всего Олю интересовали подробности поступления на журфак (очень она мандражировала, хотя девочкой была умненькой и правильной), все выспрашивала меня, как писать творческий конкурс, как сдавать историю Отечества и результатом всегдашних этих разговоров был измученный Олин смешок в сторону: «Ой, Филя, никуда я не поступлю…».
Поболтали с ней и о жизни, рассказала Оля про свою сестру-близняшку Любу очередную смешную историю (похожи были девушки до жути друг на друга, но характера… Лично я с Любой больше прикалывался больше, чем разговаривал; с Олей гораздо интересней беседовать). Отпустив очередную колкость и получив в который раз от Оли вердикт в своей бесконечной пошлости, мы посмотрели друг другу в глаза…
Тут дверь подъезда с шумом распахнулась и на улицу высыпала троица: во главе Бах под ручным управлением своего Рокки, за ним две незабудки – Маша (сестра) со своей бессменной подругой Яной. К Маше тут же подскочил Тайсон (наверное, он был к ней неравнодушен, хотя держался с ней больше на полуфлиртовых подколах), Яна тут же набросилась на меня…
Лично для меня Яна была неким полу ленивым, полу тормозным, полу глупым, полу смешным, полу кипишным существом, которое вечно с моей сестрой угорало над всем и вся. Им было пофигу, что кроме них в их шутки никто не врубается (хотя я всегда понимал, о чем они), им было пофигу, что о них подумают незнакомые им люди, – у них была своя жизнь, о которой можно было только догадываться по отдельным репликам их разговоров.
Яна (это было в ее стиле) накинулась на меня с какими-то бредовыми репликами, которые она иногда и не доканчивала, так как срывалась на смех. Я парировал их ответным бредом, выставляя Яну клоуном в глазах собравшейся компании, но впрочем эта сцена была довольна знакома всем, и только собравшийся домой дядя Женя серьезно говорил Яне, чтобы она не давала мне спуску.
Оля со своей сестрой-близняшкой Любой выглядели в компании Маши и Яны в отличительном для них свете. Я знал, что все четверо собираются друг с другом лишь постольку-поскольку, так как реальные интересы их соприкасались (насколько я знаю) только в обсуждении шмоток, косметики и понравившихся парней. Все остальные разговоры сводились у них на взаимные колкие диалоги в стиле «кто кого», я сам не раз был свидетелем таких разговоров потешаясь над обеими враждующими лагерями. Впрочем, сейчас Маша с Яной настроены были мирно, и постояв с нами минут пятнадцать (при этом ополовинив полторашку пива) собрались уходить, - как они выражались, гулять. Как я предполагаю, гуляли они в районе супермаркета «Теорема», где в это время было оживленно, в поисках амурных приключений, каковые быстро у них обламывались в силу их зелености и злоупотребеления несанкционированного смеха.